Я проделал долгий путь, но все же нашел родинку, координаты которой ты мне указала. Да, она действительно расположена прямо напротив центральной звезды в загривке созвездия Льва. Там, где кончается твоя спина и раздваиваясь плавно переходит в бедра.
Да, я видел твой стан, на котором стояли стаканы и лежали серебряные ложечки. И мне казалось тогда, что это суда, бороздящие воды Индийского океана.
Еще хочу заметить, что твои ноги похожи на палочки, выточенные из слоновой кости, а рукам я не нахожу сравнения.
И последнее, сообщаю, что безнадежно заблудился в лесу, который так манил мня с самого начала. Его ароматы, растительность, цветы, гроты, ущелья пленили меня окончательно. И пожалуй, я останусь здесь навсегда.
Твой. Альберт. Из путешествия по черному треугольнику.
***
Да, я помню все совершенно отчетливо. Как я быстро подбежал к звенящему на стене телефону. В моей голове творился переполох. Я находился в учебном корпусе Университета, на горе среди зеленых деревьев, в колыхании солнца и воздуха.
Молодая женщина мыла пол, но как только я взял трубку, она оставила ведро с тряпкой.
Женщина посмотрела на меня (она была одета в плотные чулки, тяжелую юбку и, кажется, в свитер), спросила, не ее ли я зову. Я ответил - нет, и снова прокричал "алле".
Женщина отвернулась, и легла на пол.
***
Я видел, как мальчишки во дворе кидали камнями в раненую птицу. Птица ползла, волоча за собой крылья. С балкона второго этажа играла музыка, патефон шипел и дергался.
Мне кажется, что кто-то ведет злую игру. Он нарушает все - неминуемо и гибко. Если что-то налаживается особенно хорошо, он разрушит и это.
РЕКОМЕНДАЦИЯ.
Ты не должна сопротивляться, ты должна быть гибкой - говорил я своей внутренней девушке перед тем, как ее должна была сбить машина. Даже в этом случае она должна быть элегантной. Ее сбивает машина, и все же раскованность и красота не должны покидать ее даже в критическую минуту, когда ее кости ломаются и ткань одежды рвется под тяжким давлением.
***
Мертвый сезон. В здании никого нет. Я один хожу по этажам, освещенным утренним солнцем. Солнечные зайчики и стекла, за которыми не видно ничего. Скучно. Я закуриваю и стою около окна. Дым летает вокруг меня, растворяется, исчезает в воздухе. На улице зима, а здесь очень тепло.
Далеко, где-то внизу слышу шум и обрывки голосов. Я иду к лестнице, там докуриваю сигарету и спускаюсь на первый этаж. В холле три человека в белых шортах и футболках, у них в руках теннисные ракетки. Тин, Вика и Тулия. Последнюю я хорошо знаю и рад встретить ее. Они все очень хотят пить. Мы идем в пустую столовую и находим там лимонад. Все (и я тоже) пьют. Слегка охладившись и отдохнув на скамейке, мы идем на улицу. Жарко. Зеленые корты встречают нас напряженным молчанием. И мы играем в теннис.
***
Зима морозила стекла поезда. Юноша ехал на Восток по степям бескрайних диких земель. Поезд свистел и мчался по промерзшим рельсам. У самого горизонта, чуть размытое, виднелось солнце. Белые облака стыли в небе и не двигались. Свет утра резко и ярко освещал поезд по всей длине. Тишина лежала на равнине, а вдалеке застыла фигура всадника.
Юноша вышел из купе и открыл окно. Он выбил трубку и набил снова. Закурил. Ветра за окном не было. Холодная тишина сдерживала всякое движение. Поезд не двигался. Кондуктор же шел по коридору и будил пассажиров. Некоторые, проснувшись заранее, с сумками и чемоданами стояли в проходе. Дамы в чепчиках и перчатках выходили покурить на воздух. Поезд вздыхал и лениво пенился паром. Солнце медленно двигалось.
