Всю свою недолгую жизнь он придерживался правила ни во что не встревать. Исходя из этого он жил неприметно, безынтересно, серо, однообразно, плоско. Нравилась ли ему самому такая жизнь или точнее сказать существование? Скорее всего, его это устраивало. Да, кстати сказать, его звали Мика. Вообще-то говоря, его звали Михаилом, но в детстве родители называли его Микой, отчего и окружающие стали звать его также. Детское прозвище закрепилось за ним до такой степени, что стало его вторым именем, и в дальнейшем его по-другому никто не звал. Так и дожил он до тридцати с небольшим лет, и по-прежнему оставался Микой. Почему о нем говорится в основном в прошедшем времени? По той простой причине, что к началу повествования он уже скончался. Притом совершенно нелепо, по глупейшей причине. Произошло это так.
В понедельник, 13 августа с трудом проснувшись около девяти утра, Мика побрел на кухню готовить завтрак. Глядя в окно на бурлящую за стеклом жизнь, он глубоко и печально вздохнул, сознавая, что через час, максимум полтора ему самому придется окунуться в этот бушующий водоворот жизни, хочет он того или нет. Ему придется побриться, умыться, одеться и выйти в пугающий, кипящий, пестрый мир. "Может стоит поискать работу, на которую нужно ходить еще реже и еще ближе?" Ходить для Мики было принципиальным. До работы он добирался пешком. Не то, чтобы он придерживался здорового образа жизни или экономил на проезде, нет. Он как-то не слишком любил грохочущие и рычащие колымаги и уж совсем не переваривал толчеи внутри транспорта. Ездил он лишь в исключительных случаях.
От размышлений о смене места работы и суетности жизни вообще его отвлек свист закипающего чайника. Мика отошел от окна и принялся заваривать пакетик "Принцессы Нури", искоса поглядывая на гору грязных тарелок, возвышающуюся в мойке с молчаливым укором. В пятницу вечером он пришел домой поздно. Задержала не работа, он протолкался в магазинах, глазея на купальники в витринах и, пытаясь сообразить, что ему надо купить из продуктов. Потому ужин был поздним, потому посуда осталась не мытой. В субботу он проснулся около полудня, смотрел ночью глупый и не интересный фильм. Мытье посуды автоматически отложилось на потом. Воскресенье было точной копией субботы и ничего не изменилось. И вот к утру понедельника гора посуды почему-то не растаяла чудесным образом, на который Мика искренне надеялся, но при этом сам же искренне в него не верил.
Мика ойкнул, обжегшись о чайник, и отвратил свой взор от фаянсовой горы. Намазав на ломтик несвежего батона то, что нашлось в холодильнике, он уселся на шаткий табурет и принялся завтракать. Ел он медленно, откусывая маленькие кусочки и долго, тщательно их пережевывая. Происходило это не потому, что Мика заботился о своем пищеварении. Он подсознательно старался отдалить момент расставания со своим уютным жилищем, прибежищем, своей крепостью. Мысль об этом не оставляла его ни на миг. Откусив очередной скромный кусочек бутерброда, Мика вздохнул, закашлялся, глотнул горячего чая, обжегся, подавился. Дыхание его перехватило, на глазах навернулись слезы...
Когда приступ удушья миновал, перед глазами все еще летали разноцветные мыльные пузыри, оттого освещение в кухне казалось совершенно неправдоподобным. Мика осмотрелся, восстанавливая дыхание. Оказалось за те несколько секунд, что он был вне себя, в квартире произошли некоторые изменения. Рядом с ним кто-то стоял. Мика вскочил с табурета и протер все еще слезящиеся глаза. Кем-то посторонним оказалась невесть откуда взявшаяся девица: длинная, тощая, мосластая, какая-то вся несуразная. Одета она была тоже до невообразимости нелепо: толстый вязаный, явно не по размеру, оранжевый свитер мешком сидел на ее худых плечах, зеленая гофрированная юбка едва виднелась из-под свитера. На ногах были многоцветные полосатые гольфы и розовые кеды со шнурками разного цвета. За плечами лиловый рюкзачок с большим числом всевозможных побрякушек. Мике больше всего запомнился розовый плюшевый череп с красными сердечками вместо глаз и широченной улыбкой до ушей, которые почему-то были у черепа. Девица склонилась над столом и проводила какие-то манипуляции, ритмично покачивая всем торсом.
- Ну, вот и порядок! - почти прокричала она и, распрямившись, повернулась к Мике. Теперь он сумел рассмотреть лицо. Оно было бледным и кукольным, сильно и неумело накрашенным. Губы, нос и уши изобиловали металло - скобяными изделиями. В ушах кроме всего прочего были еще и наушники, из которых долетала громкая ритмичная музыка. Это объясняло покачивания и громкий голос. Волосы у девицы были рыжие. В основном рыжие, поскольку присутствовали следы многократного мелирования. Также в волосах наличествовали многочисленные заколки, фенечки и цветные резинки, беспорядочно выхватывающие из копны отдельные пучки волос, отчего голова в целом походила, как ни странно, на восходящее солнышко. Возраст девицы не подвергался определению. Так могла выглядеть и пятнадцатилетняя девчонка со взрослым макияжем и сорокалетняя женщина, пытающаяся косить под молодежь.
- Привет! - прокричала рыжая Мике.
- Здрасте, - просипел он. - Ты как здесь...
- В окно влетела! - Перебила Мику девица.
- Ты кто? - Удивился он.
- Твоя смерть! - широко улыбаясь, выпалила та.
- Почему ты такая... нелепая?
- А, ты ожидал увидеть валькирию, - хмыкнула девица. - По-твоему захлебнуться в чашке чая очень героически? Тоже мне, Зигфрид.
- При чем тут чай?
- При том.
- Я спросил...
- А я ответила!
- Почему ты меня все время перебиваешь?
- А чего ты спрашиваешь разную фигню!? Почему я так одета. Твое какое дело? У нас нет униформы, у нас не цирк. Это, по меньшей мере, бестактно. Я же не спрашиваю, почему ты так одет или почему ты не побрит или почему у тебя такой...
- Стоп, стоп! - запротестовал Мика. - Ты не даешь мне сосредоточиться.
- Ладно, пожалуйста, сосредотачивайся. - Рыжая девица уселась на край стола и, развернув жевательную пластинку, принялась смачно жевать. - Очень-то надо.
Мика задумался на секунду.
- Ты сказала, ты кто?
- Коза в пальто! Ты глухой? Я твоя смерть!
- Почему? - Удивился Мика.
- Потому, балда, что ты умер.
- Когда?
- Минут шесть назад.
- Как...
- Говорю же, захлебнулся в чае! - Кивнула она на чашку. - Смешно, да?
Мика неопределенно кивнул, криво улыбнулся.
- Я тебе не верю.
- Твое право. "Вера предмет субъективный" и чего-то там еще...
- Как же я тогда разговариваю?
- Так же, как все, - пропела она. - Я освободила тебя "из темницы бренной плоти". Во, гляди. - Девица приподняла со стола за волосы чью-то голову, повернула её, насколько позволяла шея, лицом к Мике и отпустила. Голова с глухим стуком ударилась о столешницу. Сидевший протеста не выразил. Только сейчас Мика обратил внимание на то, что на кухне есть еще кто-то. Он подался вперед, склонился и заглянул в лицо сидящего за столом в скрюченной позе человека. Лицо это показалось ему знакомым и несимпатичным.
