Ей снилось, что она скользит над самой водой, играющей десятками переливов и оттенков. Но это не было ощущением как от плаванья в лодке, лодки не было. "Быть может я птица?" Но тут же она замерла на месте. "Нет, птица так не может взять и остановиться в воздухе. Значит я ветерок, просто уставший ветерок". Но волна брызнула в нее каплями прогретой желтовато-зеленой воды, и она ощутила это кожей. "У ветра нет кожи". Она полетела дальше прибегая к помощи лишь своего желания. Пыталась смотреть вниз, чтобы хотя бы по силуэту тени догадаться, кто же она такая. Но и тени на переливчатой поверхности моря не было видно. Все это ее не пугало, ей было просто любопытно, кто же она такая, если умеет летать?
Из плена волшебного сна ее вызволил звук, - нежный шелест волн. Или это все еще был отголосок сна? Она проснулась, но не спешила открыть глаза, желая убедиться, что сон закончился, а наступившая явь так же прекрасна. Едва приоткрыв веки, она первым делом посмотрела в потолок, где по едва зеленоватой глади скакали веселые, шустрые зайчики, отбрасываемые волнами. Она улыбнулась, хорошо, что это не сон. Почти год живут они здесь, пора бы уже привыкнуть. Но нет, каждое утро, просыпаясь, она в тайне страшилась, что явь окажется сном. И каждое утро радовалась, убедившись в обратном.
Она по-прежнему была здесь, в "Морском Закате". Когда он впервые привез ее на это место, она решила, что это просто очередной выезд на природу. Она миновала дом, бросив на него лишь мимолетный взгляд. Только потом, когда они поплавали в бухте, полежали на пляже, полюбовались морем с выступа скалы, она спросила, чей же это дом? Нет, она спросила, не рассердятся ли хозяева на незваных гостей? Вот тогда он сказал, что хозяев здесь сейчас нет, и что этот дом может стать их домом.
От неожиданности она сначала не поверила и даже слегка испугалась чего-то неосознанного. Когда тем же вечером они встретили свой первый закат на море, вопрос был решен. Такого потрясающего захода солнца она никогда еще не видела. Да и где? В городе солнце просто скрывается за иззубренной кромкой ближайших домов. Здесь розовато-лиловое солнце таяло в серо-изумрудной воде у размытой линии горизонта, отдавая морю свое тепло и свет. Сколько раз после этого они любовались закатами, но тот первый запомнился навсегда. Так и появилось название "Морской Закат".
Вспомнив тот день, она повернула голову вправо. Половина кровати была пуста, постель остыла. Да, конечно, он уже поднялся с рассветом и ушел. Он всегда так делал за редким исключением, поэтому ложился спать справа поближе к двери, чтобы не будить ее утром, когда сон так сладок. А она уже много раз мечтала проснуться первой, чтобы выскользнуть в туманный сад, к заливу и там посидеть в одиночестве и тишине. Собственно никто не мешал ей осуществить мечту в любое другое время. Место, где они сейчас жили, было уединенное во всех отношениях. Но на рассвете, когда из-за горизонта величаво вырастает новое солнце, все выглядит иначе, чарующе, почти волшебно.
Что ж сегодня она вновь проспала. Она улыбнулась, вспомнив причину. У них была бурная ночь. Опять. "А он хорош в свои сорок два, просто великолепен". Она покраснела, вспомнив подробности, и накрылась простынкой с головой, хотя стесняться было некого, и она об этом хорошо знала. Ну, хватит, хватит! Впереди день, новый день. Столько всего интересного может произойти, если захотеть этого. Она решительным жестом откинула простыню, вырываясь из мягкого плена любовного ложа, поднялась, подошла к окну и раздвинула шторы.
Ранний день или позднее утро улыбнулось ей глубоким промытым небом, дымкой далекого горизонта и ласковой лазурью моря. Она обернулась к большому трельяжному зеркалу, придирчиво осмотрела свою фигуру, сказала "привет" отражению и как была обнаженной, вышла через южную дверь на террасу.
Здесь, почти под окнами их спальной на небольшой площадке был бассейн. Собственно плавательный бассейн размещался ниже, на следующей террасе. Здесь же места хватило лишь на небольшой "лягушатник", неправильно-овальной формы, в котором можно было от души поплескаться вместо душа или поплавать в надувном кресле. Она окунулась, затем забралась в кресло посреди "лягушатника" и отдалась блаженному созерцанию окружающего ее маленького кусочка Мироздания. Солнце еще не добралось до этой части южного дворика, и она оставалась в тени дома. Бассейн был обложен желтоватым природным камнем и обсажен яркими южными цветами. Камень подбирал он по своему вкусу. Цветы, - полностью ее заслуга. Здесь их было немного, главный сад, предмет ее гордости был на западной стороне дома. Там доставало места, чтобы разбить настоящий сад во французском стиле. Одних роз она высадила около пятидесяти кустов. Хватило места даже для фонтана, в центре которого была небольшая бронзовая фигурка девушки с кувшином. Это его воплощение. Идею он заимствовал из Екатерининского парка, но фигуру лепил с нее. Она помнила, как привезли бронзовую отливку и гранитную глыбу, как монтировали фонтан, как они впервые пустили воду в него. Так оно и было... было... давно...
