Знаете, что такое "места лишения свободы"? Это наши половые органы. Однако с приходом любви мы превращаемся в некое существо, которое не имеет ни тела, ни сознания, но составлено одним волнующе холодящим чувством: будто прыгаешь с парашютом, точно зная, что он раскроется слишком поздно.
Но сколько условностей предстоят любви, сколько ужимок и эгоистических страхов мешают ее властному установлению! А больше всего мысли искушают ум боязнью отдаться этому чувству безраздельно...
Женщина!
"Женщина самое несовершенное и противоречивое существо во вселенной, однако... мужчина не выдерживает с ней никакого сравнения!" - мелькнуло у меня, когда я надел фрак, отправляясь на светский раут. Дворянское собрание нашего города черт знает как раскопало мою родословную, определив, что цвет моей крови сливается с дневным чистым небом. Смех и только!
Фрак я носить не привык, да и не умел. Тело дергалось; движения сковались; поймал себя на ощущении глупой улыбки, прилипшей к лицу оттого, что я поминутно представлял себя со стороны - вырисовывалось нелепое зрелище.
По шкале Цельсия - настроение соскользнуло с 36.6 градусов до -40. Недовольство тела передалось сознанию: ощетинился. Мысли стали хрупкими от злости. Предметом их нападок сперва был я; затем весь род мужской. "Насколько мне известно, -- думал я, запирая дверь, -- у женщин нет мужских половых органов... и это единственное и достаточное условие и оправдание существования мужчины!" От этой ехидной, оскаленной мыслишки расхохотался, испугав раскатами соседскую собачку Друзи - карманного монстра мадам Захрыватской. Взглянув на хозяйку - я уж было чуть не отказался от своего последнего определения: мадам едва походила на женщину и мне вдруг стало совестно, что я поспешил огульно развенчать всех мужчин без разбору.
Понемногу я привыкал к фраку и мысли отошли от краев. Предвкушая гостевую рюмку водки и вовсе подобрел. Я начал видеть! По проспектам гуляли дамы, они были гулящие. И даже жизнь, которую обычно я воспринимал хищным конвейером по уничтожению одинаковых дней, стала казаться полной дурманящей таинственности; вечернее небо, открывшееся в диковинной игре света и тени, забулькало пузырями, будто чан, в котором варили густую синюю краску. Красота вдруг ошпарила меня манией человечности, когда я подумал о второй рюмке... Бывают счастливые минуты, ей-бывают! Верую в то, что я верю в Бога!..
Высший свет сошелся в "Доме офицеров". Фрак был только на мне и некоторые дворяне простодушно приняли меня за лакея в черной ливрее. "Человек, водки!" - услыхал я из шумной толпы. Выругавшись про себя, решил немедля уйти, но меня заметил предводитель.
--Ба! Сергей Сергеевич пожаловали!
Мне поднесли водки.
--Не побрезгуйте!
--Отчего же! - залпом глотнул я и попросил: -- Дублет, пожалуйста!
Возле статуи Буденого я заметил прелестную особу интересующего меня пола.
--Кто эта фея? - не закрывая рта, спросил я предводителя.
--Некто Юленька Мышкина-Нарышкина.
--Бриллиант! Адамант!
--Нет, еще только алмаз! Судачат, девица без огранки, -- скабрезно подмигнул мне старик.
--Пойду к ней!
--Что вы, мон ами! И думать оставьте! Вы не предствавлены! Она не станет с вами говорить.
--Плевать! Хочу!
--Невозможно-с!
--Тогда представьте меня сейчас же!
--Увы, я также не представлен ей, но могу вам помочь в этом деликатном дельце. Обождите минуту...
Предводитель метнулся в глубь залы, разрезая руками танцующие "хромой вальс" пары. В своей прошлой, неродовитой жизни, предводитель был инструктором оздоровительного плавания в какой-то богадельне.
Я неотрывно глядел на Юленьку. В голове зашумело, закружилось, во рту появился привкус ванили; сердце щебетало пылким воробушком; ноги подкашивались; я почувствовал себя невыносимо одиноким. "Все, втюрился! Пропал человек!" - успел я осмыслить произошедшее со мной, пока не явился предводитель.
--Знакомьтесь! Сергей Сергеевич Нечуй-Ухо! (Мой поклон головой) Виктор Андреевич Мордоблаженский, граф. (Его поклон) В младые годы граф был большим охотником по дамской части и с радостью согласился помочь вам!
--Идемте же!
--Тегпение мой дгуг! - смешно грассировал граф. - Я не вхож к Мышкиным-Нарышкиным, но у нас общие знакомые!
--Где они?
--Ах, сколь нетегпелива юность! Пгелестно!..
Они скрылись с предводителем на несколько минут. Я не переставал смотреть на Юленьку. Девушка всецело завладела моим вниманием и уже появилась в прямой видимости моего облизнувшегося вожделения. Ее лицо было близко к гармонии щеко-лада!!!
--Знакомьтесь! - разбудил меня голос предводителя. - Князь Сергей Сергеевич... (моя шея сработала поклон) Барон Людендорт... ( его поклон блеснул лысиной-тонзурой) Я рассказал барону...
--О, сладкие стрелы Амура! Сколь...
--Вы можете меня представить? - нетерпеливо оборвал я поэтическую экзальтацию Людендорта.
--Персонально я - нет, не могу, однако имею общих знакомых, которые бы...
Я застонал от боли в моем неблагополучном, но благородном коренном зубе. У меня поднялась температура.
Трое устроителей моей нескладывающейся участи исчезли ненадолго. Какой-то испанский идальго тем временем порывался заматримонить меня с его дочкой Марией-Хуаной, но я вежливым взглядом голодного барса отклонил его намерения. Впрочем, Мария-Хуана была недурственно сложена...