Юноша выкурил трубку и прыгнул.
***
Девочка-даун жила в маленькой комнатке на верхнем этаже четырехэтажного дома. Ее называли так, потому что она сутулилась и косила глаза.
Ей было двенадцать лет. И у нее в комнате был сундучек. Он стоял под кроваткой, и она открывала его лишь когда оставалась одна. В связи с этим сундучек почти всегда был закрыт; в нем происходила тайная интересная жизнь. Девочка-даун наблюдала за ней лежа на полу под кроваткой.
В позолоченном, обшитом изнутри зеленым бархатом, сундучке творились неожиданные происшествия: то кривоногого человечка сбивал паровоз, то старушка, переходившая дорогу, подворачивала ногу.
Все это было очень смешно и интересно.
***
Я посмотрю в окно. А там слон. Вечер. Ночь, сумерки.
- Эй, ты, слон, - скажу я, - не стой здесь, мне луны не видно.
- Хорошо, - прошуршит слон и уйдет в странствие.
Я же пойду, лягу и подумаю, что зря прогнал я слона и что можно было бы с ним чаю попить.
Так буду думать я, пока ни усну. Проснусь, вдруг подумаю, что все приснилось, налью чаю, посмотрю через окно, наклонюсь и увижу слоника, маленького, помещается на руке. Скажу:
- Слоник, пей со мною чай.
В КОМНАТЕ
В комнате, в солнечный день на столе стояла рамка, лежала красное, глянцевое яблоко и забытый карандаш.
Неясно пока было что бы все это значило. Но объяснить все это не составляет труда. Хозяева уехали на курорт.
Под кроватью лежал старый ковер, а на потолке и окнах - запылившаяся паутина. На полу - фотография обнаженной девушки. ЕЕ желали. Молодость - там где ее совсем не ждешь.
В ванной - ощущение бездонного голубого океана. Несмотря на то, что квартира пуста. И сколько - никто не знает.
Иногда стоит включить любимую песню. Чтобы просто позвонил любимый человек. Но телефон упрямо молчит. И все, что происходит в этой комнате, остается тайной. Навсегда. Здесь никого нет. Все уехали на курорт.
Так и подмывает выйти на лестничную площадку. По весенней лестнице выскочить на улицу и вернуться под утро. Но наступает ночь. А еще все уехали.
***
На улице шел густой снег. Я позвонил ей, чтоб встретиться с ней. У меня даже не было никаких слов , чтобы сказать ей. И не было в голове никаких планов куда пойти или чем заняться. У меня в кармане было сто рублей и мне думалось, что они то и спасут положение. Например мы могли бы купить бутылку вина и пить его на улице, а потом кататься на горках. Или купить пива и пойти к знакомому смотреть кино. Или просто могли бы гулять по улице и покупать что-нибудь пустяковое, я бы хотел подарить ей цветок, например розу.
Но вот я уже вышел из дома. Густой снег лежал на всей природе, и на домах, и на машинах. В воздухе стояла свежесть. Мы договорились встретиться у магазина. Я шел по улице и курил. Я шел быстро, у прохожих могло создаться ощущение, что за моими плечами развевается плащ. Я шел мимо булочной, мимо прохожих с зонтами, мимо детского сада, вдоль металлического забора, поворачивал около дома-музея и около парикмахерской. Тут я подошел к магазину, и мы встретились.
***
МОЙ ПЕССИМИЗМ
Все. Все не так уж плохо. Если приглядеться. то не все плохо. Если немного подождать, то окажется, что все благополучно. Шагая по проспекту непременно окажется, что вечер благополучен. Почта, телеграф, магазин, иногда прохаживается автомобиль. Солнце за домами. Небо бледно голубое. Навстречу по проспекту - ветер. Все не плохо еще потому, что не холодно. Наступает удушливо-тягучая днем, часть лета. Но в случае с этим вечером. это не грозит. Удуший не может быть. Гармоничное начало, продолжение и еще "Звезды Белых ночей".
Я, находясь на набережной, думаю, что ожидать нечего и что благополучие - это черное уныние. Плещется языками Нева.
Звезды летних ночей наблюдаются мною и девушкой в синих спортивных штанах и кофте. Ее болезнь означает различные неприятности, и я целую ее. С восходом солнца провожаю в больницу.
***
В одной комнате, в доме посреди пустыни, сидит к нам спиной человек. Он сидит на стуле, лицом к окну, а в окне - пустыня и тишина.
В соседней, такой же комнате, мальчик склеивает кусочки разбитого кувшина. Он хочет собрать весь кувшин.
Над этим всем - небо хрустальное и звенящее, сны, темнота и вселенная.
В то время как человек безмолвно взирает на пустыню, мальчик работает над восстановлением кувшина.
И все это чья-то голова, чьи-то смятение и боль.
ПРОИЗВЕДЕНИЕ ? 1
Весной 1944 года под желтыми деревьями, густо закрывающими тропинку, было не видно грязи, луж, тревожимых каплями воды. Осенью погода всегда была тоскливой. Если сказать по-другому, она была спокойной. Спокойной от всякого движения и шума. Я не имею ввиду шум автомобилей и заводов, они продолжали галдеть, как голодные птенцы. Я имею ввиду скрип детских колясок, шум мостовой под каблуками многочисленных прохожих, гостей города.
Сегодня все было не так. Не было и тишины, потому что в подворотне прогремел выстрел. Гонов был убит.
ПАДЕНИЕ
Конов вышел из подъезда в двенадцать часов ночи. Стоял густой туман, освещаемый оранжевыми фонарями. Войны не было, но она чувствовалась в диком молчании, поглотившем город. Казалось, что где-то далеко будут слышны взрывы. Все заледенело. но особенно холодно не было.
Лед под черными ботинками Конова хрустел, ломаясь на мелкие кусочки. Конов шел по скользкой поверхности довольно долго. Трудно было взобраться на очередной пригорок. Он доходил до критической точки и скользил вниз. Преодолев пригорок, он спустился в низинку, находившуюся между детским садом и девятиэтажным домом. Здесь полузастывшая грязь образовывала многочисленные ямки, выступы и вмятины от ног. Конов вышел из низинки запнулся и выкинув перед собой тетради с рассказами, упал, больно ударившись левым локтем. Тетрадки разлетелись по сторонам и лежали вперемешку с листками и записками (прежде вложенными в тетради). Конов был шокирован внезапным ударом и на четвереньках ползал по льду. Он увидел разбросанные тетради, намокшие и жалкие. Он увидел себя, ползающего по льду. и темная мука сжала его сердце. Все, что он сделал за несколько лет писательской деятельности лежало теперь перед ним и находилось в жалком состоянии. Он понял, что его произведения не имеют веса и неинтересны никому, что все его усилия и муки, попытки написать что-либо стоящее, творческие подъемы и кризисы закончились в точке нуля.
В точке, где он ползает по льду в поисках тетрадей.
***
- Недавно я узнал, что умру через 5 дней - говорил Коновязов Шилову - знаешь как страшно?
ОБЕЗЬЯНА.
Ты смеешься надо мной обезьяна. Когда я корчусь перед тобой. А мне нужна твоя задница. И зная это, ты закрываешь ее банановым листом.
Я слишком сентиментален. Мне нужен твой хобот, глаза, рот и все остальное.
На пальме в такое время так прохладно. А я жарюсь под солнцем и пытаясь рассмотреть тебя, щурю глаза.
Я сижу на корточках и закапываю камни в песок, я жду, что ты спустишься ко мне, но все напрасно.
Я встаю и снова требую тебя.
ЛЕСТНИЦА.
Итак, я иду по лестнице. Я ступаю легко и бодро. Я замечаю, что где-то вверху идет еще кто-то. Он идет тяжело, он шаркает. Решаю его догнать, иду быстрее, перескакиваю через ступени. Устаю, но его не догоняю. Его шаркающие шаги все так же в трех метрах надо мной. После часа такой погони я валюсь на лестницу, и мои глаза застилает туман. Через некоторое время кто-то подходит ко мне и что-то говорит.
***
Я познакомился с Миром.
Что мне с ним делать?
Приходить к нему?
Разговаривать с ним?
Желать его?
Но его не понять.
И не узнать какой он.
Можно только жить с ним.
Понять его - это все равно, что уйти от него.
А может быть тогда Мир мне понравится, ведь он нравится мне и сейчас.
Как быть?
Мир пока не доверяет мне, не доверяет полностью.
Но скоро, может быть, все изменится.
А стоит ли мне доверяться?
Я же тоже Мир.
***
Я думал о ней. Чем она сейчас занимается и что делает в этот огромный дождь и в эту темень, непогоду, осень, и в это сумрачное время, когда все люди только и мечтают о сне и покое. У нее другая жизнь. И у нее нет этого покоя, у нее беспокойство и беспробудный мрак. А в глазах - звездочки, и небо, и мороз, и мягкий снег, который падает прямо на ладони, и много того, о чем я не успел узнать.
Если бы я был сейчас с ней, кто знает в какой кошмар пришлось бы мне опуститься. И когда бы я вернулся. А может быть никогда. Или если все было бы иначе, я остался бы.
Я снова увижу тебя, если захочу. Но это страшно, странно, желанно. Я не хотел бы предать тебя, но ты чудо. А чудо трудно понять, и тем более труднее удержать в руках.
АНЖЕЛИКА
Каждую ночь я выхожу с Анжеликой на прогулку. Она хочет гулять в длинном белом, сером, синем или в каком-нибудь другом платье, идет впереди, ступает на траву, подходит к кустам.
Кто-то шебуршится там и жадно дышит. Я кидаю камень, и они разбегаются, но потом приползают снова. Это зловещие фантазмы. Демонята, желающие получить Анжелику.
Меж тем мы ходим, гуляем под яблонями, и луна смотрит нам в спину. Ей не удается обмануть меня. Я знаю, что она тоже желает совокупления с дьяволятами.
Я поворачиваюсь к луне, чтобы посмотреть, который час. Неслышно и ловко одно из существ подбегает и обнюхивает ее. Я не слышу. Она не кричит и не дышит. Демоненок разрывает ее платье, а я поворачиваюсь и отшвыриваю его ногой. Мы с Анжеликой идем спать.
МАДОННА
Лицо Мадонны упрятано в подушки. Одеяло съехало, обнажив бедра и бок. Стиснутая локтями, влекущая грудь, похожая на две дыни, вырывается из под халата. Мадонна спит, но во сне стонет: 'Хорошо...'. ЕЕ кожа источает запах женских ласк, прибежище солдат и дезертиров. Похоже она запуталась в собственных волосах.
МОЙ БОЛЬНОЙ МУЖ
Мой муж стоит у туалета. Он в очереди. Ждет. Его лицо - лицо ненормальное, и даже отвратительное. Он прилично одет, но совершенно не знает, что ему делать. На нем белая куртка. Утром он приходит ко мне и утыкается мне в колени. Он плачет, говорит, что измучен своей болезнью. Он говорит: 'Сегодня утром я был подавлен. Я шел с работы и курил. Было холодно. Листья все уже опали. И вдруг на меня напала такая тоска. Ты представляешь, я говорил себе: 'Почему я не могу жить нормально?'. Скажи, что за болезнь кроется в моей голове?'.
И вот он идет дальше, немного успокаивается. Дышит неровно. Издалека он смотрит на мои окна. Не знает, что скажет мне с порога.