|
|
||
Из серии "Лукоморские рассказы" Однажды король Гельвитании подарил Василию Двенадцатому изящную штучку, гордость и символ страны - армейский нож, и заявил, что превзойти сие произведение военного искусства возможности нет. Чем сможет ответить на вызов лукоморский умелец, золотые руки и платиновая голова королевского обоза Никита Кулебякин по прозвищу Улюха? И сможет ли? Ведь сроку ему дадено побившимися об заклад монархами всего три дня... |
. | ||
. | УЛЮХА - Ох ты, надо же, ишь ты, гляди ж ты... Царь всея Лукоморья Василий Двенадцатый
вертел в руках алую блестящую штучку размером с палец, и голубые доверчивые
глаза его светились удивлением. На лукоморского правителя со снисходительным
добродушием поглядывал гостеприимный хозяин, король Гельвитании Ан де Труа. - Чего там у вашего величества? - закончив
беседу с гельвитанским архистратигом, князь Митрофан Грановитый, главком
обороны страны, с любопытством вытянул тощую шею. - Вот, гляди, Граненыч, какую пречудную
вещичку мне только что его гельвитанское величество подарил! - покачивая
головой, словно всё еще сомневаясь, что такое возможно, царь протянул генералу
на ладони размером с пирожковую тарелку завороживший его предмет. Митрофан осторожно
взял диковинный сувенир, близоруко прищурился и поднес к глазам. - И чего? - недоуменно вопросил он после
осмотра странной штучки, празднично блестевшей полированным корпусом из
красного дерева, но никакой иной занимательности под его пытливым взглядом
упорно не выказывавшей. - Да ты так-то не гляди на нее, -
нетерпеливо посоветовал Василий. - Ты вон те металлические полоски видишь?
Сбоку, с торца? - Ну, вижу, - не понимая, к чему его
загадочное величество клонит, признался Граненыч. - Видишь там вроде лунки для ногтя? - Ну? - Потяни! Граненыч послушно вставил желтоватый ноготь в
полукруглую выемку и потянул. Из недр красной штуковины вылезло миниатюрное,
длиной сантиметров в пять и шириной в десятую часть длины, лезвие. - Ножичек! - умильно прокомментировал царь.
- А теперь вон за ту торчалку дерни! Главком дернул - появились ножницы:
маленькие, забавные, на пружинке, с одной оттопыренной в сторону ручкой. Он попробовал стригнуть ноготь - ничего
другого в голову по применению такой крохотной безделицы не пришло - но веселые
ноженки, беззубо шкрябнув по прочной корявой пластине, сотрудничать отказались. Его величество это не
смутило ни в малейшей степени. - Ты теперь вон ту
пипочку тащи! Та пипочка и еще несколько
следующих принесли на всеобщее обозрение пилку для ногтей, еще три ножичка -
мал-мала-меньше, наверное, семью того, первого, шило, больше похожее на иголку,
забавный штопор, складной стаканчик, трубочку для коктейля и крохотную отвертку
- не иначе, для ремонта карманных часов. А после нажатия на потаенную кнопочку
из мелких плоских недр красной диковины к удивлению генерала еще и зазвучал такой
же плоский незатейливый мотивчик. - Видишь, Граненыч, какое
чудо! - сияя глазами как ребенок, демонстрирующий друзьям долгожданный подарок,
восхищенно промолвил Василий. - Гляди-ка, чего гельвитанские мастера могут
сотворить!.. Гельвитанский армейский нож называется! Какая крохотулька, а
сколько всего в нее полезного понатолкано! - Особенно ножницы, -
рьяно поддакнул монарху Гаврилыч. - Вот-вот! - обрадованный
пониманием, заулыбался царь. - И хорошо, что ты подошел - а то я, сколько ни
бился, своими лапами ничего даже подковырнуть не смог! Какая малость - а как
сделано всё тонко! - Мудро подмечено... филигранная
работа... произведение военного искусства, можно даже так выразиться, - польщенный
горячим одобрением коллеги, самодовольно закивал Ан де Труа. - Не в обиду будет
лукоморским гостям сказано, а только в вашем царстве таких мастеров найдется
едва ль. Последняя ремарка,
похоже, вывела Василия из состояния телячьего восторга и задела за живое. - Обидные ваши слова,
ваше величество! Наши мужики ничуть не хуже гельвитанских мастеров всякую
штуковину замастрячить умеют! - Может, ваши... мужики... и вправду
много чего умеют... замастрячить... с позволения сказать... - с вежливым скепсисом покривилась
ухоженная физиономия гельвитанского правителя. - Но только нашим гельвитанским искусникам
равных на Белом Свете нет, и еще не скоро будет, ваше величество. - А вот и есть им равные!