Казалось, небесное создание приметила меня! Юленька зарумянилась, чуть смутилась и теперь смотрела на меня с какою-то тоскливой мольбой.
--Знакомьтесь! Князь Сергей Серги... Сергеевич, -- языки предводителя и его спутников заметно заплетались, спотыкаясь о выпитое. - Швалье Галуа... Я поведал шевалью вашу историю...
--Вам знакома вон та особа? - взглядом указал я.
Шевалье закрыл правый глаз и левым смотрел через лорнет по моему указанию; не удовлетворившись четкостью изображения он проделал то же самое правым глазом, охнул и икнул.
--Буденый изваян весьма похоже на оригинал! - с достоинством сказал он.
--Куда вы смотрели? - схватился я за голову. - Можете вы меня представить Юленьке???
--Мышкиной-Нарышкиной, надо полагать?
--Да, ей!
--Не вижу препятствий... а впрочем...
--Вы знаете кого-нибудь, кто бы мог меня представить?
--Не вопрос!.. а впрочем...
--Что еще?
--Да ведь она глуха! - рассмеялся шевалье.
--К черту ваши басни!
--Рука моя крепка, милсдарь, и за подобный тон ваш, мы можем схлестнуться на шпагах!
--Сергей Сергеевич не фехтует! - поспешил успокоить престарелого бретера предводитель. - Вы, кажется, говорили мне, что знакомы с Потоцкими, через которых можно познакомиться с Чарторыжскими, а уж эти, возможно...
--Неужели говорил? - удивился Галуа.
Остальные заверили его в этом.
--Да? Ну что же, слово Галуа - непреложно! Идемте искать Потоцкого. В мазурке его старуха наступила мне на больной мозоль.
Я двинулся за ними.
--Ни-ни! - остановил меня предводитель. - Не сходите с места.
Через некоторое время уже две трети собрания были мне знакомы и двигались по зале одним существом, целью которого было найти определенного человека, чтобы он, наконец, представил меня Юленьке. Боже, как она была хороша в белом платье с рюшками! Наши взгляды расходились только тогда, когда мою поглощенность Юленькой одергивал очень захмелевший предводитель: "Знакомьтесь!.." И снова я оставался стоять, ожидая кудесника, который мог бы познакомить меня с ней. Взгляд ее уже исполнился укоризны: "Что же вы медлите? Я истомилась!" В моей опустошенной голове вдруг заговорила мысль: "Если мужчина и женщина живут в Евклидовом пространстве - они никогда не пересекутся!"
--К черту этикет! - рявкнул я на свою беспомощность. - Пойду!
И ринулся было представиться Юленьке непосредственно, но за руку меня схватил предводитель.
--Знакомьтесь!.. - начал он надоевшей мне фразой. - И не делайте такого выражения чуйств на лице! Чего доброго, еще укокошите старика... Я привел! - ликующе выкрикнул он тоном, словно открыл новую звезду или одолел в бою десяток головорезов. - Знакомьтесь! Княж Сергей Сергуньевич... баронет фон Расмаснефф! Он представит вас предмету вашему!
Подбадриваемый почти всем гулким обществом, превосходно осведомленным о моем амурном не-домогании, толпа выплеснула меня вперед и подталкивала все ближе и ближе к Юленьке. Идти мне было тяжело. Оказывается, незаметно самому себе я успел за все это время нешутейно налакаться горькой. Став перед Юленькой я попытался поприветствовать ее, но только выставил вперед руки и развел пальцы веером, будто хотел что-то поймать и идиотски ухмылялся, вертя по сторонам трясущейся башкой.
--Пгелестно! - слышался знакомый голос.
Юленька надменно и с оскорбленным достоинством обвела толпу колким, почти разящим взглядом, сделала два шага ко мне. Предвкушая небесное блаженство я сложил губы трубочкой для невинного поцелуя и закрыл глаза. Вдруг послышался звук зычной пощечины и Юленькины слова:
--Поедемте домой, папа! Тут собрались отвратительные кошоны!
Я все еще глаз не открывал и чувствовал, что вот-вот брыкнусь на пол отпочить. Люди засмеялись. Смеялся и я. Не без труда поднял тяжелые веки. Юленьки не было. Веселью не было границ. Я понял, что какой-то наглый франт был отмечен орденом Пощечины и разразился громче остальных. Внезапно кровь прихлынула к моей щеке, на которой я физически ощутил пятипалый отпечаток.
Меня захватила какая-то дородная сударушка, которую я поначалу принял за кавалера, когда не ахти отчетливо, но все же различил над ее верхней губой маскулинный признак.
Все закружилось, понеслось, смешались в кучу галопирующие кони-люди...
Очнулся я от холода в какой-то мрачной комнатушке. У изголовья кровати сидел обнаженный предводитель; герцог Тмутарганский ходил туда-сюда - на нем колеблился скромный костюм Адама.
--Кто я? Где мы? - роптало мое полумертвое тело.
(Удивительно, но факт - моя голубая кровь выкрасила всего меня, кроме носа, в синий цвет!!! Дворянское происхождение неукротимо рвалось наружу)
--Хамы! - отозвался герцог, стуча в металлическую дверь.
--Не беспокойтесь, Сергей Сергеевич, -- склонился надо мной предводитель, -- сейчас нам принесут одежды... Холодного душа больше не случится! Представьте себе - если бы не моя привычка прятать титулярный лист в... словом, ву компроме: к у д а! - эта чернь упрятала бы нас в психушку!
Я хотел плюнуть в его омерзительную рожу, но слюна не шла, не решалась от скромности и я тихо сказал: