Бачерикова Вера : другие произведения.

Туманная пятница

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пятница - этот день отличается поразительной нестабильностью в народном поверье.
  По жизни я себя считаю удачливым человеком. Не берусь утверждать, что удачи преследуют меня, но можно сказать, что их, этих удач, больше чем неудач. В юности всё что задумывалось - сбывалось. Правда, почему-то с течением времени, процент сбывающегося стал уменьшаться, но никогда не переваливал в меньшую часть. И вот настаёт такой день, когда это случается впервые - подходит широкая полоса неудач, меньшая часть превращается в большую.
  Это был обычный рабочий день, больше того пятница, которая по некоторым поверьям, является довольно неудачным временем недели. Как обычно, я пришла в лабораторию фабрики к началу второй смены. Моя молодая напарница Донателла, закончив работу, уже ушла домой. В помещении, спиной к двери, уютно устроившись за столом в рабочем кресле, одетый по форме в голубой комбинезон, одиноко сидел за компьютером и увлеченно стучал по клавишам наш начальник, стройный черноволосый молодой человек тридцати лет.
  - Привет, Массимо, - так демократично, как принято в Италии, поздоровалась я с ним, одновременно поправляя на себе голубую спецодежду.
  - Привет, - отозвался он, поворачиваясь ко мне в кресле-вертушке. Белая маска на его лице осталась безучастной, и только щёки из-под неё приподнялись вверх, надо понимать - он улыбнулся. Я иногда думала: "Что ему стоит сбрить усы и бороду, чтобы не носить эту маску целый день".
  Мы перебросились дежурными фразами о здоровье, погоде, семье и каждый занялся своим делом. Массимо повернулся к компьютеру, я подошла к разрывной машине для проведения текущих испытаний. Знакомые операции шли быстро, кучка деталей уменьшалась, я уже прикидывала, к какому механизму перейду после этого, как зазвонил телефон. Начальник взял трубку и, когда разговор окончился, обращаясь ко мне, сказал:
  - Спустись вниз в контору, тебя вызывают. - Его глаза из-под очков смотрели внимательно, а маска на лице по-прежнему скрывала эмоции.
  - Не знаешь зачем? - спросила я, хотя могла предположить...
  - Наверное, по контракту. У тебя же он скоро заканчивается.
  Да, как раз это и предполагалось. Шла по коридору, а в голове клубились мысли: "Я на этой фабрике отработала по временным контрактам два с половиной года. Уверенности временное состояние не добавляло, а наоборот вселяло постоянную тревогу. От тревоги стучало сердце, и начинали трястись руки. Хороша работница с трясущимися руками! Знаю, что такой вид не добавлял мне доблести, но справиться с волнением не могла.
  Сейчас моя карьера подошла к решающему пункту: или мне делают постоянный контракт, и я начинаю спокойно работать, или мне его не делают, и прощаются со мной. Сделают или не сделают? Вот в чём вопрос? Мысль не моя, но очень понятная. Почему бы им мне его не сделать? Работу в лаборатории, куда меня перевели шесть месяцев назад, я освоила. Не болею. На месте постоянно. Мне даже перебои с бензином не страшны, мой велосипед всегда со мной. Конечно, мой возраст может стать проблемой - мне почти пятьдесят пять. Вдобавок мировой кризис, который и Италию не обошёл стороной. Сколько молодых женщин администрация фабрики приняла с закрывшихся предприятий города. Да и здесь тоже начал сказываться сбой заказов. Раньше нас просили выходить на фабрику и по субботам, а теперь давно не зовут..." Надежда и боязнь сменяли друг друга.
  - В связи с кризисом мы не в состоянии сделать Вам постоянный контракт. Я Вас предупреждаю заранее, за две недели, согласно закону, чтобы Вы смогли хорошо подготовиться и поискать другое место работы, - холодно-вежливые слова заместителя директора прозвучали как приговор. Он продолжал произносить фразы сожаления, а я замерла от ужаса:
  "Что мне делать!? Я так не готова к этому повороту. Где я найду сейчас другую работу? Кто меня возьмёт в мои годы!? У Петра идёт лечение, его нельзя прерывать, иначе.... Нет, нет! Мы должны быть здесь.
   А квартирный контракт? Как его оплачивать, когда нет заработка?
   На подходе вид на жительство на пять лет. Его нужно получить. Он даёт возможность продолжать лечение. Вспомнился ответ врача специалиста в Алуште, когда мы пришли посоветоваться о возможности возвращения домой: "Вас там лечат, вот и держитесь, сколько можете. Здесь всё нужно покупать. Фармацевты говорят, что за своё здоровье люди способны заплатить любые деньги. Но любых денег не бывает. Когда они закончатся - закончится и лечение".
