Аннотация: Еврею попасть в Афганистан! Это же надо так постараться.
Рубины Кандагара
( повесть)
Гл. 2 Тембель-сын еврея.
Недолгое, тупое наблюдение военных за прожженными стальными листами, в уставе именуемое - оценить обстановку, разродилось в приказ - " Разработать лазерное оружие", в том же уставе поименованном - как принять решение. Глыба государственно-чиновничье-канцелярской заботы накрыла ученых: физиков теоретиков, оптиков, минераловедов, геологов и других, спрессовало в едином направлении нацеленный монолит. Все было подчинено созданию лазерного оружия.
В рамках этой цели, стержневым практическим направлением стал поиск рубинов, их месторождений. Везуха состояла в том, что месторождения рубинов были издревле известны и отмечены на школьных географических картах для шестого класса. Одно из них, Кандагарское, находилось в соседнем Афганистане. Каким боком это повлияло на решение о вводе войск, одному Богу известно, вот только контроль над копями был взят с первых часов интернациональной помощи.
Ученые подсуетились и их трудами природные свойства рубина были повторены в синтетических материалах с многократным усилением нужных свойств. Роль природных для стратегических задач государства во столько же раз понизилась. Статус копей камней завис между консервированием и передачей Афганскому правительству.
В такой обстановке роль рубинов из стратегически-государственных перетекла в средство обогащения имеющих доступ, причастность. Сама организация добычи из государственной переродилась в организованный криминал под прикрытием военных и спецслужб, чувствующих себя на беспривязном содержании среди гор Афганистана.
Комсомольский Георгий Борисович - сын своих родителей, евреев по рождению и домашнему воспитанию, отточивших свои родовые свойства выживаемости, приспособляемости и изворотливости в лихо закрученное послевоенное время. То, что корежило прямолинейных западных украинцев, приводило в оцепенение безмолвной ярости прибалтийцев, заставляло русских топить зачатки ума в водке обагатило родаков.
Ртуть полновесных эмоций будила сознание тысяч предыдущих поколений, превращая его в неиссякаемый источник мыслей. Часть, из которых, становилась постулатами жизни, а люди их изрекшие - мессиями.
Жернова жизненных обстоятельств перемалывают все и быстро. Мишура, придуманная человеком для украшение своей жизни, для удовольствия, для оправдания, несоответствующая сегодняшним обстоятельствам, уходит из сознания или приводит к гибели, неспособного расстаться с ней. Изрекаются новые постулаты и внимание людей привлекают очередные мессии.
Оттенок пресловутой еврейской печали в карих маслянистых глазах Жоры был спрятан глубоко под искрящимися эмоциями злости, веселья, энтузиазма, так необходимыми для выживания в стенах школы периода развитого социализма. Его мышление подобно призрачным водорослям, колышущимся на дне реки под толщей воды, поверхность которой покрыта волнами и рябью от ветра, птиц, весел, а, в принципе, эти водоросли и есть источник богатства реки, являясь первоисточником корма для рыб, рачков, козявок. И только в тихие солнечные дни видна колышущаяся масса на дне, вызывая в воображении фантомы. Точно так и фантом печали, читаемый в глазах евреев, создается врожденным чувством страха, который один только и стал причиной возникновения эффекта мышления. Ни злость, ни радость не приводят к обдумыванию ситуации. Только страх во всех его оттенках: тревога, беспокойство, неудовлетворенность, в виде химических веществ-нейротрансмитеров и их коктейлей заставляет мозг мыслить, управляет направлением и качеством процесса. Потому евреи, носители гена страха, ну так исторически сложилась, сами стали источником, средой, создателями огромного умственного наследия в науке, культуре, технике.
Гера, так его звали домашние, имел этот ген и имел печаль, но она была покрыта рябью эмоций вызываемых гормонами молодых лет. Стремление к лидерству в школе выработало установку неподчинения чужим убеждениям, в какой бы приблатненной и мордобойной форме на него не воздействовали, Поэтому родительские монотонно доброжелательные наставления воспринимались как шелест листьев.