* * *
Это было в сентябре. Во второй половине осеннего неприятно-промозглого дня. Когда еще яркое солнце то и дело затенялось обрывками неряшливых серых облаков и ветер дул совсем по-осеннему. Погода ли сказывалась на ее настроении или наоборот? Об этом она не думала, просто шла по своим делам, как ей казалось. На самом деле старалась оттянуть момент возвращения домой. На то у нее были свои причины, думать о которых совершенно не хотелось. Она свернула с широкой и шумной, запруженной людьми и машинами улицы в небольшой короткий проулок. Он был наполовину застроен новыми офисными зданиями с блестящими яркими вывесками всевозможных фирм. Среди них, новостроек, сохранились чудом два, три дома старой застройки. Приземистые старые дома, с осыпающимися фасадами и грустными, подслеповатыми окнами. Они с тоской смотрели на новостройки, понимая, что скоро придет их черед. Здесь еще росли деревья. Кажется липы. Листьев на них уже не было. Торчали голые ветки с мелкими шариками на концах. Неприятно. И снаружи и изнутри. Чем она тогда была недовольна? Резким утренним разговором? Делами на работе? Или вообще, достигла того возраста, когда наступила внутренняя переоценка ценностей? Не вспомнить. Наверное, это неважно. Сейчас неважно. Но в тот день возможно именно это мрачное настроение сыграло решающую роль в последующих действиях.
Улица хоть и была сплошь заставлена припаркованными автомобилями, прохожих было мало. Видимо оттого она обратила внимание на идущего ей навстречу по противоположной стороне мужчину. Он показался ей знакомым. Вроде бы виделись в магазинах или где-то еще. Ах, да у банкомата. Мужчина заметил обращенный на него взгляд, улыбнулся и поприветствовал кивком головы. Она, сама того не замечая, оказалась на противоположной стороне в двух шагах от него.
- Вы... не из банкомата идете?
- Да, оттуда.
- Работает.
- Сегодня на удивление работает и народу никого.
- А...
- Что-то не так, да?
- Вы не могли бы... проводить меня...
Как было точно, сейчас не вспомнить. Она помнила лишь, что он согласился постоять у банкомата, пока она снимает деньги. Он согласился "посторожить ее", да, так и сказал "посторожить", это слово почему-то отчетливо врезалось в ее память. Глупо. Довериться первому встречному, практически незнакомому человеку. Но именно так они познакомились. Не в театре или библиотеке. Не в парке культуры и отдыха, а у банкомата. Прозаично? Современно. Зато, по крайней мере, после этого у нее развеялись все мрачные мысли, может не все, но в основном да. Даже распогодилось. Они проговорили часа два. О чем? Да обо всем. Она не могла бы припомнить подробности, даже если бы захотела. Она говорила, он слушал. Он говорил, она слушала. Было приятно просто оттого, что кто-то уделяет ей внимание. Заслуженное внимание, на которое она рассчитывала от близких ей людей, а не от постороннего человека. Да, так вот все и было в тот день.
В какой-то другой день он неожиданно позвонил и пригласил прогуляться. Выходит, она дала ему свой номер? Вот уж совсем голову потеряла! Она согласилась сразу, без расспросов, деланной занятости, безо всяких там "может, в другой раз". Все это было не для нее, она была уже взрослой.
Он ждал ее на прежнем месте, возле банкомата.
- Знаете, я часто здесь бываю, - сказал он при встрече, - но не знаю, куда ведет эта улица. Хотелось бы пройтись по ней до конца.
- Я тоже никогда не ходила по ней дальше этого места. - Она взяла его под руку и шагнула за таинственный поворот.
Улица оказалась вовсе не такой уж длинной, и в конце ее не было никакой белой стены с зеленой дверью. Она вывела их к дороге, ведущей к старому аэропорту. Но так началась их история.
Первые два-три месяца пролетели незаметно, стремглав, как кружение на яркой праздничной карусели. Потом их отношения приняли иной вид. Не остыли, нет. Стали более определенными, упорядоченными. Она приняла это с легкой грустью, с мыслью, что вот-вот они расстанутся. "Что еще ждать от случайного романа".
А однажды, это был конец зимы, он пришел к ней и просто спросил, поедет ли она с ним? Она ответила да, не задумываясь, как далеко предстоит ехать. Как оказалось, во Францию...
Было много хлопот и бумажной волокиты, которые она плохо помнила, как и сам переезд. Зато хорошо запомнила, как он привез ее в квартиру на втором этаже, где они прожили полтора года.
Как же это все случилось? Что за причина была у всех этих почти сказочных событий? Она была. Реальная и достаточно долгая предыстория. Она не знала, что он художник, хотя много раз бывала у него в гостях, видела студию, работы. Но всегда считала это лишь его хобби. Оказалось, она ошибалась. Он писал копии под заказ. В основном импрессионистов. Помниться, она пришла в восторг от его "Голубых танцовщиц" и упросила подарить ей еще один экземпляр, как только будет время.
- Они даже лучше оригинала! Такие милашечки!
Он снял с мольберта картину и подарил ей, сказав, что заказчику успеет написать еще, что заказчик просто богатый болван, который не отличит мундштук от мольберта.
- Ему лишь бы повыпендриваться перед друзьями. Он даже попросил подписать ее этим годом, "для прикола". А эта копия пусть будет у тебя.
