Бакин Михаил Юрьевич : другие произведения.

Красногорск-Сливница-81

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
  
  
  
  

Красногорск-Сливница-81

  

Или один год из жизни советского школьника

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Часть 1. Красногорск. До Сливницы

Глава первая

31 декабря 1980 г.

   - Майкл, в Болгарию поедешь?
   - Шура, завтра Новый год, а не 1 апреля.
   - Я серьёзно.
   Это да. Чего-чего, а серьёзности Александру не занимать. Ни много, ни мало секретарь комитета комсомола нашей 2-й школы города Красногорска, отличник. Хотя в том, что он меня называет Майклом, сказалось тлетворное влияние Запада.
   Честно говоря, я тоже вхожу в этот самый комитет комсомола. Отвечаю за спортивно-массовый сектор. Всё-таки биатлонист, футболист. И ещё по пяти-шести видам спорта защищаю честь любимой школы. Но заседания комитета ВЛКСМ посещаю крайне редко. Только раз в месяц пишу какой-нибудь план спортивных мероприятий и отчёт о соревнованиях, в которых сам же и участвовал.
   Шура и сам хороший спортсмен. Вместе занимаемся биатлоном. Но к комсомольской работе относится с полной ответственностью и серьёзностью. И его вопрос меня ошарашил. Хотя этот диалог был достойным продолжением последнего дня олимпийского 1980-го года.
   В этот день завершалось первенство Московской области по биатлону среди юношей. Накануне в гонке на 10 км выступил неудачно, была оттепель и мягкий снег. Мазь не угадал, и сильно отдавали лыжи. Но ночью ударил мороз, и лыжня обледенела. Один из тренеров Валерий Васильевич проехал по трассе на снегоходе "Буран" и предупредил, что на самом крутом и отдаленном спуске в лесу под названием "Вертолёт" лучше заранее притормаживать, так как там сплошной лёд. Легендарный "Вертолёт" получил своё имя лет десять назад от одного из ветеранов нашей секции, который наблюдал как ноги, руки, лыжи и винтовка его товарища крутились на этом спуске, как лопасти вертолёта. К сожалению, не сопоставил я перед стартом слова тренера с той эпической историей.
   На дистанцию 7,5 км c двумя стрелковыми рубежами я стартовал через тридцать секунд после своего друга Сергея, который по нашему возрасту был лучшим. И так меня хорошо понесли лыжи по свежему льду, что уже перед "Вертолётом" впереди замаячила Серёгина спина. В пылу азарта я проигнорировал предупреждение тренера и понёсся по "Вертолёту" на полной скорости. В голове мелькнула фраза: "Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!"
   Видел я только первые тридцать метров спуска. Затем всё стало сливаться и перемешиваться: лёд, снег, деревья, кустарники, и непреодолимая тяга стала раздвигать лыжи, а меня самого выводить из равновесия. Всё, падаю. Лечу, кувыркаюсь и думаю, когда же остановлюсь. Наконец-то остановился. Неужели цел? Голова вроде соображает, а как руки, ноги? Встаю, жив-здоров! Огляделся. Лыжи отстегнулись и валяются метрах в пяти от меня и друг от друга. Но они не сломались, и палки тоже. Ура! Можно ехать дальше.
   Но тут чувствую, что за спиной, где висит винтовка, что-то не так. Не прилегает винтовка плотно к спине. Снимаю и понимаю, что соревнования для меня сегодня закончены, а вместе с ними и поездка 3 января в Горький на зональное первенство РСФСР. Приклад моей старой, надёжной малокалиберной винтовки "БИ-4" разлетелся в щепки, прицел свернулся, ствол погнулся. И куда-то делись две обоймы с патронами. Тут мимо меня со свистом и бешеными выпученными глазами промчался следующий участник Паша. Кажется, он меня даже не заметил.
   Где же всё-таки обоймы? Пятиминутный поиск, во время которого ещё с десяток биатлонистов промчались мимо меня, и нахожу обе обоймы в метрах двадцати от места моей остановки в сторону вершины "Вертолёта". Неплохо я покувыркался. "Вертолёт" добавил в свой послужной список ещё одно имя.
   Сначала я решил заехать на стрельбище: тренеры, наверное, меня потеряли, тем более, похоже наши ребята меня и не заметили, промчавшись с выпученными глазами. Лыжня проходила через "посадки": посаженную людьми рощу молодых деревьев, немногим моложе меня. Никакой горечи на сердце не было, напротив, я почувствовал облегчение. Ведь, если честно, уже почти год думал о том, что с биатлоном пора завязывать. В свои пятнадцать лет я понял, что великим биатлонистом и олимпийским чемпионом не стану: максимум мастером спорта. Но времени и сил биатлон стал отнимать всё больше и больше. Уже два года подряд в ноябре мы уезжали на месячные сборы на первый снег: в Пермскую область и Златоуст. Приезжаешь оттуда, конечно, на голову сильнее тех, кто на сборы не ездил. Но, во-первых, объёмы увеличиваются: были дни, когда с утра пробегали сорок километров, а на второй тренировке - двадцать, не считая зарядки. И это в пятнадцать лет.
   Как-то на сборах в Златоусте мне попалась в руки книжка одного западногерманского профессора, где он подробно проанализировал влияние на здоровье человека основных видов спорта и сделал вывод, что любой вид спорта вреден, если им заниматься на профессиональном уровне. К примеру, лыжный спорт этот профессор назвал "медленной смертью на лыжне", но в то же время лыжные прогулки в спокойном темпе он рекомендовал в качестве лучшего средства для оздоровления организма.
   В школе я учился отлично: на одни "пятёрки". При этом не сидел целыми днями над учебниками, просто школьная программа мне давалась легко. Главный принцип состоял в том, чтобы всегда делать письменные задания, на которые уходило не так много времени. А устные предметы я запоминал легко, хорошо изучил систему опроса учителями. После ответа на уроке и очередной "пятёрки" можно было три-четыре урока к этому предмету особо не готовиться. Просто коротко прочитать заданный параграф на перемене. Тем более моя фамилия стоит почти в самом начале списка класса, а большинство учителей выбирают "жертв" по алфавиту. А когда перерыв после моего последнего ответа затягивался, я хорошо выучивал задание, получал свои пять баллов и опять забывал про этот предмет.
   Да и школьная программа не была особенно трудной. На сборы брал с собой учебники, читал их раза два в неделю и этого хватало. Когда приехали из Пермской области, в первый же день была контрольная по алгебре. Я написал контрольную на "отлично" и получил "пять", а сосед по парте Олег, который тоже занимался биатлоном, но на эти сборы не поехал и всё это время сидел за партой, схлопотал "трояк" - "удовлетворительно". Появился повод для шутки: чем ты в школе занимался, пока я на сборах был?
   Но всё равно в восьмом и девятом классах я почувствовал, что появляются пробелы при такой учёбе и с учётом выпускного десятого класса и поступления в институт, уезжать на длительные сборы и частые соревнования становится проблематичным.
   И, главное, мне с детства нравился футбол. Перед нашим тринадцатым домом в Красногорске на улице Кирова, было футбольное поле с деревянными воротами, окрашенными в желто-зеленую полоску - цвета сборной Бразилии, от которой в начале 70-х годов все были в восторге. Играли там постоянно. Все, кто выходил из дому, независимо от возраста, будь то девять или восемнадцать лет, делились на две команды и играли матчи в два тайма по сорок пять минут. Ещё была игра на тренировку точности паса с двумя мячами, когда каждый по очереди должен был одним мячом попасть в другой. При этом мячи могли укатиться далеко друг от друга после очередного удара, но каждый последующий удар наносился с места остановки мяча после предыдущего удара. Кто промахивался, выбывал, и в итоге игра шла до определения победителя.
   Разыгрывали кубок по точности пробивания пенальти. Все разбивались на пары, составляли кубковую сетку и с выбыванием проводили турнир по пенальти. В каждой паре один вставал в ворота, а другой бил пять пенальти, а потом они менялись. Кубок купили в спортивном магазине за один рубль семьдесят копеек. На металлической подставке стояла стеклянная ваза. Приз был переходящим, имя очередного победителя выцарапывали на металлическом основании. Но вскоре от кубка осталась только подставка. Один парень Колька очень хотел выиграть кубок, но ему это не удавалось, хотя он и был из ребят постарше, а в соревнованиях, как обычно, принимали участие мальчишки всех возрастов. Более того, Колька даже ни разу не был в финале. Но один раз он всё-таки дошёл до финала, обыграв в полуфинале предыдущего победителя. Учитывая, что соперник был младше его на два года, Колька уже видел себя счастливым обладателем кубка, а свое имя - на подставке. Но проиграл. На Кольку было жалко смотреть, тем более стоял октябрь и это был последний розыгрыш кубка в сезоне, так как зимой мы переходили на хоккей. А кубок стоял рядом с полем на столике, на котором мы играли в домино, карты и слушали музыку. И перед вручением Колька "нечаянно" задевает кубок, который, падая на землю, ударяется об лавочку и разбивается. Победителю досталась только подставка, причём в вечное пользование, так как смешно было её ещё раз разыгрывать.
   В нашем дворе был культ игры головой. Часто мы играли матчи, в которых забивать можно было только головой. А когда играли в обычном формате, гол, забитый головой, считался за два.
   Периодически мы переходили с нашего футбольного поля на колхозное поле, которое лежало между Брусчатым поселком и деревней Чернево. На этом поле каждый год что-то сеяли: рожь, клевер. В 1974 году поле засеяли подсолнухами. Это была красота! Когда они выросли, мы играли в подсолнухах в прятки, а когда появились семечки, конечно, начали рвать и грызть их.
   Когда поле было засеяно рожью, после сбора урожая долго стояли скирды сена. Одну огромную скирду ближе к Чернево однажды подожгли. Пламя тушили пожарные машины. Милиция поймала хулиганов. Но мы не были столь кровожадны. Мы делали импровизированное поле между скирдами, которые стали воротами. Защищать эти ворота было одно удовольствие, можно было прыгать в самый угол, не боясь ушибиться.
   Но, к сожалению, сейчас это поле было застроено: ближе к деревне Чернево появились жилые дома, а перед нашим домом - больничный комплекс.
   Всем двором ездили на футбол на стадионы "Лужники", "Динамо" и "Локомотив". После одного из матчей сняли сетку с больших футбольных ворот на тренировочном поле в "Лужниках" возле отделения милиции. Эту сетку разрезали на две части, которых хватило на двое наших ворот. Наши сетки были предметом зависти всех ребят нашего микрорайона Бруски и соседних деревень Чернево и Губайлово, которые играли на других полях. Поэтому, на всякий случай, мы хранили эти сетки по квартирам. Кто последний уходил с поля, тот и забирал сетки домой.
   И в биатлоне мы часто играли в футбол, иногда даже уговаривая тренеров заменить футболом стрелковую тренировку. Однажды в летнем спортивном лагере сыграли вничью 1:1 матч на большом поле с футбольной командой своего возраста "Соколята", занимавшей тогда второе место на первенство Москвы. Хотя во втором тайме повозили они нас изрядно, но и мы в первый раз вышли на большое поле.
   Словом, моё решение уйти из биатлона в футбол окончательно сформировалось в тот момент, когда по пологому спуску, проходящему между елями, со сломанной винтовкой я выехал к стрельбищу.
   На стрельбище работали наши тренеры Евгений Сергеевич Репин и Лев Алексеевич Коробов.
   - Что случилось, почему ты так поздно? - спросил тренер Лев Алексеевич.
   - Упал на "Вертолёте" и винтовку сломал, - ответил я и показал то, что осталось от "Би-4".
   На лице Льва Алексеевича появилось разочарование. Только непонятно от какой мысли: то ли от того, что я выбыл из гонки, то ли от потери единицы оружия.
   - Ты понимаешь, что в Горький теперь не поедешь?
   - Понятно, какой уж теперь Горький.
   - Езжай на базу, сдавай оружие.
   Что я и сделал вовсе не с печальным видом и настроением. Всё-таки сегодня 31 декабря, впереди празднование Нового 1981-го года, которое начнётся на нашей лыжной базе вечером дискотекой Красногорской ДЮСШ по лыжным гонкам и биатлону. А в лыжных секциях много девчонок в отличие от нашей биатлонной, где одни мальчишки. Так что повеселимся.
   Да и Евгений Сергеевич, который был главным тренером и призером чемпионата мира по биатлону аж 1958 года, весело подмигнул мне. Всё нормально, Миша! Со всеми бывает.
   Дискотеку организовывал Паша: наш штатный диск-жокей. У него была любая музыка. В 1976 году в летнем лагере в Желябино в общежитии "Совпартшколы" мы танцевали под "Beatles" и другие английские группы, а на медленный танец под песню "Звёздочка моя ясная" советской группы "Цветы" я приглашал одну симпатичную лыжницу, которая была старше меня на два года.
   В 1977 году Паша привёз две магнитофонные катушки с песнями Владимира Высоцкого, и мы слушали их по многу раз. В ноябре 1980 года Паша взял с собой на сборы в Златоуст магнитофон и организовывал дискотеку там. На этот раз он поразил нас альбомом "Animals" группы "Pink Floyd".
   В октябре 1977 года мы с одноклассниками Пашей и Валерой создали рок-группу "Five kings". Нас, правда, было трое, потом взяли ещё одного нашего одноклассника Олега. Но "Five kings" звучало лучше, чем "Four kings" или "Three kings", поэтому мы выбрали это название.
   Началось всё с того, что летом 1977 года мне и Валере родители почти одновременно купили по ленинградской гитаре за двадцать пять рублей. Играть мы учились в нашем дворе, Валера стал в нём своим.
   В нашем дворе тринадцатого дома по улице Кирова был популярен не только спорт, но и рок-музыка, особенно зарубежная, так как нашего рока практически не было. Несколько ребят постарше меня на шесть-девять лет создали рок-группу "Кирова, 13". Репетировали в квартире у Володи, который был лидером группы. Он лучше всех играл на гитаре и знал много песен. Именно Володя и показал нам с Валерой систему аккордов и записал слова и аккорды нескольких песен.
   В лесу метрах в ста от дома стоял столик, где мы играли на гитарах, жгли костры, пекли картошку, играли в карты и домино. Володя приносил свой латвийский радиоприемник "ВЭФ-202", который ловил "Голос Америки" и другие западные радиостанции. По средам и субботам в 20.30 на "Голосе Америки" была музыкальная передача с участием многих классных рок-групп.
   Как только мы с Валерой выучили на гитаре десяток песен, у нас и зародилась идея создать свою группу. В спортивном магазине к гитарам купили звукосниматели по девять рублей за штуку. Олег играл на Пашиной детской "органоле", стоившей двадцать рублей. Всё это Паша, который хорошо разбирался в технике, подключил через усилитель к радиоле и создавалось подобие электрозвука. А сам Паша играл на ударнике, который состоял из двух барабанов, которые мы позаимствовали из пионерской комнаты, и латунной тарелки, купленной за девять рублей в том же спортивном магазине. Металлические стойки для барабанов и тарелки сделали сами на уроках труда и сварили с помощью нашего учителя Анатолия Алексеевича. А для звука "Тссссс" на тарелку прикрепили металлическую цепочку.
   В спортивном магазине продавались и настоящие очень красивые электрогитары, но они были нам не по карману. Цены начинались от 180 рублей и выше. На деньгах, сэкономленных на школьных завтраках, такие не купишь.
   Играли наши и зарубежные популярные песни типа "Вот опять сентябрь подпалил листву" и "Venus" или по-нашему "Шисгара" группы "Shocking Blue". Одну песню собственного сочинения нам подарила группа "Кирова, 13":
   Ревущий зал, огни вокруг.
   Четыре парня встали в круг.
   Стоят на сцене среди огней.
   Горят гитары в руках парней.
   С большим успехом с участием нашей группы прошёл новогодний "Огонёк" 1978-го года в нашем классе, но в том же 1978-м году группа распалась, так как много времени начали отнимать учеба и спорт. Хотя Валера через пару лет продолжил играть в вокально-инструментальном ансамбле нашей школы.
   Дискотека на лыжной базе прошла весело. Паша был в ударе, сопровождал композиции своими весёлыми зажигательными комментариями. И вот тут, когда под романтичную песню Эми Стюарт "Райская птица" я решил пригласить на танец симпатичную лыжницу, Шура Зыков подловил меня своим вопросом про Болгарию.
   Наш подмосковный город Красногорск и болгарский город Сливница, находящийся недалеко от Софии, были городами-побратимами. Каждое лето в июле пятнадцать школьников из Красногорска приезжали в лагерь труда и отдыха, сокращенно "ЛТО", в Сливницу, а пятнадцать болгарских школьников приезжали в ЛТО "Красногорочка".
   От каждой школы района в ЛТО "Сливница" направлялось по одному ученику, закончившему девятый класс. Исключение было сделано только для двух школ: N 7, так как делегацию возглавлял учитель этой школы Виталий Владимирович, и нашей школы N 2, пионерская дружина которой носила имя Георгия Димитрова - вождя болгарского народа. Кроме того, когда я был пионером, наш отряд боролся за право носить имя юного болгарского партизана Василя Кокарешкова, и через год получил это право. И другие пионерские отряды нашей школы также носили имена героев болгарского народа.
   Загранпаспорт выдавали только с шестнадцати лет, поэтому восьмиклассники "пролетали" с поездкой. А выпускникам школы, окончившим десятый класс, в июле надо было готовиться к экзаменам в институт, хотя в некоторые престижные вузы типа МГУ и МГИМО экзамены начинались с 1 июля. Да и после выпускного бала вчерашние десятиклассники уже не имели к школе никакого отношения.
   Поэтому нужно было из числа девятиклассников нашей школы выбрать двух кандидатов для поездки в Болгарию. У нас было два девятых класса: наш "А" и параллельный "Б", поэтому решили отправить по ученику из каждого. У "бэшников" выбор был сделан: Галя - отличница, комсомольская активистка и просто красивая девушка. Для равновесия из нашего девятого класса "А" надо было выбрать парня. Учились на "отлично" только я и Илья. Но у Ильи день рождения был в начале июля, и он не успевал сделать загранпаспорт. Выбор пал на меня: отличник, спортсмен, член комитета ВЛКСМ школы. Чем не кандидатура?
   Но до вопроса Шуры я даже не задумывался о том, что есть возможность поехать в Болгарию. Казалось, что эта поездка не имеет ко мне никакого отношения. Последние пять лет я ездил исключительно в спортивные лагеря. В том же ЛТО "Красногорочка" я не был ни разу, так как руководство нашей школы получало письма на красивых бланках из районного Комитета по физической культуре и спорту, которые освобождали биатлонистов от этой летней трудовой повинности в связи со спортивными сборами.
   С одной заграничной поездкой я уже "пролетел" в силу возраста. Тренер включил меня в список на поездку в Венгрию в августе 1980-го года, но, когда выяснилось, что пятнадцатилетним загранпаспорт не сделают, повезло тем в нашей секции по биатлону, кому уже исполнилось шестнадцать, хотя среди них хватало "чайников".
   Поэтому, когда Шура подробно рассказал мне о поездке в Сливницу, я не воспылал энтузиазмом, а ответил:
   - Посмотрим.
   Более того, за те несколько часов, которые прошли с момента моего эпического падения на "Вертолёте", я принял окончательное решение завязать с биатлоном и перейти в юношескую футбольную команду "Зоркий" (Красногорск). Но получается, что, только начав тренироваться и играть, я вдруг в разгар сезона на месяц покину команду. В том, что меня в неё возьмут, я не сомневался. Частенько доводилось играть в школьных соревнованиях или во дворе с ребятами-футболистами из "Зоркого" и я адекватно оценивал свой уровень.
   Поэтому, немного подумав, я сказал Шуре:
   - Спасибо, Шура, за предложение, но, наверное, я всё-таки не поеду.
   Шура был в изумлении:
   - Да ты что? О такой поездке можно только мечтать.
   - А мне интереснее в футбол поиграть, как я команду брошу в разгар сезона.
   - Да кого мы ещё пошлём из вашего класса? Надо парня выбрать, так как из 9-го "Б" Галька Корчагина едет. Илюхе шестнадцать ещё не исполнится, а остальные "троечники" и хулиганы.
   Что есть, то есть. В нашем классе хулиганов хватало. Но отношения между всеми ребятами были отличными, не взирая на оценки в дневнике и количество приводов в детскую комнату милиции. Я сам до шестого класса был заводилой всяких неформальных мероприятий, но потом более серьёзно занялся спортом, больше времени стала занимать учёба, и постепенно я отошёл от дворовых тусовок.
   Несколько моих одноклассников образовали группу, получившую на наших красногорских танцах название "садисты". В ней ещё участвовало несколько парней постарше года на два. Они не пропускали ни одной драки на "пятаке", как именовалась танцплощадка в городском парке. Их клички были известны во всём городе: Рубило, Друшлак, Репа, Кот, Угрюмый, Сват, Кобзон, Пеликан и другие.
   Молодёжь Красногорска была разделена на два основных враждующих лагеря: "Бруски-Чернево" и "Железка-Райцентр". Я жил на Брусках, как сокращённо именовался Брусчатый посёлок. На Черневском поле между Брусками и деревней Чернево возвели новый микрорайон Чернево. Там же построили новую школу N 2, куда мы всем пятым классом были переведены в 1976-м году из школы N 3 на Брусках. А кто-то, наоборот, жил в Чернево, а остался учиться в 3-й школе. Естественно, молодёжь Брусков и Чернево была едина и дружна. Если перефразировать Маяковского: "Мы говорим Чернево - подразумеваем Бруски, мы говорим Бруски - подразумеваем Чернево".
   Примерно, то же самое было в районах Железка (Железнодорожная улица) и Райцентр. К ним ещё примыкали районы СГШ, Вокзалка, Стандарт. К нам примыкали Первомайка, Тёплый бетон. Где-то посередине между нашими районами находилась деревня Губайлово, рядом с которой тоже начали строить новый микрорайон. Так как раздел между противниками проходил по Волоколамскому шоссе, а деревня Губайлово находилась с двух сторон этой дороги, то они могли выступить и за тех, и за других.
   Городской парк находился между районами Тёплый бетон и Райцентр. "Пятак" находился в середине этого парка. Танцы проходили по вечерам в среду, пятницу, субботу и воскресенье. Вся уважающая себя красногорская молодёжь в возрасте от четырнадцати (а кто и помладше) до двадцати пяти лет (а кто и постарше) старалась не пропускать это мероприятие. Билет стоил сорок копеек, что, конечно, кусалось для школьников, поэтому половина народа находилась внутри танцплощадки, огороженной высоким забором, а другая половина снаружи. Но вне танцплощадки было не менее весело. Музыка была слышна не только рядом, но и за километр от "пятака". Минут за двадцать-тридцать до конца танцев контроль на входе снимали и на танцплощадку вливался дополнительный поток.
   Играли обычно хорошие группы. Репертуар был самый, что ни на есть популярный именно среди молодёжи. Много нашего и зарубежного рока и просто хорошей танцевальной музыки. В 70-е годы на наших танцах играл ВИА "Мы" или "Мышники" с вокалистом Сергеем Беликовым, нашим земляком.
   Но просто послушать хорошую музыку вживую, потанцевать, пообщаться с друзьями и симпатичными девушками многим пацанам было недостаточно. Хотелось размять кости и помахать кулаками. Поэтому хотя бы раз в неделю, а то и чаще внутри танцплощадки и снаружи происходили драки между вышеупомянутыми районами. В них участвовало от десяти до ста человек с каждой стороны. Периодически после танцев проводились походы во враждебный район, в которых участвовало сто и более человек. Походы обычно заканчивались разгоном милицией с задержанием тех, кто под руку попался.
   У наших "садистов" была своя "фишка". После танцев они группой в семь-восемь человек укрывались в кустах рядом с дорогой, ведущей в Райцентр и поджидали жертвы. Когда в сторону Райцентра с танцев проходили два-три парня, ранее замеченных в активном участии в потасовках, один из "садистов", обычно Друшлак, выходил и нагло просил закурить или пятнадцать копеек. Естественно, он отправлялся на три буквы и зачастую следовало намерение ускорить этот процесс физически. Но в этот момент из кустов выскакивала засада и "метелила" грубиянов. Но надо отдать должное, что "садисты" ничего не отнимали у своих жертв и никогда не нападали на тех, кто шёл с девушками. Вообще в городе это было джентельменским правилом. Провожать девушку во враждебный район ты мог без опасений. Проблема состояла в том, что возвращался ты уже один и надо было держать ухо и глаз востро.
   Несмотря на все эти драки на стороне, среди своих все ребята в нашем классе были дружны и сплочены. И очень "любили" цветы, особенно "садисты". Учительница по биологии отвечала за содержание и поливку цветов в коридорах всей школы. И во время уроков биологии отправляла двух-трех человек поливать цветы. Тут между нашими "троечниками" начиналась борьба за право пойти на поливку:
   - Я уже давно не ходил поливать цветы, а ты в прошлый раз был!
   - Ну и что! Ольга Петровна, пошлите меня снова, я очень люблю цветы, а он не умеет их поливать.
   - Я не умею? Ольга Петровна, если Вы его отправите, то скоро все цветы завянут.
   В конце концов, кандидатуры выбирались, и счастливчики отправлялись поливать цветы. Первым делом, они шли в туалет покурить. Все учителя-мужчины, а их в школе было четверо: по физике, истории, труду и физкультуре, во время уроков были заняты, поэтому гоняли курильщиков по мужским туалетам только на переменах. Потом они действительно поливали цветы. Хотя, я уверен, что, если бы уроки биологии у нас были каждый день, то цветы завяли. К счастью для цветочков биология в девятом классе была только два раза в неделю.
   Потратив на поливку цветов не более десяти минут из сорока пяти минут урока, "садоводы" опять шли курить, и оставшееся время смотрели телевизор в учительской, если там никого не было. В нашей школе спокойно относились к тому, что старшеклассники смотрят телевизор в учительской, которая днем всегда была открыта. Хотя ребята из других классов об этом не помышляли, но наш хулиганский класс был на особом счету, и, если мы тихо и мирно сидим в учительской, смотрим телевизор и никого не трогаем, то это было самое меньшее из зол. Это даже вообще не зло для нашего класса.
   По окончании урока "юннаты" (юные натуралисты, организация юных любителей природы) возвращались в класс и с торжественным видом подходили к учительнице с дневниками за оценками. Помимо всего их труд ещё вознаграждался оценкой по биологии. Обычно это было "4" - "хорошо". Когда мне удалось пробиться в славную когорту цветоводов, то я получил "5" - "отлично", так как "четверка" портила мне статистику, как отличнику. Но было несколько человек, в-основном из "садистов", которым и "тройка" была за счастье. Польёшь несколько раз цветы, получишь несколько троек, и три балла по итогам года по биологии тебе обеспечены. А для них главной задачей было не получить "двойку" за год и перейти в десятый класс. В институт они не собирались, поэтому оценки в аттестате после школы им не были важны.
   Подходят, к примеру, Кот и Угрюмый к учительнице:
   - Всё, Ольга Петровна, полили цветы, поставьте нам наши законные "троечки".
   - Давайте дневники.
   - Ольга Петровна, а в журнал! В журнал не забудьте. Где моя "троечка"? Ставьте покрупнее, выведите. Вот теперь дело, вот она моя "троечка", крупная, жирненькая.
   Но вернёмся в 31 декабря 1980 г. Мы с Шурой решили, что отложим разговор о Болгарии до следующего года. Я пообещал подумать.
   Дискотека закончилась часов в девять, пора было бежать домой встречать Новый год. Дома меня ждало первое празднование Нового года без родителей. Они ушли в гости, а старший брат Валера, который месяц назад вернулся из армии, пригласил наших друзей по дому Володю, Юру и Игоря, которые и составляли в прошлом рок-группу "Кирова, 13". Все они были старше меня на пять-девять лет, но с полным основанием я мог их называть их своими друзьями, так как мы постоянно вместе играли в футбол, хоккей, настольный теннис, домино, ходили на стадион поболеть за нашу команду по хоккею с мячом красногорский "Зоркий", ездили в Москву на матчи московского "Спартака" по футболу и хоккею с шайбой.
   Также пришла младшая сестра Игоря Ольга и ее подружка Ира. Они были старше меня на три года.
   За столом я сказал о предложении поехать в Болгарию. Все присутствовавшие дружно начали уговаривать меня согласиться на поездку. Игорь, профессиональный повар, выразил общее мнение: "Будешь дураком, если не поедешь".
   На столе были разные напитки: шампанское, вино, водка, но я пил только шампанское. Биатлонный сезон для меня практически закончен, и я мог себе позволить нарушить спортивный режим. Вспомнилась фраза, которая мелькнула в моей голове перед спуском с "вертолёта": "Кто не рискует, тот не пьёт шампанского". Вот-вот, я рискнул, сломал винтовку и теперь могу пить шампанское.
   Потом танцевали, играли в "бутылочку". Ира явно благоволила к Володе, а Ольга - к моему брату Валере. Часа в два пошли на центральную елку города на площадь Маяковского у завода КМЗ, встретили там много друзей, отметили с ними Новый год. Домой пришли часов в пять утра.
   Вечером 1 января 1981 года вернулись из гостей мои родители Юрий Дмитриевич и Алевтина Николаевна. Я рассказал им про предложение ехать в Болгарию. Они категорически были за то, чтобы ехать.
   Отец с 1950 по 1953 годы служил в войсках МГБ (Министерство государственной безопасности) и охранял Курчатова, когда тот создавал водородную бомбу под Челябинском. "Бороду", как называли "Курчатова", видел почти каждый день. Довольно часто к ним приезжал Лаврентий Павлович Берия. "Головой мне за Бороду отвечаешь", - всякий раз говорил отцу Берия, когда встречал его на посту у кабинета Курчатова.
   С 1945 года с четырнадцати лет отец работал на Красногорском оптико-механическом заводе (КМЗ), заочно окончил техникум и институт. С 1961 по 1963 годы родители вместе с моим братом Валерой были в республике Мали в Западной Африке. Мали только получила независимость, и Советский Союз направил туда специалистов в разных областях, чтобы укрепить влияние в стране. В Мали и обратно родители летели через Париж, в котором в ожидании пересадочного рейса жили два раза по несколько дней. Отец любил вспоминать об Африке и особенно о Париже, и говорил: учись и будешь ездить за границу.
   Маме тоже очень понравилась та командировка. Особенно она вспоминала про то, как в Париже им приносили кофе в постель. Во время войны она с родителями Николаем Николаевичем и Клавдией Никитичной была в эвакуации в Новосибирске и там с голода часто приходилось есть всякую траву: лебеду и тому подобное. В Париже она получила компенсацию за голодное военное детство.
   После поездки родители привезли 4-дорожечный магнитофон "Grundig", купили салатовую "Волгу" ГАЗ-21 и новую мебель.
   2 января 1981 года мне исполнилось 16 лет. Мы весело отпраздновали его с друзьями. Когда по телефону позвонил Шура Зыков и поздравил с днём рождения, я твёрдо сказал: "Шура! Я еду в Сливницу!" Рубикон был перейдён, мосты сожжены!
  
