Аннотация: Сначала хотел отправить рассказ на конкурс памяти Брэдбери. Передумал. Как-то не стыкуются у меня память Брэдбери и конкурс. Поэтому просто добавил посвящение. А на конкурс я всё-таки рассказ отправил. Но на другой, на конкурс "ХиЖ".
Памяти Рэя Брэдбери
Мальчик собирал камешки на берегу синего моря. Сегодняшний день выдался тёплым, но не жарким; ласковый ветер не поднимал волну, и лишь время от времени размеренный прибой с лёгким шуршанием подползал к ступням мальчика, вынося на берег новое разноцветье камней. Иногда мальчик заходил по колено в воду - туда, где среди поросших зелёными и бурыми водорослями валунов прятались шустрые смешные крабы, а над песчаными проплешинами ходили стайки маленьких рыб. От белых облаков по берегу скользили лёгкие изменчивые тени, а когда облака уходили, каждая песчинка в свете солнца вдруг вспыхивала коротко и ясно, как только что открытая звезда - и тогда он смеялся от радости тем беззаботным смехом, что заставляет подчас сердца взрослых сжаться от предчувствия неведомой беды.
- Саня! - окликнул мальчика бородатый мужчина, уже некоторое время молчаливо наблюдавший за ним. - Забирай всё, иди сюда.
- Иду, папа!
Место, где стоял мужчина, раньше называлось набережной. Ещё и сейчас на ровном широком уступе вдоль берега бухты были видны кое-где клочки асфальта - раскрошенного, правда, на кусочки нахально лезущей отовсюду зеленью. А выше, до самых гор, развалины домов сплошь поросли плющом, вьюнком, диким виноградом - и лишь кое-где курились поднимающиеся к небу дымки. Там жили люди.
- Опять камней насобирал? А где стекло? - с напускной строгостью спросил мужчина.
- Вот здесь, в этом ведёрке. Только белого сегодня мало, больше цветного, - виновато ответил мальчик, ставя перед отцом выцветшее от времени пластиковое ведро.
- Маловато, - с досадой сказал отец. - Придётся поискать среди развалин. Ну да ладно, не в этом дело. Пошли, собираем Совет.
- И меня пустят на Совет? Что-то случилось, папа?
- Заработала рация. Ну, а об остальном там узнаешь.
Они стали подниматься наверх, по тропинке, шедшей извивами в гору вдоль бывших улиц, через развалины домов, мимо чудом уцелевших кое-где деревьев. Волна, пришедшая после землетрясения, не просто разрушила приморский город, она дошла до самых гор - и отхлынула, оставив после себя обломки, покрытые ровным слоем ила, камней и самого разного мусора. А когда казалось, что всё уже закончилось, пришла вторая Волна и довершила разрушение, так что сейчас невозможно было даже определить, что именно находилось раньше на том или ином месте - жилой ли квартал, дорога, или же какой-нибудь парк. С годами грязная свалка, которой стал город, превратилась в живописные развалины, поросшие буйной зеленью, где шныряло всякое мелкое зверьё, от змей и ящериц до крыс и расплодившихся в последнее время шакалов. Как они проникли сюда, было загадкой: там, где раньше был перевал, сейчас образовался высокий скалистый уступ, с которого в охваченный полукольцом гор залив падала вниз единственная речушка. Справа же и слева от бухты в море вдавались скалы, и если стоять внизу, на берегу, казалось, во всём мире нет больше ничего, кроме этой бухты, полукружия гор, бескрайнего моря и неба, куполом прикрывающего место обитания последних оставшихся на земле людей.
Впрочем, это было не так. Старый дельфин Посейдон говорил, что кое-где на побережье других морей ещё встречаются небольшие группки людей. Но лишь прошлой весной дельфины нашли дрейфующую разбитую яхту с лежащим без сознания на палубе человеком - и погрузившись в обе свои шаланды, люди отправились далеко в море. Так в посёлке появился Константин. До этого Саня не мог себе представить, что человека можно не понять. То есть, он знал, что раньше люди говорили на разных языках, а английский, которому его учила тётя Вера, пригодился при работе с компьютером - но ему всегда казалось, что это так, чуток понарошку, и даже зная другой язык, человек всегда будет говорить и на обычном человеческом. Но Константин говорил только по-гречески, хотя и знал ещё несколько английских слов. Правда, за прошедший год он неплохо выучился говорить по-русски - научить Константина языку было заданием Совета, и Саня очень гордился тем, что справился. Да и сдружился он со старым греком, как и большинство ребятишек.
