До возращения Амикама время оставалось, и Рамон решил показать девушке замок. По большому счету, хвастаться нечем: голые стены, ни мебели толком, ни половиков, ни гобеленов. Правда, здесь не ткали гобелены, завешивая стены богато расшитыми занавесками - хотя и их не было. Стыдиться, впрочем, тоже нечего: стены есть, крыша над головой есть, остальное будет, пускай и не сразу.
Рыцарь прекрасно понимал, что хвастаясь отстроенным замком походил на мальчишку, увлеченно показывающего подружке сокровища: мраморный шарик, майского жука в коробочке, кусок цветной мозаики, подобранный у храма... Но Лие было интересно, или она делала вид, что интересно, заглядывая всюду. И Рамон показывал амбар, и хлев, и конюшню и кузню...
-Доброе место. - Сказала Лия, когда они вылезли из погреба, тоже, кстати, не пустого. - Мне нравится.
-Тогда пойдем в дом.
И глядя, как девушка бродит по комнатам, внимательно изучая все вокруг, гладит толстые бревна, едва не прижимаясь к ним щекой, что-то шепчет под нос, Рамон отчетливо понял, что хотел бы привести ее в дом хозяйкой. Полноправной хозяйкой. Чтобы оторвавшись на миг от дел можно было перекинуться парой слов, а вечером встречаться за трапезой. Чтобы было к кому возвращаться из похода. Хотел бы. И привел бы. Если бы не знал, что девочка слишком скоро станет вдовой. И что сын, буде родится, понесет проклятье.
Нет уж, пусть все идет, как идет. Того, что отпущено судьбой он никому не отдаст. И как же хорошо, что здесь не понимают, что такое "незаконнорожденный". А то, что сын или дочь, если будет, станет звать отцом кого-то другого - какая, к бесам, разница?
-Что случилось?
-О чем ты? - Рамон улыбнулся. Выругался про себя - нашел время размышлять. Напугал девочку кислой мордой, вон, голос дрожит.
-Ты смотрел так... словно прощался. Что случилось?
-Да ничего не случилось.
Действительно, ничего. Все, что могло, случилось давным-давно, и ничего уже не изменить.
- Правда. - Он привлек девушку к себе. - Ну чего ты всполошилась... маленькая моя.
-Не знаю. - Лия спрятала лицо у него на груди. - Показалось, наверное. Прости.
Рыцарь приподнял ее подбородок, поцеловал. Прошептал:
-А я еще не показал тебе спальню.
-Это... серьезное упущение.
-Исправлюсь. Немедленно.
На следующий день он объявил Хлодию, что намерен вернутся в город. Надолго. Замок выстроил, гарнизон набрал, крестьяне оброк платят исправно, да и барщину отрабатывают на совесть. Все идет своим чередом, главное людей не распускать. Солдат все равно Бертовин муштрует, и лезть к нему с советами - только мешать. Словом, делать здесь больше нечего, а случится что, все знают, где искать. Да, оруженосец в замке останется: в городе полный доспех без надобности, а с тем, что нужно, рыцарь управится и сам.
Хлодий изменился в лице и начал заикаться. Он, конечно, помнил: скоро ему придется править землей самому. Но чтобы настолько скоро... Рамон рассмеялся, и велел, если что, спрашивать совета у отца. Отец появился тут же, легок на помине.
-На бабу променял, значит. - Усмехнулся Бертовин. - Хорошо. А то я уж начал подозревать что решил в монахи податься.
-Не дождешься.
-Когда думаешь вернуться?
-Не знаю. Два месяца осталось.
-Помню. - Помрачнел Бертовин. - И думал, что пошлешь дела к бесам куда раньше.
-Чтоб потом на том свете икалось, когда поминать будете?
-Ишь ты... Все продумал.
-А как же. - Отсмеявшись, Рамон спросил: - Точно справитесь?
-В первый раз, что ли? - Воин поднялся, обнял воспитанника. - Ступай, давай. Девочка, поди, заждалась.
Рамон не думал, что все окажется так просто. Одно дело знать о том, что девушка в этой стране не отдает отчета никому, другое - просыпаться вместе и понимать, что не нужно таиться, и объясняться тоже не нужно. Амикам вернулся в свой черед, но ничего не изменилось. Разве что оставаться на ночь в доме Лии Рамон перестал, предпочитая уводить девушку к себе. Глупость, на самом деле, конечно отец знал, с кем проводит время дочь, да и встречал по-прежнему, как родного. Но в доме, где кроме них двоих не было никого (прислуга не в счет), казалось куда спокойней.
