Баев Константин Анатольевич : другие произведения.

Без великих потрясений часть2

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отдельно вторая часть

Баев Константин


Без великих потрясений

Часть вторая

Женева. Ноябрь 1926 года.
- Венчается раб Божий Андрей рабе Божией Марии...
Тихо потрескивающие свечи многоголосым хором подпевали надтреснутому старческому басу. В маленькой православной церкви скромно спрятавшейся за высокими альпийскими соснами завершался обряд венчания. Андрей внутреннее вздохнул - как-то оно всё получилось внезапно и неправильно. Да и жениться он вроде пока не собирался, надо было встать на ноги, пожить самостоятельно, получить отцовское благословение. И Машу, похоже, сходные мысли мучают - вон глазищи какие печальные, вот-вот заплачет. Но что уж теперь плакать по волосам... Просто так вышло...

Если в равнинной Франции октябрь ещё радовал последними теплыми деньками, то здесь холодный ветер предгорий внезапным шквалом накрыл всё вокруг снежной круговертью. Облепленная мокрым снегом одежда моментально промокла, а пронизывающий ветер выдул последние крохи тепла.
- Маша, может вернемся обратно в деревню? Ты уже на снежную бабу похожа, замерзнешь же!
- Прекрасное предложение! Особенно, если учесть твою неудачную попытку украсть курицу! Нас там ждут с распростертыми объятьями! - выдавила из себя через посиневшие губы Мария и для наглядности повертела у виска дрожащим от озноба пальцем.
- Мы могли бы обратиться в другой дом.
- Поздно уже, все видели, как нас гнали через всё селение, хорошо, хоть раз твоя винтовка пригодилась, а то и побить могли.
- Убить могли! Но я ведь не только для себя эту курицу брал! Надеюсь, ты не собираешься попрекать меня этим?
- Нет, я такая усталая, замерзшая и голодная, что мне не до морали и этики. Но вот то, что ты не смог вовремя свернуть этой курице голову - очень волнует и злит меня.
- Не напоминай, вот позора натерпелся, - Андрей отвел в сторону глаза, - так что? Пойдем дальше?
- Пойдем, только ты прижмись ко мне и рукой за бок обними - хоть немного теплее будет.
Они шли, шли и шли по, казалось, бесконечно поднимающейся дороге. Мария шла без жалоб, но всё чаще Андрей с тревогой поглядывал на её усталое, осунувшееся лицо. Внезапно она остановилась и принялась вглядываться куда-то сквозь метель.
- Что? Что с тобой? - испуганно потряс её за плечи Андрей.
- Мясом жаренным пахнет, - мечтательно произнесла она.
- О чем ты? Очнись! - Андрей принялся трясти ещё сильнее.
- Да прекрати меня трясти немедленно! Где-то мясо на костре жарят, ты что, не чувствуешь? - разозлилась Мария.
- Нет, - втянул ноздрями воздух Андрей, - ничего не обоняю и не слышу, разве что стук твоих зубов.
- Пойдем, - решительно потянула его с дороги Маша, - я тебе серьезно говорю, мясом пахнет!
За пригорком пряталась закопченная каменная коробка - все, что осталось от дома. Но за ней стояла конюшня - здесь огонь укротили и он успел лишь слегка облизать одну стену и часть крыши. Теперь и Андрей явственно увидел клоки дыма, вылетающие сквозь дыры при порывах ветра.
- Не торопись, - прошептал он спутнице, - сначала надо посмотреть, кто там.
- Да какая разница, - зло пошептала в ответ Маша, - у них есть костер и пища! А если они будут не рады нам, то у тебя есть винтовка! А я дальше никуда не пойду - у меня сил не осталось совсем уже! Нам надо переждать этот чертов снегопад...
-Хорошо, - понимая, что другого выхода нет, тяжело вздохнул Андрей, передернул затвор и загнал патрон в патронник, - только ты стой здесь и жди, пока я позову.
Держа карабин наизготовку, Андрей тихо потянул за створку двери, но истошный визг немазаных петель положил конец осторожностям, и ему пришлось прыгнуть внутрь навстречу неизвестности.
Внутри конюшни горел небольшой костерок возле которого на корточках сидели двое в шинелях. Над костром на импровизированном вертеле шипел и капал в огонь трескучими каплями жира здоровенный кусок мяса. При появлении Андрея оба вскочили на ноги, но при виде направленного в их сторону вороненого ствола карабина благоразумно остались стоять на месте. Один из них бросил быстрый взгляд в сторону и Андрей увидел винтовку, прислоненную к стене конюшни. В полном молчании он начал обходить костер по полукругу, подбираясь к винтовке поближе и не спуская прицел с незнакомцев. Те в свою очередь не шевелились и лишь поворачивали голову, неотрывно буравя его глазами. Когда до винтовки остался буквально шаг и успокоенный Андрей непроизвольно опустил ствол ниже, в дверном проеме показалась Маша. Он только на секунду отвел взгляд в сторону, но этого хватило. Бородатый мужик с каким-то гортанным рыком отпрянул в сторону и рывком засунул руку в карман шинели, а затем выстрелил в сторону Андрея прямо через сукно, не вынимая револьвера.
С того момента, как бородач запустил руку в карман, время для Андрея почти остановилось. Он явственно видел, как поднимается рука противника в его сторону, как на сукне образовалась маленькая дырочка с опаленными и дымящимися краями. Всю эту неисчислимую прорву времени он пытался нацелить на бородатого карабин, но руки стали вдруг ужасно неповоротливыми и неловкими. Казалось странным, что бородатый не продолжает стрельбу, пока он тут стоит такой прекрасной малоподвижной мишенью. Мушка прицела наползла на побелевшее и искаженное лицо и Андрей резко дернул за спусковой крючок, а затем торопливо передернул затвор, выбросив стреляную гильзу.
- Не стреляй! - противник рухнул на колени и поднял обе руки вверх.
Прерывисто дыша и пытаясь унять нервную дрожь, от которой ствол карабина гулял из стороны в сторону, Андрей ткнул оружием в сторону бородатого: - Ты! Очень медленно снимай шинель, если увижу, что потянешься к карманам - сразу получишь пулю в живот!
Вдоль стенки осторожно прошла Мария и спряталась за его спиной.
- А теперь - пошли вон! - Андрей качнул стволом в сторону выхода.
- Послушай, парень. Имей хоть немного совести - пришел на всё готовое, а теперь нас выгоняешь, - примирительно пробасил второй, - тут места на всех хватит.
- Не хватит! - качнул головой Андрей. Его взгляд остановился на стоящем в углу мешке, с подтекшей понизу кровью, - В мешке что? Мясо?
- Свинина, - подтвердил второй.
- Вот забирайте его и катитесь отсюда! Долго ждать не буду!
Отойдя метров на пятьдесят от конюшни изгнанные остановились и поставили мешок на землю, а затем начали что-то вполголоса обсуждать.
- Придется их поторопить, - вздохнул Андрей и подняв карабин выстрелил поверх голов, а затем наблюдал, как они спешно убегают, волоча мешок по земле.
- Пока вы тут разбирались, кому остаться, кому уйти - мясо уже с одной стороны подгореть успело, да и костер догорает, - Мария придвинулась поближе к багровеющим углям.
- Сейчас подкинем, - Андрей принялся торопливо ломать доски разгораживающие стойла.
- Хорошо как! - Мария протянула руки к вновь заигравшим языкам пламени, - вот только ноги никак не согреются, такое впечатление, что я их не чувствую.
- Надо тебя пристроить как-нибудь, пол холодный, каменный.
Андрей положил несколько досок на пол и кинул сверху две пыльные попоны найденные в углу: - садись сюда и снимай ботинки, надо растереть твои ноги.
Ноги были красивые, стройные и ледяные. Андрей тер и мял икры пытаясь восстановить кровообращение, растирал в своих ладошках узкие ступни и дышал на них. Через некоторое время его усилия увенчались успехом и мертвенно-синий оттенок кожи сменился розовым.
- Ну вот, - удовлетворенно вздохнул он, - а теперь мы можем наконец-то покушать. Не знаю, прожарилось оно или нет, но сил терпеть дальше уже не осталось.
Внезапно Мария громко рассмеялась, а перехватив недоуменный взгляд Андрея рассмеялась ещё громче, буквально согнувшись в приступе смеха пополам.
- Ой, не могу, мужчины! - выдавила она из себя между приступами смеха, - стреляли друг в друга с расстояния в три метра. Ни один не попал! Прирожденные стрелки!
- Тебе стало бы легче, если бы меня застрелили? - обижено надулся Андрей.
- Нет, не обращай внимания, - утерла выступившие от смеха слезы Мария и снова хихикнула, - наверное, это у меня просто истерика запоздалая. Знаешь, как я сегодня за день устала, замерзла и перепугалась!
- Ты прекрасно держалась, - честно сказал Андрей, - ты сильная...
Он замолчал, не зная, что еще добавить и как описать ей свои мысли, а затем поднял с пола шинель и накинул ей на плечи: - Грейся.
- Спасибо, - Маша поджала ноги и целиком спряталась под ней, а затем вспомнила и нырнула рукой в карман, - вот его револьвер.
Андрей задумчиво повертел потертое временем и множеством рук оружие и откинул барабан в сторону.
- Теперь понятно, почему он в меня ещё раз не выстрелил, видишь, у него патронов больше не было, - он показал Марии одиноко блестящую латунную гильзу и взмахнул рукой, собираясь отбросить в сторону.
- Стой! Не надо, отдай её мне, - Маша протянула к нему ладошку.
Андрей, в недоумении подняв брови, кинул ей на ладошку гильзу, а затем их взгляды встретились. Что-то важное прочитали они в глазах друг у друга, чуть уловимый намек от которого начало быстрее биться сердце, а затем оба смутились и отвернулись в разные стороны.
Свернувшись в калачик и пригревшись под шинелью Мария заснула и уютно посапывала. Опьяневший от еды, Андрей осоловело смотрел на пламя. Он понимал, что ему засыпать нельзя - неизвестно как далеко ушли прежние обитатели конюшни, которые вполне могут вернуться и подкараулить момент для мести. Спать нельзя, но кто мешает ему устроиться удобнее? Он прилег рядом с Машей и принялся бдительно сторожить вход стремительно сужающимися щелочками глаз.
- Андрей! - недовольный возглас и удар острым локтем в спину вырвали его из объятий сна, ласковых как руки матери.
- Ну что ещё? - зло рявкнул он, оборачиваясь к спутнице.
- Ты стянул на себя всю шинель, костер погас, я замерзла, - пожаловалась Мария.
- Извини, - он аккуратно укрыл её шинелью и огляделся. На улице уже стемнело, но, судя по врывающимся в прорехи снежинкам, непогода продолжала буйствовать.
- Не могу согреться! Прижмись ко мне, может хоть немного теплее будет, - попросила Мария.
- Грелка в полный рост, - усмехнулся Андрей, но покладисто придвинулся поближе, обняв её одной рукой за спину.
Её лицо уткнулось ему в грудь, волоса рассыпались и Андрею остался виден лишь один глаз с длинными пушистыми ресницами загибающимися кверху. Андрей смотрел на него, смотрел на появившиеся за последнее время синие тени под глазами, смотрел на маленькую пульсирующую жилку у виска. А потом на него накатил такой приступ нежности и жалости к ней, молодой, красивой, но такой уставшей, что, он и сам себе не отдавая отчета, слегка наклонил голову и поцеловал её в закрытые глаза. Словно ждала этого, Мария выгнулась всем телом, так выгибается кошка, когда её начинают гладить по спине. Она ещё сильнее прижалась к Андрею, а затем он почувствовал, как её обветренные губы, скользнув по щеке, прижимаются к его губам...


Три недели ни Маша, ни Андрей не вспоминали о том ночлеге, по крайней мере - не вспоминали вслух. Пока он сам не напомнил о себе.
- Выше нос! До Швейцарии уже рукой подать! Если бы не этот рельеф, столь мало приспособленный к нормальному передвижению, то могли бы уже видеть радостно ожидающих нас швейцарцев, - Андрей как мог подбадривал спутницу.
- Если бы мы не выбирали какие-то козьи тропы, то уже давно были бы в Женеве, - устало отмахнулась Маша, - а так я себя чувствую последним слоном Ганнибала.
- Зато мы живы и свободны. Дольше, но спокойнее.
- Да уж, спокойнее не бывает, - с сарказмом подтвердила спутница, - все просто великолепно! До такой степени...
Она вдруг остановилась и замолчала.
- С тобой все в порядке? - обеспокоено спросил Андрей заметив явную бледность её лица.
- Да, - только и успела сказать Маша, а затем стремительно отвернулась и её вырвало.
- Чем-то отравилась? - участливо спросил Андрей, дождавшись пока стихли последние спазмы и Мария выпрямившись вытерла рот измочаленным платком.
Маша подошла к нему и долго смотрела на него пристальным тяжелым взглядом.
- Что-то не так? - непонимающе спросил Андрей.
- У меня уже десять дней, как не начинается то, что обычно происходит каждый месяц. А ещё меня мутило сегодня с самого утра, а сейчас и вовсе вырвало! Тебе всё понятно?
- Ты что, в шарады решила поиграть? - Андрей испугался потока слёз назревающих в её глазах.
- Ну и олух же ты, Андрюшенька! Беременная я! Так тебе понятнее будет? - сорвалась на крик Маша, а две дорожки слёз покатились вниз.
- Понятненько, - выдавил он, пытаясь совладать с бешеной круговертью мыслей, а затем, решившись, отрубил себе все пути к отступлению, - Тогда, как честный человек, я могу сказать только одно. Мария, предлагаю Вам свою руку и сердце и прошу оказать мне честь, выйдя за меня замуж.
- Ох, ты хоть понимаешь, что предлагаешь? Да меня семья и родственники морально уничтожат, у них в таких делах опыт есть! Ведь ты даже не дворянин! - сверкнула в него мокрыми глазами Маша.
- Ах, вот оно что! - уязвлено протянул Андрей, - всё в аристократию играете, никак поверить не можете, что ваше время прошло! Вроде все равны, сословное деление упразднили, даже евреям и тем все ограничения отменили. Но это на бумаге, а в жизни, как делили всех на быдло и голубую кровь, так и продолжаете делить! Если моё предложение не совместимо с вашими представлениями о дворянской чести, то я выполню свою часть уговора и доведу, дотащу на спине, если понадобится, вас до Швейцарии, а далее - прощайте...
- Что ты сразу из крайности в крайность кидаешься, - всхлипнула Маша, - думаешь, мне легко на что-то решиться? Я пока не отказала тебе, просто объяснила, как на это известие отреагируют родные. Такой скандал!
- Да и черт с ними! - рявкнул Андрей, - нам с ними не жить! Хотя, чувствую, и мне достанется от отца за женитьбу без отцовского благословения. В некоторых вопросах он весьма старомоден. Придется держать оборону. Предлагаю, если ты согласна, обвенчаться в первой же встретившейся православной церкви, пока... пока некоторые обстоятельства не стали слишком заметны.
Вместо ответа Мария зарыдала ещё громче. Андрей обнял её и терпеливо ждал, пока она проплачется в его плечо.
- Ты уж прости меня, если что не так сказал, - виновато прошептал он на маленькое ушко.
- Да ты не причем, - слезы пошли на убыль, - просто я про родителей вспомнила, и на душе совсем плохо стало. Столько времени прошло, а я ничего не знаю - что с ними, как они? Ты не думай, я не плаксивая, просто эти слезы у меня давно копились, ещё с Ниццы. А тут ещё задержка все нервы вымотала. Вот и разревелась.

На базаре Новониколаевска на их внешний вид поглядывали бы искоса, в Санкт-Петербурге городовой сволок бы их в ближайший околоток, женевские полицейские старательно делали вид, что не замечают ничего необычного, когда они несколько раз обращались к ним, уточняя дорогу до российского консульства. Они уже почти дошли до него, когда Мария рывком за рукав остановила вырвавшегося вперед Андрея.
- Смотри, - ее рука указала на небольшое строение увенчанное православным восьмиконечным крестом, - вот она, первая встречная церковь.
- Запомнила, напомнила, - кивнул головой Андрей, - ну, что же, пойдем венчаться.
- Но ведь ты ещё не услышал мой ответ на твое предложение, - слабо запротестовала Мария, когда он потянул её за руку в церковь, - да и выгляжу я сейчас как пугало.
- Вот перед священником и услышу, а что до внешнего вида, то я переживу, главное, чтобы поп не из пугливых попался. А то начнет тебя святой водой кропить, - рассмеялся Андрей, на душе у которого стало вдруг хорошо и спокойно.
- Припомню я это тебе, когда стану замужней дамой! Уж я-то тебе тогда все спрятанные коготки покажу. Не раз вспомнишь этот день, сожалея, что не убежал, пока возможность была, - видимо и Марии передалась часть его хорошего настроения и она игриво царапнула ладонь Андрея.
Из церкви они вышли рука об руку и отправились в консульство.