  Неприятная весть парализовала меня. Я сжалась в комок и горестно опустила голову, обдумывая ситуацию. От расстройства начал предательски подрагивать подбородок, я закрыла лицо руками, тело начало мелко дрожать: "Только не плакать здесь! Нужно попытаться побороться". Вздохнула полной грудью и сделала попытку переговоров в надежде как-то решить проблему. Тщетно, ему очень жаль, но ничего нельзя сделать - кризис. Кроме того, они предполагают сокращение штатов в отделе контроля.
  - Как только фабрика выйдет из кризиса, Вы будете первая, кого мы позовем обратно, - уверил меня служащий сладкой ложью, чтобы как-то смягчить горькую пилюлю. - А сейчас можете минут десять посидеть где-нибудь, попить водички и успокоиться.
  Я поблагодарила его за сочувствие, попрощалась и вышла из кабинета.
  Постаралась отойти от стеклянной двери его кабинета. Остановилась за колонной около зеркала подышать глубоко и вытереть набежавшие слёзы. Бросила взгляд на себя - бледное расстроенное осунувшееся лицо с кругами под глазами. Короткие, крашенные хной волосы, торчат во все стороны: "Снимала комбез, даже не привела себя в порядок. Торопилась. Так надеялась на положительный исход". Широкая рубашка синей нижней спецовки делает руки и шею худыми и жалкими. Маленькая несчастная женщина. А ведь как я радовалась тогда, два с половиной года назад тому, что смогла сдать экзамен и меня приняли рабочей на фабрику медицинских катетеров для микрохирургии. Сколько было счастья и уверенности в завтрашнем дне!
  Шла по коридору и мысленно вспоминала нашу семейную жизнь длиной в тридцать шесть лет. Мне, с моим дорогим человеком, было хорошо и, можно сказать, что почти все у нас было одно на двоих: познакомились в институте студентами, на одних предприятиях работали инженерами, в одно время стали безработными. Когда назрела жизненная необходимость поехать куда-нибудь на заработки, поехали туда один за другим. Наши старшие дочь и сын остались в доме за родителей младшему сынишке. Мы верили, что сможем выбраться из нищеты сами. Лучше так, чем стоять на бирже труда с протянутой рукой.
  Прошло десять лет с тех пор, как мы приехали в Италию на годик поработать, заработать и вернуться домой. Но этот годик у нас вот так затянулся, или вернее нас затянуло. Сначала получилось отработать долги, потом - подумать о детях и себе. Удалось!
  В Италии брались за любую работу. Он грузчиком и разнорабочим на стройке, я уборщицей, служанкой и сиделкой в чужом доме.
  Приходилось перестраиваться психологически. Там, в той жизни, мы принимали решения и отдавали команды. Здесь, в этой жизни, мы выполняли команды с низко опущенной головой. Даром это терпение не давалось. Внутри, бывало, всё протестовало, всё кипело от возмущения и обиды на униженное положение, но ты знал, что ответ будет один: не нравится - уходи.
  Спустя четыре года смогли легализоваться, появилась постоянная работа по контракту. Тогда же сняли первую отдельную квартиру и наконец-то стали жить, по-прежнему, вместе.
  Прошло ещё время и мне повезло попасть на эту фабрику. Почти одновременно, после очередного медицинского обследования мужа мы узнали о пришедшей беде - о тяжёлой болезни, поселившейся в нём. Первые месяцы не хотелось верить в это, всё время думалось, что это ошибка - так не вязался страшный диагноз с прекрасным внешним видом мужа. Началось лечение, оно оказалось долгим и шло с переменным успехом. Болезнь то уходила, то возвращалась вновь. Тревога прочно поселилась в нашем доме. У меня эта тревога была двойной: болезнь мужа и временный контракт на работе, от которого сейчас мы зависели оба.
  И вот теперь такой неприятный оборот. Умом я понимала хозяина фабрики - когда есть выбор: старая или молодая работница, то, что тут задумываться? Но мне нужно думать не о нём, а о себе.
  Что делать? Как поступить?
  "Думай своей головой!" - всплыли в памяти слова моей матери, которая с детства приучала меня к самостоятельности.
  "Думаю! Думаю!"
  Вспомнился эпизод из американского фильма: уволили из профессиональной армии новобранца. "Неужели он так плох?". "Были и похуже, но этот не хотел оставаться на службе".