Это то, что касалось заказов на копии. Оригинальные его работы не шли. Спроса на них не было не столько из-за большого числа художников, сколько... Он как-то говорил об этом, но она пропустила это мимо ушей. Он поместил фотографии работ на сайте одного из виртуальных салонов. Скоро ему пришло предложение от норвежской галереи - принять участие в ежегодном вернисаже. Правда, подобное участие предлагалось всем, разместившим на сайте хотя бы одно фото. Тем не менее, он отнесся к этому предложению серьезно и взялся за работу основательно. Несколько отосланных картин были проданы на вернисаже в Венеции, после чего поступили новые заказы. От галереи, затем от частных лиц. Он выполнил их быстро и качественно. После этого последовало приглашение на собеседование. Тогда он уезжал в московское представительство. Вскоре ему предложили работу за рубежом. Как он рассказывал, поначалу ему самому было трудно поверить во все это. Тем не менее, он согласился, хотя отчетливо представлял, что последует за этим. Тогда же ему на выбор предложили город. Разумеется, это был не Париж, Монмартр.
* * *
Ох! Она, кажется, задремала? Похоже, что так, она подняла глаза вверх. Он сейчас должен смотреть на нее из "башни". Так они называли между собой высокую цилиндрическую надстройку, облюбованную им под студию.
Там было его рабочее место, его царство. Там он творил. Обычно он поднимался, едва начинало светать, осторожно покидал спальню и шел на кухню завтракать. Завтрак, если его можно так было назвать, состоял из рюмки коньяка и бутербродика с икрой. Затем он отправлялся в студию и принимался за работу. Он трудился там несколько часов ежедневно. Сначала с утра, потом во второй половине дня. Если на него находил кураж, мог оставаться у мольберта до глубокого вечера. Она не ревновала его к картинам, ясно осознавая, что это его работа. И его работа есть все то, что есть у них. Этот дом, сад, сквер, бассейн, даже пляж в заливе. Она понимала это и старалась обеспечить возможность работы, быт и уют в доме. И что странно все это ей нравилось.
По утрам он трудился часа три, четыре, до ее пробуждения. Всплеск в бассейне был условным знаком для него, пора сворачивать утреннюю работу. В это время он обычно наблюдал, как она плавает в бассейне или плещется в лягушатнике. Он не делал это скрытно, тайком из-за занавески. Наоборот, всегда подходил к окну, а то и выходил на круговой балкон, шедший вокруг студии. Он любовался ею открыто, опирал подбородок на руку и восхищался ее фигурой. Первое время ее это смущало, она даже начала надевать купальник, но потом привыкла. Теперь под его ласкающим взглядом она ощущала, чуть ли не физическое удовлетворение. Такая игра длилась несколько минут. Затем, когда он перехватывал ее взгляд, посылал воздушный поцелуй или просто улыбался. Она отвечала тем же и покидала бассейн.
Теперь она спешила в кухню, чтобы приготовить завтрак. Здесь была ее вотчина, ее территория, здесь все было устроено по ее усмотрению. Она окинула взором победительницы пространство, невольно сравнивая с той крохотной кухонькой, что была в какой-то другой далекой жизни. Когда он предложил эту комнату под кухню, ей даже показалось неприличным занимать столь большое пространство для этой цели. Полистав проспекты и журналы, она поняла, ничего страшного в этом нет. Пусть здесь будет кухня!
Она окинула строгим взором пространство, где каждая вещь находилась на своем месте, где не было ни пылинки, где все сияло белоснежными или стальными поверхностями. Ее кухня отражала гармонию Вселенной. Она улыбнулась и принялась готовить завтрак.
К этому времени он спускался с небес на землю, то есть возвращался из студии в дом. Он принимал душ, но его руки все же пахли красками и растворителем. К этому она привыкла. Ей даже стало нравиться подобное дополнение к тонкому и изящному букету ароматов, царивших в доме.
- Как спалось, Солнышко? - сказал он, обнимая ее сзади, целуя в шею и плечо, и провел кончиками пальцев по ее телу сверху вниз и обратно. Обычно в это время на ней были трусики или только фартук. Она вспыхнула от его прикосновений и поцелуев и отвела руки, чтобы коснуться его тела. Она ощутила его напряжение. Волна дрожи прокатилась по телу. Она прижалась к нему спиной, а он обнял ее. Грудь мгновенно напряглась. Она сжала его плоть в ладонях, ощутив приятную плотность и влажность. Когда же его пальцы скользнули вниз по ее телу, она моментально намокла. Ласки были не долги, но она ни за что не отказалась бы от них. Ощущение было как от бокала хорошего вина. Раньше она не была такой ненасытной. Особенность ли это местного климата или она раньше просто не была столь чувственной? Быть может, раньше ее чувства скрывались в глубинах? Или она сама не выпускала их на поверхность? Она повернулась в объятьях, встретилась с его губами. Чувственно коснулась их и резко отстранилась.
- Мой руки и завтракать, - почти прошептала она.
- Как работалось, дорогой? - Она посмотрела на него пьянящим взором с нескрываемым восторгом и восхищением. Они сидели на открытой веранде, выходящей в сад, и заканчивали завтрак соком.
- Я завершил "Возвращение к изначальному древу".
- Уже? Здорово! Можно будет посмотреть?
- Конечно. Потом посмотрим. Как у нас с продуктами? - вдруг спросил он. Она непонимающе подняла на него взгляд.