- Очень сожалею, но сегодня ничем вам помочь не смогу, - молодой чиновник развел руками, - сам я такие вопросы не решаю. Я передам ваши заявления консулу и он будет их рассматривать. Вы можете зайти сюда завтра после обеда и узнать о ходе дела.
- Проще говоря, вы посылаете нас, подданных Российской Империи оказавшихся в бедственной ситуации и отчаянно нуждающихся в помощи, ночевать на улицу? - вскочил на ноги Андрей, на лицо которого начала накатывать краска гнева.
- Отчего же, на улицу? Здесь есть эээ... специализированные места...
- Называйте их своими именами - ночлежки для бездомных бродяг!
- Андрей, позволь мне сказать этому господину несколько слов наедине, - Марии с трудом удалось вытянуть за дверь мужа, пока его сжавшиеся кулаки не натворили дел.
- Уважаемый, - Маша сделала паузу, припоминая, - господин Казаков, не будете ли вы столь любезны, что оторвете свой зад от кресла и сообщите господину консулу, что встречи с ним ожидает Мария Николаевна Романова, дочь бывшего российского императора?
- Но как это может быть, - чиновник действительно вскочил из кресла, когда до него начал доходить смысл её слов, - Вы дочь Николая Второго?
- Позовите консула, - терпеливо повторила Мария, - я устала и не могу рассказывать свою историю всем сотрудникам консульства.
Чиновник торопливо юркнул в дверь ведущую во внутренние помещения и буквально через несколько минут вернулся в сопровождении лощеного импозантного мужчины средних лет.
Вошедший внимательным и цепким взглядом впился в Марию, заставив ту ощутить острый приступ стыда за свой внешний вид, явно не соответствующий её заявлению. Затем он что-то сказал на ухо чиновнику и тот умчался куда-то, бросив на Марию изумленный взгляд.
- Мария Николаевна, безумно рад вас видеть, - к великому смущению, консул поднес к губам и поцеловал её обветренную и поцарапанную ладонь, - вы наверное не помните меня, я был представлен вашему семейству семь лет назад, когда вы посещали Швейцарию. Я Сергей Иванович Рубинов, российский консул в Женеве.
- Извините, Сергей Иванович, не припоминаю, - честно созналась Мария, - нам в тот визит не до того было. Ведь мы приехали в Швейцарию, чтобы показать Алешу специалистам по легочным заболеваниям. А на приеме столько людей было, что всех не упомнишь. Я и не подозревала, сколько русских в Швейцарии.
- Да, многие аристократы разочаровавшись в новой России, предпочли ей патриархально-тихие Альпы, - согласился консул, - но вернемся к главному - как вам удалось выбраться из Франции? Из того сообщения была неясна ваша судьба и мы не знали, разделили ли вы участь отца и матери или сидите где-то в темнице.
- Какого сообщения, какую участь? - тревожно заломила руки Мария, а душа заныла от нехороших предчувствий.
- Значит, не знаете, - медленно роняя слова произнес консул, - Как жаль, что на мою долю выпало сообщить вам эту тяжелую новость... Мария Николаевна, ваши родители были обезглавлены по постановлению Революционного Комитета Юга Франции.
Комната поплыла у неё перед глазами и чтобы не упасть она судорожно впилась посиневшими ногтями за край столешницы. Консул подхватил ее под плечо и крикнул неторопливо вплывавшему в комнату Казакову осторожно несущему перед собой поднос с чашками и пирожными: - Живо, нашатырь и коньяк!
- Им отрубили головы на гильотине, - повторила Мария, тупо глядя на стену и продолжая сжимать в руке опустевший бокал, - за что? Они ничего им не сделали плохого. Отец - он такой добрый, всегда... был...
- Революция, смута, - тяжело вздохнул консул, - для них ваш отец был не человек - живой символ всего, что они ненавидели. Вот они и расправились с ним. Просто счастье, что вы тоже не попали к ним в руки.
- Скорее случайность, меня не было дома, когда они пришли. А потом я встретила Андрея, моего мужа, вместе мы добрались сюда.
- Мужа? Казаков упомянул о муже, но я решил, что он что-то напутал. Вы вышли замуж, когда? Кто этот счастливчик? - консул осторожно высвободил из её руки бокал.
- Два часа назад. Мой муж - инженер, и он не дворянин! - Маша подняла глаза и с вызовом посмотрела на Рубинова.
- Вот значит как, - задумчиво протянул консул, - морганатический брак. Романовы будут в ярости. Вашему дяде Михаилу подобное с рук не сошло. Вашей сестре Анастасии тоже. Но сейчас это может уже и не так важно - подумаешь, ещё капля в море забот. Главное - вы живы! Хотел бы я услышать о ваших приключениях подробно, но боюсь, сейчас для вас важнее отдохнуть и хорошо покушать. Я распоряжусь, вас отвезут в ближайшую подобающую вам гостиницу, а завтра мы встретимся и поговорим более подробно.
- Что ты им сказала, что беременна? - тихо спросил Андрей, хотя салон представительского "Руссо-Балта" был отделен от передних сидений, где сидели водитель и сотрудник консульства, толстым стеклом.
- Позднее поговорим, в гостинице.
Немного смущаясь, Казаков протянул конверт.
- Сергей Иванович просил принять на текущие расходы и передал, что оплату гостиницы посольство берет на себя.
- Передайте ему нашу благодарность.
- Вот теперь можем и поговорить,- Мария вывесила табличку "не беспокоить" и повернулась лицом к Андрею,- честно и откровенно.
- А, может, сначала примем ванну, вызовем обед из ресторана и уж потом будем слушать твои страшные тайны?- усмехнулся Андрей.
- Нет,- вздернула подбородок Мария,- я и так слишком долго откладывала этот разговор.
Андрей с сомнением осмотрел себя, затем с сожалением посмотрел на обитое шелком кресло, махнул рукой и развалился в нем, - слушаю тебя, дочь моя. Поведай мне грехи свои тяжкие.
- Не ерничай! Разговор серьезный и тяжелый. Во - первых: консул Рубинов известил меня что моих родителей казнили.
- Черт! - в сердцах выругался Андрей,- говорят о всеобщем счастье, но первое, что делают, дорвавшись до власти - уничтожают всех, в ком увидят хоть намек на противника. Чем им помешали твои родители?
- А это - во-вторых: мой отец Николай - бывший император России, Николай Романов, Второй.
- Но ты говорила, что твой отец служит в армии!
- Я сказала, что он полковник гвардии, и это истинная правда. То, что он служит в армии, это уже твои собственные умозаключения. Я не лгала тебе, просто не сказала всей правды.
- Ну, знаешь!- Андрей возмущенно вскочил с кресла,- она не солгала мне! Нет, именно что солгала, ты обманывала меня и водила за нос. Неужели ты боялась, что, узнав истину, я сдам тебя французам?
- Вряд ли я могла тебе открыться при нашем первом знакомстве. Сам понимаешь, что это было бы безрассудством. Ну а потом, потом... потом... мне не хотелось чтобы ты, узнав правду, отдалился от меня, как уже бывало в прошлом, когда за фамилией и родословной во мне не замечали человека.
Андрей грузно упал обратно в кресло, и на несколько минут в комнате повисло тягостное молчание.
- Ты чем-то недоволен?- ломко и напряженно зазвенел Машин голос,- ты получил в жены княжну. Не такая уж незавидная участь.
- Да,- задумчиво протянул Андрей,- а в конце книги герой обязательно женится на принцессе. Всё? На этом сюрпризы закончились?
- Осталось самое последнее, - Мария спрятала глаза,- когда ты спросил меня о возрасте, я была немного неточна: мне не двадцать два, мне двадцать семь, и я на четыре года старше тебя.
- Какое ужасное известие!- С серьёзной миной произнес Андрей,- если раньше я ещё как-то держался, то теперь сердце мое разбито окончательно и бесповоротно.
- Нашел время издеваться.- С обидой подняла на него глаза жена,- для меня это такая же больная тема, как и вопрос о семье.
- Ты не выглядишь на двадцать семь,- подбодрил её Андрей,- когда я в первый раз увидел тебя, то подумал "какая прекрасная девушка".
- Врешь, но приятно,- губы Марии изобразили слабое подобие улыбки,- спасибо. Ты подумай, Андрюшенька, о том, что я тебе сказала, а я пока пойду приму ванну - я о ней больше месяца мечтала.
- Андрей!- тревожно-болезненный голос жены вырвал его из полудремотного забытья. Мария стояла в открытых дверях ванной в накинутом на плечи гостиничном махровом халате, всем телом навалившись на дверной косяк.- помоги мне дойти до кровати.
Андрей подбежал и успел подхватить её на руки в тот момент, когда она начала падать. С ужасом он увидел на белом кафельном полу ванной цепочку розоватых лужиц со сгустками крови. Он бережно положил побледневшую Марию на широкую кровать.
- Позвони портье, пусть срочно вызовут врача, женского врача, - прошептала Мария.
- Ну что же, боюсь, мне нечем вас обрадовать.- Врач, чем-то неуловимо напоминающий Чехова в молодые годы, защелкнул свой докторский чемоданчик с инструментами, - у вашей жены выкидыш. Она сказала, что перенесла сильное нервное потрясение, что, видимо, и вызвало печальные последствия. К тому же, голубчик, у вашей жены явные признаки истощения. Конечно, я понимаю, какой женщине не хочется выглядеть красивой, но так изнурять себя диетами!
- Да какие уж тут диеты,- со вздохом произнес Андрей, вспомнив недавнее полуголодное существование.
- Но я думаю, что обойдется без серьёзных последствий. Конечно, если вы хотите родить наследника, то я рекомендовал бы вам обождать полгода, а за это время уделить особое внимание здоровью и питанию жены. Обильная пища и длительные прогулки на свежем воздухе, и все у вас будет прекрасно. А пока больной необходимо в течение недели соблюдать постельный режим.
Попрощавшись с симпатичным доктором, Андрей тихо, на цыпочках зашел в комнату, где лежала укрытая по самый подбородок простынями Маша, и немигающим взглядом смотрела в потолок.
- Ну как наши дела?- он осторожно поцеловал её в щеку.
- Плохо,- тихо сказала Маша и беззвучно заплакала,- я его потеряла, я потеряла нашего ребенка. Стоило только привыкнуть к мысли, что я беременна, а его уже нет.
- Видишь, как тебе не повезло, достаточно было подождать один день, и уже не было бы причины жениться, - горько произнесла она.
- Ты так легко от меня не избавишься, - погладил её по плечу Андрей, - Доктор сказал, что уже через полгода мы сможем повторить попытку. Ты поспи пока, тебе отдыхать надо и сил набираться. А у меня есть ещё одно срочное дело.
Он спустился вниз к стойке портье и спросил: "У вас есть бланки телеграмм?"
- Конечно.- Служащий протянул ему несколько штук.
Андрей отошел к чернильнице, обмакнул перо и написал адрес: Россия, Новониколаевск, Каинская 16, Петелеву Петру Сергеевичу.
" Нахожусь Швейцарии, жив, здоров, где Лиза, не знаю. Срочно телеграфируйте. Андрей." Он отдал бланк портье.
- Это надо отправить срочной телеграммой.
Звонок телефона разбудил его в шесть утра.- Господин Петелев? На ваше имя получена срочная телеграмма.
- Принесите её, пожалуйста в номер,- сонно попросил Андрей.
"Лизой все обошлось, бежала английской тюрьмы, плывет Петербург. Возвращайся. Оторву голову. Отец."
- Сеструха, какой черт тебя понес в Англию? Сбежала из тюрьмы? - Андрей задумчиво почесал затылок, но это не прибавило ясности мышления, и, махнув рукой, мол, главное - жива и здорова, отправился спать.
Через полторы недели экспресс "Женева - Санкт-Петербург" уносил их все дальше и дальше от опостылевших за время пешего перехода красот Альп навстречу к родному дому.
- Как хорошо! Наконец-то дома, в России,- Андрей показал в окно на заснеженную станцию,- даже лица родные, русские, как у того парня.
Упомянутый парень метался по платформе на соседнем пути и пытался справиться с брезентом, за которым был укрыт какой-то гигантский механизм. Порывы ветра вырывали брезент из его рук, и тогда он начинал хлопать на ветру как гигантский флаг. Управившись с непокорным полотнищем, он обошел механизм вокруг, видимо, проверяя надежность крепления в остальных местах, и остановился напротив окна вагона-ресторана, где сидели Андрей с Машей.
Повинуясь минутной причуде, Мария подняла руку и помахала ему. Парень улыбнулся и помахал ей в ответ.
- Первый россиянин, приветствующий меня на родной земле. А я даже имени его не знаю.- Маша задумалась.- Забавно,- произнесла она какое-то время спустя,- вот едешь в поезде, и за окнами твоего вагона мелькают лица людей, тебе незнакомых. Они появляются и исчезают в твоей жизни так быстро, и не знаешь, кто они, чем они занимались до встречи с тобой, и что будут делать дальше, и ты для них только тень, мелькнувшая за стеклом.



За своей землей

Николай сидел на завалинке и отбивал косу, когда увидел на дороге деда Никифора, торопливо ковыляющего куда-то.
- Здорово, дед.
- А, это ты, Кольша, - дед сошел с дороги и подошел к забору,- что, к покосу готовишься?
- А куда деваться? Надо, - Николай придирчиво осмотрел лезвие.
- Да, в плохое время довелось тебе жить, паря. Прямо скажем - в волчье время.
- С чего это? - удивился Николай.
- С того, что время такое. Раньше раз парень повзрослел, значит, надобно его женить. Опсчество поможет хату поставить, надел выделят, как положено, и живи себе, как хозяин, на землице, горя не знай. Да, хорошо жили раньше, одним миром, вот как!- старик сжал узловатые пальцы в кулак,- одних праздников церковных с пять десятков было, а еще дни рождения императора, наследников и августейших особ! Мужики оденутся по-праздничному, сапоги смальцем смажут, парадную фуражку набекрень. Зайдешь в гости в одному, другому, а потом и к тебе в гости заглянут. Благодать! А сейчас - Рождество, Пасха, и все. Скучно стали жить, наособицу...
- Ну тебе-то, дед Никифор, праздники не указ, ты сам себе праздник, когда хочешь, устраиваешь. Не твоя ли вчера старуха на полсела кричала и грозилась дрыном перекрестить?
- Эх, Кольша, Кольша, не понять тебе, от того и пью я, что душа моя болит. И за тебя болит тоже, вот, скажем, не дай Бог, помрет твой отец. Землица, как положено, старшему сыну отойдет, а с чем останешься ты? Вот и придется тебе в батраках у собственного брата до самой смерти горбатиться.
- Послушай, дед, ты, кажется, куда-то спешил? Вот и шел бы туда! - слова старика задели за больное место, наверное потому, что в них было слишком много правды.
- Точно! Вот старый пень! Вербовщики же к нам приехали! Вот я и спешу с людьми поговорить, что на белом свете творится, узнать.
- Что за вербовщики? Куда вербуют? - заинтересовался парень.
- А я откель знаю? Я же еще не дошел, мне сноха Манькина сказала.
- Пойти, что ли, тоже послушать...- Николай отложил инструмент и встал.
- Пятьдесят рублей подъёмных на руки сразу, по приезду на место еще пятьдесят авансом. Питание бесплатное, и за него из заработка не вычитают. Хороший работник за месяц получает больше, чем на заводе,- без устали повторял представитель стройки.
- Это что же,- влез любознательный дед Никифор,- я хуть сейчас могу пятьдесят рубликов получить, записавшись? А ежели я завтра откажусь, как вы меня заставите денежку вернуть, она же кончится!?- Он хитро улыбнулся беззубой улыбкой.
- Так мы не просто деньги даем, мы договор заключаем, а если кто его нарушить решит, то на это есть власти. За мошенничество у нас в тюрьму сажают. Но тебе, дедуля, это не грозит, нам нужны молодые, сильные и умные работники. Но если вдруг на стройке понадобится балаболка, то я о тебе дед обязательно вспомню.
Под смешки односельчан уязвленный дед Никифор нырнул обратно в толпу.
- А что строите-то? - спросил Николай, выбрав момент когда вербовщик замолк.
- Гидроэлектростанцию строим, большую, когда она заработает, то во всей губернии электричество будет.
- Гидроэлектростанцию... - задумчиво покатал на языке незнакомое слово Николай, - так значит, пятьдесят рублей сразу?
- Подписывай договор и они твои, - подмигнул вербовщик.
- А что, и подпишу!
В уездном городе Николай зашел в "Земельный Банк" и открыл счёт на своё имя. Его мечта приблизилась к нему ровно на пятьдесят рублей.
На стройке Николая определили в бетонщики. Работа конечно тяжелая, но на деревне в страду ничуть не легче. Не о всем рассказал хитрый вербовщик, ой не о всем, но всё равно у Николая после всех вычетов оставалась большая часть получки, которую он отправлял переводом в банк. А квиток перевода аккуратно складывал и прятал в потайной карман.