  

Глава вторая

  
   В феврале произошло одно событие, связанное со Сливницей. В центре города напротив 1-й проходной КМЗ реконструировали старую фабрику-кухню и открыли двухэтажный ресторан "Сливница" с большим залом наверху и баром, банкетным залом на первом этаже. 4 февраля 1981 года мой отец Юрий Дмитриевич отмечал на втором этаже свой 50-летний юбилей.
   За неделю до торжества родители пошли покупать отцу костюм к юбилею и позвали меня с собой, так как хотели купить мне новый пиджак. У нас в школе учителя-мужчины "физик" Юрий Сергеевич и "историк" Юрий Ефимович, начиная с девятого класса, строго-настрого велели всем парням приходить в школу в галстуках. Синюю школьную форму почти никто из нас уже не носил, одевались по-разному, поэтому учителя, со одной стороны, узаконили отказ от школьной формы, но, с другой стороны, ношение галстуков предполагало сохранение более-менее приличного вида молодых джентльменов, тем более к галстуку полагался костюм или хотя бы пиджак.
   И действительно, вид у всех парней был вполне приличный. Кто-то ещё донашивал школьную форму, а тот же Сват пришёл в девятый класс 1 сентября в элегантном синем вельветовом костюме, от которого молодая учительница по химии Татьяна Сергеевна была просто в восторге. Но все были при галстуках, и это даже как-то дисциплинировало.
   Я сначала носил старый пиджак отца и вельветовые джинсы, но теперь родители решили купить мне новый пиджак к папиному юбилею и для школы. Предлагали даже купить костюм, но я не хотел расставаться с джинсами, тем более мы на школьных переменах и в футбольчик с волейболом поигрывали, и баскетбольный мячик в спортзале в кольцо ходили побросать.
   Магазин одежды находился в соседнем доме. Когда мы туда пришли, продавец позвала заведующую, которая вынесла приготовленные для нас вещи. В зале они не висели, а были отложены для своих клиентов.
   Папе предложили строгий, но шикарно выглядевший темно-синий финский костюм за сто семьдесят рублей. Я никогда раньше не покупал костюмы и не знал, что они могут стоить так дорого. Ведь это составляло примерно целую зарплату моей мамы или половину зарплаты отца. Но родителям костюм очень понравился, по размеру он подошёл, и покупка была сделана. Юбилей был "на носу", да и для своей руководящей работы отцу нужен был такой костюм. Отец возглавлял Красногорское специализированное монтажно-наладочное управление автоматизированных систем управления треста "Центравтоматика" (КрСМНУ АСУ). Они устанавливали АСУ на предприятиях.
   Мне дали померять светло-серый в черную клетку чехословацкий пиджак за пятьдесят шесть рублей. Если бы начали с него, я бы возмутился его дороговизной, так как уже умел считать деньги. Начиная с семи лет, я один ходил в булочную, находившуюся в этом же доме, и в другие продуктовые магазины, а также оплачивал квартплату в соседней сберкассе. За квартиру мы платили девять рублей пятьдесят шесть копеек в месяц, за электричество - три-четыре рубля в месяц, за телефон - два пятьдесят. И стоимость этих услуг была одинаковой всю мою школьную жизнь. В газетах я читал, что на Западе люди платят за квартиру до тридцати-пятидесяти процентов своих доходов. А мы платили всего процента три от зарплаты отца и матери, а когда брат Валера начал работать на стройке, и вовсе процента два.
   Пиджак мне подошёл и очень понравился, хотя для вида я высказался, не дороговат ли будет. Но родителям пиджак тоже понравился, и они настояли на его покупке.
   Зал на втором этаже комплекса "Сливница" был большой. Вдоль окон были сделаны наполовину открытые кабинки, которые все были заняты другими посетителями. Наш стол человек на пятьдесят стоял вдоль стены, противоположной сцене. Всё прошло весело и торжественно. Еда была отличная: черная и красная икра, белая и красная рыба, финский сервелат, мясо в горшочках, мороженое и многое другое. Гости произнесли множество тостов за юбиляра.
   Банкет сопровождала дискотека, танцы проходили на светящейся сцене со светомузыкой. Я в своем новом крутом пиджаке выдал на этой сцене несколько энергичных танцев в современном стиле. Нашим друзьям и родственникам, большинство из которых были в возрасте моего отца, понравились современные танцы. В одной "Сливнице" я уже побывал.
   На следующий день праздник продолжился дома. Несмотря на рабочий день, с утра пришло много гостей и веселье началось. Папа с мамой предусмотрительно заранее взяли отгулы. Я решил не оставаться лишним на этом празднике жизни и тоже не пошёл в школу. Учитывая мою успеваемость, не возникало вопросов, когда я пропускал один учебный день. Правда за столом я сидел недолго и вскоре переместился в свою комнату, где с увлечением прочитал один из подарков: роман в двух томах "Цусима" Новикова-Прибоя о Цусимском морском сражении в русско-японской войне 1904-1905 годов.
   Через неделю 12 февраля я, отец, брат Валера и родной брат отца дядя Витя поехали на хоккей "Спартак"-ЦСКА во Дворец спорта в Лужниках. Накануне вечером мы съездили домой к одному полковнику - хорошему знакомому отца. Он и достал нам четыре билета на этот матч, на который обычным путем попасть было практически невозможно.
   - Ну поболейте там за ЦСКА, - сказал полковник, вручая нам билеты.
   Я взял билеты и честно ответил:
   - Вообще-то мы с братом за "Спартак" болеем.
   - Как за "Спартак"?!- возмущенно воскликнул полковник. - Давай билеты обратно!
   Я посмотрел на отца, потом опять на полковника, увидел у него в глазах весёлые искорки и понял, что возмущение наиграно. Но отец всё равно подыграл ему:
   - Да с нами ещё мой брат Виктор едет. Он старый морской волк и за троих будет за ЦСКА болеть.
   - Ну ладно, так уж быть, - сменил гнев на милость полковник. - Витька точно перекричит этих молодых "спартачей". Когда он в день Военно-морского флота вывешивает на балконе военно-морской флаг и морские песни поёт, во всём Павшино слышно.
   В итоге билеты мы получили. Хотя мой отец тоже болел за "Спартак" и дома даже сохранилась программка матча "Спартак"-"Динамо" Киев 1949 года на стадионе "Динамо". За "Спартак" болел и мой дед по матери Николай Николаевич Тараканов, с которым мы смотрели матчи победного для красно-белых хоккейного сезона 1976 года. Но, к сожалению, все мои дедушки и бабушки уже умерли.
   Матч выдался суперзрелищным. "Спартак" долго лидировал в начале сезона и теперь отставал только на несколько очков, поэтому это была потенциальная игра за чемпионство. Первый гол в ворота "Спартака" забил Владимир Петров, который был нашим земляком. Его отца Владимира, работавшего на заводе, хорошо знали мой отец и дядя Витя.
   - Молодец, Володька! - зычно кричал дядя Витя с нашего пятого ряда.
   Потом "Спартак" вышел вперёд 2:1, но армейцы перехватили инициативу и повели 4:2, а к середине третьего периода 5:3. Но "Спартак" не сдался, забил один гол, а на предпоследней минуте сравнял счет в меньшинстве после фирменного кистевого броска Сергея Капустина. После перехвата шайбы Капустин два раза толкнулся, пролетел полплощадки и, войдя в зону ЦСКА слева, бросил из-под защитника кистевым броском в дальнюю "девятку". 5:5. Мы с братом были в восторге, учитывая развитие событий, хотя "Спартаку" с турнирной точки зрения победа была нужнее. Но всё равно домой мы все возвращались довольные увиденным зрелищем. Дядя Витя несколько раз поблагодарил нас за то, что вытащили его на такой хоккей.
   Вскоре произошло моё прощание с биатлоном. Так как я открыто выразил своё желание уйти из биатлона, тренер Лев Алексеевич передавал через ребят просьбу, чтобы я сдал форму и инвентарь. Но намечались соревнования между школами по зимнему троеборью, где я должен был выступить. В подвале школы поселка Опалиха был тир, где мы стреляли из малокалиберных винтовок. Я набрал 48 очков из 50. Вторым видом было подтягивание на перекладине. Ещё полгода назад я не мог подтянуться ни разу, хотя отжимался от пола 60 раз. Но подтягивание надо тренировать, чтобы заработала определенная группа мышц. На сборах в ноябре в Златоусте, я стал по дороге в ресторан, где мы питались три раза в день, заходить на турник и быстро научился подтягиваться. В Опалихе я подтянулся 12 раз.
   Потом была 5-километровая гонка по лесу. Лыжня была моя любимая: равнина со льдом. На одних палках я промчался 5 километров, установив рекорд этой трассы. Помогли мне в этом мои любимые лыжи "ELAN". Я решил не сдавать их и оставить на память, может пригодятся. Вместо них сдал старые полупластиковые лыжи. Вообще, хорошие пластиковые лыжи были в большой цене. У нас на базе были мужики, промышлявшие спекуляцией этими лыжами. В те времена "Fischer" стоили 400 рублей. "Karhu" стоили 500 рублей. Самыми дорогими лыжами на тот момент были "Kneissl", которые стоили 550 рублей.
   4 марта футбольный "Спартак" в первом матче четвертьфинала Кубка чемпионов принимал мадридский "Реал". Игра проходила в Тбилиси, так как в Москве в это время поля не были готовы. Правда спорткомплекс "Олимпийский" с трибунами на тридцать пять тысяч зрителей подходил для проведения футбольных матчей, но искусственный газон этого крытого стадиона УЕФА не приняла.
   Но и в Тбилиси "Спартак" чувствовал себя, как дома. Восемьдесят тысяч зрителей заполнили до отказа стадион "Динамо" и гнали "Спартак" вперёд, тем более в красно-белой форме вышли на поле любимцы местной публики братья Манучар и Гоча Мачаидзе. Игра не изобиловала опасными моментами и закончилась вничью 0:0.
   12 марта "Спартак" играл в "Олимпийском" матч 1/8 финала Кубка СССР с донецким "Шахтером". На игру я поехал с Игорем и Володей. В сквере возле стадиона перед матчем ребята выпили бутылку "Перцовки". У меня болело горло, и Игорь рекомендовал выпить грамм пятьдесят для лечения, что я и сделал.
   Крытый футбольный стадион, построенный к Олимпиаде-80, производил сильное впечатление. Я уже бывал здесь на финалах Олимпийских игр по баскетболу: женскому - СССР-Болгария и мужскому -Югославия-Италия. Но на баскетболе зал был разделен на две половины и не выглядел таким большим. "Спартак" выиграл 1:0, гол забил Швецов.
   19 марта в Мадриде состоялась ответная встреча "Реал" - "Спартак". Сначала хозяева зажали "Спартак", но затем началось что-то невероятное. Во конце первого тайма и в начале второго спартаковские игроки чуть ли не с центра поля начали убегать в одиночку к воротам мадридцев. Один только Гаврилов трижды мог забить, но не сделал этого, как и остальные. На следующий день испанские газеты вышли с заголовками: "Спасибо Гаврилову!" А "Реал" ближе к концу матча все-таки дважды пробил Рината Дасаева и победил 2:0.
   22 марта 1981 года в заполненном до отказа крытом стадионе "Олимпийском" на Проспекте Мира состоялась четвертьфинальная игра Кубка СССР между чемпионом 1979 года "Спартаком" и чемпионом 1980 года киевским "Динамо". На этот раз мы поехали на футбол в полном составе: я, брат Валера, Юра, Игорь и Володя - все, кто вместе встречали Новый год, только без девчонок. Погода была по-весеннему теплой, и ребята решили взять хорошего белого сухого вина и коньячку в магазине рядом с Цветным бульваром.
   Мои друзья были старше меня на шесть-девять лет, а брат Валера - на пять. Но в нашем тринадцатом доме по улице Кирова на возраст в компаниях не обращали внимание, главным была принадлежность к этому дому. Володя и Юра работали на заводе КМЗ (Красногорский механический завод), который был известен своими фотоаппаратами "Зоркий", "Зенит", кинокамерой "Красногорск". Но на самом деле, девяносто процентов продукции завода относилось к военным заказам, и это не являлось особым секретом. Даже на ВДНХ был барельеф с перечнем крупных заводов, где КМЗ был отнесен к Министерству оборонной промышленности. Завод производил оптическую технику для космоса, танков, авиации, в том числе приборы ночного видения. Оптика нашего завода была установлена на всех советских космических кораблях, начиная с "Востока-1" Гагарина.
   Володя окончил оптико-механический техникум и работал на приемке фотоаппаратов. В армии не служил из-за плоскостопия, хотя этот недостаток не мешал ему отлично играть в хоккей и футбол. Со своим ростом за метр девяносто он здорово играл головой. Юра отслужил в войсках авиации, работал в восемьдесят первом цехе КМЗ. Игорь ещё до армии окончил кулинарное училище, в армии был поваром и, естественно, пошёл по этой стезе. Вот уже больше года он катался поваром в вагоне-ресторане. Мой брат Валера после школы поступил в Московский финансовый институт, бросил его в конце первого курса, поработал на стройке, отслужил два года в армии и теперь опять работал на строительстве больницы прямо напротив нашего дома. Так что все ребята хорошо зарабатывали и могли позволить себе выпить хорошего грузинского сухого вина и армянского коньяка.
   Я учился в девятом классе и не работал, но карманные деньги имел, экономя на школьных завтраках, на которые родители выдавали копеек по пятнадцать-двадцать в день. Таким образом, рубля по три в месяц набегало. Поэтому я тоже хотел внести свой трояк на покупку вина, но Игорь решительно отклонил мою протянутую руку:
   - Убери, Мишель, свой последний трояк. Когда будешь сам зарабатывать, угостишь. Что мы тебе стакан сухого не нальём? А на эти деньги лучше девчонку в кино своди.
   Юрка попытался возразить:
   - Да если хочет Мишка скинуться, какие проблемы?
   - Замолчи, насекомое! - оборвал его Игорь. - Не хватит денег, я добавлю.
   Игорь достал из кармана портмоне, набитое купюрами разного достоинства:
   - Зря я что ли в поездах уже сотню тысяч километров разменял. Так что не зли меня, короед.
   "Короед" и "насекомое" были любимыми прозвищами Игоря по отношению к тем, кто его раздражал.
   Затарившись напитками, мы накупили горячих чебуреков в чебуречной на Садовом кольце неподалеку от Цветного бульвара и сели на лавочку в сквере рядом с "Олимпийским". Совсем близко от стадиона выпивать было опасно, так как там шмонали наряды ментов.
   - Ну давай, за красивую игру! - произнёс свой первый тост Володя на правах самого старшего по возрасту, а значит соответственно болельщика "Спартака" с самым большим стажем. Мы все болели за московский "Спартак" с раннего детства, сколько себя помнили, поэтому легко было посчитать, у кого больше болельщицкий стаж: кто старше, тот и дольше болеет. При этом мнение Володи было самым авторитетным в разговорах о футболе и хоккее. Он действительно глубоко разбирался в спорте. Даже Игорь, несмотря на свою внешнюю крутость, всегда прислушивался к мнению Володи не только в спорте, но и вообще по жизни.
   - За победу! - добавил мой брат Валера.
   - Ты что, Валера? Мы за победу уже давно не пьём: плохая примета перед игрой за победу пить. Ты в армии отстал от наших традиций, - сказал Володя.
   В таком нашем былом составе мы собрались впервые после осени 1977 года, когда "Спартак" в первой лиге показывал яркую результативную игру на фоне самого скучного сезона в высшей лиге, которую поразил "ничейный синдром". Почти половина матчей заканчивались вничью. Поэтому стадион "Локомотив", где играл "Спартак" из-за реконструкции "Лужников" и "Динамо" к Олимпиаде-80, был полон, а матчи "Спартака" в первой лиге начали с середины сезона показывать по центральному телевидению. Даже болельщики "Динамо" из соседнего дома говорили, что смотреть "Спартак" намного интереснее, чем эти унылую высшую лигу.
   В ноябре 1977 года "Спартака" победил в первой лиге и вышел в высшую, а Игоря и Юру забрали в армию. Через год ушёл в армию мой брат Валера, а в ноябре 1979 года, когда "Спартак" стал чемпионом СССР, вернулись Игорь и Юра. Весь чемпионский сезон 1979 года мы с Володей ездили на футбол вдвоем. Иногда к нам присоединялся его сослуживец Стрельцов.
   В 1978 и 1979 году было много ярких, красивых матчей с участием "Спартака". В сентябре 1978 года "Спартак" обыграл дома "Динамо" (Тбилиси), который стал в том сезоне чемпионом. Уже сложившаяся комбинационная игра спартаковцев против техничной индивидуальной игры грузинских футболистов подарила незабываемое зрелище. "Спартак" выиграл 2:1, и этот матч журнал "Франс-Футбол" признал лучшим в европейском сезоне.
   В 1979 году на игре этих команд в Москве нам с Володей составил компанию Стрельцов, который хорошо выпил и начал с вопросами приставать к грузинам, сидевшим рядом на трибуне. Запомнился следующий диалог Стрельцова с одним грузином:
   - А ты в Москве живёшь?
   - Нет, в Тбилиси.
   - А на футбол, специально что ли приехал?
   - Да, специально на самолёте прилетел.
   - А сколько билет стоит?
   - Тридцать пять рублей в одну сторону.
   Стрельцов немного помолчал с ошарашенным видом. Потом опять спросил грузина:
   - Так это же семьдесят рублей туда-обратно! Сколько же ты зарабатываешь в месяц?
   - Полторы-две.
   - Сотни?
   - Тысячи, - ответил грузин.
   Стрельцов окончательно впал в шок. Он-то как раз зарабатывал полторы-две сотни рублей в месяц. Володя шепнул мне:
   - Конечно, для этого грузина семьдесят рублей, как для нас пятнадцать копеек.
   Игра чемпиона 1978 года и будущего чемпиона 1979 года опять была красивой и закончилась со счётом 1:1.
   Запомнилась также голевая феерия "Спартака" в августе 1979 года в матче с "Локомотивом" 8:1.
   На последнюю игру в Москве 10 ноября с донецким "Шахтером", который был главным соперником "Спартака" в борьбе за золото, я ездил с отцом. Выпал снег, было холодно, с утра я даже успел покататься на лыжах. Но на трибунах собрались сорок две тысячи зрителей, "Спартак" выиграл 3:1 и открыл путь к чемпионству.
   В ноябре 1980 года вернулся из армии Валера и мы снова были в боевом составе. Но за время его отсутствия у ребят появилась традиция не пить перед игрой за победу, так как это считалось плохой приметой. Поэтому произносили тост "За красивую игру!" Как говорил в фильме "Удар! Ещё удар!" герой артиста Коршунова тренер Таманцев: "Главное игра. А очки? Очки будут."
   Я тоже выпил под чебуреки пару стаканов "Гурджиани". От коньяка отказался, но взял шоколадку, которая шла на закуску под коньяк.
   - На следующей неделе у меня первые тренировки в юношеской команде "Зоркого". Нужно быть в форме, - объяснил я.
   - А что с биатлоном совсем завязал? - спросил Юра.
   - Совсем. Нереально совмещать эти два вида, - ответил я.
   - А ты в Болгарию едешь? - спросил Игорь.
   - Да, еду в Сливницу в лагерь труда и отдыха, а в конце три дня в Софии будем жить, - ответил я.
   - Молодец. Надо мир посмотреть.
   Выпили за Болгарию и Сливницу.
   - У меня тоже новость, - сказал Юра. - Буду летом поступать в вечерний институт на инженера учиться.
   - И я снова собрался в свой бывший финансовый институт поступать, - сказал Валера.
   Вот это действительно новость! Валера даже дома ещё не говорил об этом ни родителям, ни мне. А в компании старых друзей после хорошего вина и коньяка выложил.
   - А на какой факультет? - спросил я.
   - На тот же самый: учетно-экономический, - ответил Валера. - Поразмыслил я сначала в армии, теперь сейчас на стройке и решил, что тогда всё-таки сделал правильный выбор.
   - Раз уж все начали новости выкладывать, то и я поддержу, - сказал Игорь. - Хотя у меня принцип: заранее не говорить о том, что задумал сделать, а то не получится. Но это не тот случай, так как всё в моих руках.
   - А что случилось? - спросил Володя.
   - Ухожу я из вагона-ресторана и к вам с Юраном на завод пойду.
   Юраном часто между собой мы называли Юру.
   - В какой цех? - заплетающимся голосом удивленно спросил уже изрядно набравшийся Юрка.
   - Ты что совсем окосел? Какой ещё цех? В заводскую столовую пойду работать поваром.
   - А что в вагоне-ресторане платят мало? - не успокаивался Юран.
   - Платят мало, но зарабатываю хорошо. Я за этот год уже машину мог купить, да всё прогулял. Как деньги приходят, так и уходят. Но вопрос в другом. Постоянно под статьёй хожу. Продукты неучтенные в ресторане используем, а потом выручку с них делим. Если ОБХСС придёт, точно посадят, - впервые разоткровенничался Игорь о своей работе в вагоне-ресторане.
   Он продолжил:
   - Просто пока делаем всё скромно, по-тихому, до нас руки не доходят. Берут тех, кто совсем наглеет. Мы хоть у колхозников мясо покупаем: хорошее, свежее. На одной захолустной станции по два рубля берём отличную говяжью вырезку. А с костями ещё дешевле. Из килограмма вырезки мясных блюд для ресторана штук семь сделать можно, а если котлеты, мясо с подливкой или с картошкой в горшочке, то все десять. А идут они у нас по полтора-два с половиной рубля. Так же и с картошкой, овощами. В общем, на сто-двести рублей "левых" продуктов накупили, тысячу заработали. Но одна бригада недавно беспредел учинила. Мало им показалось таких заработков, начали не мясо покупать, а собак бродячих ловить и из них готовить.
   - Обалдеть! - изумился Володя.
   - Не говори. И долго так работали, пока бешеных собак не поймали и людей не отравили.
   - Что, насмерть? - спросил Юрка.
   - Несколько человек насмерть.
   - И что им сделали?
   - Расстреляли всю бригаду.
   Наступила пауза. Все молчали, обдумывая услышанное. Ничего такого в газетах не писали, но Игорю не было оснований не верить. Юрка прервал молчание:
   - Хорошо, что мы уже все чебуреки до твоей истории съели, а то в горло не полезли бы.
   - Это точно, - в стиле товарища Сухова добавил я.
   - Ну а Вольдемару слабо прыгнуть в фонтан? - спросил Игорь, посмотрев на Володю.
   - Пусть бы Вольдемар и прыгал, - подхватил Валера.
   - Так это они меня Вольдемаром называли, - закончил Володя сценку из фильма "Афоня".
   - Ну так что, Володя, у всех такие перемены в жизни, один ты остался неохваченный, - сказал Игорь.
   - Хорошо, - ответил Володя. - У меня тоже есть новость, но, боюсь, она будет самая сногсшибательная.
   - Серьёзно? - обрадовался Игорь. - Ну давай, выкладывай.
   - Мы с Иркой решили пожениться.
   Действительно, это оказалась самая главная новость дня. Все обрадовались и начали поздравлять Володю. Оказывается, как раз после празднования Нового года в нашей квартире, их отношения резко пошли "в гору". Игорь тут же начал перечислять рестораны, в которых лучше отпраздновать свадьбу.
   - Да мы скорее всего дома будем праздновать, - сказал Володя.
   - У нас в тринадцатом? - спросил Юрка.
   - Нет, у Ирки в Москве.
   Игорь взял с собой фотоаппарат, и мы сфотографировались на фоне "Олимпийского". Потом Игорь и Валера, как самые солидные с виду, подошли к стоявшему рядом со стадионом "жигулёнку", встали с двух сторон и положили руки на машину. Мы их сфотографировали. Позже на фотографии не было сомнений, в том, чья это машина.
   "Спартак" после матчей с "Реалом" был в отличной форме. На искусственном газоне "Олимпийского" лёгкие и техничные спартаковцы легко переигрывали мощных киевлян. Уже в первом тайме Федя Черенков и дважды Женя Сидоров забили три гола. В итоге матч так и закончился 3:0, и "Спартак" вышел в полуфинал Кубка СССР.
   После матча мы пешком дошли до Рижского вокзала, по дороге взяли "добавить" и сели на электричку до Красногорска. Вагон был почти пустой, мы начали праздновать победу "Спартака". Теперь за победу можно было произносить тосты. Через полчаса мы вышли на станции "Павшино" в Красногорске и стали ожидать нашего автобуса N 6.
   Вдруг мы увидели группу молодых людей моего возраста, которые приставали к одному парню в очках лет 22-23. Я узнал среди хулиганов парня с СГШ Коротких, который уже засветился на танцах как серьёзный боец.
   - Это Коротких с СГШ, - сказал я. - Сейчас они парню наваляют.
   - Надо заступиться, - сказал Юра.
   - Давай, Юран, вперёд, - ответил Игорь.
   - Что, я? - изумился Юра.
   - Ты, а кто же ещё? Начни только, а мы потом подойдём, - пообещал Игорь.
   Юра с опаской пошёл к месту конфликта. Но, подойдя ближе, принял на себя маску бывалого парня и громко сказал:
   - Так, ребята, всё, хорош, быстро разбежались!
   Но ребята и не думали разбегаться. Они с удивлением обернулись, тут же позабыли о своём объекте наезда и полностью переключились на Юру.
   Потом Юра рассказывал:
   - Идут на меня, морды злые, особенно у этого Коротких, думаю: ну всё, где же Игорь, где же Игорь?
   И тут в дело вступил Игорь. Он схватил двух парней и столкнул их головами. Они упали. Раздался истошный крик: "Атас!" Хулиганы бросились врассыпную. Мы с Володей и Валерой успели зацепить парочку. Юра догнал Коротких у телефонной будки. Тот обернулся, и в этот момент Юра ударил его правой рукой. Коротких влетел в телефонную будку, а Юра схватился за руку со страшной гримасой. Мы тут же поехали в травмопункт. Оказалось, Юра сломал руку от этого удара. Руку загипсовали, и мы поехали домой.
   На следующей неделе мы с моим другом Димкой Прохоровым, который решил уйти в футбол из баскетбола, пришли на первую тренировку в футбольную секцию. Тренер юношеской команды "Зоркий" Красногорск Михаил Константинович Девишев устроил прыжковую тренировку на трибуне стадиона. Мы скакали по ступенькам снизу-вверх по много раз и на двух ногах, и на одной. Видимо, тренер решил сразу проверить физическую готовность новичков. Потом играли в футбол, и наш с Димкой уровень игры соответствовал мастерству старожилов команды. Мы были приняты.
  

Глава третья

  
   Начались первые собрания кандидатов на поездку в Болгарию. Мы встречались в школе N 7, которая была точной копией нашей 2-й школы и находилась на враждебной территории: между Железкой и СГШ. Но, как правило, добирался я без эксцессов. Был только один случай, когда над моей головой сгустились тучи.
   В теплый майский вечер прямо с тренировки на стадионе "Цеммаш" я направлялся на очередное собрание в седьмую школу. Маршрут проходил прямиком через "вражеский" район. Возле одноподъездной "9-этажки" сидели с гитарой человек семь-восемь пацанов лет шестнадцать-восемнадцать. Я проходил буквально в пяти метрах от них. Боковым зрением заметил, как все повернулись и изучающе осмотрели мою личность. Замолкла гитара. Я внутренне напрягся и сосредоточился. Через пару секунд раздался хриплый голос: "Аллё! Сюда иди!" Я прекрасно знал, что следовало в-дальнейшем. Первый вопрос: "С какого района?" И бесполезно врать, что местный, свой возраст все знают в лицо. Так что физический и материальный ущерб был обеспечен.
   Поэтому вражеский оклик послужил для меня выстрелом стартового пистолета. На тренировке мы хорошо размялись, спортивная сумка была небольшой и лёгкой, а на недавней районной спартакиаде школьников я пробежал 100 метров за 12,0 секунд и прыгнул в длину на 5 метров 30 сантиметров. Впереди был невысокий штакетник. Я перемахнул через него с большим запасом, приземлился метрах в двух за заборчиком и сделал стремительный рывок. Только метров через пятьдесят я первый раз оглянулся. Пацаны находились на тех же позициях, что и в момент моего старта. Даже с расстояния я смог разглядеть их удивленные лица. Никто даже и не крикнул мне вслед и не дернулся после моего фантастического рывка. Ребята поняли, что догнать этого чужака нереально. Я спокойно зашагал дальше, на всякий случай пару раз оглянувшись и проверив обстановку. Интерес ко мне был потерян, снова забренчала гитара. После этого случая я выбирал более безопасные маршруты.
   Для приветствия наших болгарских друзей мы готовили поэтическо-музыкальную композицию про Болгарию и советско-болгарскую дружбу, состоявшую из длинного стихотворения и нескольких песен. В программу была включена песня "Стоит над горою Алёша, в Болгарии русский солдат". Завершалась программа болгарской песней "Хей, поле широко, широко, зелено хей":
   Хей, поле широко, широко, зелено, хей,
   И Балкан ти роден, хей, Балкан ти наш,
   Колко мъки знаеш, колко тайни криеш,
   Ех, Балкан, ти, роден наш!
  
   Във полята родни момък славен се явил,
   От Балкана слезнал с пушка във ръка -
   Командир на отред славен партизански,
   Ех, Балкан, ти роден наш!
  
   След него момците със развети знамена,
   Завземат страната, градове, села.
   Песен за свобода пее днес народа,
   Ех, Балкан, ти роден наш!
  
