Семен Петрович вдруг нашел утешение в вере. Человек он был во всяком 
начинании неистовый и дотошным изучением Библии не ограничился. Стал исправно 
ходить в церковь и даже читал молитву перед едьбой. И уже не делал то, в чем 
прежде не видел греха. Словом, разительно переменился человек. 
   Скрупулезно отшлифованные половинки семейного узилища нечаянно испытали 
шероховатость и муку трения: Иванна Адольфовна, жена, позабыв побрить ноги, 
возлегла с мужем, Семеном Петровичем, и он, ничтоже сумняшеся, привычно исполнил 
свой колеблющийся долг без всяких оговорок. Женское сердце дрогнуло - это был 
знак зловещий! Семен Петрович, сорокапятилетний Аполлон, держался в мужском 
каноне: утренняя зарядка; гиря вечером; обязательная пробежка в выходные; сто 
грамм после работы; умеренная волосатость тела. Действительный мужчина, он не 
терпел в женщине какого бы то ни было сходства с ним самим. И вдруг - муж ласкал 
ее мужественные ноги!!! Молния сомнения хлыстнула женщину (уж не между ног ли?): 
"У него кто-то есть! Нашел себе, паразит, молоденькую! А со мной спит по инерции 
паспортного штемпеля!!!" Она его прямо спросила. Он ответил встречно-параллельно 
и как-то ужасающе уклончиво: "Только мужеложство есть грех!" 
   Пятнадцать лет супружества впустую? В первый раз он не поморщился от изъяна 
на ее теле! Это очень задело самолюбие Иванны Адольфовны. Она переставала быть 
женщиной, потому что супруг избавлял ее от необходимости депиляционного ритуала 
нижних конечностей!!! 
   "Вот она, вера!" - зло подумала она. 
   Однажды, погожим деньком, когда на дворе было благорастворение воздухов, 
Семен Петрович очнулся на реанимационном одре. "Что со мной? - спросил он 
свояка, Сергея Адольфовича. - Ничего не помню! Помню только - БУХ! - и: потом 
ничего уже не помню!" 
   --Били учено! - отвечал брат жены. - На голове есть такая точка... 
   --Я женат? - в надежде отрицательного ответа блекло молвил С.П. 
   --Да. 
   --На ком? 
   --Она ждет за дверью. 
   --Чего ждет? 
   --Идентификации. 
   --С кем? 
   --С судьбой. 
   --Со мной, что ли? 
   --Прозорливо. 
   --Зовите. 
   --Кстати. Мы с тобой на "ты". - Он вышел. 
   С.П. попытался улыбнуться и почувствовал рвущую боль от недостатка на голове 
кожи, прореха в которой была заплатана ткацким умением хирурга. Порой не хватает 
духа для улыбки, но С.П. не хватало материи. 
   --Я - твоя жена! - бойко сказала вошедшая. - Мы женаты с тобой! 
   --Не припоминаю... 
   --Твое тело поможет тебе вспомнить. 
   --Не мешало бы... 
   И.А. решительно разделась... 
   Прелесть какая стала семья! С.П. теперь молился не Богу, почему-то утратив 
веру, молился на жену. Она брила ноги и детски радовалась своей женской участи: 
сколь приятно совершать необязательные действия, чтобы укрепиться в собственном 
поле... 
   Прошло какое-то время, пообедавшее годом. С.П. во всем разуверился. Умные 
люди болезнь нигилизма испытывают, эдак, лет в двадцать-двадцать пять. В эти 
поры человек ранится об острые края абсурдности мира и его восприятия. В зрелом 
возрасте иное: знаешь, что жизнь - дерьмо, но уже не помнишь - почему. 
Философские книги не давали С.П. отдохновения и не привносили в его жизнь покоя 
соленого огурчика после похмелья. Он бился с отетью довольно долго: несколько 
лет неустанно обращал свое порицательное внимание на небритые ноги супружницы, 
деятельно участвовал на сцене жизни, но все же выдохся. Ох, и как ему все 
надоело! По малой нужде он с дивана вставал, когда разбухший мочевой пузырь, 
будто монгольфьер, подымал его чуть не к потолку трехкомнатной квартиры. 
Повзрослевшие и потому отчуждающиеся дети бесили посторонностью. Лишь ковыряние 
в носу его успокаивало его (фраза в духе Гоголя). Бездна! Не на что опереться! 
Он перестал держаться принятого им мужского канона или слишком его 
превзошел(???): нетронутая гиря как памятник былому могуществу - дескать, ум 
первичен и бытие духа определяет сознание, а следовательно, поведение; пробежки 
только на диване... да и то в сновидениях; бриться не обязательно; разницы между 
мужчиной и женщиной нет; всякий Бах не выше Иоганна Себастьяна; Мендельсон - 
еврей, которым мечтает заделаться каждый настоящий русский; принимать ванну или 
хоть бы душ желательно, когда об этом начнут мечтать окружающие; "маникюр", 
"педикюр" - слова непонятные, пришлые; "Укладистая стрижка"? Зачем? Я женат!; 
пользовать не стираные носки так долго, пока они не оставят по себе 
воспоминание, срастясь с кожей; говорить в дружеских компаниях только "Да" или 
"Я так не думаю", что, в сущности, одно и то же; понимать жизнь, будучи 
убежденным что человеку это недоступно; мужчина любит глазами, женщина ушами, а 
собаки иначе; надо уметь пить, чтобы так красиво петь; женщины не знают чего 
хотят, но всегда этого добиваются; не откладывай на завтра то, что можно 
положить сегодня; человек, любящий обобщения никогда не напишет роман; люди до 
сих пор не понимают, что Десять Заповедей - это одна раздутая истина; "Ты что 
чувствуешь ко мне?" - "О-о-о-о.." - "И я тоже ничего"; непредвзятая рифма: 
мужчины - кретины; Любовь: "Можно, я буду следующим?" Ответ: "Напьешься - 
будешь!; дневальное небо не впечатляет... только ночное; Любовь больше, чем 
секс, но меньше, чем его отсутствие; изголодавшийся Джек Потрошитель не был 
убийцей - он просто искал в женщинах изюминку. Может, в своей 
поискать???............ И все это вкратце - "А не выпить ли мне радушного 
пойла???" 
   Философическая философема философского философствования столкнула С.П с горы 
и он опустился...кубарем. Выпивал... много выпивал... часто выпивал... И.А. 
возомнилась: "Начал пить человек! Моя вина!" Что она только не делала... и 
телом, и душой, и по части стряпни!.. И все зря! Страшный факт довлел: муж 
находится в таком глубоком, отрешенном самопознании, что супруг отсутствует. 
   Скрупулезно отшлифованные половинки семейного узилища, во второе, испытали 
шероховатость и муку трения. 
   Однажды, погожим деньком, когда были прохлада и солнышко, С.П. очунялся на 
реанимационном одре травматологическом. Большое искусство -- выпутаться из 
сложной ситуации, но величайшее - не попасть в нее! 
   --Что со мной?.. Ничего не помню, кроме вашего лица, доктор! 
   --Не мудрено, -- сказал его свояк, враждебно улыбнувшись. 
   --Почему я снова здесь?.. Кто меня?.. Голова раскалывается... 
   --Обстоятельства! Теория сыра, мой друг, златое древо обстоятельств зеленеет. 

   --Кто я?.. кто вы?.. мой сон?.. я женат?.. может, я ваш сон?.. я жив?.. я 
червь?.. я Бог?.. 
   Доктор вытянул, сжав, губы в две тонкие спички и громко шепнул: 
   --Ты муж моей сестры и порядочная свинья. 
   --Хорошо, что не моей собственной, -- перекрестился С.П. Он ощупал кем-то 
ранимую голову - на ней было две симметрично расположенные и очень выпуклые 
гули. - Будто рога! 
   --Ты сковородку треснувшую, извиняюсь, в мусоропровод спускал? 
   --Было... а почему..? 
   --А вторую? 
   --Нет, одну. 
   --Еще предстоит. 
   --Это почему? 
   --Я ради сестры любому козлу... -- зашипел доктор, но успокоился. - То ты 
веришь в Бога - нет тебя; то пьешь - горизонт от тебя чист. Я ей сам показал 
куда бить, чтоб память долой. Нет воспоминаний - чистый, новый человек! 
   С.П. вскочил и с нарастающей благодарностью крепко пожал свояку руку. Он 
вспомнил, что оба раза терял сознание на кухне, когда за спину заходила ему 
жена. Хвала Всевышнему - его подозрения несостоятельны! Он ведь испугался, что 
два бугорка на его голове, две гули - это зачатки костного образования, которым 
неверная жена может увенчать мужа своего.