Аннотация: Первый мой рассказ не в жанре фантастики. Написан для конкурса "Русская рулетка"
Свободных мест в закусочной сегодня было немного - но этот человек, как и всегда, сидел за столиком один. Спокойный мужик, молчаливый и нелюдимый. Если кто-нибудь из случайных посетителей, не разглядев сослепу или спьяну наколки, направлялся в его сторону с намерением присоседиться, ему было достаточно просто поднять взгляд - и у посетителя вдруг пропадало всякое желание сесть именно за этот столик.
Интересно, почему я даже про себя называю его - "этот человек"? Петром его зовут. Он старше меня на десяток лет. Пётр Васильев, 37 лет, холост, нет, да, участвовал, привлекался. Биографию его я знаю неплохо, фотографии фас и профиль видел. Да и в закусочной я встречаю его не в первый раз. Он почти всегда сидит здесь в одно и то же время. Правда, о моём интересе к нему он вряд ли догадывается. Но сегодня у меня есть шанс познакомиться.
- Разрешите? - я твёрдо намеревался выдержать и его взгляд, и его холодное равнодушие.
- Присаживайся, - медленно поднял он голову.
Мне показалось, или в его взгляде действительно мелькнули узнавание и едва уловимая насмешка?
Впрочем, это не особо удивительно, я теперь в этой забегаловке тоже почти что завсегдатай. Я прихожу сюда в обеденное время, чтобы перекусить, завершив трапезу ста граммами водки и бутербродом с ломтиком селёдки и колечками лука. Иначе не поймут, просто не впишусь в здешнюю атмосферу. Я в неё и так с трудом вписываюсь, я здесь самый молодой. Ходят сюда сбежавшие на время от своих бабок старички-пенсионеры, чтобы за стопкой водки или стаканчиком портвейна поболтать со сверстниками. Ходят громкоголосые бомжеватые мужички в сопровождении безвкусно одетых боевых подруг, пропивать срубленные на очередной шабашке деньги. Заходят пообедать и тихие офисные работники из близлежащих контор, которым не хочется переплачивать вдвое за обед в ближнем кафе, и которых часто соблазняет возможность показать фигу в кармане опостылевшему начальству, слегка нарушив трудовую дисциплину. Захожу и я, косящий под начинающего лузера молодой мужик в потрёпанных джинсах и футболке. Ради этих походов я не поехал в отпуск с ребятами в Карелию. Поваляюсь с утра на пляже - и сюда, как на работу. Втянулся уже, хотя толку от моих хождений мало. Пётр здесь всегда один; он никуда не спешит и, судя по всему, никого и ничего не ждёт.
И вот что удивительно, мне здесь не то чтобы нравится - просто ничто сейчас не вызывает у меня отторжения, как в первый день. Ко мне привыкли, да и я привык к этому заведению, которое уже не кажется мне столь убогим. В конце концов, не место красит человека, а человек место. А человеки здесь попадаются весьма интересные и живописные. Вот как сосед по столику, которому мне так хотелось бы задать очень важный для меня вопрос. И чем дольше я здесь сижу, тем меньше моя решимость сделать это.
- Я вижу, ты о чём-то хочешь спросить меня, парень? - услышал я его голос.
- А? - от неожиданности я чуть не поперхнулся. - С чего вы взяли?
- Видишь ли, мне пришлось не один год проходить, скажем так, курсы практической психологии. И за плохие оценки там дрючили строго. А то, что ты пялишься на меня не первый день и что-то ко мне имеешь, увидеть нетрудно. Чего ты хочешь, говори прямо?
Чего я хочу... Да, а чего же я на самом деле хочу? Отчего я который уже день таскаюсь за этим человеком, в наивной надежде, что смогу, наконец, узнать всю правду? Потому что я хочу именно правды. Вот только скажет ли мне её этот отсидевший срок от звонка до звонка убийца? Ну что же, прямо так прямо. Глядя ему в глаза и стараясь не поломать свою решимость о его твёрдый немигающий взгляд, я ответил:
- Я хочу знать, кто убил моего отца, Василия Керженцева.
Миг - и его всегдашняя твердокаменность куда-то исчезла. Я никогда не видел, чтобы у человека, ни один мускул лица которого не шевельнулся, в глазах так явственно промелькнули растерянность, удивление, боль, печаль. Промелькнули и исчезли. Осталось только то, чего я меньше всего ожидал и на что почти не надеялся - понимание и сочувствие.
- Вот оно что... - негромко сказал Пётр. - Ты сын моего бывшего следователя, так?
Я кивнул. К горлу подступил ком, и я больше не мог сказать ни слова. Я как-то сразу понял две вещи. Что Пётр не виновен в смерти моего отца. И что мне предстоит узнать что-то очень важное.
- А почему ты решил, что я об этом что-то знаю? - спросил Пётр, внимательно глядя на меня. - Та-ак! Тебе кто-то напел, что это связано с моим делом?
Я опять кивнул. И, преодолевая неловкость, спросил:
- А это не так?
- Это и так, и не так, - задумчиво ответил Пётр. - Вот что, парень, пойдём-ка отсюда. Не место здесь для разговора.
Мы расположились в небольшом ресторанчике с гордым именем "Олимп". Одним из его немногочисленных достоинств было то, что каждый столик здесь стоял в небольшой нише, и разные компании не мешали друг другу своими разговорами. Впрочем, и народу здесь в этот час почти не было. Петр заказал коньяку и закуски на двоих и отмахнулся от моих объяснений, что я не при деньгах.
- Сколько тебе было тогда, лет пятнадцать?
- Двенадцать.
- А мне двадцать два, и я в тот момент уже был в лагере. Ну да, в этом твоём возрасте... - Он задумался. - Знаешь, расскажу-ка я тебе кое-что, а уж ты там сам соображай, что и как. Тебя звать-то как? Александр? Александр Васильевич, стало быть. В армии служил? Ну, тогда тебе легче будет меня понять.
- Я как раз тогда отбарабанил срочную, ещё и на первой чеченской довелось побывать. Схлопотал там пулю за пару недель до дембеля; вернулся домой после госпиталя - с работой туго, родители сами кисло сидят. Наведался к знакомым ребятам в спортклуб по старой памяти. Ну, кто по спортклубам в те годы тусовался, ты, наверное, знаешь. Приглашали меня ребята в дело вступить, но в бандюки мне идти совсем не хотелось, я на них ещё в Чечне досыта насмотрелся. И тут друг детства предложил мне работу в одном агентстве недвижимости. Как я тогда понял, спортклуб это агентство крышевал. Не совсем правильно понял, но это я сообразил уже позднее. А пока был я там работником на все руки - охранником, водилу подменял, даже с клиентами работал.
Но потихоньку стало до меня доходить, что вляпался я таки в самое бандитское логово. Агентством руководил мужик лет под сорок, невысокого роста, средненький такой, незаметный, чуть ли не интеллигент. Не то чтобы матом кого обложить, никогда голоса даже не повысит - но боялись его некоторые аж до усеру. И не зря боялись. Фамилия у него была Кузькин, но никто даже не пробовал назвать его Кузькой или Кузей. Один, правда, попробовал - так его на скорой увезли. Толян его звали среди своих, а для прочих он был Шеф.
Так вот, занималось это агентство, помимо всего прочего, перепродажей квартир в элитных домах. Ну, какие в нашем городе элитные дома тогда были, знаешь? Сталинки в основном или тот дом в центре, который после войны пленные немцы строили. Ну, правда, в тех квартирах ещё и жильцы жили - вот агентство и вело с ними "разъяснительную работу". Специализировались, в основном, на одиноких. Живёшь один, а переехать в халупу не хочешь, падла, когда тебе хорошие люди предлагают? Такой часто был обречён. Спаивали, похищали, заставляли подписывать бумаги - и выкидывали на улицу. А то и с концами, в реку.
Слухи не удержишь, начал я это понемногу просекать, но до конца не верил. Всё же решил уйти из бандитской конторы. Не в одночасье, Толян так просто не отпускал. Но тут грянули эти события...
Пётр помолчал, видимо, что-то вспоминая. Налил в фужеры мне и себе немного коньяку, взглянул на меня. Мы выпили.
- Водитель наш основной, Валька, попал в аварию. Вез шефа, на перекрёстке на красный проскочил какой-то раздолбай и здорово их помял. Служебная наша машина вдребезги, да и Валька загремел в хирургию на долгий срок. Толян же отделался помятым ребром и синяками. В общем, водилой стал я, на машине шефа. И вот проходит недели три, заезжаю я к Вальке в больницу, захожу в палату - а на нём лица нет. Ну, на костылях он уже шкандыбал - пошли мы с ним в курилку, подальше от народу. "Вы что же, суки, творите? - спрашивает он меня. - Вы же, гады, дядьку моего убили!".
Короче говоря, попал Валькин дядька в поле зрения Толяновой команды. И те, похоже, не стали заморачиваться излишними юридическими процедурами. Выбили из него подпись о продаже квартиры - и в яму.