- Парень, эй парень! Ключ подай! - Николай завертел головой и увидел того, кто к нему обращался - бульдозерист в черной замасленной робе забрался наверх своей гороподобной машины и теперь протягивал руку указывая на оброненную железку.
День у Николая был выходной, делать было нечего, и он с интересом наблюдал, как бульдозерист подкрутил что-то внутри, с грохотом захлопнул крышку, а затем ловко спрыгнул вниз.
- Ну что уставился, агрегатом интересуешься? - он подошел к Николаю.
- Ага, интересуюсь, понять не могу, как вы один с этой махиной управляетесь? Вам случайно помощники не нужны, ну вот ключ подать, или принести чего?
- А ты что, в помощники набиваешься? Техникой интересуешься что ли? - улыбнулся человек.
- Техника оно конечно неплохо, но я не потому. Просто водитель бульдозера - она профессия такая, умственная, не лопатой махать. Тут тебе и почет, и уважение всяческое и деньги опять же.
- Здраво рассуждаешь, по-мужски, приятно слушать. Грамотный?
- А как же, все три класса отучился.
- Понятно, - улыбнулся бульдозерист, - значит, выучил азбуку и закон божий. Или ты уже закон божий не застал?
- Отчего же не застал? Нас отец Никодим учил, а у него рука, ох какая тяжелая!
- Ясно, теперь ты точно знаешь, что Земля плоская? - подмигнул собеседник.
- Шутите, мы хоть и деревня, но точно знаем, что Земля - это глобус! - со знанием произнес Николай.
- Глобус! - в глазах у бульдозериста заплясали чёртики, - Вижу, и вправду, ты человек образованный. Хорошо, если мне вдруг понадобится помощник, то я слово замолвлю. Звать тебя как?
- Николаем Прохоровым зовут, бетонщиком работаю.

- Слушай, у тебя тут такой Николай Прохоров работает, что о нем скажешь?
- А что сказать? - начальник участка задумчиво потер переносицу, - парень неплохой, работы не боится, ума трезвого. Мужики после получки гурьбой за казенкой бегут, этот ни-ни. Прижимист и деньгам цену знает. Хороший работник.
- Тогда я его у тебя заберу, - решил главный инженер, - он вроде на бульдозере хотел работать. Пускай пока учеником побудет, а скоро новую технику получим, тогда сам за рычаги сядет.
- Так у меня скоро одни китайцы останутся, - запротестовал начальник участка, - они конечно работящие и исполнительные, но тщедушные. Их же трое надо, чтобы одного Прохорова заменить. Да и не поймешь их без переводчика, лопочут что-то и улыбаются.
- Вот и учи их русскому, а Прохорова я все равно у тебя забираю.
Научиться дергать за нужные рычаги оказалось делом нетрудным. Сложнее оказалось разобраться с той хитрой механикой, что внутри пряталась, пока всё запомнишь и к каждой железке подход найдешь, то сто раз лопату свою чуть ли не с нежностью вспомнишь. Одно хорошо, может, и соображал Николай медленно, но если уж что запомнил, то хоть ночью спрашивай - расскажет всё обстоятельно и со всеми подробностями.
Вскоре посадили его на подмену - если кто заболел или выходной требовался, то он садился в кабину и работал. На совесть старался, чтобы заметили и оценили. А потом пришли с Одессы бульдозеры, новые, ещё краской пахнущие и главный инженер ему предложил - выбирай!
Стройка начала подходить к концу, всю технику, что уже оказалась не нужна погнали по железной дороге под город Псков. Начальник стройки сам вызывал к себе Николая, предложил ему постоянно работать, сказал, что такие работники им нужны. Да и прибавку в получку пообещал. Подумал Коля о капитале в банке скопленном, небольшом, и согласился. И поехал новое строительство начинать. Доехали хорошо, разве что в дороге у него полотнище чуть с бульдозера ветром не сорвало. Вот мороки было бы, сажу паровозную, липкую, оттирать - ведь не приедешь же на новое место на грязном "агрегате".
И на новом месте у Николая все было благополучно. Начальник не обманул и денег у него выходить на руки стало больше. Прикидывал Николай, что ещё года два придется на бульдозере поработать, чтобы скопить на первый взнос достаточно. А потом вернется он на село, как хозяин, женится конечно... Все его проспекты оборвало объявление япошками войны против России.
Вскоре призвали его в армию и, как человека с техникой знакомого, определили в учебный полк, где обучили на водителя броневика. И пока его унтера на плацу и на учебном поле гоняли - война та и кончилась.
Ждал Николай увольнения из армии, но вместо того отправили его в Варшавский округ в город Ченстохов. Там он встретил германскую. Их бронеполк держали в резерве и долгое время Николай войны и не видел. Разве что несколько раз изображали ложно атаку, чтобы заставить вражеские орудия стрелять. А когда наблюдатели артиллерийские позиции засекали, с поля торопливо в тыл отступали. Настоящая война шла где-то севернее, там армии сходились не на жизнь, а на смерть. А здесь только выжидали, чем закончится схватка.
Настоящий бой, такой про какие любят писать в газетах и вспоминать ветераны, в жизни Николая был только один. Произошел он когда и на их фронте случилось большое наступление. В первые несколько дней их полк опять не трогали и они только стояли в готовности, слушая непрекращающийся рев пушек. А потом их кинули в бой. Но, наверное, где-то пошло неправильно и вместо противника их ожидала пустота. Разве что разогнали несколько обозов. А потом командир полка построил их и сказал, что германцы тоже перешли в наступление и командование надеется только на них. Что если они не удержат дорогу на Бреславль, то сто сорок тысяч душ русских пропадут зазря. И приказ сказал - "стоять насмерть!". А в те годы такой приказ мало кто решался отдавать.
Когда арьергард поспел к месту боя, германцы уже прошли, как ножом по маслу, через редкую цепочку наспех собранных обозных тыловиков. Пришлось с ходу вступать в бой. В тот раз им удалось заставить их отступить, но ненадолго. У германцев были расчеты вооруженные специальными винтовками с длинными стволами и они умело ими пользовались. То один, то другой броневик замирали на месте или коптили небо тонкой струйкой. Сквозь смотровую щель водителя много не увидишь, и поэтому Николай не видел целиком поле боя, а послушно следовал указаниям командира. Только из забористого мата он узнал, что они уничтожили крупнокалиберный пулемет, оказавшийся страшным противником для броневиков. Часть германцев просочилась в тыл, и наводчику пришлось сесть за пулемет в кормовой дверце, чтобы не кинули гранату сзади.
После второй отбитой атаки германцы развернули артиллерию и засыпали позиции снарядами. По броневику ударило гигантской кувалдой, он подскочил и завалился набок. Командира и наводчика положило на месте, наповал. Оглушенный Николай кое-как выполз из под их тел, под ногами хлюпали кровь и бензин. Если бы его броневик был пулеметным, то Николай сгорел бы заживо - машина легла на тот борт, где была дверь. Но в артиллерийских броневиках была ещё и кормовая дверца, ударом снаряда её распахнуло настежь, в неё он и выскочил рыбкой, боясь не успеть. Отбежал подальше, упал в воронку, достал из кобуры наган солдатский и приготовился отдать жизнь подороже.
Оказалось, что пока его жизнь не нужна никому. Отдышался чуток, звон в ушах стих, и звуки боя снова вернулись к нему. Выглянул он осторожненько из воронки и обомлел - со всех сторон снаряды рвутся, фигурки людские в дыму мечутся, везде стреляют и спереди и сзади. Где здесь наши, где чужие? Куда бежать? Но вот промелькнул среди разрывов броневик, зло башенкой вертящий и сразу на душе полегчало. Значит, не все полегли.
Прижимаясь к земле Николай побежал к бронеавтомобилю. Но не добежал - рядом с броневиком взметнулись в небо комья земли и он, дернувшись, враз задымился. Выпрямился он тогда во весь рост и огляделся. И выть ему захотелось, когда увидел он свой полк: сгоревший, разбитый и неподвижный. Наверное, что-то повредилось у него в голове и он, крепко сжав побелевшими пальцами рукоятку нагана, пошел туда, где стрельба была громче.
Его заметили слишком поздно. Первым выстрелом он убил второго номера, уже успевшего выхватить из кобуры пистолет. А когда пулеметчик недоуменно повернул голову в его сторону, то успел лишь открыть рот, прежде чем пуля завалила его набок. Первая очередь пущенная Николаем из пулемета оказалась слишком длинной и пропала даром уйдя над затылками германцев. Он зло сплюнул и перехватившись поудобнее начал короткими очередями поливать немецкую цепь. А потом он отчаянно пытался вставить новую ленту, но с незнакомым оружием у него это никак не получалось и он рычал во весь голос пытаясь захлопнуть ствольную коробку.
- Слышь, бронеход, успокойся. Дай я попробую.
Николай с изумлением обнаружил рядом с собой двух лежащих казаков.
- Мужики, вы откуда взялись? - спросил он уступая место за пулеметом.
Казаки переглянулись.
- Я же говорил - контуженный... - бросил второй казак.
В шуме сражения появился новый звук и вскоре Николай разглядел его источник - над полем боя появились самолеты. Много самолетов. Маленькие и верткие, они не бросали бомбы, но носились над самой землей, поливая всё огнем двух пулеметов. И хоть самолеты были наши, русские, Николай прижимался к земле когда рев мотора проносился над его головой, не понимая как летчики могут что-то разглядеть на такой скорости и более всего опасаясь умереть от российской пули.
Но ему было не суждено умереть от пули, ему достались два осколка уральского железа, когда русская крупнокалиберная артиллерия засыпала наступающих германцев ливнем снарядов.
Когда он очнулся, вокруг царило безмолвие. Испуганный этой тишиной он попытался сесть и снова потерял сознание.
В госпитале ему вручили солдатского Георгия. Николай понял это так, что его наградили, наверное, не за его дела, сам-то он знал, что ничего такого геройского не успел, а в память полка ихнего, героически погибшего. Наградить кого-то видно надо, а почти никого и не осталось.
По двум ранениям его и уволили из армии, как положено. Приехал Николай в город, пришел в банк, выложил деньги наградные, по ранению пособие. Ему ещё и льгота была, как фронтовику и герою. Хватило. Дал ему банк ссуду, а земля уж давно присмотрена была.
А дальше просто жизнь пошла. Женился удачно - кобыла, две коровы и швейная машинка в приданом. В тридцать первом, правда, думалось всё - конец хозяйству. Но уж сильно в тот год погода пакостной была, как могла напаскудила. Заморозки, засуха и град лишили его почти всего урожая, осталось только до весны дожить и отсеяться, а уж на платежи по ссуде и пригоршни зерна не набрать. Спасло его тогда то, что не у него одного беда была - на несколько губерний голод случился. На тот год правительство послабление сделало, и банк платеж простил.
Выстоял тогда Николай, а вот брат его старшой - нет. Собрался он уезжать от дела крестьянского ненадежного за городским рублем. Но видать стыдно стало продавать землю отцовскую чужим людям. Договорились они по-свойски, что земля отойдет Николаю, а он постепенно рассчитается с братом.
Кусок оказался шире рта, и горбатился Николай с утра до ночи, а понимал, что не хватает его сил на все. В тридцать втором он заложил тот участок, что уступил ему брат и купил трактор.
Долго выбирал, что взять: "Путиловца" или "Петелевца"? И названия похожи и цена почти в копейку одинаковая. Разве что у петербургского трактора на десять лошадок в двигателе поболее, но к сибиряку жатка с бороной бесплатно идут. Клюнул всё же он на посул бесплатного, и купил "Петелевца".
В лихолетье тридцать восьмого у него было уже пятеро детей, и потому под призыв он не попал. Правда, с горючим трудности начались, выделяли по карточке, лишний раз трактор не заведешь. Несколько раз Николаю даже пришлось втридорога покупать топливо у интенданта военного полигона, кланяться ему и льстить, хотя так и подмывало заехать кулаком по вороватой харе. А куда денешься? Урожай-то убирать надо!
Сгинуло смутное время, жизнь снова вернулась в привычные берега. Сначала он растил детей, а там и внуки пошли. Землю выморочную с аукциона прикупил. Новый дом поставил. А когда начали в школу приглашать, как ветерана и очевидца давних событий, то понял, что отходит его время. Пора потихоньку сыну в руки вожжи передавать. Но без присмотра не оставил, и его всё ещё гулкий голос ставил окончательное слово в семейных делах.

- Деда, проснись! Там к тебе гость из города приехал, - внучка Аленка потормошила придремавшего после обеда Николая Прокопьевича.
- Какой гость? - недовольно проворчал он, - вроде не ждем никого, может опять какой торговец? Начнет сейчас в уши патоку лить и хлам всякий всучивать.
- Нет, - уверенно сказала Аленка, - такой солидный господин, и на машине приехал красивой, как игрушечка.
- Хорошо, пойдем на него посмотрим и послушаем, - дед покряхтывая поднялся с диванчика.
- День добрый, уважаемый Николай Прокопьевич! Я представитель концерна "Петелевские заводы" Мануйлов Николай Иванович, - элегантно одетый мужчина осторожно пожал руку старика, - рад возможности познакомиться с вами.
- Николай Иванович, тезка значит. Давайте присядем, и послушаем, зачем вашему концерну понадобился старик, - он показал гостю на кресла, а затем скомандовал любопытной внучке отирающейся у двери и старательно делающей равнодушный вид, - беги скажи матери, что у нас гость, пусть накрывает на веранде стол.
- Ну что вы, Николай Прокопьевич, - попытался отнекиваться приезжий, - я совершенно не голоден. Не стоит беспокойства.
- Не обижайте старика, - нахмурил седые брови дед Николай, - вы гость в моем доме, как не накормить? Грех!
Посидели в молчании минуту, видимо служащий концерна не знал - не будет ли неправильным, если он приступит к делу сразу, не дождавшись окончания ритуала потчевания гостя.
- Ваш сын? - поинтересовался он показывая на большую фотографию в рамке на стене, с которой молодцевато смотрел седоватый подполковник морской пехоты.
- Мой, вот только в кого пошел не знаю. Не захотелось ему в землице, значит, ковыряться. Теперь носится со своей службой с места на место, - дед попытался нахмуриться, но гордость скользившая в речи выдавала его с головой, - недавно написал, что ему за какое-то Таити орден боевой дали.
- Гаити, деда! - раздался из коридора голос - Аленка уже успела вернуться, и не смогла удержаться, - Таити совсем в другом океане!
- Да какая разница! Главное, что за боевые заслуги - это понимать надо! - рассердился дед.
-Хм, я к вам Николай Прокопьевич, собственно вот по какому делу, - гость принял деловой вид, - в этом году наш концерн отмечает пятидесятилетие Петелевского тракторного, с которого мы собственно и начались. Намечены мероприятия торжественные и даже с участием особ монарших, ну вы понимаете...
- Не понимаю, - искреннее признался дед Николай, - празднуйте, конечно, но я-то вам на что сдался?
- У вас есть трактор "Петелевец" тридцать второго года выпуска?
- Есть, - во взгляде деда Николая появился огонёк.
- И его можно даже запустить? - представитель подался вперед всем телом.
- Конечно, а что ему сделается? Это же не нынешние трактора. Правда, последние годы его редко когда заводили. Молодежь новую технику предпочитает - там и музыка и удобства всякие.
- Вы не продадите его нам? Мы можем обсудить вашу цену...
- Да не собираюсь я его продавать, в деньгах вроде нужды особой нет, - дед вздохнул, - я с ним за эти годы как с родным сжился. А на кой он вам понадобился-то?
- Дело в том, что было принято решение, что желательно участие в празднествах первой модели трактора выпускавшегося заводом. А с момента снятия с производства сорок четыре года прошло уже. Я буду с вами честен, и скажу откровенно, ваш трактор - единственный, который мы нашли в России. Остальные давным-давно ушли на переплавку. - Гость вздохнул, - а просто посмотреть на него можно?
- За стол нас пока не зовут, так что время у нас есть.
Рядом со сверкающей громадой стекла и хрома, в которой приезжий, не без ревности, опознал изделие харьковчан, скромно притулился малыш "Петелевец".
- Вот он мой любимец, - дед Николай осторожно, как будто боясь разбудить, прикоснулся к нему ладонью.
- А может, все-таки подумаете,- к чему ему здесь ржаветь в гараже. А так мы поставим его на постамент перед небоскребом нашей головной конторы в Санкт-Петербурге. И табличку можем повесить, что этот трактор пятьдесят лет без поломок проработал у крестьянина Николая Прокопьевича Прохорова.
- Так уж и без поломок, - запротестовал дед, - да столько раз ломались, что и не упомнить! Да и не пятьдесят лет, а сорок пять.
- Тогда напишем - без серьезных поломок.
Они вышли из гаража и пошли обратно в дом. Представитель концерна не оставлял попыток переубедить старика.
- Понимаю, что он очень дорог для вас, но мы в силах компенсировать потерю. Если деньги не интересуют вас, то мы могли бы предложить вам технику, из той, что выпускает концерн. На выбор - хоть "Север"!
- Вряд ли на моей земле найдут алмазное месторождение, - хмыкнул Николай Петрович, - чтобы оправдать расходы на содержание такого мамонта. Он на одну заправку тонны две, поди, солярки берет.
- Деда, а давай его на эту машину сменяем! - просящее протянула Алена, ходящая кругами вокруг сверкающей красным лаком машины гостя, и не сводящая с неё восторженных глаз.
- Эту? "Анатру-спорт" пятьдесят второго года выпуска? Это же ручная сборка, девочка! Икона для тех, кто понимает! К тому же обладание этой машиной - дорогое удовольствие. Если что-то ломается, то запасные части приходится изготавливать на заказ, и стоит это очень недешево!
- Во, оно как! - удивленно хмыкнул дед Николай, - Так чего же вы на ней гоняете, что побьется не боитесь?
- Эта машина рождена для скорости, - широко и открыто улыбнулся гость, - держать её в гараже недвижной - просто кощунство.
- Впрочем, у меня родилось встречное предложение. Девочка, а "Леди" тебе нравится? Для прекрасных дам самая подходящая машина, - тоном опытного искусителя промурчал представитель концерна.
- Цвета розового перламутра? - всплеснула руками Алена.
- Цвета розового перламутра, - старательно пряча улыбку, подтвердил гость.
- Деда! - девочка вцепилась в рукав старика.
- Ну что ж, девка большая, пятнадцать скоро. Небось, зазорно уже в школу на мотоциклетке гонять? Хорошо, по рукам. Будет у тебя Аленка собственная машина. Вот только про табличку, не обманете?
- Слово даю! И буквы будут большие...