Норов, сосед по парте из приблатненных малолеток, много лет спокойно списывал его варианты контрольных один в один, получая дежурную тройку от запуганных учителей. Психанув в период полового созревания от скорбно сочувственного взгляда Жоры, долго мучил его, заставляя десятки раз объяснять теорему Пифагора. Зверея от скрытности понятного другим, требовал бить себя без жалости. Когда выучил наизусть, пришло понимание. Вогнав в прединфарктное состояние училку математики, провел доказательство, с нескрываемым удовольствием смотрел, как она ставит пятерку в журнал, и впервые пожалел, что не завел дневника.
Ученик без имени, Норов - это прозвище, как тень отца Гамлета прикрывал Жору в стенах школы. Его конкурент по улице, пришлый пэтэушник из досрочно освобожденных, успев хапнуть правила развода по понятиям, прижал с дружбанами Жору к штакетнику забора внешне беззлобно изгалялся, ожидая его защитника. Когда подлетел разъяренный Норов, с превосходством выпятил перед его лицом левое запястье с пятью точками, с издевкой заявил: " Я-Вор". И когда Норов тормознул, входя в роль блатаря, тот взял руку оцепеневшего Жоры демонстративно медленно нарисовал шариковой авторучкой шестиконечную звезду Давида.
- А он - жид. Пусть так и носит.
Щелчок самодельной выкидухи в руке Норова бледней астматика петеушника, по кличке Зек, не сделал. Лишь глаза Зэка стали пустые, как на камерном вышибоне в ожидании неизвестной неминуемой боли. Свильнул, Норов, нежелая все брать на себя, вставил нож в руку Жоры
-Режь, это твой Пифагор.
Тот, не въехав в блатной деребан, полоснул лезвием из ножовки по линиям звезды. Кровь из поврежденных вен ссыкнула в разные стороны, остужая скучковавшихся для драки пацанов.
Впервые в жизни Жора отстаивал честь предков.
-Да, я - еврей и первый вор был евреем - кинул липкий от крови нож на землю - если ты вор - докажи.
Интуитивно он сделал все правильно. Подымать брошенное на землю было в падлу. Да и тыкать в себя грязным ножом было с какой стати, да и куда? Все ждали.
Зэк не зря кублился три месяца в змеюшной камере малолеток, постигая зверячью упорядоченность надуманных извращений. Там омерзительное, неумелое и долгое удавление сонного суки соседствовало с бравадным вызовов сокамерников оперу:" Все давили". Лихо оторвав подол своей рубашки, замотал руку Жоре. Уже миролюбиво похвалил Норова: " Толковые у тебя люди",
.
. Папа, Борис Моисеевич, Мосеенок - так прозвали соседи, иногда собирал своих мосеят около стола, выкладывал горсть искрящихся камней, давал любоваться. Его должность - председатель райпотребсоюза позволяла регулярно добавлять новые камешки, неотвратимо приближая их количество к пригоршне. Все имущество в доме было поделено между четырьмя наследниками, вплоть до последней салфетки, заранее, еще при жизни родителей, Это воспитывало чувство собственника, и давало уверенность в стабильности будущего
Такого целенаправленного планирования у Геры еще не наступило и печаль не была востребована. Даже купленный Мосеем юридический институт в областном центре не стал толчком и источником мыслительных знаний. Короткая учеба в нем превратился в период получения удовольствий и их поиска. Его высшим и конечным институтским достижением стала Чуйская травка в компании незлобивых хохотунов. На этом все и закончилось в беседке ближайшего детсада по звонку сторожа доведенного до озлобления ежевечерним истеричным смехом. Дело было непоздним вечером, делать было нечего, да и в планах городского угро был совместный рейд с комсомольским оперативным отрядом. Ну не ловить же с ними отпетых уголовников, поехали за хулиганами в детский сад. И на тебе - статейное дело.