Константин любил рассказывать им разные истории про свою жизнь на побережье одного из островов, в маленьком домике среди оливковых деревьев, где вместе с ним обитали ещё пять человек. И про свои путешествия на починенной им старой яхте к другим, удивительным, но безлюдным берегам по тёплому южному морю. Рассказывал он ребятам и легенды прошедших времён, и Сане казалось, что Персей, Геракл и Диомед тоже ещё живут там, откуда приплыл к ним этот грек. И хотя Константин говорил, что те герои умерли ещё до Катастрофы, Саня верил, что это не так. Он любил ходить с Константином на яхте и знал, что когда-нибудь отправится за горизонт - туда, где небо сливается с морем и где, он верил, водятся ещё гидры и сирены, а моряков подстерегают коварная Сцилла и безжалостная Харибда.
Про других людей Константин ничего не знал, но это было неважно. Важно то, как сказал Глава Совета дядя Виктор, что не так далеко от их бухты живут другие люди. А это значит, что люди могли уцелеть и в других местах Земли.
Первое время их группа, которую Катастрофа застигла на экскурсии в горах, ждала, что к ним вот-вот придут на помощь. Но проходили часы, дни, недели - и люди поняли, что надеяться можно только на самих себя. Почти сразу они вышли на остатки дороги, которая раньше вела через перевал - и убедились, что перевала больше нет. Зато в нескольких грузовиках, валявшихся на обочине, удалось найти не только пищу и воду, но и некоторые полезные и бесполезные вещи. То есть, это сначала думали, что бесполезные. Но грузовик, битком набитый рулонами обоев, оказался чуть ли не самой важной находкой. Во-первых, на нём уцелели двигатель и аккумуляторы. А во-вторых - и это было главным - на обоях можно было писать. И когда через несколько лет на водопаде удалось построить небольшую электростанцию, первое, что постановил Совет - это переписать с ноутбука Егора, Саниного отца, всю полезную информацию. На ноутбуке оказалась целая куча всякой литературы, от узкоспециальной до художественной. "Крохобор, - посмеивалась над отцом мама, - если б не твоя страсть собирать всякий мусор, мы бы сейчас и огурцы толком замариновать не могли".
Мама в прошлой жизни (именно так взрослые называли время до Катастрофы) была инженером-химиком. Поэтому Совет выдал ей три рулона обоев и обязал записать всё, что она сможет вспомнить по своей специальности, а заодно создать учебник по химии для детей. И когда наступали ненастные дни, мама садилась у окошка и, хмуря тонкие брови, временами записывала что-то в самодельной тетради своим красивым бисерным почерком.
Окна в их доме были со стёклами, предметом зависти многих других. Отец с матерью долго колдовали над плавильной печью, и сначала освоили производство стеклянных чашек и бутылей, а затем научились делать и оконные стёкла - правда, не очень ровные и немножко мутноватые. Вот только для этого требовались осколки стекла, найти которые было проще всего на берегу моря. И поэтому время от времени, когда после шторма волны выбрасывали на берег кучи ракушек, медуз, водорослей и прочего мусора, мальчик собирал обкатанные прибоем и блестящие на солнце осколки.
На Совет собрались все взрослые и двое мальчишек, Саня и его одногодок Славка. Никаких особых проказ Саня в последнее время за собой не числил, и потому вопросительно взглянул на Славку. Тот явно знал, в чём дело, но в ответ на немой вопрос Сани отрицательно помотал головой. "Ну и ладно, сейчас я и сам всё узнаю, - огорчился Саня. - Подумаешь, тайны какие нашлись".
Дождавшись, пока все рассядутся под увитым виноградом большим навесом, Глава Совета сказал:
- Начнём. Как вы знаете, в прошлом году мы сняли с яхты Константина рацию. Правда, она была разбита и не работала, но нам в конце концов удалось её починить. Она маломощная, да и работает неважно, но и этого достаточно. Две недели мы слушали эфир и сами посылали запросы, но всё впустую. Но вот сегодня нам ответили. Это лунная база "Оазис".
Под навесом прошелестел лёгкий вздох удивления.