Новониколаевск - С.Петербург

Тяжелая выдалась осень для Петра Сергеевича. Как раз такая, что бы врагу пожелать. С бесконечными хлопотами по получению грузов, монтажу оборудования и размещению специалистов, нанятых по контракту для обучения местных рабочих, управиться было нетрудно. Наоборот, дневные заботы отвлекали, снимали часть тягости с души, но вернувшись в опустевший дом он чувствовал как его страхи возвращаются и острыми ножами боли бьют в родительское сердце. Две его кровиночки, единственные на весь белый свет пропали бесследно, растаяли без следа.
Не один раз, долгими бессонными ночами, клял себя он последними словами, за поездку эту. Костерил город Париж и всех французов чохом. Забывался ненадолго и вновь тревожно просыпался, разглядывая темноту. Вставал утром не выспавшийся и в дурном расположении духа. Внимательно читал газеты, выискивая всё, где упоминалась Франция. В тот день, когда он прочитал о том, что в Париже идут массовые аресты и расстрелы, Петр Сергеевич напился до свинского состояния. Впервые за много лет. Последний раз он так пил только после похорон Таисии. Несколько дней оплакивал он тогда жену любимую и пил горькую. И, напившись, негромко напевал её любимые песни.
Два раза бросал все неотложные дела и уезжал в столицу. Записывался на прием к чиновникам дел иностранных министерства. Выслушивал сожаления, что рады бы помочь, но пока возможности не имеют - после налета на посольство Российская Империя разорвала дипломатические отношения с Францией. В частное агентство обратился, там порекомендовали ему человека одного, в сыскном деле опытного. Заплатил аванс, дорожные расходы оплатил. Уехал человек, и сгинул без конца, как и не было его.
Но однажды ночью его тревожный сон был резко прерван запыхавшейся и полуодетой кухаркой, которая сказала, что внизу его ждет почтальон со срочной телеграммой.
- Петелев Петр Сергеевич? Вам срочная телеграмма из Санкт-Петербурга, распишитесь, - почтальон протянул ему бланк и Петр Сергеевич дрожащей рукой вывел закорючку росписи.
Наклеенные на бумагу буквы плясали перед его глазами и он протянул телеграмму кухарке, - Наталья, прочитай, что там написано?
- Всё хо - ро - шо, - по слогам, старательно морща лоб, прочитала кухарка и обрадовалась, - всё хорошо!
- Дура! - взорвался Петр Сергеевич, - дальше читай! У кого хорошо?
- Тчк Андрея потеряла Париже, - кухарка поджала губы, - что-то здесь букв не хватает, пьяные они, что ли, на почте? Наверное, правильно будет - потеряла в Париже?
- Отдай, - Петр Сергеевич вырвал листок.
"Всё хорошо. Андрея потеряла Париже. Бежала английской тюрьмы. Плыву корабле Петербург. Соскучилась. Целую. Лиза"
- Слава тебе Господи, - Петелев перекрестился, - хоть один ребенок нашелся. Вернется - выдеру как сидорову козу! Брата она в Париже потеряла, будто не брат, а сумочка! Как его можно потерять? Тюрьма, подумать только, а! Будет дома сидеть и нос на улицу не казать! И всё ей - "хорошо"!
- Наталья! Сообрази мне белой рюмочку и огурчик, - попросил он кухарку, - мне немного охолонуть надо.
Только успел он по-домашнему на кухне устроиться и рюмку к губам поднести, как вновь зазвенел дверной колокольчик.
- Петелев Петр Сергеевич? Вам срочная телеграмма из Швейцарии, распишитесь, - и вновь почтальон, правда, на этот раз другой, протянул ему бланк.
" Нахожусь Швейцарии, жив, здоров, где Лиза, не знаю. Срочно телеграфируйте. Андрей"
Петр Сергеевич торопливо прикрыл лицо ладонью, чтобы спрятать заблестевшие от слёз глаза.
- Буди Михаила, пусть машину заводит. Сегодня четверг, значит, Владивостокский экспресс будет через три часа. Надо ещё успеть собраться, телеграммы отправлю с вокзала. Наталья, я сейчас записку напишу, отнесешь её с утра в контору Емельянову, он пока за старшего остается.
В поезде Петр Сергеевич рухнул на постель и уснул сном смертельно усталого человека. Проспал одним куском двенадцать часов, сходил в вагон-ресторан, подкрепился и снова лег спать.
На следующее утро он проснулся отдохнувшим и посвежевшим, с ясной головой. Умылся, аккуратно ножничками подровнял усы и бородку и в прекрасном настроении отправился покушать.
- Петелев, кажется? - дородный краснощекий господин его лет, сидящий за накрытым столом помахал ему рукой.
Петр Сергеевич подошел поближе и пригляделся, припоминая, вроде встречались они.
- Металлургический завод? Семён, Сёмен Кондратьев?
- Точно! Вспомнил-таки, а ведь лет то уже немало прошло, как встречались в вашем Купеческом собрании! Садись ко мне, покушаем, выпьем чуток, о жизни поговорим.
- Как у вас тут, в Сибири, спокойно? - Покончив с обильным завтраком, Кондратьев отвалился от стола и расстегнул пуговицы на жилетке.
- Да с чего бы иначе-то было? Про что ты? - удивился Петелев.
- Да про дела французские, чтоб им! Долой буржуев-кровопийц и всё такое, - на последние слова, произнесенные довольно громко, обернулось половина завтракающей публики, и Кондратьев, смутившись, понизил голос под недоумевающими взглядами, - народец в последнее время какой-то смурной стал, задумчивый и глядит исподлобья. Эти французы со своими затеями, весь мир взбудоражили. Все о Марксе поминают, даже те, кто совсем недавно был уверен, что Маркс - это американские актеры-комики. Поневоле задумаешься, что делать.
- А что тут думать, - пожал плечами Петр Сергеевич, - я думаю так: если работника дома ждет обед сытный и водки рюмочка, то не пойдет он после него на улицу горло драть и власти хаять. А вот если он отработает целый день за жалкие копейки, которые у него хитрыми штрафами отнять пытаются, то такому только крикни - "Громи!". Даже собака, если пинать и голодом морить, огрызнется, а человек и подавно.
- Да ты, погляжу - либерал! - собеседник недовольно дернул щекой,- ничего, обожжешься еще. Ты им со всей душой, а они тебе - нож в спину!
- Я - не либерал! Я человек, который сам хочет жить хорошо, и другим дать возможность заработать.
- Ты еще, как Третьяков, галерею картинную для работников построй,- едко усмехнулся Кондратьев.
- Нет, не потяну. Не те ещё мои финансы. А вот сын, глядишь, уже и музеи, и галереи сможет строить.
- Если папашины игры в доброго хозяина его раньше без наследства не оставят.
- А чего тогда спорить, поживем - увидим. Время, оно самый лучший судья.



Из дальних странствий воротясь


Подбадриваемая восхищенными криками экипажа, Лиза осторожно спустилась на причал по сходням, довольная произведенным впечатлением. Кто-то из команды грузового судна, на которое Лизу посадили сотрудники посольства, даже начал восторженно свистеть ей вслед. Лизу ошеломил эффект, которому она была обязана просто сменив платье. Она не могла себя заставить появиться в столице в платье неимоверно поношенном и затасканном за время её одиссеи. Вот и наступило время прелестного маленького черного платья. И моряки, за время путешествия бросавшие на неё лишь взгляды чистого любопытства, теперь смотрели ТАК, что она чувствовала себя голой.
Ощутив под своими ногами твердую землю, она вздохнула с облегчением. Нет, её не укачивало на море, но, напуганная рассказами моряков, она ежеминутно ожидала, что вот-вот морская мина, притаившаяся в глубине, коснется борта корабля и разнесет его на маленькие кусочки. И даже уверения старшего помощника, что в Северном море и Балтике ежегодно тонет от мин не более десяти кораблей, не смогли поколебать её уверенность. Одна мысль о десятках тысяч мин, щедро накиданных и англичанами, и немцами, заставляла сердце учащенно биться. Возможно, если бы Лиза умела плавать, ей было бы не так страшно. Поэтому ещё на борту Лиза поклялась себе, что научится хорошо плавать, даже если для этого ей придется выпить всю Обь.
- Елизавета Петелева? Я представитель частного охранного агентства "Аргус". Ваш отец отправил к нам телеграмму с просьбой встретить вас и позаботиться о вашей безопасности до его прибытия из Новониколаевска.
Лиза в удивлении посмотрела на господина, за спиной которого стояли две женщины с комплекцией портового грузчика.
- Эти дамы отвезут вас в гостиницу и побудут с вами.
- Похоже папа слегка перестраховывается, или он боится, что я опять потеряюсь? - задумчиво пробормотала Лиза себе под нос.
- А мы не могли поселиться в гостинице получше? - язвительно спросила Лиза, разглядывая проржавевший рукомойник.
- Мы действуем по стандартной инструкции. Здесь безопасно и никто не сможет вас найти,- терпеливо разъяснила одна из женщин,- Ваш отец просил позаботиться о вашей безопасности.
- Мне бы вашу компанию три месяца назад! Вот тогда это было необходимо! А теперь, когда мне ничто не угрожает, я в своей стране, меня заперли в комнате и не дают никуда выйти. Точно отец боится, что я могу ещё что-то натворить.
- Да не переживайте вы так! Ваш папа уже едет, переночуете ночку здесь, а затем мы передадим вас с рук на руки.
- Как мне надоело сидеть под замком! Хоть волком вой! В Англии посадили - сбежала, вернулась домой и что же? Меня первым делом опять запирают! Это просто рок какой-то, - Лиза в напускном отчаянии рухнула на кровать и зарылась лицом в подушку и потому не смогла оценить эффекта от произнесенных слов.
Услышав об успешном побеге, женщины немедленно изменили диспозицию, теперь и окно и дверь были надежно закрыты от Лизы, а сама она оказалась под непрерывным наблюдением.
Проползли два нудных дня, в которые она не знала чем себя занять. А затем её усадили в машину и отвезли в другую гостиницу, где она наконец-то встретилась с отцом.
- Папа! - она повисла у него на шее, поджав ноги.
- Осторожно, уронишь ещё, вон кобыла какая вымахала, - недовольно проворчал отец, но обнял очень крепко и долго не отпускал. Затем осторожно поставил на ноги, отошел на шаг, оглядел. Недовольно изогнул бровь, увидев голые коленки, нахмурился, обнаружив отсутствие кос.
- Ну что, доченька, пойдем присядем, поговорим о твоих злоключениях.
- Подожди папа, что с Андреем? Что-нибудь известно? - тревожно спросила Лиза
- Да жив твой братец и здоров. Почему-то в Швейцарии, - развел руками отец, - подробностей пока не знаю. Будем ждать, приедет и сам расскажет.
Лизин рассказ отцу был коротким и логичным. Революция. Пропажа брата. Транспорт отсутствовал, поэтому пришлось выбираться в Англию. Подозрительные британцы, выискивающие революционеров. Концентрационный лагерь. Подкуп, побег. Посольство. Корабль.
- Это тебя так в лагере оболванили? - отец коснулся её волос.
- Да, - кивнула головой Лиза и тяжело вздохнула, - условия там отвратительные, множество женщин в бараках. Вот, чтобы паразиты не появились нас и подстригли. Но это не страшно, папа. Сейчас многие короткие стрижки носят. Надо будет только сходить в парикмахерскую, поправить немного.
- Молодец! Другая бы на твоем месте ревмя ревела, по волосам убиваясь, а ты держишься! Сразу видно - наша порода! - похвалил отец.
- Главное - голова цела! - подхватила Лиза, чувствуя себя величайшей лицемеркой.
Для души Лизы наконец наступил праздник. Санкт-Петербург, опрометчиво проигнорированный в прошлый приезд, и рассматривавшийся Лизой лишь как перевалочный пункт по пути к заветному Парижу, теперь повернулся к ней лицом. Отец целыми днями был занят своими делами, а Лиза, после того как он несколько успокоился и поверил в то, что вновь обретенная дочь не собирается никуда исчезать, была предоставлена сама себе. Без провожатого, сама, она каждый день открывала для себя этот прекрасный северный город с новой стороны. То это был город великих свершений, камни которого помнили и фанфары царского поезда, и звон кандальных цепей, то это был город музеев и галерей, небольших уютных кафе, в которых люди, уже украсившие собой обложки книг и ворвавшиеся в мировую культуру, вели пьяные споры о словесности. Или очередная неширокая улочка вдруг оказывалась истинным Эльдорадо, сулящим путешественнице наслаждение, сверкающее электрическими огнями вывесок дамских магазинов. И лишь погода, сырая и холодная, мешала насладиться удовольствием от города в полной мере.
В один из особо непогожих дней, когда резкий ветер нес с Балтики снежную крупу, Лиза удобно устроилась у раскаленной чугунной батареи и перечитывала октябрьский выпуск "Вестника авиации", в дверь постучали. Молодая женщина в сером осеннем пальто, на котором снег уже растаял и теперь висел шариками влаги на ворсинках, робко переступила через порог.
- Я хочу поговорить с госпожой Елизаветой Петровной Петелевой.
- Ой, а это я,- почему-то растерялась Лиза,- да вы снимайте пальто, и шляпу, я их пристрою, чтобы обсохли.
Она усадила гостью и заметалась, подтаскивая высокую вешалку для одежды поближе к батарее.
- Вы первая гостья, которая приходит ко мне в этом городе. Может, позвонить, чтобы принесли чаю или кофе?
- Не стоит затруднять себя. Я пришла сюда, чтобы поговорить с вами. Я работаю в газете "Санкт-Петербургские хроники", журналистка Лидия Извольская.
- Интересно-то как! Женщина-журналист! И вы пришли поговорить со мной, о чем?
- Дело в том, что мне стало известно о ваших недавних приключениях в Англии. И вроде вы даже сбежали из тюрьмы? - вкрадчиво начала журналистка.
- И можно поинтересоваться, как к вам попала эта информация?- первоначальный восторг Лизы от встречи как рукой сняло.
- Ну... настоящий журналист никогда не выдает свои источники информации.- Гостья всем своим видом пыталась показать, что она-то уж точно, из настоящих.
- Тогда мне придется догадаться самой - через знакомых в охранном агентстве "Аргус".- Произнесла Лиза усталым тоном всезнающего человека.
- А как..., ой..., это не важно,- взмахнула рукой журналистка.
Лиза великодушно не стала указывать на тот факт, что у гостьи покраснели мочки ушей.
- И что вас интересует конкретно?
- Правда! То, как вы совершили этот побег, что ощущали при этом, какие были переживания,- журналистка достала блокнот и карандаш.
- То, как я совершила побег, не может быть опубликовано в газете. Мы заключили договор, он получил деньги, и моё слово не выдавать его участия - ну а я получила свободу. Если бы я хотела нарушить своё слово, то не придумала ничего лучше, чем опубликовать свою историю в газете. Что касается моих ощущений и переживаний, то ощущала я, что от неудобной позы в багажнике машины у меня страшно затекают ноги. Вот вам вся моя история - вряд ли ваш редактор поместит её на первую полосу.
- Господи, какая я невезучая! И угораздило же меня заняться этим проклятым ремеслом! - журналистка положила блокнот обратно в сумочку, - ладно, Лиза, я не буду вам дальше надоедать, просто думала, что здесь может быть хороший материал...
- Да куда вы! У вас пальто ещё не высохло. Вы можете просто посидеть в тепле и попить чаю. Поболтаем, у меня в этом городе совсем нет знакомых, и папа вечно занят.