Да еще почище! Ваше величество! - пылко взмахнул кулаком Василий. - Боюсь, ваше величество
ошибается, - галантно покачал головой король. - А вот и не ошибается! -
уперся Василий. - Да нет нашим мастерам
нигде равных! - гордо вскинул голову Ан. - А вот и есть! - встрял в
спор, защищая родных мастеров чахлой грудью Граненыч. - У нас при обозе такой
мужичок имеется, Никита Кулебякин, Улюха
по прозвищу, так он хоть какую тебе чудо-юду за полдня смастерит-заварганит,
только намекни! Золотые руки! Платиновая голова! - Да чтобы такую вещицу
повторить, тридцать лет учиться надо! - обиженно взвился король. - А ему трех дней на это хватило
бы! - упрямо выпятил нижнюю губу князь Грановитый. - Не верю! -
раскрасневшийся от спора гельвитанец откинул завитые локоны с лица на затылок и
гордо вскинул напомаженную голову. - Не бывать такому! Не может! Такого! Быть!!! - На что спорим? -
азартно сощурился раззадорившийся царь. - На интерес! - Это как? - не понял
лукоморец. - Ну, к примеру, когда я
выиграю, то загадаю желание, что бы ты такое сделал - на крыше, к примеру,
прокукарекал, или на руках по комнате прошел... - Да еще неизвестно, кто
у нас где кукарекать будет! - задорно подбоченился Василий. - Ха! - повторил его позу
Ан. - Всё известно! Ни за что вашему мужику за три дня такую филигранную работу
не повторить! - А почему за три именно?
- заморгал, спохватившись, Граненыч. - Так ведь через четыре
вы уж уезжать, вроде, с утра пораньше планировали? - недоуменно наморщил лоб де
Труа. - А, ну да! - спохватился
Василий. - А через три у нас
прощальная охота по протоколу, вот в обед в охотничьем шале пусть этот ваш... кхе-кхе...
Улюха... свое умение и покажет. - А по рукам! - А по рукам! - Граненыч, разбивай! - энергично
махнул свободной дланью как лопатой лукоморский царь. - Архистратиг Артикул!
Свидетелем будешь! - пристукнул изящным кулачком по столу король. - Э-э-эх, где наша не
пропадала!.. - весело ухнул главком всея лукоморской обороны и, крякнув
усердно, словно дрова колол, рубанул ребром ладони по сцепленным рукам
начальства. - Ну, всё, брат наш Василий!
Проспорил ты мне желание! - подначивая царя, подмигнул король. - А это мы еще поглядим,
- хитро усмехнулся Василий. - Поглядим, поглядим, -
уверенный в своей скорой и безоговорочной победе заулыбался король и изысканным
жестом пригласил дорогих гостей перейти от споров к фуршету. * * * Когда разгоряченные,
раззадоренные утиной охотой Ан и Василий в сопровождении Граненыча и Артикула
вернулись в лесной домик к обеду, Улюха уже поджидал их на улице. Завидев веселую компанию
охотников, мужичок, скромно притулившийся у колеса лукоморской телеги, проворно
вскочил на ноги, отряхнул от пыли тощий зад, и отвесил глубокий поклон,
направленный по биссектрисе в пространство между двумя монархами[1]. - Доброго вашим
величествам дня, здравствовать вам да царствовать до ста лет и дальше, - с безмятежным
достоинством проговорил умелец, с придворным этикетом не знакомый отродясь, и
довольный этим. - А-а-а, Никита! -
обрадованно улыбнулся Василий Двенадцатый, бросил добытых уток подбежавшему
краснощекому повару, и с нетерпением повернулся к снова заробевшему мужику. -
Ну, давай, показывай нам, как ты гельвитанское чудо повторил! - Не повторил я... -
смущенно пробормотал Улюха, но, не успел Василий сурово нахмуриться, а Ан
победно просиять, как мастер поспешил добавить: - Я его превзошел. Публика ахнула. - Ну, так чего же ты
скоромно так пристроился тут снаружи, давай, в дом заходи, карманы выворачивай,
показывай ювелирную работу! - заулыбался как майское солнышко лукоморский царь.