Шансов у Геры не осталось. Спичечный коробок с травкой в его кармане был намного весомей окурков папирос "Беломор" в руках его друзей. Поэтому на следующее утро друзья выскочили испуганные ментовским юмором и взьерошенные неуютным ночлегом на голых нарах после легкого прессинго в горотделе и непонятных процедур в наркодиспансере, а Гера застрял с перспективой шести лет за приобретение и хранение наркотических веществ. Дело сдвинулось и набирало обороты. Нудные допросы: "Кто, где, когда? С кем, у кого, кому?" Быстрые формальности: отпечатки пальцев, сдача шнурков, получение алюминиевой кружки. Интеръер КПЗ с голыми нарами и двумя цинковыми выварками, одна для воды, другая параша. Компаньон, испуганный сокамерник, по пъяне проломивший голову лучшему другу и тоскливо ожидающий, как он выживет или нет, а потому еще не надевшего маску этакого крутого мочилы. И ожидание третьего дня. Дня прокурорского решения.
Папа Боря погрузился в пучину печали. Той древней, от которой все его мыслительные клетки напряглись подобно мышцам тренированного бегуна и начали выдавать варианты возможностей. Были задействованы шаблонные схемы поиска с тысячелетним опытом. Родственники, соплеменники, знакомые, их знакомые. И схема выплыла, сначала призрачная в виде отдельных фактов, которые скрепились закономерностями человеческих взаимоотношений. Все приобрело свое место и логически связалось. Это облачили в слова и получился план сродни шахматному приему - рокировке.
Раскручивалась Афганская война, уже почти сама по себе вне воли дряхлеющего Верховнокомандующего. В магазинах еще была колбаса по 2руб. 10коп., но ее уже на всех не хватало. Великовозрастные афганские студенты напивались вдрызг и дебоширили в общежитиях, размахивая руками и обреченно крича на фарси. Дружные чеченские парни еще мирно выплясовали вечернюю лезгинку под гармошку с непонятной для русских суровостью и само и взаимоуважительностью. Их зажигательные хороводы дышали решительностью и скальной твердостью почти в каждом студенческом городке, на фоне моря пьяных страстей-мордастей вчерашних десятиклассников. И некоторым студентам довелось стать участником, а может, только слышать о похоронах своих однокашников, не поступивших в институты и призванных в армию, а потом героями привезенных в закрытых цинковых гробах.
Все чаще мелькало выражение - "интернациональный долг". В военкоматах целенаправленно формировались команды с перспективой отправки в Афганистан. Их численность и качество строжайше контролировалось. Благополучие военкомом напрямую зависело от выполнения нормативов призыва. Среди родителей, планировавших исправить раздолбаев детей в армии, пошел шорох паники: "в Афганистане убивают". Поднялась суета по поиску теплых и неопасных мест в армии для разболтанных детишек бугристых родителей. Музыкальные команды, спортивные роты и всякие иные дырки были на перечет и заполнялись лично военкомом. Взяток еще открыто не брали не потому, что это было преступление. Просто важней денег был факт личного участия, который предполагал ответную поддержку от организации летнего отдыха за счет профсоюзов до принятия нужного решения советскими и партийными органами.
В такое время русский рубаха-парень Васька в возрасте 19 лет был призван в армию. Безуспешные советы родителей прислушаться к словам вождя, "учиться, учиться, учиться", оттянули агонию на год. За этот год Вася отработал один удар, которым отправил в нокдаун милиционера, за что и получил прозвище Боксер. Городской прокурор и за меньшее лепил от 5 лет, но здесь был бессилен. Он был его папой. Жена, хрупкая мягкая женщина, создающая уют в доме, при любом наезде на сына каменела, умолкая на неделю. Вся прелесть семейного очага исчезала, с ней жизнь теряла очень много.
Пленумы горкома предусматривали неофициальную часть по рангу участников. В круг руководителей правоохранительных органов общающихся за игрой в бильярд после сауны и обеда с очень обдуманным количеством простой водки входил городской военком. Все, кто имел детей, внуков или племянников призывного возраста могли прямо обратиться к нему с просьбой, в рамках неустановленных никем, но не безграничных. Допустимы были отсрочки, отправка в последнюю очередь, зачисление в нужную команду, но полной отмазки не предполагалось. Еще не наступило время открытых денежных отношений, еще не могли чиновники пользоваться благами должностей безнаказанно. Могли и расстрелять, запросто.
Попивая пивко военком и прокурор утрясли будущее Васьки с учетом его способностей, включив в команду планируемую для пополнения спортивной роты. Пришлось Ваське съездить на парочку соревнований, получить там по роже, самому раздухариться. В конечном итоге, он получил спортивный разряд и полное право называться боксером.