- Кто это? - робко поинтересовался Мика.
- Ну, ты тупой! Это твое тело, болван!
- Почему ты меня все время обзываешь?
- Потому, что ты тупой болван. Большинство людей в твоей ситуации устраивают истерику, заламывают руки, кричат: "Господи! Почему сейчас? Я еще так молод, я так многого не успел".
- Так я что, умер?
- Да, мать твою! Сколько тебе об этом талдычить!? Ты мне надоел! Я пошла! - Девица спрыгнула со стола, вынула изо рта и прилепила к блюдцу жвачку, глотнула из чашки. - М-м, чаёк ничего, классный. Пока, не скучай! - пропела она и направилась к входной двери.
- Погоди! Ты куда? - запротестовал Мика.
- Дела, дела! Ты не единственный придурок в этом городе. Есть и другие, так что не льсти себе.
- Так же нельзя!
- А как льзя? - крикнула она уже из коридорчика.
- Ты не можешь меня вот так бросить.
- Могу!
- Но что мне теперь делать? Куда идти?
- Не мое дело. Я всего лишь высвобождаю вас из физической оболочки. "Дальнейшим процессом занимаются другие инстанции".
- Кто? Какие еще инстанции?
- "Ждите и обрящетесь!" Не боись, за тобой обязательно придут! - уже из прихожей прокричала рыжеволосая девица. Мика неуверенно поспешил за ней. Прихожая была пуста.
Часа полтора он просидел в прихожей на маленьком неудобном стульчике в ожидании. Чего он ждал? Собственного пробуждения, возвращения экстравагантной собеседницы, прихода кого-то еще? Ничего этого не случилось. Мика поднялся и вернулся в кухню.
Здесь мало что изменилось, точнее все осталось по-прежнему. Грязная посуда все также с укором громоздилась в мойке, за столом неуклюже сидел неприглядного вида тип, мутно отсвечивал остывший чай, черствел бутерброд. Играло радио, из которого в этот момент неслась мрачновато-безысходная мелодия "Маршхууд" группы "Вайс Хенд". Вообще-то Мике эта группа нравилась, но сегодня по необъяснимой для него причине она навевала тоску. Он подошел к магнитоле и нажал кнопку. Музыка продолжала звучать. Мика повторил попытку. Еще и еще. "Заело". Он в сердцах ударил по магнитоле кулаком. Рука провалилась сквозь магнитолу и подоконник, на котором та стояла. Мика отпрянул в сторону и ошарашено посмотрел на руку, затем на продолжавшее играть радио. В его глазах читалось явное недопонимание происходящих событий. Он еще раз осмотрел кухню, стол, чашку недопитого чая. На ней виднелись следы яркой губной помады с блестками. На блюдце все еще была прилеплена жвачка с клубничным запахом. "Так это не сон! - догадался таки Мика. - Она в самом деле была здесь! Эта... как ее? А-а, так я что, действительно умер?" Глаза у Мики округлились. Он склонился, затем присел возле скособоченного тела и долго его рассматривал. Увиденное ему не понравилось. Он отправился в ванную и осмотрел себя в зеркало. Он был не брит, кажется с пятницы, взъерошен и до сих пор не умыт. Лицо было какое-то перекошенное, а глаза придурковатые. Как он это понял, было не ясно и ему самому. Мика покачал головой, очевидно порицая свою ленивость. Взгляд его упал на груду грязного белья стыдливо выглядывающего из-под ванной. Ванная была давно не чищена, а сама ванная комната давно не белена. Он не мог даже вспомнить, когда делал здесь ремонт и делал ли его вообще. Кафель местами отвалился, выставляя напоказ серые пятна бетона. Мика вновь покачал головой и побрел в комнату. Здесь была все еще не заправленная постель, раскиданная одежда и зашторенное окно.
- Господи! - завопил вдруг Мика, заламывая руки. - Почему я? Почему сейчас? Я еще так молод! Я так многого не успел! Так многого не добился!
- Можно подумать, ты добился бы хоть чего-то, проживи еще тысячу лет, - с сарказмом сказал кто-то. Мика обернулся. Комната была пуста. Он бросился на кухню. Никого. "Показалось? Или по радио?" Но по радио начались новости. "В столице полдень! - жизнерадостно констатировал диктор. - Передаем последние известия. Завершена полугодовая орбитальная экспедиция! Сегодня космонавты возвращаются на Землю! Здоровье всех членов экипажа хорошее, настроение бодрое!"
Эта новость Мику нисколько не порадовала. Он не радовался ни настроению, ни здоровью космонавтов, ни бодрому голосу диктора. "Это что же получается? Радио так и будет трындеть до тех пор, пока кто-нибудь сюда не придет?" - Почему-то именно это беспокоило его в данный момент. "Да кто и когда сюда заявится? Кто вообще спохватится меня?" На работе его отсутствия просто не заметят. Родня, друзья, соседи? "Попробую позвонить".
Прошло не менее получаса, прежде чем Мика оставил бесплодные попытки поднять трубку телефона или нажать вызов на мобильнике.
Мика вдруг представил себе, как он будет тут слоняться из комнаты в кухню, как будет смотреть на свое тело. Ему очень не нравился собственный вид и поза, в которой его застигла смерть, но он ничего не мог с этим поделать. Ему было неприятно сознавать, что так он и будет выглядеть, когда его все-таки найдут. Здесь будут ходить чужие люди. Милиция, врачи, свидетели, просто зеваки. А то вдруг еще газетчики заявятся! Они сфотографируют его такого, беспомощного, неуклюжего. Они будут ходить по комнатам, копошиться в его личных вещах. Они увидят и грязное белье, и немытую посуду, и пару "Плейбоев" на журнальном столике. Какой ужас! Мика вновь попытался хотя бы убрать неприличные журналы со стола, и вновь попытка его провалилась, журналы не сдвинулись ни на миллиметр. Это навело его на еще одну неприятную мысль: "Если я не могу взять ни одного предмета, то, как же я хожу по полу и не про..." Он не успел еще домыслить до конца, как полетел сквозь пол, потолок, комнату третьего, второго, первого этажа и задержался только в подвале, распластавшись на холодном бетоне. Впрочем, холода он не почувствовал, также как и боли от удара. Полежав, он поднялся на ноги и осмотрелся. Видимость вокруг была достаточная, хотя, судя по всему, свет в подвале не горел. "Как же я отсюда выберусь?" Походив из угла в угол, Мика направился к выходной двери, с опаской наступая на кирпичные ступени. Вот и дверь крепкая, дощатая, обитая железом. "Как выйти? Может покричать? Но услышит ли кто-нибудь?" Постояв, он боязливо ткнул рукой в дверь, вдруг не заперта. Рука легко провалилась сквозь неё. Только после этого Мика, набрав воздуха в легкие и закрыв глаза, сделал шаг вперед.