- Может прокатимся в Этрет*?
- Сейчас. А ты не будешь больше работать сегодня?
- Нет, не стоит. Завтра примусь за "Город Золотой". Как раз грунт просохнет. Нанесу подмалёвок и... Давай устроим выходной. Нам ведь не нужно для этого дожидаться воскресенья. Не возражаешь?
- Спрашиваешь! Конечно нет! - Она отставила недопитый сок, чмокнула его в щеку и вскочила из-за стола. - Я мигом!
Грязная посуда отправилась в мойку. Она посмотрела на нее, вздохнула и улыбнулась. "Придет волна и все смоет". Вообще-то обычно она так не поступала. В ее распоряжении была моечная машина, но достаточно часто она мыла посуду сама, получая от этого особое удовлетворение своей жизненной устроенностью.
Собралась она моментально. Пока он занимался машиной, она успела одеться. Еще заколоть волосы и подкрасить губы, - большего ей не хотелось, да и не требовалась. "Я само восхищение", - сказала она своему отражению. Она еще немного покрутилась у зеркала, решая, не слишком ли просвечивает платье. Решив, что не слишком, она упорхнула их комнаты.
Они ехали по безлюдной дороге, идущей от моря, от залива, от "Морского Заката". Их "Морского Заката". От него дорога вела только в деревушку Бужеваль. Вообще-то Бужеваль значился городом, но по меркам привычным для них это была деревушка. Здесь жили потомки рыбаков промышлявших сейчас неизвестно чем. Сюда они обычно заезжали раз в неделю, отовариться в местном магазинчике самыми необходимыми продуктами. От Бужеваля одна дорога вела вдоль побережья до какого-то городка у самой границы и Испанией. Вторая дорога уводила в Этрет. Туда они приезжали раз или два в месяц, чтобы купить стратегический запас продуктов, посидеть в местном ресторанчике, прогуляться по бульвару. Иной раз им удавалось попасть в кинотеатр или на местную дискотеку. Их, как правило, устраивали в честь какого-нибудь события местного значения или по случаю дня рождения кого-то из известных горожан. Но эти события были лишь поводом, жители Этрета любили повеселиться и умели это делать.
Они миновали Бужеваль и на выезде свернули на дорогу, выводящую через холмы на равнину. Было удивительно тихо, спокойно и уютно. Она вроде даже задремала.
* * *
Да, Париж тогда им был не по карману. Выбор встал между Монжероном и Аржентёем. Он выбрал Монжерон. Вот тогда он поставил перед ней вопрос о переезде. Всем этим объяснялось его отсутствие и мнимая потеря интереса к ней. Это было не так, все это время он думал о ней и рассчитывал на ее согласие.
Так она совершенно неожиданно для себя оказалась в далеком незнакомом городке Монжероне. Их квартира (и студия тоже) занимала одну восьмую трехэтажного домика. В нем жили в основном художники-иностранцы. На их счастье была семья из России. Вадим и Ирина приехали сюда двумя годами ранее и немного успели обжиться. Они помогли новым соседям в чужой стране и незнакомом городе. Он принялся за работу, она за создание домашнего уюта. Было даже страшновато выходить из дома, заходить в магазины, спрашивать, пытаться объясниться. Но все это прошло. Она привыкла.
* * *
Она очнулась, когда машина остановилась. Они оказались почти в самом центре городка, дальше проезда не было. Неподалеку раскинулась площадь, на которую выходила городская ратуша, почта, музей. С четвертой стороны к площади примыкал базар. Здесь кипела жизнь. Не только торговая. На рыночной площади обсуждались новости, заключались сделки, решались важные вопросы. Сюда раз в день выходил мэр города, походить по рядам, сделать покупки, послушать новости и мнение горожан, так сказать, из первых уст. Сначала она этому не поверила. Да, это казалось неправдоподобным, но это было именно так. Она убедилась в этом позже.
Они оставили машину у обочины и побрели к площади. Часы на башне ратуши только-только пробили 11 часов. Ратуша видимо была если не самым высоким, то, несомненно, самым торжественным зданием в городе. Ее фасад кроме часов украшал овальный герб. Корону над ним поддерживали двое упитанных гипсовых мальчишек, с серьезным взором осматривающих площадь под собой.
Торг на рынке был в самом разгаре. Было шумно. Местные жители, продавцы и покупатели, привыкли торговаться. Поначалу ее это удивляло, впрочем как и многое другое. Постепенно она перестала удивляться, но продолжала радоваться. Вот и сейчас они шли меж рядов, покрытых светлой тканью и укрытой от солнца аккуратными пологами. Прислушивались к многоголосью, спрашивали что-то на ломанном французском. Здесь продавали не только продукты, но и множество сувениров и прочего, от умильных ангелочков до живых черепашек. Охватить весь ассортимент было невозможно.
Когда руки оказались полностью заняты пакетами, они вернулись к машине. Было около полудня. По местным обычаям наступало время затишья и отдыха. Они посидели у фонтанчика. Когда-то давно это был родник, главный источник пресной воды в городке. Здесь находился большой каменный водоем, из которого брали воду для всех нужд. Со временем его значение утратилось. Бассейн разобрали, а родник оформили в виде фонтана с несколькими вычурными кранами. Обо всем этом коротко излагалось на бронзовой табличке закрепленной на стене. Здесь же в стену были вделаны камни с улыбчивыми лицами, которые были обнаружены при раскопках во время реконструкции площади. Старым камням нашлось место в новой жизни города, что тоже удивляло.