   Один гитарист Боря в группе уже был. Он играл в вокально-инструментальном ансамбле 9-й школы. На первой же встрече мы начали разучивать песни. После репетиции я подошел к Боре:
   - Можно посмотреть гитару.
   Гитара у Бори была знатная. Явно дороже моей "Ленинградской" за 25 рублей. Он протянул мне инструмент:
   - Попробуй. Только струны сильно не дергай.
   Я взял пару пробных аккордов: струны зажимались легко и звук был красивым. Я начал играть "Солнечный остров" "Машины времени", к такой гитаре эта песня подходила, как нельзя лучше.
   Подошли остальные ребята и руководитель нашей группы Виталий Владимирович (между собой мы его звали ВВ). Он был учителем математики и завучем в 7-й школе. После первого куплета и припева Виталий Владимирович спросил Борю:
   - Ну как он тебе, маэстро?
   Боря ответил:
   - В порядке. А у тебя есть гитара, Миша?
   - Да есть.
   - Вот и отлично, - сказал ВВ. - Приноси на следующую встречу, попробуем с двумя гитарами.
   Хотя после ВИА "Five kings" в шестом классе я играл на гитаре нерегулярно, тем не менее за новыми песнями "Машины времени" и "Воскресенья" следил и старался подбирать к ним аккорды или подсматривал у знакомых.
   На следующую встречу я пришёл с гитарой. Наша совместная игра с Борей понравилась и ему, и ВВ. Я был утвержден вторым гитаристом делегации и за время совместных репетиций многому научился у Бори, который был выше классом. Но и Боре я показал несколько вещей, которые до него ещё не дошли. Две гитары позволили нам вносить в песни элементы соло, баса и различных проигрышей.
   Я вошёл во вкус и предложил ВВ взять с собой ещё и пионерские барабаны, чтобы разнообразить выступление. Опыт игры на них у меня имелся. С пятого по седьмой классы мы с моим другом Валерой Друшлаком были штатными барабанщиками пионерской дружины всей школы и барабанили на торжественных мероприятиях. Ни одна школьная пионерская линейка не обходилась без нашего участия. Даже, если я болел и не посещал уроки, то на линейку всё равно приходил и выполнял свой долг пионера.
   У нас в запасе было несколько маршей для торжественных случаев. Во время линеек мы их чередовали. Но выход пионерских отрядов из актового зала после линейки мы обычно сопровождали "психической атакой", под которую в фильме "Чапаев" черные отряды "каппелевцев" шеренгами шли на оборонительные порядки "чапаевцев". Для прикола мы постепенно ускоряли ритм. А так как шаги пионеры делали строго под стук барабанов, то ребята начинали ускоряться в соответствии с предложенным ритмом. Особенно потешно было, когда последними выходили младшие пионерские отряды четвертых классов, они практически переходили на бег. Мы с Валерой еле сдерживали смех. В конце концов нас раскусила одна молодая рыжая и симпатичная учительница по математике Галина Алексеевна, классная руководительница одного из четвертых классов. Она подбежала к нам с возмущением, но, посмотрев на наши довольные лица, сама прикрыла рот руками и беззвучно засмеялась. Отдышавшись, Галина Алексеевна сказала:
   - Я думала, вы за ритмом не следите, а вы, оказывается, так развлекаетесь. Ну, 7-й "А". С вами не соскучишься.
   Но ВВ отказался от идеи взять барабаны.
   Всего для поездки было отобрано пятнадцать человек со всех школ Красногорского района: восемь парней и семь девушек. Конечно, это были сплошные отличники и активисты. Мы же были лицом Советского Союза в зарубежной стране. Хотя Болгарию часто называли шестнадцатой республикой СССР. Отец говорил мне, что Болгария хотела войти в состав Советского Союза, но ей отказали по тем причинам, что нет общей границы с другими республиками СССР, да и в ООН и других международных организациях лишний голос Болгарии, как независимого государства, всегда пригодится в социалистическом фронте.
   Нас вызвали в горком ВЛКСМ и провели обстоятельную беседу, как вести себя за границей, чего нельзя там делать. Подключился к беседе и солидный мужчина в костюме, то ли сотрудник горкома КПСС, то ли городского отдела КГБ, который находился в том же здании на последнем пятом этаже:
   - Учтите. С вами в лагере кроме болгар будет делегация из Чехословакии. Так вот, запомните. Болгары или чехи могут пить, курить, гулять с девчонками, но вы не должны делать ни первого, ни второго, ни третьего.
   Дима, наш главный красавчик, недоуменно спросил:
   - Что и потанцевать с девчонками нельзя?
   "Пиджак" серьёзно ответил:
   - Можно, но лучше со своими русскими. Вон какие они у вас симпатичные. И ни в коем случае не ругаться матом. Это к мальчикам относится. Также не принимать подарков, только от официальных лиц. Работать, как "стахановцы". Не рассказывать политических анекдотов, лучше вообще никаких. Мне сказали, что у вас в группе два гитариста для исполнения болгарских песен. Это хорошо, но не вздумайте петь блатные песни, Высоцкого и прочие "машины времени". Ещё раз напоминаю, что по вашему поведению будут судить по остальным советским людям. Вам всё понятно?
   - Понятно, - дружно ответили мы.
   И, если честно, настолько этот мужчина был убедителен, что не так уже неискренне мы отвечали. Действительно, мы прониклись желанием достойно представить Советский Союз в иностранном государстве.
   Ведь в свои шестнадцать лет многие из нас интересовались внешней и внутренней политикой, смотрели передачи "Международная панорама", "Америка 70-х" с Зориным и другие, политические фильмы, такие как "Это сладкая слово - свобода" и "Вся королевская рать". Помню даже в 1976 году, когда мне было всего одиннадцать лет, во время очередных выборов президента США, досконально освещавшихся по советскому телевидению, мы с друзьями спорили до хрипоты, кто же будет президентом: Картер или Форд. Мне нравился ковбой Джимми, который и победил.
   Но при большом интересе к тому, что творится в мире, вера в преимущество социалистического строя над капиталистическим была безоговорочной. Нам даже жалко было ровесников, которые жили в какой-нибудь Америке, и в детстве я искренне радовался, что мне выпало счастье родиться в СССР.
   Неожиданно возникли проблемы с получением паспорта гражданина СССР, который нужен был для оформления загранпаспорта. Хотя я сдал документы на него ещё в феврале, так как шестнадцать лет мне исполнилось 2 января, сотрудник паспортного стола сказал, что паспорта будут вручать ветераны войны 9 мая в День Победы на торжественном заседании в Доме культуры КМЗ. Сначала я не придал этому значения, но потом выяснилось, что документы на загранпаспорт надо сдавать до середины апреля.
   Я не стал подключать к решению этой проблемы родителей и, набравшись смелости, пошёл прямо в кабинет начальника паспортного стола. Он явно не ожидал, что к нему ворвется юноша:
   - Вам что, молодой человек?
   - Я хочу получить паспорт. Он уже готов.
   - А в чем проблема, идите и получите в окошке.
   - Мне не выдают, говорят, что 9 мая вручат.
   - А-а-а, всё правильно. Мы отобрали несколько паспортов, которые вручат ветераны в День Победы в торжественной обстановке.
   - Мне очень нужен паспорт именно сейчас. Летом я еду в Болгарию в лагерь труда и отдыха в Сливнице - городе-побратиме нашего Красногорска, до 15 апреля надо сдать документы на загранпаспорт. После 9 мая уже будет поздно.
   Я думал, что сейчас начнутся проверочные вопросы, но, видимо, такую отговорку вряд ли кто-нибудь стал придумывать. Начальник пожал плечами, полез в сейф за спиной и достал стопку новеньких красных паспортов:
   - Как фамилия?
   - Бакин.
   - Вручаю Вам паспорт, Михаил Юрьевич. С честью носите его и не опозорьте нашу страну за рубежом.
   Так я стал счастливым обладателем паспорта гражданина Советского Союза.
   Начался мой первый футбольный сезон в составе юношеской команды "Зоркий" Красногорск. Сначала тренер Михаил Константинович поставил меня на левый фланг обороны, так как левая нога у меня была сильнейшей. Но видя моё желание и умение поддержать атаку, вскоре перевёл на место левого полузащитника.
   9 мая 1981 года в финале Кубка Советского Союза "Спартак" встречался в "Лужниках" с командой СКА (Ростов-на-Дону). По традиции мы начали подготовку к матчу с "разминки" в сквере у Новодевичьего монастыря.
   Володя с Ирой уже наметили день свадьбы на 8 августа. Игорь предложил по этому поводу выпить перед игрой шампанского. Все были "за", хотя Володя выразил сомнение в том, шампанское надо пить за победу и не будет ли плохой приметой пить его перед игрой. Но все дружно заверили его, что ростовчан мы по-любому обыграем.
   Восемьдесят тысяч зрителей на трибунах "Лужников" болели за "Спартак" и, наверное, около тысячи за СКА (Ростов). Но выиграли ростовчане. Спартаковец Мирзоян в первом тайме не забил пенальти, которые до этого много раз исполнял издевательски. Он долго и медленно разбегался и отправлял вратаря в один угол, а сам закатывал мяч в другой. Мне так понравилось это исполнение, что я взял его на вооружение и даже выиграл конкурс пенальтистов в команде, когда мы готовились к своему кубковому матчу.
   Но на этот раз Мирзоян ударил на силу и попал в левую от себя штангу. А в конце матча победный гол забил Андреев. СКА выиграл 1:0.
   У нас родилась ещё одна примета: не пить перед матчем шампанского.
   Зато 13 мая порадовало тбилисское "Динамо", которое в финальном матче Кубка кубков выиграло у клуба "Карл Цейсс" из ГДР 2:1. Вся страна болела за грузинских футболистов и радовалась, когда Владимир Гуцаев и Виталий Дараселия забили решающие голы.
   Всё ближе и ближе становился день отъезда: 2 июля 1981 года. Нашу музыкально-поэтическую программу мы выучили назубок и подготовили несколько сольных номеров. Максим из седьмой школы десять лет занимался танцами в нашем Доме культуры КМЗ и специально выучил для поездки болгарский танец.
   Уже были получены заграничные паспорта, но до поездки все они были у Виталия Владимировича. Сдали деньги по тридцать рублей на каждого. Вместо них в Болгарии каждому из нас должны были выдать около тридцати левов. Рубль и болгарская валюта лев были примерно одного курса.
   Учебный год в школе я закончил отлично: на одни "пятерки". Оставался последний десятый класс и прощай школа! Но жизнь в старших классах становилась всё интереснее. Правда это веселье могло омрачить одно событие.
   Наш комсомольский секретарь Саша Зыков, который первым сообщил мне о поездке в Сливницу, заканчивал десятый класс и собирался поступать в военное училище. Ему надо было передать кому-нибудь бразды правления комсомольской организацией школы.
   - Майкл, не хочешь стать секретарем комитета комсомола школы, - как всегда "в лоб" без подготовки в очередной раз ошарашил меня Саша своим вопросом в коридоре школы.
   - Нет, Шура, это не по мне, - ответил я. - Мне достаточно своего спортивного сектора. Если честно, неохота время тратить на все эти общественные дела. Тем более какой смысл на один год секретаря выбирать? Найдите кого-нибудь из класса помладше сразу года на два-три.
   - Да я тоже так думаю, просто завуч Тамара Фоминична просила с тобой поговорить. Авторитет, сказала, у тебя в школе среди всех групп: находишь общий язык и с положительными учениками, и хулиганами из своего класса.
   - Да не хулиганы они, ты же сам с половиной из них биатлоном занимался, в спортивном лагере был с теми же Друшлаком и Рубилой. Просто некуда ребятам свою удаль молодецкую направить.
   - Вот ты бы им и помог.
   - В частном порядке мы и так с ними общаемся, но секретарем я быть не хочу.
   - Ладно, я понял, объясню Фоминичне. На следующей неделе бюро ВЛКСМ школы, выберем там нового секретаря, а ты подготовь небольшой отчёт о проделанной спортивной работе за год.
   - Вот это не проблема, напишу в лучшем виде.
   Действительно, спортивных мероприятий было много, и я почти во всех из них участвовал, так что было о чём доложить бюро.
   На следующей неделе на бюро мой доклад прошел на "ура", а секретарем избрали девочку из восьмого класса, чему я был рад, так как эта должность меня не прельщала. Свобода от скучных обязанностей была важнее.
   Сразу после окончания учебного года в конце мая всех парней девятых классов школ Красногорского района направили на несколько дней в военный лагерь под деревней Николо-Урюпино. Под руководством сержантов из соседней войсковой части и наших преподавателей по НВП (начальная военная подготовка) мы занимались строевой подготовкой, совершали марш-броски, ездили на стрельбище и стреляли из АК-74. Для меня после биатлонной винтовки "БИ-4" приспособиться к автомату было несложно. Положение "лёжа на земле" и принцип прицеливания были аналогичными.
   Отрабатывали мы и оборону, и атаку на оборонительные позиции. Однажды нам противостояла 7-я школа, где учился мой будущий коллега по поездке в Болгарию Максим. С криками "За Родину! За Сталина!" мы, вооруженные муляжами АК-74, выскочили из небольших окопов и укрытий и бросились на "врага". И чем ближе подбегали мы к оборонительным порядкам "фашистов", тем больше возникало реальное желание их уничтожить. Дело точно дошло бы до рукопашной, не вмешайся наши сержанты. За эту яростную атаку нам поставили "отлично".
   После атаки бывшие "противники" уселись вместе на большой привал. Максим находился в центре своей компании. Он был симпатичный, общительный и веселый парень среднего роста с со светлыми, почти белыми волосами. Мы поздоровались, и я присел на траву рядом с ребятами из своей школы. Ко мне подошел Миша из параллельного класса 9 "Б". Его девушка Галя тоже ехала в Болгарию. Миша подозрительно посмотрел на громко рассказывающего что-то весёлое Максима и спросил:
   - Майкл, этот весельчак с вами в Болгарию едет?
   - Да, Мишка, это Максим из седьмой школы.
   - Да мне Галка про него что-то говорила. Не нравится он мне. Чувствую, "клеить" её будет. Боюсь, что после вашей поездки придётся мне с ним "один на один" выходить.
   Сделав паузу, Миша задумчиво произнёс:
   - А может заранее принять превентивные меры? Как ты думаешь?
   - Твое дело, но думаю, Миша, что напрасно ты беспокоишься. У вас такая любовь. И потом, помимо Максима в нашей группе и другие ребята есть. А в самой Болгарии и болгары будут, и чехи. Всех не переловишь.
   - Да, ты прав.
   Тут я поймал себя на мысли, что я тоже отношусь к тем другим ребятам, которые могут увлечься Галей. Ладно, сейчас не время об этом думать. Тем более сержанты объявили построение, и мы отправились дальше "воевать".
   После военных сборов мы проходили производственную практику. В течение всего девятого класса один день в неделю был отдан предмету УПК (учебно-производственный комбинат). Это было сделано для того, что школьники получили рабочие специальности и после окончания школы могли заработать себе на кусок хлеба, если не поступят в институт. В каждой школе специальности были разные. У нас мальчики готовились стать каменщиками, а девочки - продавцами.
   На занятиях мы складывали разноцветные деревянные кирпичики: выводили углы, делали кладку различной толщины. Затем занятия перешли в строящийся напротив нашей школы больничный комплекс.
   А теперь весь июнь мы должны были отработать на строительстве родильного дома. Рабочий день начинался в восемь утра и заканчивался в двенадцать. Нам, конечно, не доверили несущие стены и другие важные части здания. Но зато мы сами выкладывали ненесущие перегородки толщиной в полтора кирпича в подвальной части роддома. Ну и развлекались по мере возможностей, причем без отрыва от производства. Начали соревноваться, кто больше всех отнесет кирпичей от поддонов до места кладки. Сначала соревновались по одному. Человек ставил руки, а ему накладывали столько кирпичей, сколько он просил. Причем зачастую эти кирпичи уже поднимались над его головой, и он шел почти вслепую. Рекорд был четырнадцать кирпичей. Потом соревновались, кто больше кирпичей донесет вдвоем на носилках. Дошли до сорока пяти штук, но носилки стали ломаться.
   В конце июня нам вручили удостоверения каменщиков-строителей третьего разряда, и мы могли считать себя полноправными представителями рабочего класса. Теперь на кусок хлеба с маслом заработаем.
   26 июня у нас дома собрались гости по поводу маминого дня рождения. Среди прочих тем обсудили мою предстоящую поездку. Многие гости ездили в длительные заграничные командировки от нашего завода КМЗ, как мои родители в Мали в 1961-1963 годах.
   Родной брат отца дядя Серёжа ездил два раза по два года в Занзибар и Камерун, друг отца дядя Женя был в Китае, кто-то из гостей ездил в Тунис, Ирак и даже в Англию. Советов, как вести себя за границей, было много, но большинство сводилось к тому, что надо быть осторожнее в словах и поступках, иначе информация о неблаговидном поведении попадёт в соответствующие органы. Но я уже мог оценить такую возможность, исходя из конкретного состава нашей группы, и возразил:
   - Нас будет пятнадцать человек школьников из Красногорска и один старший группы - учитель. Больше русских там не будет: только болгары и чехи. Кто кому что-то будет сообщать?
   - Не исключено, что и среди школьников может быть информатор, - возразил дядя Женя. - А у болгар точно будет человек, который будет вас контролировать.
   - Да ладно, Женька, хватит тебе накручивать, - сказал отец.
   - Ничего, Михаил Юрьевич, осторожность за границей никогда не помешает, - резюмировал дядя Женя.
  
   В последнее воскресенье перед отъездом 28 июня наша юношеская команда "Зоркий" Красногорск принимала на своем поле "Новатор" из города Химки. Затем наступал перерыв в чемпионате до 20 августа, что мне было на руку из-за поездки.
   Перед игрой я съездил в спортивный магазин у метро "Баррикадная". Там продавались бутсы "Адидас" с литой 13-шиповой подошвой. На широком язычке бутс был нарисован игрок сборной ФРГ по футболу Клаус Аллофс. На некоторых бутсах был изображен другой немецкий футболист Пауль Брайтнер. Бутсы стоили двадцать рублей и по сравнению с нашими "дубовыми" бутсами "Победа" и "ФиС - Физкультура и спорт" были, как домашние тапочки. На эту красоту родители выделили мне двадцать рублей из семейного бюджета.
   Я играл слева в полузащите. На первой минуте матча мой друг Олег Потаихин прошёл по правому флангу и сделал длинный диагональный пас на левый угол штрафной. Я оторвался от опекуна и на скорости в прыжке метров с пятнадцати ударил головой в дальний правый угол. Мяч влетел в сетку впритирку со штангой. 1:0. В-дальнейшем, я забил ещё один гол, но уже ногой, и мы победили 5:3. Новые бутсы помогли. Успешное окончание первого круга!
   Итак, все дела закончены, теперь мысли только о поездке в Сливницу.
   Перед поездкой нам выдали стройотрядовские зеленые куртки и светло-бежевые брюки и пилотки. Разделились по четыре человека на купе в поезде. Ко мне в купе попали как раз те ребята, с которыми был налажен хороший контакт: гитарист Боря, Максим и Дима из шестой школы.
   Боря был крепкий накачанный черноволосый парень с усами и выглядел уже лет на двадцать. Но при этом был добрым и душевным человеком и очень любил гитару и музыку вообще.
   О Максиме я уже упоминал.
   Дима был веселый стройный красавец, модно одевался и стригся. Каждое утро бегал на зарядку, подтягивался на турнике и уже три года занимался в подпольной школе каратэ, так как официально каратэ в СССР запретили. Димина секция располагалась в подвале и нежно называлась "пластическая гимнастика". По Диме вздыхали многие девчонки шестой и соседних школ и отчаянно завидовали его избранницам. Именно во множественном числе, так как однолюбом Дима не был.
   Виталий Владимирович посоветовал взять нам с собой немного съестных припасов и предупредил, что рацион питания у болгар своеобразный и кому-то может показаться мало еды.
   В первую очередь, он рекомендовал взять сырокопченой колбасы, так как она долго не портится, и насушить сухарей из черного хлеба. Последнее предложение вызвало бурное веселье, сопровождающееся шутками: "Суши сухари, едем в места, не столь отдаленные".
   - Напрасно смеётесь, - сказал ВВ. - В Болгарии черного хлеба, к которому так привык русский человек, нет. Едят они, в-основном, белый или немного серый, поэтому сухари из черного хлеба с сырокопченой колбаской через пару дней будут для вас самой лучшей пищей на свете.
   Я рассказал об этом своим родителям, которые купили мне батон сырокопченой колбасы и насушили в духовке сухарей из черного хлеба: половину из обычного, а половину из "Бородинского" с тмином. Слегка подсоленные сухари уже показались мне очень вкусными, хотя я еще был дома.
   Сухари упаковали в матерчатый мешок и старший брат Валера тоже пошутил на тему сушеных сухарей и дальней дороги в Сибирь.
   Валера окончательно решил снова поступить в Московский финансовый институт, который бросил три года назад. Сессия начиналась в августе, и мой отъезд позволял ему спокойно готовиться к экзаменам.
   Вечером за три дня до отъезда вышли во двор нашего дома и Игорь, который на тот момент ещё работал поваром в вагоне-ресторане, спросил:
   - Вы берёте с собой что-нибудь в поезд выпить? Поверь моему опыту, почти двое суток без этого ехать скучно.
  -- Пока не говорили об этом.
  -- Так подкинь идею.
   На последней встрече я подошел к Максиму, с которым был налажен хороший контакт. Я решил, что он наиболее продвинут в этой теме, и не доложит руководству. Но начал я издалека:
   - Максим, давай возьмем в поезд что-нибудь.
   - А что, Миша?
   - Ну, сам понимаешь.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Да выпить!
   - Чего выпить?
   - Водки!
   Тут только до Максима дошло:
   - Давай.
   - А третьего найдём?
   - Димка, я ему сейчас скажу.
   - А он в порядке по этому делу?
   - В порядке.
   - Ладно, я ему сам скажу.
   Подхожу к Диме, нашему третьему члену экипажа в купе, и задаю тот же вопрос:
   - Дим, в поезд возьмём чего-нибудь?
   - Конечно! Давай возьмём!
   Вот сразу видно: наш человек. С первых слов всё понял.
   - Кому поручим? - спросил я.
   - Я возьму. У нас в магазине есть по 4.12. Две хватит? Тогда гоните по "трояку". Куплю и в поезд принесу.
   Вопрос с "горючим" на поездку был решён.
  
  

Часть 2. Сливница

Глава четвертая

   2 июля 1981 года
  
   Наступил день отъезда - 2 июля 1981 года. В 10 часов утра мы собрались перед входом в Красногорский горком КПСС и построились. Подъехали родители почти всех ребят, в том числе и мои. Димка с таинственным видом кивнул на свой чемодан и подмигнул. Понятно, наше задание выполнено. Представители партийного и комсомольского руководства произнесли напутственное слово, и мы сели в небольшой автобус "ПАЗик". Мои родители поехали за нами в нашей салатовой "Волге" ГАЗ-21.
   С этого момента мы почувствовали себя свободными людьми. В шестнадцать лет едем за границу!
   Мы с Борей вдарили по струнам. Веселье началось!
   Приехали на Киевский вокзал, там попрощались с теми из родителей, кто приехал за нами, в том числе я со своими, и вскоре отправились в путь. Жди нас, Болгария!
   Разместились по купе, Виталий Владимирович проверил, как все устроились. Можно начинать банкет.
   Мы предложили присоединиться к застолью нашего с Максом и Димой соседа по купе и моего напарника по игре на гитарах Борю, но он наотрез отказался, объявив себя непьющим.
   Мы достали припасы, которые родители дали нам в дорогу, разложили их. Закуска была по-настоящему "поездной классикой": курица в различных видах приготовления, сало, колбаса, сыр, малосольные и свежие огурцы, помидоры, черный хлеб, вареные яйца, пирожки и т.д.
   Разлили водку на три стакана грамм по сто. На самом деле, я к своим шестнадцати с половиной годам ни разу не пил водку. Сухое вино, шампанское, даже немножко портвейна приходилось, но водку никогда. А поскольку я был инициатором акции, было бы неудобно опростоволоситься.
   Я взял стакан и махнул его со всей лихостью. Обжигающий напиток проник мне в горло и тут же наполнил теплом все мои внутренности. Я закусил малосольным огурцом и кусочком черного хлеба. Опыт удался. Дима тоже махнул, не глядя. У Максима пошло не очень, он даже раскашлялся. Путешествие началось.
   Когда нам стало хорошо и весело, Максим и Дима захотели курить. Пошли в тамбур. Я курить не стал, так как не курил уже шесть лет с четвертого класса. Дал слово тогда бросить и бросил. А в те годы мы с моим другом Валерой покупали сигареты с фильтром, в том числе и болгарские "Плиска", "Родопи", а также сигары "Спутник" в Москве возле станции метро "Войковская". Продавцы продавали нам сигары, так как не могли представить, что десятилетние мальчики покупают их для себя, а не для родителей.
   После покупки сигар мы с Валерой ехали в кафе-мороженое "Космос" на улице Горького напротив гостиницы "Интурист". Там было классное мороженое "Планета" за 48 копеек. Один раз швейцар нас не пустил, сказав, что ещё маленькие, тогда мы крикнули: "Швейцар - дурак!" и убежали в кафе "Север" дальше по улице Горького. Там нас всегда принимали. Мы заказывали по два больших мороженых грамм по двести пятьдесят и за "пятачок", то есть пять копеек, включали музыкальный аппарат с пластинками. Музыку слушали только английскую. Нашу эстраду не воспринимали.
   Дима и Максим предлагали мне сигарету, но я отказался, ссылаясь на свой принцип. Дело дошло до того, что Дима пообещал мне десять рублей, если я сделаю хотя бы затяжку, но я не поддался на провокацию.
   Вернулись в купе, повторили, потом по третьей. Вскоре нам стало совсем хорошо, и мы решили навестить наших девчонок. У них тоже было веселое настроение. Мы отлично пообщались, а Галя из моей школы, из-за которой ревновал к Максу Мишка из параллельного класса, показалась ещё красивее, и у меня возникли мысли, а не приударить ли за ней в Сливнице.
   На следующий день утром мы в первый раз в жизни пересекали границу Советского Союза через КПП "Унгены". Это было событием. Виталий Владимирович раздал нам заграничные паспорта. В течение двух часов у поезда меняли колеса. Оказывается, железнодорожная колея в Европе уже, чем в СССР. Поэтому поезд поднимают на домкратах и меняют колесную базу. Наши таможенники и пограничники очень быстро провели досмотр, и вот мы едем через реку Прут в Европу.
   Незабываемые ощущения охватили нас, когда мы увидели красно-зеленый пограничный столб и табличку с надписью "СССР". Ещё мгновение, и мы впервые в жизни покинули пределы нашей Родины. Поезд въехал в Румынию.
   Нас предупреждали, что румынские пограничники очень внимательно отбирают еду под предлогом карантина. Поэтому свои сухари и сырокопченую колбасу мы спрятали глубоко в чемоданах. На столе оставили небольшой кусок вареной "докторской" колбасы, которая все равно уже начала портиться. Зашёл пограничник, спросил:
   - Продукты есть?
   - Вот на столе.
   - Не положено.
   С этими словами румын забрал колбасу и пошел дальше.
   В этот момент мы обратили внимание, что к поезду подбежали несколько маленьких босоногих мальчишек, они махали руками и что-то кричали. Вдруг из нашего и соседних вагонов люди стали бросать консервы, яблоки, даже булки. Особенно старались иностранцы, которых немало было в поезде. Дети начали собирать еду, пока не подбежали пограничники и не отогнали их от вагонов. В первый раз в жизни мы наблюдали детское нищенство. В Советском Союзе такого не было.
   Поезд тронулся. Мы едем по Европе! Вдруг мы увидели в чистом поле цыганский табор: разноцветные шатры, кибитки, лошадей, люди в ярких одеждах. И это было для нас внове. Дома такое не встретишь. Наверное, детишки у поезда были из этого табора.
   Часов в пять вечера поезд должен был подъехать к столице Румынии городу Бухарест. Дима предложил это событие отметить. А чем отметишь, если обе бутылки вчера приговорили?
   Макс вспомнил, что у нас одна девочка Света отвечает за медицину и имеет аптечку, в которой должен быть спирт. Мы пригласили Свету в свое купе и начали обрабатывать. На уговоры таких четких парней, особенно, когда они расцеловали её в обе щёки, Света сопротивлялась недолго и согласилась выдать нам сто грамм медицинского спирта. А на троих это по тридцать три грамма или почти по сто грамм водки. Боря опять отказался.
   Разбавили спирт водой, перед приездом в Бухарест выпили. Когда поезд начал тормозить на вокзале Бухареста, решили выйти на землю Румынии. Боря предложил взять гитары:
   - Вспомним потом в старости концерт 3 июля 1981 года в Бухаресте.
   Мы вышли на перрон вокзала города Бухарест. Стоянка поезда была тридцать минут.
   - Боря, а что сбацаем? - спросил я.
   - Давай "Поворот" для начала.
   И мы начали играть и петь "Поворот" "Машины времени".
   Вокруг нас начал собираться народ. Мы исполнили "Кто виноват" "Воскресенья", "Марионетки", "Кого ты хотел удивить" "Машины времени", другие песни этих групп. В общей сложности мы успели без перерыва спеть песен восемь.
   Народу собиралось всё больше. Вскоре весь перрон у нашего вагона был забит. Люди аплодировали, некоторые даже подпевали припев и танцевали. Но были и те, кто смотрел на нас с серьёзным видом, неподобающим атмосфере. В конце мы запели "Черно-белый цвет" "Машины":
   "И кто позволил тебе
   Раскрасить мир людей
   В черно-белый цвет."
   У нас говорили, что эта песня про нашего генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева. У румын тоже тут свой Брежнев был: Николай Чаушеску. Мы думали, что он не лучше нашего партайгеноссе.
   Румынская публика была в восторге и провожала нас овациями. Не исключено, что скрытый подтекст этих песен доходил до слушателей, ведь в социалистических странах русский язык был обязательным предметом в школах. А мы прыгнули в поезд и поехали дальше в Софию.
   В тамбуре нас встретил Виталий Владимирович:
   - Ну вы артисты! Чувствую с вами не соскучишься. Там несколько человек так на вас строго смотрели. Давайте в следующий раз такие концерты со мной согласовывать.
   - Конечно, Виталий Владимирович, - с готовностью ответили мы.
   Уже по поездке в поезде мы поняли, что ВВ не собирается нас постоянно контролировать и опекать, просто надо с ним во всем соглашаться и особо не попадаться на глаза.
   Ночью мы проехали болгаро-румынскую границу. Болгарские пограничники были лаконичны и дружелюбны. Утром 4 июля мы приехали в Софию. На вокзале нас встречали несколько болгарских парней и девчонок в синей стройотрядовской форме. Мы с друзьями сразу сделали вывод, что болгарские девчонки очень симпатичные.
   Мы сели в автобус и поехали в Сливницу, которая находилась всего в двадцати двух километрах от Софии. Нас привезли в лагерь труда и отдыха в трёх километрах от Сливницы. Там стояло двухэтажное здание с полуподвальным помещением и чердаком, в котором, как потом выяснилось, сидел диск-жокей и вел дискотеку. Перед зданием была асфальтовая площадка, возле которой возвышался флагшток для знамени. Рядом умывальники, туалеты, за зданием небольшое футбольное поле, вид которого меня сразу обнадежил, так как хотелось поиграть и поддержать форму.
   Максим, Дима, Боря и я заняли комнату на первом этаже. Ещё одну комнату заняли Ашот, Володя, Сергей и Андрей. Две комнаты заняли девчонки. Не успели мы разложить вещи, как к нам зашел высокий худощавый парень лет двадцати пяти в стройотрядовской синей форме и представился:
   - Николай, можно просто Коля. Я начальник штаба лагеря, студент четвертого курса Архитектурного института в Софии. Мне двадцать шесть лет. Хочу с вами общаться и дружить, ребята. Я заметил, что в вашей комнате собрались веселые парни с гитарами, а я очень люблю Высоцкого.
   Коля попросил гитару и спел песню Высоцкого про жирафа. Мы были в восторге. Коля играл хорошо и пел похожим на Высоцкого голосом с хрипотцой: "Жираф большой, ему видней!".
   Мы разговорились. Оказывается, Коля собирал пластинки и аудиокассеты с записями Владимира Семеновича. У Коли даже был записан на аудиокассетах полностью звук фильма "Место встречи изменить нельзя". Коля очень переживал, что Высоцкий умер в июле прошлого года.
   Кроме того, Николай восхищался советским горнолыжником Александром Жировым, который тоже, как и мы, был из Подмосковья, только из Дмитровского района. Коля воочию наблюдал, как Жиров в марте 1981 года выиграл два этапа Кубка мира в Боровце, обыграв великого Ингемара Стенмарка.
   С этой минуты Николай стал нашим лучшим болгарским другом.
   Была суббота, болгарские школьники, кроме тех, кто нас встречал, работали. Поэтому в лагере в момент нашего приезда было пустынно.
   Но вскоре вернулись с работы остальные болгарские ребята, и оказалось, что помимо тех девчонок, которые нас встречали, в этом лагере есть ещё очень много симпатичных болгарок. Глаза разбегались.
   И тут я увидел ее. Не знаю, что: глаза, лицо, фигура - всё пронзило меня насквозь сразу электрическим током. Она была высокой, стройной, черноволосой. А в её глазах я просто утонул.
   Я узнал у болгар, что эту девушку зовут Соня.
   У каждого существует свой женский идеал. Когда мне было 11 лет, в спортивном лагере в 1976 году я танцевал под песню "Звёздочка моя ясная" с лыжницей по имени Наташа тринадцати лет, высокой, черноволосой. Может быть, это отложилось в памяти, но Соня понравилась мне сразу.
   А она меня сначала и не заметила.
   Я стоял завороженный, пока не подошел Димка и спросил:
   - Ты что запал на эту девчонку?
   - Похоже, да.
   - Смотри, Максим может отбить, тоже на нее взгляд положил.
   - А ты?
   - Мне другая понравилась.
   Ладно, хоть с Димкой не придется соперничать. Хотя мне сейчас было все равно, я видел только одну Соню.
   Ближе к вечеру Дима сказал:
   - Не пора ли нам отметить приезд в Болгарию?
   - А чем? У Светы спирта мало осталось, не даст.
   - Нужна зубная паста "Помарин". Я знаю, как из неё готовить "бухло".
   - Да ладно, скажешь тоже.
   И тут Дима прочитал нам с Максом лекцию о том, что заменяет нормальную выпивку. Оказалось, он лично наблюдал, как в его дворе пили настойку из "Помарина", стеклоочиститель, клей "Бээф", тормозную жидкость и даже гуталин на черный хлеб мазали.
   Мы стали проверять, у кого есть зубная паста "Помарин". Оказалось, ее нет ни у кого из нашей делегации.
   - Пойдем к болгарам, - сказал Дима.
   У парней-болгар "Помарина" не оказалось, зато эта паста нашлась у болгарок. Мы пошли к умывальникам. Главный спец по "Помарину" Димка в бутылке смешал пасту с травой, которую нарвал неподалеку, добавил воды, сильно взболтал, потом процедил сквозь марлю в кружку и сказал:
   - Готово. Пей, Макс.
   Максим взял кружку и выпил граммов сто пятьдесят. Болгарки, выдавшие нам пасту, тоже пришли посмотреть, что мы задумали. Они были в шоке и не могли произнести ни слова.
   Потом Димка нацедил мне, я выпил граммов сто. Тут болгарок прорвало:
   - Зачем вы это пьете? Что лучше нет?
   - У нас нет, - сказал Дима.
   - Вылейте эту отраву. Завтра день рождения у Снежаны, мы вас приглашаем.
   Дима с сожалением посмотрел на остатки помариновой настойки и вылил ее. И ведь зачинщиком был, а сам не выпил ни капли.
   Я же от ста граммов "помаринки" в этот момент почувствовал только тепло в солнечном сплетении и никакого кайфа. Живот не заболел, и то хорошо.
   На следующий день в воскресенье в ЛТО "Сливница" был международный день знакомств. В лагерь приехала группа из Чехословакии: три парня и двенадцать девчонок. Они были постарше нас на один-два года. Видимо, у них была другая система отбора, а может школу позже оканчивали.
   Мы исполнили свою музыкально-поэтическую композицию. Песни "Алеша" и "Хей, Балкан ти роден наш" встретили аплодисментами. Затем начались болгарские танцы. Все встали в круг и начали водить хороводы, при этом ещё пританцовывая. Максим, который десять лет занимался танцами в доме культуры нашего завода КМЗ в Красногорске, сразу включился в хоровод. Причем он встал рядом с Соней. Они держались за руки, постоянно переглядывались, Максим даже стремился приобнять Соню, хотя хороводом этого не предусматривалось.
   Потом он выдал соло в середине круга. Все болгары, в том числе и Соня, были в восторге.
   Мы с Димой стояли у корпуса и смотрели на танцы. Дима скептически произнес:
   - У тебя мало шансов. Надо было танцами заниматься, а не биатлоном с футболом. Похоже Макс перехватил Соню.
   - Посмотрим.
   Вечером все собрались в подвальном помещении столовой. В честь дня рождения Снежаны нас угостили болгарским бренди "Слънчев бряг". Главный специалист по коньяку Димка сказал, что по вкусу он лучше наших дешевых коньяков за 8 рублей 12 копеек и не пахнет, как они, клопами. А "Слънчев бряг", как мы выяснили, стоил всего три с чем-то лева.
   Болгарки начали петь болгарские песни своими замечательными голосами.
   Мы с Борей подошли с гитарами и, когда наступила пауза, начали играть. Я решил спеть "Кафе Лира" "Машины времени":
   "А я сегодня один, я человек-невидимка, я сажусь в уголок..."
   Тут я заметил, что Соня взглянула на меня.
   Мы допели "Кафе "Лира". Я предложил Боре:
   - Давай "Солнечный остров" сделаем.
   Эту песню мне показали на гитаре друзья моего брата Валеры ещё на его проводах в армию 2 ноября 1978 года. И с тех пор "Солнечный остров" стал моей коронной песней. Мы спели:
   "Всё очень просто: сказки, обман.
   Солнечный остров скрылся в туман."
   "Кафе "Лира" и "Солнечный остров" давали возможность для игры перебором, что было более выигрышным в этой лирически настроенной компании.
   Соня опять бросила на меня свой взгляд.
   Потом одна из болгарок запела на болгарском языке песню на испанский манер "От Сиерры до Гренады":
   "Арманда папа, Арманда чача,
   Без тебе не мога, сеньора."
   Песня нам понравилась, мы с Борей подыграли и попросили записать слова. Потом Боря сказал:
   - Давай споем "Гимн восходящего солнца".
   И мы начали петь эту песню на русском языке. Прослушав один куплет, болгарки подхватили эту песню на болгарском языке.
   Пели они очень хорошо. Когда закончили петь на болгарском, несколько болгарских и чешских девчонок запели на английском:
   "In the house of the Rising Sun."
   Исполнение "Гимна" на разных языках произвело огромное впечатление. Соня тоже пела и всё чаще смотрела в мою сторону, тем более мы с Борей выдавали на гитарах всё, что могли. На этой высокой ноте мы разошлись под взаимные аплодисменты. Завтра понедельник, начинается наша первая рабочая неделя.
   В первый рабочий день в понедельник нашу советскую группу на небольшом автобусе отвезли в АПК (Агропромышленный комплекс) "Сливница". У нас в стране только начали говорить о необходимости создания таких комплексов, как новой формы развития сельского хозяйства, а в Болгарии они уже вовсю действовали.
   Руководитель АПК "Сливница" выступил перед нами с теплой речью о советско-болгарской дружбе и о нашей совместной работе на благо Болгарии. Нас предупреждали об официальной части, поэтому мы прихватили гитары и в ответ исполнили нашу музыкально-поэтическую композицию. Как всегда, закончилась она под бурные аплодисменты слушателей.
   Потом глава АПК рассказал, где мы будем работать. Главной задачей на текущий момент была уборка сена на многочисленных полях комплекса, поэтому нам, в-основном, и предстояла такая работа.
   После торжественной части нас ждал сюрприз. На улицу вынесли стол и на него поставили ящик с самой красивой черешней, которую я видел в своей жизни. Честно говоря, в Подмосковье с черешней дела обстояли неважно. С вишней получше. Но такой крупной, разноцветной, яркой черешни есть не приходилось даже в Крыму, где я бывал два раза в 1978 и 1979 годах.
   Нас уверили в том, что черешня уже хорошо помыта и ее можно сразу есть, что мы немедленно и сделали. На вкус она оказалась необыкновенно сочной и сладкой. Ящик был уничтожен за пятнадцать минут.
   - Ещё хотите, ребята? - спросили нас работники АПК.
   - Конечно хотим! Очень!
   Нам вынесли ещё один ящик. Мы опять начали поглощать черешню, правда на втором ящике темп слегка снизился. Потом он совсем упал и вскоре один за одним едоки начали откалываться от стола. Сначала, конечно, девчонки, потом и мальчишки пошли. Я тоже почувствовал, что, если съем ещё несколько ягод, то лопну. В итоге второй ящик был опустошен только наполовину.
   - Ну что, ребята, хорошее угощение? - спросил глава АПК "Сливница".
   - Да просто сказочное!
   - Готовы к работе?
   - Всегда готовы! Как пионеры!
   Хотя в свои шестнадцать лет мы все уже были комсомольцами, а в пионерской организации состояли только до четырнадцати лет, в ответ на клич "Пионеры, за дело борьбы Коммунистической партии будьте готовы!" автоматически следовал ответ: "Всегда готовы!"
   - Ну тогда направляйтесь на свой сегодняшний рабочий объект.
   - Сено будем убирать?
   - Нет, ребята, в наших садах на деревьях осталось ещё немного урожая, поэтому сегодня вы будете собирать черешню.
   Наступила тишина. С животами, набитыми черешней, мы огорошено смотрели на болгар, переваривая и ягоды, и сказанное. Мхатовская пауза затянулась настолько, что ей позавидовал бы даже Станиславский. Потом раздался просто взрыв смеха, который заразил всех окружающих. Да, вот это ход! Накормить нас до умопомрачения черешней, а потом её же отправить собирать!
   Ведь действительно, когда мы пришли в сады, мы сразу принялись за сбор черешни. А если бы мы её не ели, то, конечно, накинулись бы на ягоды. А учитывая то, что основной сбор черешни уже прошел, нам приходилось добирать остатки. Времени на то, чтобы ими наесться, мы затратили бы намного больше и пока не наелись, вряд ли стали бы собирать в корзины. А так мы съели полтора ящика черешни, а собрали гораздо больше. Вот мудрый государственный подход руководства АПК "Сливница"! И советских друзей угостили, и работу не сорвали, сады с черешней подчистили.
   Черешневый сад был очень густым, деревья были раскидистыми и посажены близко друг от друга, поэтому создавался большой зеленый шатер, защищающий от палящих лучей болгарского солнца.
   Сбор фруктов не был для меня в диковинку. Каждое лето мы с родителями и братом собирали фрукты в своем саду в Митино, до которого от дома было минут сорок пешком. Летом 1978 года я работал в Нижнегорском районе Крыма на местных фруктовых плантациях и собирал черешню, сливы, яблоки. Мы ездили туда вместе с нашей секцией биатлона. В Крыму черешня росла более отдаленно друг от друга, и деревья были выше.
   Обратно в лагерь мы шли пешком, весело распевая песни, тем более гитары были с собой. Когда проходили по окраине Сливницы, люди из окрестных домов и прохожие на улицах махали нам, приветствовали. Пробыв в Болгарии всего несколько дней, мы уже почувствовали, как хорошо болгары относятся к русским людям.
   Вдруг из окна второго этажа одного из домов выглянула миловидная женщина лет сорока, радостно замахала обеими руками и закричала:
   - Виталик! Привет, дорогой!
   Наш босс Виталий Владимирович немного растерялся, посмотрел на нас, как мы отреагируем. Но увидев наши довольные и даже радостные лица, только покачал головой:
   - Такие молодые, а всё уже понимают. Это местный товарищ, мы общались с ней по работе в мою предыдущую поездку в Сливницу.
   Повернувшись к женщине, он тоже помахал ей рукой, при этом, показывая жестами и мимикой, мол неудобно перед школьниками.
   Но женщина ещё радостнее замахала и прокричала:
   - Виталик, приходи в гости!
   ВВ ещё более засмущался, а мы из вежливости начали сдерживать улыбки, хотя это было сделать трудно. К слову сказать, мы знали, что ВВ уже бывал в Сливнице с подобными делегациями, поэтому ничего удивительного, что такого хорошего человека знало и помнило местное население. Наоборот, мы увидели, что ничто человеческое не чуждо завучу школы, одному из лучших учителей Красногорска.
   Питались мы в столовой в полуподвальном этаже. Питание действительно, как нас предупреждали в Союзе, было достаточно легким с точки зрения русского человека. Мясо давали без гарнира. Мы привыкли, что и дома, и во всех столовых к мясу накладывали картофельное пюре, гречневую кашу, рис или макароны. А здесь посередине тарелки лежал небольшой кусок тушеного мяса с овощной подливкой.
   Но больше всего удивил холодный суп из кефира с огурцами и зеленью под названием "таратор". Сначала мы очень подозрительно отнеслись к такому сочетанию. Начались шутки о возможностях нашего желудка. Но, распробовав, мы поняли, какой это вкусный и полезный суп и как здорово он утоляет жажду в летний зной.
   Болгары рассказали нам, что "кисело мляко", из которого делают таратор, очень полезно по составу и приготавливается по какому-то уникальному рецепту в горах Болгарии из специальных бактерий. Мы тоже уже распробовали "кисело мляко" и поняли, что оно отличается от нашего кефира.
   Ещё нам понравился сладкий газированный напиток "Швепс". У нас в СССР был лимонад в стеклянных поллитровых бутылках под различными названиями: "Саяны", "Буратино", "Дюшес". В Крыму можно было купить "пепси-колу" в бутылочках 0,33 литра. В 1979 году в преддверии Олимпиады-80 в Москве в Лужниках во время Спартакиады народов СССР и на футбольных матчах появилась "Кока-кола" и "Фанта", которую разливали в фирменные поллитровые стаканы. Но такого напитка, как швепс, не было. Болгары постоянно угощали нас этой газировкой.
   Вечером после нашего первого трудового дня в лагере намечалась дискотека. Я решил, что пора проявлять инициативу и знакомиться с Соней. Лучшего предлога, как медленный танец, не придумаешь.
   Но Виталий Владимирович после ужина назначил собрание нашей группы. Мы собрались в небольшом подсобном помещении, похожем на мастерскую художника, расположенном в полуподвале левой стороны здания. ВВ рассказал нам о мероприятиях, которые подготовили для нас болгарские товарищи. По воскресеньям мы будем совершать поездки по Болгарии на автобусе. Намечалась встреча с руководством города Сливница.
   В это время с улицы раздались звуки музыки. Дискотека началась. Но главный мой соперник Макс сидел рядом, поэтому я пока не волновался за то, что он перехватит Соню. Но не исключались и другие конкуренты.
   Виталий Владимирович сказал:
   - И ещё. Я нашёл в этом помещении ватман, кисти, краски. Грех этим не воспользоваться. Я решил, что нам надо подготовить и выпустить стенгазету на тему советско-болгарской дружбы и городов-побратимов Сливницы и Красногорска. Сначала мы эту стенгазету повесим здесь в столовой, а затем отвезем её на встречу с руководством города и подарим им. Кто желает составить редколлегию будущей стенгазеты?
   Три девочки вызвались сразу. Они умели рисовать и с готовностью вызвались помочь в таком благородном деле. Ведь в Сливницу направили по одному человеку от каждой красногорской школы, а значит не только отличников в учебе, но и активных общественников.
   Кроме того, у нас был штатный фотограф группы Володя, который приехал с фотоаппаратом и неплохо знал фотодело. Он должен был обеспечить газету фотографиями.
   Но Виталий Владимирович на этом не успокоился:
   - Что же это: три девочки и всего один мальчик? Надо ещё разбавить женский коллектив, а то привыкли выезжать на женском горбу. Ну, кто ещё желает поработать творчески?
   В ответ на его слова мы с Димой пробормотали что-то на тему полного отсутствия у нас художественного таланта. Другие ребята тоже молча сидели, не высказывая творческого энтузиазма.
   Но ВВ слишком хорошо знал учеников именно из своей школы N 7:
   - Максим, а ты чего молчишь? Ты же помогал готовить школьные стенгазеты.
   Вот оно что. Оказывается, Максим у нас не только танцор, но и художник. Только в отличие от танцев в болгарском хороводе этот талант сейчас может помешать ему в сердечных делах.
   - Да я не отказываюсь, Виталий Владимирович, - наконец заговорил Максим. - Завтра и начнём.
   - Сегодня, - твердо заявил ВВ. - Нельзя терять ни минуты. Прямо сейчас и начинайте. Составьте макет, план.
   "Отлично!" - подумал я. - "Соперник устранен."
   И уже вслух произнёс:
   - А я, Виталий Владимирович, со своей стороны обязуюсь организовать международную встречу по футболу сборная Сливницы - сборная Красногорска. Правда у них выбор побогаче. На местном поле примерно шесть на шесть надо играть, а у нас всего восемь парней. Придётся подключать всех, независимо от футбольного умения.
   - Ничего, - ответил ВВ. - В крайнем случае кого-нибудь из чехов возьмешь.
   - А сейчас те, кто не рисуют газету, могут идти? Собрание закончено? - спросил я.
   - Да, закончено, все кроме редколлегии свободны. Дискотека ваша уже вовсю гремит. Ну и я тоже останусь, надо вместе обдумать, какой будет наша газета.
   Дважды упрашивать меня покинуть это достойное собрание не пришлось. Я выскочил на улицу как раз вовремя.
   На площадке перед входом только что закончился быстрый танец. Человек пятнадцать-двадцать уже танцевали. Остальные облюбовали стенку корпуса и его скамейки, на одной из которых сидела Соня. В этот момент началась красивая медленная мелодия. Я направился к Соне. Она сидела дальше всех, поэтому я прошел мимо нескольких болгарских и чешских девчонок, некоторые из которых посмотрели на меня взглядом, приглашающим к танцу. Но я трепетно шел к самой красивой девушке, которую я встречал на своем коротком жизненном пути. Когда я приблизился к Соне метров за пять, она бросила на меня мимолетный взгляд и затем опять стала смотреть на танцплощадку.
   Я подошел к Соне и остановился. Она снова посмотрела на меня, поняла, что я шел именно к ней, и в ее взгляде промелькнуло легкое удивление.
   - Можно Вас пригласить на танец, - сказал я.
   Соня отрицательно покачала головой. У меня похолодело всё внутри: "Всё любовь закончена, даже не начавшись".
   Но тут Соня встала, протянула мне руку и пошла к центру танцплощадки. В голове мелькнуло: "Какой же я осёл! Нам же говорили, что болгары в отличие от нас, если говорят "да", качают головой слева направо, а если "нет", то сверху вниз."
   Мы начали танцевать. Красивый женский голос на английском языке пел: "I am a woman in love..."
   - Меня зовут Миша, - сказал я. - А Вас как зовут?
   Я знал, как её зовут, но спросил ради завязки знакомства.
   - Сони, - ответила Соня.
   Да, именно так: "Сони" с последней гласной, больше похожей на "и", чем на "я".
   - А кто поет эту песню, Сони? - спросил я, решив называть её так, как она сама назвалась.
   Соня непонимающе посмотрела на меня. Выяснилось, что она не очень хорошо знает разговорный русский язык. Но всё же я сумел объяснить Сони свой вопрос.
   - Лили Иванова, - ответила она.
   Эта болгарская певица была известна в Советском Союзе, её иногда показывали по телевизору, но там она пела песни, больше похожие на нашу эстраду. А эта песня проникала в самую глубину души, особенно, учитывая то, что я танцевал с прекрасной девушкой:
   "It's a right I defend
   Оver and over again."
   От Сони веял чарующий аромат каких-то неизвестных мне духов, очень похожий на запах розы.
   Когда закончилась музыка, мы с Соней остановились и посмотрели друг другу в глаза. Казалось, я падаю в бездну. И вдруг началась волшебная мелодия группы "Pink Floyd" "Shine On You Crazy Diamond" c альбома "Wish You Were Here". Уж что-что, а "Pink Floyd" я знал. И мне было известно, что эта песня длится тринадцать с половиной минут. Спасибо тебе, болгарский друг в диск-жокейной будке наверху под крышей! Понял, видимо, как нужна мне сейчас эта длинная медленная композиция и включил её, хотя обычно на дискотеке две медленные песни подряд не шли, а чередовались с двумя-тремя быстрыми. Я протянул Соне руку, она мне свою, и с молчаливого согласия друг друга мы снова начали танцевать.
   В середине дискотеки появился Макс. Он посмотрел на нас с Соней и по его лицу было видно, что он всё понял. Недолго думая, Максим пригласил другую симпатичную болгарку Борьяну. Дима тоже не оставался в стороне. Он начал ухаживать за красивой и утонченной девушкой Мими. Вместе они смотрелись эффектной парой.
   Наши русские девчонки тоже пользовались успехом, особенно самая красивая из них Галя. Странно, но нас влекло к болгарским девушкам, а болгарских парней наоборот к нашим. Чаще других с Галей танцевал Эмиль, с которым мы уже познакомились ранее. Эмиль хорошо говорил по-русски и рассказал нам много интересного о жизни наших болгарских сверстников.
   Вечер пролетел, как сон. Я проводил Соню до её комнаты. Болгарские девочки жили на втором этаже в больших комнатах человек по восемь. Когда я вернулся к себе, ребята уже лежали в кроватях.
   - Макс, записался ты в художники, а Мишка такую девушку у тебя увел, - начал подначивать Дима.
   - Да мне сразу Борьяна больше понравилась, - ответил на выпад Максим. - Тебе, наверное, самому Соня нравится.
   - У меня принцип: если кто из друзей "запал" на девушку, я на неё не претендую. Если, конечно, сам до этого с ней не встречался. А по поводу Борьяны ты лукавишь: видел я, как ты с Соней хороводы водил, - не успокаивался Димка.
   - Да, Соня мне понравилась сначала, но после сегодняшнего вечера, думаю, мы определились с симпатиями и не будем друг у друга девчонок отбивать, - сказал Макс.
   - Кстати её зовут не Соня, а Сони, - встрял я в их пикировку. - Она так представилась.
   - Так у неё японское имя. У меня магнитофон "Сони" дома есть, - пошутил Дима.
   - Сам ты магнитофон, - парировал я. - Имя "Сони" ей даже больше подходит. А имя "Соня" мне сразу напоминает бедную Соню Мармеладову у Достоевского. Кстати, Димка, ты у нас главный специалист по женскому полу. Мне очень понравились духи Сони, напоминающие запах роз.
   - А они так и называются: "Болгарская роза". Их на розовом масле делают, - ответил Димка. - Моя Мими тоже ими пользуется.
   - Класс. Надо будет матери купить, - сказал я.
   - Ну а ты, Боря, - обратился Дима к нашему четвертому соседу по комнате. - Нашел себе подругу?
   Но в ответ лежавший у входа в комнату Боря только всхрапнул. Он был уже не с нами. Вскоре длинный насыщенный день тоже склонил всех ко сну.
  