- Поди, мелкоскоп надо, чтоб на твое творение любоваться? - Д-да нет, вроде, и так
видать, - отчего-то сызнова сконфузился Улюха. Поигрывая снисходительной
усмешкой на тонких губах, Ан де Труа достал из кармашка штанов нож своей армии
- двойник подаренного три дня назад лукоморцу - и приготовился сравнивать. Не глядя на демонстративные
приготовления гельвитанского правителя, Никита сосредоточенно повернулся к
телеге, вытянул из-под рогожи продолговатый предмет, закутанный в мешковину, обвел
близорукими глазками сильных мира сего, и несмело глянул на Василия. - Вот подумал я тут... на
досуге... подумал, значит... царь-батюшка... - сипло откашлявшись, спотыкаясь и
останавливаясь почти после каждого слова, начал он свою речь, - и чтобы
гельвитанскую вещичку за пояс заткнуть, измыслил одну... штукуёвину... шибко
полезную... значит... Победа инженерной мысли над человеческим разумом... так
сказать... Судорожно сглотнув
пересохшим от волнения горлом - то ли слова вступительной речи запамятовал, то
ли его заготовленный спич на сём и заканчивался - Никита Кулебякин присел на
корточки, зажал изобретение в сгибе левого локтя, прижав его с другой стороны
щекой, и принялся дрожащими пальцами развязывать узлы спутывавших мешковину
веревок. - Ну, так чего ты такого
нам соорудил, мастер Никита? - задал ободряюще-наводящий вопрос царь. Мастеровой отвлекся на
мгновение, собираясь ответить на монарший вопрос, поднял голову - и полезная,
но своевольная 'штукуёвина', повалилась, увлекая за собой своего создателя. И,
не успев и глазом моргнуть, Никита хлопнулся на траву пятой точкой, распугивая
кузнечиков. Изобретение придавило его
сверху. - Граненыч, пособи
мастеру! - нетерпеливо махнул рукой главкому царь, и тот кинулся на подмогу
своему протеже. Архистратиг Артикул,
господин холерического психотипа, не желая пропускать славную потеху, подмигнул
королю и бросился за своим лукоморским коллегой. Втроем у них дело пошло
веселее, и через полминуты генералы браво застыли перед их величествами с
Никитиным изобретением на вытянутых руках. Непонятного назначения
бревнообразный предмет был длиной почти в метр и весил, судя по побагровевшим
физиономиям помощников, преизрядно. Монархи переглянулись, вытянули
шеи и задумчиво нахмурились, пытаясь если не рассмотреть предъявленный артефакт
поближе - рассматривать там было особо нечего - то хотя бы без подсказки
догадаться, что бы это такое могло быть, и какое отношение могло иметь к
первоисточнику вдохновения. - Что это? - первым
капитулировал гельвитанин. - Бревно? - высказал
единственную пришедшую на ум догадку царь Василий. - Маленькое бревно? -
прозорливо уточнил архистратиг Артикул. - Большое полено? -
сделал революционное предположение князь Грановитый. - Чурбак? - усомнился в
предположении король. - Никак нет, ваше
величество... господа генералы... Не бревно это... и не полено... полено меньше бывает...