Он по-прежнему не считал дни. Но время перестало нестись вскачь, и оказалось, что впереди еще очень много этих дней, наполненных теплом и тем, что даже наедине с собой Рамон не решался назвать любовью. О проклятии он не сказал. Незачем расстраивать девочку раньше времени, успеет еще горя хлебнуть. Нечестно, наверное, было вообще сходиться с ней зная, чем все кончится, но сделанного не воротишь. Да, по правде говоря, он и не хотел возвращать.
Рамон и вправду не считал дни, но увидев в корзине цветочницы белоснежные звездочки ветреницы, споткнулся, отчетливо осознав, что весна станет последней, а лета может не быть вообще. Лия подхватила под локоть, словно могла удержать, если бы он действительно падал. Смешная...
-Что с тобой?
-Камень не заметил, раззява. - Натянуто улыбнулся Рамон. Купил букетик, помог девушке приколоть к платью.
Лия чмокнула в щеку:
-Красиво...
Он улыбнулся уже по-настоящему, взъерошил ей волосы:
-На тебе все красиво.
И в самом деле. А вообще - он же до их пор не дарил ей ничего... сласти и букеты не в счет. Ничего такого, что осталось бы потом, когда все кончится. Дома девушка не могла принять от мужчины ничего, кроме цветов и серенад, не потеряв репутации, но здесь-то все по другому. Подумав с миг, рыцарь предложил:
-Хочешь, бусы куплю?
Теперь споткнулась она, а Рамон запоздало вспомнил, что здесь мужчина дарит бусы девушке, на которой пока не может жениться - не родила. И если она примет подарок, значит, не обещается никому другому. Дурак, ой, дурак...
-Ты серьезно?
Господи, она же прямо светится вся. Что же он наделал... Зачем обещать девочке то, чего никогда не будет? И что теперь, сказать, прости, ошибся, не имел в виду ничего такого?
-Совершенно серьезно.
-Хочу... - прошептала она.
И улыбнулась - так, что у Рамона перехватило дыхание.
Она выбрала бусы из темно-зеленого, с разводами, муррина. И застегивая на шее девушки крошечный замочек, Рамон понял, что ничего ей не скажет. Ничегошеньки. Пусть будет счастлива, пока есть время. И потом, когда забудет, ведь забудет же когда-нибудь... тоже пусть будет счастлива.
Путь домой шел через площадь, где казнили преступников, и площадь эту Рамон предусмотрительно обошел стороной. Слишком много людей бродило по окрестным улицам - не иначе в ожидании зрелища. Самому рыцарю и преступники и казни были безразличны, но рассказанное когда-то Амикамом - мол, дочь, однажды сходила на площадь, потом прорыдала чуть ли не весь вечер - рыцарь помнил. Странно, что ее настолько задевают подобные вещи, но если так, то и расстраивать девочку лишний раз незачем.
Открывавший дверь слуга едва ли не прыгал от нетерпения.
-Господин, позволь отлучиться на часик. На площади ведьму жгут.
-Иди. - Буркнул Рамон. Нашел на что смотреть. Впрочем, чернь - она и есть чернь. Чем страшнее зрелище, тем интересней. Дети, жестокие дети, и всегда такими останутся. Повели тогда Хлодий разбойников лошадьми разорвать, мужики бы до сих пор парня на руках носили. Хотя, может, и к лучшему, что до такого не додумался. Надо бы в замок съездить, поглядеть, как дела идут. Может, и с Лией, ей, помнится, там понравилось.
Он закрыл дверь в комнату, обернулся к девушке. Испугался: бледная, глазищи огромные, вот-вот заплачет.
-Что случилось?
-Ты же слышал... ведьму жгут. Опять...
-И что с того? - Изумился рыцарь. - Туда и дорога, нашла из-за чего переживать.
Шагнул ближе, раскрывая объятья. Дурочка маленькая, расстроилась из-за такой ерунды.
Она попятилась.
-Погоди... Ты серьезно? Туда и дорога?
-Ну да. Ведьма, любая ведьма - это зло, природа у них такая. Загубит кого-нибудь непременно, не сразу, так когда в силу войдет.
-Вот как... А давай всех мужчин казним? Как насильников? Природа у них такая, кого-нибудь непременно, не сразу, так... - она судорожно вздохнула, как всхлипнула.
-Не смешно.