- Приношу я ему статью о проблемах городского водоснабжения - говорит, что скучно и ничего нового читатель не узнает. Ладно, собираю, приношу материал о проститутках работающих без билета и о полиции покрывающей их - не берет, говорит, что не будет из-за меня ссориться с полицией и градоначальником. Вот твои границы - светская хроника и искусство, а за них ни-ни! Так иногда тяжело быть женщиной! Не видят они во мне полноценного журналиста, - гостья отставила чашку с чаем, - замучила я вас своими жалобами, наверное?
- Скажите, а ведь вы собирались писать материал, опираясь на мои слова? - огонёк мести зажегся в глазах Лизы.
- А как иначе? - удивилась гостья, - не на запросе же в английское посольство.
- Тогда у вас будет материал, как раз такой, какой любит публика! Доставайте блокнот и записывайте.
" Стараясь дышать как можно тише, я осторожно разгребала замерзшими руками прихваченную первыми заморозками землю. Вдруг невдалеке послышались негромкие шаги, а затем холодный октябрьский ветер донес до меня запах сигаретного дыма. Я замерла неподвижно, прижав лицо к земле и молясь Господу, чтобы тучи закрывшие Луну не разошлись раньше времени.
- Ты слышал Джон, как повезло коротышке? Он пристрелил ту сумасшедшую русскую старуху, когда она кинулась к воротам.
- Да, пять фунтов - неплохая прибавка к жалованию.
Казалось, что патрульные разговаривают прямо над моей головой и я страшно боялась выдать себя хоть малейшим движением."
- Но ведь это неправда! - журналистка перестала записывать и уставилась на Лизу пристальным взглядом.
- А вы откуда знаете? Вы там были? - Лиза прищурила глаза.
- Но раньше вы говорили о подкупе охраны... - растерялась журналистка.
- Да, а если бы не получилась, то вполне могла сбежать и так.
- Я не могу писать, зная, что это неправда, - твердо сказала журналистка.
- Послушайте, Лидия. В то время, как вы сидите здесь в тепле и гордо размахиваете своими принципами, сотни людей сидят за колючей проволокой. Единственная их вина в том, что британские власти сочли их подозрительными и могущими в дальнейшем доставить неприятности короне. Осужденные в тюрьме хоть знают когда они выйдут на волю. У томящихся в концентрационных лагерях нет и этого! У них нет адвокатов, нет почты, нет свиданий, нет ничего! Лишь кусок неба в зарешеченном окне, да миска похлебки в руках! А ты тут корчишь из себя благородную даму! А как же правда? То, что я скажу, то и станет правдой! Взяла своё пальто и пошла отсюда... - почти шепотом закончила Лиза.
Журналистка вскочила как ошпаренная, подошла к пальто, зачем-то потрогала его рукой, а затем, покачав головой, села обратно на стул и достала блокнот.
- Я наверное сошла с ума, но, считайте, что вы меня убедили. Вот только как на это отреагируют английские власти? Ведь они будут все отрицать!
- Превосходно! - восхитилась Лиза, - думаю, что их первым решением будет именно это - отрицать всё! Отрицать само существование концентрационных лагерей в мирное время! Вот только не выйдет, слишком много местных жителей знает, да и можно указать точное местоположение - шесть миль от Хокхерста. Когда это всплывет британцы могут отрицать что угодно, им не поверят даже если они заявят, что ходят на двух ногах. Хотя, наверное, Лидия, вы переоцениваете силу печатного слова - не думаю, что в Англии есть дело до того, что вы здесь напишите в одной газете из многих. Ограничатся недоуменным молчанием. Вызовите справедливое возмущение у тысячи читателей, на этом вся шумиха и закончится. А то ещё решите, чего доброго, что я объявила крестовый поход. Вы готовы? Тогда продолжим.
"Дождавшись, пока их шаги стихли в ночи, я вновь принялась за свой нелегкий труд. Наконец, я решила, что прокопала достаточно и попыталась проползти под колючей проволокой. Острый иззубренный металл безжалостно пробороздил моё бедро, задавив стон, готовый вылететь из губ, я последним рывком вырвалась из-под проволоки. Встала на ноги и вдохнула опьяняющий воздух свободы. Темнеющий лес сулил укрытие, и я побежала к нему. Голые ветви больно хлестали по лицу и рукам, сучья цеплялись за одежду. Мне поневоле пришлось идти медленнее и рассвет я встретила на меньшем расстоянии от лагеря, чем собиралась.
Внезапно за спиной раздался ещё далекий собачий лай, и это заставило моё сердце похолодеть - они спустили собак! Позабыв об усталости, я стремительно побежала от этого страшного лая. Я бежала долго, сколько смогла. Силы мои кончались, а собачьи голоса становились всё ближе и ближе. Стало ясно, что мне от них не убежать.
Прислонившись спиной к дереву, я постаралась восстановить дыхание и достала скальпель, украденный у английского доктора, не собираясь сдаваться без боя. Вдруг на дорожку выскочила лиса, выскочила и стала, тревожно нюхая воздух. Мне стало жалко маленькое животное, по незнанию ставшее на пути между мною и страшными четвероногими монстрами. Один укус и они пронесутся мимо его истерзанного тельца. Я резко сделала шаг вперед и крикнула. Испуганная лиса прытко метнулась от меня и побежала в сторону собак. Минуты шли, но собачий лай не приближался, а вроде, наоборот - стал удаляться. Лиса, догадалась я. Они побежали за лисой!
Окрыленная, я побежала дальше, дав себе слово возблагодарить Господа нашего, потом, когда времени будет побольше, за чудесное избавление. Лес кончился, началось скошенное поле, за которым виднелась железнодорожная насыпь, по которой полз грузовой состав. Когда я уже, тяжело дыша, поднималась по насыпи, я услышала приглушенный расстоянием выстрел. Обернувшись, я увидела несколько вооруженных человек выбежавших из леса. Раздался второй выстрел, и что-то просвистело над моей головой. Пуля, они стреляют по мне! Последним усилием я уцепилась за поручень и втянула себя в открытый тамбур. Упала на металлический пол и жадно втягивала ртом воздух под треск разрываемой пулями вагонной обшивки.
От преследователей я избавилась, но ненадолго, стоит погоне добраться до телефона или телеграфа, и на ближайшей станции меня будет ожидать полицейский констебль. Необходимо было что-то придумать, и придумать быстро. На счастье, как раз в этот момент поезд проезжал по мосту, и я увидела баржи с зерном, плывущие по каналу. Решение пришло молниеносно. Я выпрыгнула из тамбура, целясь в баржу, показавшуюся из под моста. Уже в воздухе я запоздало испугалась, что разобьюсь. Гора зерна смягчила моё падение, но по инерции я скатилась с неё, ударилась о металлический борт и замерла, обессиленная.
История моего побега окончилась, когда вечером этого дня я, шатаясь, вошла в российское посольство и попросила помощи и убежища".
Лидия закончила писать, пристально и задумчиво посмотрела на Лизу.
- Вы, ты, рассказывала это так страстно, что на минуту у меня зародились сомнения, а может, это - настоящая история побега?
- Да,- подхватила Лиза, - хочешь, покажу украденный скальпель? Он у меня в чемоданчике, на память оставила.
- Нет,- засмеялась журналистка,- а то у меня и вправду все в голове перепутается.
- Ну, а всякие омерзительные подробности, как то: голод, холод, охрану с хлыстами, добавите по своему усмотрению. Не мне вас учить, как делаются статьи.
- Скажи, Лиза, а сколько тебе лет?
- Восемнадцать,- удивилась Лиза.
- Просто,- пояснила гостья свой вопрос,- то ты выглядишь как молоденькая девушка, а то вдруг в твои глаза смотрю, и вижу опытную, зрелую женщину, знающую, что она говорит.
- Надеюсь, мужчины этого не разглядят, иначе у меня могут возникнуть проблемы с женихами,- хохотнула Лиза.

Несколько дней от журналистки не было никаких новостей, и Лиза немного огорчилась, решив, что и эта статья не устроила строгого редактора. А потом её мысли были заняты братом, сообщившим дату прибытия в Санкт-Петербург. И история с интервью стала отходить на второй план.
Журналистка ворвалась как буря, и схватила Лизу за рукав.
- Теперь главное, чтобы все они не узнали, главное - чтобы не узнали.
- Я тоже очень рада вас видеть,- Лиза с трудом разжала пальцы журналистки, высвободив рукав,- теперь, после того, как вы поздоровались, может, поясните, о чем ОНИ не должны узнать?
- Вы ничего не знаете? Вы ничего не знаете! Мы допечатывали тираж, статья о вас с третьей страницы переместилась на передовицу. Вечером, когда статью прочитали по Коммерческому Радио, на редакцию обрушился шквал звонков. Сегодня мы напечатали статью еще раз. У меня уже есть два предложения о новой работе, и одно из них от "Нивы"! Вы представляете, что произойдет, если все узнают, что это мистификация? На мне будет стоять клеймо автора самой жирной газетной утки. Мне даже некрологи не дадут писать!
- Как они узнают, интересно? Разве что какая-нибудь слабонервная журналистка проговорится, замученная гипертрофированной совестью,- размышляла вслух Лиза,- но я бы ей не рекомендовала этого делать, иначе и вправду, некрологи только писать. А может, поехать за город, подышать свежим воздухом, настойки валерьяны попить и успокоиться?
- А ты злая,- прекратила истерику Лидия,- неужели тебя саму это не волнует?
-Немного,- призналась Лиза,- я и не думала, что обо мне когда-нибудь будут говорить по радио. Жалко, я не слышала. А где его можно послушать?
Злой взгляд журналистки постепенно остыл, и по капле наполнился весельем. Она взяла Лизу за руку, и подвела её к комоду. Затем указала пальцем на черный кругляш, висевший над ним. Двумя пальцами она сдавила пимпочку в центре, повернула её, и сквозь волны штраусовского вальса, заполнившего комнату, наблюдала за ошеломленным лицом девушки.
- А я думала, что это украшение такое, еще странному вкусу удивлялась,- сказала Лиза, зачарованно не сводя глаз с черного устройства.
- Это радиотарелка Коммерческого Радио Санкт-Петербурга. Сейчас во всех приличных домах есть такие. Такса - два рубля в месяц за одну.
- Значит, я могу рассчитывать на то, что ты от своих слов не откажешься? - cпросила успокоившаяся журналистка.
- И не собиралась. Да и приукрасили мы самую малость. Концлагеря есть. Побег был. Так что можете строить свою карьеру дальше спокойно.
Спустившись в холл гостиницы, Лиза купила выпуск "Санкт-Петербургских хроник", и, вернувшись в номер, с удовольствием прочитала статью. Затем свернула газету и спрятала в чемоданчик - подальше от отцовских глаз.
Вечером они долго сидели с отцом и слушали радио, иногда подсмеиваясь над своей дремучестью и сожалея, что уже несколько дней, как могли его слушать.
- Да, - задумался Петр Сергеевич, - это же какие деньжищи в такой маленькой штучке таятся.
- Два рубля, - фыркнула Лиза, - невелик прибыток.
- Лизавета, Лизавета, и когда ты научишься в таких делах дальше носа смотреть. Сколько в этой гостинице номеров? По два рубля с каждого выходит. А сколько домов в Петербурге? А сколько в тех домах квартир? И это только те деньги, которые на поверхности! А если копнуть глубже? Вот если взять и гаркнуть по радио, что в мясной лавке Трофимова, прям сию минуту, говядина дешевле на десять копеек за фунт? Сколько бы у него мяса ни было - всё скупят! Эх, жалко, что у меня все деньги в деле, не то сам бы занялся.
- Ага, и трамваями, - поддакнула Лиза.
- А вообще, я так думаю, что с этим радио скоро и газеты и театры исчезнут. Будут люди сидеть дома, а им и новости расскажут и песни споют.
- Кино останется, - прикинула Лиза.
- Останется, но радио и к нему приделают, чтобы ещё и звук был.
- Жалко, что по нему нельзя выбрать, что хочешь. Я бы сейчас мамки нашей любимую песню с удовольствием послушал, - Петр Сергеевич невидяще уставился на стену.


Бабий бунт


Начиналось всё почти безобидно, как ребячество. Три десятка суфражисток собрались кучкой у ограды английского посольства и начали выкрикивать что-то не различимое внутри здания. Затем развернули два плаката, на которых было написано "Позор Англии" и "Свободу женщинам". Мелкое досадное происшествие.
Когда диктор Коммерческого Радио сообщил о женском митинге протеста против английских концентрационных лагерей, проходящем перед посольством Великобритании, оно перестало быть таковым. У всех на слуху были статьи о побеге русской девушки из Хокхерста. Через час напротив посольства стояла тысяча фурий. Второго упоминания по радио хватило, чтобы их число утроилось.
Толпа кричала, фыркала и слала проклятия, но этим и ограничивалась. Казалось, что дамы вскоре выпустят пар, успокоятся и разойдутся. Вероятно, так бы и произошло, если бы не машина второго секретаря посольства.
Разумный человек не стал бы ехать на толпу, считая, что она расступится от пронзительного визга клаксона. Гордый британец посчитал, что мыс свернет в сторону. Свою ошибку он осознал лишь тогда, когда его автомобиль оказался перевернутым, а сам он при помощи десятков слабых женских рук оказался в свободном полете над коваными воротами посольства.
А дальше толпа развеселилась. В посольство полетели камни, для чего деликатные, робкие и томные создания разобрали булыжный тротуар. Со звоном посыпались стекла и карьеры дипломатов.
Прискакали конные жандармы, но благоразумно решили подождать в стороне, лишь останавливали и заворачивали беспрерывно прибывающих добровольцев.
Веселье окончилось вместе с камнями и солнцем. Возбужденная и довольная толпа разошлась по домам.
Вскоре по городу пополз пересказ телефонного разговора состоявшегося между английским послом и петербургским полицмейстером Давыдовым. Когда англичанин довольно резко потребовал стянуть полицию и арестовать участниц беспорядков, то Давыдов согласился с его требованиями, но посетовал на нашу российскую неопытность. Вот если господин посол передаст ему планы концентрационных лагерей и обождет время нужное на постройку хотя бы парочки, то он Давыдов, тогда конечно их всех пересажает. А до того времени он, к сожалению, не может перестрелять участниц митинга прямо на улице из пулемета.
Долгое время после этого лысеющий полицмейстер пользовался огромной популярностью у жительниц Петербурга. А многие красавицы просто вешались на него, видя в нем человека храброго, находчивого и остроумного.
В ответ на ноту англичан были принесены подобающие извинения, перед посольством Великобритании в течение нескольких дней дежурили усиленные наряды жандармерии. Инцидент отошел в прошлое. Но тротуар на всякий случай залили асфальтом...

- Вы уверены, что вся эта почта для меня? - Лиза удивленно смотрела на кипу писем.
- А как же! Елизавете Петровне Петелевой, лично в руки! - улыбнулся посыльный и намекающе повернул руку ладонью вверх.
Письма наперебой зазывали её на торжественные мероприятия, балы и праздники. Известные светские львицы писали о своем горячем желании увидеть Лизу у себя в гостях. Всем было до неё дело!
К её чести, Лизу ни на секунду не оглушил поток славословия, бьющий из писем. Она прекрасно понимала, что заинтересовала всех этих людей не как личность, а как персонаж газетной статьи. Её хотели видеть как какую-то диковину, как редкого зверя в зоосаде. В такой роли она выступать не хотела, разве что... вот если бы её пригласили в Петербургское Общество воздухоплавания...
А потом позвонили из холла гостиницы и сказали, что какие-то дамы хотят увидеть её. Она опрометчиво разрешила им подняться в номер.
- Мы, члены Петербургского женского общества борьбы за равные права, рады приветствовать столь отважную, девушку... - казалось, что их предводитель была смущена юным возрастом Лизы, видимо, это как-то не вязалось с тем образом, что она представляла себе.
Елизавета тоскливо обвела взглядом гостиную, где с трудом разместилось двенадцать женщин. И им что-то надо от нее, вон старшая, как соловьем разливается про тяжелую женскую долю и необходимость борьбы с мужским шовинизмом.
- Надеюсь, увидеть вас в наших рядах, - ораторша с ожиданием глядела на неё.
- Не надейтесь, - Лиза не смогла удержаться от искушения и сопроводила свою речь зевотой, - если мне понадобятся какие-то права, то я возьму их, а не буду выпрашивать. Ведь если вы их требуете у мужчин, то признаете, что они вправе ими распоряжаться. Да, кстати, а обязанности вы тоже у них выпрашиваете?
- Какие обязанности? - ошарашено спросила предводитель суфражисток.
- Обязанность умереть за Родину, когда этого потребует долг, например.
- Войны, это порождение агрессивных мужчин! Вряд ли они вправе требовать от нас, чтобы мы участвовали в них! Это не женское дело! - выкрикнула одна из женщин.
- Вот как! - удивленно протянула Лиза, - значит вы требуете равноправия во всем, но при этом продолжаете делить на женское и мужское дело. Вам самим это не кажется несколько странным? Будьте последовательны во всем, просите права - так будьте готовы принять и обязанности. А иначе, боюсь, вас будут воспринимать, как дамочек, которым совершенно нечем заняться в свободное время. Кстати, о времени, боюсь, что у меня дела и я вынуждена окончить нашу интересную встречу.
Выпроводив обескураженных любительниц равноправия, Лиза прогулялась до книжного ларька в холле. Увидела "Аэлиту" и вспомнила о точно такой же книжке оставленной в далеком Париже. А ведь она так и не дочитала её!
Удобно плюхнувшись на диванчик, она нашла то место, на котором остановилась в книге в тот день, когда Андрей отправился за помощью в посольство. Тридцать страниц пролетели незаметно. Лиза со вздохом захлопнула дочитанную книгу. Интересно, конечно, но ведь сказка. Неужели и вправду, люди когда-нибудь выйдут в космос, побывают на Марсе, на Луне? И когда это будет? Доживет ли она до того дня?