Вот он на улице. Мика осмотрелся. Все вокруг выглядело не совсем привычно. Во-первых, на улице напрочь отсутствовали люди, хотя их обычно было много в любое время суток. Тем не менее, транспорт двигался как всегда, оживленно маневрируя, сигналя, останавливаясь и трогаясь. Во-вторых, небо было безоблачным, сиреневатым и плоским. В-третьих, дома выглядели странно, но решить, что именно странного в них было, Мика никак не мог. Он стоял на тротуаре, решая в какую сторону ему двинуться, и не будет ли лучше, если он вернется домой. Кто-то должен же за ним был придти. Он вынужден был признать, что умер. Да, глупо, да, нелепо, но с этим ничего поделать нельзя. Следовательно, кто-то должен был придти, обязан придти. И придет он именно туда, где сейчас его тело. Значит, ему лучше всего находиться там, рядом с ним. Мика повернулся и пошел в дом. Он спокойно прошел сквозь все запертые двери и уселся на второй табурет. По правде говоря, он все еще надеялся на то, что скоро проснется и всё случившееся окажется лишь ночным кошмаром или нелепейшим недоразумением.
Стемнело, но не до конца. Небо приобрело лишь более насыщенный сиреневый оттенок. Зажглись уличные фонари и фары, проезжающих машин. Они по-прежнему были пусты. Автобусы и троллейбусы подкатывали к остановкам, открывали и закрывали двери, трогались и уносились прочь.
* * *
Так Мика просидел в ожидании два или три дня. Ничего за это время не изменилось. Никто не приходил за ним. В рассветных сумерках третьего или четвертого дня он увидел, как из дома напротив вышли двое. Рассмотреть он их не успел, но это были первые люди или кто-то на них похожий за все время, что прошло с визита рыжеволосой девицы. В порыве узнать у незнакомцев хоть что-то Мика рванулся с табурета, потерял равновесие и вылетел в окно. "О, боже!" - только и успел подумать он, как оказался плашмя на асфальте. Шок миновал, Мика, вспомнив, что такие кульбиты ему ничем не грозят, поднялся. Незнакомцы к тому времени исчезли.
Мика стоял посредине улицы. Похоже, ждать, кого бы то ни было, не имело дальнейшего смысла. Видимо та девица его обманула. "А если не обманула, что тогда? Вдруг я не мертв или не совсем мертв. Вдруг мне удастся найти кого-то, кто все знает и поможет вернуться!" Эта внезапная мысль значительно улучшила настроение и Мика, впервые за прошедшее время, улыбнулся. Оставалось решить в какую сторону идти. Вспомнив Чеширского Кота, он подумал: "Раз не знаешь куда надо, то все равно в какую сторону идти". От этой мысли Мике стало вдруг легко и весело, и он бодро зашагал прямо к ближайшему перекрестку. На нем он остановился прямо на проезжей части, нисколько не обращая внимания на снующие вокруг машины. Закрыв глаза, Мика покрутился на месте и сделал шаг вперед. Выбранной наугад дорогой он отправился в путь.
Он так и шел в жеваной футболке, в трико с отвисшими пузырями коленками, в старых стоптанных шлепках. Не побритый, не причесанный и даже не умытый. Сказать, что в его голове чехардой скакали мысли, было бы не правильно. В данный момент у него не было в голове ни одной мысли вообще. В голове его гулял ветер и в переносном и в прямом смысле. Иногда Мике казалось, будто он даже чувствует этот ветер, хотя в его состоянии этого, скорее всего, быть не должно.
Через некоторое время он убедился, что выбранный им наугад путь по странному обстоятельству совпадает с тем, каким он обычно добирался до работы, потому он решил изменить маршрут. Однако там, где автобусы обычно сворачивали влево к мосту, поворот отсутствовал. Вместо него был крутой обрыв. Город в этом месте заканчивался как ножом отрезанный. Мика остановился в недоумении. Он смотрел на пешеходную дорожку, которой обычно шел через мост. Она обрывалась ровно и аккуратно, как и четырехрядная проезжая часть. В следующий момент на поворот выскочил огромный красный автобус и, не сбавляя скорости, ринулся к обрыву. Мика инстинктивно замахал руками, закричал, но водительское место, равно как и салон, было пусто, и его предупреждения никто не заметил. Автобус же помчался дальше и растаял в дымке. Мика боязливо подошел к краю и заглянул вниз. Срез был гладкий и ровный и уходил в сиреневую дымку. Дна видно не было, как и ничего другого в том месте, где должно было быть продолжение города. Мика в раздумьях отошел от края и побрел, куда глаза глядят. Время от времени он подходил к краю лишь за тем, чтобы лишний раз убедиться, что ровным счетом ничего не изменилось. Город был отсечен пропастью, как старинный замок рвом.
Вскоре Мика оказался на совершенно незнакомой улице. Здесь было красиво: дома были не такие высокие и серые, зеленел сквер, шумел фонтан. Мика присел на одну из лавочек и осмотрелся. Транспорта здесь не было, потому место казалось еще пустыннее, чем улица, но на удивление были голуби. Они что-то нехотя поклевывали на зеленоватом щебне, которым были посыпаны дорожки сквера. Из-за кустарника к голубям кралась кошка. Мике не хотелось стать свидетелем голубиной смерти, и он машинально позвал кошку: "Кис, кис!" На удивление та дернула ушами и повернула мордочку в его сторону.
- Киса, киса! - позвал Мика громче. Кошка прервала охоту и направилась к лавочке. Подойдя к тапкам, она принюхалась и озадаченно повертела головой.
- Киса! - настойчивее позвал Мика. Кошка задрала голову. Мика протянул было руку, чтобы ее погладить. Кошка зафыркала, вздыбила шерсть на загривке и унеслась прочь, распугав голубей. Это озадачило Мику и одновременно испортило ему настроение. Он мгновенно перестал умиляться зеленым сквером и поспешил покинуть его.
Мика снова брел по улицам. Места были совершенно не знакомые, хотя он понимал, что не ушел слишком далеко от дома. Неужели же он никогда не заходил сюда? За тридцать с лишним лет он ходил привычными путями в один и тот же хлебный, один и тот же продуктовый, хозяйственный. Одним и тем же путем ходил на работу и обратно. "Нет, здесь что-то не так", - размышлял Мика, глядя под ноги. Что именно не так Мика домыслить не успел, его размышления были прерваны человеческими выкриками. "Люди!" - обрадовано подумал он и ринулся было на голос. Однако содержание криков его остановило. У Мики хватило ума спрятаться за кустарником и прислушаться.
- Нет, нет! - вопил неизвестный. - Это ошибка! Я не мертв! Я не виновен! Только не в ад! Только не я! Я ничего такого не делал!
Мика выглянул из-за кустарника. У подъезда ближайшего дома неизвестный человек вырывался из рук двух других. Вырывающийся был на вид сухоньким сморщенным старичком, почему-то с очень темной кожей, хотя по чертам лица на негра нисколько не походил. Державшие его двое были ни кем иными как чертями. Рога, копыта, хвосты. Козьи морды глумливые и нахальные. Они цепко держали свою трепыхающуюся жертву и гоготали в ответ на каждую ее реплику. "Вот гады! - возмущенно подумал Мика. - Прицепились к старичку! Попробовали бы..." Что хотел предложить Мика им попробовать, так и осталось неизвестным. Его внимание отвлекло другое событие. Из-за угла дома с воем и мигалками выскочила машина скорой медицинской помощи и затормозила неподалеку от чертей и их жертвы. Захлопали дверцы фургона, словно бы из него кто-то выбегал. Мика передвинулся дальше и увидел распростертое на асфальте тело, которое ранее от него скрывал кустарник. Тело лежало в луже крови, раскинув руки и глядя в небо. Погибший был молодым здоровяком, по виду одним из тех, с кем Мика не любил встречаться на узкой дорожке. Рядом с телом стояли две фигуры неопределенного вида. Они словно были затянуты в гладкие блестящие серебром скафандры. На головах отсутствовали какие-либо черты лиц. Тем не менее, Мика явно слышал, как один сказал другому вроде бы как с сожалением: "Жаль, это только на корм и годится, горький". Затем оба откликнулись на крики пленника и повернули головы в его сторону. Мика решил, что они сейчас придут к нему на помощь и освободят слабенького старичка. Однако этого не случилось. Серебристые помахали чертям.
