Впервые за десять лет службы майора Чухно силком выпроваживали в отпуск. После последних экспедиций, повышенное напряжение душевных сил начало сказываться на его поведении: бывало прихлопнет металлическим тапочком таракана и расплачется о подлом устройстве жизни; иной раз им овладевал приступ немотивированного веселья; всё чаще он ронял эсхатологические пророчества. Словом, настал предел психической устойчивости... Вызвали в отдел кадров.
--Сынок, тебе пора хорошенько отдохнуть, -- сказал генерал Бериберда. - Знаешь, даже породистых рысаков может одолеть иппохондрия.
--В чём я провинился?: - Майор не мыслил себя без флота.
--Ну-ну! Не перекручивай! Командование решило тебя поощрить.
--Вы же знаете, как я...
--Знаю. Считай, это приказ.
--Есть отдохнуть! На какой срок я наказан?
--Чудак человек! Недельку баклуши побьешь. Зайди к психологу. Свободен.
Могучий треугольник спины майора скрылся за дверью. Бериберда взгрустнул: старость крепче и крепче сжимала его в когтистых объятиях; амбиции незаметно выдохлись; юношеское стремление стать Председателем видимой и невидимой метагалактик, не оставлявшее сознание, с каждым днем всё больнее кололо самолюбие страшной мыслью, что жизнь не удалась.
Кабинет Ивана Бабинсона, штатного психолога флота и при случае фельдшера, был пропитан духом скепсиса. Иван Петрович давно разуверился в своих способностях помогать людям при помощи глупейших тестов и бумажек с разнообразными кляксами, в которых космопроходцы почему-то всегда угадывали своих пассий. Многие с порога заявляли: "Ваня, сделай милость, покажи мою - еще месяц в карантине сохнуть!" О Бабинсоне ходили легенды, одна из которых гласила, что он по анализу кала на вкус может безошибочно определить национальность пациента.
Чухно бухнулся в кресло напротив психолога.
--Так-с! Поздравляю, майор! Отцы-командиры расщедрились. Будешь трижды умножен.
Процесс умножения - дорогое удовольствие! Человека помещали в трехмерный ксерокс. При этом получались не копии субъекта, но сам человек в определенном количестве, что позволяло реально находится в нескольких местах одновременно. Ощущения каждого из умноженных чувствовали остальные.
--Ошибки нет? - радость чередовалась с сомнением.
--Ошибаться - удел гражданских. - сухо ответил Бабинсон. - Теперь выберем для тебя подходящий сценарий.
На столе появился опросный листок.
--"Ваши предпочтения, подавленные желания?"
--Женщины!
--Похвально. Еще?
--Женщины!
--А кроме них? - гаркнул психолог.
--Всякие женщины!
--Безнадежен! У тебя скоро грыжа между ног будет! Нам не дано сразу испытывать несколько ощущений, только одно за другим. К примеру, длительная бессонница наверняка приводит к смерти, но чем больше спишь - меньше живешь, однако дольше не умираешь. Мысль ясна?
--Да. Я женщин очень люблю.
--Нельзя из удовольствий делать привычку! Бессмысленно! Затараторил: женщины, женщины, женщины... Фантазии тебе не хватает. Жизнь так полна в своем разнообразии. Ты любишь жизнь?
--Смешной ты, Ваня! Жизнь - это работа.
--У тебя просто болезнь детской непосредственности. Черт с тобой. Сам определишься. Иди в аппаратную. Но будь моя воля - не рискнул бы тебя умножать.
--Почему?
--Скоро поймешь! - подмигнул Бабнсон уходящему майору, включив новомодную бобовую музыку, состоявшую исключительно из комбинаций нот "фа" и "соль" меняющейся длительности и высоты.
По неписаным правилам "умноженных" Чухно развезли в разные места. Практика показывала, что лицезрение нескольких "себя" могло вызвать сход нервной лавины (в случае Чухно - утроенной мощности!).
В морском порту Чухно-1 потягивал виски, ожидая отхода круизного лайнера к островам Бримброкс, намытых посреди Атлантики для утехи толстосумов. Другие Чухно вдруг почувствовали легкое опьянение. Чухно-2 направлялся к зазнобе Клаве; Чухно-3 смотрел бои альдебаранских быков: это были исполинские твари, добродушные и кроткие: сами подсказывали тореро куда удобней нанести смертельный удар. Ощущения буквально переливались между троицей: сладкое волнение предстоящей встречи с Клавой; флирт с Зеленым змием; ребячий восторг от неравных стычек на арене; и - люди, люди, люди! Всевозможные ароматы, впечатления переплетались одновременно в трех головах, кружились, дарили нечто новое, неизведанное. Когда Чухно-1 еще наподдал, Чухно-3 подумал: "Спасибо, ребята!", а Чухно-2 разозлился: "Ни к чему мне пьянеть! Клава этого ужас, как не любит!". Чухно-1 обострил, так сказать, свое состояние, превзошел пик невинной умеренности и кубарем покатился в лоно запоя. Остальные Чухно бросились в ближайшие к ним кабачки. Троекратное умножение выпитого толкнуло одного за сакральную дверь облегчится. У всех с лица сошло мучительное выражение: "Вот оно, истинное блаженство!". В голове Чухно-1 проскрежетала спасительная мысль: "Хватит на сегодня!". Два других с ним согласились. Единую троицу куда-то внезапно неодолимо увлекло...
На следующий день Бериберда вызвал к себе адъютанта:
--Где сейчас Чухно... фу-ты, Чухны? Черно-бело завидую парню!
--Месье генерал, сенсор портянок показывает, что майора на Земле нет.
--Куда он подевался?
--Разрешите доложить! Ночью замечено три несанкционированных старта с космодрома.
Бериберда наотмашь трахнул кулаком по столу - у адъютанта вылетел зубной протез.
--Трижды дурак! На гауптвахте сгною!
--Виноват!
--Не тебя, кретин!
Гнев генерала прошел. Левый, голубой, глаз увлажнился скупой слезой нильского крокодила; правый, зеленый, оставался девственно сух. Бериберда вздохнул, смахнул слезу, приосанился и по-отечески тепло сказал: