--Господа террористы! Пожалуйста, сидите смирно! Я прочту вам короткую лекцию о правильном выборе музыки, настроение которой должно предшествовать определенному теракту и наполнять его будущность эстетической полнотой и завершенностью замысла... покамест никаких вопросов - минута моего времени стоит... гм... нет, на пальцах, пожалуй я не смогу вам объяснить.
Итак! Каждое человеческое решение или желание имеет присущую только ему гармонию сложения всех чувств воедино: привкус, запах и, позволю себе сказать, -- музыкальную форму. Вы не ослышались! Я буду говорить о чистом, трансцендентном постижении мотивов предстоящего поступка, а значит о его эстетике, высшим выражением каковой есть музыка... Успеваете записывать?.. Уверены?.. Хорошо, продолжаю.
Первое приближение к проблеме. Спрашивается: какая музыка и какого композитора вам слышится, вообрази вы гипотетически, что взрываете жилой дом на триста квартир?
(Слышатся передергивания затворов автоматов).
--К спокойствию! Это лишь умозрительный пример!
(Пальба в потолок. Крики, улюлюканья. На выплюнутых гильзах не устоит даже саамы виртуозный клоун-эксцентрик).
--Дом - это хорошо! Говорит некий смуглый адепт терроризма. - Дом - это много! Я предвкушаю эту картину! - Он чесоточно потирает руки: -- Слышу Вагнера. Под его музыку хочется сделать что-нибудь большое.
--Непосредственная реакция младенца, сосущего молоко из дула! - смеется лектор. - Вагнер - позер, фигляр и демагог! Внешность его музыки, но не сущность, несомненно, излучает нечто титаническое.
--Не согласен, профессор! - кричит кто-то из зала с золотой люстрой.
--Мне стыдно за вас! - распалился лектор. - Вы по наивности думаете, что перед взрывом крупного объекта должны вдохновиться обязательно громыхающим оркестром с неистовым ревом медной группы?
--Но ведь мощь решимости и звучит соответствующе!
--Бросьте!..
Прямодушный спорщик снял чеку и бросил в профессора гранату. Кафедра была предусмотрительно смастерена из бронеплит и лектора только слегка контузило.
--Какая прямолинейность, ей-богу! - заорал он. - Услышав музыку Вагнера мне хочется подняться в небеса птичкой и ловить комариков. Нет, господа, энергия хорошо осмысленного поступка может полно выразиться одним тактом самого захудалого нотоплета.!
--О чем ты говоришь? - угрожающе спросил бородатый адепт.
--Не так уж важна форма и даже тональность музыки! Всякая мелодия таит в себе абстрактное настроение! К нему и надо прислушиваться, чтобы отвлеченное сделать доступным пониманию! Конкретное убийство, как это ни покажется дико непосвященным, скрывает в себе определенный звуковой мотив внутренней предрасположенности сознания. Ваша задача, господа отбросы... простите, оговорился... ваша задача, господа, уловить, почувствовать эти тончайшие переливы мажоро-минорного склада! Согласитесь, порой один диссонирующий аккорд может оказаться несоизмеримо страшнее и величественнее десяти минут оркестрового воя!
--Я его сейчас прикончу! - сказал рыжий ученик. - Допустим, я люблю Моцарта...
--Похвально!
--Не перебивай. Какой дом мне взрывать, упиваясь красотами его музыки?
--Хороший вопрос! Однако дело вовсе не в соизмеримости такой-то музыки вашему замыслу. Вспомните Герострата. Греки старались, как могли, вычеркнуть его имя из истории, но пример этот до сих пор жив! Вы спросите, какую мелодию мурлыкал он, уничтожая великий храм? Думаю, пустопорожнюю и слащавую.
--О чем мы говорим? - не выдержала луженая глотка, лицо которой до бровей заросло иссиня-черной бородой.
--Терпение, друзья мои. Ведь мы ищем! - кротко сказал лектор. Нам важно почувствовать струну, так сказать, проникнуться структурой настроения! Все вы должны научиться находить в себе посредством мелодии гармонию внутреннего и внешнего!
--Метафизика! - огласился какой-то знаток европейской философии и достал гранатомет.
Плечи лектора коснулись ушей. Но выстрела не последовало.
--Впрочем, мы отвлеклись. Послушаем записи.
Из колонок заструились коротенькие музыкальные обрывки разных времен и стилей; опусы середины 19-го и начало 20-го веков были встречены благодарными слушателями с особенным воодушевлением.
--Кто это звучал?
--Шопен.
--Он греет.
--А сейчас?
--Брамс.
--А это?
--Франк.
--Толковые хлопцы! Хорошо писали! - гудели возбужденные голоса. - Почему-то хочется взорвать Дом культуры.
--Молчите, невежды! Боже праведный, ведь вы несете высокое звание террористов!
--И что?
--А то! - побагровел лектор. - Вневременная эстетика не терпит броскости. Она глубинна, она вечна именно в своей пристыженной скромности! Олухи!
Разорвалась граната. Профессор энергично прочистил уши мизинцем.
--Теракт должен быть так совершенен, чтобы даже жертвы в считанные мгновения перед смертью прониклись сознанием того, что погибают во имя великой цели! Словом, чтобы они стали соучастны вам! Несчастные жертвы теракта должны ощутить себя сладкой сиюминутностью неотвратимого Искупления. Надо вершить дела, как Бог - спонтанно!
(Музыка продолжала звучать).
--Вот как? - прищурился седой старик. - Я тебя, кажется, понял, профессор.
В зале наступила гробовая тишина - старца очень уважали.
--Ты прав, профессор, мои ребята не готовы для настоящего дела... Знаешь, я хочу, чтобы ты умер.
--Что за детская прихоть? - весело сказал лектор.
--Мальчики еще совсем невинны! Им следует почувствовать твои слова руками.
Старик что-то шепнул худосочному человеку в изысканном костюме. В этот момент по залу разливалась приятная музыка, сопровождавшаяся визгом точильного камня; игриво разлетались искорки.
--Клади голову, -- старец указал лектору на только что принесенный стол, покрытый пятнами запекшейся крови.
Лектор не сопротивлялся. С каким-то мужественным безразличием положил голову на край стола, но не переставал истошно кричать, пока топор не прошел сквозь его толстую шею:
--Господи! Два часа объяснял и всё насмарку! Вы совершаете ошибку! ИДИОТЫ! Только не Верди-и-и!