- Управитесь? - крикнул один из них.
- А то! - ответил им один черт, ехидно улыбнувшись. Второй скорчил противную рожу и хрюкнул в лицо старичку. "Заодно", - молча констатировал Мика. Тем временем из машины скорой помощи выплыли носилки и опустились рядом с телом погибшего. Оно приподнялось и легло на них. Затем тело накрыли простыней, носилки приподнялись и медленно полетели к машине. Мика мог поклясться, что все это время слышал невнятный шепот, словно морской прибой, но различить голоса не мог. Когда скорая уехала, Серебристые склонились над телом погибшего здоровяка, которое почему-то так и оставалось лежать на асфальте. Тот час откуда-то подскочил другой фургончик. Именно подскочил, потому что у него вместо колес были лапы вроде жабьих. Дверцы распахнулись спереди, но не вертикально, а горизонтально, словно рот. Серебристые зашвырнули в эту пасть тело, словно бы мешок с отходами и вскочили на фургон верхом. Фургон развернулся передком к Мике, и он увидел два здоровенных вылупленных мутных глаза. До него дошло, что это никакой не фургон, а самая что ни на есть настоящая жаба, угловатая и раздутая до размеров "ГАЗели". Она квакнула и скачками быстро скрылась за углом. Мика перевел взгляд на чертей и их жертву. Они все также стояли на прежнем месте. Черти указывали в сторону ускакавшей жабы и глумливо ржали. Жертва уже не трепыхалась и не протестовала, а беспомощно висела в лапах мучителей. "Вот гады, еще и прикалываются!" - опять же про себя возмутился Мика, но с места не тронулся.
- Привет! А ты чего здесь?! - Послышался сзади громкий знакомый голос. Мика испуганно обернулся, за спиной стояла рыжеволосая девица с плеером.
- Это... Это... черти. - Не то спросил, не то сказал Мика, тыча пальцем в сторону.
- Где? - Рыжая удивленно посмотрела в указанном направлении. - А, не-а! Какие черти, это Мытари.
- С рогами, копытами, хвостами! Я же вижу! - Запротестовал Мика. - Они издеваются над стариком.
- Никакой он не старик. Он был моложе тебя.
- Ты!.. Откуда ты это знаешь! - перешел на крик Мика.
- От верблюда! Потому что я за ним приходила. Чего ты орешь-то?
- Но... но... Он что, тоже умер? Его тащат в ад, да? Кто они такие эти Мытари?
- Мытари это Мытари. Они это... ну, это их работа. Да, кстати, чего ты тут делаешь?
- Брожу! А что мне еще делать? - Развел руками Мика.
- Так за тобой так никто и не пришел? - Поразилась рыжая.
- Нет, как видишь.
- И ты три дня так и околачиваешься по городу?
- А тебя это удивляет? - поморщился Мика.
- Вообще-то да. Я говорила нашим. За тобой должны были придти.
- Ваши? Так же как за этим? - Кивнул он в сторону. - Кто они, ваши? Тоже черти? Меня тоже должны были утащить в ад?
- Вот балда! Говорю же, они кажутся чертями потому, что этот тип всегда считал, будто за ним явятся черти. Вот они так и выглядят. Нет никакого ада.
- А что... что есть? Куда его сейчас?
- На мойку, как и всех.
- На мойку? Он что, машина.... А те? Кто были те, на жабе?
- На какой еще жабе?.. О, извини, у меня вызов.
- Вызов?
- Ага. Еще один скоропостижный балбес. - Рыжая девица исчезла. Точнее она просто повернулась и пошла, но это произошло с такой скоростью, что уследить за движениями было не возможно. Мика вздохнул и, посмотрев по сторонам, обратил внимание, что черти или Мытари внимательно смотрят на него. Один из них, вынув из собственной задницы что-то вроде золотого яйца, громко сказал: - База! Это восьмой! У нас беспризорник!
Мика не стал дослушивать, что тому ответила база, и пустился наутек.
* * *
Смеркалось. В домах зажигались огни, а в небе звезды. Взошла неполная и какая-то скособоченная Луна. Город после дневного трудового накала погружался в легкую приятную вечернюю истому. Наверное, окружающее выглядело весьма романтично, только не для Мики. Он по-прежнему брел по улице родного, но неузнаваемого города, боясь вернуться в свою квартиру. Мика, откровенно говоря, опасался там засады, да и делать ему в пустой квартире, возле своего никому не нужного тела было особо нечего. Уютная обитель или неприступная крепость была разрушена, и возврата туда не было. Ему не хотелось ни есть, ни пить, ни отдохнуть. Это были плюсы. Все остальное было большим жирным минусом. Мысли его постоянно возвращались к сцене произошедшей в незнакомом районе. Распластанное на асфальте тело, пустые носилки, жуткие существа, черный старик. Пугала его и таинственная база, которая, по всей видимости, координировала действия Мытарей. Вдруг он сейчас идет как раз в ее сторону? Вдруг из-за ближайшего угла на него набросится толпа чертей и поволочет его в ад? Что ему там самое место, Мика почему-то не сомневался, хотя, помнится, при жизни к понятиям ада и рая относился как к метафоре. Конечно, думал он сам о себе, ничего плохого он в жизни не сделал, но и ничего хорошего, чтобы попасть в рай ему тоже не припоминалось. Правда эта рыжая говорила, что ада нет, да как ей верить? Мика никак не мог припомнить слова, которое она произнесла. "Она же сказала, куда его сейчас. Что-то простое. Какое-то простое слово". Вспомнить Мика не успел, впереди показался огонек.
Костерок горел, на пустыре, за глухой торцевой стеной дома. У огня сидели трое. Двое выглядели как нормальные люди, относительно нормальные. Третий походил на Серебристого. По этой причине Мика долго не решался подойти к костру. Он бы мог уйти, но... человеку свойственен страх, в том числе страз одиночества, а Мика был человеком, совсем недавно.
До Мики долетали отдельные фразы тихого разговора. Ничего пугающего в них не было, поэтому он все же решился и вышел из укрытия. Сидевшая у костра троица обернулась в его сторону и прервала разговор.
- Здрасте, - как можно вежливее и дружелюбнее проговорил Мика.
- Здорово! - почти рявкнул здоровенный с заплывшими кабаньими глазками и рябой кожей толстяк.
- Добрый вечер, молодой человек, - поприветствовал второй седой полноватый мужчина в очках. - Присаживайтесь к огню.
Третий просто кивнул в ответ на приветствие. Говорить ему было нечем, на лице его не было ничего из того, что должно бы было быть, потому Мика и принял его за Серебристого. "Они меня видят, что ж это лучше, чем кошки и Мытари".
- Это Тимофей Петрович, - пояснил очкастый, видя недоумение Мики. - Он среди нас самый старший, поэтому так выглядит. Меня зовут Лев Львович.
- Спиридонов! Геннадий Иванович! - снова прогромыхал толстяк.
- Мика, - представился Мика. - То есть Михаил.
- Что ж, Михаил так Михаил, - сказал Лев Львович. Мика осмотрелся. Вся троица была различной степени прозрачности. Лев Львович был одет по-зимнему: в фуфайку, ватные брюки и валенки. Геннадий Иванович, наоборот цивильно: в строгий видимо черный костюм. Почти на груди болтался широкий галстук. Тимофей Петрович выглядел, как мыльный пузырь человекоподобной формы, поэтому понять была ли на нем какая-то одежда, не представлялось возможным.
- Судя по всему, вы из новеньких? - Нарушил тишину Лев Львович.
- В смысле? - откликнулся Мика.
- Ну, когда помер-то? - грубо спросил Геннадий Иванович.
- Зачем вы так? - укорил его Лев Львович. - Человек еще не освоился, не привык к новому своему мировосприятию. Вы, Миша, не обижайтесь, - обратился Лев Львович к нему. - Геннадий Иванович у нас человек военный, привык отдавать приказы.
- Точно! - крякнул Спиридонов. - Давай, выкладывай свою историю! Чего там! Мы тут все одного поля ягоды! Бомжи!
- Ну, зачем так-то? - Покачал головой Лев Львович. - Сразу уже и бомжи.
- Ну, а кто мы? Брось, Львович! Бомжи и есть.
- Просто заблудшие души, - пояснил Лев Львович. - Так, Михаил, вы не поделитесь с нами своей историей?
Мика коротко рассказал историю своей смерти, упустив некоторые неловкие моменты. Лев Львович лишь кивал головой, слушая его. Спиридонов несколько раз принимался гоготать. Особенно, когда Мика рассказал, как провалился в подвал. Затем каждый из них рассказал о себе. Геннадий Иванович умер от сердечного приступа после перепоя на собственном семидесятилетии. Лев Львович упал с вышки во время дежурства и сломал шею.
- Утром задремал я, а на ступеньке сидел. Качнулся и вниз покатился. Вышка высокая... В общем, я помер раньше, чем на земле оказался, - закончил сбивчивый рассказ Лев Львович. Спиридонов снова заржал. Мика понял не все, но подробности узнавать постеснялся. Он снова покосился на третьего присутствующего.
- Тимофей Петрович у нас говорить не может, - пояснил Лев Львович, перехватив взгляд Мики, - но все понимает. Правда ведь, Тимофей Петрович? - Тот в ответ утвердительно закивал гладкой головой.
- А что с ним? Почему он... - Мика сбился, подбирая слово.
- Старый он вот и все, - коротко пояснил Геннадий Иванович. Тимофей Петрович снова закивал.
- Да, - вновь принялся объяснять за товарища по несчастью Лев Львович. - Он среди нас самый старший. Дольше всех живет на свободе. Стал многое забывать, вот и теряет свое лицо, так сказать. Я прав, Тимофей Петрович? - Тот опять закивал.
- Так что же и с нами такое же может случиться? - испугался Мика.
- Конечно, а ты как думал? - прогрохотал Спиридонов. - И мы станем гладкими и прозрачными, если, конечно, нас до того не сцапают.
Мика покосился на Тимофея Петровича, молчаливый товарищ действительно просвечивал подобно сигаретному дымку. Это его не порадовало. Выходило, что, в конце концов, даже такое малоприятное существование прекратиться. "Однажды дунет ветерок и разнесет меня, как клочья тумана. Жуть".
- А если сцапают? - нарушил молчание Мика. - То куда нас? Эта рыжая сказала, да я забыл.
- В ад, на сковороду! Куда еще? - по всей видимости, пошутил Геннадий Иванович.
- Ну, зачем человека пугать? - вступился Лев Львович. - Я так понимаю, нас определят в санаторий.
- Лева, кончай голову морочить. Почем ты знаешь, куда нас засунут. Санаторий ему вишь ли. Крематорий не хочешь?! Я вообще спать хочу. - Спиридонов зевнул, повалился на бок и мгновенно захрапел. Мика остался со Львом Львовичем наедине, если не считать молчаливого Тимофея Петровича. Они сидели некоторое время молча, смотрели на огонь. Молчание нарушил Мика.
- А где же все люди вокруг? Почему никого нет?
- Я так понимаю, - отозвался Лев Львович. - Люди, те, кто жив, все тут, на месте. Просто мы их не видим.
- Странно. Я думал, что это привидения не видны.
- Видимо это не совсем так. Они не видят нас, мы не видим их.
Это объясняло пустой город и самодвижущиеся машины, но думать о себе как о привидении Мика еще не освоился.
- А город? Что с ним? Почему там пустота?
- Не могу ответить. Долго размышлял над этим, но ответа не знаю.
Вновь воцарила тишина. Кривая Луна медленно ползла по низкому и плоскому небу, костер потрескивал. Геннадий Иванович похрапывал, Лев Львович поблескивал стеклами очков. Выражения Тимофея Петровича определить было невозможно.
- А как вам костер удается разводить? - нарушил тишину Мика. - Я сколько ни пробовал, ни один предмет в руки взять не могу.
- Это достижение Тимофея Петровича, - отозвался Лев Львович. - Это ему удается создать силой воображения. Я верно говорю, Тимофей Петрович?
Тот опять лишь закивал в ответ.
- Воображение? - недоверчиво пробормотал Мика.
- Да. Что нам еще остается: вспоминать, мечтать, воображать...
- И драпать от Мытарей! - вдруг вставил Спиридонов. - Кончайте базар, спать давайте. - На том вечер у костра и закончился.
Всю ночь Мика раскапывал снег. Город завалило так, что копал Мика прямо из окна своей кухни. Сияло яркое солнце, но снег не таял. Он был не холодный и больше походил на пенопласт. Легче от этого не становилось. Мика совсем выбился из сил и не понимал, для чего он это делает.
- Новичок, эй, как тебя там, проснись. - Мика открыл глаза. Его за плечо тряс Спиридонов. То же самое, но молча проделывал со Львом Львовичем полупрозрачный Тимофей Петрович.
- Тсс, - просипел Мике Геннадий Иванович. - Гости пожаловали, пора смываться. Только тихо у меня. - Для убедительности он погрозил кулаком. Мика кивнул и пополз на четвереньках вдоль стены. Продвигались они само собой тихо, но преследователи их были тоже не простые люди. Когда опасность поимки вроде бы уже миновала, все кроме Мики почувствовали какое-то волнение.