  Я хочу остаться на работе, вернее мне нужна она, а хочу я вернуться домой вместе с дорогим мне человеком.
  И опять кадры из психологических фильмов американцев и Джулия Робертс со словами героини работодателю: "Я неутомимая работница! Я работоголик!"
  Пришла в лабораторию и расстроено рассказала новость начальнику. Он выслушал меня внимательно и, как мне показалось, с удивлением. Дал возможность выговориться, помог обсудить варианты решения моей проблемы:
  - Я работала в белой камере и могла бы быть там полезной, - вытирая выступающие слёзы салфеткой, говорила я.
  - Сходи и поговори с Флорой. Скажи, что ты умеешь работать хорошо, - подсказал Массимо нужные итальянские фразы, которые мне в этот момент были очень кстати.
   Я поблагодарила его за помощь, промокнула глаза, вычистила нос, подошла к окну перегородки посмотреть в цех, и поискать начальницу бригады Флору. Массимо, меж тем, пошёл в контору узнать подробности, обещав помочь по возможности.
  "Вряд ли ты не знал о принятом решении", - подумала я вслед ему, и повернулась к окну продолжить поиск. Там, в большом и чистом освещённом помещении, называемом белая камера, кипела будничная производственная жизнь. Женщины, более подходящий контингент для тонкой и кропотливой работы, выполняемой под лупами, сидели за белыми столами и занимались каждая своим делом. На линейках отмерялись и нарезались нужной длины тонкие трубочки и спаивались горячим воздухом. Полученное сварное соединение контролировалось микрометром. Этап за этапом - произведенные детали соединялись вместе, образуя длинный катетер, который, введённый врачом в артерию больного, решит локальную проблему. Не панацея от всех бед, но один из новых методов операций малой кровью. Коллеги работали, и о моих бедах, пока, не знали ничего. Пока. Вести и у нас разносятся довольно быстро.
  Мой поиск не дал результатов. Работницы, одетые в голубые шёлковые комбинезоны с капюшоном и обутые в темно-зеленые резиновые сабо, были почти все одинаковы. Уже с полгода не видно в нашем коллективе новичков в белых одноразовых спецовках. До голубой фирменной формы ещё нужно дослужиться, как солдату до капрала.
  Пришедшая беда не давала покоя, и я решила действовать немедля. Нужно идти в цех искать Флору. Вспомнилось, как недели две назад она была в расстроенных чувствах, когда узнала решение начальства о переводе её в другое здание фабрики на место уходящей в декрет коллеги. Тогда я говорила ей слова поддержки, подчеркивая её знания и умение работать с людьми.
  В тот день, приехав на фабрику, я зашла в столовую, чтобы оставить мой пакет с ужином. Помещение уже было полно работников: кто, сместив свои обеденных полчаса, перекусывал в ожидании окончания смены; кто, переодевшись в синюю спецовку, находился в кругу подруг, коротая минуты перед началом работы. Проходя по залу, я увидела заплаканную Флору. Рядом с нею сидел муж и, как мог, успокаивал жену, вытирая слёзы, которые капали из голубых глаз его темноволосой красавицы. Она ему что-то рассказывала, он слушал с сочувствием. Я уже знала о намеченных перестановках и подумала: "Было бы чему расстраиваться! Работа есть, ты на родине, все родные здесь, любящий муж рядом. Велика беда - тебя переводят из цеха, где ты начинала и которому отдала несколько лет своей жизни! Конечно, новый коллектив, к которому нужно привыкать - тоже волнение. Но к чему только человек не привыкает за время своей жизни?! Меня, вот, только и переводят с одного места на другое. Радости большой мало, но всё-таки я при деле. А мне уже давно не тридцать, как тебе". Примерно эту мысль тогда я и постаралась высказать ей на моём "чистом" итальянском.
  Теперь пришло моё время лить слёзы. В цеху я нашла Флору, рассказала о моей проблеме:
  - Флора! Я могла бы работать в бригаде. Я ведь умею работать, и никогда никого не подводила, - была основная мысль моей речи, в которой я использовала не только фразы, подсказанные Массимо, но и интонации голоса Джулии Робертс.
  Флора выслушала, и дала обещание постараться помочь.