Команда, в которую его включили, состояла из шести человек , ожидала отправку к месту службы, каждую ночь отправляясь на ночлег домой. Такая служба продолжалась месяц с гаком, когда обстоятельства стали закручивать непредусмотренную спираль событий.
Началось все с высочайшего решения об укреплении контингента в Афганистане личным составом со спортивной подготовкой. Решение конкретизировали заданиями, по численности спортивных
команд, каждому военкомату.
Васька попал в западню. Выход был один - по наглому спрыгнуть на больничку. Срочно провели переговоры и поиск среди членов медкомиссии. Нашли доктора - психиатра по отчеству Самуилович, что совпадало с отчеством Жориной мамы. Родственники, Самуилович и Моисеевич, быстро просчитали ситуацию и предложили устраивающее всех решение. Васька залег в психбольнице на обследование по факту остаточных явлений после перенесенных нокаутов на ринге по предписанию Самуиловича. Жора был отправлен из КПЗ в прокуратуру для подписания санкции на арест, откуда на той же милицейской машине отправлен на пустующий призывной пункт. Бумажки оформили в течении дня и вместо тюрьмы Гера сел в поезд в составе команды усиления группы войск исполняющей интернациональный долг в Афганистане.
Прокурор пригласил военкома на дачу. Там они укушались по полной программе под хлопоты счастливо щебечущей Васькиной мамы.
Моисеевич и Самуилович закрепили победу родственников рюмкой наливки под фаршированного карпика среди любимых домочадцев на ближайшем субботнем собантуйчике.
По просьбе отца Ваську закрыли на пол года и выпустили полным белобилетчиком, без следов былой агрессии и выражением непроходящего изумления во взгляде.
Неуспевший подстричься, курчаво патлатый и худощавый Гера был выразительно конрастен среди упитанно накачанных спортсменов команды. Трое суток в КПЗ, сильнейшая тревога за себя и только одно возможное действие- думание, врубили на полную мощность всю биохимию мышления. Последовавшее чудесное освобождение плюс ощущение простора из окон вагона, вместо стен камеры дополнились и наложились. От этого взгляд юнца из под брежневских бровей стал неожиданно мощно мудрым. Буквально осязаем. Все, на ком он останавливал взгляд, чувствовали его, начинали дергаться, крутить головой в поисках раздражителя. Скользя взглядом по окружающим он вызывал ответную реакцию людей, осмысливал ее. Мозг уже включился и он понял, что именно это его состояние , определенное им самим как осмысленная концентрация сознания в состоянии счастья и удачи так сильно влияет на людей. Он запомнил это, создав в мозге новую цепь еще хрупкую, как морозный узор на стекле, но с так же узнаваемым смыслом рисунка.
Трехдневная немытость и помятость одежды в сочетании с живой мощью взгляда и скупой точностью речи, не блатной, но лишенной щенячей беспечности за три дня допросов, сразу отметил прапор сопровождения. Тот провел тест : "Стой там - иди сюда", был успокоен исполнительностью Геры вымуштрованного кэпэзушным тренингом. Гера уже сознательно поднапрягся, сформировал у себя ощущение восхищения и преданности, впился взглядом в глаза утомленного дорогой прапора. Не бить же собаку, лижущую тебе руку. Прапор польщено попыжился и назначил чернявого отвечать за пополнение пивного запаса, с правом выхода к вокзальным киоскам на остановках.
За много месяцев учебки а потом отвратительнейшей службы в арочнике на упаковке груза 200 Гера наупражнялся во внушении другим, нет, не мыслей, а сложнейших человеческих эмоций. Повторение - мать учения, а уж учение с эмоциональным фоном и подавно. Постепенно, не зная того сам, сформировал и вырастил у себя в мозге, из того первого морозного узора памяти, мощную сеть. Подобно езде на велосипеде, когда все идет на автомате, его эмоциональные потоки стали интуитивна находить нужный спектр, помогая в жизни. Осознания ситуации тоже не требовалось, вся эта способность перетекла в сферу искусства, когда не надо думать на какую клавишу давить.