Многое я тогда узнал от Вальки. И про случай с одним из братков, который решил сдать Толянову контору ментам. Выслушали его, заявление от него приняли со всеми признаниями - а потом нашли того парня в канализации, изуродованного так, что смотреть страшно. "Подвязки у него, Саня, - шептал мне Валька, - везде подвязки. Ты думаешь, заместитель мэра по недвижимости себе и дочке квартиры в сталинке на зарплату купил? Беги-ка ты парень, оттуда, пока не поздно. А то скоро устроят тебе крестины, повяжут кровью..."
И тут вспомнил я недавний случай. Была у меня одноклассница, симпатичная девчонка. Поглядывал я на неё в своё время. За полгода до этого умерла у неё мать, и ей в наследство досталась материна квартира. И чёрт её дёрнул продавать эту квартиру через наше агентство. Нет, всё прошло нормально, и деньги она получила, причём не наличкой, а через банк. Только вот сболтнула, дура, что собирается съездить посмотреть Париж. И пропала. Вышла из дома в свой Париж, с дорожной сумкой - и больше никто никогда её не видел.
"Толянова работа, - угрюмо подтвердил Валька. - Его кореша следили за ней, когда она в банк ходила. Эти, знаешь, из спортсменов".
- Через пару дней Вальку зарезали. Видно, не один я его в больнице навещал - и Валя не сдержался, наговорил лишнего. Нашли его в той же курилке, мёртвого. И никаких концов.
А ещё через день повёз я Толяна вечером к его любовнице. Осторожный он был, гад, мы всегда втроём ездили, с его охранником - а тут облажался. "Езжайте по домам, я на такси вернусь". Ну, домой так домой. Вернулся я туда через пару часов - знал, примерно, сколько он у своей бабы торчит. Стоял в подъезде, покуривал. Через полчаса спускается Толян, морда довольная. "Ты?" Саданул я ему ножом в ключичную ямку - и амба, Толян. Не должны такие гниды как ты поганить собой белый свет. Зря ты думал, что у тебя всё схвачено, кто-нибудь всегда найдётся, чтобы разуверить тебя в этом. Не все продажны, и не у всех яйца тряпочные.
Вычислили меня быстро. Да и не рассчитывал я, что не найдут, и бежать никуда не собирался. Отец, мать, сеструха младшая - не хотелось подставлять их всей этой кодле.
А допрашивал меня твой отец, Саня. Я не запирался, выложил ему всё как на духу. Смотрю, проняло его, задело сильно. Дождался он, когда мы с ним вдвоём останемся, и говорит: "Если ты, парень, всё это расскажешь на суде - заработаешь вышку. А скорее всего, тебя в камере ещё до суда убьют. Никто здесь делишки этой сволочи Толяна раскапывать не собирается. Не дадут просто. Тебя же твой Валентин Малахов об этом предупреждал. А если я все эти протоколы начальству покажу, на меня посмотрят как на идиота и уволят за профнепригодность. И это в лучшем случае". - "А что же мне, говорить, что я его за задержку зарплаты убил?" - "Скажи, что приревновал его к этой бабе. Подкараулил, стали выяснять отношения, ты не сдержался, и..." - "А баба эта..." - "А баба эта скажет то же самое. Что любила тебя, да разлюбила, что сердцу не прикажешь, что отбил её у тебя Толян". - "Ловко вы устроились, гражданин начальник, - говорю. - Легко живёте, сытно".
Его аж перекосило. Чувствую, хочет он вызвериться на меня, но сдерживается. И говорит мне: "Я подготовлю два варианта протоколов допроса, понял? Подпишешь оба, в суд я передам второй, а этот пусть полежит пока до поры до времени. А до того постарайся не сгинуть на зоне, парень, я тебя очень прошу. От вышки я тебя избавлю, но большего пока сделать не могу. Пока не могу, понял?"
- Ну, вот, собственно, и всё. Я уже зону топтал, когда мне сообщили, что твоего отца убили. Якобы, вооружённое ограбление. И что следы, якобы, ведут к браткам из агентства. Потому что агентством тем уже заинтересовались, слишком много к нему вопросов накопилось. Но, насколько я знаю, убийц так и не нашли?
- Не нашли.
Пётр плеснул в бокалы ещё коньяка.
- А что было дальше, ты знаешь, Александр?
- Знаю, что в милиции и в следственном отделе были большие перестановки. Кого-то куда-то перевели, кого-то уволили, кое-кого повысили.