Интервью в ЦУПе

- Первым делом, хотел бы поздравить вас с тридцатилетней годовщиной полета человека в космос.
- Спасибо, - седой генерал-лейтенант улыбнулся бразильскому тележурналисту.
- В вашей стране отмечают этот день, как день покорения космоса. Хотя не все с вами согласны в этом вопросе, - многозначительно заметил журналист.
- Вы имеете в виду Германию, я полагаю? Да, известно, что они считают днем начала космонавтики полет "Вавилона". Но разве можно считать суборбитальный полет космическим? Честь первыми запустить искусственный объект на орбиту Земли несомненно принадлежит Российской империи. Но так уж сложилось, что мы отмечаем как день космонавтики не запуск первого спутника, а день, когда гражданин России стал первым человеком в космосе.
- Опередив своего германского коллегу всего лишь на несколько дней. В связи с этим вопрос: как бы вы прокомментировали циркулировавшие в своё время слухи, что взрыв ракеты-носителя на стартовом столе, задержавший германскую космическую программу на несколько недель, и в конечном итоге ставший причиной проигрыша в космической гонке, был результатом действий русских диверсантов?
- Обычная отговорка проигравших. Виноваты кто угодно, только не они сами. Можно подумать в нашей космической программе не было аварий и катастроф. Стоит вспомнить гибель нашего космонавта номер два, Игоря Владимировича Сокольского. Ведь мы никого в ней не обвиняли, и не искали врагов.
- Известно, что вы дружили с ним в отряде космонавтов. Его гибель не испугала вас?
- Расстроила, потрясла - пожалуй, да. Но не напугала. Иначе вряд ли бы вы разговаривали здесь со мной.
- Вот эта спешка, гонка с Германией, итогом которой и стали аварии, катастрофы на заре космической эпохи, почему она стала возможной? Почему две страны, тесно связанные политически, экономически и состоящие в одном оборонительном союзе, жестоко конкурировали? Ведь они прекрасно взаимодействовали и до, и после, достаточно вспомнить атомный проект.
- Сложно ответить на ваш вопрос. Совместная работа по созданию атомного оружия была необходима в той ситуации, когда пришлось срочно догонять США создавшие бомбу, мы не могли остаться безоружными перед лицом врага. С этой задачей наши страны успешно справились, но в мирное время, в ходе освоения космоса действительно начали тянуть одеяло на себя. Национальный престиж затмил выгоды сотрудничества. Но, сейчас, слава Богу, это время давно прошло, Россия и Германия работают в космосе в рамках единой программы.
- Вы сами уверенны в закономерности победы России в космической гонке?
- Конечно, нет! Гигантские деньги и каторжный труд, помноженные на удачу - вот, что позволило Российской Империи опередить других участников. Какая уж тут закономерность! Хотя, к моей гордости как патриота, когда все это начиналось, Россия очень сильно отставала от Германии, но всё равно смогла стать первой! Известно, что, в отличии от России, где энтузиасты ракетной техники не нашли понимания у власти и военных, Германия начала эксперименты с ракетами ещё в середине тридцатых годов. К тому моменту, когда немецкая ракета успешно поразила цель, пролетев тысячу километров, в нашей стране не было ни одного КБ реактивного движения.
- От времен прошлых вернемся к настоящему. Месяц назад на орбите был снова уничтожен сателлит, принадлежащий США. Естественно это вызвало бурю возмущения в прессе Соединенных Штатов, в конгрессе и сенате. Россию обвиняют в узурпировании права на свободный космос и глобальных имперских амбициях. Как бы вы ответили на подобные обвинения?
- Свободный космос - это ещё одна выдумка заокеанских политиков. Они любят привязывать слово "свобода" к любой проблеме и мастерски манипулируют им. И это в одной из самых несвободных стран "белого мира", где власть давно сосредоточилась в руках нескольких политических кланов! Причем их оппоненты неизменно оказываются противниками этой самой свободы.
США лишились права на свободный космос в тот самый момент, когда решили, что для наиболее впечатляющей демонстрации возможностей атомной бомбы её необходимо сбросить на город. С многотысячным мирным населением! Столь яркое попрание законов и обычаев ведения войны не забывается!
Естественно, когда, хоть и с существенным запозданием, США приступили к созданию межконтинентальных ракет и освоению космического пространства, Россия и Германия не могли не рассматривать это как смертельную угрозу. США было четко заявлено, что мириться с американскими спутниками над головами никто не будет! Спутники могут запускаться только по предварительному согласованию, и после проверки начинки нашими экспертами. Любой иной космический объект будет уничтожен.
Казалось бы, условия прямые и недвусмысленные, но США регулярно пытаются нарушить их.
- А вы так же регулярно уничтожаете их спутники, - вставил реплику журналист, - не боитесь, что однажды начнете этим войну?
- Боюсь, война будет неизбежна в тот момент, когда мы перестанем это делать. Что касается обвинений в строительстве галактической империи, то вряд ли они обоснованы. То, что Российская Империя не дает никому попирать свои интересы, вовсе не подразумевает наличие агрессивных амбиций. Мы уже давно объяснили всему миру, что есть некие границы, нарушение которых автоматически подразумевает ответные действия со стороны России и Германии. А то, что творят вне этих рамок, нас совершенно не касается и вмешиваться Россия не станет. Мы пытаемся жить спокойно и в ладу с собственной совестью, насколько весь остальной мир позволяет нам это.
- От политики вернемся к космосу. Почему Россия и Германия отказались от пресловутого, поглотившего миллиардные инвестиции "Проекта восемь"?
- Тяжелый вопрос! Больной для нашего самолюбия. Было решено отложить полет на Марс до тех пор, пока развитие науки и технологий не поможет минимизировать ущерб здоровью космонавтов. Иначе мы рискуем увидеть вернувшихся космонавтов облысевшими и харкающими кровью.
- Неужели нельзя было найти добровольцев, для которых возможность полететь на Марс перевесила бы страх перед лучевой болезнью?
- Решение было принято на самом верху, и количество желающих полететь никакой роли не сыграло. Нам сказали, что Марс подождет нас ещё немного, - космонавт номер четыре тяжело вздохнул.
- В прошлом году вы побывали на нашем строящемся космодроме. Какие у вас остались впечатления о Бразилии?
- Очень яркие. Мне понравилась ваша страна. Впечатлен успехами Бразилии, сумевшей за последние сорок лет совершить мощный рывок вперед, стать экономическим и политическим лидером Южной Америки. Меня тронули гостеприимность и открытость бразильцев. Жаль только, что так и не увидел знаменитые бразильские карнавалы. Надеюсь в следующий свой визит восполнить этот пробел.
- Благодарю за интересный и откровенный разговор. Позвольте еще раз поздравить вас с праздником.
- Спасибо. Хотел бы от своего имени переадресовать ваши поздравления всем, кто является его творцами и соавторами. Всем работникам предприятий космической отрасли, сотрудникам конструкторских бюро, храбрым российским и германским парням несущим нелегкую вахту на боевых орбитальных станциях. С праздником, друзья и коллеги!



Воссоединение. Декабрь 1926

В последний раз лязгнули железом вагонные сцепки и пассажирский состав "Женева - Санкт-Петербург" замер у перрона.
- Папа, вот он! Вот! - Лиза почти бегом устремилась к открывшейся двери тамбура, таща не поспевающего отца за рукав.
Андрей спрыгнул на перрон, а затем подал руку и осторожно помог сойти какой-то молодой женщине. Затем он обернулся, увидел спешащих к нему отца и сестру, помрачнел, и что-то сказал женщине.
- Андрюха! - Лиза вырвалась вперед и повисла на шее брата, - бестолочь ты наша! Куда ты пропал?
- С возвращением сынок! Лизавета, слазь с брата, пусть с отцом поздоровается, - Петр Сергеевич с трудом отодвинул рослую дочь и крепко обнял сына. А затем отступил на шаг и смахнул набежавшую слезинку.
- Папа, Лиза, познакомьтесь с Машей. Маша, она, - Андрей глубоко вздохнул, - она моя жена!
- Ну и дела, - протянул Петр Сергеевич, - жена! Это когда же ты успел-то?
"Да ей не меньше двадцати пяти! И лицо какое-то бледное, осунувшееся, больных нам только не хватало!" с неприязнью подумала Лиза.
Нежданная спутница Андрея не спрятала глаз и встретила острые уколы взглядов какой-то спокойной усталостью.
- Ладно, здесь не место для долгих разговоров. Поехали домой, то есть в гостиницу, там и поговорим обстоятельно и по душам, - принял решение Петр Сергеевич.
Они едва успели отойти на пару шагов, как к ним подошли двое мужчин и обратились к жене Андрея.
- Мария Николаевна, нас прислали встретить вас и позаботиться о вашем обустройстве.
- Благодарю, - кивнула головой Мария, - но не стоит беспокойства, я с мужем поселюсь в гостинице где остановились его родные.
- Увы, вряд ли это возможно, - развел руками один из мужчин, - из-за повышенного внимания журналистов к госпоже Елизавете Петелевой. Мы собираемся отвести вас в более спокойное, более респектабельное место, там пишущую братию не приветствуют.
- Елизавета, что ты натворила? - удивился брат.
Сестра отмахнулась рукой и скорчила недовольную рожицу, предлагая отложить разговор на потом.
- Хорошо, - согласилась Мария, - но вначале нам всё равно необходимо заехать к ним поговорить. И это не обсуждается.
- Мы будем сопровождать вас на машине и подождем окончания разговора, - согласился встречающий.

- И что, тебя черти под локоть толкали? Не хочу сказать про Марию ничего плохого, да я её и не знаю пока толком-то, но разве нельзя обождать было? Приехать к отцу, обсказать всё по чести, попросить родительского благословления? Я ведь у тебя не зверь вроде, и счастью твоему силком противиться не стану. Люба она тебе - да живи на здоровье! Но сделай всё по-человечески! Разве можно отца родного так уважения лишать?!
Андрей молча сидел, потупив глаза в ковер и полыхая рдеющими щеками. Петр Сергеевич переключил огонь крупной артиллерии на Марию.
- А твои родители знают, или тоже тайком?
- Я сирота, - неожиданно бесцветным голосом произнесла она, - есть сестры. Они тоже не знают.
- Обвенчались или решили, что и это ни к чему?
- Венчались, - поднял глаза Андрей, - в церкви.
- Хоть это по уму сделали, - тяжело вздохнул отец.
Лиза наклонилась к брату, и что-то горячо зашептал ему на ухо. Андрей обреченно вздохнул, встал, а затем опустился на колени перед отцом.
- Прости папа, не со зла я.
Несколько секунд растянулись в молчании, а затем Мария присоединилась к мужу, опустившись рядом.
- Простите нас, Петр Сергеевич.
Петелев вздрогнул, подошел к ним и обнял обоих.
- Хватит пыль собирать, вставайте. Будя. Больше к этому не возвращаемся. Добро пожаловать в семью, Маша.
- Ну что, теперь ты женатый человек, Андрей Петрович. Как жизнь думаешь дальше строить? Ведь теперь о семье думать надо, жену кормить. Да, Маша, а как у тебя с приданым? Ты не смущайся, это я не к укору, просто натура у меня такая обстоятельная, всё надо знать, - семейство перебралось в гостиную, где за чаем продолжило взаимное знакомство. Предложение Андрея заказать в номер вина, шампанского было отвергнуто отцом.
- Да, и мне интересно, - поддакнула Лиза, бросив на Марию тяжелый взгляд.
- А если ничего нет? Это что-то меняет? - тихо спросила Маша.
- Не меняет. Слава Богу, деньги в семье есть, не страшно, - махнул рукой Петр Сергеевич, - а за жизнь я и сам не раз без гроша в кармане оказывался. Не смущайся и приживалкой себя не считай, ты теперь нашего семейства часть.
- Спасибо за добрые слова. Но я не сказала, что у меня нет средств. Я просто спросила, как много это для вас значит, - улыбнулась Мария, - и то, что вы сказали очень приятно для меня. Я теперь знаю, в кого Андрей такой хороший - в своего отца. А деньги у меня есть, по крайней мере, мужа я точно прокормлю. Около полутора миллионов рублей.
- Сколько? - хором спросило ошеломленное семейство.
- В девятьсот шестнадцатом году было полтора миллиона, ну и процентами что-то за это время набежало.
- Кажется, я забыл кое о чем спросить. Маша, а родители твои покойные, они, чем занимались? - заинтересованно спросил Петр Сергеевич.
- Много чем, - прищурила глаза Мария, - отец в основном любил на птиц поохотиться, а в оставшееся время управлял Российской империей. Пока по собственному желанию не уволился.
- И твоя девичья фамилия...
- Романова. Романова Мария Николаевна, - ну вот, слова были уронены и придавили всех ватной тяжестью.
- Пойдем, Андрей, поговорим, мне тебе надо пару слов сказать, пойдем - Петр Сергеевич вытащил сына из гостиной.
- Ты в своем уме? Ты по себе ли дерево рубишь? Совсем ополоумел? - отец метался по комнате и брызгал словами, - Да теперь же всему семейству спокойной жизни не будет. И каждый на нас пальцем будет тыкать, как в медведя на ярмарке! Мне такой славы не требуется! Великую княжну в жены брать! Да на это всякие графы есть и принцы, а нам бы попроще чего! И жить спокойнее и выскочками не назовут!
Отец бессильно рухнул на стул, поток рвущихся с языка слов задавил его, лишив на время дара членораздельной речи.
- Папа, да успокойся ты, где те Романовы? Двадцать лет уже прошло. Да и не знал я сам, честно. А когда она мне открылась, то уже поздно менять что-либо было. А так она хорошая. Смелая и сильная. Видел бы ты, как мы с ней убегали по крышам вагонов в Лионе, а сзади по нам стреляли из пистолетов. Как голодные и холодные, держась за руки, шли в горы. Как делились куском хлеба. Как согревались под одной шинелью. И я после этого должен был отказаться от неё лишь потому, что её родители слишком хороши для меня?
- Слишком хороши? - вздернул бровь Петр Сергеевич, - ну мы-то Петелевы, от беды в кусты не убегали, как иные. Так говоришь, хорошая она? Ладно, посиди тут, а я пойду поговорю с ней.
- Лизавета, выйди пока, нам тут обсудить кое-что надо.
Фыркнув, и бросив взгляд через плечо, Лиза нарочито медленно выплыла из комнаты.
- Ты знала, в какую семью идешь? Что муж твой не граф, не дворянин? Головой киваешь, знала значит. И всё равно пошла. Любишь?
- Люблю, - одними губами выговорила Маша.
- А раз любите друг дружку, то и живите. Только Мария, чтобы по-честному, безо всяких ваших штучек аристократических. Обещаешь?
- Не совсем понимаю, о каких штучках вы говорите, но обещаю, - согласилась Маша.
- Да, и ещё, семьей живем мы по-простому, и никаких "ваших империалистических высочеств" от меня не жди. Ну а ты меня зови как хочешь, можешь "папа", можешь Петром Сергеевичем, как душе ближе.
В соседней комнате тоже шел нелегкий разговор.
- В каком болоте ты откопал эту царевну-лягушку? - невинным голосом поинтересовалась Лиза.
- Елизавета, ты себя ведешь как избалованная девчонка! Неужели ты не можешь вести себя достойно?
- Ты о чем? - невинно махнула ресницами сестра, - Ах, о твоей ненаглядной суженой! Ну что же, я буду вести себя достойно и буду безукоризненно вежлива!
Лиза изобразила на лице что-то, что по её мнению было благородно-надменной усмешкой.
- Ну что ты, сестренка! Она же тебе ничего плохого не сделала. Человек только-только родителей потерял, в чужую семью пришел, а тут её так встречают! Моя родная сестра, мы поддерживать всегда друг друга должны, а ты её в штыки принимаешь, всю жизнь дальнейшую враждовать собираешься? А обо мне ты подумала? Ведь я вас обеих люблю, тебя - как сестру, ее - как женщину. У меня сердце одно и ему не разорваться. Не заставляй меня задумываться - а кого я люблю больше? Прошу тебя, будь к ней добра, дай ей время!
- Я постараюсь, - через некоторое время тихо сказала Лиза, - сама не знаю, с чего я на неё взъелась. Но, братец, имей в виду, если она мне станет напоминать о том, что мой отец в деревне коров пас, то я ей покажу небо в горошек!
- Спасибо, - Андрей притянул её к себе и чмокнул в щеку, - боевитая ты моя! Пойдем посмотрим, о чем там отец с Машей договорился.
В гостиной было спокойно и никаких намеков на бурные разговоры. Мария потягивала чай и слушала многоречивые разглагольствования Петра Сергеевича о превосходстве трактора в сельском хозяйстве над обычной лошадью.
- Ой, Маша, да не слушай ты его! Это же его любимая тема, если ему верить, то стоит каждому крестьянину получить по личному трактору, так сразу наступит Царство Божье на земле и потекут молочно-кисельные реки. Давай о чем-нибудь более интересном поговорим. Скажи, тебе аэропланы нравятся?
- Если смотреть - то очень, а если летать, то не совсем, - осторожно ответила Мария, озадаченная вдруг проснувшейся дружелюбностью у Лизы.
- А ты летала? - Лиза стоически перенесла символический подзатыльник от оборванного на полуслове отца, - И тебе не понравилось?
- Если честно, то не очень, - Марию позабавило выражение искреннего недоверия на Лизином лице, - было страшно, и я еле дождалась, когда полет закончится.
- Да, дети, вы когда собираетесь домой, в Новониколаевск?
- Папа, тут дело такое, - замялся Андрей, - Маше тут надо пока дела улаживать. Да и с родными её встретиться придется. В-общем, не можем мы пока в Новониколаевск ехать.
- Понятное дело, - легко согласился отец, - вот и хорошо, тогда за Лизаветой присмотришь.
- Как присмотришь? - удивилась Лиза, - а разве я домой не еду?
- Здесь пока побудешь, пока все не успокоится, - Лиза увидела, что отец прячет глаза, - пока не забудется. Не стоит тебе пока в город возвращаться. Статьи эти в газетах, будь они неладны. Да и волоса отрастишь, как девице положено. Я уже договорился, будешь жить в пансионе для девиц. Хозяйка там строгая, что твой вахмистр, у такой не забалуешь. И мне спокойнее будет, что за тобой приглядят.
- Вообще-то мне уже домой хотелось, напутешествовалась. Но раз я остаюсь, то может время с толком потратить, на обучение?
- Вот это хорошо, - с жаром поддержал отец, - учение, оно всегда в жизни пригодится. Да и времени на мысли всякие, непутевые, меньше останется. А на кого учиться-то Лиза?
- На пилота, - разорвалась бомба.
- Сдурела девка, да виданное ли дело - баба за рулем аэроплана, - присвистнул Петр Сергеевич.
- Виданное и давно не новое, - твердо сказала Лиза, - здесь в Петербурге есть авиашкола, куда принимают женщин. И руководит ею женщина-пилот Лидия Виссарионовна Зверева. Она уже пятнадцать лет летает.
- Она может летать, сколько ей вздумается, раз её мужу не жалко, а ты никуда не полетишь. И я на такое обучение ничего не дам. Не женское это дело. Ты ж пойми, чем выше взлетишь, тем больнее падать. А с той высоты, на которой аэропланы твои летают, да об землю...- Петр Сергеевич пристально посмотрел на Машу - а ежели у тебя хоть копейку на это дело попросит, не смей давать.
- Да ну вас,- Лиза вскочила и понеслась из гостиной,- и все равно я буду летать! Мне, может, без этого жизнь не в радость.
Глядя на дверь, которую только что с грохотом захлопнула Лиза, Петр Сергеевич примирительно сказал: ничего-ничего, перебесится, и пройдет эта блажь.