Глава пятая

  
   Утренний подъем был в шесть утра. Проснувшись, я вспомнил вчерашний вечер и на душе стало тепло от того, что я сейчас опять увижу Соню. Я встретил её возле умывальника, она посмотрела на меня веселыми глазами с искоркой. Ещё только вчера утром эта девушка меня почти не замечала, а три дня назад я вообще не знал о её существовании. Болгария уже подарила мне чувство, которое было непохоже на прежние романтические увлечения.
   Рабочий день начинался в восемь утра. Черешню мы вчера всю собрали и сегодня нам предстояла работа по уборке сена вместе с остальными ребятами. Для этого нам выдали специальные деревянные вилы. Такие мы видели первый раз. Хотя я жил в городе, но каждое лето мы с родителями ездили в Калининскую область в деревню Савцыно Кашинского района к двоюродной сестре моего отца тете Вере или в деревню Верхняя Троица на реке Медведица - родину "Всесоюзного старосты" Михаила Ивановича Калинина, который в годы правления Сталина был Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Поэтому деревенское хозяйство было мне знакомо. В наших сёлах вилы были с деревянной ручкой и железной насадкой с четырьмя острыми зубцами. Русские вилы в лихие годы становились страшным оружием, которым пользовались ватажники Степана Разина и Емельяна Пугачева, партизаны в 1812 году против французов и крестьяне в революцию 1917 года против помещиков.
   Болгарские вилы были полностью деревянными с тремя длинными зубцами, немного выгнутыми от земли. Мы быстро поняли, насколько болгарским вилами удобнее убирать сено. Они скользили по земле, не зарываясь в неё, и насаживали сено. Наши железные острые вилы постоянно вонзались бы в землю. Кроме того, длинные деревянные зубцы позволяли захватывать гораздо больше сена.
   Работали все вместе, какого-то деления на бригады не было. В этих местах уже прошёл комбайн. Мы собирали остатки сена и складывали его в стога. Каждый работал в том темпе, в котором ему хотелось: кто-то быстрее, кто-то медленнее. Настроение у всех было бодрое и веселое.
   Потом наступил второй завтрак. Нам раздали воду и бисквиты в ярких упаковках. После завтрака количество работающих в поле явно уменьшилось. Рядом с полем рос кустарник, в тени которого и отдыхали недостающие. Самое интересное, что никто и не пытался выгнать их обратно на работу. Постепенно под палящими лучами болгарского солнца ряды работников полей стали ещё больше редеть. Мы не уходили, так как ещё глубоко засело социалистическое сознание, да и Виталий Владимирович работал вместе с нами.
   Я спросил трудившегося рядом Эмиля:
   - Я смотрю, ваше начальство не особенно следит за производственной дисциплиной.
   - Многие не работают не из-за лени, а потому что считают этот обязательный трудовой лагерь неправильным.
   - А ты считаешь его правильным?
   - Я тоже считаю, что добровольный трудовой лагерь за оплату, как у работников АПК, был бы лучше. Желающих хватило бы и производительность была бы выше.
   - Да, три года назад я работал в Крыму на фруктовых плантациях со своей спортивной секцией и нам платили сдельно за каждый собранный ящик слив или яблок, - поддержал я Эмиля. - Приятно было в тринадцать лет привезти родителям первые заработанные деньги.
   - Вот-вот, и я об этом. А нам уже по шестнадцать и потребности в деньгах растут, - сказал Эмиль.
   К слову сказать, Эмиль хорошо говорил по-русски, что означало, что он хорошо учится в школе. Мы поняли, что знание русского языка у болгарских сверстников в-целом отражает их общий уровень успеваемости.
   Дима даже вывел формулу, по который самые красивые болгарские девчонки плохо говорили по-русски. И наоборот. Видимо, красивым некогда было учебой заниматься.
   - Эмиль, есть закурить? - спросил Максим. Наши курильщики Максим и Дима постоянно были в поисках сигарет.
   - Нет, я не курю.
   - Я смотрю, у вас парни вообще здесь не курят, ни у одного сигарет нет. Приходится у девчонок "стрелять".
   - У нас в школе есть наказание: если поймают мальчика с сигаретой, то его остригут наголо. А кому охота лысым ходить? Поэтому все парни или вообще не курят, или соблюдают большую осторожность.
   - То есть не исключено, что ты тоже подпольный курильщик, - сказал я.
   Все рассмеялись.
   - А девчонки не боятся курить? - спросил Дима.
   - Ну всё-таки наша власть не дошла до того, что чтобы девочек стричь наголо. Вот они и чувствуют себя более свободно в вопросе курения. Хотя я считаю, что очень некрасиво, когда девушка курит. Ваши девчонки - молодцы, никто не курит, как я вижу.
   - Это точно, но в Сливницу одни отличницы приехали. Дома у нас курильщиц тоже хватает, - ответил я.
   Во второй половине дня мы договорились сыграть в футбол с болгарскими ребятами. Решили играть шесть на шесть: вратарь и пять полевых игроков. Естественно, учитывая мой статус, как игрока юношеской команды "Зоркий" (Красногорск), меня выбрали и тренером, и капитаном.
   Задача была трудной: набрать в команду шесть игроков из всего восьми кандидатов. Я решил пойти методом отсеивания и сразу спросил:
   - Кто вообще никогда не играл в футбол?
   - Я, - ответил наш фотограф Володя.
   - Так, с тобой всё ясно, будешь фотографировать для истории. Кто играл в футбол очень редко?
   - Я раза два-три в год только играю, - сказал Ашот. - Но у меня физподготовка хорошая. Я в военное училище готовлюсь поступать.
   - Ладно. Тогда основной состав определен. Ты, Ашот, будешь запасным игроком, а Володя - фотокорреспондентом.
   Когда мы пришли к полю размяться за полчаса до назначенного времени, то там играли в гандбол болгарские девушки. У них здорово это получалось. Игра шла очень быстро, девчонки ловко перепасовывались, шли в индивидуальные проходы, стуча мячом в землю, сильно бросали. Я обратил внимание, что мяч хорошо отскакивает от земли, не меняя направления. Значит, поле в хорошем состоянии, ровное, без ям и кочек.
   В одной команде было на одного игрока больше, поэтому она выглядела посильнее другой и забивала чаще. Пропустив очередной гол, одна из болгарок сказала:
   - Кто хочет встать в ворота за нашу команду? Надо уравнять состав.
   За проигрывающую команду играла Борьяна, и Макс тут же вызвался стать их вратарем.
   Девушка, которая стояла в воротах, вышла в поле, составы уравнялись, выровнялась и игра. Максим поймал мяч, брошенный издали. Отдав пас, он потряс руки и сказал нам, что сильно бросают.
   - Погоди, Максим, это они пока издали разминаются, - "обнадежил" его я.
   Мое предсказание сбылось. В следующей атаке соперницы подошли ближе к воротам и опять бросили. Максим еле среагировал на удар, но не поймал мяч, а только отбил.
   Он снова затряс руками:
   - Я как будто кирпич отбил. На вид хрупкие девчонки, а так сильно бросают.
   Нам стало ещё веселее. С нетерпением мы ждали следующей атаки на ворота, которые защищал Максим. Ждать осталось недолго. Одна из девчонок прорвалась, вышла на ударную позицию и бросила со всей силой. Мяч пролетел как снаряд и вонзился в сетку прямо под перекладину над головой Максима. Он даже не успел поднять руки, но зато успел слегка наклонить голову. Если бы он это не сделал, не исключено, что этот мяч, летевший с сумасшедшей скоростью, до ворот встретился с головой Максима.
   Максим стоял ошарашенный. Его побледневшее лицо стало по цвету похоже на его белые волосы.
   - Что это было? - пролепетал Макс. - Она меня чуть не убила.
   - Всё, всё, девчонки. Я забираю у вас вратаря. У нас и так каждый игрок на счету, а вы его сейчас в больницу отправите, - вмешался я.
   Действительно, время шуток прошло. Эти симпатичные стройные болгарки бросали с такой силой, что Макса надо было спасать.
   Но девчонки уже и сами собирались заканчивать и предоставили поле в наше полное распоряжение.
   Уже на разминке я понял уровень игроков нашей команды. Боря, как самый крепкий, вызвался в ворота. Максим играл неплохо. Дима хорошо двигался и махал ногами, школа каратэ сказывалась, но с мячом не дружил, как и остальные наши игроки.
   Коля вызвался быть судьей этого международного товарищеского матча. Игра началась атаками болгар, среди которых было несколько техничных игроков. Вскоре они уже вели 2:0. После второго года я велел Диме и другим нашим игрокам кроме Макса встать в защиту, никуда оттуда не уходить, а просто выбивать мяч. Максиму сказал, чтобы он пасовал только мне, так как остальные потом теряли мяч. Ну и индивидуально Максим сам должен сыграть, когда сочтёт нужным. Выпустили на поле Ашота, чтобы он своей мобильностью изматывал болгар.
   Вскоре наша тактика принесла свои плоды. Мы забили один мяч, но вскоре пропустили третий. Но уже нащупав игру, мы забили ещё два мяча и сравняли счёт. 3:3.
   - Пошла последняя минута, - крикнул Коля.
   Я решил пойти ва-банк. Собрав оставшиеся силы, в одиночку от своих ворот прошел поле, обыграв несколько соперников, и вышел к воротам. Под удар бросился защитник, на замахе я убрал мяч под свою ударную левую ногу. Защитник упал, я пробросил мяч мимо него ещё левее, из ворот выскочил вратарь, перекрыв зону обстрела. Тогда я на замахе ещё раз влево обыграл вратаря, перед мной открылись пустые ворота, но я уже сильно ушел влево и угол был очень острым. Сначала я хотел ударить низом, что было надежнее, но к воротам уже подбегал обыгранный ранее игрок соперника и мог перехватить мяч. Тогда я ударил сильно верхом. Сначала показалось, что мяч влетает в ворота, но он ударился в перекладину, потом в дальнюю штангу и отскочил в поле рядом с линией ворот. Вратарь уже вскочил и поймал мяч.
   Тут Коля дал финальный свисток. Ничья 3:3. Как у нас говорят, "победила дружба", хотя товарищеский матч прошел в атмосфере очень серьёзной борьбы. Мы обменялись рукопожатиями с нашими болгарскими друзьями-соперниками и судьёй Николаем.
   - Миша, ты Мухин! - воскликнул Коля.
   - Кто?
   - Мухин.
   Я озадаченно посмотрел на Колю и на ребят. Какой Мухин? Может это Коля меня за мой последний промах так назвал?
   - Коля, объясни нам всем, почему я Мухин, - сказал я.
   - Вы что, никто его не знаете? - спросил Коля с не менее озадаченным видом.
   - Я тоже за футболом слежу, - сказал Макс. - Но не слышал ни о каком Мухине.
   - Он же играет нападающим за сборную СССР. А какой гол он забил мюнхенской "Баварии"? Как Миша сегодня, обыграл всю команду, но только забил. Правда твой удар по штангам ещё красивее получился.
   - А-а-а, Блохин! - осенило меня.
   - Точно, точно, Миша, ты Блохин! - обрадовался Коля.
   Мы дружно засмеялись.
   - Спасибо, Коля, конечно, за сравнение с проходом Блохина в Мюнхене, но он за "Динамо" (Киев) играет, а я с детства за московский "Спартак" болею. У меня другие кумиры: Фёдор Черенков, Юрий Гаврилов, Ринат Дасаев.
   - Значит, ты как Черенков.
   - До Черенкова мне, как до Луны, но уже лучше сравнение.
   Всё это время рядом стояли болгарские футболисты и слушали наш разговор.
   - Миша, а ты играешь дома в какой-нибудь команде? - спросил один парень.
   - Да, я играю в юношеской команде "Зоркий" (Красногорск), - ответил я.
   - А дальше есть возможность попасть во взрослую команду?
   - Думаю, что да, но я хорошо учусь и вряд ли родители будут довольны, что я буду играть только в футбол. Тем более, "Зоркий" выступает только на первенство Московской области. Правда идут разговоры, что команду могут принять во вторую лигу. Конечно, если бы я пробился в свой любимый "Спартак", то я бы выбрал футбол вместо учёбы. Наш тренер обещал зимой сыграть товарищеские встречи с юношами нашего возраста из "Спартака", "Динамо", "Торпедо", заодно и нас показать. Так что поживём-увидим.
   - А у нас есть команда второй лиги, на тренировки которой уже приглашали меня и ещё нескольких ребят, - сказал болгарский игрок.
   - Это здорово.
   Вечером Коля подошел ко мне и с таинственным видом спросил:
   - Миша, а как у вас называют мышь мужского рода? Мыша?
   Вопрос поставил меня в тупик. Действительно, слово "мышь" в русском языке женского рода, но для самца мыши отдельного слова нет.
   Поэтому я ответил:
   - Так и будет: "мышь". Нет у нас такого слова "мыша".
   - Странно. Но ладно. Всё равно это тебе, - и Коля с торжественным видом вручил мне брелок.
   Брелок представлял из себя плоскую желтую металлическую окружность, внутри которой был веселый мышонок. В одной руке он держал гитару, в другой бутылку. К брелку колечком был пристегнут маленький металлический футбольный мяч.
   - Миша, это тебе подарок от меня. Это ты.
   - Почему это я, Коля?
   - Ну как, ты же Миша и он Мыша. Ты веселый и он веселый. У него гитара и ты всё время играешь на гитаре. Он держит бутылку и ты не отказываешься выпить. Он с мячом и ты, как Мухин, играешь.
   - Блохин, Коля, Блохин.
   - Шучу, конечно, Блохин. Но лучше Черенков. Помню, помню.
   - Спасибо, Коля, отличный подарок.
   Мне очень понравился этот брелок, тем более, со слов Коли, это был вылитый я. Как только Коля мог такой раздобыть? Настоящий друг.
   Следующие дни на уборке сена прошли в таком же вялотекущем режиме. Нас тоже заразила всеобщая расслабленность, трудовой энтузиазм постепенно пропал, и иногда, пользуясь периодическим отсутствием ВВ на полях, мы делали длинные перерывы для отдыха.
   Правда, наши девчонки не отлынивали от работы, но, честно говоря, их труд был малопроизводительным. Очень старались два наших новых руководителя: Ашот и Сергей. ВВ сказал, что надо выбрать командира нашего отряда и комиссара - заместителя командира по политической работе. Мы с Димой и Максимом сразу выдвинули кандидатуры Ашота и Сергея. Ашот был из семьи военного и готовился к поступлению в военное училище. А Сергея мы предложили на должность комиссара, чтобы из нас самих кого-нибудь не выбрали. Должность комиссара предполагала высокую моральную устойчивость и политическую ответственность. Но вольный воздух Болгарии уже проник в наши легкие и дальше в сердца. Не хотелось расставаться со свободой.
   Ашота с Сергеем не устраивало подобное положение на трудовом фронте, и они попросили командира лагеря Костю и руководство АПК "Сливница" дать нам какую-нибудь работу отдельно от всех и желательно потяжелей. Им пошли навстречу и в одно прекрасное утро нас, восьмерых советских парней, без наших девчонок, привезли куда-то в горы, выдали ломы и лопаты и велели рыть траншею вдоль дороги.
   Земля была твердая, каменистая, копать было тяжело, но мне не привыкать. У нас в школе был учебно-производственный комбинат (УПК), где мы получили профессию строителя-каменщика третьего разряда. А каменщику, особенно подсобному часто приходится иметь дело с лопатой. Когда я занимался биатлоном, у нас периодически проводились трудовые тренировки, на которых мы с лопатами и топорами прорубали новые трассы для гонок или расширяли старые. Своими силами в 1976 году мы расчистили и построили новое биатлонное стрельбище в Красногорске, на котором потом проводились всесоюзные соревнования по биатлону с участием наших олимпийских чемпионов Тихонова, Алябьева, Круглова и многих других. Мы работали контролерами на этих соревнованиях, стояли на дальних уголках трассы, записывали номера пробегающих биатлонистов, чтобы никто не "срезал". За это нас освобождали от уроков в школе и платили по три рубля в день, что для семиклассников-восьмиклассников было большими деньгами. Билет в кино стоил от тридцати до пятидесяти копеек, а на детский сеанс десять копеек. Мороженое от семи копеек фруктовое до двадцати восьми копеек "Лакомка", игровые автоматы в кинотеатре по пятнадцать копеек.
   Мы копали старательно, но ещё не знали, что попали на эти земляные работы благодаря нашему командиру и комиссару. Через час Макс предложил сделать перекур. Он успел "стрельнуть" у водителя пару сигарет для себя и Димы, пока мы ехали на работу.
   Но Ашот категорически высказался против перекура:
   - Мы сюда работать приехали, а не курить, - заявил он.
   - Ашот, я работал на стройке, так там перекур - это узаконенный перерыв, хочешь кури, хочешь нет, но пятиминутная пауза каждый час нужна при тяжелом физическом труде, - возразил я.
   Большинством голосов шесть против двух перекур был утвержден. Но Ашот и Сергей продолжали копать.
   Наконец Ашот не выдержал, а парень он был прямой и искренний, и сказал:
   - Я специально попросил, чтобы нас на отдельную работу отправили, а вы перекуры устраиваете.
   Так вот, кто нам ГУЛАГ в Болгарии устроил!
   - Ашот, не зли меня. Если ты приехал сюда совершать трудовые подвиги, то мы приехали в лагерь и труда, и отдыха. Я могу забыть, что нам запрещено в быту применять приемы каратэ, - заявил Дима.
   Через пару часов нам привезли сухой паек. Водитель сказал, что наконец-то подъехал обещанный ещё вчера экскаватор и за поворотом он уже роет канаву вдоль дороги в нашем направлении, поэтому начальство передало нам, что мы можем отдыхать до приезда автобуса. Но Ашот сказал водителю:
   - Передайте руководству, что мы будем продолжать работу.
   Водитель пожал плечами и уехал.
   Мы посмотрели на Ашота. Пауза затянулась.
   - Всё равно мы можем помочь быстрее закончить эту траншею, - сказал он.
   К этому времени за несколько часов работы мы прорыли от силы метров десять канавы. Нашему возмущению не было предела:
   - Ашот, ты издеваешься? Тебе же приказали закончить работу. Ты же будущий военный, надо выполнять приказы. Экскаватор за пять минут сделает то, чем мы несколько часов занимались.
   - Это не тот случай, я буду работать.
   К Ашоту опять присоединился его замполит Сергей. А остальные решили выполнить приказ начальства. Мы забрались повыше на гору и разлеглись на мягкой зеленой траве, которая устилала склон.
   Высоко в голубом небе светило яркое солнце. Перед нами открывался прекрасный вид на Балканы, поля, рощи. Картина была настолько чарующей, что захватывало дух. Легкие дышали каким-то необыкновенным пьянящим воздухом, каждый вдох был похож на глоток вкуснейшего напитка.
   Сразу вспомнились слова песни, которую мы выучили:
   Хей, поле широко, широко, зелено, хей,
   И Балкан ти роден, хей, Балкан ти наш,
   Колко мъки знаеш, колко тайни криеш,
   Ех, Балкан, ти, роден наш!
   Необыкновенный пейзаж, который открывался перед нами, наполнил слова песни огромным смыслом. Казалось, что она была написана на этом месте.
   Да, только ради этих минут стоило приехать в Болгарию. Мы лежали на траве и молча созерцали этот волшебный вид.
   Но всё прекрасное рано или поздно заканчивается. Приезд автобуса прервал нашу нирвану, и мы отправились в лагерь.
   По пути домой Ашот сказал:
   - Я не буду "стучать" ВВ о вашем отношении к работе, но поставлю вопрос о том, чтобы нас разделили на две бригады по четыре человека. Ваша комната - одна бригада, наша - другая. Мне не интересно быть над вами надсмотрщиком.
   - А нам-то это как неинтересно, - сказал Боря.
   На том и порешили. Честно говоря, нам уже начал надоедать этот занудный главнокомандующий.
   Каждый вечер я продолжал танцевать с Соней на дискотеке. После ужина перед дискотекой я, Макс, Дима и Боря собирались в самой большой комнате, где жили болгарский девчонки, в том числе и Соня. Болгарки всё время что-то праздновали, а мы всегда были почетными гостями на этих праздниках. Мы с Соней уже понимали друг друга даже без большого словарного запаса. После дискотек мы продолжали общаться и расходились по комнатам только часа в два-три. Начало накапливаться хроническое недосыпание.
   Болгарский язык всё больше становился понятен, особенно в песнях. Правда я уже знал, что "Я тебя люблю" по-болгарски будет: "Аз ти обичам." или "Ти обичам".
   В один вечер много внимания пришлось уделить Максиму. Болгарские девушки угостили нас напитком под названием "Мастика". Ранее никто из нас не пробовал мастику, поэтому я и Дима осторожно выпили для начала граммов по пятьдесят. Вкус мастики напомнил мне какую-то микстуру или анисовые капли, смешанные с водкой.
   А Макс вдруг не на шутку разошелся. Он посмотрел на налитые ему пятьдесят грамм и сказал:
   - Вы что, краёв не видите? Наливай полный.
   Ему с удивлением налили полный стакан. Макс выпил залпом и сказал:
   - После первой не закусываю. Наливай второй.
   Макс явно демонстрировал перед болгарскими девчонками сцену из фильма "Судьба человека". Там главный герой, находясь в плену у немцев, был вызван на расстрел к начальнику лагеря. Он выпил перед смертью три полных до краев стакана шнапса, приговаривая: "Я после первого стакана не закусываю, герр комендант", "И после второго не закусываю", хотя ему предлагали хлеб и сало, а он был очень истощен и голоден. И только, выпив третий подряд полный стакан под бурные аплодисменты изумленных эсэсовцев, отломил маленький кусочек хлеба и медленно начал жевать его. И это настолько поразило коменданта лагеря, что он отпустил солдата обратно в барак и дал ему с собой кусок сала и буханку хлеба, которые поделили поровну на маленькие порции среди всех заключенных.
   И вот Макс вдруг решил щегольнуть крепостью русского духа и также выпил без закуски три стакана мастики. Стаканы правда были неполные и Макс не так был истощен, как герой фильма, но мастика сломала парня, хотя на девчонок эта сцена произвела впечатление. Правда на их лицах читалось скорее не восхищение, а удивление и переживание за Макса, а также интерес, что дальше будет.
   А дальше Макса повело так сильно, что мы поняли: вечер перестал быть томным. Мы с Димкой подхватили Максима. Одной рукой я держал его, а другой остатки второй бутылки мастики, которую болгарки сунули нам с собой.
   Дотащив Макса до нашей комнаты и разместив его на кровати, мы с Димкой решили, что до утра он не очухается. Поэтому можно было смело идти на дискотеку. Но во время медленного танца с Соней я вдруг увидел, что в дверном проеме входа в здание, появился знакомый покачивающийся силуэт. А в этот раз на дискотеке присутствовали и Виталий Владимирович, и начальник лагеря Костя. Надо было спасать Макса, чтобы он не засветился перед руководством.
   - Извини, Соня, Максиму плохо, - сказал я и быстро пошел к товарищу. С другой стороны площадки уже летел Димка, который прервал танец с Мими. Мы подоспели вовремя. Максим уже намеревался влиться в ряды танцующих. Мы остановили Максима и усадили на ближайшую лавочку.
   - Я хочу танцевать, - заявил Макс.
   - Да куда тебе, ты еле на ногах стоишь, - возразил я.
   - Ерунда. Я десять лет занимаюсь танцами и могу танцевать в любом состоянии. Если это не так, то я испанский лётчик.
   Причём здесь лётчик, да ещё испанский, я не понял, но Максима продолжал держать:
   - Да подожди, лётчик, здесь Виталий Владимирович, сейчас застукает тебя.
   - А-а-а! - обрадовался Максим. - Мой любимый учитель! Я хочу поблагодарить его за всё.
   - Потом поблагодаришь.
   - А где Борьяна? Я хочу танцевать с ней медленный танец, - не унимался Максим.
   Хорошо, что Борьяны рядом не оказалось. Постепенно у Максима начали закрываться глаза, и он заснул прямо на скамейке. Мы с Димкой позвали мощного Борю, втроем дотащили Макса до комнаты и опять вернули ему лежачее положение. В момент переноса тела на нас пристально и осуждающе посмотрел Костя, но ничего не сказал.
   Утром я проснулся от какого-то резкого больничного запаха. Чуть не задохнувшись, я бросился открывать окно, возле которого была моя кровать. На шум проснулись Дима и Боря, но Макс продолжал храпеть.
   - Это что: газовая атака? - сморщился Дима.
   - Как будто ведро микстуры вылили, - сказал Боря.
   Тут мы посмотрели на пол и всё поняли. Посередине комнаты валялась бутылка из-под "Мастики", которую болгарские девчонки любезно дали нам с собой после дня рождения. Кто-то вечером задел бутылку, она опрокинулась, пробка слетела, и мастика вылилась на пол. Её испарения наполнили комнату резким больничным запахом.
   Тут проснулся Макс, посмотрел на нас осоловелыми глазами и сделал глубокий вдох. На мгновение его лицо застыло в изумлении, потом искривилось, вернулось в исходное положение, но уже более живое. С громким нецензурным криком Макс бросился из комнаты и уже через две секунды пронесся под окном в направлении туалетов и умывальников. Через десять минут мы умывались и чистили зубы, предусмотрительно захватив зубную щетку Максима. Наконец он появился откуда-то со стороны туалетов. На него было приятно смотреть: человек начал оживать.
   Так приблизилась суббота. После обеда ко мне с Борей подошел командир лагеря Костя и сказал, что у него есть с нами отдельный разговор, лучше не при свидетелях. Мы решили поговорить в нашей комнате. Максим и Дима уже были там, и Костя попросил их тоже остаться для разговора. Мы решили, что Костя хочет отчитать нас за недостаточные трудовые подвиги, хотя, признаться, у нас этих подвигов вообще не было. Кроме того, не исключено, что он хочет поговорить о нашем слишком "веселом" поведении на дискотеках, точнее поведении "навеселе".
   Но теперь перед разговором с Костей нам было не до веселья, и мы готовились выслушать всё, что начальник лагеря труда и отдыха "Сливница" думает о нас и о нашем отношении к труду и отдыху.
   Костя сказал:
   - Ребята, я хорошо отношусь к Советскому Союзу и русским. У меня даже бабушка русская.
   Хорошее начало, а мы ждали грозу.
   - Вот о чём я хотел с вами поговорить. Сегодня вечером в лагерь приедут мои друзья из Софии. Сначала они хотят подышать свежим воздухом, поиграть в волейбол, развеяться на дискотеке, послушать музыку, потанцевать. Но главное: после отбоя мы соберемся в столовой на дружескую вечеринку, будем немножко выпивать. Я рассказывал друзьям о том, какие песни вы поёте под гитару. Они очень хотят их послушать и поговорить о жизни в Советском Союзе. Их интересует всё, но без прикрас. И мне, кажется, что вы можете рассказать много интересного и нового для нас о России. Мишу с Борей я приглашаю с гитарами само собой, но хочу, чтобы и Дима с Максимом тоже пришли. Остальных ребят звать не надо. По вашим песням и разговорам я понял, что именно с вами можно поговорить откровенно. Ну как, придёте?
   - Конечно, придём, Костя! - выразил я общее мнение. - Нам самим будет интересна такая встреча.
   - Отлично, я очень рад. Они привезут с собой напитки, поэтому не нагружайтесь раньше времени. Хорошо, Максим? -подмигнул Максу Костя.
   Макс покраснел:
   - Извини, Костя, не рассчитал тогда силы.
   - Ничего, со всеми бывает. И раз у нас с вами откровенный разговор, хочу попросить вас, ребята: не надо так открыто выпивать, старайтесь это делать без особого шума. То же самое касается и курения. Но очень прошу: работайте хорошо, потому что с меня за это сильно спрашивают.
   - Да мы готовы пахать, Костя, - сказал я. - Только дай нам такой участок работы, чтобы мы видели результат своего труда, тогда не пожалеешь.
   - И лучше без Ашота, - добавил Дима.
   - Хорошо, в понедельник я что-нибудь придумаю для вашей бригады.
   Вскоре к Косте действительно приехали несколько парней и девушек. Всем было лет по двадцать пять - тридцать. Сначала они с мячом пошли на спортивную площадку, поиграли в волейбол. Потом отправились на дискотеку.
   Коля в эту субботу уехал к себе домой в Софию. После дискотеки я, Дима, Макс и Боря спустились в столовую. Там нас уже ждал Костя со своими друзьями. Мы познакомились. Нас пригласили к столу, на котором стояло несколько бутылок: бренди "Слънчев Бряг", ракия, мастика, сливовица. Макс с содроганием произнес:
   - Только не говорите мне о мастике.
   Правда, как выяснилось, никто не горел желанием пить мастику кроме одного парня. Поэтому он взял бутылку себе и прямо из горлышка потягивал понемножку этот напиток. Максима чуть не вывернуло при виде этого зрелища. Я шепнул ему:
   - Ты лучше не смотри на него.
   Мы же попробовали остальные напитки. Мне понравилась сливовица. Мы пили залпом, чокаясь, как положено в России, болгары почти не чокались и пили не спеша, потягивая из стаканов маленькими глоточками и смакуя. Для нас это было непривычно. Боря, как всегда, не пил.
   Мы с Борей взялись за гитары. Для начала мы решили спеть "Марионетки" "Машины времени". Я сказал:
   - Это песня про наше Политбюро ЦК КПСС. Куклы - это члены Политбюро. Кто-то руководит ими из темноты, а они послушно выполняют команды. Когда они не будут нужны, их сдадут в утиль.
   Такое ходило в Советском Союзе мнение об этой песне. Неизвестно, сами ли ребята из "Машины времени", "Воскресенья" и других групп вкладывали в свои песни двойной, тройной смысл или это уже в народе додумывали, но сравнения напрашивались сами собой:
   И в процессе представленья
   Создается впечатленье,
   Что куклы пляшут сами по себе.
  
