В первый день демонстрации возле госконтролёра, с транспорантом "Госконтролёр не реагирует на молчание полиции на угрозы Михаэлю Бабелю", я обходил перекрёсток, присматривался, стоял в разных местах, сидел напротив входа на столбиках у кромки тротуара. Одна девушка предложила мне небольшую бутылочку воды, красивую, новенькую, полную до горлышка, не початую. Мотнул головой в сторону.
Во второй день демонстрации стоял в разных местах. Была сирена. Выбрал быть с сиреной, но не в восьмиэтажке. Перед сиреной одна девушка сказала, что вот сейчас купила для меня бутылочку в супере рядом. Сказал ей, что это может быть отравой. В ответ мне она скривила лицо.
Потом был день шестой. Потом суббота.
После субботы, в день первый, по дороге на демонстрацию, я заскочил в больничную кассу ускорить очередь, раз в полгода к кардиологу, а очередь была через полтора месяца. Волшебница секретарша сказала, что есть очередь через час. Через два часа меня принял доктор Кукуй из моей больничной кассы в Рамат Эшколь. В конце приёма он весело приказал быть у него через год. Я послал ему воздушный поцелуй. Вышел из кассы, перешёл улицу, купил две коробки печений без сахара. Одну коробку положил перед секретаршей и быстро смылся. К доктору постучал, открыл дверь, перед доктором сидел следующий в очереди за мной. Доктор хмуро смотрел на меня. Я сказал, что меня просили передать, я не виноват, и положил коробку на умывальник возле двери. И заспешил домой не опоздать на урок к раву Штернфельду.
В третий день демонстрации, я, от автобуса, перешёл у перекрёстка контролёра и шёл к столбикам тротуара напротив входа. Два эфиопа из охраны стояли снаружи и сразу зашли внутрь. Потом несколько раз стоял через дорогу, эфиопы не выходили. Подошёл прохожий один, в рубахе и штанах земляного цвета. Спросил: "Что случилось?" - Ответил я: "Вот, написано, - и кивнул на транспорант, - угрожают". - Спросил он: "Кто угрожает?" - Я молчал. Он сказал: "Полиция угрожает. На чём сидишь? Что с водой?" - спросил он. Я открыл пиджак, показал на бутылочку в нагрудном кармане пиджака. Он спросил: "Кому угрожают? Как звать тебя? Михаэль Бабель?" - "Михаэль Бабель", - ответил. И он ушёл переходить. В середине перехода все остановились. Он снял кипу, был сильный ветер, держал в руке. У него была большая лысина. С кипой в руке дошёл до входа к контролёру и исчез внутрь.
В четвёртый день демонстрации эфиопы не выходили. Я обратил внимание на широкие столбики в местах переходов, столбики против наездов убийц, на них можно было сидеть. Уже в этот день я больше сидел. И больше у перехода напротив контролёра и на виду всего перекрёстка. Появилась низкой посадки чёрная машина с чёрными стёклами, встала передо мной, долго ждала зелёного, на зелёный сделала парса, показала свой номер сзади, весь серебряный, не жёлтый, и ушла откуда пришла. Примерно, через четверть часа, я сидел у того же перехода, и когда не было зелёного для проезда, опять встала передо мной чёрная низкой посадки, с чёрными стёклами, и долго ждала зелёный, потом сделала парса и показала мне свой серебряный номер. И ещё раз, примерно, через четверть часа, повторилось с чёрной машиной низкой посадки с серебряным номером.
В пятый день демонстрации эфиопы не выходили. У входа стоял белый человек, в чёрной рубашке охраны, не из сегодняшней группы охраны или вчерашней. Рукава чёрной рубашки закачены до плеч, обнажая большие бицепсы. Это маскарад для эфиопов и входившим и выходившим. У эфиопов столько мяса нет и они не знают запугивать, годятся большее - не пущать. Я сидел на столбике напротив входа, в руках транспорант. Белый, у входа, встал напротив меня. Я смотрел направо на пешеходов, потом налево, опять направо, снова налево, но никак не на него. Потом пошёл обходить мои владения. Когда я стоял на противоположной стороне, через дорогу, он становился напротив, я смотрел на него.
В шестой день демонстрации я с транспорантом сидел напротив восьмиэтажки контролёра, через дорогу, недалеко от перехода, на столбике. Баба и мужик, не молодые, стояли на переходе, не спешили переходить, баба оглядывалась назад, на меня, пошла не спеша ко мне, мужик потянулся за ней. Дошла, хотела сказать, а я ей: "А вы не КГБ?" После дружного смеха сказала: "Мы с юга". Так я открыл трёп. Не противно? Сколько уже писал, что нет людей, есть сброд, не с кем говорить. Да ещё говорить рядом с госконтролёром про КГБ. Не противно? А на юге есть, кто знает о КГБ. И может спросить, кто мне писатель Бабель. Не противно? Ответил, что мы из одного местечка - "Белая церковь", по-русски. Не противно? Мужик встал за спиной бабы, и отвернулся, чтобы было ещё дальше. И копался в сумке. Не ладится что-то с записью. Не противно? А я о моих книгах. За них покушаются, угрожают. В самолёте с завозимыми из России два еврея. А баба говорит, что её дочка две недели, как вышла за русского. Не противно? Ответил, надо знать родословную. А она говорит, что его бабка еврейка, потом добавила, что мать его еврейка. Не противно? У неё тёмные очки, а я пытался через тёмные стёкла заглянуть в глаза. Не противно? Баба и мужик пошли переходить.
Потом был день шестой. Потом суббота.
Потом был день перед праздником. Потом праздник.
В седьмой день демонстрации были молоденькие женщины из охраны, эфиопка и белая, отдельно, не вместе. Эфиопы не появились. Полтора часа демонстрации я сидел на столбике между тротуаром и дорогой напротив входа или ходил из стороны в сторону напротив входа.
В восьмой день демонстрации была та же охрана. А я так же сидел или ходил. Пару раз обошёл свои владения. На той стороне, через дорогу остановила одна женщина, хотела досмотреть мой транспорант, повернул его к ней. Потом она хотела говорить, я сказал, что не желаю. Чтобы не было противно. Немного постоял на той стороне с транспорантом к окнам восьмиэтажки. А женщина подошла к другой женщине, потом пошаталась на этом пятачке туда, сюда и неохотно ушла через большую дорогу. Задание не выполнила. А я пошел сидеть на столбике. Через некоторое время подошла к моему столбику молодая из охраны. Волосы красной меди, красиво. Распушены, красиво. Гладкие и длинные, красиво. Руками перебирает их, красиво. Молодая, красиво. Улыбнулась, красиво. Говорит, красиво: "Как ты себя чувствуешь?" - "Слава Б-гу". - "Ведь жара", - она оттянула чёрную рубашку от тела. - "Мне 88, всякое прошёл". - "Что тебе даёт силы преодолеть трудности?" - "Справедливость моих дел". - "Какое дело?" - "Полиция не отвечает на угрозы, контролёр не отвечает на угрозы, апелляцию не принимают. Был в том КГБ, теперь этот КГБ. Куда идти ещё?" - "Разочарование?" - "Да нет, это указ против евреев". - Улыбнулась, красиво: "Так если что нужно, пожалуйста". - Задание выполнила.
В девятый день демонстрации была полная свобода охраны. У эфиопа рукава закачены до плеч. С медными волосами прогуливалась с эфиопкой, потом с бицепсами. Разок с бицепсами стоял прямо передо мной, я не реагировал, думал, когда бы смыться отсюда. Я сидел на столбике напротив входа, иногда вставал, но не сделал ни одного обхода. Через час поспешил на урок.