- Разлетаемся! - скомандовал Спиридонов. Его слова были восприняты буквально. Первым стремительно взмыл Тимофей Петрович. За ним, разок оттолкнувшись, взлетел Лев Львович. Геннадий Иванович разбегался мелкими шажочками и оторвался от земли как тяжелый грузовой самолет. Мика остался на земле в одиночестве, которое не продлилось долго. Мигом позже из кустов, щелей и прямо из стен показались Мытари. Рассмотреть их внешность подробно Мика не успел, да и особого желания у него не было. Он понял, что окружен. Вдруг его ноги оторвались от земли, и он поднялся вверх. Оказалось, это Тимофей Петрович пришел к нему на выручку и, ухватив за футболку, потащил подальше и повыше от преследователей. "А что если и они умеют летать? Или об этом лучше не думать? Ведь они то, чем их воображают. А если вообразить, что их вообще нет..." Додумать эту мысль Мика не успел. Ворот футболки предательски затрещал и Мика отправился в свободный полет. "Досадно! - только и подумал Мика. - Даже призрачная футболка и та рвется". А земля если не стремительно, то быстро летела навстречу. "И почему у меня все не как у людей? Почему они умеют, а я нет? Или..." Мика изо всех сил вообразил себя птицей. На удивление у него получилось. Перед самой землей скорость его снизилась, он сделал немыслимый пирует и стал медленно набирать высоту. Поднявшись над крышами домов, он отдышался и улыбнулся. Затем, сообразив, резко отлетел в сторону и притаился за вентиляционным коробом. Что ж летать он умел. Это был еще один плюс.
Мика принялся высматривать сотоварищей по несчастью, но те, видимо, разлетелись далеко. Тогда он принялся испытывать свое новое качество, упражняясь в полетах. Было, конечно, не очень умно порхать средь бела дня над городом, но ощущения были потрясающими, тем более что до этого дня Мике летать не приходилось даже на самолете.
Уяснив, что скорость при летании он мог развить изрядную, Мика первым делом решил облететь границы города. Как ни странно, это дело оказалось не трудным и не долгим. Ему показалось, он облетел город по периметру менее чем за полчаса. Город действительно был крохотным и круглым, точно обрезанным по линии начерченной циркулем. Мике захотелось взглянуть на город свысока, охватить его одним взглядом, поэтому он стал подниматься все выше и выше. Облаков не было, зато появилась легкая сиреневая дымка. Она немного мешала обзору, но город просматривался сквозь нее. Мика полетел выше, глядя вниз, пока не треснулся обо что-то твердое. Боли он не почувствовал, лишь испуг от нежданного препятствия. Пощупав руками окружающее пространство, Мика понял, что наткнулся на небо. "Вот ни фига себе! - подумал он при этом. - Небо. Как такое может быть? А как летают самолеты, космические корабли? Может, я и правда умер и это всего лишь посмертная бредятина? Скорее всего. Тогда нечего опасаться. Хуже чем есть, со мной уже ничего не случиться". Так размышлял Мика, пока летел вдоль плоского неба и не увидел лампочку. Конечно, это была не простая электролампочка, какие обычно бывают в люстрах или фонариках, но Мика понял, что это именно лампа. Ввернута она была прямо в небо и закрыта полусферической цветной крышкой. Рядом была надпись, состоящая из штрихов разной длины и толщины, сильно смахивающая на штрих-код, но Мика почему-то точно понял, что это надпись.
Он летел все дальше. По пути ему попалась не одна лампа, закрытая разноцветными, в основном синими, кожухами. Мика уже не сомневался, что это звезды, а черточки возле них их названия. Вскоре из дымки показалось что-то большое и круглое. Подлетев поближе, Мика рассмотрел полусферу диаметром никак не меньше колеса обозрений. Она была грубо покрашена в желтоватый цвет. С одной стороны эта штука была прикрыта гофрированной шторой наподобие откидного верха, какие обычно бывают у открытых автомобилей. Возле оси этой шторы возился Серебристый.
- Да будь ты не ладна! - ругался он. - Эй, Зот, подай-ка мне труглогубцы.
Мика заметил возле Серебристого что-то вроде ящика с инструментами и решил заглянуть в него. В ящике оказалось полно всякой всячины и что из этого являлось труглогубцами, Мика не знал. Когда он насмотрелся на инструмент и поднял голову, оказалось, что Серебристый смотрит на него.
- Ты кто такой? - спросил тот.
- Я Мика, а ты?
- Я Тот, а где Зот?
- Ушел.
- А тебе чего здесь надо?
- Так, смотрю.
- Ясно. - Кивнул Тот сверкающей головой. - Сильно занят?
- Не очень, а что?
- Мне Луну надо дочинить. Поможешь?
- Так это Луна? - Хлопнул себя по лбу Мика. - То-то я думаю, что-то знакомое. А чего делать?
- Давай шторку дернем. А то скоро полнолуние, а шторку заело, непорядок. Давай ты с той стороны, я с этой.
Мика перелетел на противоположную сторону ко второй оси.
- За крайнюю дугу берись, - крикнул ему Тот. - Да смотри, руки в ось не суй, пальцы отдавит.
- Ладно! - крикнул через Луну Мика и, склонившись над механизмом, подумал: "Как же я за нее ухвачусь, если ничего в руки взять не могу?" Мика поднял голову и увидел, что Тот роется в ящике с инструментом. Он вытащил оттуда золотое яйцо и заорал: - Это Тот! Я у Луны! Со мной беглый! Повторяю...
Мика не стал слушать повторное сообщение, а бросился бежать, то есть просто очень быстро полетел вниз. "Эх, жизнь! Кругом враги. Где-то сейчас Лев Львович, Геннадий Иванович да Тимофей Петрович? Может, и их похватали?" С этими мыслями Мика стремительно летел к городу, надвигающемуся ему навстречу. Он намеревался затеряться среди домов или влететь в раскрытое окно, когда заметил, как снизу к нему летит несколько серебристых силуэтов. Выяснять их намерения Мика не стал и резко свернул в сторону к кромке города. Край быстро приближался. Он пугал Мику непроглядной сиреневатой дымкой, но погоня пугала сильнее, оттого Мика без раздумий нырнул вниз. Здесь в дымке можно было легко потерять ориентир, но Мика не сбавлял скорости. Он вроде бы чувствовал, что стена рядом, и он летит вдоль нее. "А что если эта пропасть бесконечна? Я так и буду лететь?" В тот же самый момент дымка исчезла. Мика убедился, что действительно летит вдоль стены, но не в черную и мрачную бездну. Там впереди было море. Мика притормозил и опустился на узенький пляж между стеной и водой.
* * *
Сколько прошло времени, Мика не знал. Солнце здесь не восходило и не заходило, день не сменялся ночью. Сиреневая дымка над головой излучала ровное сияние. Все остальное пространство заполняло море. Странно, но при жизни Мика и на море ни разу не был. Поэтому сейчас он сидел, опершись спиной о стену, и смотрел на море. Оно было величественное, но не грозное и еще какое-то равнодушное. Валы равномерно катили и катили по его поверхности, накатывали и откатывали, оставляя на мокром твердом песке ажурный узор из пены. Страх погони давно растворился в ленивом шелесте прибоя. Мика успел передумать обо всем, что с ним приключилось. "Как они там?" - подумал он, подразумевая недавних сотоварищей по несчастью. Мика хоть и был нелюдимым, но человеку свойственен страх одиночества, даже оказавшись изгоем, он стремиться к таким же, как и он. Вспомнился Тимофей Петрович. "Что ж, значит, и я со временем позабуду кто я? Стану таким же безликим, бессловесным. А потом и совсем растаю. - Вздохнул Мика. - Может стоит слетать домой? Если оставаться в своем доме среди привычных вещей, может память о себе не исчезнет? Я же помню, что видел себя в зеркале. Если чаще смотреться в него, может, я не позабуду, кто я и как выгляжу?" Эти мысли слегка взбодрили Мику, и он принялся размышлять дальше: "Возможно, привидения потому и остаются в своих домах, что пытаются сохранить память о себе, чтобы не сгинуть в неизвестности?" Он размышлял и смотрел на море. Оно успокаивало, но не давало ответов, лишь продолжало катить валы. "А чего ему еще делать? - подумал Мика в отношении моря. - Оно, наверное, тут миллионы лет. Ему, наверное, уже все надоело, даже штормить. Может, море тоже позабыло, каким оно было прежде?" Мику удивила эта мысль и то, что он думает о море, как о живом существе. Он покосился на волны и попытался представить, что бы он делал, если бы был морем. Это у него получилось так себе. "Видимо я не гожусь быть морем, - Вздохнул он. - А вдруг все беспамятные призраки вроде меня со временем растворяются в море? Что если море состоит из неприкаянных душ?! - После такого озарения Мика взглянул на море совершенно иным взглядом, и ему показалось, что он все же в состоянии представить себя морем. - Наверное, я схожу с ума. Что может быть хуже свихнувшегося призрака? Надо лететь домой", - решил он.