  Этот день был действительно тяжёлый для меня. Расстройство я не скрывала. Народ в глаза сочувствовал, а что было за глазами - не знаю. Да и не хотела знать. Сотрудницы меж делом подсказали, чтобы я, не теряя времени, по увольнению с предприятия не пропустила и в течение недели встала на учёт по безработице - будут платить пособие. "Тоже решение вопроса, - подумала я. - Так можно прожить полгода, а потом, получив нужный документ, можно возвращаться домой. Но куда домой!? Мы должны быть здесь, пока идёт лечение. Значит опять в сиделки. Придётся, хотя этого мне совсем не хочется".
  Фабричный пятничный ужин протекал в грустной сочувствующей обстановке. К столу присела светловолосая высокая Лариса. Бывшая жительница Херсона, она смогла перевезти в Италию всю свою семью и не планировала возвращаться обратно.
  Лариса открыла, припасённую к ужину, пластмассовую коробочку со смесью листьев салата и, предварительно слив в мусорный бак оливковое масло из открытой консервной баночки, стряхнула рыбу на зелень.
  - Может, вы домой поедете? - предложила вариант устройства нашей будущей жизни пессимистично настроенная Лариса, перемешивая салат с рыбой.
  Я с горечью объяснила, почему сейчас мы не можем ехать домой, и добавила:
  - Поищу Петру койко-место у кого-нибудь, кто берёт постояльцев на квартиру. Найду себе работу сиделкой в чужом доме. По нашему жилью расторгнем договор, сиделки зарабатывают меньше, я не потяну на ту зарплату. Так сможем продержаться ещё, пока его лечат.
  Рядом устроилась другая русско-украиноговорящая коллега Олена-Лена из Тернополя, тридцатисемилетняя общительная блондинка. Она бежала из дома от своего грубого и пьющего мужа, куда подальше, оставив детей на мать. Олена родилась в России и первоначально её назвали Еленой. Когда же Украина стала независимой, имена всех граждан украинизировали, у неё в паспорте появилось имя Олена. Олена-Лена отзывалась на оба имени, считая это не принципиальным.
  - А у него что-то серьёзное? - спросила Лена, устанавливая на салфетку пластмассовую коробочку с куском пиццы, разогретым здесь же в микроволновой печи столовой. - Я вижу, после второй смены он тебя приезжает встречать на велосипеде.
  - Ещё как серьёзно. Если бы не лечение, он бы давно перестал меня встречать, - горько подтвердила я, помешивая тёплую гречневую кашу - мой ужин на сегодня.
  - Ты нам ничего не рассказывала, - упрекнула меня Олена.
  - Я говорила, что он болеет, - оправдываясь, напомнила я.
  - Говорила. Да я думала, что насморк или что-то лёгкое, - заметила Лена.
  - Жаловаться не люблю. Да и, честно говоря, не хочется слушать советы по лечению, которые начинают давать люди, как только слышат о какой-нибудь болезни. Я ведь не врач, чтобы принимать решения и изменять его. Мы с ним полностью доверились докторам областной больницы.
  Закончился ужин, а за ним и смена подошла к концу. В раздевалке переоделась. Сложила служебную обувь резиновые сабо-боты в пакет - сегодня у них банный день. Вышла из вестибюля фабрики. После прохладного кондиционированного воздуха помещения на меня пахнул душный июльский вечер. В свете уличных фонарей, над высокой ровно подстриженной живой изгородью двора, стройным рядом возвышались аккуратные веретёнообразные силуэты обрезанных лиственных деревьев. "Порядок во всем - на производстве и во дворе", - часто думала я о привычках владельца предприятия, глядя на оформление территории фабрики.
   Над всем этим, высоко в небе, висели тучи. Даже у природы сегодня пасмурное настроение, как будто она сочувствует мне. Не видно ни одной путеводной или падающей звезды, чтобы угадать будущее или загадать желание.
  Надвигается гроза. Успею. Мне до дома пятнадцать минут езды - велосипедного удовольствия. Хорошо, что у меня в сумке всегда с собой болоньевое пончо с капюшоном и козырьком на нём. Пончо надеваю на себя, широкий подол набрасываю на руль и еду под дождём в тепле и уюте.
  Мой верный двухколёсный транспорт ждал меня на своём месте. Я надела и застегнула светоотражающую жилетку безопасности, и с грустью двинулась в дорогу.
  За воротами в такой же жилетке меня встречал Пётр. Он сидел на велосипеде, одной ногой опирался о землю, другую держал на педали. Я издали помахала ему рукой, он, увидев меня, приветственно ответил и, приведя велосипед в движение одним движением ноги, присоединился ко мне. Мы синхронно повернули из ворот фабрики и выехали на велосипедную дорожку, освещённую люминесцентными фонарями. Машины моих сотрудниц ещё стояли в пробке в ожидании возможности выбраться на основную трассу, а мы без помех, неторопливо, направились домой. Ушли в прошлое времена, когда мы на скорости гоняли на велосипедах, болезнь мужа брала своё.