   Затем мы запели "Черно-белый цвет". В народе поговаривали, что это песня про Леонида Ильича Брежнева:
   Кто смог на тебя надеть венок,
   Самый средний в этом мире человек?
  
   Потом спели ещё одну песню Макаревича, как нам казалось, с потаённым смыслом: "Кого ты хотел удивить":
   Теперь ты устал, и тебе всё равно,
   Как жизни остаток прожить.
   И тут на тебя все похожи давно,
   Кого ты хотел удивить?
  
   Исполнили "Кто виноват" "Воскресенья":
   И чья вина, что день за днём уходит жизнь чужим путём,
   И одиноким стал твой дом, и пусто за твоим окном.
  
   Спели ещё несколько песен "Машины времени" и "Воскресенья". Макс нам подпевал. Болгары слушали, затаив дыхание. В перерывах между песнями мы освежались напитками. Боря пил швепс.
   Болгарам очень понравились песни, они спросили, кто их поёт. Мы рассказали о "Машине времени", "Воскресенье", вспомнили "Високосное лето" и другие советские рок-группы.
   Потом болгары попросили рассказать о нашей стране. Их интересовало, как живется советскому народу под властью коммунистической партии, притесняют ли инакомыслящих, каков уровень жизни советских людей, что можно купить в магазинах, есть ли проблемы с продуктами, как строится система образования, что преподают в школах, чем люди занимаются в свободное время.
   Мы рассказали о своей жизни в СССР. На самом деле, хотя мы и пели такие песни и рассказывали анекдоты про Брежнева и Политбюро, но любили свою страну. Помню, в детстве я даже как-то сказал родителям: "Как здорово, что я родился в Советском Союзе, а не в какой-нибудь Америке." Мне искренне было жаль детей, вынужденных жить в диком капиталистическом мире.
   В нашей школе имени Георгия Димитрова была хорошая мебель, телевизоры в классах, лингафонное оборудование в аудиториях иностранных языков, отличный спортзал, футбольное поле с беговой дорожкой. Уровень преподавания в обычных школах позволял спокойно без дополнительных репетиторов поступить практически в любой вуз Москвы. Мой старший брат Валера с первого раза поступил в Московский финансовый институт, хотя не был отличником. Двоюродный брат Олег поступил в Горный институт. Веселый и компанейский парень Юрка Горячев из нашего дома работал на заводе и поступил в вечерний институт учиться на инженера. Таких примеров была масса.
   Мой отец работал на заводе с четырнадцати лет. После армии он продолжал работать и учился почти до сорока лет, окончив школу рабочей молодёжи, заочный техникум, вечерний институт, университет марксизма-ленинизма, стал начальником цеха крупнейшего завода КМЗ, потом начальником управления. Для каждого человека были открыты двери любого вуза, главное: желание и способности.
   Нам бесплатно были доступны кружки и секции по всем видам спорта. Во втором классе я занимался в авиамодельном кружке, в начале третьего класса месяц ходил в конькобежную секцию, потом шесть лет занимался биатлоном и последние полгода - футболом. В биатлоне нам бесплатно выдавали лыжи, палки, комбинезоны, а уже в тринадцать лет я получил свою личную малокалиберную винтовку "Би-4", дальность выстрела которой составляла полтора километра. С подобными винтовками в те годы бегали даже наши олимпийские чемпионы.
   Каждое лето мы бесплатно ездили в спортивный лагерь, а в ноябре лучшие из секции - на сборы на Урал кататься на лыжах по первому снегу. Летом 1978 года мы работали в Крыму на фруктовых плантациях и отдыхали в кемпинге на Золотом пляже в Феодосии на берегу Черного моря. В июле 1979 года сплавлялись по реке Гауя в Латвии на самодельных плотах, а потом несколько дней жили в кемпинге в Саулкрасты на берегу Рижского залива, откуда каждый день ездили на электричке в Ригу.
   В свободное от учебы время играли в футбол, волейбол, настольный теннис, различные дворовые игры, купались на Старой и Новой плотинах в Красногорске, рыбачили, собирали грибы, каждую неделю ходили в кинотеатры, несколько раз в году в московские театры или цирк. Я со своими друзьями по дому болел за московский "Спартак" и часто ездил на матчи по футболу и хоккею с шайбой. А наша красногорская команда по хоккею с мячом "Зоркий" в 1979 году стала чемпионом СССР. Эта команда была гордостью Красногорска, на матчи на стадионе "Зоркий" собиралось по десять-двенадцать тысяч зрителей в любой мороз.
   Кроме того, я и большинство моих знакомых ребят много читали. Помимо школьной библиотеки я был записан ещё в трех городских библиотеках, так как это давало больший шанс найти хорошую ещё непрочитанную книгу. Книги в СССР выпускались миллионными тиражами, но всё равно были большим дефицитом. Летом в каникулы, если я не был в спортивном лагере, то моя недельная норма чтения составляла три-четыре книги страниц по двести-триста.
   С родителями мы ездили в Ленинград к нашим родственникам, где посещали Эрмитаж, Петродворец, Пушкин, Павловск, Русский музей. В 1976 году мы с отцом совершили на нашей салатовой "Волге" ГАЗ-21 круиз по Прибалтике: Красногорск - Смоленск - Минск - Вильнюс - Каунас -Калининград - Балтийск - Рига - Таллин - Ленинград - Новгород -Калининская область - Красногорск.
   В Балтийске, который являлся форпостом Балтийского флота, мы были гостями на Дне Военно-Морского флота. Трест "Центравтоматика", в который входило управление моего отца, был шефом эскадры малых противолодочных кораблей. Несколько дней мы жили на боевом корабле, матросы показывали нам машинный отсек, торпеды, глубинные бомбы.
   В день праздника состоялся парад кораблей. Прошли показательные стрельбы по мишеням, находящимся вдалеке в море. Сзади кормы большого десантного корабля распахнулись огромные створки и на воду начали выезжать боевые машины-амфибии.
   После парада на катере мы вышли в море, вплотную подошли к пограничному кораблю, несшему боевое дежурство на границе, перепрыгнули на этот корабль и в кают-компании отметили праздник.
   Несколько дней мы прожили в Калининграде, бывшем Кенигсберге - столице Восточной Пруссии. Мы гостили у нашего дальнего родственника капитана второго ранга Косарева, сын которого тоже служил на флоте в морской авиации в звании капитана.
   В Риге мы жили несколько дней у друзей отца, много гуляли по Старому городу. Вильнюс, Таллин и Новгород проехали на машине, осмотрев основные достопримечательности.
   В Ленинграде несколько дней жили у родственников.
   В пути несколько раз под Смоленском, Каунасом и Таллином ночевали прямо в машине, которая была домом на колесах. Спинка переднего сиденья в Волге ГАЗ-21 была сплошная, она опускалась назад и получался диван на весь салон, на котором мы с отцом размещались вполне свободно.
   В деревне Савцыно Кашинского района Калининской области жили в деревенском доме у двоюродной сестры отца тети Веры и ее мужа дяди Коли Момзина. У них была корова, много кур, кроликов. Каждый день пили парное молоко и ели ватрушки. Часто ездили за грибами, малиной, ловили рыбу.
  
   О своей жизни в Советском Союзе мы рассказывали Костиным друзьям почти до пяти часов утра. Мы почти не касались политики, просто говорили "за жизнь". Ложиться спать не торопились, так как наступал выходной день - воскресенье.
   Не обошлось и без анекдотов. Тут уж мы власть предержащих не жалели. По жилам русского человека бежит бунтарская кровь.
   Я рассказал недавно услышанный анекдот:
   "Однажды Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев спрашивает по телефону у президента США Рональда Рейгана:
   - Ронни, как ты себе людей подбираешь? У тебя все такие молодцы, исполнительные, ловкие, умные, а у меня одни лентяи и тупицы.
   - Элементарно, Лёня, - отвечает Рейган. - Вызываю я, к примеру, Александра Хейга и спрашиваю: "Саша, кто сын твоего отца, но не твой брат?" А он мне отвечает: "Это я". И тогда я назначаю его госсекретарем США.
   - Здорово! - восхитился Брежнев.
   Вызывает Леонид Ильич к себе Председателя КГБ СССР Андропова и спрашивает:
   - Юрий Владимирович, кто сын Вашего отца, но не Ваш брат?
   Андропов отвечает:
   - Леонид Ильич, найдём.
   Через месяц приходит Андропов к Брежневу и говорит:
   - Леонид Ильич, в Советском Союзе такого человека нет.
   - Ха-ха-ха! Да его и не может здесь быть. Это Александр Хейг."
  
   Несмотря на подобные анекдоты, которые мой отец называл происками "ЦРУшников", отношение к тому же Брежневу было спокойное, как к пожилому дедушке со своими странностями. Привыкли к нему и периодически посмеивались, когда он выступал на съездах или вешал себе на грудь очередную награду. Но в тоже время было ощущение, что он некий гарант стабильности.
   Уже светало. Наконец мы разошлись. Костя зашел в нашу комнату и поблагодарил за встречу.
   - Спасибо, ребята, за теплое и искреннее общение. Официальную информацию о СССР мы из газет и телевиденья можем узнать. А нам хотелось пообщаться с советскими людьми в дружеской обстановке, "без протокола". И я могу сказать, что мы очень похожи.
   - Точно, Костя, - сказал я. - И я уже давно ловлю себя на мысли, что забываю, что нахожусь в другой стране и каждую минуту общаюсь с иностранцами. Вокруг как будто ребята с моего двора, улицы, из нашей школы. Даже, когда говорят по-болгарски, не воспринимаешь ваш язык, как чужой, и понимаешь почти всё, что тебе говорят без перевода.
   - Я рад, ребята, что вам у нас нравится. Но давайте всё-таки условимся: дружба дружбой, но к работе прошу относиться серьёзнее.
   - Конечно, Костя, - ответили мы. - Не подведём.
  

Глава шестая

  
   В воскресенье нас ждала экскурсия на болгаро-сербскую границу. С утра в лагерь подъехал Коля и решил прокатиться с нами. К Диме присоединилась его пассия Мими. Они устроились на заднем сидении автобуса и нежно целовались. Эта пара была эффектной: наш красавец и спортсмен Дима и утонченно красивая длинноногая Мими.
   Когда автобус тронулся, Коля спросил:
   - Вы слышали про болгаро-сербскую войну?
   Мы в недоумении пожали плечами.
   - Первый раз слышу, - сказал я. - А когда была эта война?
   - В 1885 году, - ответил Коля.
   - Подожди, Коля, - сказал я. - Ведь только в 1877-1878 годах прошла русско-турецкая война за освобождение Болгарии. И Сербия тоже против турок боролась. Какая может быть война между братскими славянскими народами?
   - Была такая война. Вы же все отличники, в школе не проходили что ли?
   Мы все переглянулись. Действительно, в нашу группу собрали сплошных отличников, но никто не мог вспомнить о подобной войне. Даже Дима отвлекся от общения с Мими и подключился к нашему разговору.
   - Наверное, в ваших учебниках истории решили умолчать об этой войне. Правильно ты, Миша, говоришь: братья-славяне, сейчас все вместе строим социализм, зачем рассказывать о такой войне, - предположил Коля.
   Для нас это было откровением. Советские школьники искренне полагали, что в учебниках истории всё является истинной правдой, а тут умолчали о целой войне.
   - А из-за чего началась эта война? - спросил Дима.
   - Реку Тимок не поделили, но на самом деле причины другие. Австро-Венгрия Сербию натравливала. Австрийцы недовольны были, что Болгария и Восточная Румелия объединились.
   - А Россия? - спросил я.
   - Россия официально нейтралитет соблюдала, но на самом деле не давала Австро-Венгрии и Турции в войну вступить. Хотя русские офицеры уехали из нашей армии. В ноябре 1885 года большое сражение произошло здесь под Сливницей. Наша армия победила и отбросила сербов на их территорию, - продолжил Коля.
   Мы молчали, обдумывая услышанное. Я смотрел на окружавший нас красивый пейзаж и представлял сражение столетней давности.
   Проехали Драгоман, Капотина, подъехали к границе. Вокруг были красивые горы. Перед пограничным шлагбаумом выстроилась очередь из грузовых и легковых автомобилей и автобусов. Пограничники проверяли документы.
   - Там за границей в Югославии километрах в тридцати отсюда находится город Пирот, - сказал Коля. - Болгарские войска дошли до него, но потом был подписан мирный договор.
   Мы с интересом продолжали наблюдать за пограничным пунктом. Много было красивых иномарок, которых в Москве не увидишь, хотя и советские "Жигули" тоже встречались. В-основном, машины были с болгарскими и югославскими номерами. Но Коля обратил наше внимание и на несколько авто с итальянскими и западногерманскими номерами. Эти машины досматривали дольше остальных.
   Когда мы вернулись в лагерь, Коля с загадочным видом сказал:
   - Будьте в своей комнате. Я сейчас приду.
   Через пару минут Коля вернулся и торжественно поставил на табуретку большую примерно 0,7 литра бутылку без этикетки с прозрачной жидкостью. Стола у нас в комнате не было.
   - Что это? - спросил Макс.
   - Лучший болгарский напиток: домашняя ракия. Доставайте кружки и вашу фирменную закуску.
   Каждый из нас на всякий случай взял с собой кружку для воды или чая. Так как Боря не пил, его кружка досталась Коле. Кроме того, мы достали привезенные из дома подсоленные сухарики из черного хлеба и сырокопченую колбасу, которая ещё имела нормальный вид и запах, несмотря на жару. Хотя ночью на улице было прохладно, а днём солнце светило с другой стороны дома. Поэтому в нашей комнате было не очень жарко, а колбасу дома завернули в фольгу.
   Мы порезали колбасу, разложили сухарики, разлили граммов по пятьдесят ракии. Коля предупредил, что напиток домашний и его крепость градусов шестьдесят, если не больше.
   - Предлагаю выпить за нашего нового болгарского друга Колю, - провозгласил я тост.
   Боря взял гитару и сказал:
   - Тост за Колю и я поддержу, но не ракией.
   И Боря начал играть и петь:
   - Выпьем мы за Колю, Колю дорогого.
   Свет ещё не видел лучшего такого!
   - Спасибо, друзья! - сказал Коля и мы выпили.
   Обжигающая жидкость перехватила горло. Еле отдышавшись, я закусил колбасой:
   - Коля, в ней, наверное, все семьдесят градусов.
   - Может быть, может быть. Я просто вас пугать сразу не хотел.
   Допив ракию, мы вышли на улицу. Оказалось, что в наше отсутствие чехи весело общались с болгарскими девушками, среди которых были Соня и Мими, причём Петер явно ухаживал за Соней, а Ян - за Мими. Мы с Димкой переглянулись: пора вмешаться.
   Мы подошли и присоединились к этой весёлой компании. Соня улыбнулась мне, но продолжала слушать Петера, который пытался ей что-то объяснить по-русски, ставшим для болгар и чехов языком общения, так как в школах в социалистических странах русский язык был обязательным предметом. Мими так же увлеченно слушала Яна, который постоянно рассказывал что-то смешное, но непонятное, и сам заразительно смеялся.
   Тут началась дискотека. Вся наша компания встала в большой круг и начала танцевать под быструю музыку. Я подумал, что в первый же медленный танец приглашу Соню и всё встанет на свои места. Зазвучали первые аккорды "Shine On You Crazy Diamond" группы "Pink Floyd". Я направился к Соне, но одновременно со мной рядом оказался Петер. Соня посмотрела на меня, извиняюще улыбнулась и пошла танцевать с Петером.
   Я был ошарашен. Ничто не предвещало тень в наших отношениях с Соней. Я присел на скамейку. Рядом сидела симпатичная болгарская девочка. Наши взгляды встретились. Я машинально спросил:
   - Разрешите Вас пригласить?
   Она покачала головой вверх-вниз. Мы с друзьями уже усвоили, что болгары кивают головой в знак согласия или отрицания наоборот по сравнению с нами. Поэтому я и подумал, что девушка не хочет танцевать со мной. Но так как мое приглашение было скорее реакцией что-то сделать в ответ на поступок Сони, то я так же машинально кивнул головой и отвернулся. Но она встала со скамейки и ожидающе смотрела на меня. Я тоже встал, она протянула руку, я в ответ свою, и мы пошли в толпу танцующих.
   Всё время с момент приезда я был так увлечен Соней, что почти не обращал внимание на остальных девчонок и не запомнил многих по имени, хотя в первые дни мы массово знакомились.
   - Как Вас зовут? - спросил я.
   - Лили, - ответила она.
   Я подумал: "Как у болгарской певицы, которая пела песню "I am a woman in love", под которую мы танцевали с Соней первый раз.
   - А меня Миша.
   - Я знаю, - сказала Лили.
   - Откуда?
   - Вашу веселую компанию все тут знают.
   - А ты хорошо говоришь по-русски, Лили. Наверное, хорошо учишься в школе. Мы с ребятами сделали вывод, что русский хорошо знают те, кто хорошо учатся. Только я не понял, почему ты покачала головой отрицательно, когда я тебя пригласил на танец?
   - А разве у русских это не означает "да"? - спросила Лили и снова покачала головой вверх-вниз.
   - У нас это "да", но у вас "нет", - ответил я.
   - Я покачала головой по-русски, чтобы тебе понятно было.
   - А я думал, что ты покачала головой по-болгарски, поэтому отвернулся.
   Мы оба рассмеялись.
   - Лучше не подстраиваться под другого, чтобы не вводить в заблуждение, - сказал я. - А ещё лучше просто сказать "да" или "нет", тем более ты по-русски хорошо говоришь.
   За разговором незаметно пролетел этот длинный "Безумный алмаз". Во время танца я несколько раз взглянул на Соню и уловил её ответный взгляд.
   Затем начались быстрые танцы, мы с Лили танцевали в одном круге с Максом, Димкой и их девушками Борьяной и Мими, которые удивленно посмотрели на мою спутницу. Соня танцевала в круге с чехами и несколькими болгарскими девчонками.
   Зазвучала медленная мелодия. Мне понравилось общаться с Лили, хотя, конечно, сердце было занято другой. Все уже разбились по парам и начали танцевать, а я застыл, как памятник. Но тут я почувствовал прикосновение чей-то руки за мой локоть. Я обернулся и увидел Соню. Она смотрела на меня с легкой грустной улыбкой. Я обнял её, и мы начали танцевать. В этот момент я забыл про Лили, которая стояла рядом, но потом быстро ушла. Рядом со мной была самая красивая девушка и всё остальное было, как в тумане.
   После дискотеки, как обычно, почти никто не расходился, все дружно общались. В центре внимания был чех Ян. Он что-то весело рассказывал и изображал какую-то пантомиму. По окончании действия он заразительно смеялся и все вокруг тоже начинали хохотать. Действительно это было весело. Только один Димка угрюмо смотрел на Яна. Я спросил:
   - Что-то не так?
   - Не нравится мне этот весельчак. Мими сказала, что Ян к ней пристает, когда меня нет. Придётся выйти с ним "один на один". Хотя нам в секции каратэ и запрещают драться на улице, ради такого дела можно исключение сделать.
   - У него же большого пальца нет на левой руке. Нечестно будет, - встрял в разговор Максим, стоявший рядом.
   Действительно, у Яна не было половины большого пальца на левой руке, говорили, что он потерял его во время работы на лесопилке своего отца.
   - Знаю, я левую и не буду включать. Да и вообще, думаю, что ног хватит: парочку "мае" и "маваши" ему будет достаточно.
   Я подумал, может мне с Петером тоже разобраться по-мужски. Но у нас с Соней была другая ситуация: она сама принимала ухаживания чеха, а Димкина Мими жаловалась на приставания Яна.
   Ближе к двенадцати часам ночи народ начал расходиться по комнатам. Я, Дима, Макс и наши болгарские подруги стояли у входа в здание. Завтра начиналась рабочая неделя и мы тоже начали прощаться. В этот момент мимо проходил Петер. Он сказал по-русски: "Спокойной ночи, Соня!" и поцеловал её в щеку. Мои кулаки инстинктивно сжались. Я уже готов был "проверить Петеру табло", как говорили в нашем дворе, но тут Соня весело засмеялась и ответила: "Спокойной ночи!"
   Димка увидел моё лицо и схватил за руку:
   - Тихо, тихо, при всех не надо.
   Я молча прошёл мимо Сони в корпус. Она потянулась ко мне и пыталась что-то сказать, но я не посмотрел в её сторону.
   В комнате Димка сказал:
   - Похоже у нас две разборки намечаются.
   Макс предложил:
   - А вы сразу два на два "помахайтесь"
   - Ты что сдурел? В Красногорске на танцах, если больше двоих дерутся, менты тотчас массовую драку припишут. Не хватало нам здесь международного скандала, - ответил Димка.
   - Да дело не в чехе, - сказал я. - Соня сама не против его ухаживаний. Насильно мил не будешь. Ладно, завтра надо ударно поработать, Косте обещали. Давай спать. Утро вечера мудренее.
   На этой русской пословице мы и закончили наш разговор.
   Но мне не спалось. Я думал, неужели всё закончилось? Встретил такую красивую девушку и не сумел её удержать. Я в подробностях вспоминал прошедший вечер, как плохой сон. Что же теперь делать, как завтра вести себя с Соней? Сделать вид, что ничего не произошло, но ведь сегодня уже несколько раз Соня оказывала Петеру знаки внимания и благосклонно принимала его ухаживания. И тут вдруг созрело решение. Если завтра Соня продолжит заигрывать с Петером, то я просто перестаю обращать на это внимание и вообще заканчиваю с ней всякое общение. Даже не смотрю в её сторону. Как там у Александра Сергеевича Пушкина:
   "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей".
   Я вспомнил, как пригласил на танец Лили в ответ на отказ Сони. И похоже Соня слегка приревновала. Всё! На этом и порешим. А если Соня потеряла ко мне интерес, то тем более я не буду навязываться. И я заснул.
  