- Интересно, что готовит сегодня мистер Лебрен в своем ресторанчике? - спросила вдруг она, созерцая ажурную зеленоватую тень на камнях мостовой.
- Месье, дорогая моя. Месье Лебрен, здесь Франция. Думаю это легко узнать. - Он поднялся и взял ее за руку.
Ресторанчик находился за углом метрах в ста от площади. Здесь собиралось много посетителей, но как правило к вечеру. Днем были лишь завсегдатаи да приезжие. Сегодня мало что изменилось. Они обедали вкусным мясом, салатом и вином. В доме напротив размещалась гостиница. Там они останавливались на ночь, перед тем как ехать смотреть свой новый дом на побережье. Владелец гостиницы месье Пуссен, однофамильца известного художника, узнав, что у него остановился русский художник с супругой, отправил в номер шампанское и фрукты. Просто так в знак уважения. Тогда она еще раз убедилась в разительном отличии отношения людей к людям здесь и там. Оставшись на ночь в неизвестном тогда городе, она испытала поначалу некоторую тревогу. Она вдруг опять ощутила себя в беспросветной дали от дома.
Ей не спалось от этого. Она ворочалась, но молчала. Также было, когда она первый раз осталась у него дома. Было не по себе, хотя до того она уже много раз бывала у него. Он ощутил ее тревогу. Легонько обнял, провел ладонью по груди и поцеловал в уголок брови около виска. Это успокоило, отвлекло от мыслей. Она повернулась лицом к нему и прильнула к губам. Ей хотелось лишь пожелать спокойной ночи, но она не ограничилась поцелуем. При воспоминании об этом она покраснела. Он заметил это.
- Много перца? - поинтересовался он полушутя.
Она лишь бросила многозначительный взгляд на окна второго этажа. Он проследил за взглядом и догадался в чем дело.
- Можем заглянуть к месье Пуссену.
Она закачала головой.
- Давай лучше пройдемся.
Покинув ресторан, они побрели вверх по тихой пустынной улочке. Их было здесь много, узких пешеходных. Если взяться за руки, можно легко дотянуться от стены до стены. Они вились вверх в холмы, прихотливо повторяя ландшафт. Дома на них были в основном двух- и трехэтажные, сложенные не из кирпича, а из природного камня. Крыши были из настоящей черепицы. У многих домов верхний этаж почти полностью занимали открытые веранды со сводчатыми проемами. Иногда между домами поперек улицы виднелись переходы на уровне вторых или третьих этажей. На углах домов красовались затейливые фонари, а у входов были разбиты крошечные палисадники. Местами зеленью была увита вся фасадная стена. По зелени шли яркие пятна мелких цветов фиолетовых и оранжевых. Под ногами была брусчатка из природного камня. Там, где подъем становился круче, тротуар превращался в широкие и протяженные ступени. Дальше дорога уводила к городской окраине, превращаясь в тропу. За последними домами начинался лес.
Если пойти в другую сторону, за рыночную площадь, дома становились выше, а улицы шире. На них было множество магазинчиков в основном для туристов. На туристов работали многие торговцы прямо на улице. В первый раз ее поразил гончар, создающий на глазах небольшие вазочки и кувшинчики. Он выставлял их тут же. А рядом выносили только что обожженные работы, покрытые глазурью. Несколько таких вазочек уже украшали их дом.
Еще дальше город менялся разительно. Здесь появлялось множество величавых старинных зданий и парков, среди которых росли даже пальмы. В их ветвях не раз им доводилось видеть попугаев. Поражали многочисленные скульптуры и памятники, посвященные именитым горожанам и значительным событиям.
Однако в этой части города они бывали гораздо реже. Чаще им нравилось гулять по узким пустынным улочкам верхнего города.
По пути им попался магазинчик, крохотный, но вместительный. Он был в основном посудный, но кроме этого содержал массу сопутствующих товаров. Ее потянуло непременно зайти в него. Просто так. В нем они покупали множество всего, когда только-только переехали на побережье. Позже они не раз бывали здесь. Ее новая кухня была огромна в сравнении с любой другой и потому требовала большего внимания и большего оснащения. Блестящие кастрюли и сковороды, белоснежные чашки и тарелки, прозрачные контейнеры для сыпучих продуктов, - все это было приобретено здесь, в маленьком магазинчике на узкой улочке Этрета. Лишь большую гостевую, как она говорила "парадную", супницу, она привезла из Парижа, когда они были там во время деловой поездки. Она купила ее, когда они только перебрались в отдельный дом, и хранила с тех самых пор. "Надо же! Сколько времени уже прошло?"
* * *
Опять вспомнился Монжерон. Время, когда он работал, не покладая рук, иногда без сна, иногда без обеда. Это давало свои результаты. Как только позволило материальное положение, они сменили жилье. Они перебрались вверх по той же улице в отдельный дом. Он был меньше прежнего, но зато полностью принадлежал только им! Второй этаж был занят под студию. На первом уместились кухня и зал. И еще маленькая спальня, окном во дворик. Дом был не нов, они сделали ремонт своими руками, комнату за комнатой. Но как она была счастлива тогда! Сколько времени она провела в магазинах, подбирая обои, занавески, обивку мебели, смешно пытаясь объясниться с продавцами. Хорошо, что в этих походах ее сопровождала соседка по предыдущему жилью. Она немного знала французский, как раз, чтобы можно было сносно объяснять продавцу, что именно им требуется.