Это... так сказать... - смущенный реакцией аудитории, торопливо, комкая и глотая
слова, заговорил Никита. - Сюрприз... значит... - Сюрприз? - асинхронно захлопали
четыре пары изумленных глаз. - Так точно! - гордо
подтвердил Кулебякин и приободрился. - Вот, погляньте! Ваши величества,
подойдите ближе - поди, плохо видно? Да вы, господа генералы, руки-то уберите с
дороги! На ладоньки бы положили - и виднее было б! Генералы послушались,
хотя увесистый предмет удерживался на их мозолистых от перебирания штабных карт
'ладоньках' с явным трудом. Мастер удовлетворенно кивнул и снова обратил на
слушателей разгорающийся неземным энтузиазмом изобретателя взор. - Глядите, ваши
величества! Всё очень просто! Легким движением руки безобидное с виду полено
превращается ... превращается... полено превращается... - В Буратино! - первым
догадался де Труа. Одарив походя
эксцентричного короля вопросительным взглядом и не дожидаясь ответа, Улюха продолжил
возню со своим творением. - ...Ваше
превосходительство князь... тяните!... превращается... А ваше - толкайте!..
превращается... Да не туда толкайте, а куда то его превосходительство тянет!.. Да
с ног его не уроните - он у нас хоть и башковитый, да шибко хлипкий... прости,
батюшка Митрофан... Превращается... Недоработочка... исправлю... Превращается полено...
в армейский меч образца девятьсот четырнадцатого года! Собравшиеся издали
коллективное 'ух ты!', когда красный от натуги изобретатель вытащил из недр
своего детища, обратившегося в рукоятку, обещанный клинок[2]. - Для меча рукоять
длинновата, - с сомнением проговорил Артикул, отчего-то прикрывая рот пухлой
дланью, свободной от демонстрируемого экспоната. - Ну, тогда мечевидное копье.
Оборонного действия, - быстро сориентировался изобретатель. - И тяжеловата, -
продолжил придираться гельвитанин, так же старательно пряча улыбку. - Ничего! Это вы еще не
знаете, сколько клинок весит! - успокоил их Никита. Король не удержался и
прыснул. - Значит, назовем сию
комплектацию оружием двойного назначения, - Граненыч выступил на защиту
приунывшего изобретателя. - Лезвием можно во врага тыкать, а рукояткой - по
балде ему съездить. Противоходом. Гельвитане задумались,
переваривая предложенную поправку, переварили, и осторожно, чтобы не
расхохотаться в голос, кивнули Кулебякину: - Продолжай, мастер. И изобретатель продолжил: - А ежели вдруг кому приспичило...
или, ратным языком выражаясь, тактическая обстановка в военно-морском театре
радикальным макаром изменилась... то легким движением руки меч убираем... убираем
меч... убираем... Ваше превосходительство князь, тяните!.. убираем... А ваше толкайте,
толкайте!.. убираем ме... ай!..[3] Недоработочка...
исправлю... А теперь нажимаем на энтот
потайной сучок... и... Из распила, с обеих
сторон, выскочили изогнутые деревянные рога. - И получаем арбалет!
Остается только натянуть тетиву... - свободной рукой Никита выудил из кармана свитые
в шпагат воловьи жилы и ловко нацепил их на рога арбалета. - И самострел готов! Словно в подтверждение
слов автора один рог под натяжением неожиданно хрустнул, оторвался и повис на
тетиве, привязанной к концу второго рога. И сразу всем стало понятно, что
самострел действительно готов. - Недоработочка...
Исправлю! - не смутился такой мелочью мастер,
поймавший кураж: - Но и это еще не всё! Если в просверленные в этом конце
отверстия... вставить два десятка прилагающихся специальных паличных шипов...