Поскольку вещей у Мики не было, сборы были недолги. Он просто бросил на море грустный прощальный взгляд и взлетел. Чтобы не сбиться, поднимался он медленнее, все время держа стену в поле зрения. "Выходит, город стоит на высоченной каменной колонне, которая уходит в море. Вот тебе и сказочка о трех китах. Нет никаких китов а, равно как и трех слонов. Надо было хоть в море искупаться, раз при жизни не успел. Ладно, слетаю домой, потом вернусь. Времени у меня полно. Конечно, у меня ничего нет, но мне ведь ничего и не нужно. Неплохо, совсем не плохо. Я стану исследователем, буду..." Размышления Мики о собственных перспективах отвлекло некоторое обстоятельство. В стене прямо против него оказались окна. Они были в виде нескольких полукруглых арок в три ряда. В каждом ряду их было по восьми. Слева и справа виднелись такие же. Из этих окон доносилось фырканье, как с конюшни и запашок шел похожий. Хотя Мика на конюшнях не бывал, он посчитал, что именно так и должно там пахнуть. Затем его удивило, что он, оказывается, может ощущать запахи! Вспомнив, что минуту назад он намеревался стать исследователем, Мика влетел в окно. За ним оказалось огромное помещение, уходившее неизвестно куда. Увидеть край или противоположную стену мешали многочисленные перегородки, делившие все пространство на загоны. В них находилось бессчетное число живых тварей, которых Мика сначала принял за огромных белесых червей или личинок. Да, сверху они, скорее всего, напоминали личинок хруща, размером с автобус, а некоторые и с железнодорожный вагон. "Зачем только я решил стать исследователем". - Поморщился Мика и спустился пониже. Отсюда образ тварей немного изменился. Они больше походили на бегемотов без кожи или с очень тонкой и прозрачной кожей. Сквозь нее просвечивали мышцы, вены и еще какие-то анатомические подробности, уточнять которые Мике не хотелось при всем любопытстве. Его, как ни странно, тошнило. Тем не менее, он продолжил изучение животных. У существ были ноги, но слаборазвитые, рудиментарные, скорее всего ими не пользовались, потому что ходить животным было некуда, негде и незачем. Еда и вода подавались им, как говориться, под самый нос. Головы этих животных действительно напоминали головы бегемотов. Были и смешные ушки, и маленькие красноватые подслеповатые глазки. Морда заканчивалась подобием небольшого хобота, им животные пили воду, смешно отфыркиваясь. Ими же они ловко подтаскивали ко рту кусочки пищи из больших кормушек. Рассмотрев все это внимательно, Мика пришел к выводу, что ничего отвратительного в этих животных нет. "Милая скотинка и очень рациональная. Практически нет никаких отходов. Весьма умно, весьма. А для кого же они здесь разводятся?" Эта мысль добавила вопросов. Он полетел вдоль загонов по достаточно широкому проходу. Просто ходить Мике было уже не интересно.
Где-то отчетливо хлопнула дверь. Животные зафыркали, завозились в стойлах. Мика насторожился, осматриваясь вокруг. Лишь бы не Серебристые. В одном из секторов наметилось движение, по боковому коридору шла большая группа существ, более всего походивших на книжных троллей. Только в этих не было ничего отталкивающего, просто высоченные мускулистые ребята. Правда, рожи у них были еще те, но зато одеты были вполне цивильно в зеленоватые комбинезоны. Тролли тащили и катили с собой всякое оборудование.
- За работу, парни! - проревел один из них. Все быстро и без суеты разошлись по стойлам. Одни стали чистить загоны, другие самих животных. Их поливали из шлангов и терли широкими щетками на длинных ручках. По всей видимости, им это нравилось. Животные фыркали и смешно подергивали жирными боками. Другие тролли чистили кормушки и поилки. Босс, что командовал, шел вдоль загонов. Похоже на каждом стойле было что-то вроде таблички. Босс читал надписи, и время от времени помечал некоторые красным или желтым стикером, которые были у него в карманах комбинезона. Одним словом Мика отметил, что ребята работают быстро, толково и со знанием дела. Когда мытье и уборка закончились, большая часть команды ушла. Оставшиеся принялись грузить отмеченных животных, подобием мостового крана, какие обычно бывают в производственных цехах. Животных цепляли огромной многопалой клешней и переносили под потолком в стене помещения. Вдоль всей стены двигался конвейер. Он уносил отобранных животных в другое помещение. Заглянув в него прямо сквозь стену, Мика понял, это бойня. Ему стало совсем нехорошо, и он поспешил вылететь в окно, на свежий воздух. Неважно Мике стало совсем не потому, что животных готовили на убой. Он вспомнил слова одного Серебристого и смутно догадался, чем кормили этих животных.
* * *
Мика так и не определил, в какой стороне его дом. Даже район знакомый приметить не смог. Создавалось впечатление, будто город изменил свою архитектуру. Он в первый день понял это. Теперь он заметил, что в городе много зданий с островерхими крышами. Ясно, что сверху это было заметнее. Мика не помнил, чтобы раньше он особо присматривался к подобным вещам. Видимо сказывалось принятое решение стать исследователем. Крыши были не единственным изменением. Дома стали площе. Они, казалось, были не из камня, а из кусков картона. Изменились краски, они стали бледнее, с фиолетовым отливом. Сгустились тени, хотя черного цвета в них стало значительно меньше. "Возможно, призраки видят все иначе", - подумалось Мике. Он полетал, поглядел в окна, хотя понимал, что это неприлично. Однако делал он это не из любопытства, а из научных соображений. В квартирах было пусто. Он даже залетал в несколько открытых окон. Носился по комнатам, прыгал на постелях, орал, как только мог. Результата не было. Мика напряг все свое воображение и попытался подвигать вещи. Это ему не удалось. "Опыта маловато и тренировок тоже. Жаль, Тимофея Петровича рядом нет, он бы прояснил технику этого дела. Зато теперь мне вполне ясен феномен полтергейста. Никакие это не Барабашки. Это всего лишь неприкаянные, вроде меня, высоко освоившие технику швыряния вещами. Интересно, как некоторым удается показываться перед живыми?" Эту мысль Мика развить не успел, до его слуха долетела мелодия. Где-то среди тишины города звучала флейта. Мике стало любопытно, и он полетел на звук. Мелодия была не печальная или трагическая, а просто спокойная и плавная. Мика полетал меж крыш и труб и увидел, наконец, силуэт музыканта. Подлетев, он удивился, игравшая была той самой рыжеволосой девицей, что приходила за ним. Мика хотел было удрать, но та заметила его.