  - Что у нас новенького? - с вымученной улыбкой спросила я мужа о том, что приносит нам Интернет. Не хотелось начинать с моих плохих вестей.
  Пётр, как обычно, не торопясь, пересказал все: о детях, о внуках, о моей маме. Что написала его одногруппница Марина из Америки, что ответила наша однофамилица из Владивостока Ирина, как поживают наши друзья в Германии Валентина и Александр.
  За время лечения и вынужденного сидения дома мой умница-муж, с помощью самоучителя, освоил компьютер и много времени проводил у его экрана. В студенчестве он, молчаливый и нерешительный, как-то сначала, меня поразил своим умением толково объяснить сложную задачу, а потом я заметила, что он и сам неплох - высокий, стройный, голубоглазый.
  Список новостей у Петра иссяк. Наступила моя очередь. Рассказывая мои грустности, я опять не смогла удержать слёзы.
  - Не расстраивайся, мамочка, - выслушав, постарался успокоить он. - Детей мы вырастили и поставили на ноги. Они у нас самостоятельны. Сами как-нибудь проживём.
  Вечер прошёл в тяжёлых вздохах и в разговорах о планах на будущее, которое нам представлялась довольно грустным и неясным.
  В субботу с утра, после длинной, почти бессонной ночи, я ходила по квартире как сомнамбула, не соображая, что надо делать, с чего начинать. Всеми работами в этот день руководил Петр, и я ему за это была благодарна.
  - Поехали на оптовый рынок закупать фрукту, - решительно сказал он.
  Я оделась по-спортивному и причесалась около зеркала. Вымытые волосы освежили вид, правда, круги под глазами закрепились на весь день. Футболка, моего размера, хорошо облегала шею и плечи, теперь они не выглядели жалкими и тощими. Легкие бриджи удачно подчёркнули то, что есть. В другое время зеркалу бы я уделила времени побольше, но не сегодня.
  Со спины подошел Петр. Стройный, как в юности, он никогда не имел проблем с одеждой. Всё на нем сидело ладно, как на него шитое. Муж, согнув слегка ноги в коленях, заглянул в зеркало и причесал свои кудри, появившиеся у него в последний год. Потом обнял меня за талию и прислонился к моей щеке свежевыбритым подбородком:
  - Каково качество моей работы? - спросил он, стараясь отвлечь от грустных мыслей.
   Я притянула рукой его щёку, вдохнула запах мужского лосьона. Где-то внутри ёкнуло.... Благодарно улыбнулась и сказала моё обычное, мультяшное:
  - Петя, я Ваша навеки!
  Грусть - грустью, а время не стоит на месте, нас дела ждут.
  Огромный крытый оптовый овощной рынок, где в рабочие дни загружаются и выгружаются длинные фургоны с овощами и фруктами, в этот субботний час для мелкого покупателя уже был полон народа. Кто только что въезжал с ручной тележкой за покупками, кто, хорошо загрузившись, уже направлялся к стоянке машин.
  Надо заметить, что каждая народность, а в Италии их так много из бедных стран, искала привычные, для них, плоды природы. Китайцы умудрялись доставлять в эту даль свою, невиданную доселе, зелень, овощи и фрукты. Жители Индии искали экзотические плоды, а украинцы страдали без укропа. Изучившие спрос южане-итальянцы начали предлагать пучки финоккио, растение - очень похожее на нашу любимую зелень. Поначалу финоккио покупался, или вернее наш люд покупался на него. Но, недолго музыка играла - ушёл на свалку побратим укропа, но, зато, позже у этих же торговцев появился настоящий укроп. Спрос рождает предложение!
  Мы, на привычном месте, защёлкнули на замок наши велосипеды, а когда вернулись с ящиками фруктов Пётр не нашёл в своём кармане связки ключей. Ошеломлённая, я стояла и смотрела горку ящиков с яблоками, грушами, виноградом и на эту пару замкнутых велосипедов.
  - Что будем делать, папочка? - растерянно посмотрела я на мужа.
  - Надеюсь, что ключи остались в двери. Перед отъездом, уже закрыв дверь, я заметил, что колесо спустило. Вернулся и в коридоре насосом подкачал велосипед, потом закрепил его на багажник и мы поехали. Наверное, ключи так и остались торчать в двери. Хочется верить, что это так, - почёсывая затылок, смущённо рассуждал он вслух.
  - Может, я домой сбегаю? - предложила я вариант. - Тебе не тяжело будет идти столько?
  - Нет, не надо бежать. Дойду потихоньку. Куда нам торопиться? - Успокоил меня муж, и продолжил, - хуже, если я их потерял. Велосипеды, на наше счастье, замкнуты за рамы, а не за колёса. Так их и поведём. Два километра разве для нас расстояние? А мамочка? - улыбнулся он мне.
  Мы закрепил ящики с фруктами на багажник, муж решительно взялся за руль одного велосипеда, мне осталось придерживать в пути другой. Действительно два километра оказались для нас не проблемой. По дороге успели даже порадоваться тому, что это не случилось на стоянке бусиков за десять километров от дома. Войдя в коридор, оба с надеждой глянули на дверь нашей квартиры - ключи спокойно ожидали нас в замочной скважине.
  - Ух!!! - вырвалось у нас с облегчением
  В воскресенье пошли на бусики - место стоянки транспорта, что прибывал на выходные дни в наш город из бывших стран социализма: Украины, Молдавии, Румынии. Сюда, работающие эмигранты, приходят получить и отправить посылки, купить газеты и журналы, а так же на своих посмотреть и себя показать. Встретили знакомого Николая, договорились с ним о снятии койко-места в его квартире. С Николаем - бывшим военным, видным, высоким и общительным человеком, нас связывает давняя дружба. С ним мы немало путешествовали по Италии.
  Дома, после бусиков задумались:
  - Если нам предстоит переезд с этой квартиры, нужно бы просмотреть нажитое добро и, что можно, отправить домой.
  Хорошо, что не покупали громоздкие дорогие вещи, брали уже бывшие в употреблении и которые не жалко оставить здесь. Достали старые сумки и начали паковать все, что нам ещё послужит на родине. Набралась тяжёлая сумка книг, которые мы в разное время брали для себя.
  - М-да! Немало! - задумчиво оценили мы образовавшуюся горку. А ведь в Италию каждый приехал с одной поклажей, теперь же их требуется много. Книги и диски составляли наш досуг. Только одними фотографиями о нашей жизни и путешествиях заполнилась большая сумка. Старые, но добротные вещи нам ещё послужат. Мало ли мест, куда нужно бы одеть что-то похуже в сельской местности.
  В понедельник Петру пришло долгожданное письмо на медицинскую комиссию, и по какому-то, странному нехорошему закону, дата заседания её совпала с датой вылета на Украину. Не приходить на комиссию - её передвинут ещё на три месяца. Уже имеем такой горький опыт. Пётр поехал в агентство с просьбой сдвинуть дату на один день. Поменять можно, но нужно будет доплатить за сезонность ещё двести пятьдесят евро, это притом, что билет нам уже обошёлся в пятьсот, и брали мы его заранее. Решили, что дешевле будет передвинуть комиссию.
  На работе начался отсчёт двухнедельного срока. Мне продолжали сочувствовать и давать советы.
  -Я бы пошла в отдел кадров и спросила: "А почему я должна уходить? Почему не та, помоложе, что пришла позже тебя на фабрику?" - бурно сопереживала со мной это грустное событие румынка Денис в те моменты, когда я приносила в их отдел производства пластмассовых пузырьков результаты испытаний. - Я бы пошла с разборками по всем инстанциям фабрики, - негодовала она.
  Я молча слушала её бурные предложения, а про себя думала: "Разве, в моём случае, нужно бунтовать и скандалить? Я могу, только, просить о помощи и рассчитывать на милость хозяина".
  В разгар рабочего дня к двери лаборатории с текущим вопросом подошла пессимистка Лариса. Ожидая результата теста, она, неожиданно, дала мне толковый совет:
  - Ты подожди сдаваться. Ну и что, что мы постарше других. Нам тоже нужна работа, чтобы жить. Я поговорю с Розанжелой, она у нас в профсоюзах.
  Через время к двери лаборатории по служебным делам подошла итальянка Розанжела. Уверенным жестом, передав упаковку на проверку, она, глядя на меня внимательно, спросила:
  - Я слышала, что у тебя неприятности?
  Привычным движением, растягивая сваренный пластмассовый стык, я начала официальное заявление для профсоюзов:
  - Розанжела! Я прошу помочь мне сохранить за мной рабочее место. У меня на иждивении больной муж, которому необходимо лечение. Я работала в белой камере и могла бы быть полезной там.