- Правильно. А ещё нашли какие-то финансовые злоупотребления в департаменте недвижимости, и его директора вместе с заместителем мэра тихо отправили на пенсию. А сам мэр не стал выдвигать свою кандидатуру на следующий срок и вообще уехал из города. Это я уже сейчас узнал, когда вернулся.
- А братки?
- А братки кончили по-разному. Кого-то в том же году закопали, кто-то сейчас сидит, остальные разбежались кто куда. Есть один такой мастер спорта, тренирует сейчас, говорят, испанских дзюдоистов. Вот с кем бы не мешало поговорить при встрече, да вот уж только ради такого удовольствия я в Испанию не поеду. Я свою войну закончил и свои долги оплатил.
- А тебе-то что сказали, Александр? - спросил он. - С чего ты вдруг решил, что я знаю убийц? И, главное, с какой стороны прилетела эта подсказка?
- Да вот вторую версию как раз и рассказали, про любовную историю. И про то, что дружки решили помочь вам и вышли на отца, чтобы он отказался от обвинения. Дескать, прямых улик нет, подозрения беспочвенны. А когда отец не согласился, отомстили. Что-то в этом роде.
- Ну, двенадцатилетнему пацану в такое можно и поверить.
- Так я тогда и поверил. А когда начались разговоры про то агентство недвижимости, дядя Серёжа - это сослуживец отца, Сергей Ильич, который нам с матерью всё и рассказал - сказал, что отца, похоже, убили братки, потому что он мог знать от вас всякие ненужные им детали об этом агентстве.
- Вот это уже больше похоже на правду, - сказал Пётр. - Так могло быть. Да вот только к тому времени агентство фактически уже не работало. Началась было делёжка наследства, на одного из братков покушались, Толянова охранника кто-то убил - но потом до них дошло, что пора рвать когти. Они там все, как перепуганные тараканы, засуетились - как же, третье убийство в агентстве, следователи из области приехали. Каждый спасал свою шкуру; стали они разбегаться со страшной силой, двое даже рванули за границу. И твой дядя Серёжа этого не мог не знать.
- Но тогда... Не может быть...
- Доверчив ты, парень. Но и смел тоже, не побоялся убийцу прямо спросить, - усмехнулся Пётр. - Так спроси и своего Сергея Ильича.
Придя домой, я не особо удивился, что у нас в гостях Сергей Ильич. Друг семьи, как-никак.
Сложное у меня к нему было отношение. С одной стороны, он здорово помог нам с матерью тогда, после смерти отца. Помог пробить помощь от МВД, собрал денег в отделе, да и из своих средств подкидывал нам регулярно. И сейчас редко без подарка является: бутылочка винца, а то и коньячку, коробка конфет, то-сё. С другой... Ну, не мальчик же я давно, да и всегда, в общем-то, догадывался, зачем он к нам захаживает. Мама так и не вышла замуж повторно, и за это я ей благодарен. А остальное меня не касается, честно говоря.
Но еле уловимая натянутость, какая-то фальшь присутствовала в наших отношениях всегда. Я списывал её именно на двусмысленность его отношений с мамой - но сейчас, после разговора с Петром, мне стало казаться, что я всегда упускал что-то ещё.
- О чём задумался, Александр? - с наигранным весельем спросил дядя Серёжа. - Что ты сидишь, как сыч на суку? Нельзя быть мрачным в такой солнечный день.
"А каким можно быть, в такой-то день?" - чуть не вырвалось у меня. Вместо этого я поднял на него взгляд и, глядя прямо в глаза, спросил:
- Сергей Ильич, кто убил моего отца?
В точку! Он вздрогнул, побледнел, попытался что-то сказать - и не смог, отвёл взгляд.
- Саша! Ты о чём? - растерялась мама.
Я промолчал. Сергей Ильич тяжело опустился в кресло, положил руки на стол и какое-то время молча сидел, опустив голову.
- Не знаю, Саня. Я же тебе объяснял, что, скорее всего это было связано с делом Васильева, когда убили директора агентства недвижимости. Ты что-то узнал, как я понимаю?
- Вы говорили, что это дело бандюков из агентства. Но их к тому моменту в городе уже почти не осталось, да и не было у них причины отца убивать. Так кто его убил, Сергей Ильич? Пусть вы не знаете точно, но какие-то догадки у вас есть, правда?
- Есть, Александр, - помолчав, глухо ответил Сергей Ильич. - Слишком многие кормились тогда от этого агентства, слишком многие были замараны. В том числе и у нас. Кто конкретно убил - я не знаю. Правда, не знаю. Но, похоже, кто-то из наших, из следственного отдела. А вот в заказчике я почти уверен, заказ пришёл из мэрии.