- А, привет. Это ты, снова ты, - весело помахала она Мике. - За тобой так никто и не пришел? Бедняга. Присаживайся. - Похлопала она ладошкой по коньку крыши рядом с собой.
- Я не думал, что ты умеешь, - кивнул Мика на флейту, опустившись на некотором расстоянии.
- Почему нет? - Рыжая снова заиграла. Музыка успокоила и отвлекла Мику от мрачных размышлений. Он слушал, пока не стемнело, и не взошла полная Луна. Он посмотрел на нее совсем иначе, чем делал это раньше.
- Гляди-ка, починили. - Кивнул он вверх.
- Чего? - Прервала игру рыжая.
- Тот починил-таки Луну, - ответил Мика со знанием дела.
- Ты его знаешь?
- Так, немного. Я ему помогал. Слегка.
- Вот оно что. - Удивилась рыжая. - Значит, ты нашел себе занятие?
- Нет. Я подумываю стать исследователем.
- Выходит, так и болтаешься с тех пор? - удрученно спросила она. Мика промолчал.
- А ты их всех знаешь? Этих?
- Селенитов? Нет, конечно, откуда.
- Селениты? Тот и Зот - Селениты? А остальные?
- Какие остальные?
- Серебристые, черти, Мытари. Еще я каких-то троллей видел.
- О-о! Да ты без дела не сидел. Как ты попал в инкубарий?
- В окошко залетел.
- Надо же! - Рассмеялась рыжая. - Все они Селениты. По крайней мере, они сами себя так называют.
- Они? - Теперь удивился Мика. - А ты разве не одна из них?
- Ну уж, нет.
- А кто ты? У тебя есть имя?
- Ну, ты ляпнул, конечно, есть - Зоя.
- Как, как?
- Зо - я! Вот глухотень?
- Я не глухотень. Просто, согласись, довольно странное имя.
- Ничего странного. Ты Михаил, а все тебя Микой звали.
- Я не в этом смысле...
- Ладно, проехали. Ты лучше скажи, где теперь обретаешься.
- В смысле?
- Ну, ты же не в руинах замка цепями гремишь. Дом себе нашел?
Мика покачал головой.
- Айда к нам.
- К кому это к вам? - Насторожился Мика.
- К нам, ко мне. Переночуешь хоть по-человечески, а там чего-нибудь придумаем.
Мике не слишком хотелось отправляться в гости к Зое, но, лишившись общества, он осознал, насколько ему тоскливо. Если раньше, при жизни, он сторонился новых знакомств, то сейчас был рад общению даже с Зоей, несмотря на ее занятие. Сейчас он не видел в ней чего-то необычного или эпатажного. Девчонка как девчонка, каких он видел каждый день.
- Да ладно, чего ты? Пошли. - Зоя хлопнула его по колену, нога дернулась. Мика даже вздрогнул от неожиданности.
Они слетели с крыши (Зоя тоже владела искусством полета) и побрели по пустынной улице. Мика предположил, что они отправятся за город в руины замка или в какое-нибудь подземелье, где его ждет долгая тоскливая ночь в сырости и холоде, под вой адских псов и шелест крыльев упырей. Он ошибся. Дом Зои стоял посреди проспекта, прямо на проезжей части. Это был крепкий одноэтажный сруб с резными наличниками, кирпичной трубой, с небольшим крылечком. Дом был окружен веселым палисадником, засаженным яркими цветами и кустарником. Не было ни голых зловещих деревьев вокруг, ни черных теней, ни ужасных шпилей на крыше. Не было слышно даже кошмарного воя псов.
В коридорчике Мика чуть не налетел на огромный окованный железом сундук. Он был заперт на замок внушительных размеров. "Наверное, в нем хранятся тайны, которые смертным знать не стоит", - решил Мика косясь на него. В коридорчике кроме сундука внимание привлекли коса, несколько серпов и какие-то неизвестные инструменты, назначения которых Мика не знал и не хотел этого. Видно было, что они находится здесь не для украшения интерьера. Всем этим часто пользовались.
- Я с бабушкой, с дедушкой живу, - сказала Зоя, открывая дверь. - Ты не бойся. Они нормальные, хоть и старые. И гостям всегда рады.
- Они сейчас дома? - Мике вдруг стало неудобно знакомиться с родней Зои в том виде, в каком он пребывал. На нем по-прежнему были дранная футболка, мешковатое трико и стоптанные шлепки.
- Ага, дома. Они чаще с утра работают.
- Работают?
- Ну да, они у меня трудоголики.
- И кем же?
- А ты как думаешь? - Зоя посмотрела на Мику как на полоумного и распахнула дверь. - Да входи уж, исследователь.
В кухне уютно горел свет. Было тепло и тихо, лишь где-то за стеной отчетливо клацали ходики. За столом, большую часть которого занимал самовар, двое пили чай из блюдечек. Старичок был в толстовке и душегрейке. Розовощекий, лысенький с бородкой колышком. Он дул на чай и прищуривался. Старушка была самая благообразная. Волосы гладко зачесаны и забраны в тугой узел на макушке. На плечах широкий темный платок. Других подробностей Мике рассмотреть в тусклом свете не удалось.
- Всем привет! - Зоя подскочила по очереди к обоим старичкам и чмокнула их в щеки. - Это бабушка Меланья и дедушка Кондратий. А это мой приятель Мика, то есть Михаил.
Старички чинно кивнули Мике, тот также поклонился им как можно вежливее, учитывая то, кем они являлись.
Мика пил чай с медом и боялся спугнуть то блаженное состояние, которое охватило его после нескольких ужасных дней и бессонных ночей, проведенных им в чужом мире. Мика не понимал, настоящий ли это чай, пьет ли он его или это лишь обман чувств. Вряд ли сейчас он желал это знать. Беседа велась исключительно застольная, все больше на общие темы. Затем старички удалились на покой.
- Вы поболтайте еще, а нам на боковую пора, - кивнул Мике дедушка, вставая из-за стола.
Мика отрицательно покачал головой. Он боялся спугнуть навалившееся на него, словно тяжелый теплый тулуп, умиротворение. Не хотелось никаких новостей извне. Ему было сейчас так уютно.
- Тогда пошли, я тебе постелю. Не забоишься спать со мной в одной комнате? - состроив зловещую гримасу, спросила Зоя.
- А мне есть чего бояться? Я думал, после того, как умер, хуже быть не может.
- Может, - хмыкнула Зоя. - Еще как может. Уж ты поверь мне на слово. - И вышла в соседнюю комнату. Улыбка сползла с лица Мики.
Мика лежал на раскладушке и следил за игрой бликов на потолке. За окном проносились редкие автомобили. Звуки в дом не долетали, хотя и должны были бы. Вообще дом был достаточно странный, но не страннее всего, что Мика успел увидеть за прошедшее время.
- Зой, - тихонько позвал Мика. - Зоя, ты не спишь?
- Там, на крыше ты говорила, что все эти... что они Селениты.
- Ага, и что?
- Это же жители Луны?
- Да, они себя и называют Дети Полнолуния.
- Тогда где находимся мы, наш город? Куда подевался весь остальной мир? Представляешь, когда я летал, я наткнулся на небо. Небо! Оно совсем низко над городом.