Будучи фигурой на шахматной доске, всё происходящее на ней показалось бы нам непонятной и лишенной смысла суматохой. Нечто похожее происходило в университетской аудитории, где читал свои лекции по физике профессор Бубкин. Студенты и вольные слушатели любили этого добродушного старика: дуракам ставил хорошие отметки, а с умных требовал работы мысли. Сегодня он обещал поставить какой-то опыт в лаборатории. Старый интриган умел держать студентов в накале неведения, отбиваясь от острых вопросов лохмотьями недосказанности: "Увидите!"
-А теперь все идемте за мной! - профессор кивнул головой в сторону двери.
-Это невозможно! - громко сказал любимчик Бубкина, Коля Решетило.
-Что такое?
-Понимаете, ведь вы тоже входите в число всех. И как же вы пойдете сам за собой, хотел бы я знать и особенно увидеть!?
-Все, кроме меня, идите за мной! - неуклюже выпутывался из тенет логики профессор.
-Тоже, простите, никак. Значит, вам придется удаляться, оставаясь на месте.
-Вот привязался. Прошу всех единодушно проследовать в лабораторию. И пожалуйста, не снимайте верхнее белье: будет и холодно и жарко.
Студент Коля, славившийся умением ставить преподавателей в тупик своими заковыристыми вопросами и замечаниями, был недоволен, что профессор выкрутился. Бубкин оставил за собой право назидательного превосходства последнего слова, отчеканив:
-Кстати, Решетило, будете мне ассистировать. Может, эксперимент отучит вас путать высказывания ложные и бесполезные.
Коля криво ухмыльнулся.
Наивно полагать, будто от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Еще и как меняется! Представьте себе двух скалолазов. Один оступился и повис над пропастью, а второй схватил товарища за руку и держит что есть мочи. Но мочи у держащего маловато и он, искренно извинившись, упускает спарщика: 1+1 = 1. Вот если бы на его месте оказался второй, более крепкий силой и духом, тот бы держал сорвавшегося, пока не подоспела подмога и математическая формальность была бы подкреплена фактическим спасением человеческой жизни: 1+1 = 2. Профессор давно разгадал таинственную глупость перестановки слагаемых, поэтому своему ученику поручил следить за агрегатом изменения температуры в лаборатории: молодость прытка и тороплива, что в данном случае было на пользу эксперименту; к тому же, старое оборудование иногда билось током. Бубкин сказал, пародируя цирковое антре:
-Вниманию почтенного собрания предлагается опыт измерения длины металлического стола метровыми линейками из разных сплавов. Николай, попрошу вас установить переключатель на отметку "-10С".
Агрегат заурчал, скоро заполнив пространство холодком. Любопытные свидетели начали шмыгать носами, самые изнеженные раскашлялись. Профессор вдруг встрепенулся и начал скакать козликом возле стола, меняя линейки и прикрикивая: "Вот этой получается 1.20; вот этой - 1.99; эта дает 1.98... А теперь измеряем наши линейки одну другой: вот этой - эту, той - ту и так далее. Меньше метра. Проклятие! Опять всё повторяется. Николай, переключите на "+20С". В лаборатории ощутимо потеплело. Закутавшиеся в одежды студенты и вольные слушатели стали потихоньку расхристоваться, пока еще не понимали смысл незатейливого эксперимента, а только подумывали, что хитромудрый профессор решил навести на них простудную порчу. Бубкин совсем разъярился, попутно озвучивая данные измерений, которые с увеличением температуры, естественно, отличались от предыдущих. На лбу профессора проступила испарина, он замер, громко чихнул и объявил, что эксперимент закончен. Вялотекущую растерянность присутствующих растормошил Коля:
-Профессор! И какая была цель этого школьного опыта? Доказать, что человеку не дана истина, но нескончаемое приближение к ней; что наше познание ограничено тьмой условий и условностей?
-Но поймите, Решетило! Я уже десять лет безуспешно пытаюсь узнать подлинную длину этого треклятого стола. Подлинную, понимаете?
Абитуриенты окончательно оттаяли. Всем показалось, что Бубкин язвительно подшутил над ожиданиями собравшихся. Через считанные минуты в лаборатории разразился заразный смех и неутомимые рукоплескания: совсем не обидно и даже приятно, когда тебя оставляет в дураках такой удивительный во всех своих проявлениях человек и большая умница. Бубкин не ждал подобной реакции, искренно удивился, но тоже коротко хохотнул в кулачок, чтобы произошедшее действительно смахивало на шутку. Но глаза! его прекрасные светло-синие глаза выражали какую-то душевную потаенную грусть с прожилками болезненной неудовлетворенности.