  - Хорошо! - выслушав меня, ответила коллега, - я ничего не могу обещать, но попробую. Я слышала, что сама Флора собирается ходатайствовать за тебя, это немало.
  Я поблагодарила Розанжелу и в душе поселилась ещё одна надежда.
  В череде рабочих минут я нет-нет, да и бросала взгляд в цех, что был за стеклом. В какой-то момент заметила, что нашу общительную Лену очень внимательно слушают три мастера из бригады Флоры. Я успела закончить очередное испытание, а они всё слушали и потом, вдруг, начали вытирать слёзы.
  В обеденный перерыв за столом мне рассказали подробности этого явления:
  - Их так растрогало твоё решение снять мужу койко-место, а самой идти в сиделки, что они прослезились, - сообщила эмоциональная Елена.
  - Рассказчица ты наша! - я оценила её дар и сама чуть не прослезилась от такого сочувствия.
  А дома продолжалась упаковка сумок и подготовка их к отправке бусиками в ближайшие выходные. Просматривались все полки комода, шкафа, секретера. На глаза попался пакетик с полосками-подкладками на липучках для фабричных рабочих очков. В цеху эти липучки были под расчёт и я, помню поначалу, настрадалась без них, подкладывая салфетки под обод очков, пока мне выдали комплект в личное пользование. Поэтому, когда меня перевели на другую работу, не требующую увеличительных луп, эти полоски я унесла домой, решила, что пригодятся попозже. Теперь я смотрела на них и думала: "Что с ними делать? Где я буду через две недели? Если оставлю их в уверенности, что всё будет хорошо, как бы не сглазить удачу. Лучше выброшу, чтобы обмануть злых духов", - вспомнились методы северных народов, которые и у меня иногда срабатывают. И полоски полетели в мусорное ведро.
  В субботу и воскресенье двумя велосипедами отвезли и отправили бусиками домой нажитое добро, запакованное в сумки и большие коробки.
  От переживаний начало сводить желудок. Иногда я не осиливала даже тарелку борща. Начала терять вес. В другое время это бы обрадовало, но не сейчас - нервный стресс не лучшее средство для омолаживания.
  - А что же будет с моими неиспользованными выходными днями на работе? Пропадут? Может быть, мне нужно написать заявление на отпуск, - делилась я вслух мыслями с Петром.
  Чтобы урегулировать этот вопрос решила сходить в бухгалтерию к служащему Марко. Ранее я приносила ему бумаги, касающиеся льгот по налогообложению в связи с тем, что у меня на иждивении муж. Марко, выслушав меня, удивился такому повороту событий, посочувствовал и посоветовал переговорить на эту тему с его коллегой Еленой, ведающей вопросами набора и работы с кадрами.
  - Я уже была у неё на второй или третий день после получения неприятного уведомления, - грустно ответила я на его предложение, - она подтвердила слова заместителя директора, сказав, что ничего не может поделать.
  - Сейчас переговорю я, - решил он и набрал телефон Елены.
  В результате мне был назначено время для ещё одного собеседования.
   Новая беседа принесла ещё одну надежду:
  - Я не обещаю, но постараюсь помочь, - в который раз за эти дни я услышала знакомую фразу. - Рассмотрим возможность вашего трудоустройства в белой камере. Соберём мнения со всех мест, где вы работали и потом дадим вам знать. Однако, сколько людей гонцов пришло за Вас походатайствовать, - с нотками удивления заметила Елена к концу разговора.
  "Соберём мнения со всех мест" - я начала в уме перебирать мой опыт работы на этой фабрике. Он оказался неоднозначен. В лаборатории работа мне нравилась, хотя из-за постоянной нехватки персонала её приходилось делать бегом, с большим нервным напряжением. Но с текущей работой я освоилась быстро. Не смогла справиться с волнением, когда пару раз из конторы приходили с комиссией для проверки. Предательски дрожала нога. Описки в оформлении документации мы допускали все, и я не придала значения тому, что мои записи перепроверяются коллегой, подругой моей сменщицы Даниелой. Как, потом, оказалась эти моменты, и склонили чашу весов в пользу молодой коллеги Донателлы.