-Мне тоже.
Да что с ней? Какое девочке дело до ведьм, пропади они пропадом! Рамон придвинулся ближе, навис сверху:
-Ты хоть понимаешь, кого пытаешься защищать? Они - само зло!
-Неправда!
-А ты знаешь, каково хоронить братьев одного за другим? И знать, что... - рыцарь осекся. Отвернулся, уставился в окно на оживающий после весны сад. Чуть не сорвался, нельзя так. Как бы он ни ненавидел это племя, срываться нельзя. Иначе придется рассказывать все до конца. И будет девочка жалеть не несчастных ведьм, а его. Только этого не хватало.
-Знать - что?
-Ничего.
-И все-таки?
-Я сказал - ничего! - Рыкнул Рамон, не оборачиваясь. - Моя бы воля, собрал бы и спалил собственноручно. Всех.
Она замолчала. Надолго. А потом сказала - негромко, точно ничего уже не имело значения.
-Тогда начни с меня.
Рамон медленно развернулся. Она в своем уме?
-Ты же хочешь - всех под корень, собственноручно, так? - закричала Лия. - Ну так начни с меня! Я же зло, верно? Природа такая... Разложи костер - и вперед! Справиться я с тобой не смогу - да и пытаться не буду. И...
-Замолчи. - Он подошел ближе, взял за плечи. - Не надо. Хорошая моя, не шути так. Не надо...
Лия плакала, беззвучно, не отводя взгляда от его глаз.
-Я видящая.
-Ведьма...
-Ведьма.
Он уронил руки, шагнул назад, все еще не веря до конца. Ведьма...
-Не бойся. - Криво улыбнулась девушка. - Я тебе ничего не сделаю.
Рамон покачал головой:
-Больше, чем сделала одна из вас, не суметь уже никому.
-Не знаю, что она сотворила - но в чем провинилась я? В том, что такой родилась?
-Ты не сказала.
-Ты не спрашивал.
-Так я не знал, о чем спрашивать!
Она обещала, что будет сниться. И... Интересно, что она видела из тех снов. Подглядывала? Он сказал, что не против - но ведь тогда и мысли не было, что она всерьез? Вот просто так, забраться в самое сокровенное, как к себе... Интересно, что она еще сделала - так же, втихушку. Приворожила? Да нет, ерунда, зачем бы ей. Или...
- Господи, знал бы с самого начала, я бы...
-Ты бы никогда не пачкаться о ведьму?
Рамон застыл.
-Уйди. - Сказал он, наконец, тяжело глядя сверху вниз. - Уйди. Пока я еще могу... не тронуть тебя.
Лия подняла руку к шее, точно задыхаясь, дернула бусы. Зеленые шарики рассыпались, покатились по полу. Хлопнула дверь.
Рамон грохнул стулом о камень стены, еще и еще, пока в руках не остались обломки. Сполз на пол, собрал в ладонь переливчатые бусины. Долго-долго сидел, разглядывая ровные зеленые шарики. Время словно вернулось назад - туда, где ему было пятнадцать, и проклятье явило себя размозженным копытами лицом брата. И снова вокруг оставался лишь страх, и отчаяние и обида - за что? Его - за что? И не к кому было взывать о том, что так нечестно, все уже решено и срок отмерен там, где отмеряются людские судьбы, оставалось лишь смириться. Только смириться не получалось - как и тогда. Разве что сейчас плакать он уже не мог.
Бусины одна за другой скатились на пол. Рамон поднялся и, не дожидаясь пока вернется слуга, пошел седлать коня. Здесь делать больше нечего.
Когда господин внезапно вернулся в замок - смурной, рычащий на всех и вся, Бертовин не стал ничего спрашивать. И без того понятно: с девчонкой разругался. Пусть их, милые бранятся - тешатся только, недели не пройдет, обратно полетит. Но неделя прошла, а за ней еще одна, а Рамон не только никуда не собрался, но и приобрел неприятную привычку надираться по вечерам. В один из таких вечеров воин без приглашения зашел в комнату воспитанника, молча взял со стола кувшин и шарахнул его о каминную решетку. Пламя взвилось, зашипело. Бертовин ожидал взрыва, но рыцарь только усмехнулся:
-В погребе еще много.
-Не знаю, что там у вас случилось. - Сказал Бертовин. - И знать не хочу. Но тебе не кажется, что спиваться из-за бабы - чересчур?
-Не успею. - Он поймал вопрошающий взгляд воспитателя и пояснил. - Спиться не успею.