   В шесть утра мы услышали за окном: "Добро утро!" Пора вставать. Перед глазами опять пролетел вчерашний вечер и мне стало не по себе. Но потом я вспомнил свои ночные думы и принятое решение, и немного приободрился. В конце концов мы за границей, в Болгарии, вокруг советские и болгарские друзья, "ну а девушки, а девушки потом", как поётся в нашем замечательном фильме "Небесный тихоход".
   За завтраком я незаметно наблюдал за Соней. В столовой появились чехи. Их стол находился рядом со столом, за которым сидела Соня. Петер повернулся к Соне, она к нему, и они весело разговаривали. Значит, я был прав: тут всё серьёзно. А если так, мне самому будет легче вообще не общаться с Соней, чем быть частью этого любовного треугольника. Я решил: всё, надо постараться забыть об этой девушке и пусть дни, проведенные с нею, останутся в памяти, как прекрасный сон. Проходя мимо Сони после завтрака, я не посмотрел в её сторону.
   После завтрака подошёл Костя и объяснил сегодняшнее задание. Нашу четверку отправляли вместе с чехами в предгорья собирать сено. Нам объяснили, что большие комбайны не пройдут в этих местах, где много крутых склонов. Поэтому скошенное сено надо вручную деревянными вилами собрать в стога, а потом загрузить в кузова тракторов с прицепом, когда те будут подъезжать.
   Меня несколько озадачила эта новость. Придётся на работе общаться с Петером, что не совсем было приятно после прошедших событий. Главное держать себя в руках и не показывать своей ревности. Какой-то злости на Петера уже не было: ему понравилась самая красивая девчонка, сердцу не прикажешь, я тоже у Макса неделю назад, можно сказать, Соню отбил.
   Мы приехали на работу. Нам выдали деревянные вилы. Сначала мы собирали и таскали сено поодиночке. Каждый старался зацепить на свои вилы как можно большую охапку и отнести к стогу. Но при этом оставалось много мелких клочков сена, которые потом приходилось тоже подбирать. Но всё равно мы собирали примерно стог сена к подходу очередного трактора.
   Но тут мы подсмотрели, как работают чехи, которые были деревенскими жителями и соображали в таких делах. Они вставали рядом на расстоянии двух метров друг от друга, захватывали сено одновременно вилами снизу и волочили его вперёд. Создавался эффект ковра: сено накручивалось друг на друга. При этом захватывалось всё сено как снизу, так и в промежутках, и не оставалось никаких клочков сена, которое все сворачивалось в волок.
   Мы решили взять этот метод на вооружение. Мы тоже встали в шеренгу, подсунули вилы под сено вплотную к земле и пошли вперёд. Ковёр начал накручиваться. Грабли были деревянные и длинные и не втыкались в землю. Нашими русскими металлическими вилами так сделать не получилось бы. Чехи, увидев, что мы переняли их метод, довольно заулыбались, Петер даже подошёл и начал показывать, как лучше ставить вилы и какое расстояние между нами более оптимальное. Мне стал немного нравиться этот парень. Пусть Соня сама выбирает, кто ей больше по душе.
   Эффект от "чешского" метода был поразительный. Когда мы остановились из-за того, что "ковёр" был уже очень толстый и тяжелый, сена в нём хватило почти на полстога. При этом осталось совсем немного клочков сена, которые дополнительно надо собирать.
   К приходу очередного трактора мы уже собрали два больших стога сена, которые в него не поместились.
   Мы вошли во вкус работы. Потянуло на различные рекорды. Сначала чехи собирали сенный волок толще, но с каждым разом мы увеличивали диаметр своего "ковра" и вскоре обогнали чехов.
   Подъехал Коля. В его обязанности, как начальника штаба, входил контроль за работой. Вскоре появился и командир лагеря Костя. Он хотел посмотреть, как мы работаем и держим своё слово.
   Мы стали соревноваться, кто захватит как можно большую охапку сена и закинет её на самый верх стога. При этом мы старались увеличить высоту стога. Сначала мы боролись примерно на равных, но вдруг Дима захватил нереально огромную охапку и закинул её на самый верх. Коля с Костей зааплодировали.
   Потом мы начали соревноваться в скорости загрузки кузова прицепа трактора. При этом старались загрузить кузов полностью как можно за меньшее количество подходов, поэтому охапки сена должны были быть большими.
   Нас так увлекло это соревнование, что мы отказались от перерыва на полевой завтрак. Сено вывозить не успевали, но мы не сбавляли темпа. Коля сказал, что после того, как мы закончим работать, сено будут продолжать вывозить, так как не исключено, что завтра пойдёт дождь.
   - Ребята, а давайте останемся здесь до вечера. Подумаешь, обед пропустим, - предложил Боря.
   Мы поддержали его инициативу, но тогда решили все-таки сделать перерыв на еду. Мы съели по длинной булке, запили водой и продолжили работать. Чехи уехали по расписанию, не поддержав наш трудовой подвиг. Они работали хорошо, но планомерно.
   - Смотри, Мишка, Петер Соню без тебя сейчас начнёт обхаживать, - пошутил Дима.
   - Мы сюда за две тысячи километров работать приехали или любовь крутить? - отшутился я, хотя опять почувствовал укол ревности.
   В лагерь мы вернулись за час до ужина. К Димке подошла Мими и что-то сказала. Димка вернулся к нам и сказал:
   - Ну всё, он меня уже достал. Пора разобраться.
   Оказалось, Ян опять приставал к Мими, которой его назойливые ухаживания надоели.
   В это время Ян как раз появился на улице. Димка быстро подошёл к нему и начал говорить. Со смазливого лица чеха начала пропадать его вечная довольная улыбка и он стоял с растерянным видом.
   В этот момент вышел Петер. Димка ему тоже что-то сказал и показал за угол здания в сторону футбольного поля. Димка вернулся и сказал:
   - Мишка, пошли сходим со мной, я хочу, чтобы ты и Петер были на "разборке". Тогда не будет потом разговоров, что это была нечестная драка. Заодно "на шухере" постоите.
   Мы пошли за угол. Обернувшись, я увидел, что чехи идут за нами. Димка уже разминался и делал растяжку. С этого торца здания окон не было, у умывальников тоже никто не находился, поэтому место и время для драки было самым походящим. Я остановил Петера у угла, чтобы мы с ним одновременно видели соперников и контролировали подход к месту "разборки".
   Димка стоял с угрожающим видом, готовый к бою. Ян подошёл к нему и стал быстро что-то говорить. Димка агрессивно ответил ему, но нам не было слышно, о чём они говорят. Ян замотал головой и опять произнес длинную речь. Димка немного смягчился, что-то спросил у чеха, а тот ответ энергично закивал головой и протянул Димке руку. Мой друг ответил на рукопожатие, и мы с Петером поняли, что драки не будет. Как раз в это время к умывальнику направились ребята мыть руки перед ужином, но опасности они уже для нас не представляли.
   Мы с Димкой тоже вымыли руки и молча направились в комнату, где нас ждали Макс и Боря.
   - Ну что, потрепал бедного чеха? - спросил Макс.
   - Да нет, он начал извиняться, я, мол, не знал, что у вас с Мими всё серьёзно, а она ему очень понравилась. У меня, говорит, мама с Белоруссии, русский язык с детства знаю и русских уважаю. Я ему сказал, чтобы к Мими больше не приставал, так он мне поклялся, что вообще к ней больше не подойдёт и не заговорит. Ну не бить же его после этого.
   Тут в комнату постучались.
   - Заходите! - крикнул Макс.
   В комнату с заговорщицким видом вошёл Ян, что вызвало наше удивление. Одной рукой он что-то держал под майкой, а в другой у него была бутылка из-под швепса, наполненная водой.
   - Ребята, я хочу вас угостить, - сказал Ян и достал большую бутылку с этикеткой "Vodka 80".
   - Это чешская крепкая водка, восемьдесят градусов. Мы взяли её для профилактики в лечебных целях, но теперь в знак дружбы давайте выпьем её.
   - Восемьдесят градусов, - ахнул Макс. - Почти, как спирт.
   - Ну и здорово. После сегодняшних трудовых подвигов хорошо пойдёт, - сказал Димка.
   Мы достали кружки, колбасу, сухари. Яну досталась кружка нашего трезвенника Бори. Разлили граммов по пятьдесят для начала. Ян долил в свою кружку воды и протянул бутылку из-под швепса нам:
   - Надо разбавить. Крепкая очень.
   Макс взял бутылку и тоже добавил себе воды.
   - А я не буду разбавлять, - сказал Димка. - Хочу настоящий вкус попробовать.
   Ребята с Брусков не отстают от Железки.
   - И я чистоган попробую, - сказал я.
   Ян попытался нас разубедить, но мы с Димкой были непреклонны.
   Я поднял кружку и произнес тост:
   - За советско-чешскую дружбу!
   Мы чокнулись и выпили. Несмотря на некоторые опасения "Vodka 80" оказалась достаточно мягкой и прошла гораздо лучше мастики.
   Ян был в восхищении. Макс, увидев нашу реакцию, тоже решил выпить чистую. Мы повторили.
   - Молодец, Ян! Вещь! - сказал Димка.
   - Ещё раз, Дима, извини.
   - Забудь об этом.
   После второго "бокала" Ян заметно повеселел начал много говорить, переходя на чешский язык. От третьей он отказался. Ну что ж, нам больше достанется.
   Макса тоже явно повело:
   - Ты извини, Ян, что мы вас в 1968 году танками.
   Ян ответил:
   - Да мне отец с дедом рассказывали, что русские нормально себя вели. А вот немцы, которые из Восточной Германии пришли, в своей форме с засученными рукавами и автоматами были похоже на фашистов. Дед так и сказал, что ничем они не отличались от гитлеровских солдат. Чуть кто камень или бутылку в них бросит, в ответ сразу очередь из автомата.
   - А где ты палец потерял? - спросил Боря.
   - У отца на лесопилке работал, - ответил Ян.
   - Он у тебя директор лесопилки? - спросил Дима.
   - Нет, владелец.
   Мы многозначительно переглянулись.
   - Да ты капиталист! Мы вас ещё в семнадцатом прогнали, - сказал я.
   - Да какой я капиталист? - начал оправдываться Ян. - Мы всей семьёй там работаем, а работников со стороны всего пять человек.
   - Буржуй, - резюмировал Макс.
   Я продекламировал любимое стихотворение моего отца:
   "Ешь ананасы, рябчиков жуй.
   Час твой последний приходит, буржуй."
   Ян не понял иронии и опять начал оправдываться, что он не буржуй. Чтобы он успокоился, мы сделали ответный подарок и дали Яну банку советского сгущенного молока с сахаром за пятьдесят пять копеек. Открыли её, пробив ножом две дырочки с противоположных сторон. Попробовав густое, как свежий мёд, молоко, Ян был в восторге и потом долго бегал с этой банкой, радостно демонстрировал, как его пить, и предлагал остальным попробовать.
   Настало время ужина, во время которого Костя объявил, что будет торжественная линейка и подведение итогов трудового дня. Видимо, это нововведение должно было поддержать трудовой порыв. Сразу после линейки намечалась дискотека.
   После ужина мы ещё раз "сообразили на троих" остатками бутылки "80" под наши сухарики с колбасой, к поеданию которых присоединился и Боря, так как отсутствие обеда и тяжелый рабочий день сказывались.
   На линейку наше "трио бандуристов" вышло в прекрасном состоянии и настроении. Когда мы построились, подошла болгарская девочка Виолетта, которая хорошо говорила по-русски, поэтому её направили на время линейки к нам переводчицей. Конечно, в разговоре мы находили с болгарами общий язык, но непрерывную официальную речь плохо понимали, поэтому переводчица была кстати.
   - Момчета и момичета! - начал Костя.
   Эти слова мы уже прекрасно знали: "мальчики и девочки".
   Далее Костя произнес длинную торжественную речь, которую Виолетте пришлось нам переводить. Оказалось, что сегодня лучшей бригадой трудового дня признана наша, а лучшим работником - Димка. Класс! Оценила наши трудовые подвиги братская Болгария!
   - Ребята, сейчас вы должны пойти к флагу социалистического соревнования и поднять его в честь вашей победы, - сказала Виолетта.
   Вот это явно не входило в наши планы, нам было уже очень весело и языки начинали заплетаться.
   - Пусть один Боря сходит, - предложил я. - Он у нас более-менее трезвый.
   Хотя Боря, между нами говоря, совсем не выпивал.
   - Нет, - ответила Виолетта. - Всю бригаду вызывают, особенно Диму.
   Переговоры затянулись, и в нашу сторону уже все поглядывали с удивлением, а Коля, стоявший за Костей, призывно махал рукой. Виталий Владимирович тоже позвал:
   - Ну что же вы, выходите.
   - Да ладно, пошли уже! - сказал я и мы двинулись к флагштоку.
   Вся линейка встретила нас аплодисментами. Слегка покачиваясь, мы вышли и встали перед строем. Костя предложил сказать несколько слов от лица победителей. Я, Макс и Дима к этому не готовились, а самый трезвый Боря никогда не был многословен. Мне часто приходилось выступать на пионерских сборах и комсомольских собраниях, и вдруг, почувствовав вдохновение, я взял слово:
   - Да здравствует советско-болгарская дружба и города-побратимы Сливница и Красногорск! Выше знамя социалистического соревнования! Соберём рекордный урожай зерновых! Слава героическим труженикам полей!
   Тут меня в бок толкнул Виталий Владимирович и прошипел:
   - Хватит митинговать.
   Я остановился. Наступила пауза. Все ошарашенно смотрели на меня, переваривая услышанное. Тут Макс с Димкой громко захлопали в ладоши, а за ними и вся линейка. Как пишут у нас в материалах съездов Коммунистической партии Советского Союза: "Бурные аплодисменты, переходящие в овации". Правда, многие хлопали с весёлыми лицами, как на юмористическом концерте.
   К флагу подозвали Диму, но ему на помощь мы отправили Борю. Вдвоем они успешно справились с поднятием флага. Всё было очень торжественно, как будто мы Олимпиаду выиграли. Только гимна не хватало.
   После линейки ко мне подошёл Коля и сказал:
   - Миша, ты где такие речи научился говорить? Запиши мне эти лозунги, я выучу.
   - Если бы ты, Коля, на наши собрания и демонстрации походил, то не хуже меня их декламировал.
   Два раза в год во всем Советском Союзе, в том числе и у нас в Красногорске, проводились демонстрации 1 мая в День Международной солидарности трудящихся и 7 ноября в День Великой октябрьской социалистической революции.
   Мы всей школой утром шли в праздничной колонне по центру Красногорска, несли транспаранты, портреты членов Политбюро ЦК КПСС, размахивали красными флагами и разноцветными воздушными шарами и радостно выкрикивали всякие лозунги. Настроение сразу резко поднималось и после демонстрации все расходились праздновать: младшие школьники по домам, а старшеклассники - 1 мая на шашлыки в лес, а 7 ноября к одноклассникам, у которых родители уехали на праздники.
   С таким же веселым настроением, как после демонстрации, мы танцевали на начавшейся после линейки дискотеке. Я по-прежнему старался не обращать внимание на Соню, по крайней мере, делать вид, что не замечаю её. Когда она бросала взгляд в сторону нашей компании, я тут же поворачивал голову в другую сторону. Димка шепнул мне:
   - Соня на тебя смотрит.
   - Мне все равно, - ответил я, хотя после Димкиных слов внутри груди прошла волна от солнечного сплетения до горла.
   Начался медленный танец. Я пригласил Лили. Невольно взглянул на Соню. Она смотрела на нас с Лили удивленно-вопросительным взглядом, словно не понимая, что происходит. К ней подошел чех Петер и они начали танцевать. Я решил всё-таки проявить силу волю и не обращать внимания на Соню совсем, потому что так было легче заглушить своё чувство.
   - Ты меня совсем не слушаешь, - вдруг оборвала мои мысли Лили. Она хорошо говорила по-русски и, оказывается, что-то у меня спрашивала, а я совершенно забыл, что танцую с другой девушкой.
   - Извини, - сказал я.
   - Ты любишь Соню, - скорее утвердительно, чем вопросительно заявила Лили.
   - С чего ты взяла?
   - Любишь, я вижу и все видят.
   Вот опять про любовь. Я в очередной раз убедился, что болгары очень охотно говорят слова про любовь: "люблю", "влюбился". У нас в Красногорске это не было принято. Парень и девушка могли встречаться несколько лет и при этом ни разу не сказать друг другу: "Я тебя люблю". Считалось, что такие слова можно сказать раз в жизни действительно той, которая стала единственной и неповторимой. Практически эти слова чуть ли не означают предложение выйти замуж. А если говорить "я тебя люблю" каждой девушке, с которой поцеловался, то значение этих слов теряется. Но у болгар сказать "я тебя люблю" - все равно, что у нас: "ты мне нравишься". Вон Дима с Мими чуть ли не каждые пять минут друг другу это повторяют. Димка тоже легко к этому относится.
   - Я же с тобой танцую, а не с ней, - возразил я.
   - Ну и что. Всё равно думаешь о ней.
   - Нет, уже не думаю, - сказал я и осекся.
   Наверное, Лили передаст мои слова подружкам и в итоге о них узнает Соня. А хотя, может, это и к лучшему. Я посмотрел на Лили. Она была симпатичной, стройной, улыбчивой девчонкой. Может забыть про Соню и полностью переключиться на Лили? Получится ли это? Не уверен. Я чувствовал, что сердце Соню не отпустит. А обижать хорошую девчонку действительно не хотелось. Я даже представил себе, что если бы Лили училась в нашем классе в Красногорске вдалеке от Сливницы, то, наверное, у нас что-нибудь получилось. Мне вспомнилась одноклассница Наташа, которая чем-то была похожа на Лили. Но Красногорск далеко, а Сливница рядом.
  

Глава седьмая

  
   В следующие рабочие дни мы продолжили свои трудовые подвиги, не хотелось "опускать планку" ниже, тем более после таких чествований. Конечно, нас не признавали лучшими каждый день, других тоже надо было отметить, но ещё два раза до конца недели мы выходили поднимать флаг.
   Я уже настолько вжился в роль холодного парня, которому безразлична болгарская девушка по имени Соня, что не спешил выходить из этого образа, но внутри продолжали кипеть чувства. Я делал вид, что не замечаю Соню, хотя не мог себя заставить не взглянуть на неё украдкой. Петер продолжал активно ухаживать за Соней, но она явно не отвечала ему взаимностью. В мою душу стало закрадываться сомнение: может я ошибся в своих выводах, и Соня всё-таки любит меня, а не чеха. Я поймал себя на мысли, что тоже употребляю слово "люблю", хоть и про себя. Да, заразительна не только любовь, но и разговоры о ней.
   Чтобы забыть о Соне, я даже начал использовать аутотренинг. Дома мы выписывали журнал "Физкультура и спорт", который в конце 1980 года опубликовал курс аутотренинга. Я занимался им дома и довольно успешно.
   "Я совершенно спокоен", "Моя правая рука тяжелая", "Моя правая рука теплая", "Мое дыхание спокойное и ровное" - эти и другие формулы помогали успокоиться и контролировать свои нервы и чувства. Первый раз я практически применил аутотренинг, когда надо было идти к директору школы и отпрашиваться 10 ноября 1980 года на сборы на "первый снег", проводимые нашей секцией биатлона в Златоусте Челябинской области.
   Классная руководительница Юлия Александровна категорически высказалась против моего отъезда и пропуска целого месяца учёбы:
   - Ты что в физкультурный институт собрался поступать с твоими знаниями?!
   Пришлось идти для решения вопроса к директору школы.
   Перед выходом из дома я сел в кресло и провел аутогенную тренировку, обрел "олимпийское" спокойствие, пришёл в кабинет директора школы Нины Александровны и в течение пяти минут провел успешные переговоры.
   И вот теперь я пытался аутотренингом подавить свои чувства, но это удавалось только внешне.
   В один из вечеров ко мне подошёл Эмиль и спросил:
   - Миша, там мои знакомые солдаты подошли, хочешь с ними поговорить?
   - Конечно.
   Мы зашли за угол в сторону футбольно-гандбольной площадки. Там стояли два парня в военной форме. Я не разбирался в знаках различия болгарской армии и спросил, где они служат. Оказалось, что ребята - граничари, то есть пограничники. У них с собой оказалась бутылка домашней ракии, и мы выпили за знакомство. Неожиданно пограничник по имени Георги сказал:
   - Миша, расскажи, что ты знаешь про вашу войну в Афганистане?
   - У нас её не называют войной. Мы же не воюем с государством Афганистан. Наши войска выполняют интернациональный долг по просьбе афганского правительства, уничтожают бандитов, по-местному "душманов".
   - Это понятно, у нас тоже так в газетах пишут. А что ты можешь рассказать не из газет, ведь, на самом деле всё не так просто?
   На самом деле, Георги был прав. Уже возвращались домой парни, побывавшие в Афганистане, и рассказывали, что там происходит. Действительно наш ограниченный военный контингент вел в Афгане настоящую войну. Причём часто было трудно найти врага. Днём афганец был простым декханином, а ночью выкапывал свой английский "бур" и стрелял по советским солдатам.
   Сначала война в Афганистане нам казалась каким-то приключением. В Афган направляли только с личного согласия военнослужащего, каждый должен был написать рапорт. Войска в Афганистан ввели в декабре 1979 года, а в январе 1980 года мой старший брат Валера тоже написал рапорт, когда в его части набирали группу в Афган. Валера сказал, что его сослуживцы все поголовно писали рапорта, так как хотелось поучаствовать в настоящих боевых действиях. Но Валеру не взяли, так как ему оставалось служить меньше года и со зрением были проблемы с детства.
   Незадолго до моего отъезда в Болгарию моя мама с язвой желудка лежала в военном госпитале недалеко от нашего дома. Завод КМЗ, на котором она работала, шефствовал над этим госпиталем, поэтому туда принимали на лечение сотрудников завода. Когда я пришёл первый раз навестить маму, то увидел на территории госпиталя много молодых ребят-инвалидов. У кого-то не было руки, у кого-то ноги, кто-то вообще был без ног или рук. Эти ребята воевали в Афганистане и были всего на два-три года старше меня. Весь романтический шлейф этой войны моментом развеялся. Я понял, почему в глазах вернувшихся из Афганистана ребят такая боль, которую они постоянно заливали водкой.
   Я рассказал Эмилю и граничарам всё, что знал об этой войне. Что скрывать: ведь Болгария наш союзник, не НАТО-вским шпионам я военную тайну выдавал.
   Потом мы вернулись на площадку перед корпусом, где вовсю шла дискотека. Ракия оказала на меня довольно сильное воздействие. Мы присели на лавочку, но Эмиль вскоре пошел танцевать с нашей Галей. Неожиданно Георги спросил:
   - Миша, а ты зачем пьёшь? Ты же не с войны пришёл.
   Вот вопрос: сам налил, а ещё спрашивает. Но слова неожиданно сорвались сами по себе:
   - С тоски, Георги. Я влюблён в одну девушку-болгарку, но что-то у нас с ней разладилось.
   Я даже сам не ожидал того, что скажу это. Недаром русская пословица говорит: "Что у трезвого в голове, у пьяного - на языке." Хотя и я пытался сдерживать свои чувства всё это время, но сердцу не прикажешь.
   Георги сказал:
   - А есть ли у вас будущее, даже если всё получится? Ведь вы живёте в разных странах. Мы хоть и дружим, но всё равно проблема просто так приехать друг к другу.
   Это точно. Казалось бы, Болгария - практически родная страна, отношение к русским даже лучше, чем во многих наших "братских" республиках, входящих в состав Советского Союза. Я вспомнил, как мы шли на плотах в июле 1979 года по реке Гауя в Латвии, и нас то из рогатки обстреляли под Стренчи, то с моста в городе Валмиера картошкой закидали. Правда мы превратили обстрел картошкой в игру: кто больше поймает. И вечером на ужин испекли "трофейную картошку" в углях. После каш и концентратов это был настоящий праздник. А мальчишек с рогатками поймали, не поленившись высадиться на берег, отняли у них рогатки и провели легкую воспитательную работу. Рогатки пригодились впоследствии. Мой друг Серёга Тихонов был классным стрелком из рогатки и дома без неё гулять не выходил. Он подстрелил несколько птичек, которых мы зажарили на костре.
   Но в другие республики Советского Союза мы могли приехать без всякого загранпаспорта, а в эту по-настоящему братскую Болгарию мы попали просто чудом, и второй раз это сделать будет очень сложно. Так и хотелось крикнуть нашим вождям из Политбюро: сделайте так, чтобы в Болгарию мы ездили так же свободно, как на Черное море в Крым и на Кавказ или на Балтийское море в Юрмалу и Палангу.
   Снежа, которая отвечала в лагере за организацию досуга, объявила о проведении в субботу бала-карнавала. Все должны были прийти на этот карнавал в нарядных костюмах, по возможности даже в маскарадных. Болгарам с этим было проще, они из дома могли что-нибудь принести для таких костюмов. Но и наши ребята не остались в стороне. Боря оделся пиратом: банданы и кухонного ножа из столовой ему хватило, чтобы войти в образ, учитывая его усы и взрослую небритость. Галя Корчагина превратилась в красивую загадочную цыганку.
   Но больше всех удивил Димка. Он ушёл на целый час с Мими в её комнату и появился оттуда в виде прекрасной девушки. Юбка до колен, накрашенные брови, ресницы и губы, розовые щёчки - словом героиня из частушки, которую я тут же пропел, подыграв себе на гитаре:
   "Девочка Маруся - розовые губки,
   Носит макси-майку вместо мини-юбки."
   Болгарские девчонки были просто в восторге, когда увидели Димку. Они начали поправлять ему одежду, подкрашивать, надели бусы на шею и браслет и кольца на руку. Димка ещё больше стал похож на веселую разбитную девчонку.
   Соня вышла в красивом вечернем платье и напоминала даму из высшего общества в иностранных фильмах. Она была задумчива и, казалось, печальна.
   Начался карнавал. Мы танцевали различные народные болгарские танцы, играли в игры, в том числе наш советский "ручеек". В этой игре участники выстраиваются в колонну по двое: один мальчик и одна девочка в каждой паре, которые стоят друг за другом. В каждой паре мальчик и девочка держатся за руки и поднимают их вверх, образуя туннель. Ведущий проходит через этот "туннель" и берёт за руку понравившегося участника: мальчик девочку, а девочка мальчика. Образовавшаяся новая пара идёт сквозь "туннель" в конец колонны и встает последней. Мальчик или девочка, у которых забрали партнёра, идут в начало колонны и сами проходят через "туннель", делая свой выбор. И так постоянно течёт людской "ручеёк" симпатий, ведь, конечно, в-основном, выбираешь того, кто тебе нравится.
   Сначала Соня не присоединилась к этой игре, а я выбирал то Лили, то нашу Галю. Эмиль тоже часто выбирал Галю, их взаимная симпатия не укрывалась от глаз. Вдруг к "ручейку" подошла Соня и пошла сквозь с него. В ручейке стояло уже около двадцати пар. Я стоял с Галей. Неожиданно Соня остановилась возле нас, посмотрела мне в глаза и взяла за руку. Я пошёл за Соней, сердце застучало. Мы встали в конец "ручейка", держась за поднятые вверх руки. Ещё несколько пар прошли под нашими руками и тут объявили о начале дискотеки.
   Мы стояли с Соней, смотрели друг на друга, продолжая держаться за руки, которые уже опустили вниз. Но тут зазвучала музыка и все начали танцевать. Вдруг диск-жокей объявил "белый" танец: дамы приглашают кавалеров. Зазвучала волшебная песня Лили Ивановой, под которую мы с Соней танцевали в самый первый раз:
   Life is a moment in space,
   When the dream is gone,
   It's a lonelier place.
   Соня положила вторую руку мне на плечо, мы обнялись и начали танцевать. В своем длинном вечернем платье Соня казалась ещё прекраснее. Макияж придал её лицу новые волнующие черты, хотя теперь мне казалось, что я выгляжу совсем молодым мальчиком рядом по сравнению с Соней. Покрывшая окрестности темнота, чарующая музыка, маскарадные и карнавальные костюмы вокруг и, главное, эта удивительная девушка, которую я обнимал за талию, казалось, перенесли меня в какую-то неземную атмосферу.
   В воскресенье мы уехали на экскурсию в старинный красивый болгарский город Перник. После возвращения я увидел, что чехи снова окружили себя оживленной компанией, в которой была и Соня. Им всем было весело. Ян, как всегда, гримасничал и изображал какие-то пантомимы. Я решил, что не буду бродить вокруг них, как ревнивый Отелло, тем более, что Мими уже сказала Димке, что нас четверых приглашают на день рождения одной из болгарских девочек.
   Но Соня не появилась на праздничном фуршете, который, правда, проходил не в той комнате, в которой она проживала. В середине вечера я попросил Димку узнать у Мими, почему нет Сони. Димка выполнил мою просьбу. Оказалось, что здесь были только те, проживал в этой комнате, и ещё несколько девчонок из числа близких подруг именинницы. Соня в этот круг не входила.
   Посидев ещё немного из приличия, я хотел откланяться, но именинница попросила нас с Борей сыграть и спеть для неё. Отказаться было неудобно. Мы исполнили несколько коронных вещей из нашего репертуара. Потом "От Сиерры до Гренады" и ещё несколько болгарских песен, которые девчонки напевали, а мы с Борей подбирали аккорды и подыгрывали. Когда мы наконец разошлись, я вышел на улицу, но Сони там уже не было. Борьяна сказала, что она пошла в свою комнату.
   На следующий день, когда я чистил зубы у умывальника, прошла Соня и посмотрела на меня укоризненным взглядом. Я понял, что она обиделась на меня за то, что я весь вечер провёл с другими девчонками и вообще даже не подошёл к ней в прошедшее воскресенье. Но с другой стороны, и она во время нашего отъезда не сидела у окошка и не всматривалась вдаль.
   За завтраком чехи опять весело обсуждали что-то с сидевшими по соседству болгарками, в том числе и Соней. Опять в наших отношениях я почувствовал трещину.
   Начались "суровые" трудовые будни: наша последняя неделя в Сливнице. Как говорил старик Хемингуэй: "Работа - лучшее лекарство от всех бед." И я с головой окунулся в физический труд, чтобы избавиться от бередивших сердце мыслей. За предыдущую неделю я уже так приучил себя сдерживать чувства, что краткий миг счастья не нарушил моего внутреннего состояния холодности и спокойствия. Внутренне я настроил себя не реагировать эмоционально на взгляды и поступки Сони. И мне даже стало легче. Я подумал: "Неужели забыть эту девушку труднее, чем любить?"
   После обеда, прихватив с собою гитары, мы поехали на встречу с руководством города и АПК "Сливница". Сначала мы исполнили свою фирменную музыкально-поэтическую композицию. Болгарские товарищи встретили наше выступление бурными продолжительными аплодисментами, как говорили у нас во время съездов КПСС. Особенно всем понравилось исполнение песни "Хей, Балкан, ти роден наш". Мы с Борей переглянулись: "А давай серенаду споём". И мы запели на болгарском языке "От Сиерра до Гренады":
   А любите, та любите,
   Любите черны те коси,
   Любите черны те очи...
   Все присутствующие заулыбались, кто-то даже начал подпевать припев: "Арманда, ча-ча". После окончания песни аплодисменты были ещё более бурными.
   Затем нас поблагодарили за хорошую работу, особенно по уборке сена. Один товарищ даже подмигнул Димке и наглядно взмахами рук продемонстрировал, как тот ставил свои рекорды.
   И тут нас ждал сюрприз. Руководство АПК "Сливница" за хорошую работу решило премировать советских школьников. Каждому из нас причиталось вознаграждение в размере тридцати левов. Это была отличная новость. Ведь нам перед поездкой обменяли только по тридцать рублей на те же тридцать левов, а хотелось купить подарки из Болгарии для родных и для себя. Тут же из портфеля достали деньги, и мы получили свою премию.
   Потом нас пригласили к столу, на котором стояли большие бутылки "Швепса", конфеты, печенье, фрукты. Мы с удовольствием отдали должное угощению.
   После встречи был запланирован просмотр кинофильма в местном кинотеатре. До начала сеанса оставалось около часа, и мы разместились на лавочках в сквере рядом с кинотеатром. Сразу наше внимание привлек магазин, находившийся неподалеку. А не отметить ли премию? Димка вызвался пойти на разведку. Вскоре он вернулся с ошалелыми глазами:
   - Там литровая бутылка вина стоит всего девяносто стотинок и продаётся в отделе самообслуживания.
   Мы с Димкой и Максом отправились в магазин. Действительно, ящики с вином стояли прямо с рядом с коробками швепса, вино можно было брать самому и нести оплачивать на кассу, которая была не у выхода, а в противоположном конце магазина. У нас в СССР такое невозможно было представить. Спиртное отпускалось продавцом в винных отделах. Если бы вино так свободно стояло в зале, то половину бы стащили, а половину выпили прямо здесь страждущие алкаши.
   Но мы все-таки лучшие ученики и комсомольцы города Красногорска и представляли здесь не только город, но и Советский Союз, поэтому не стали делать ни того, ни другого. Мы просто скинулись втроем по шестьдесят стотинок и купили два литра сухого красного вина на один лев восемьдесят стотинок. Не знаю, с какого возраста продают вино в Болгарии, но дома нам в винных отделах уже продавали спиртное, хотя положено только с восемнадцати лет. Здесь тоже проблем не возникло.
   Вино распивали в сквере прямо "из горла" по-нашему, по-русски. Вино оказалось приятным на вкус и оказало освежающее действие в жаркий болгарский день. Мы с непьющим Борей взялись за гитары и запели наш репертуар из советского рока. Как всегда, вокруг начали собираться слушатели. Но тут нас позвали в кинотеатр, и концерт был окончен.
   Кинотеатр был похож на наш летний кинотеатр в Красногорском парке рядом с памятником Ленину недалеко от танцплощадки. Но не исключено, что, учитывая тёплые болгарские зимы, этот кинотеатр работает и зимой. Показывали фильм про индейцев "Текумзе" с Гойко Митичем в главной роли. Я уже смотрел это кино дома. В СССР очень популярны были фильмы про индейцев: "Апачи", "Белые волки", "Приключения на берегах Онтарио", "Чингачгук - Большой змей", "Виннету - сын Инчу-Чуна" и многие другие. Мы с друзьями всегда сопереживали борьбе смелых и благородных индейцев против коварных и злобных бледнолицых.
   Фильм был снят в ГДР и шел на немецком языке с болгарскими субтитрами. Интересно было смотреть в таком формате, хотя в школе я учил английский язык. Болгарские субтитры были понятны, тем более фильм я уже видел. Но к середине фильма веселящее действо вина перешло в расслабляющее. Суровые рабочие будни и короткие ночи сказались, и я заснул. Разбудил меня шум стульев и свет в зале: кино закончилось. Ничего страшного: фильм я уже видел, а сон - это главное богатство, как говорилось в одной русской народной сказке.
   В лагерь приехали к ужину. Дискотеки в этот вечер не было, но всё равно почти все находились на улице перед корпусами, разделившись на несколько компаний. Соня и несколько болгарок общались с чехами. Но чешские девчонки сидели отдельно. Когда я проходил мимо, одна из чешек окликнула меня по имени, хотя мы до этого не знакомились и ограничивались приветствиями:
   - Миша!
   Я подошёл:
   - Привет. Моё имя, я вижу, вы знаете, а как вас зовут?
   Девочки начали называть свои имена, но я, конечно, сразу их все не запомнил кроме Кристины, которая меня окликнула. Она сказала на хорошем русском языке:
   - Миша, ты можешь сыграть нам на гитаре?
   - Почему нет? - ответил я и принёс гитару.
   - Спой, пожалуйста, "Солнечный остров", - попросила Кристина.
   Оказывается, они знают наш репертуар! Я сыграл и спел "Солнечный остров":
   Замков воздушных
   Не носит земля,
   Кто-то ошибся:
   Ты или я.
   - Спасибо, нам очень нравится эта песня. У нас есть песня, похожая по смыслу и мелодии, - сказала Кристина. - Можно гитару?
   - Конечно, - ответил я и протянул ей гитару.
   Кристина начала перебором играть красивую спокойную мелодию и негромко запела приятным голосом на чешском языке:
   - Билый, билый край...
   Мне песня очень понравилась, я сходил за блокнотом и ручкой и записал слова и аккорды "Билого края". Потом мы спели с Кристиной и остальными чешскими девчонками, а также подошедшими болгарами, ещё несколько русских, чешских и болгарских песен. Подтянулся Боря со своей гитарой:
   - А меня забыли?
   Болгарки запели душевную песню с приятной мелодией. Мне запомнились слова припева: "Лодка ли любовь та..."
   Действительно, подумал я, лодка ли моя любовь? Куда её вынесет? Эти слова очень точно совпали с тем, что творилось у меня на душе.
   Вскоре все компании объединились в одну большую, эпицентром которой были чешки и мы с Борей. Тут Кристина запела:
   - Не слышны в саду даже шорохи...
   И весь лагерь дружно подхватил "Подмосковные вечера". Потом настал черёд "Катюши". Да, нет границ нашей русской песне!
   Наш спонтанный фестиваль закончился только около трёх часов ночи. В шесть подъём и новый трудовой день.
  