Графство Дербишир. Сентябрь 1938г.

Их встретили ещё над Северным морем, с невероятной точностью, исключающей случайность этого события. Английские истребители атаковали боевое построение бомбардировщиков. Первая атака не принесла им значительных успехов. Попытка идти напролом сквозь трассы сотен пулеметов захлебнулась. Ночное небо украсилось множеством падающих звезд. Казалось, что были правы те, кто утверждал, что современные бомбардировщики вполне способны отбиться от атак авиации противника, и в эскорте истребителей не нуждаются. Вот только, похоже, англичане так не считали. На место сбитых, истративших боекомплект или выработавших топливо самолетов прибывали все новые и новые. Огромный, искрящий трассерами, дымно чадящий клубок, отмечая свой путь куполами парашютов, рвался к заводам "Роллс-Ройса" в Дерби.
Британцы бросили в этот бой все, что могло взлететь с аэродромов. От безнадежно устаревших старичков "Демон" и бипланов "Гладиатор" и "Гантлет", до новейших "Харрикейнов" и "Бленхеймов". Их даже не испугали неизбежные потери связанные с тем, что большинство летчиков не имели необходимых навыков ночного пилотирования.
Если основная группа бомбардировщиков продолжала держать строй, то горе было тем, чья машина из-за повреждений или неисправностей вываливалась из "коробочки". На отставший бомбардировщик сразу кидался рой истребителей и жалил его огнем десятков пулеметов. В эфире царил хаос в котором крики, проклятия и стоны смешивались с командами на трех языках.
Исступленная непрерывная атака уже давала себя знать, всё чаще "Хенкели", "Дорнье" или "Калинины" пылающими факелами падали вниз с шестикилометровой высоты. Элита дальнебомбардировочной авиации Германии и России горела в небе над Британскими островами.
Единственное, что пока утешало Лизу - небольшие потери понесенные её "девчачьим" полком. Одна машина из-за неисправности вернулась сразу после взлета и ещё одну серьезно повредили над морем, но экипаж успел покинуть самолет. Истребители предпочитали атаковать немецкие бомбардировщики. Английские пилоты быстро обнаружили, что громоздкий, и на первый взгляд привлекательный как мишень, ДБК-35 обладает множеством огневых точек и смертельно опасен в любом ракурсе. С тоской Лиза вспомнила испытания прототипа калининского самолета, ведь на нем было в два раза больше огневых точек, одних пушек двадцаток - восемь! Жалко, что в погоне за скоростью и дальностью пришлось ими пожертвовать, сейчас бы они пригодились ей все, до последней.
Удар, сотрясение всего самолета, и Лиза едва успела парировать резкий крен на правое крыло.
- Девчонки, "головастик"! В нас "головастик" врезался! - пронзительно закричала стрелок Женька.
- Доложить нормально! - зло рявкнула Лиза, удерживая самолет, который стал проявлять тенденцию к заваливанию вправо.
- Командир, мы столкнулись с подбитым "Дорнье", разрушен крайний правый двигатель, имеются повреждение крыла.
- Командир, правый бензобак поврежден, теряем топливо. Такими темпами через пару минут будет пуст, - дополнила доклад бортинженер.
Лиза приподняла кислородную маску и потянула носом воздух, пропитанный резким запахом бензина. Взглянула на приборную доску и выругалась про себя - самолет терял высоту и скорость. Минута, другая и они вывалятся из строя. И тогда их дальнейшая участь предрешена.
- Штурман, сбрасывай бомбы и давай мне кратчайший курс домой.
Дождавшись, когда самолет, вздрогнув, избавился от своего смертоносного груза, она толкнула штурвал вперед, посылая самолет в пике. Пусть истребители противника считают, что она сбита.
- Лиза, выводи! Выводи сейчас, у нас крыло повреждено, - второй пилот не могла оторвать глаз от бешено крутящейся стрелки альтиметра, - сломается на выходе.
Выждав еще несколько мгновений, Лиза плавно начала тянуть штурвал на себя, поднимая нос самолета.
- Вот так! Четыреста метров. Чистая работа, - похвалила она себя, когда самолет перешел в горизонтальный полет.
- Командир, к тому моменту, как будем пересекать побережье, надо высоту тысяча пятьсот иметь. Иначе рискуем напороться на аэростаты заграждения, - предупредила штурман.
Оставляя за собой шлейф бензиновых капель, их самолет ковылял домой, неторопливо набирая высоту на трех моторах, над закрытой светомаскировочными шторами Англией. И когда уже начала появляться первая робкая уверенность в том, что на этот раз обошлось, их обнаружил ночной истребитель противника. Счетверенная очередь хлестанула из-под брюха двухмоторного самолета, и огненным жгутом обвилась вокруг корпуса. Запоздало зашелся истошной очередью вслед исчезнувшей тени крупнокалиберный пулемет. Второй заход истребителя удалось сорвать, он резко отвалил в сторону, уходя от потянувшихся к нему трассеров. "Бленхейм" ушел в ночь, не решившись на новую попытку.
- Плохо дело, командир. Свету Вахрушину убило, - сдавленно прошуршал в наушниках искаженный голос.
Ей нечего было сказать в ответ, и она лишь стиснула зубы, чувствуя как закипает в душе бессильная злоба на судьбу.
- Лиза, правый начал греться, - с ноткой испуга в голосе сообщила бортинженер.
- Черт, - выругалась Лиза, уже видевшая на горизонте море в лунном отражении, - на сколько его хватит? Тяни до последнего, а потом ставь во флюгер.
Поврежденный двигатель смолк когда они уже оказались над морем. Самолет начал медленное, но безостановочное движение вниз и Лиза уже могла рассчитать, через сколько минут траектория их движения пересечется с поверхностью Северного моря.
- Стрелки, весь неизрасходованный боекомплект за борт! - Она посчитала, что это даст им ещё несколько дополнительных минут и дополнительные километры, отделяющие от английского плена.
Лиза боролась до последнего, удерживая бомбардировщик в воздухе, но настала минута, когда она поняла, что уже пора отдавать команду покинуть самолет. Иначе запаса высоты не хватит на раскрытие парашюта, а посадка на воду на поврежденном самолете может кончиться катастрофой.
Она покинула самолет, как и подобает, последней. Повисла под шелковым куполом и с тревогой всматривалась в темноту, высматривая приближающуюся воду, и гадая - сработает ли привязанное фалом к её ноге спасательное оборудование.
Лиза с головой ухнула в холодную, и почему-то показавшуюся липкой, воду и вынырнула, отфыркиваясь. Отстегнула парашют и подтянула к себе надувающуюся лодку. С трудом перебралась через скользкий бортик, осторожно выползла из промокшего мехового комбинезона и обессилено легла, бездумно глядя в звездное небо.
Как её вымотал этот единственный вылет! По сравнению с ним, рейды на Бильбао - детские забавы. Хотя, в Испании союзники прочно завоевали превосходство в воздухе и основную угрозу представляли зенитки противника. Разрозненные же атаки истребителей, в основном устаревших моделей, успешно отбивались с тяжелыми потерями для нападающих.
Но здесь всё пошло по другому сценарию. Начать с того, что их перехватили ещё над морем, и не случайная эскадрилья перехватчиков, а массированные силы поднятые с ближайших аэродромов. То, что англичане не ограничатся одними ночными истребителями, тоже не было принято во внимание при планировании налета. Считалось, что бомбардировщикам в основном будут противостоять лишь двадцать четыре зенитки в районе Дерби. Прилететь, разбомбить всё в щебенку и улететь. Какой простой был план! Интересно, как англичане узнали о налете - запеленговали работу бортовых радиостанций? Или, предательство?
Теперь оставалось лишь гадать, сколько машин из Особого Дальнебомбардировочного полка вернутся из этого ночного ада и сколько скорбных извещений придется ей подписать, извиняясь в том, что она не смогла сберечь их дочерей, сестер и жен.
Эх, и почему она в своё время не послушала отца? Лежала бы сейчас себе в мягкой, теплой постели, да слушала бы уютное посапывание какого-нибудь мужичка над ухом! А утром чашечку кофе выпила бы, выпечкой свежей заедая! Днем по подругам и магазинам прошлась. Вечером в кинематограф. И так каждый день, день за днем. Красота! Вот только застрелиться от такой красоты тянет! Бррр...
Лиза достала из брезентового чехла два маленьких весла, больше похожие на мухобойки, сориентировалась по звездам и начала методично грести, направляя свой маленький кораблик на юго-восток.

Столыпин

- Просят, - адъютант подошел к двери и распахнул её перед Марией.
Она вошла, жадно вглядываясь в больного и осунувшегося человека, сидящего, опираясь на подушки, в кровати. Бледный, с морщинистой, обвисшей кожей на шее и начисто выбритый, он был почти неузнаваем, и совершенно не похож на свои парадные фотографии.
- Присаживайтесь, Мария Николаевна, - Столыпин приподнял правую руку и показал на придвинутое к кровати кресло.
Глядя на подрагивающую руку, Мария поняла, что газетная информация о "легком недомогании" премьер-министра не совсем правдива или, точнее, совсем не правдива.
- Приношу свои извинения за свой вид и место, в котором вынужден встретиться с вами. Увы, таково непреложное требование моих эскулапов. Судите сами, пока я не могу с ними спорить, но встречу с вами откладывать не стал. Первым делом, уважаемая Мария Николаевна, хотел бы выразить вам мои глубочайшие сожаления по поводу безвременной гибели ваших родителей. Счастлив, что вы сумели избежать подобной участи. Да, я наслышан о вашей одиссее и очень впечатлён. Вы должно быть весьма решительная особа.
- Это скорее заслуга моего мужа, нежели моя, - скромно ответила Мария.
- И это известие тоже удивило меня. Морганатический брак, хотя случай отнюдь не единичный за последнее время. У Романовых это, кажется, стало очень популярным. Кстати, как поживает ваша сестра Анастасия?
- Хорошо. В последний раз, когда я в Ницце получила от неё письмо, она писала, что муж купил для её развлечения ранчо.
- Ранчо? Место, где содержат коров? - Столыпин поднял брови, - Странные понятия о развлечениях у американцев.
- Она счастлива, - пожала плечами Мария.
- Счастлива с мужем, или, счастлива, что покинула отеческий дом? Впрочем, это не моё дело. Мы встретились сегодня, чтобы поговорить о вашей дальнейшей судьбе. Какой она видится вам?
- Я теперь замужняя женщина, зачем гадать? Дети, дом, семья. Всё ясно и понятно вперед, - удивилась заданному вопросу Маша.
- У меня сложились несколько другие планы на, как бы сказать, вашу дальнейшую карьеру.
- Какие же у вас могут быть на меня планы? Я в Россию едва приехала.
- Хочу предложить вам стать нашим монархом. Императрицей России, правящей в рамках конституции и здравого смысла.
- Вы сошли с ума! - Маша ладошкой зажала себе рот, потрясенная страшной догадкой. Неужели болезнь затронула и разум премьер-министра?
- Догадываюсь, о чем вы сейчас подумали, но смею заверить вас, что рассудок мой не пострадал и сейчас я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Если мои заявления не успокоят вас, то я позабочусь о том, чтобы с вами побеседовали мои лечащие врачи. А сейчас я хочу услышать ваши доводы, доказывающие невозможность моего предложения.
- Я женщина, и поэтому не являюсь наследником. Кроме того, мой брак - он тоже является препятствием. Да и какой из меня монарх? Меня двадцать лет в России не было, я совершенно чужая здесь.
- У вас ровно столько же прав на престол, сколько было у Елизаветы Петровны. Да и по-русски вы говорите прекрасно, в отличие от молоденькой немецкой принцессы, кстати, тоже совершенно чужой в России, что впрочем, не помешало ей войти в историю государства российского под именем Екатерина Великая. На примере английской королевы Виктории также видно, что женский пол не является препятствием к славному правлению.
- Но есть официальный наследник - Николай Николаевич, - выдавила из себя Мария.
- Да, после смерти вашего брата Алексея наследником должен был стать Михаил Александрович, но из-за печальных последствий его женитьбы официальным претендентом считается Николай Николаевич. Кстати, если это хоть немного успокоит вашу совесть, я уже предлагал вашему дяде Михаилу эту работу, сразу после кончины цесаревича Алексея. Он отказался. Может, гордость не позволила принять державу из моих рук и на моих условиях, а может - просто не захотел. В последнее время он очень отдалился от политики и светской жизни. Что касаемо Николая Николаевича, то я скорее предпочел бы видеть Россию парламентской республикой, нежели пожать плоды его царствования.
- Господи, Петр Аркадьевич, почему вы так плохо о нем думаете? - Маша слегка обиделась за родственника.
- Я не думаю о нем плохо, скорее я знаю, как думает он! Он не потерпит ограничений его власти навязанные конституцией. Дело окончится разгоном Думы и возвратом к полному самодержавию. Он будет держаться у власти опираясь на штыки армии, почти весь генералитет которой предан ему. А ещё остается Япония, и мечты о реванше. Вряд ли Николай Николаевич сможет долго устоять перед соблазном пустить в ход армию и смыть позор давнего поражения. Если честно, то я и сам понимаю, что новая война с Японией неизбежна и сделал всё, чтобы приготовиться к этому, но по моим расчетам нам требуется ещё не меньше двух-трех лет для того, чтобы быть безусловно уверенными в её успешном исходе.
- А зачем это Японии, она же получила всё, что хотела?
- Не всё, что хотела, а всё, что смогла, - улыбнулся Столыпин, - это была первая заявка, а теперь ей этого мало. Теперь Япония хочет быть главной силой в Азии, безо всякой оглядки на европейцев. Из-за этого они рассорились даже со своими старыми союзниками - англичанами. Будущее зависит от расклада сил внутри Японии, от того, кто победит в извечной борьбе армии и флота. Победит армия, и тогда Япония сосредоточит главное направление удара на распавшийся Китай. А вот если победит флот, видящий основную угрозу в возрождении русских сил на Тихом океане, то, вероятно, это событие назовут второй русско-японской. Мы уже почти готовы к ней, но я предпочел бы, чтобы она началась попозже, к тому моменту, как все основные корабли Тихоокеанского флота вступят в строй.
- Хорошо, вас не устраивает Николай Николаевич. Но на этом мужчины в роду Романовых не кончаются. Хотите помоложе - Дмитрий Павлович, например, - с упорством сказала Мария.
- И Россия получит на престол монарха выросшего в великосветской среде, с набором аристократических предрассудков, полного презрения к промышленникам, торговцам и крестьянству. Нетерпимого к любому посягательству на его богопомазанность. Но вот только он - не Николай Николаевич, и армия может не поддержать его в трудную минуту.
- Я тоже росла отнюдь не на улице! - гордо вздернула подбородок Мария.
- Да, но вы почти всю свою сознательную жизнь провели в другой стране, живущей по другим законам и обычаям. Вы, Мария, сейчас можете видеть Россию в её истинном свете, взглядом не стесненным шорами наследственных предрассудков. Знаете, как мне было тяжело в свое время ломать в себе, казалось бы, нерушимые в своей истинности убеждения? Чего стоило потомку старинного дворянского рода стать предателем в глазах всей аристократии, когда принимались законы ликвидирующие всякие сословные деления?
Вы же свободны от этого, что и доказали выбором супруга. Это и привлекло моё внимание к вам, как к возможной наследнице престола. Своим выбором вы показали не только широту взглядов, но и силу духа. Не каждый решится на подобный шаг, зная, что его ожидает осуждение семьи, родственников и общественности.
- Вы забыли дополнить, что ваше внимание ко мне привлекло также известие о смерти моих родителей. Теперь я свободна от их влияния. Так? - третья дочь Николая Романова устремила пристальный взгляд на премьер-министра.
- Не совсем так, но схожая мысль присутствовала, - Петр Аркадьевич мигнул, проиграв в поединке взглядов, - в таких сложных и запутанных вопросах всё приходится принимать в расчёт. Вы показались мне наиболее подходящей кандидатурой. Россия сейчас не нуждается в Петре Великом, ей не надо ломиться с топором в Европы. Не грубая сила нужна, а скорее хозяйская рука и изощренный ум в обустройстве державы. А вашим дядьям и братьям троюродным лавры домоправителя претят, им треуголку Наполеона подавай! А стране нужен молодой и не амбициозный правитель. Гарант спокойствия и порядка, последняя опора в случае, когда демократия бессильна.
- Может вам тогда стоит рассмотреть вариант со всяким отсутствием монархии, избежав сложностей с престолонаследием? Россия и так уже двадцать лет фактически без монарха живет - и ничего! Учредить пост президента. И пусть народ получает того правителя, которого избрал, - задумчиво сказала Мария.
- Не пойдет! - взмахнул рукой Столыпин, - Это сломает то равновесие сил, которое сложилось в последнее время: верховный правитель, фактически выполняющий функции императора, на одной чаше весов и представители партий в Думе, на другой. Это не дает любителям политических игрищ сильно зарываться в своих амбициях.
Идею президентского правления для России я считаю вредной и даже опасной. Вряд ли такой человек сможет представлять интересы всей России, скорее интересы той партии, политической или финансовой силы, что привела его на вершину власти. Президенту приходится думать о своей популярности, о перевыборах. Обманывать избирателей, по традиции суля немыслимые блага, и также традиционно забывая о них на следующий день после выборов. В то время как монарх на реализацию долгосрочных задач может затратить десятилетия или даже всю жизнь, народные избранники не могут заниматься этим. Быстрые, эффектные поступки и решения, вызывающие одобрение избирателей - вот их невольный путь. А если судьба подкинет необходимость принять непопулярное в народе решение, сулящее стране большие выгоды в будущем, но заставляющее терпеть неудобство сейчас? Каков будет выбор?
- Благородный человек и задумываться не станет, - твердо отрезала Мария.
- Мария Николаевна, беда в том, что в политике, как и в жизни, люди разные. Умные, глупые, жадные, продажные, идеалисты - всех хватает. И оставив их без присмотра мы рискуем потерять Россию. Её распродадут, раскрадут, раздерут по кускам, сопровождая всё это действо потоками речей о демократическом процессе, и безудержной раздачей обещаний. Либо партии дерущиеся за власть расколют общество и приведут страну к гражданской войне.
Нет, нельзя пока России без монарха, опоры спокойствия. Тем более, боюсь, что если я сейчас умру, не уладив этот вопрос, то царь у Российской империи сразу появится. Слишком много горячих поклонников в армии у вашего семидесятилетнего родственника. И пропадут даром двадцать лет моих трудов.
- И значит вы, Петр Аркадьевич, решили, что я достойна работать противовесом Думе и надсмотрщиком? - с иронией спросила Мария.
- Извиняюсь, что прерываю ваш разговор, но Петра Аркадьевича ждут процедуры, - тихо вошедший доктор отвесил Марии короткий кивок, и она вскочила с кресла.
- Прошу прощения, Мария Николаевна, жду вас завтра. Мы продолжим наш разговор, а пока подумайте хорошо над тем, что я вам предложил.