находящихся в положении 'навалом'... вот в энтом пенальчике... в рукоятке... в противоположном конце... длиной эль малой
равной пять сантиметров... то получится... получится... элегантная... палица. Несмотря на обещание
творца, шипы, больше похожие на преостро заточенные с обоих концов гвозди,
вставляться не желали, то выпадая, то застревая, то утыкаясь косо. Конструктор,
нервно ухмыльнувшись и пробормотав ставшее уже припевом к любой операции 'Недоработочка,
исправлю', ссыпал их остатки в пенал
и плавно перешел к следующему этапу презентации. - Но и это еще не всё! И
поэтому легким манием умелой руки грозная палица превращается... превращается
палица... На глазах у изумленных правителей
и их полководцев грозная, хоть и лысоватая палица последовательно превратилась
в узкую лопату без плечиков, больше похожую на широкий дротик[4],
потом в такие же узкие, но зубастые вилы, плоский топор, нелепую двуручную
пилу, жидкий веник, толстый тяжелый цеп, не раскрывшееся ведро, не закрывшийся ухват,
дырявое корыто и косу для лилипутов, полотно которой вытащить не удалось даже
совместными усилиями всех пятерых. Аудитория следила за все
новыми и новыми преображениями удивительного бревна словно за представлением
фокусника, увлеченно пытаясь угадать, что следующее покажется на свет, и
неизменно попадая пальцем в небо. И когда из недр изобретения, вслед за
винтиком, с грохотом выпали две половинки ножниц для стрижки даже не овец, а,
скорее, медведей, и рыжебородый Никита в последний раз пробормотал 'Недоработочка...
исправлю...' и поклонился, прижимая свое детище к взволнованно вздымающейся
груди, гельвитане зааплодировали. - Браво! - хохоча и
хлопая себя по коленкам и ляжкам, словно выбивал из охотничьих штанов пыль, выкрикивал
де Труа. - Браво! - смачно хлопал
в толстые ладоши архистратиг, и толстые щеки его колыхались в такт
вырывающемуся из глубин груди смеху. - Браво! - потешаясь, стучал
ковшиком по подоконнику летней кухни краснолицый повар. - Погодите... а где же... у
вашего... ножичка... музыка? - на мгновение перестал заливаться и с трудом
проговорил король, демонстрируя свой образец для подражания, так и оставшийся
неподраженным. - Музыка вот, - красный,
как медный ковшик повара, Улюха перевернул свою 'штукуёвину' и показал
ступенькообразные зазубрины на другой ее стороне. - Берете любую палку... или
ложку деревянную... и возите по ним. Или стучите. И тогда звук как этот
получается... килофон... А еще им можно белье отбивать при стирке. Оружие двойного
назначения! Слова его были встречены
новым приступом чистосердечного гельвитанского ржания. Царь Василий кинул пылающий
стыдом и обидой взгляд на Граненыча, потом на сжавшегося Кулебякина, обещая им
отдельный предметный разговор позже вечером, выдавил деревянную с зазубринами
улыбку и промолвил: - Жалую тебе, Никита, за
наше с его гельвитанским величеством развлечение серебряный рубль. А теперь ступай.
На кухню. Там тебя твой... поклонник... покормит. - А с меня - десять
золотых гельвихов! - улыбаясь от уха до уха, радостно поддержал высокого гостя
Ан. - Я так не смеялся с тех пор, как пьяный тесть на нашей с королевой свадьбе
вместо пряника съел кусок мыла! - А уж его величество-то
как, наверное, смеялся... - степенно покачал головой Митроха. - Особенно когда
узнал, кто ему это мыло подложил... - Врут! Не я! - быстро
выпалил король и для ясности предпочел забыть о старом инциденте, едва не
стоившего веселому парню его брака, трона и половины королевства. - Ну, что ж, господа
лукоморцы, - похохатывая в густые усы, протянул руку генерал Артикул, - прошу в
домик, освежимся, пропустим по стаканчику-другому старого гельвитанского, пока старик
Бергамо готовит нам уток. - И пока я придумываю
желание, которое проспорил наш добрый Василий, - подмигнув, добавил де Труа. - Ну, с желанием-то,