   После работы и обеда мы несколько раз ходили к открытому бассейну, который находился по пути из лагеря в город. У бассейна было много молодежи Сливницы, но большинство ребят не купались, так как вода была холодная. Мы продемонстрировали, что "русские морозов не боятся" и по несколько раз окунулись в очень освежающую воду. Зато после выхода из воды в жаркий июльский день быстро согревались.
   Вспомнился открытый бассейн "Москва", который был построен на месте взорванного Храма Христа Спасителя. Мы с друзьями несколько раз бывали там зимой. Там было наоборот: вода теплая с подогревом, а воздух до минус двадцати. Хотя близко к воде воздух был теплее и над бассейном стояло облако пара.
   Возле бассейна в Сливнице от отличия от московского был бар. Однажды мы зашли в него ради интереса. Деньги на выпивку тратить не собирались, так как надо было купить подарки. За барной стойкой на витрине было множество красивых бутылок с иностранными надписями. У нас в обычных барах таких не было.
   - Живут же люди, - вздохнул Макс.
   - Вот и тебя охватило тлетворное влияние Запада, - подтрунил над ним я.
   - Какой же это Запад? Социалистическая страна, - возразил Макс.
   - Значит её охватило тлетворное влияние Запада, - заключил Димка.
   Когда мы вернулись в лагерь из бассейна, к нам в комнату зашёл мрачный Коля.
   - Что случилось? - спросил я.
   - 21 июля умерла Людмила Живкова - дочь Тодора Живкова, - ответил Коля. - Сегодня в "Софийских новостях" некролог напечатали. Она была очень хорошей женщиной, много сделала для Болгарии. Сколько культурных центров, дворцов, музеев по её инициативе построили. Для нас архитекторов, как мать родная. И мыслила она, как свободный человек. Не нравилась ей политика отца и его Политбюро.
   - А что с ней произошло?
   - Ещё в 1973 году попала в автомобильную катастрофу. А сейчас умерла из-за последствий той аварии. Ходят слухи, что не случайна её смерть. Мешала она Политбюро.
   - Да у нас тоже в прошлом году первый секретарь компартии Белоруссии Машеров погиб в автомобильной катастрофе. Говорят, подстроили всё это, так как очень популярен он был в народе и на место Брежнева метил. А там уже и так очередь выстроилась, в том числе и председатель КГБ Андропов. Но неужели Живков мог свою родную дочь устранить? - сказал Макс.
   - Я думаю, вряд ли. За его спиной всё делалось. Лечить по-разному можно. Эх, выпить бы сейчас, да нет ничего.
   - Сейчас поищем, Коля, поспрашиваем у народа.
   Мы с Димой и Максом пошли на поиски. Обошли всех девчонок, мальчишек, но сегодня н было ничьих дней рождения и ни у кого ничего не осталось. Учитывая время, проведенное в лагере, мы были уверены, что это на самом деле так. Болгары нас всегда угощали, когда было чем.
   Тут к нам подошел худенький скромный паренек, который не принимал участие в шумных компаниях и с нами до этого времени почти не разговаривал.
   - Ребята, я слышал, что вы хотите выпить?
   - Хотим, друг, очень надо.
   - Подождите, я скоро вернусь.
   И парень ушел за угол здания в сторону дороги, ведущей в Сливницу. Мы присели на лавочку, подождали его минут пятнадцать, потом решили, что у него ничего не получилось или мы его неправильно поняли и вернулись в свою комнату. Там сидели Боря и грустный Коля, который играл на моей гитаре и пел песню Высоцкого "Эх раз, ещё раз":
   Где ни церковь, ни кабак,
   Ничего не свято.
   Где немножко всё не так,
   Всё не так, ребята.
   Эх раз, ещё раз,
   Ещё много, много, много раз!
  
   Допев песню, Коля сказал:
   - Вижу по вашим лицам, что и с этим делом всё не так, ребята.
   - Да, Коля. Ни у кого ничего нет. Дней рождений сегодня не празднуют. Один парень вроде пообещал, да пропал куда-то.
   - Ничего страшного, давай просто посидим, песни попоем. Спойте "Кто виноват", она подходит сейчас под настроение.
   Мы с Борей сыграли и спели "Кто виноват" группы "Воскресенье", Коля уже немного знал слова и подпевал. Несмотря на то, что Боря лучше играл на гитаре, именно я подобрал к этой песне сольный проигрыш.
   И чья вина что ты один,
   И жизнь одна и так длинна,
   И так скучна, а ты всё ждёшь,
   Что ты когда-нибудь умрёшь.
   И меркнет свет и молкнут звуки,
   И новые муки ищут руки,
   И если боль твоя стихает,
   Значит будет новая беда.
  
   Потом спели "Кафе "Лира", ещё что-то. Вдруг в дверь постучали.
   - Кто это такой вежливый? Заходи! - крикнул Димка.
   Вошел тот самый скромный болгарский парень. В руке у него была газета, в которую было что-то завернуто. Когда мы развернули газету, то ахнули: в ней находилась запотевшая бутылка нашей родной "Столичной" водки в импортном исполнении. Мы знали, что у болгар наша водка ценится и является достаточной редкостью. А тут ещё такой вариант. У нас и в Союзе такую в обычном магазине не купишь. То, что мы в поезде пили, самогон по сравнению с этой.
   - Ребята, это вам.
   - Откуда такая красота?
   - Домой сбегал в Сливницу.
   Вот это да! Парень сбегал домой три километра туда, три обратно, взял "Столичную" из холодильника, которую родители, наверное, для себя берегли, и принес нам.
   - Спасибо тебе большое, друг. Как тебя зовут?
   - Иван.
   - Ваня, просто не слов.
   Действительно, мы ещё раз убедились, как болгары к нам хорошо относятся. Парень, с которым мы и не общались толком, совершил для нас такой поступок.
   Тут Иван немного смущенно сказал:
   - Ребята, а можно я с вами тоже немного выпью?
   Тут мы вообще впали в шок. Человек с таким трудом достал королевский напиток, от семьи оторвал, а ещё спрашивает, можно ли выпить. Да у нас это и так подразумевалось.
   - Конечно, Ваня! Ты ещё спрашиваешь.
   Мы достали последние запасы сухарей из черного хлеба, колбаса к этому времени уже закончилась. Разлили "Столичную", выпили, не чокаясь.
   Закусили сухарями, которые очень понравились Ване. Вот странно, все болгары в восторге от наших сухарей из черного хлеба, а черный хлеб не пекут. Может рожь не выращивают?
   Посидели молча, поговорили. После ста грамм "Столичной" Иван из скромного тихого парня на глазах преображался в разговорчивого шумного малого.
   - Ладно, ребята, спасибо за всё, я поеду в Софию, с друзьями надо встретиться. Вы уж приглядите за Ваней, чтобы Косте на глаза не попадался, - сказал Коля и вышел из комнаты.
   Куда там! Мы начали уговаривать Ваню пойти в свою комнату и лечь спать, но он теперь просто рвался на дискотеку. Оказывается, он всю смену мечтал пригласить на танец одну нашу девчонку Оксану, но стеснялся.
   Мы решили пойти с Ваней на улицу, где уже звучала музыка, но не отпускали его от себя ни на шаг. На медленный танец Ваня все-таки пригласил Оксану. При этом во время танцев он всё время что-то ей рассказывал. Потом они танцевали ещё несколько раз. Мы были рады: зарождалась ещё одна болгаро-советская дружба.
   Опекая Ваню, я даже позабыл о Соне, но потом увидел её сидящей на скамейке и ощутил легкий укол в сердце. Внешне я был спокоен, но на душе было тяжело. Вдруг Соня посмотрела на меня. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза на расстоянии десяти метров. В этот момент к Соне подошёл Петер и, видимо, пригласил её на танец. Она встала, но пошла ко входу в здание. Петер что-то пытался сказать ей, но Соня не обращала внимание.
   На следующий день мы опять работали всем лагерем в одном месте на уборке сена. В предгорьях мы уже всё собрали. Я уже не знал, радоваться мне или огорчаться тому, что Соня будет рядом во время работы. Первое время после нашей размолвки было спокойнее работать подальше от неё, чтобы не бередить душу. Но сейчас я чувствовал, что мне хочется видеть Соню все время, даже несмотря на то, что мы перестали общаться друг с другом.
   Во время работы я ловил брошенные на меня взгляды Сони и тоже смотрел на неё в это время, не отводя глаз. Я устал казаться холодным и бесчувственным. К тому же на главную причину нашего расставания чеха Петера Соня, казалось, перестала обращать внимание.
   Я с нетерпением ждал вечерней дискотеки. После ужина болгарки пригласили меня, Димку и Макса и нескольких советских девчонок, с которыми подружились, на очередной день рождения. В этот раз мы собрались в большой комнате, где жила Соня. Она тоже была на празднике и сидела с каким-то отстраненным видом, не поддерживая общий смех и веселье. Её настроение передалось мне. На столе стояла пузатая бутылка болгарского бренди "Слънчев Бряг", швепс, печенье, конфеты, яблоки. Я почувствовал, что совершенно не нуждаюсь в алкогольном допинге и отказался от бренди. Димка с Максом были удивлены, но вместе с тем только порадовались, что им больше достанется.
   Посидев некоторое время, я ещё раз поздравил именинницу, вышел на улицу и сел на лавочку в стороне от танцплощадки рядом с флагштоком. Стоял теплый болгарский вечер. Начался закат солнца. Небо было очень красивым. Я ощущал необычайное спокойствие. Казалось, что сейчас произойдет что-то хорошее. Из задумчивого состояния меня вырвали первые звуки начинающейся дискотеки.
   Я обернулся и посмотрел на танцплощадку, которая была у меня слева за спиной. Вдруг я увидел Соню, которая сидела на скамейке в десяти метрах от меня вместе с нашей переводчицей Виолеттой. Я отвернулся и твердо решил пригласить Соню на ближайший медленный танец.
   Кто-то сел на мою скамейку. Я повернул голову и увидел, что это была Виолетта. Она сказала:
   - Миша, Соня просила передать, что любит тебя.
   В моей груди пробежала волна, застучало сердце. Я взглянул на Соню, которая тоже смотрела на меня. Я встал, подошёл к ней, сел рядом и сказал:
   - Обичам те, Соня.
   Эти болгарские слова я уже выучил.
  

Глава восьмая

  
   Оставшиеся дни промчались, как сон, но наступило 25 июля 1981 года - день нашего отъезда из Сливницы. До поезда оставалось ещё три дня, которые мы должны были прожить в Софии. Нас ожидала экскурсионная программа по Софии и нескольким городам Болгарии. До приезда в Сливницу казалось, что организаторы здорово придумали такое завершение поездки. Но сейчас перед расставанием с друзьями из Сливницы появилось огромное желание никуда не уезжать и все оставшееся до поезда время провести здесь в лагере. Я поделился этой мыслью со своими соседями по комнате. Оказалось, что и Боря, и Макс, и Дима думают точно также. В это время к нам зашёл ВВ и я сказал ему:
   - Виталий Владимирович, а давайте переиграем программу: останемся на три дня в Сливнице.
   Ребята дружно поддержали мои слова.
   - Вот, что коварное болгарское солнце делает с непривычной к нему подмосковной молодежью. Растаяли сердца, прикипели к Сливнице, - отшутился ВВ.
   - Да мы серьёзно, - сказал Максим.
   - А если серьёзно, то эта программа продумана и согласована столькими людьми и здесь, и в СССР, что даже малейшее отступление не допускается. Более того, заранее упреждаю вопрос, который вы зададите через три дня, и отвечаю: поезд "София-Москва" уйдёт ровно в двадцать один час по местному времени, и мы на нём уедем. Никакой дополнительной недельки в Сливнице предоставлено не будет. Понятно?
   - Понятно, - печально выдохнули мы.
   Конечно, наивно было полагать, что по своему желанию мы сможем изменить программу пребывания, но в шестнадцать лет всё ещё верится в небольшое чудо.
   - Да ладно, я вас понимаю, сказал ВВ. - Вон даже наш кремень Ашот и то уже с таким же вопросом ко мне подходил.
   Вот это да. Оказывается, и наш строевой командир туда же.
   Мы вышли с вещами на улицу. Там как раз уже стоял Ашот и утешал болгарскую девушку, которая была вся в слезах. Отрывисто, как будто отдавал команды, он чеканил:
   - Не плачь, не плачь. Ты мне пока не пиши. Я тебе сам напишу. Адрес есть.
   Но тут и у него задрожал голос: солнечная Болгария растопила каменное сердце будущего военного.
   Начали выходить из здания болгарские момчета и момичета для прощания с нами. Вскоре все были на улице. Подошли чешские девчонки и мальчишки.
   Мы выстроились в один ряд спиной к зданию, болгарские и чешские друзья подходили к нам и прощались. С большинством просто обменивались рукопожатием, с Эмилем и некоторыми парнями-футболистами я обнялся, с несколькими болгарскими и чешскими девчонками поцеловался. Но я ждал Соню. Она подошла последней. Соня грустно улыбнулась, сказала: "С богом, Миша", и мы поцеловались.
   Только тут я окончательно осознал, что вижу эту прекрасную девушку в последний раз. И настолько мелочными показались все эти ревностные обиды, игры в "героя нашего времени" Печорина. Столько времени было утрачено впустую, сколько осталось недосказанного, сколько мы не долюбили. В то же время я понимал, что приехал и уехал, а Соня жила и остается здесь, где у неё своя жизнь, свои друзья, своя любовь.
   Мы молча стояли и смотрели друг на друга. На глазах у Сони были слёзы. У меня тоже комок подступил к горлу.
   - Прощай, Соня, - сказал я.
   Оказалось, что мы только вдвоем остались у корпуса, а остальные ребята из нашей группы уже сидели в автобусе, который обступили болгары и чехи.
   Я взял гитару, свой большой чемодан, которому ещё дома присвоил имя "Мечта оккупанта", и пошёл к автобусу. Из окна я видел только Соню. Она помахала рукой, потом просто смотрела в нашу сторону, но мне казалось, что я вижу её глаза, как во время нашего первого танца. Как хотелось вернуться в то волшебное время, казавшееся теперь каким-то нереальным и далеким, как будто всё это было не со мной, а на экране кино. Я даже завидовал сейчас тому парню, который первый раз танцевал с Соней три недели назад. У него всё было впереди.
   - Не грусти, Миша, - прервал мои мысли Коля, который поехал с нами домой в Софию. - Как вы с Борей пели? "Новая встреча - лучшее средство от одиночества..."
   - В песне слова такие, Коля, но сейчас мне тоскливо.
   - Ничего, погуляем по Софии, съездим на экскурсии, развеем твою тоску. Тем более я с вами буду везде ездить.
   - Вот это здорово, - обрадовался я и подумал, что всё-таки хорошо, что у меня появился такой замечательный болгарский друг.
   - Дай гитару, Миша, - попросил Коля.
   Я передал ему свою гитару. Коля взял её и сказал:
   - Сегодня ровно год со дня смерти великого певца, поэта, артиста Владимира Высоцкого. Я мечтал когда-нибудь встретиться с ним, но не судьба. Почтим память Володи его песнями.
   И Коля заиграл и запел "Охоту на волков":
   Идет охота на волков идет охота
   На серых хищников матерых и щенков,
   Кричат загонщики и лают псы до рвоты,
   Кровь на снегу и пятна красные флажков...
   Потом Коля спел ещё несколько песен Высоцкого. Боря подыгрывал Коле на своей гитаре.
   Мы въехали в Софию. Коля отложил гитару, попросил мой блокнот и записал туда свой домашний адрес. Потом он начал объяснять мне, как добраться до его дома, и нарисовал в блокноте схему.
   Сегодня мы должны были поселиться в какой-то школе в Софии, а затем у нас было свободное время. Коля громко сказал:
   - Внимание, ребята! Я всех вас приглашаю к себе домой. Адрес у Миши. Обязательно приходите все: и момчета, и момичета. Ашот, тебя это тоже касается.
   - А я что, - ответил Ашот. - Раз сказано всем прийти, значит все будем, и я тоже.
   - Вот и молодец. Гитары возьмите, у меня в квартире балкон большой, посидим попоем Высоцкого.
   - Виталий Владимирович, - обратился Коля к ВВ. - А вы придёте?
   - Спасибо, Коля, за приглашение, но я уже договорился встретиться со своими старыми друзьями. Но ребят отпущу, только к десяти часам возвращайтесь.
   Вскоре Коля вышел из автобуса, а мы поехали дальше. Во все глаза мы смотрели на столицу Болгарии Софию. От Москвы её отличало многое. На улицах было меньше суеты, машин, людей, больше зелени, причем более южной по сравнению с Москвой. Много было домов с различной красивой нестандартной архитектурой, но даже типовые дома украшались какими-нибудь затейливыми орнаментами, придававшими им более нарядный вид. Стоял солнечный день, и вся София казалась такой же солнечной, яркой, праздничной.
   Нас привезли в школу. В классах стояли кровати. Мы заняли свои места, разложили вещи и отправились в гости к Коле. Карты Софии у нас не было, но все надеялись на меня, так как Коля объяснял маршрут именно мне. Мы нашли нужный автобус и доехали до того района, где жил Коля.
   Дальше оказалось сложнее. Мы прошли по схеме, нарисованной Колей, но улицы и дома с таким адресом там не было. Я вспомнил, как отец всегда говорил во время наших путешествий: "Язык до Киева доведёт". Поэтому мы обратились к прохожим. Несколько человек вызвались нам помочь, но их мнения разделились: они показывали, что нам нужно двигаться в противоположных направлениях. Мы уже решили выделить две группы разведчиков, которые пойдут в разные стороны, проверят дома, а потом вернутся на это место, где их будет ждать основная группа.
   Но тут со стороны, куда никто из прохожих не показывал, мы услышали крик: "Ребята!" и увидели бегущего к нам Колю. Я пошёл к нему навстречу и, размахивая блокнотом, сказал:
   - Кто так рисует?
   - Я рисую правильно, - ответил Коля, - А ты Иван Сусанин. Только тот поляков плутал, а ты своих.
   Все весело рассмеялись.
   - Смотри-ка, знаешь нашу историю, - сказал я. - А схемы рисуй все-таки точней, а то станешь архитектором, понастроишь зданий хаотично, все будут Сусаниными.
   Так с шутками-прибаутками мы подошли к Колиному дому. От входа открывался прекрасный вид на горный массив Витоша. Здание, со слов Коли, было построено по индивидуальному проекту известным архитектором и выглядело очень интересно. На первом этаже в холле стоял бюст этого архитектора. Слева и справа было по одной входной двери.
   - Нам налево, - сказал Коля и открыл дверь.
   В наших многоэтажных домах обычно за такой дверью был небольшой коридор и двери непосредственно в квартиры: по три-четыре в каждой секции. Каково же было наше удивление, когда за первой дверью, сразу же началась квартира.
   - Это что, Коля, твоя квартира занимает всю половину этажа? - спросил Максим.
   - Да, две квартиры на этаже, дом же нетиповой, - ответил Коля.
   В квартире был большой коридор, огромная кухня, четыре просторных комнаты и большой балкон-лоджия.
   - Интересно, сколько же метров в твоей квартире? - спросила Оксана.
   - Сто двадцать, - ответил Коля. - У меня отец лётчик-испытатель, вот ему и дали такую квартиру.
   Мы были в шоке. Родителей дома не было. Мы прошли в Колину комнату. В ней было много различных рисунков, эстампов, фигурок, и особенно книг. Я пробежал взглядом по книжным полкам и обнаружил очень много интересных книг на русском языке, которые у нас не только купить, но и в библиотеке найти было очень трудно.
   - Коля, а эти книги у вас свободно можно купить? - заинтересовался я.
   - Да, без проблем, я отведу вас в хороший книжный магазин, где много книг на русском языке.
   Я решил, что обязательно куплю домой несколько книг.
   Коля пригласил нас на лоджию пить чай. Все шестнадцать человек, включая Колю, поместились на лоджии вполне свободно. Дом стоял на склоне холма, и с этой стороны под первым жилым этажом была широкая крыша, под которой находился какой-то магазин. Мы с Димкой перелезли через перила и походили по этой крыше.
   - Коля, да ты здесь можешь мангал поставить и шашлыки жарить, - предложил я.
   - Я подумаю, но загорать я туда действительно выхожу. Залезайте обратно, чай готов.
   К чаю ждал сюрприз. Коля достал бутылку коньяка "Плиска" и плеснул его каждому в чашку с чаем.
   - Возражения не принимаются. Помянем Володю Высоцкого.
   Мы встали и помянули Высоцкого чаем с коньяком. Даже наш трезвенник Боря, командир Ашот и все девчонки не отказались. О кофе с коньяком мы слышали, но в силу возраста его ещё почти никто не пил. А чай с коньяком - это было что-то новое. Хотя заваренный Колей ароматный и очень вкусный индийский чай прекрасно сочетался с хорошим коньяком. Уж в чае я разбирался: у нас дома был культ хорошего чая. Отец не признавал грузинские, азербайджанские и краснодарские сорта чая второго сорта, а доставал только индийский и цейлонский высшего и первого сорта. Его дедушка Федор, который до революции служил управляющим у князя Шаховского, привил отцу вкус к хорошему чаю. И война, во время которой они пили, в-основном, морковный чай и травы, только усилила тягу к настоящему черному чаю.
   Мы пили этот ароматный чай маленькими глотками, растягивая удовольствие, а Коля в это время играл на гитаре и пел песни Владимира Семеновича:
   Если друг оказался вдруг
   И не друг, и не враг, а - так,
   Если сразу не разберешь,
   Плох он или хорош...
   На следующий день нашу группу ждала экскурсионная автобусная поездка. Хотя во время экскурсии нас сопровождал гид, Коля отправился с нами. Его миссия как начальника штаба ЛТО "Сливница" уже была закончена, но ему хотелось продолжать общение с нами. Мы были этому только рады, потому что давно считали Колю настоящим другом.
   Наш путь лежал в Самоков и горнолыжный курорт Боровец. С нами также поехала группа школьников из подмосковного Егорьевска, которые были в ЛТО в Пирдопе - городе-побратиме Егорьевска. Как и мы, они были в полном восторге от Болгарии и болгарского народа.
   Сначала мы приехали в Боровец. Мне было очень интересно взглянуть на горнолыжную трассу, на которой проводились этапы Кубка мира. Я следил за всеми соревнованиями в спортивном мире и, конечно, знал, что именно здесь в Боровце наш Александр Жиров выиграл в марте этого года два этапа Кубка мира в слаломе и гигантском слаломе, опередив легендарного Ингемара Стенмарка.
   В Боровце мы подошли к подножию горнолыжных трасс, которые были окружены красивейшими елями. Я сказал:
   - Великое место. Где-то в этих горах наш Александр Жиров выиграл два этапа Кубка мира.
   Коля воскликнул:
   - Миша, да я был здесь тогда и видел это своими глазами! Жиров просто прима! Я приехал поболеть за нашего Петара Попангелова, но Жиров не оставил никому никаких шансов, даже Стенмарку. Теперь я фанат Жирова.
   Коля показал рукой на открытый склон горы:
   - Вот здесь и проходила трасса слалома.
   - Да, Коля, тебе можно только позавидовать, что видел эти великие победы. Вот бы приехать сюда зимой.
   Потом мы подошли к палатке, где продавали сувениры. Я купил красивую наклейку "EspaЯa-82", посвященную предстоящему чемпионату мира по футболу, и несколько наклеек с английскими футболистами за неимением игроков из других стран.
   После осмотра достопримечательностей Самокова нам дали пару часов свободного времени. Карман жгли заработанные левы, их надо было потратить.
   В магазине я купил черный портфель-дипломат за двенадцать левов пятьдесят стотинок и тут же прилепил на него наклейку "EspaЯa-82". В Москве такой "дипломат" стоил рублей тридцать, да и то днём с огнём не сыщешь. На местном рынке за семнадцать левов я купил хорошие кроссовки, похожие на "Адидас", но только с четырьмя полосками. Затем приобрел несколько футболок и маек себе, родителям и брату. Маме купил духи "Болгарская роза", которыми душилась Соня. Понюхав эти духи в магазине, я сразу окунулся в волну воспоминаний о Сливнице, лагере и Соне. Казалось, это всё было давно и не со мной, а ведь всего три недели назад мы приехали в Сливницу, и только вчера утром я прощался с Соней.
   На следующий день мы отправились в национальный парк на горе Витоша, осмотрели его достопримечательности, походили по пешим трассам. Красота неописуемая!
   Находившись, зашли в таверну. Обед оплачивал Виталий Владимирович из казенных денег. Нас радушно встретил пожилой болгарин, усадил за длинный деревянный стол, сразу поставил тарелки с теплым домашним хлебом и сыром. Мы проголодались и налетели на угощение. И хлеб, и сыр показались необыкновенно вкусными.
   - Что вы будете пить? - спросил хозяин таверны.
   Виталий Владимирович переглянулся с Колей и ответил:
   - Нам с Николаем вино, а ребятам воды или сока.
   Я, Макс и Дима выразительно посмотрели на Колю, мол, мы тоже от вина бы не отказались, но он подмигнул и жестом показал, что всё понял.
   Хозяин принес кувшин вина и несколько кувшинов с соком. Коля и ВВ сидели на противоположных концах длинного стола, и Коля по-болгарски попросил хозяина под видом сока принести ещё кувшин с вином для нас.
   Пир удался. Под вино хлеб и сыр были ещё вкуснее. А вино казалось необыкновенно вкусным от мысли, что мы пили его в шестнадцать лет за "казенный счёт". А потом мы ели ставшее для нас уже привычным мясо с овощной подливкой без гарнира. Разговорились с хозяином. Узнав, что мы из Подмосковья, болгарин очень обрадовался и сказал, что во время войны у него был друг-советский офицер из Подмосковья, только он точно не помнит из какого города. Когда мы назвали ему наш Красногорск, болгарин сказал, что много лет прошло, но, кажется, что очень похоже. Растрогавшись, он принес нам ещё вина и сока, объявив, что это угощение за его счёт в честь нашего знакомства и в память о его русском друге.
   На прощание Коля и Виталий Владимирович обменялись с хозяином своими адресами и телефонами. ВВ записал всё, что было известно о его военном товарище. Мы были просто поражены гостеприимству и радушию нашего нового болгарского друга. В который раз Болгария нам дарила тепло и дружбу.
   Наступил день нашего отъезда из Болгарии. Отправление поезда было вечером, весь день был свободен. Мы решили прогуляться своей "четверкой": я, Дима, Макс и Боря. Коля вызвался быть нашим гидом.
   - Миша, специально для тебя сначала посмотрим стадионы, - сказал Коля и привел нас к стадионам "Васил Левски" и "Болгарская армия".
   Возле стадиона "Васил Левски" Коля сказал:
   - На этом стадионе, Миша, в прошлом году я и видел Блохина в матче "Левски-Спартак" - "Динамо" (Киев). Правда, он тогда, к счастью не забил, игра закончилась 0:0 и "Спартак" прошёл в следующий круг.
   - Мухин, Коля, Мухин, - сказал я.
   - Точно! Мухин! - ответил Коля и мы рассмеялись, вспомнив разговор у футбольного поля в Сливнице. Казалось, это было так давно.
   Осмотрев стадионы, мы отправились к памятнику Царю-освободителю Александру Второму, установленному в честь освобождения Болгарии от османского ига в русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Памятник очень впечатлил.
   - А теперь пойдем к собору Святого Александра Невского, - сказал Коля.
   Мы подошли к величественному собору. Я бывал с родителями в московском Кремле, Ленинграде, Суздале, Новгороде, видел Казанский, Исаакиевский и другие большие соборы, но этот храм не уступал им по величию и красоте. Более того, появилось ощущение, что собор Александра Невского чем-то совершенно непохож на все ранее виденные мною церкви. В нем чувствовалась жизнь и теплота.
   - Давайте зайдем в собор, - предложил Коля.
   - А там внутри музей? - спросил я.
   - Нет, это действующий храм, там службы проходят, люди молятся, - ответил Коля.
   Я сразу понял, почему у меня появилось это необыкновенно чувство, что собор полон жизни. Во всех церквях, соборах и монастырях, в которых я бывал на экскурсиях, были музеи, выставки и даже гостиницы. Во время двухдневной поездки в Суздаль в мае 1980-го года мы с родителями даже ночевали в трехместном номере под сводами бывшего здания монастыря.
   С трепетом я вошёл в собор Александра Невского. Внутри было необыкновенно красиво. Не было стендов и стеллажей, как, например, в Казанском соборе в Питере, превращенном в музей религии и атеизма. Стены были расписаны фресками, было множество икон, повсюду горели свечи, хор пел необыкновенно красивую песню. Люди крестились и молились. Впервые я был в действующем храме и видел столько верующих людей. В нашей стране атеизм был нормой.
   На душе стало легко и спокойно. Появилось чувство, что всё будет хорошо и самое лучшее в жизни ждёт впереди.
   Я вышел из собора с необычным воодушевлением. Я уловил себя на мысли, что посещение собора повлияло на моё внутреннее состояние. Посмотрев на своих товарищей, я понял, что они испытывают нечто похожее. Коля взглянул на часы и сказал, что мы пробыли в соборе почти час. А мне казалось, что прошло всего пять минут.
   Наша прогулка по центру Софии продолжалась. Вдруг Коля показал рукой на красную красивую машину и сказал:
   - Быстро загадывайте желание. Только про себя, не говорите вслух, иначе не сбудется.
   - С чего вдруг? - спросил Макс.
   - Как, вы не знаете? Если увидишь красную "Альфу-Ромео", надо загадывать желание и оно сбудется.
   - Да у нас в Москве и Подмосковье никакую "Альфу-Ромео" не увидишь, не то что красную.
   Все внимательно посмотрели на машину. Я загадал желание. Остальные, видимо, тоже. Вслух никто не произнёс загаданное, как посоветовал Коля.
   Коля прервал наши мысли:
   - Ребята, вот книжный магазин. Там и грампластинки можно купить.
   Действительно, в магазине было много интересных книг на русском языке. Большинство из них в Советском Союзе купить было очень сложно, несмотря на миллионные тиражи. Даже в библиотеке трудно было найти некоторые книги, и то читать их давали только в читальном зале, чтобы книга не пропала и как можно больше читателей смогли её прочесть.
   Была даже организована компания по сбору макулатуру и продаже дефицитных книг. Сначала нужно было собрать 20 килограмм макулатуры: газет, журналов, старых книг. Затем сдать эту макулатуру в пункт приема, где выдавали талончик. Потом регистрируешься в специальном магазине и ждешь своей очереди. Когда очередь подойдёт, то в обмен на талончик покупаешь книгу за полную её стоимость.
   Поэтому я решил на все оставшиеся деньги купить книги. Но тут Боря помахал мне рукой из соседнего отдела, где продавались грампластинки. Мы с Максом и Димкой подошли. Боря показал большой диск фирмы "Балкантон" под названием ""Познахте ли?":
   - Смотри, хороший сборник: Smokie, АBBА, Bee Gees, Крис Норман и Сюзи Кватро. Надо брать.
   Мы все купили по этой пластинке. Затем я купил несколько книг на русском языке: "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" Ильфа и Петрова, сборники произведений Эдгара По и Проспера Меримэ. После покупок у меня осталось всего три стотинки. Ничего, вечером поезд, завтра уже в Советский Союз въедем, пирожков на станциях за рубли куплю.
   Мы продолжили прогулку по центру Софии. На прощание Коля предложил выпить пива. Я показал ему оставшиеся три стотинки, но Коля сказал, что угощает нас. Он купил пять бутылок пива, и мы начали пить прямо из горлышка. От пива Боря не отказался. Пиво было прохладное, с легкой горчинкой и отлично утоляло жажду в жаркий июльский вечер.
   Нам было пора ехать за вещами в нашу школу-общежитие и потом на вокзал. Коля пообещал подъехать на вокзал к поезду.
   На вокзале нас ждал сюрприз. Наши болгарские друзья из Сливницы приехали нас провожать. Всего было человек пятнадцать, в том числе наш друг Эмиль, а также Борьяна и Мими - подруги Макса и Димки. Сони не было. Борьяна сказала мне, что Соня передаёт большой привет, но приехать не смогла, так как плохо себя чувствует.
   Я подумал, что может это к лучшему, так как ещё одна сцена прощания была бы очень тяжела. А тут все были радостные, только Борьяна всплакнула, и Максу пришлось утешать её. Напротив, Дима и Мими были веселыми, нежно целовались и не выглядели расстроенными, как будто Димка уезжает на каникулы и скоро вернётся.
   Болгарские ребята привезли нам в дорогу угощение: швепс, печенье, конфеты, фрукты. Всё это было кстати, так как деньги у всех кончились. Теперь до Советского Союза дотянем.
   Состав уже подали к перрону, мы отнесли вещи в свои купе. В этот момент Виталий Владимирович вдруг сказал:
   - Ребята, за ваши заслуги в работе принято решение оставить вас здесь ещё на один месяц.
   Первой реакцией был восторг, но потом возникло недоумение:
   - А зачем мы тогда садимся в поезд?
   - Я пошутил, - сказал ВВ.
   А я ведь действительно сначала поверил. Шутник. Вспомнился советский фильм "Несовершеннолетние". Там пацан, стоявший на "шухере" во время ограбления, решил пошутить над подельником и напугать его. А тот шутки не понял и со словами: "Всё шуточки!" воткнул ему кулак в живот, после чего шутник согнулся пополам. Мы иногда в школе забавлялись этой шуткой
   Но, конечно, у меня и мысли не было проверить пресс ВВ. Я только и сказал:
   - Всё шуточки.
   До сих пор не было видно Коли. Я переживал, что не удастся проститься со своим лучшим болгарским другом. Но тут в толпе я увидел знакомую долговязую фигуру. Коля подбежал к нашему вагону:
   - Ура! Успел!
   Мы начали прощаться. Я пожал руки всем момчета, поцеловался с момичета и подошёл к Коле. Я написал ему свой домашний адрес и телефон и сказал:
   - Прощай, Коля. Приедешь в Советский Союз, обязательно звони. Надеюсь, увидимся. Ты настоящий друг.
   - Спасибо, Миша. Я тоже рад, что теперь у меня есть такие хорошие советские друзья.
   Мы крепко пожали друг другу руки и обнялись. Дима, Макс и Боря тоже попрощались с Колей. Мы поднялись в вагон, но остались стоять в тамбуре. Поезд тронулся. Коля показал рукой на нас и приложил её к сердцу. Мы повторили его жест. В сердце защемило. Я смотрел на Колю, Эмиля, остальных наших болгарских друзей и ощущал огромную грусть от расставания с ними. Но вместе с тем в своей душе я увозил с собой на Родину любовь к Болгарии: её горам, полям, городам, а главное к людям, с которыми мы встретились в этой прекрасной стране.
  