- Андрей, а как ты представляешь нашу дальнейшую жизнь? - муж удивленно воззрился на неё, только что вернувшуюся из поездки.
- Ну и вопросы ты задаешь с порога. Может, сначала разденешься?
- Нет, ты сейчас ответь. Для меня это важно, - Мария скинула пропитанное морозной декабрьской сыростью пальто.
- Окончишь свои дела и мы вернемся в Новониколаевск, домой. Я буду работать на отцовском заводе. Начну с низовой работы, чтобы впоследствии представлять себе, как функционирует заводской механизм в целом. Потом мне потребуется поработать начальником цеха, главным инженером...
- Свою карьеру ты описываешь прекрасно, а что ты скажешь обо мне? Чем буду заниматься я?
- Ты? Ну, вероятно, будешь сидеть дома, заниматься домашними делами и ожидать моего возвращения с работы, - муж лукаво подмигнул.
- Хорошенькие перспективы ты мне нарисовал. Значит - просидеть всю жизнь в четырех стенах, ожидая как солнца ясного, твоего возвращения с работы?
- А что ты ещё можешь сделать? Не пойдешь же работать швеёй на фабрику! Чем-то же замужние женщины занимаются, общественной жизнью какой-то, кружки садоводства всякие, - под помрачневшим взглядом жены Андрей сбился и замолк.
- Лучше скажи, о чем с тобой хотел поговорить Столыпин?
- Ему потребовалась гениальная малоамбициозная посредственность с большой головой. Спрашивал у меня, не знаю ли я таких?
- Посредственность, с большой головой? Зачем? - Андрей задумался, пытаясь осмыслить услышанное.
- А, - махнула рукой Мария, - чтобы треуголка не налезла.
- Так, - нахмурился муж, - по-моему, кто-то нагло пытается увильнуть от прямого ответа. Пойми, ты же не с абы кем разговаривала, а самим Петром Аркадьевичем Столыпиным, и мне очень интересно, о чем?
Самолюбие Марии больно царапнули почтительно-восторженный тон и выражение лица мужа, когда он говорил о Столыпине. Такого пиетета в отношении Романовых она у него никогда не наблюдала. К её династии уже начинали относиться, как к чему-то отошедшему в прошлое. А вакантное место строгого царя-батюшки в умах и сердцах людей занял Столыпин.
- Андрей, я ещё завтра с ним встречаться буду. Вечером я тебе сразу обо всем и расскажу. А пока мне перекусить надо и отдохнуть немного.

- Как ваше самочувствие, Петр Аркадьевич? - вежливо поинтересовалась Мария, усаживаясь в кресло.
- Благодарю вас, вполне сносное, хотя доктора, кажется, так не считают и продолжают трястись надо мной. Ну, как, Мария Николаевна, вы обдумали, то, что я вам предложил?
- Я нашла новый прекрасный аргумент, который доказывает, что я не гожусь на этот пост, - выпалила Мария.
- Прекрасно, подавайте его сюда, - Столыпин демонстративно размял кисти рук.
- Естественно, что меня не готовили как наследника. Я ничего не понимаю в военном деле, не разбираюсь в политике и экономике, и полный дилетант в основах дипломатии. Я некомпетентна во всех этих вопросах и потому вряд ли буду эффективным правителем.
- Должен вас разочаровать Мария Николаевна, я не предлагал вам стать самодержавным монархом, которому действительно было бы трудно без этих знаний, хотя наша собственная история зачастую является свидетелем обратного. Я предложил вам стать конституционным монархом - скорее символом, нежели диктатором и грозным вершителем судеб. У вас будет власть накладывать вето на решения парламента и право роспуска Думы, но вы не сможете росчерком пера менять законы и поворачивать реки. Смиритесь с этим. А недостаток знаний легко восполнить с помощью советников, как все и делают, ибо невозможно знать всё в совершенстве.
- Если монарх не будет иметь никакого влияния, то, что помешает думцам решить, что он им совсем не нужен? И как помешать новому Макиавелли прорваться к власти? - трон оказался из картона, и это почему-то сильно задело Марию.
- Я знаю, что демократические традиции пока не сильно прижились в нашем обществе и не собираюсь оставлять вас совсем без опоры. Император является верховным главнокомандующим и лично ему подчиняются военный и морской министры, которых он сам назначает при формировании кабинета. Я рассчитываю, что этим удастся частично вырвать армию из-под влияния Николая Николаевича, особенно, если отправить его наиболее одиозных друзей в почетную отставку по возрасту, чем я собираюсь заняться немедленно. А ещё у монарха остается право введения военного положения, при котором вся власть сосредоточена в его руках. Понимаете, теперь, почему многие ваши родственники не устраивают меня? Меня пугает перспектива России, в которой десятилетиями будет сохраняться военное положение.
Вверяя же армию в ваши женские руки, я, смею надеяться, даю вам не дубину в руки дикаря, а скальпель хирургу, который не использует его, кроме спасения жизни пациента.
- Мне лестно, что вы считаете меня достойной, но к сожалению...
- Постойте, - прервал её Столыпин, - прежде, чем вы примете окончательное решение, Мария Николаевна, я бы хотел напомнить вам о долге. Конечно, это долг вашего отца и вы вправе отказаться от него, но вначале выслушайте.
Когда ваш батюшка призвал меня из Саратова, и назначил сначала министром внутренних дел, а затем и председателем Совета Министров, то у него было ко мне лишь одно требование - жесткой рукой навести порядок в стране. Я согласился, вытребовав у него слово, что он не отступится от меня, когда демократы всех мастей начнут требовать моей крови и будет на моей стороне до тех пор, пока в державе не воцарится мир.
А потом покушение полубезумного юнкера Алексеева, потерявшего отца и старшего брата в Порт-Артуре. Легкое ранение, которое получила ваша мать, подтолкнуло вашего отца к дезертирству.
Не знаю, было ли это решение обдуманным или было принято вследствие нервного срыва. Обидой ли продиктовано, усталостью, или это был хитрый шаг в подражание Ивану Грозному - я отрекусь, а вы приходите и уговаривайте меня всем миром вернуться.
Ваш батюшка отрекся от престола в пользу своего сына, и на царской яхте покинул Россию. Бунтовщики и революционеры восстали духом, ведь они скинули царя! Осталось только разделаться с его сатрапами. Бои шли по всему Петербургу и во многих других городах. Никто из Романовых не заявил о своих притязаниях на престол или регентство, все предпочли наблюдать со стороны, как изнемогает в битве Столыпин, зарабатывающий к своей фамилии добавление "вешатель". Порядок был восстановлен, но какой ценой! За мной закрепилась сомнительная слава жестокого и кровавого диктатора.
В наследство ваш батюшка оставил разоренную войной страну с небоеспособной армией. Всё, чего не коснись, требовало немедленного реформирования. Законы, армия, промышленность, торговля, даже сам уклад жизни страны требовал обновления, иначе империи угрожал неминуемый распад и гибель. Страна нуждалась в астрономических суммах на проведение реформ, находясь на грани банкротства.
Крупные зарубежные кредиторы охотно предлагали деньги, но на таких условиях, которые были гибельны для независимости Российской Империи. Представители министерства финансов рыскали по всему миру, выискивая деньги для России, и даже участвуя в сомнительных биржевых аферах. Для того чтобы сделать страну привлекательной для зарубежного капитала нам пришлось снизить налоги с промышленности до минимума, из-за чего в первые годы казна также ощущала дефицит средств. Все расходы урезались до крайности. Например, мы смогли себе позволить строительство нового флота только через десять лет после окончания японской войны, когда в страну хлынула волна военных денег.
Когда иностранцы начали активно строить у нас заводы, то пришлось выдержать нелегкую схватку с российскими промышленниками, бросившими в бой почти всю прессу и большую часть Думы, в попытке ограничить деятельность зарубежных капиталистов. А для меня был важен каждый новый завод построенный в России, ведь он обеспечивал работой несколько тысяч человек, чьим семьям уже не приходилось голодать. Наши шахтеры добывали сырье для новых фабрик, а железнодорожники получали оплату за перевозку товаров. Вокруг новых предприятий выросли дома, магазины, парикмахерские, бани. Большинство денег оставались внутри страны и благотворно повлияли на экономический подъем. Разве после этого так уж важно, кто получил свои двадцать процентов прибыли: Крупп или Рябушинский? Кстати, многие из французских капиталистов, вложивших в своё время деньги в Россию, сбежав от революции, приняли российское гражданство.
Огромных усилий стоило удержать империю в стороне от войны закипевшей в Европе, казалось, что у части общества помутилось сознание, и они исступленно призывали Россию ввязаться в бойню. Воюющие державы наперебой сулили немыслимые деньги и уступки за вступление в войну на их стороне. Английский премьер в личном послании ко мне даже пообещал черноморские проливы в обмен на участие России. Пришлось вежливо отказаться, напомнив, что они пока принадлежат нейтральной Турции. Но я пообещал подумать, если он предложит что-то, что принадлежит непосредственно Великобритании, например - Гибралтар. Второго письма от него я так и не дождался.
Два раза за войну случались серьезные кризисы в отношениях, которые угрожали втягиванием России в войну. Первый раз - когда Германия решила объявить неограниченную подводную войну. Это угрожало нашим торговым судам, курсировавшим из Мурманска в Англию. Пришлось угрожать прекращением поставок сырья, продовольствия и возможным разрывом дипломатических отношений. Со схожим, но ещё более резким заявлением выступило и североамериканское правительство. К тому моменту уже всем было понятно, что стремительного удара не получилось, и война кончится нескоро. Неурожай шестнадцатого года и опасение получить в противники ещё две державы, заставили немцев принять правильное решение. Возможно, тем самым они избежали превращения войны в мировую.
Во второй раз кризис случился, когда группа эсеров-террористов, переодетая в жандармскую форму напала на посольство Великобритании в Санкт-Петербурге. По случайному счастью, удалось их перестрелять до того, как они проникли внутрь здания. Но и так, скандал вышел немалый. Наши ура-патриоты требовали немедленно объявить войну Германии, обвиняя её в организации нападения. Открою маленькую тайну - немцы были не причем, а провокацию устроили сами англичане, рассчитывая именно на такую реакцию. Тогда, еле уладив волнения, мы не могли обнародовать правду. А теперь, уже и ни к чему.
Когда война окончилась, Россия вышла из неё страной, чья промышленная мощь почти не уступает Англии и Германии. Мы учли опыт германской войны, перевооружили и модернизировали армию. Были проведены конституционные реформы. Практически покончено с нелегальными партиями и терроризмом. Это - итог моих трудов.
И вот двадцать лет, как я несу этот крест, отдавая стране свой ум, силы и даже кровь, несу не потому, что мне нравится власть, а потому, что так нужно для блага России. Я выполнил волю вашего отца, я навел в стране порядок. Я даже сохранил монархию и хотел возвести на престол вашего брата Алексея Николаевича, когда ему исполнится восемнадцать. Но судьба распорядилась по-своему, и последние несколько лет я приглядывался к наследникам династии, но так и не смог никого выбрать. Теперь, боюсь, что у меня нет в запасе ещё нескольких лет. Каждый день может оказаться для меня последним и очень горько осознавать, что я могу и не успеть. Страшно, что труды мои пойдут прахом.
Ваш отец оставил меня, нарушив своё обещание. Сделайте так, чтобы его не запомнили, как последнего из рода Романовых, правивших Россией и отрекшихся от неё! Пусть о нем помнят, как о вашем отце, а не как о слабохарактерном предателе! Итак, что вы решили, Мария Николаевна? Я жду ваш приговор.
- Согласна, - тихо сказала Мария, не поднимая глаз, - хотя, чувствую, что потом могу ещё не раз пожалеть об этом решении. Но от слова своего отрекаться не собираюсь, и, да поможет мне Бог!
- Теперь, касательно брака вашего Мария Николаевна. Решение принимать вам, но если вы вдруг решили, что совершили ошибку, то дело это исправить можно. Все мы люди, в том числе и священнослужители. А патриарх, хоть церковь от государства и отделена, но прекрасно помнит, кто власть у обер-прокурора Синода отобрал и ему отдал. Всегда можно причину найти, чтобы брак недействительным объявить.
- Не надо! Я клятву дала, и нарушать её не собираюсь. С самого первого дня знала, что не раз мне мой брак припомнят, и готова к этому, - Мария исподлобья бросила взгляд на премьера.
- Не хотите - не надо! - улыбнулся Столыпин, - это делает вам честь. Обойдемся и без развода. А брак ваш, если подумать, можно и на пользу обратить. Слух, если надо, пустить среди купцов и промышленников, что теперь есть кому за их интересы слово замолвить. Но, запомните твердо, Мария Николаевна, что отныне и вовеки фамилией мужа называться вам нельзя! Вы - Романова, и этим всё сказано! И не стоит раньше времени афишировать ваш брак, и так уже об этом знают больше людей, чем хотелось бы.
- А как вы собираетесь добиться согласия Думы на мою коронацию?
- Думы? А причем здесь Дума? Она у нас законодательный орган, вот пускай законами и занимается. А избрать кого-нибудь царем может только Земской Собор. Моя забота - нужный состав и правильное решение. Дума, конечно, будет рвать и метать, но всё будет иметь вид законный и в соответствии с освященными временем традициями. Иначе никак, ведь вас пока никто не знает и не поддержит. Даже монархисты. Соберем в Москве Земской Собор. Он призовет вас на царство. И тут же произведем коронацию в Успенском соборе Московского Кремля, как и положено.
- На заговор похоже, - вздохнула Мария.
- А как же, российская традиция - императрицы приходят к власти в результате обмана и заговора. Не будем её нарушать. Виват императрице Марии Николаевне!

конец второй части



Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"