Так прошло еще около года. Он работал с рассвета до заката. Но иногда они выбирались из дома. Это были не только походы в магазины за продуктами и красками. Были поездки по музеям. Они побывали в Париже. Конечно же, в Лувре и Орсэ, где обосновались любимые им импрессионисты. Она впервые увидела воочию "Джоконду" и тех самых "Голубых танцовщиц". Да, и как раз тогда она купила ту самую "парадную" супницу.
Так они и жили. Она не помышляла больше ни о чем. Все, что ей хотелось, у нее уже было.
* * *
А вот сейчас, они покинули Этрет и уже без задержек отправились назад в обратную сторону, к своему "Морскому Закату". Сейчас она не спала и не дремала, а с замиранием сердца ожидала, что вот-вот из-за очередного поворота покажется их дом. Если бы дорога шла по прямой, "Морской Закат" был бы виден издалека. Но по прихоти местного ландшафта он появлялся неожиданно, словно выскакивая на дорогу из-за холма. Да, вот он, их дом! На месте! Большие арочные, словно бы удивленные окна. Полукруглый фасад. Два апельсиновых дерева. Их она решила посадить обязательно, когда впервые увидела подобное в Этрете. "Подумать только! Апельсиновые деревья на улицах! Как какие-нибудь липы или клены! Только бы прижились. Правда, апельсинов еще дожидаться и дожидаться". Но она согласна была ждать.
Когда они вернулись в "Морской Закат", было лишь около четырех. "Какая великолепная была поездка!" Расслабленное настроение портил лишь вид немытой посуды. Разложив купленные продукты строго по отведенным местам, она взялась было за посуду. Он остановил ее, перехватив руки у самой мойки.
- Наш выходной еще не закончился. Не стоит омрачать его бытовой мелочью.
- У тебя есть предложение? Поваляемся на берегу?
- Нет, кое-что получше.
- Да что ты! Что же?
- Ты забыла о яхте?
Яхта "Приключение", названная в честь судна сказочной семьи Муми-троллей, была приобретена лишь пару месяцев назад. Если без автомобиля жить в этих краях было невозможно, то яхта являлась уже предметом достатка. Она стала доступна им только в настоящее время, после продажи серии картин какому-то частному коллекционеру из Мексики. Яхта была его, чуть ли не детской мечтой. Он особо никогда не выказывал этого желания вслух. Но она помнила, как вспыхнул его взор, когда они, будучи в Барселоне очутились к гавани. В Испании они оказались по работе. Сначала в Мадриде, посмотреть картины в Прадо. Потом в Барселоне, подписать контракт на оформление отеля. В оставшееся время, они отправились гулять по городу и неожиданно вышли к морю. Их взору предстала гавань, заполненная яхтами и катерами. Он долго обозревал их, молчал, но она все прочла в его взгляде.
Сейчас эта сказочная яхта стояла в заливчике возле пляжного домика.
- Забыла, честно! И мы отправимся на ней прямо сейчас?
- Почему бы нам ни попрактиковаться в судовождении? Тем более...
- Что?
- Не знаю. Да какая разница.
- И, правда. Идем. Я только трусики переодену, - сказала она, хитро сощурившись.
Из-за скального выступа, у которого она сейчас стояла, ни пляжа, ни яхты видно не было. Даже бухточка была видна чуть-чуть. Она миновала нижнюю террасу с бассейном и спустилась на двенадцать ступенек по "кривой" лесенке на малюсенькую площадку. Отсюда открывался отличный вид на море. Здесь у них сначала стоял столик да пара стульев. Здесь они любовались закатом, тем самым, в честь которого был назван дом. Недавно он придумал и построил небольшую, но чрезвычайно уютную беседку. По замыслу она должна быть увита диким виноградом. Он едва пустил первые ростки, однако она надеялась, что к следующему лету так и будет. "Как великолепно тут станет. Можно сидеть и любоваться морем". Раньше она не обращала особого внимания. Море и море. Но постепенно она стала отмечать нежнейшее изменение цвета в разное время суток и разное время года. Конечно, чтобы заметить это, надо видеть море каждый день. И чтобы было время смотреть на него. И еще чтобы рядом был любимый и любящий человек. Сейчас у нее было все это!
Она увидела, что он уже на причале. Она поспешила вниз. Надо миновать еще около сотни ступенек, прежде чем оказаться на песке у кромки воды. Лестница спускалась несколькими маршами, то, круто меняя направление, а то вдруг начинала извиваться, подчиняя форму прихоти ландшафта. В некоторых местах были поставлены ограждения. По сторонам тянулись песочно-серые скалы. Иногда на них росли всевозможного вида растения, названия которых она еще не знала. Больше всего ее приводили в восторг шаровидные, походившие на арбузы, кактусы. Она решила, что непременно должна высадить несколько у входа, около любимых апельсиновых деревьев. "И поливать их не надо".