- Неважно. Заняться больше нечем?
Рамон подпер кулаком подбородок:
-Представляешь: нечем. Все время столько дел было а сейчас... Ну смотри: все идет само собой, я не нужен. Можно было бы у Хлодия дела отобрать - но он справляется, чего парня дергать? По пирам-охотам ездить - еще быстрее сопьюсь. Мельницу хотел ставить - так опять же с мастером договорился, даже задаток дал. А работать начнут после того, как паводок сойдет, не раньше. Эдгар бы трактат какой писать сел, но я не книжник.
Бертовин представил рыцаря, с отсутствующим взглядом корпящим над трактатом и улыбнулся.
-Вот-вот. - Кивнул Рамон. - Мне тоже смешно.
-И что теперь: так и будешь сидеть, костлявую ждать?
-Получается, так. - Он помолчал, заглянул в пустой кубок, поморщился. - Ну вот скажи, зачем добро было переводить?.. Так боялся, что не успею, оставлю Хлодию разор полный, загонялся...А теперь только и остается, что сидеть и костлявую ждать.
-Не нравишься ты мне.
-Я сам себе не нравлюсь.
-Съездил бы, с девочкой помирился, а? Мало ли...
-Без советчиков разберусь. - Оборвал Рамон.
-Выдрать бы тебя, как в былое время. Мигом бы нашел, чем заняться. - Бертовин шагнул к двери. - Без советчиков, так без советчиков. Охота остаток дней кроме бутылки ничего не видеть - твое дело.
-Неохота - Хмыкнул Рамон и начал выбираться из-за стола. - Пойду-ка проветрюсь. А утром кастеляна отругаю: столько времени прошло, а до сих пор ни гобеленов, ни половиков, ладно хоть, обставились без меня. Хлодий тоже хорош: самому нравится в сарае жить?
-А Хлодий знает, как должно быть? Он когда в замке хозяйничал?
-А ты на что?
-А ты?
Рамон провел ладонью по лицу.
-Хорошо. Устыдил. Доволен? - не дожидаясь ответа, приказал: - Вели прибрать здесь. И коня пусть седлают - сейчас спущусь, помогу. Съезжу, прогуляюсь, а там... утро вечера мудренее.
-Далеко поедешь?
-К Дагоберу. Сосед как-никак.
Нехорошо, на самом деле: столько месяцев прошло, а с соседями только шапочное знакомство свел. Ладно, сперва занят был, а потом? Видеть никого не хотелось, страдалец хренов. Вместо того, чтобы пьянствовать, лучше бы по окрестностям проехал. Перезнакомился, да к себе пригласил. И так по кругу - светское колесо должно крутиться, иначе забудут. А это ни к чему - Хлодию потом в три раза труднее сходиться с соседями будет. Надо, чтобы его уже сейчас знали, и не спрашивали потом, кто таков, да откуда взялся. А то полно народа кругом, а ни к кому не приглашен, кроме Дагобера.
Насколько он знал Дагобер вот уже с месяц как перестал мотаться между родительским дворцом и новыми владениями, прочно осев в замке. Когда сам Рамон вернулся из города, маркиз заезжал в гости, визит нужно было вернуть. Дагобер, помнится, сказал "в любое время" - так почему бы и не сейчас. Напоит, правда, а потом по бабам потащит... Ну и пусть. Хранить верность больше некому, а крестьянки бывают очень даже ничего.
Дагобер и вправду рад был видеть знакомое лицо. Велел выставить на стол угощенье, да и вином не обделил. Долго жаловался на то, что в этой глуши и одичать недолго. Земли много, хорошо, конечно, но пока до соседа доедешь, возвращаться пора. Увеселений никаких - на охоту вот пару раз выбрался... кстати, в следующий раз Рамон должен быть непременно. Ни пира не закатишь, про балы и говорить нечего - одни мужики кругом. Понятно, конечно, что все младшие сыновья неженатые да безземельные, кто еще согласится за морем воевать, но это ж рехнуться можно, когда и приударить не за кем.
-А эта, твоя... - перебил Рамон. - Как ее там...
-Бертрада? Так я из-за нее тут и сижу. Представляешь, решила, будто я на ней женюсь, проходу не давала. Ну скажи: ты бы стал жениться на девке, прижившей приплод невесть от кого?
-Уверен, что не твой?
-Если она мне дала, что мешает дать кому-то другому?
