В Стене Плача моего народа много камней. Они впитывают слёзы, приносимые из разных мест. Это слёзы прошлого и настоящего...
- Ты задумался?
- Да нет.
- А зачем бросать?
- Так надо.
- А зачем?
- Морю на память.
- А зачем?
- Чтобы когда-нибудь вернуться сюда.
- А кто не бросит, не вернётся?
- Неизвестно.
- А мы вернёмся?
- Мы?
- Ты задумался?
- Да нет.
- А мы вернёмся?
Далеко летит монета.
Маленький фонтанчик.
- А сюда можно? - она показывает на воду рядом с камнем, берёт монетку за краешек, наклоняется к воде, и монетка падает.
И вдруг, только коснувшись воды, тусклая монетка вспыхнула, засветилась в лучах солнца, пронизывающих воду, она как бы не тонула, а оставалась рядом с поверхностью, мелко и часто дрожа, и так же внезапно как засветилась, внезапно исчезла.
- Ой! - она наклоняется ближе к воде, ища монетку.
Тепло камня, свежесть моря и солнце - вверху, внизу, вокруг.
- Ты задумался?
- Да нет.
- Задумался, задумался, я знаю.
- Да, задумался.
- О чём?
Тихо движутся невидимые волны, и за каждой бежит по дну золотая полоска преломлённого волной света. Золотые полоски бегут одна за другой, и нет им конца.
В Стене Плача моего народа есть несколько камней, которые впитывают слёзы, приносимые отсюда.
А однажды в Иерусалиме выглянем в окно и, не веря своим глазам, скажем: снег. Выскочим на улицу и будем обсыпать друг друга снегом. И как можно незаметнее сотрём слезу, наплывшую из приятно колющей влаги в глазах.
Всё смешалось на тропе: где снег - вижу солнце, а где солнце - вижу снег.
И уже не пойму, где иду: ноги утопают в песке.
По какой только земле не шёл наш народ, и лишь нам выпало счастье чувствовать, как ноги загребают горячий родной песок.
Здесь у нас был красивый сад.
Мы вырастим красивый сад.
Осталось только дойти.
И хоть не знаем, сколько надо идти к тебе, Иерусалим, но если для этого потребуется вся жизнь, то мы уже идём. Если дойдут только наши дети, то мы тоже уже идём. Если дойдут только дети наших детей, то мы тоже уже идём.