наверное, всегда просто, - Василий Двенадцатый, мужественно запихнув неудачу поглубже
и подальше, улыбнулся королю уже более искренне. - Я полагаю, полцарства в
бессрочную аренду ты мне не дашь? - невинно захлопал глазками король. - Только навынос, - решительно
проговорил Граненыч. Правители и их советники
рассмеялись, постукивая друг друга игриво кулаками по плечам и спинам, и дружной
гурьбой направились в дом. - Э-эй... ваше величество... А
как же вот это? - жалобно воззрился на удаляющуюся спину царя позабытый Улюха,
протягивая свое творение. - Вот это... что... кстати? -
оглянулся Граненыч, глотая добрые тихие слова в адрес платиновой головы
лукоморского обоза. - Лукоморский армейский
нож! Дальнейшие его слова -
если таковые и были - потонули во взрыве истерического ржания хозяев. Повар
выронил на траву ковш и сполз под подоконник. Де Труа в последнем отчаянном
жесте дипломатической доброй воли спрятал лицо в ладонях. Артикул закрыл
слезящиеся глаза пухлыми кулаками... Никита, наконец-то,
заподозрив, что сказал или сделал что-то не то, растерянно опустил руки, и
сверхоружие с глухим стуком ткнулось концом в землю. - Ваше величество... Вы
простите меня... коль не так чего... - вытянулось лицо мужика. - Мы ж люди простые,
не ученые... - Не ученые - так
учитесь, гаврики, - сердито буркнул Граненыч и повернулся идти в дом, где на
пороге уж заждались их хозяева. - Так я ж хотел... - А-а, ладно, иди уже...
обедай... - бросил сердиться и махнул рукой царь. - Что сделано - то сделано. Но
если Ан загадает, чтоб я с крыши прокукарекал, я тебя туда лезть заставлю,
понял? - Понял... Как не понять,
ваше величество... - с видом побитой собаки ссутулился Улюха, не принимая ни
шутливого тона, ни прощения. - Я ж понимаю... что перед державами... Но ведь я же как
лучше хотел... Верхняя ступенька крыльца
скрипнула под ногами, лукоморцы повернулись, готовые отшучиваться или пить
штрафную - в зависимости от вектора обстановки в гельвитанском дипломатическом
театре - и замерли. В дверях, бледный как
снег, с поднятыми за голову руками, показался король, за ним - потерянный,
испуганный генерал Артикул... А за их спинами в украшенной Комнате Рассказов
королевского охотничьего домика маячили четверо плечистых незнакомцев в зеленых
куртках, черных масках и с арбалетами в руках. - А это еще?.. - начал
было ошеломленный Василий, как из-за угла дома выступили еще четверо точно таких
же, только с мечами наголо. - Правящая династия Гельвитании
сменилась. Лукоморцы отойдут в сторону и завтра утром уедут домой, -
непререкаемым тоном, словно астролог, зачитывающий предсказания, произнес один
из громил с мечом - наверное, старший. И тон его более чем ясно намекал, что
если в сторону отойти лукоморцы не пожелают, то уедут они прямо сейчас, и не
домой, а в те края, откуда не возвращаются. Василий подумал и кивнул. - Понял, не дурак, -
обратился он к заговорщикам, потом повернулся к Граненычу: - Уходим. - А как же?.. - под
неласковым взором арбалетчиков вскинул брови Митроха, и получил исчерпывающий
ответ: - А так им и надо. Будут
знать, как над нашим братом гоготать. Скоморохов нашли, умники. С самодовольным видом
человека, враз получившего компенсацию за все несправедливости жизни вместе
взятые, царь Василий отступил с дороги и дернул за собой замешкавшегося
Граненыча. Остатки надежды, теплившейся еще в глазах короля, потухли, и изящная
алая штуковина - гельвитанский армейский нож - блеснув крошечным лезвием, выпала
из его пальцев. Ссутулившись под издевательскими взорами заговорщиков, Ан де
Труа сделал шаг к печальному концу... И упал, споткнувшись о
растянувшегося под ногами вожака похитителей. Тут же, рассекая воздух,
свистнул богатырский кулак, и рядом с верховодом со свороченной челюстью и
контузией грохнулся второй меченосец. Двое оставшихся бросились с мечами на