Рыцарь пожал плечами:
-Ничего. Кроме совести.
- Какая совесть может быть, если уже ноги раздвинула? Это вам не привыкать ублюдков кормить, а я не хочу. Да и не пара она мне, сам понимаешь. Отец корону наденет, я наследую, на ком попало жениться не дадут.
Рамон кивнул. И в самом деле - не дадут. Сговорят со знатной девицей или из Агенской хорошей семьи, или и вовсе из Белона. Девственницей, само собой.
-И будешь от жены гулять направо и налево.
-Так удаль молодцу не в укор. - Ухмыльнулся Дагоберт. - Кстати... Глянулась мне тут одна в деревне. Съездим?
-Что мне там делать, свечку держать?
-Сейчас мальчишку пошлю. Передать, чтобы ждала, да подружку привела посговорчивей. А мы с тобой пока ответа ждем, еще выпьем. Погоди, сейчас буду.
Пока Дагобер отсутствовал, появился слуга, сменил пустые кувшины с вином на полные, поставил блюда с дичью. Рамон, в ожидании хозяина занялся едой: мало радости трепать языком на пустой желудок, а маркиз вернется, опять трещать начнет. Неужто и в самом деле общества не хватает?
-Представляешь, неделю ее обхаживал, как дурак. - сказал вернувшийся Дагобер.
-Крестьянку? - не поверил Рамон.
-Ну да. Дома бы, конечно, все по-другому было, а здесь пока нельзя... Ну вроде сговорились. Сейчас посмотрим, что ответит.
-Давай, я лучше к себе поеду? - предложил рыцарь, которому, признаться, начинал надоедать и разговор и изрядно поднабравшийся приятель. Если продолжит пить с такой же скоростью, в седле не удержится. Вот веселья будет.
-Нет. - Протянул Дагобер. - Ты мой гость. Значит, я тебя должен напоить, накормить и развлечь. Так что поехали развлекаться.
Они еще поговорили о делах. Маркиз сетовал на то, что хороших каменщиков днем с огнем не сыщешь - привыкли к дармовому лесу. И замок из-за этого медленно строится, приходится жить "как мужик какой-то". На взгляд Рамона дом, в котором они расположились, срубили добротно. И ничего зазорного в такой жизни не было, ну да не спорить же. В свою очередь рыцарь посетовал на лентяя-кастеляна, без господина неспособного занавески выбрать, раз уж гобеленов тут не ткут. Сошлись на том, что за чернью глаз да глаз нужен, волю дай - распустятся, работать перестанут. Потом Дагобер сказал, что не иначе батюшка гневался, когда дал землю так далеко от города. Рамон ответил, что маркиз ничего не понимает: вблизи города все земля поделена, а тут через реку - ничейная. Набирай силенок, приходи да бери под руку. Хозяин почесал в затылке и надолго замолчал. А потом вернулся мальчишка-посыльный и сказал, что девушка будет ждать, и подружку привести обещала. Рамон не слишком усердно попытался отговориться - он сам не знал, почему вдруг расхотелось ехать - но ничего не добился и махнул рукой. В конце концов, действительно, чего изображать монаха.
Дагобер хоть и был изрядно навеселе, но в седло взобрался без помощи. Рамон присмотрелся внимательней, удивился высоким лукам, точно кресло окружавшим всадника. Оказалось, новое столичное веяние, Герцог только-только привез себе и сыну. В седло взобраться труднее, зато и вылететь из него не так просто, что для боя важно. Зачем на прогулку боевое седло? Ничего рыцарь не понимает, там золотое шитье, на солнце глаза больно. Рамон рассмеялся - действительно, куда уж ему понять, зачем ночью седло с золотым шитьем, все равно в темноте не видно. Остаток пути пришлось слушать лекцию о том, что девки как сороки - падки на все блестящее. Чем надо пользоваться и пускать пыль в глаза.
Наконец, они подъехали к деревне - темной и тихой, немудрено, полночь почти. Дагобер поплутал среди домов. Потом уверенно открыл калитку.
-В дом не надо. - Раздался рядом шепот. - Родители спят.
-Подружку привела?
-Привела. Пошли на сеновал.
Девушка взяла маркиза за руку, Рамон последовал за ними. Они вошли в какой-то сарай, внутри оказалось темно, хоть глаз выколи. Рыцарь хотел было возмутиться - лучину что ли пожалела, когда что-то огрело по затылку, темнота рассыпалась искрами и сомкнулась уже окончательно.