- Да, такая вот история. Их осталось двое, русский и американец. Как они сумели выжить эти годы, непонятно. Впрочем, и они не ожидали, что на Земле кто-то уцелел. Кстати, причиной Катастрофы они считают падение на Землю осколков астероида. Да, да, это совершенно точно, - поднял руку Виктор в ответ на возгласы изумления. - Мы считали причиной сильное землетрясение, да и Посейдон о том же говорил. Константин был убеждён, что произошла ядерная война, но на базе точно зафиксировали столкновение Земли с астероидом. Причём правительства крупных государств были предупреждены о предстоящем столкновении за несколько часов.
- И молчали, сволочи! - вырвалось у кого-то.
- Почему заметили так поздно и почему промолчали, непонятно, - сказал Виктор. - Но с базы зафиксировали на Земле несколько ядерных взрывов, уже после Катастрофы. Сейчас связи нет, возобновится к вечеру, но одно мы выяснили более или менее точно. Один из осколков астероида угодил прямиком в тектонический разлом где-то на территории Америки и, похоже пробил дыру до мантии - отсюда и невиданные землетрясения, извержения вулканов, цунами и прочие прелести. А кто и зачем стал швыряться бомбами - неизвестно. Возможно, сработала автоматика, и воевали друг с другом уже компьютеры, уцелевшие на подземных командных пунктах.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
- Все помнят те годы, когда солнца не было видно, а море зимой замерзало. Так вот - нам, похоже, ещё повезло. Калифорнии и Японии, к примеру, больше нет, как нет и половины Китая. На Африку упал самый большой осколок, и той мало не показалось - от неё откололся восточный участок. Судя по наблюдениям базы, цунами прошлось почти везде. Ну и по мелочи - пропали некоторые острова, а некоторые, наоборот, появились. Закрылись Гибралтарский, Ормузский и Берингов проливы, исчез Гольфстрим, Новая Зеландия теперь часть Антарктиды...
Люди сидели молча. Слова главы Совета заставили их вновь мысленно пережить те времена. Прежняя жизнь рухнула в одночасье; кое-кто из их друзей покончил тогда самоубийством, кто-то погиб позже, а от нескольких человек им пришлось избавиться самим. Но причины и последствия Катастрофы они обсуждали бесчисленное множество раз - и не хотели больше об этом говорить. Да это стало уже и неважным; с годами прошлая жизнь казалась людям не совсем реальной, как сказочный сон - и далеко не все считали ту сказку доброй. Важным для них давно стало не "почему", а "как жить дальше".
- Следующий сеанс связи с "Оазисом" через шесть часов, и мы пока вернёмся к нашим текущим делам, - Глава Совета помолчал. - Мы как-то привыкли, что наши дети, родившиеся уже здесь, у моря, для нас ещё маленькие. А это не так. Вот эти двое, Саня и Слава, показали, что они уже не мальчики, но юноши. То, что Саня научил Константина русскому языку, и сам научился греческому, вы знаете. А вот про Славины приключения ещё не все слышали, я попросил его хранить это в тайне. Но долго такую тайну не удержишь, пора рассказать, Слава.
Народ заинтересованно зашевелился, готовясь выслушать рассказ мальчика. Сане тоже было интересно, хотя он и был обижен на приятеля, ни словом не обмолвившегося о своих подвигах.
Оказывается, этот проныра Славка нашел в пещере проход через горы. Проход этот представлял собой узкую трещину, пролезть через которую мог далеко не каждый мальчишка, не говоря уже о взрослом. Славка пролез. И обнаружил за горами долину, в которой когда-то жили люди. Сейчас она была пустынной, если не считать нескольких странных животных, которых мальчик никогда раньше не видел. Но он быстро понял, что, несмотря на устрашающие рога, животные эти были не опасны. Они были травоядные, Славку не испугались, и позволили даже подойти к себе вплотную. И у Славки, который не хотел было говорить взрослым о своих похождениях, возникла одна идея. Он вернулся домой и поделился ею с Виктором. Добро было получено - и, взяв с собой ещё двух мальчишек, Славка наведался в долину ещё несколько раз.
- И теперь, - довольно подвёл итог Виктор, - у нас есть небольшое стадо коз. Точнее, козлят. А значит, будут и мясо, и молоко, и шерсть.
Народ одобрительно зашумел. Оказывается, многие уже видели этих козлят, и Саня в очередной раз подосадовал, что такое приключение прошло мимо него.