- А вы, вы сами-то в этом деле - чистенький?
- Да как ты смеешь, мальчишка! - закричал он с болью в голосе. - Тебе всё кажется таким простым!
Я не отводил взгляда. Взгляд отвёл он. Закрыв лицо руками, на диване беззвучно плакала мама.
- Если бы я тогда знал, до чего дойдёт дело... - продолжал Сергей Ильич, снова опустив голову. - Там, в этом агентстве, снова кого-то убили. Видимо, до области доходили какие-то слухи - и приехала тамошняя бригада следователей. Василий хотел передать им свои материалы, я его отговаривал. Он не знал, что все его разговоры с недавнего времени прослушивались...
- Отец не знал... Но вы-то, вы - знали?
- Уходи, Сергей, - твёрдо сказала мать, вставая с дивана и вытирая слёзы. - Если тебе есть что сказать, лучше не теперь. А сейчас - уходи!
Вот и подошёл к концу мой отпуск. Меня опять занесло в ту самую закусочную. Он был там, и по-прежнему сидел за столиком в одиночестве. Взяв два стакана водки и закуску, я подсел к нему, не спрашивая разрешения.
Пётр внимательно посмотрел на меня. Видимо, вид у меня был ещё тот - и он молча придвинул к себе один стакан.
- Рассказывай.
- Что рассказывать... С похорон я иду; постоял на выносе, а на кладбище не поехал. Сергей Ильич умер, бывший друг отца. Инфаркт. Помянем?
- Вот оно как... Ну, если надо - помянем.
Мы выпили и долго сидели молча, механически жуя бутерброды. Говорить мне не хотелось, да он и не спрашивал ничего. Мне иногда казалось, что и говорить-то с ним совершенно излишне, он понимал всё без слов. Странное дело, как иногда сходятся в жизни совершенно различные вроде бы люди. Чем дольше я сидел с ним, тем спокойнее становилось у меня на душе.
- Я думал, он застрелится, - вдруг ляпнул я.
Но Пётр понял.
- Ну, и кому от этого было бы лучше? И застрелился бы, наверное, если бы не сердце. Инфаркт ведь - это тоже вроде самострела, когда не в ладах человек сам с собой.
- А вы - в ладах? - опять не удержался я.
- Я - в ладах, - задумчиво сказал он. - Я вот часто думал, что было бы со мной, если бы я тогда просто сбежал. Устроился бы где-нибудь в другом городе, поднакопил деньжат, женился, детишек завёл... А Толяна всё равно рано или поздно и без меня бы замели или замочили. Но вот только он со своими бандюками успел бы ещё не одного человека на тот свет отправить.
- И что надумали?
- Не вытанцовывается, Саня. Я всю жизнь не смог бы себе этого простить. Так что я сделал выгодный обмен, - усмехнулся он, - всю жизнь на каких-то пятнадцать лет. И не жалею. Хоть и не сладко там пришлось, особенно первое время.
- А я вот не в ладах.
- Из-за этого самого Сергея? Не виновать себя; он сам сделал свой выбор, тогда и сейчас. А ты должен отвечать за себя и за тех, кто тебе дорог.
- Да умом-то я понимаю, только вот душой...
- Эх, Саня, не говори громких слов. Душа, порядочность, честь, совесть - всё это есть. Только вот не надо трепать эти слова понапрасну, они не на вынос, они для внутреннего употребления. Ты ведь тоже поступил, как тебе сердце велело - вот и оставайся таким.
Вся его всегдашняя суровость куда-то исчезла. Передо мной сидел мужчина средних лет, глядевший на меня внимательно и немного печально.
- Только не заходи больше сюда, нечего тебе здесь ловить, - добавил он. - Здесь приют для слабых.
Он поднялся из-за стола.
- А теперь прощай, парень. Застал ты сегодня меня здесь, в общем-то, случайно. Уезжаю. Хватит дурью маяться, завербовался я на стройку в Сибирь. Я ведь и на тракторе, и на экскаваторе могу работать, да и каменщиком тоже. Словом, не пропаду. Удачи тебе, Александр!
- Удачи, Пётр! - эхом откликнулся я.
Мы крепко пожали друг другу руки, и он направился к выходу.
Вот и заканчивается ещё один отрезок моей жизни; он уходит вместе с этим человеком. На пороге Пётр обернулся и ободряюще улыбнулся мне неожиданно доброй и какой-то даже мальчишеской улыбкой - в первый и последний раз.