непонятливого гостя страны... Но не тут-то было. Легким движением руки
Василий выхватил из рук Никиты его творение, взмахнул им как дубиной, и оба атакующих
злоумышленника повалились в кучу малу - один сраженный вылетевшим из недр
лезвием овечьих ножниц, другой - скошенный неожиданно для всех[5] выскочившим
полотном косы. Арбалетчики, отделенные
от поля боя наглухо перекрывшей проход толстой спиной Артикула, заметались по
комнате. Один высунулся было в окошко, но получив в глаз вылетевшим из
'штукуёвины' поленом на веревке - рабочей частью цепа - лег на пол отдыхать до
вечера. Воспользовавшись
замешательством противника, Артикул, как истинный стратег, бросился зигзагами
наутек, не забыв подхватить на бегу и сунуть подмышку короля. Арбалетчики,
изрыгая проклятия, сталкиваясь и мешая друг другу, ломанулись в дверной проем
вслед. Самого проворного там
встретила и оставила с обломком приклада в руках почти лысая, но увесистая
палица. От удара о косяк крышка
пенала на чудо-оружии оторвалась, и шипы, вылетевшие со скоростью и
эффективностью разгневанных шершней, впились в фасады охотников на короля. Но ни
сказать что-либо по этому поводу, ни выхватить меч первый стрелок не успел,
потому что секунду спустя противоходом ему на голову наделось раскладное ведро,
а сверху опустился железный кулак царя. Пользуясь моментом замешательства в
рядах противника, Василий с громовым лукоморским '...твою родительницу!' и
творением Никиты наперевес бросился в притихшую комнату... Где на самом пороге его
встретила короткая арбалетная стрела. Со звоном срикошетив о
выскочившее из рукояти полотно лопаты, она пригвоздила к полу ухо первого
стрелка, едва пришедшего в себя. Перезарядить выстреливший
в царя арбалетчик уже не успел: лукоморский армейский нож оставил на его лбу
глубокий отпечаток длинного ряда ступенькообразных зазубрин - народную примету
обширного сотрясения мозга и неспокойного отдыха в лазарете до третьей звезды. После обещания вытащить воткнувшиеся
шипы оставшийся заговорщик выбросил из-за своего укрытия - перевернутого стола
- арбалет и меч, бесполезные против оружия века, и сдался на милость
победителя. На то, чтобы связать остальных
конспираторов, всё еще пребывающих в царстве грез, ушли следующие пять минут.
Покончив с делом, Василий хотел уже отправлять свой маленький отряд прочесывать
лес в поисках хозяев, но Граненыч вдруг обрадовано ухнул и ткнул пальцем в
сторону дальних кустов: - Да вон же они! И верно: после выкрика
Митрофана заросли на дальнем конце поляны зашевелились, и на обозрение
осторожно выступили вооруженные толстыми сучьями де Труа и Артикул. - Вы живы?! - король отшвырнул
палку и бросился к гостям. - А где?.. - опытный
генерал не был так порывист и неосмотрителен. - Вон, принимайте по
счету, - Василий насмешливо кивнул на слабо шевелящуюся кучу несостоявшихся цареубийц,
поднял с земли творение Улюхи и ласково похлопал широкой, как лопата, ладонью
нагретую теплым осенним солнцем деревяшку. - Ну так мы не договорили
с тобой, Ан: кто из наших мастеров кого, говоришь, переплюнул-то, а? Король с комичной
беспомощностью развел руками, изображая капитуляцию, и улыбнулся: - Ну, что? Мне в дом
зайти можно, или сразу на крышу - кукарекать? [1] Я один, вас двое, кому первому поклонишься - второй обидится. Пень его знает, кому по вашему протоколу в каком порядке кланяться. [2] К счастью, тупой, иначе количество пальцев на троих при окончании операции было бы раза в два меньше, чем при начале. [3] Теперь количество пальцев могло бы уменьшиться еще в половину. [4] 'Инструмент двойного назначения', - загадочно подмигивая, проговорил понравившуюся универсальную формулу изобретатель. [5] Включая разработчика. | . |
. |
|
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души"
М.Николаев "Вторжение на Землю"