- Настало время принять парней в Совет. Подойдите сюда, - Виктор поманил Саню и Славку к себе. Собравшиеся под навесом люди расступались перед юношами, некоторые ободряюще похлопывали их по плечу. - Своими делами вы доказали, что уже взрослые. Теперь вы можете присутствовать на Совете и обсуждать решения наравне со всеми.
- А вы, - обратился он уже к остальным, - должны отныне называть их полными именами. Нет больше Сани и Славки. Есть Александр и Вячеслав.
- Так это уже третий Александр будет. И второй Вячеслав, - сказала Ирина, мать малька Дениса. - Пусть возьмут себе вторые имена.
- А кто у нас ещё Вячеслав? - шёпотом спросил Саня Славку. Своих тёзок, Александра-Доктора и Александра-Рыбака он хорошо знал.
- Так Гефест же, - тоже шёпотом ответил тот.
Александр и не знал, что хмурого и неразговорчивого кузнеца, вечно торчащего в своей самодельной кузне, тоже звали Вячеславом. Имя Гефест прочно прилепилось к этому коренастому темноволосому мужчине, заработавшему хромоту во время одной из неудачных попыток найти проход через скалы.
- Что же, это правильно, - сказал Ирине Виктор. - Какое имя ты хотел бы выбрать себе, Вячеслав?
- Можно, я буду Одиссеем? - спросил Славка, почему-то покраснев.
- Можно, - переждав смешки окружающих, улыбнулся Виктор. - Ты у нас и есть Одиссей. Ну, а ты, Александр?
- Язон! - мгновенно выпалил Саня. - Я буду Язоном.
- Язон? - Глава Совета о чём-то задумался. - Что же, пусть будет так.
- Они возвращаются на Землю, Маша, - сказал Егор, - Реактор на базе уже еле дышит, да и тяжело им там вдвоём, как я понял. Из последних сил упирались, готовились вернуться, даже если на Земле никого не осталось. А когда мы вышли на связь, решились.
Был вечер; они сидели втроём у раскрытого окна и молча слушали размеренный шум прибоя.
- Да, я знаю. И почему-то это мне не очень нравится, - спокойно ответила Мария.
- Почему? - удивился Егор. - Они привезут с собой кучу техники и всякого оборудования, которого у нас нет и не скоро будет. У них даже робот ещё действует. А самое главное - на их компьютере полная библиотека, по всем отраслям знания. Вообще всё, что когда-либо было написано и оцифровано, понимаешь?
- Понимаю, Егор. А вот понимаешь ли ты, что вместе с ними возвращается всё то, от чего мы ушли и что забыли? И без чего, давай не будем лукавить, мы все эти годы были счастливы. Несмотря ни на что. Без особой техники, реакторов и энциклопедий.
- Ну, ты сказала! - ошарашено буркнул Егор. - Счастливы?
Он осёкся. За все эти прошедшие годы, когда их маленький мирок от состояния отчаяния и безнадёжности понемногу приходил в себя, обустраивался, решал насущные вопросы, растил детей, строил робкие планы на ближайшее будущее - за все эти годы он ни разу не задумывался, счастлив он или нет.
- Знаешь... Ты, пожалуй, в чём-то права, - ответил он наконец. - Но чего ты боишься?
- Сама не знаю. Наверное, после того, как мы поняли, от скольких ненужных вещей и проблем освободились, мне трудно будет снова принять частицу того, ушедшего мира.
Они замолчали, задумчиво глядя в окно. Язон, трудившийся над переписывание с экрана компьютера очередного рассказа, задумался тоже. Он не знал прежнего мира; из разговоров взрослых и из прочитанного тот мир казался ему сказочным и нереальным. И хотя Язон знал, что он был - был, но ушёл - он не представлял себя в том мире после этого, настоящего, где всё так просто и понятно. И даже то, чего не было в мире прежнем и чему люди иногда ещё удивлялись - говорящим дельфинам, например - было для него естественным и привычным. И Язону казалось, что мама права - зачем вносить в их прекрасный мир что-то ненужное?
- Так что, я зря переписываю этот рассказ? Да, кстати, - Язон вспомнил, о чём собирался их спросить, - что такое рулады?
- Рулады? Ой, не сильна я в музыке, - ответила мать. - Это что-то вроде трелей, кажется. А где тебе попалось это слово?
- Тут стихотворение встретилось, в рассказе. Прочесть? - спросил юноша. - Ну, раз молчите, я прочту.
Будет ласковый дождь, будет запах земли.
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах.