  Два года в цеху. Там, где я работала самостоятельно на отдельной операции, мне было хорошо. Я управляла моим временем сама и была в состоянии выполнять задание качественно и в срок. Когда, по производственной необходимости, меня перевели в другое здание той фабрики, я не проявила недовольства - раз надо, значит надо. Потребовалось ходить в третью ночную смену - ходила, хотя это было тяжело не только мне, но и людям помоложе. Когда работала в группе... Об этом не хочется вспоминать. Там всегда ты зависел от степени бабовщины - от того, кто с тобой рядом, кто старший, и как он на тебя покрикивает. А главное как ты на этот окрик реагируешь. Требовался японский метод - всегда улыбаться и говорить спасибо.
  Подошла пятница второй недели, которая у меня могла быть последней. Перед началом вечерней смены я зашла посидеть в столовой среди коллег. Каждой проходящей мимо было интересно знать, как у меня обстоят дела.
  - Пока ничего нового. Сегодня последний день, - заранее подготовленной фразой отвечала я всем, а у самой кошки скребли на душе. Хотелось скрыться ото всех глаз, и ото всех расспросов. Но я чувствовала, что людское сочувствие работает на меня.
  Со спины подошла Флора, положила мне руку на плечо, поздоровалась и сказала:
  - Будь спокойна. Всё будет хорошо.
  Я подняла голову, посмотрела в её молодые добрые глаза и из моих глаз брызнули слёзы радости.
  - Большое спасибо, Флора! - только и смогла произнести я. На большее изъявление благодарности в этот момент я не была способна, боялась брызг не только из глаз, но и из носа.
  Последний день в лаборатории тёк в обычных хлопотах, только мне уже было легче - фортуна повернулась ко мне лицом. Зазвонил телефон, трубку взял Массимо. По окончании разговора он удивлённо обратился ко мне:
  - Ты ходила к самой Елене по поводу работы? Иди, она тебя зовёт.
  В кабинете рабочих ресурсов меня ждали:
  - Присаживайтесь, - пригласила меня сама Елена, худенькая маленькая блондинка тридцати лет. "Видно умна, раз пользуется таким авторитетом" - подумала я, усаживаясь напротив. - Мы собрали нужные сведения. Общий баланс положительный. Учитывая хорошие отзывы от бригады Флоры, мы нашли возможность вернуть Вас на прежнее место с постоянным контрактом. Ваша Одиссея закончена. Поздравляю!
  "Постоянный контракт! Наконец-то!" - стучало в голове. Я поблагодарила её за всё сделанное для меня, подписала нужные бумаги, взяла мою копию контракта и поднялась уходить. Не скажу, что мне хотелось прыгать до потолка, не скажу, что мне было очень хорошо на этой фабрике, но у меня не было выбора - нужно как-то жить. По-видимому, Елена ожидала более бурной реакции, потому что спросила:
  - Вы ещё не освоились с этой приятной новостью.
  - Да. Ещё не освоилась. Эти две недели были очень тяжёлыми для меня. Еще раз большое спасибо за данную возможность решить мои семейные проблемы.
  Обратная дорога из кабинета была веселей. На продолжающиеся вопросы: "Как дела? Как настроение?" стало легче отвечать. Новость, приятная мне, быстро распространилась по цеху. Сочувствующие, подходя к дверям лаборатории по служебной необходимости, не забывали сказать слова одобрения и поздравления, равнодушные так и остались равнодушными, злорадствующая - примолкла. Довольно дружно и откровенно обрадовались моей доброй вести коллеги из отдела производства пузырьков.
   Я всех благодарила за слова поздравления, а у самой на душе не было особой радости: от меня хотели избавиться, не смогли и оставили из жалости. Но, наверное, и это когда-то происходит в первый раз. Нужно привыкать.
  Пятница подходила к концу, смена закончилась. В раздевалке я сложила в пакет служебную обувь - резиновые боты-сабо.
  За воротами фабрики мне навстречу ехал, припоздавший сегодня, муж. Он развернулся на площади и, догнав меня, спросил:
  - Ну, что, мамочка, чуда не случилось? - В голосе слышалось сочувствие.
  - Случилось, папочка! Вот ботинки везу прокрутить в стиралке, - ответила я, кивая головой на пакет, что лежал в корзине велосипеда.
  Мы ехали по велосипедной дорожке. Я успокоено и с радостью рассказывала подробности сегодняшнего дня. Довольный муж слушал не перебивая.
  В небе ярко горели звёзды. Млечный путь, составленный сплошь из путеводных светил, открывал широкую и светлую дорогу. Куда-то на восток, мгновенно вычертив прямую линию, улетел метеорит. Я успела загадать желание:
  "Пусть меня снова уволят, когда мой дорогой человек выздоровеет, и тогда мы вернёмся домой".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"