Вот она на берегу у воды, где изумрудные волны лениво шуршат крупным белым песком и галькой, иногда выкидывая из глубины раковину или медузу. Здесь стоял пляжный домик. Он был цилиндрический с островерхой крышей с узкими окнами на все стороны, заделанными цветным стеклом. Собственно никакой особой нужды в нем не было. Здесь хранились шезлонги, надувные матрасы, полотенца и халаты. Затем появился холодильник для напитков. Теперь тут хранились и некоторые снасти для яхты. От домика почти на двадцать метров в море вели мостки для ныряния. К ним сейчас временно швартовалась яхта.
К ее появлению "Приключение" была готова к отплытию. Он стоял на борту в спасательном жилете, шортах и капитанской фуражке. Не хватало только трубки в зубах, но он не курил, и ей это нравилось. Хватило ей дыма в той, другой жизни. Она передала ему корзину с небольшим запасом еды и перепорхнула на борт. Он подал ей жилет и снял со столбика швартов.
Яхта тронулась незаметно без толчка, тихо урча мотором. Утес справа величаво поплыл назад. В той стороне из воды торчало множество скал, походивших на обломки зубов морского чудища, но со стороны их дома бухта была чиста.
Когда яхта покинула акваторию бухточки, он выключил мотор и поднял паруса. Стаксель и гафель распустились двумя розовыми, под цвет заката, облаками. Повозившись с оснасткой, он поймал свежий ветер, и яхта с тихим шелестом заскользила по воде все дальше от берега. С этого расстояния стало видно, что их бухта действительно маленькая а "Морской Закат" едва угадывался на вершине. Также стали видны соседние бухты. Почти в каждой из них то ближе к воде, то дальше располагался чей-нибудь дом. Более-менее они были знакомы лишь с соседом справа, бывшим капитаном круизного лайнера, настоящим Морским Волком. Это он помог им выбрать яхту и дал первые уроки судовождения.
Несмотря на теплый вечер от воды веяло прохладой. Она лежала на носу яхты и ни о чем не думала. Было приятно оказаться между двумя стихиями - воды и неба и более ничего. Ей вспомнился утренний сон.
Вода шуршала под бортами, оставляя два белых уса от носа. Иногда хлопал парус или вскрикивала чайка. Когда ветер ударял резче, яхта начинала шлепать носом по воде. Становилось немного не по себе. Она вспомнила, как они чуть не перевернулись в один из первых своих выходов. На какой-то миг ей даже стало страшно. Сейчас он правил значительно увереннее. Она заметила, что яхта идет определенным курсом, потому догадалась, что он наметил добраться до того самого маленького островка. Это была почти что скала, торчащая из воды на несколько метров. Тем не менее, ее густо покрывала бурная растительность.
Они уже побывали здесь пару раз, получив массу впечатлений и удовольствия. На островке вдали от суши и любого жилья вполне можно было ощутить себя единственными жителями Земли. Можно сказать, они были как Адам и Ева в первозданном земном Раю.
Так вышло и на этот раз. Едва "Приключение" ткнулась носом в песок, она соскочила не берег и, скинув с себя все, вошла в упругие зеленоватые волны. Он зачалил яхту за ближайшее надежное дерево, выгрузил покрывало и корзинку и присоединился к ней. Больше наплескавшись нежели наплававшись, они вышли на берег и, как были, побрели вглубь островка. Поход был недолог, минут через двадцать они оказались на противоположной стороне, на скалистом уступе, круто обрывающимся в море. Отсюда открывался потрясающий вид. Справа был виден берег и несколько деревушек, отмеченных белыми и красными пятнами крыш. Прямо перед ними, если хорошо всмотреться, был виден мыс Креус. Это была уже Испания. А слева, насколько хватало взора, была бескрайняя изумрудная ширь. Как-то он пошутил, что при хорошей погоде можно разглядеть Африку. Конечно, это была шутка, но она всякий раз оказавшись здесь, всматривалась на юг. Вот и теперь она поглядела в том направлении, а вдруг да мелькнет далекий фантастический берег.
Африки она не увидела, зато почувствовала, что он склонился к ней и поцеловал в плечо. Затем поцелуй пришелся на локоть, на талию, на бедро. Она, не поворачиваясь, сидела с закрытыми глазами и с удовольствием внимала тому чувству, что поднималось сейчас из глубин. Он же продолжал медленно покрывать ее поцелуями. Она, постанывая начала оплывать, словно свеча под жарким солнцем, пока не очутилась лицом на его бедре. Он в этот момент был так далеко, где-то возле ее колен. Она едва разлепила веки, как увидела совсем близко что-то очень знакомое и привлекательное. Она не удержалась и легонько укусила. Он вздрогнул и провел руками по ее ногам снизу вверх, к самым ягодицам. Чувство, что нарастало внутри упругим мягким комом, достигло предела, и она подалась ему навстречу, слегка раздвинув бедра. Сама же увлеченно продолжила ласки своего любимчика. "Да что же это такое? Разве раньше я могла себе позволить? Даже подумать об этом? Дело во мне? В нем? В климате? Во всем сразу?" - Такие мысли лишь едва скользили в ее безмятежном сознании, не мешая делать то, что было приятно. Отдавать ласки и принимать их. Волна дрожи прокатилась по обоим телам одновременно. Она, глубоко дыша, откинулась на спину, отерла белесую каплю возле уголка губ и ощутила приятную влажность где-то там, далеко, внизу живота. Жар постепенно уносился свежим морским ветерком. Вверху, по бледно-синему куполу лениво скользила пара перистых облаков. "У них сегодня тоже..." - подумала она и закрыла глаза. Теперь ей слышался лишь шелест волн, да вскрики чаек. А ветерок доносил запах тины и мокрого песка.