И цветение слив в белопенных садах;
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну
Пережито-забыто, ворошить ни к чему
И ни птица, ни ива слезы не прольет,
Если сгинет с Земли человеческий род
И Весна... и Весна встретит новый рассвет
Не заметив, что нас уже нет.
- Пережито-забыто, ворошить ни к чему, - задумчиво повторила Мария. - Вот, наверное, и ответ.
- А рассказ хороший, Саня, только грустный. Знаю, знаю - Язон! - предостерегающе подняла она руку. - Но для меня с отцом ты всегда останешься и Саней тоже.
- Да, - продолжала она, помолчав, - много чего я забыла из прошлого, а вот рассказ этот до сих пор помню. Переписывай. Пока долетят, пока вернутся, пока разберёмся в их библиотеке...
- А они не вернутся, мама, - сказал Язон, продолжая водить карандашом по странице самодельной книги. - Посейдон сказал, что не долетят.
Мать подняла голову и долгим внимательным взглядом посмотрела на сына. Потом молча кивнула и снова повернулась к окну, за которым покрасневшее и неяркое уже солнце садилось за кромку моря.
- Земля! У нас мало времени, слушайте меня внимательно, - донёсся сквозь треск помех до напряженно вслушивающихся людей голос космонавта. - При подлёте к Земле мы зафиксировали работу какой-то радиостанции. Мощность у неё маленькая и связаться с ней нам не удалось. Но знайте, вы не одиноки здесь. И вот ещё что... - космонавт несколько мгновений помолчал. - Наша аппаратура показывает, что минуту назад по нам выпущена ракета. Видимо, какой-то военный спутник тоже уцелел.
Люди, собравшиеся в комнате, оцепенели. Никто не мог сказать ни слова.
- Рэй, ты хочешь что-то сказать? - уже другим голосом продолжил космонавт.
- Йес... да! - послышался в приёмнике голос второго космонавта. Он говорил с акцентом и волновался, но понять его было можно. - Нам так хотелось вернуться на Землю... Ну что же, вот и вернёмся. Жаль, что не все желания сбываются так, как хотелось бы. Но вам мы желаем, чтобы у вас всё было хорошо. Прощайте!
- Прощайте, - снова послышался голос первого космонавта. - Пусть вам никогда больше не придётся гадать, кто виноват: несчастный случай, природная катастрофа или чья-то подлость. Будьте счастливы. И ещё... Хоть иногда, но вспоми...
Звук прервался, и сколько бы ни вслушивались в эфир собравшиеся в комнате люди, они слышали лишь треск атмосферных разрядов.
- "Оазис", "Оазис", я Земля! Ответьте! "Оазис", ответьте!
Молчание. Космос снова был пуст, и земляне вдруг ощутили себя осиротевшими. Неожиданность случившегося и, вместе с тем, какая-то странно ощущаемая каждым предопределённость словно лишила каждого дара речи. У некоторых по щекам текли слёзы - но люди не вытирали их, чувствуя, что этих слёз стыдиться не надо, и что другие тоже не зря опускают глаза и отворачивают лица.
- Вот и всё. - угрюмо сказал, наконец, отец. - Мир их праху. Узнаем ли мы только когда-нибудь, где он?
- Не на все вопросы есть ответы, Егор. Но ответ на главный вопрос мы ведь знаем, правда? - тихо ответила Мария.
"Наверное, ты права, мама, - глотая слёзы, думал Язон. - Наверное, каждый хоть немножко, да в чём-то прав. Правы и эти космонавты, которых я никогда не видел. Но прав и Константин: плавать по морю необходимо. И я когда-нибудь подниму парус и уйду за горизонт. Но я вернусь".
- Ма! А что такое Иллинойс? - оторвавшись от экрана, спросил Язон.
- Ты всё Брэдбери переписываешь? - спросила мать, откладывая в сторону шитьё. - Это место такое в Америке, где он родился.
Было утро. Ленивый ветерок едва шевелил листья старой лозы, обрамлявшей распахнутое навстречу солнцу окошко, а в ближних кустах самозабвенно выводила трели серенькая птичка с рыжей грудкой.
- Родился? А почему тогда... - Язон замолчал.
Мария ласково положила руку на плечо сына и слегка наклонилась к старенькому монитору.
Мальгуган на проселочной дороге глянул вверх и закричал:
- Смотри, мама, смотри! Звезда падает!
Сумерки над Иллинойсом прочертила ослепительно яркая падающая звезда.