Вернувшись на место стоянки, они устроились на пикник на расстеленном пледе. Они прекрасно пообедали в ресторанчике, но после часа любви аппетит разыгрался почти зверский. Такое с ней теперь бывало часто. Пикник был в самом разгаре, когда неподалеку от острова показались паруса еще одной яхты, - белый и синий. Кто был на ней, не разобрать. Они помахали, им ответили на приветствие. Затем яхта скрылась из вида. "Как хорошо, когда люди понимают, что не стоит мешать другим. Всегда бы так".
Перед отплытием она закопала на пляже "клад" - пластиковую бутылку с запиской. "Я тебя люблю! Ты мой единственный, ненаглядный, дорогой, любимый и самый замечательный во всех отношениях. Мой родной". Для чего она это сделала, не знала и сама. Может от избытка чувств переполнявших ее в этот момент. Может как знак, чтобы вернуться. Хотела ли она, чтобы он отыскал записку и прочел? Может быть. Но возможно она хотела потом перечитать ее сама и проверить, изменилось ли хоть одно слово из тех, что написаны ей самой сейчас.
Обратный путь проходил при сильном боковом ветре, яхту немного кренило на правый борт. От этого лежать на носу было уже неудобно, и она перебралась на корму и стала следить, как тает вдали островок. Сначала отдельные деревья слились в общую темно-зеленую массу. Потом и камни, и деревья превратились в один угловатый серо-сиреневый мазок краски. А через миг и он растаял. Тогда она повернулась и стала наблюдать, как нос яхты очерчивает плавные линии у горизонта. Ее взгляд постоянно соскальзывал на фигуру ее капитана. Он стоял к ней спиной, посматривая то вперед, то на паруса, иногда подкручивая штурвальное колесо. Она засмотрелась на его фигуру. Он не был атлетом, но нравился ей таким, каким был, - спокойным, уверенным, работящим и загорелым. "Зачем он плавки надел? Я бы сейчас... О чем я думаю, у меня посуда не мытая". - Она подняла взор к небу и поискала глазами чайку, чтобы отвлечься.
Солнце почти коснулось воды, когда из-за скалы сверкнул стеклами "Морской Закат". Яхта приближалась к дому, а долгий день к концу, уступая место не менее долгому вечеру.
Пока он причаливал и закреплял яхту у мостков, она еще раз успела окунуться в море. Уже просто так, чтобы охладить пыл, который опять было начал разгораться где-то внизу живота. Когда он сошел на берег, она выбралась из воды и поспешила к лестнице. Поднимаясь по ступеням, она ощутила на себе его взгляд. От этого у нее только сильнее разыгралось желание. Она не стала его подавлять, как это было в той какой-то другой и незнакомой жизни. "Какая же я ненасытная. Какой же он аппетитный. Только бы дойти до верха". Она ощутила влагу на бедре. Только сейчас она заметила, что до сих пор обнажена. "Надо же я начинаю терять контроль. Так еще чего доброго я забуду одеться при появлении на людях. О чем это я? Лето пройдет, станет прохладно. Не так холодно, как там, далеко-далеко. Но и не так жарко, как сейчас. Нагишом не походишь, так что..." - Она отогнала скучные мысли прочь. Ей было до невообразимости приятно чувствовать на себе его любящий взгляд.
Она нырнула в бассейн, ополоснула со своей кожи морскую соль и показалась над водой. Он ждал ее в той части бассейна, где были ступени и меньшая глубина. Она подплыла к нему и потянула к себе. Он сполз немного вниз. Она оседлала его и прижалась грудью.
- Покачаешь меня? Я уже соскучилась по тебе.
Когда уставшее за день солнце растаяло в море, а закат окончательно растворился, зажглась уличная иллюминация. Сразу стало как в сказке. Зеленовато мерцала вода в бассейне, искрились зеленым и сиреневым кусты и деревья под сетками мелких лампочек. Светились розоватые лампы, встроенные в газоне и камнях. Стало немыслимо чудесно, когда ко всему добавилось нежное пение Энии.
Они закончили вечер бутылкой легкого вина с финиками. Только после этого нехотя они отправились в спальную, где царила атмосфера не сна, а любви. Она лежала животом на прохладных простынях и ощущала блаженство легкого массажа. Это была игра перед тем, как предаться очередному любовному порыву. Его пальцы были так чувственны, а ее тело несказанно чувствительно. В голове приятно шумело от вина и касаний. Она даже не заметила, как он оказался внутри нее. Стало жарко и холодно одновременно. Она застонала не в силах более сдерживать переполнявших ее эмоций. Затем пьянящее чувство разлилось внутри нее.
Окутанная уютным блаженством она медленно погружалась в счастливый сон. "А посуду я так и не помыла, - скользнуло вдруг в мыслях. - Ничего, завтра будет новый день".
Он уже готов был вот-вот начаться. Закатное солнце едва задержалось в море, чтобы немного остыть, умыться и приготовиться вновь сиять с лазурных небес.
* Приведенные названия городов связаны с творчеством художника Клода Моне. В рассказе не имеют действительной географической привязки.