Часть 3. Красногорск. После Сливницы.

Глава девятая

  
   Домой возвращаться было, конечно, грустно. Все вспоминали о Болгарии и сожалели, что эта сказка закончилась. Виталий Владимирович попросил записать несколько слов от каждого в журнал. Я написал, что дни, проведенные в Болгарии, были лучшими в моей жизни, а болгарский народ остался в моем сердце навсегда.
   Болгаро-румынскую границу проехали без проблем. Прощай, Болгария! В Бухаресте на этот раз концерт не устраивали. ВВ зашёл в наше купе и попросил этого не делать, а то, по его словам, уже в прошлый раз несколько подозрительных людей в одинаковых костюмах смотрели на нас с явным неодобрением.
   - Давайте вернёмся без приключений. В Румынии тоже есть свой КГБ. Вы и так хорошо покуролесили за этот месяц, - подытожил Владимир Владимирович и многозначительно посмотрел на нас.
   Вот оно что! Оказывается, от ВВ не ускользнули наши приключения, но он решил дать ребятам возможность хорошо расслабиться и не вмешивался по пустякам в наш отдых. Тем более, на работе, начиная со второй недели, мы творили чудеса трудового героизма.
   Проехали румынско-советскую границу. Вот мы и на Родине. Но какого-то воодушевления от этого почему-то не было. Хотелось назад в Сливницу.
   Развеял тоску Ашот:
   - У меня в Киеве живут дядя с тётей. Они нас встретят и, наверное, принесут что-нибудь поесть.
   Эта новость немного порадовала. Действительность превзошла все ожидания. Когда мы приехали в Киев, тётя Ашота принесла жареную курицу, пирожки, помидоры, огурцы, вареные яйца, словом всю лучшую "поездную" еду. Ура! Мы не умрем от голода! Хотя, на самом деле в поезде и на станциях тоже можно было что-то купить. И, если все левы мы потратили, то рубли ещё остались.
   Вот и Москва, Киевский вокзал. Теперь жалко было расставаться с парнями и девчонками из нашей группы, я так привык к общению с ними. Ну ничего, с ними мы всё-таки в одном городе живём, а с Галькой в одной школе учимся.
   Меня встречали родители. Мы погрузили мой чемодан "мечта оккупанта" в нашу салатовую "Волгу" ГАЗ-21 и поехали домой. Старший брат Валера готовился к вступительным экзаменам в Московский финансовый институт и не приехал. Дома я раздал подарки. Маме очень понравился запах духов "Болгарская роза". Отец и Валера тут же одели привезенные футболки. Большой любитель чтения Валера, несмотря на предстоящие экзамены, взялся за привезенные книги. Все остались довольны.
   Тут же я поставил на нашу радиолу "Урал-114" диск ""Познахте ли?" фирмы "Балкантон". Качество было отличное и композиции классные.
   - Завтра рано утром ожидается солнечное затмение, - сказал папа. - В Западной Сибири оно будет полным. Правда у нас не очень хорошо будет видно, но всё равно интересно посмотреть. Как, готов встать пораньше?
   - Конечно, - ответил я.
   Я много читал про солнечные затмения, но никогда их не видел. Валера с мамой отказались вставать так рано.
   Рано утром 31 июля мы с отцом вышли из дома и дошли до пригорка перед спуском к Старой плотине на реке Банька, откуда открывался хороший вид на восток. Затмение видно было не очень хорошо. Солнце находилось низко над горизонтом. Стояла дымка, так как лето было жарким. Но всё равно, когда уже стало светло, на минуту наступили легкие сумерки, а потом опять резко посветлело. Отец взял с работы маски для сварщиков и сказал, что смотреть на затмение надо через специальные стекла или такие маски, но сегодня в этом не было необходимости.
   - Летом 1936 года я видел полное солнечное затмение, - сказал отец. -Правда мне было всего пять лет, но у меня до сих пор оно стоит перед глазами. Тогда ни про какие стекла и не говорили.
   Мы молча постояли, любуясь нашей чудной подмосковной природой и дыша свежим утренним воздухом. Я подумал, что всего шесть дней не видел Соню, а, кажется, что прошла вечность.
   - Дядя Витя с дядей Вовой собираются на охоту в Калининскую область через две недели. Сезон на уток открывается, - прервал мои размышления отец. - Я скорее всего не смогу вырваться с работы, а ты как, поедешь с ними?
   - Конечно, съезжу, заодно тётю Веру с дядей Колей в Савцыно навестим, в Новое Село на твою родину сходим. Может и дяди стрельнуть дадут пару раз из своих ружей.
   - Зачем из их ружей, я тебе своё ружьё с собой дам.
   Это меняет дело! Поехать на охоту с собственным ружьём очень заманчиво. Но тут же я охладил свой пыл:
   - Но у меня же нет охотничьего билета, путевки, разрешения на оружие.
   Занимаясь биатлоном, я прекрасно знал строгость норм пользования оружием.
   - Ничего страшного. В сложенном виде оно спокойно влезет в рюкзак, а в деревне никакого дела до твоего ружья никому не будет, когда сезон на уток начнётся, - ответил папа. - Там все подростки с ружьями ходят.
   На самом деле, мы и в биатлоне, когда ездили в электричках и автобусах на соревнования по Московской области, прятали свои винтовки в чехлы вместе с лыжами и палками. Какому милиционеру придёт в голову проверять лыжные чехлы или рюкзаки у подростков? А второй круг футбольного сезона с юношеской командой "Зоркий" Красногорск у меня начинался только 20 августа, так что я успевал вернуться с охоты.
   - Договорились. С удовольствием съезжу, - сказал я.
   Часов в десять утра я позвонил бывшему однокласснику и соратнику по биатлону Пашке Белову, который после восьмого класса пошёл учиться в оптико-механический техникум при КМЗ. "Битлофф", как его называл наш общий друг Илья Иванов, был нашим главным меломаном и диск-жокеем. Мой отец периодически ездил в местные командировки на Апрелевский завод фирмы грамзаписи "Мелодия" и привозил оттуда новые диски, которые Пашка тут же переписывал. Особенно мне запомнился 1978-й год, когда отец привез пластинку группы "АВВА". Тогда я не ничего не знал о той группе, но Паша сказал, что это "чума".
   Узнав о новой пластинке, Битлофф тут же прибежал ко мне домой. Когда мы прослушали диск, он попросил дать ему пластинку с собой, чтобы переписать на качественной аппаратуре. Особенно Пашу заинтересовала песня Сюзи Кватро и Криса Нормана "Stumblin'In", которую ранее он не слышал. Более того, Битлофф уверял, что на дискотеках Москвы и Московской области, а значит и всего СССР, эту песню не крутят.
   Паша переписал диск и запустил композицию "Stumblin'In" на всех дискотеках, которые проводил. А уже через месяц, благодаря его легкой руке, эта песня зазвучала на дискотеках Москвы и других городов.
   Так я привёз в СССР песню Сюзи Кватро и Криса Нормана "Stumblin'In".
   Вечером пришли с работы мои старшие друзья Володя, Игорь и Юра и расположились перед домом на скамейке. Мой брат Валера сообщил им о моем возвращении, и ребята ожидали моих рассказов и впечатлений о Болгарии. Сам Валера продолжал готовиться к экзаменам в МФИ. Была пятница, рабочая неделя закончилась, торопиться было некуда. Ребята взяли бутылочку сухого и неспешно потягивали её из горлышка по очереди.
   Я решил взять с собой на улицу гитару. Именно Володя четыре года назад нарисовал мне схему аккордов и показал их на гитаре, поэтому хотелось продемонстрировать своё мастерство и дополнить рассказ болгарскими песнями.
   Сидели мы долго, ребятам было интересно побольше узнать о Болгарии. Спев болгарские песни, я перешёл к нашим.
   - А ты прибавил на гитаре, - сказал Володя. - Наверное, уже лучше меня играешь.
   - И поёшь неплохо, - добавил Игорь.
   Ребята сами несколько лет назад организовали вокально-инструментальный ансамбль нашего тринадцатого дома "Kирова,13", который за пределы дома так и не вышел, так же, как и наш ансамбль 6 класса "А" "Five kings" не вышел за пределы нашего класса. Их мнение было мне важно, тем более я сам чувствовал, что действительно сильно прибавил за этот месяц. Каждодневная игра на гитаре и пение под руководством Бори сделали своё дело. Ребята с интересом выслушали весь наш болгарский репертуар, включавший несколько болгарских песен, чешский "Билый край", наши родные песни "Машины", "Воскресенья" и другие.
   К слушателям присоединился проходивший мимо Боря Пинсон, который служил с Юркой в ВВС. Боря перепродавал качественные грампластинки, в-основном иностранного производства. Он показал свой каталог с ценами. Там было много известных групп, но цены были для нас заоблачные: от ста рублей и выше.
   Расходились уже в темноте. Когда прощались, Игорь вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:
   - Совсем забыл, мы же завтра на футбол собирались!
   - Какой футбол? - заинтересованно спросил я, отстав от спортивных новостей.
   - Завтра в честь 25-летия "Лужников" состоится товарищеский матч сборная СССР - "Атлетико" Мадрид, - ответил наш главный спортивный эксперт Володя.
   - Но я не поеду, - добавил он. - Всё-таки свадьба через неделю. Надо готовиться.
   - А ты, Юран, поедешь? - спросил Игорь.
   - Нет, меня завтра на свою свадьбу свидетелем позвал парень с нашего цеха Гоша, хотя я даже не ожидал, не особо мы и дружим.
   - Ну а Мишель Платини и Валери Жискар Д'эстен что скажут? - спросил Игорь.
   Так он иногда называл в шутку меня и моего брата Валеру.
   - Я готов, а то целый месяц на футболе не был. А Валера к экзаменам готовится, вряд ли поедет - ответил Мишель, то есть я.
   - Ну и лады, выходи завтра часов в одиннадцать, перед футболом гульнём по Москве.
   На том и разошлись.
   На следующий день мы встретились с Игорем и поехали в Москву. Для начала Игорь предложил заехать на "Баррикадную", где был хороший винный отдел возле спортивного магазина, в котором полтора месяца назад я купил бутсы "Адидас" с игроком сборной ФРГ Клаусом Аллофсом на язычке.
   Мимо входа в Московский зоопарк мы прошли в винный магазин и купили две бутылки вина "Свадебное" по рубль девяносто копеек. Я сдал Игорю трояк, ещё два рубля оставил на билет, проезд и мороженое, которое в "Лужниках" было классным. В хоккейном Дворце Спорта имелся свой цех по производству мороженого. Вафельные стаканчики за двадцать копеек с нежным сливочным пломбиром с вкрапленными нитками варенья просто таяли во рту. В интервью газете "Советский спорт" тренер сборной США на чемпионате мира по хоккею в Москве 1979 года Херб Брукс говорил, что съедает этого чудесного мороженого по десять штук в день. Не исключено, что именно оно вдохновило его на "Чудо на льду": победу над нашей хоккейной сборной на Олимпиаде-80.
   Кроме вина Игорь купил несколько стограммовых "шкаликов" коньяка. Он сказал, что их удобнее проносить на стадион.
   До футбола оставалось ещё несколько часов, и Игорь предложил поехать на Арбат. На проспекте Калинина Игорь привёл меня в кафе "Ивушка" рядом с кинотеатром "Октябрь".
   Я сначала возразил:
   - Игорь, у меня денег два рубля всего осталось.
   - Да зачем мне твои деньги, Мишель? Я вчера на работе вспомнил, что на футбол надо ехать, пошёл в холодильнике ногу говяжью взял и продал.
   Игорь уволился из вагона-ресторана и теперь работал в нашей заводской столовой.
   - Так что гуляем, - продолжил Игорь.
   Мы поднялись на второй этаж "Ивушки" и сели за столик рядом с окном, откуда открывался красивый вид на Новый Арбат, как в народе называли Калининский проспект.
   - Лепота! - сказал Игорь, повторяя слова Ивана Грозного, когда он смотрел на этот проспект в кинофильме "Иван Васильевич меняет профессию".
   Подошёл официант. Игорь заказал по две порции черной икры и заливной осетрины, две котлеты по-киевски и бутылку "Токайского".
   - А молодой человек что будет пить, - спросил официант, посмотрев на меня.
   - А молодой человек будет пить "Токайское", ему уже восемнадцать, - ответил Игорь.
   - Вас понял, - сказал официант и удалился.
   За обедом Игорь сказал мне, что Володя не собирается приглашать меня на свадьбу, так как народу и так много собирается для квартиры, в которой будет свадьба, а мне всё-таки только шестнадцать. Хотя Игорь был за то, чтобы меня пригласить.
   - Да я не в обиде, - ответил я, что было сущей правдой. Пообедав, мы поехали в "Лужники". Игорь поймал такси, на котором мы домчались за десять минут. Купив билеты и мороженое, мы отправились на набережную Москвы-реки и спустились по лестнице к воде. На другой стороне реки возвышались Ленинские горы с Большим трамплином, за ними виднелся МГУ.
   Мы выпили "Свадебное", закусив мороженым, и пошли на футбол. Народу собралось тысяч пятьдесят, что неплохо для товарищеского матча сборной с клубом, пусть и испанским. Игра была весёлой, наши выиграли 4:2, три мяча забил Олег Блохин. Я вспомнил Колю и его "Мухина" и рассказал эту историю Игорю, который долго и заразительно смеялся, а потом начал кричать: "Мухин, вперёд!"
   К этому времени шкалики уже были опустошены, в-основном Игорем. Он придумал себе развлечение: запускал пустые бутылочки под скамейками и смотрел, какая ниже опустится. Лёгкие бутылочки скатывались рядов на пять-семь вниз и не разбивались. Одну бутылочку Игорь запустил сильно, но попал в ногу соседу перед нами. Тот с возмущением вскочил и обернулся:
   - Кто там кидается?
   Игорь встал и возвысился над ним всем своим богатырским телом:
   - Ну я!
   Мужик посмотрел на Игоря снизу вверх, сказал: "Смешная шутка" и сел на место.
   После матча мы вышли со стадиона. Наступал прекрасный летний вечер. Игорь предложил поехать прогуляться на ВДНХ. Все расходы он опять пообещал взять на себя. Я согласился. Гулять так гулять.
   На ВДНХ Игорь в красивом круглом магазине с колоннами купил бутылку белого шипучего вина "Салют" за два рубля пятьдесят копеек. Он сказал, что оно ничем не уступает "Советскому шампанскому", которое стоило пять рублей пятьдесят копеек.
   Мы сели за столик в летнем кафе и заказали мороженое. Игорь начал открывать "Салют". Официант несколько раз пробежал мимо нас. Игорь сказал:
   - Не мельтеши.
   Когда пробка из "Салюта" поползла из бутылки и раздалось шипение, мимо нас опять пронёсся официант, Игорь вздохнул:
   - Как же он мне надоел.
   Он прицелился в официанта, который принимал заказ метрах в пяти от нас, и выстрелил пробкой. Она попала точно в затылок официанта, который от неожиданности уронил свой блокнот.
   - Да вы что! - закричал официант и повернулся к нам.
   Игорь встал, показав всю свою богатырскую стать, погрозил официанту пальцем и сказал:
   - А я специально в тебя и целился.
   Официант ответил:
   - Ладно, ладно, ребята, всё нормально.
   Мы допили "Салют" и пошли по аллеям выставки. Игорь заметил большую клумбу с цветами.
   - Давай нарвём цветов, приедем в Красногорск и будем дарить их девушкам, - предложил Игорь.
   - Давай, - согласился я. - Только там рядом мент ходит.
   - Подождём.
   Мы дождались, пока милиционер уйдёт, потом подошли к клумбе и нарезали охапку "спартаковских" красных и белых гвоздик. Как у бывалого повара-мясника, складной нож у Игоря был с собой. Перед футболом в "Лужниках" тщательно не досматривали. Мы положили цветы в сумку Игоря и пошли к выходу.
   Когда мы приехали в Красногорск, уже смеркалось. Мы вышли из автобуса N 6 на своей остановке "Котельная" и тут же увидели двух симпатичных незнакомых девчонок лет по пятнадцать-шестнадцать. Игорь вытащил из сумки половину гвоздик, вручил мне и сказал:
   - Это не мой возраст, а ты, Мишель, действуй.
   Я взял цветы, разделил их на две части, подошёл к девушкам и протянул им букеты:
   - Позвольте вручить эти красивые цветы самым красивым девушкам города Красногорска!
   Вблизи я увидел, что одна девчонка более симпатичная и невольно протянул ей больший букет. Девчонки были просто поражены. В школе мы дарили одноклассницам цветы только на Восьмое марта в Международный женский день, и то не всегда, ограничиваясь какими-нибудь безделушками. Наверняка, эти девушки тоже никогда в жизни не получали такие букеты, в которых было по 10-15 гвоздик. А тут от незнакомого парня без всякого повода.
   Естественно, тут же легко завязалось знакомство. Понравившуюся мне девушку звали Света и она жила в новом доме возле Черневской горки. Она училась в третьей школе и перешла в девятый класс. Все вместе мы прошли мимо нашего тринадцатого дома. Игорь откланялся и пошёл домой. Свои цветы он решил подарить маме и сестре. Мы проводили подругу Светы и подошли к её дому. С Черневской горы открывался прекрасный вид на Черневскую поляну и лес.
   Света уже рассказала, что увлекается историей. Я вспомнил слова отца о том, что здесь в 1957 году снимали фильм "Капитанская дочка" по повести Пушкина:
   - Вы знаете, Света, что вот на этом месте, где стоит Ваш дом, снимали эпизод, когда Емельяна Пугачева везут в клетке, и он встречается с Гринёвым, которого играет Олег Стриженов.
   Потом я показал рукой на Черневскую поляну, видневшуюся вдали:
   - А с той опушки царские войска из засады напали на войско Пугачёва.
   Света слушала с большим интересом.
   Мы зашли в её подъезд и тут, не знаю, что на меня нашло. Я заговорил почти как Печорин, когда он морочил голову молоденькой княжне:
   - Света, на своем жизненном пути я встречал немало женщин, одни из них были слишком развратные, другие слишком глупые, третьи мне просто не нравились, а четвертым не нравился я.
   Ну и так далее. Света завороженно смотрела на меня. Мне вдруг стало неловко. Зачем я морочу голову этой хорошей девушке? Глазами она мне нравилась, а сердце нисколько не всколыхнулось.
   - До свидания, Света, - сказал я.
   Она удивленно посмотрела на меня:
   - Ты уже уходишь?
   - Да, пора.
   Не спросив даже номера её телефона и не сказав свой, я проводил Свету до лифта, пожелал спокойной ночи и ушёл.
   Пока я шёл домой, нахлынули воспоминания о Болгарии. Ровно неделя прошла с того дня, когда я прощался с Соней. Теперь сердце отреагировало на мои мысли. Я подумал, что несмотря на такую быструю разлуку, я нисколько не жалею о том, что испытал настоящее чувство. Может это и есть любовь.
   С понедельника я целиком переключился на тренировки и подготовку к началу второго круга чемпионата Московской области.
   Тренер заявил нашу команду на Кубок Красногорского района среди мужских команд. Он считал, что нам будет полезно пройти суровую школу взрослого футбола и игра против жестких мужиков закалит нас. На стадионе "Цеммаш" мы проводили очередной кубковый матч. Неожиданно в составе соперников мы увидели нашего знаменитого земляка легенду советского хоккея Владимира Петрова. Только в феврале я смотрел в Лужниках, как он играет против "Спартака".
   Петров играл центрфорварда. Техникой он не блистал, но давил мощью и напором. Во время углового в наши ворота я взял его персонально и столкнулся с ним в борьбе за мяч. Я как будто ударился о каменную стенку и отлетел метра на два. Но в этот вечер Петрову не удалось забить, и мы выиграли 1:0.
   Приехав домой, я сел ужинать. Вдруг позвонил мой друг Димка, с которым мы только что играли на "Цеммаше".
   - Давно не разговаривали, - пошутил я.
   - Можешь прийти на школьный стадион? - спросил Димка.
   - А что там будет?
   - Оказывается, Гера с Рубилой договорились сыграть товарищеский матч с болгарскими студентами, которые работают на строительстве больницы и живут в нашей школе. У нас народу не хватает.
   Я чувствовал себя утомленным, но решил, что встречу с болгарскими друзьями не могу пропустить.
   - Уже бегу, - сказал я.
   Наестся я ещё не успел, но уже слегка подкрепился и восстановил силы. Я прервал ужин, надел привезенную из Болгарии белую майку с оранжево-черной полосой и пошел к школе.
   Команды были уже готовы, наши ждали только меня. Как только я пришёл, начали игру. Я почувствовал прилив сил и просто летал по полю. Болгары видимо столкнулись с той же проблемой при комплектовании команды, что и мы в Сливнице. Им приходилось выбирать из тех, кто есть в наличии. Несколько человек играли нормально, остальные так себе. А мы хотя и были на несколько лет моложе, но имели в составе действующих игроков юношеских команд "Зоркого" и пару ребят, которые постоянно играли на этом поле в футбол. Главной звездой нашей команды был Гера из юношеской команды 1963 года рождения. Геру ещё зимой пригласили тренироваться во взрослой команде "Зоркий" Красногорск, но он, сходив на пару тренировок, сказал, что устал прыгать через лавочки.
   Надо сказать, что газон на нашем школьном поле был довольно неплохим. Когда наш пятый класс полностью перевели в новую школу в 1976 году, на уроках физкультуры мы сначала только и занимались тем, что просеивали землю для поля сквозь железные кровати. Потом учитель физкультуры Владимир Иванович стащил из кабинета биологии коллекционную английскую газонную травку и засеял ею поле. В итоге Владимира Ивановича оштрафовали и объявили выговор, но поле с тех пор было в хорошем состоянии и с английским газоном, как на "Уэмбли", шутили мы.
   Перед матчем договорились играть до десяти, и мы выиграли 10:4. Я забил четыре мяча. После матча огорченные болгары уселись на зеленый пригорок между полем и школой и начали обсуждать игру. Я подошёл к ним и сказал:
   - Здрасти от слынчева Болгария!
   Болгары посмотрели на меня недоуменно. Один из них сказал по-русски:
   - Это мы должны передавать привет из солнечной Болгарии.
   - Но вы были в Болгарии месяц или два назад, а я неделю назад гулял по Софии.
   Болгары заинтересованно посмотрели на меня:
   - Ты ездил в Болгарию?
   - Да, школа, в которой вы живёте, носит имя Георгия Димитрова, а наш Красногорск - побратим города Сливница. И каждое лето пятнадцать мальчиков и девочек из Красногорска едут в ЛТО "Сливница", а из Сливницы такая же группа приезжает к нам. Вот я и попал в число счастливчиков, побывавших в Болгарии.
   У нас завязался разговор. Болгары спросили у меня, какие впечатления у меня остались от Болгарии. Потом посыпались конкретные вопросы вроде того, что какая погода стояла в Софии неделю назад. Я подробно отвечал. Расстались мы друзьями.
   На следующий день я брал газеты в почтовом ящике и вдруг увидел конверт. Неужели письмо из Болгарии? Но тут я понял, что это не так. На конверте не было почтового штемпеля и обратного адресата, а в графе "Получатель" была надпись: "Бакину Михаилу". Дома я вскрыл конверт и увидел листок бумаги, на котором было написано:
   "Миша, я увидела тебя и ты мне очень понравился. Давай встретимся. Приходи в субботу в парк к Зеленому театру в 20.00 и жди меня на скамейке возле фонтанчика. Я сама к тебе подойду".
   Интересно, подумал я, кто бы это мог быть. А может это Света? С другими девушками я в последнее время не общался. Но она пишет, что мы незнакомы. Ладно, посмотрим. Я в любом случае, примерно в указанное время собирался в субботу на танцы, которые проходили на танцплощадке в ста метрах от этого фонтанчика. Мы часто пили из него воду до и после танцев.
   Я пришёл в городской парк минут на пятнадцать пораньше назначенного времени и решил понаблюдать за местом встречи издалека. Вскоре я заметил, что метрах в двадцати сзади скамейки за деревьями стоят две девушки. Я незаметно приблизился и разглядел, что это была Света со своей подругой. Всё сошлось.
   Я подошёл к ним сзади и громко сказал:
   - Привет, девчонки!
   Они испуганно обернулись, увидели меня и вдруг чуть ли не бегом быстро пошли через кусты на аллею. Меня удивила такая реакция, но я подумал, что, наверное, это к лучшему, по крайней мере, не надо объясняться. Я вышел к фонтанчику, попил воды и пошёл на танцы.
   В этот вечер на танцах произошла драка между нашим районом Бруски и Железкой. Меня зацепили в левое ухо, которое я отморозил ещё в биатлоне. На следующий вечер меня опять ударили в это ухо. Один был плюс: когда ночью я спал на правом боку, ничего не слышал в левое ухо.

Глава десятая

  
   В середине августа в четверг вечером я отправился на охоту с родными братьями отца Виктором и Владимиром. Папа так и не смог вырваться с работы. Его разобранное горизонтальное двуствольное ружье 16 калибра и несколько пачек патронов, в-основном, мелкой утиной дроби N 5, были спрятаны в моем рюкзаке.
   Первый раз я выстрелил из этого ружья на озере Скорбеж, когда мне было десять лет. Отец взял с собой на озеро меня и брата Валеру, когда пик охотничьего сезона уже заканчивался и охотники все разъехались. Отец прихватил ружьё, а мы с братом - удочки. У озера была привязана лодка, которой мог воспользоваться любой желающий. Мы отплыли от берега и закинули удочки. Поймав несколько больших карасей, мы погребли к берегу. Утки так и не появились. Охотники всех распугали. Метрах в пятидесяти от берега плавала стеклянная бутылка. В этом озере никто не купался, а в сапогах там уже было глубоко, поэтому отец решил, что эту бутылку можно разбить без ущерба для чьих-то ног.
   Я с девяти лет занимался биатлоном и уже почти год стрелял из малокалиберной винтовки "ТОЗ-8", поэтому отец предложил мне выстрелить по бутылке из своего охотничьего ружья. Я с радостью согласился. Мы остановились метрах в пятнадцати от бутылки, я прицелился и выстрелил. Я не ожидал, что по сравнению с "мелкашкой" у охотничьего ружья такая сильная отдача, тем более для десятилетнего мальчика. Несмотря на это, в бутылку я попал, но при этом получил сильный удар по большому пальцу правой руки и по лицу под правый глаз. Ноготь на пальце вскоре покраснел, посинел и в итоге слез. Синяк под глазом прошёл быстрее. Но главное: в охотники меня записали, и отец с гордостью рассказывал своим братьям и друзьям о том, как я с первого выстрела вдребезги разбил бутылку.
   Впоследствии почти каждое лето мне удавалось несколько раз пострелять из охотничьего ружья, но уже без ущерба для своего здоровья. И вот теперь я еду на охоту с собственным ружьём. Особого трепета я при этом не испытывал, так как уже расстрелял из своей биатлонной винтовки "БИ-4" ни одну тысячу патронов.
   Мы сели в поезд на Савеловском вокзале. В купе плацкартного вагона нашей попутчицей оказалась симпатичная женщина лет тридцати. Дядя Витя много лет жил с тётей Таней, но официально не был женат. И детей у них не было. Дядя Вова был примерным семьянином, имел жену Раису и сына Сергея, который приходился мне младшим двоюродным братом.
   Дядя Витя тут же начал приударять за нашей соседкой. Дядя Вова только поддерживал беседу, а я сразу забрался на верхнюю полку. Братья достали бутылку водки и предложили выпить попутчице. Она не отказалась. Вскоре я заснул под их разговоры.
   Рано утром мы приехали в Кашин - "город русского сердца". Наша соседка поехала дальше.
   - Хорош бабец, - сказал дядя Витя, когда мы вышли из вагона. Мы с дядей Вовой промолчали.
   Автобус до деревни Савцыно шёл только через несколько часов. Мы сели на лавочку возле вокзала и дяди снова достали бутылку водки. Шестнадцатилетнему племяннику, конечно, наливать не стали, да я и сам после Болгарии и поездки с Игорем на футбол соблюдал спортивный режим и готовился к началу второго круга футбольного сезона.
   - Давай, Вовка, за приезд на родную землю, - предложил тост дядя Витя.
   Следующий тост был за удачную охоту. Я подумал, что по аналогии с нашей футбольной приметой лучше выпить за "красивую", а не удачную охоту, чтобы не сглазить, но промолчал.
   Вдруг дядя Витя оживился и махнул рукой:
   - Смотри, вон Васька из Филитово!
   Мы посмотрели в ту сторону и увидели мужика лет пятидесяти на телеге, запряженной лошадью. Он собирался отъезжать от привокзальной площади.
   Дядя Витя подбежал к нему:
   - Здорово, Василий!
   Мужик несколько секунд смотрел на дядю Витю внимательным взглядом, потом его лицо прояснилось, и он воскликнул:
   - Здорово, Виктор, какими судьбами?
   - Да вот на поезде из Москвы приехали, автобус ждём до Савцыно, - ответил дядя Витя.
   - А я племяша на этот поезд посадил до Рыбинска и сейчас домой еду в Филитово, - сказал Василий. - А это кто с тобой, Вовка что ли?
   - Точно, Вовка. А пацан - Мишка, Юрки нашего сын.
   - Юрки Бакина?! Да я с ним в одном классе во время войны учился. Ну, здорово будешь, отцу привет от меня передавай, - сказал Василий и протянул мне для пожатия свою крепкую мозолистую руку.
   - Так чего вам автобус ждать, садитесь на телегу, всё быстрей доедем, - предложил Василий.
   - Здорово! - обрадовался дядя Витя. - Поехали, мужики.
   Мы сели на телегу.
   - Но-о-о! - встряхнул вожжами Василий и мы тронулись в путь по тихому зелёному Кашину.
   Миновав санаторий "Кашин", мы выехали на дорогу, ведущую в Савцыно. Вокруг расстилались поля.
   - К Вере едете погостить? - спросил Василий.
   Двоюродная сестра моего отца и его братьев Вера жила в доме на окраине Савцыно. У неё мы и собирались остановиться.
   - И не только. На охоту мы приехали, - ответил дядя Витя.
   - На охоту? А чой-то припозднились так с охотой? - поинтересовался Василий.
   - Почему припозднились? Завтра в субботу сезон на уток начинается, - возразил дядя Вова.
   Но дяди уже напряглись и их лица выражали беспокойство.
   Василий продолжил:
   - Я сам не охотник, но одно скажу. Неделю назад вашего брата с ружьями много в наши деревни понаехало. И на машинах, и на поезде, как вы. А в прошлую субботу с утра такая канонада пошла, как будто война началась.
   После этих слов на моих дядей было жалко смотреть. Но они цеплялись за последнюю соломинку.
   - Ты ничего, Васька, не путаешь, неужели сезон на неделю раньше начался? - похолодевшим голосом спросил дядя Витя.
   - Да точно, вон племяш мой тоже с ружьишком баловался. А он серьёзный мужик, не стал бы браконьерством заниматься, - ответил Василий.
   Настроение у моих дядей совсем упало.
   - Вовка, а с чего мы решили, что сезон завтра начинается, - начал выяснять дядя Витя.
   - Да это наш председатель общества всё напутал. Сам на охоту почти не ездит, а только руководит, - ответил дядя Вова.
   - Ну я ему задам, - с угрожающим видом сказал дядя Витя.
   Минут двадцать ехали молча. Но родные просторы кашинской земли вскоре подняли настроение моих дядей. Они начали расспрашивать Василия о своих родственниках, знакомых, о положении дел в деревнях и колхозе.
   - А как Николай всё ещё председательствует? - спросил дядя Вова.
   Муж моей тёти Веры Момзин Николай Алексеевич был председателем колхоза "Новый путь".
   - А куда он денется? Руководит. Народ им доволен. Добрый председатель, - ответил Василий.
   Дяди достали начатую на вокзале бутылку водки и прямо на телеге продолжили свой банкет. Предложили Василию, но он отшутился:
   - Я за рулём.
   Когда вдали показалась колокольня Савцынской церкви, дядя Витя сказал:
   - Вовка, раз сезон уже идёт, чего время терять. Пойдём прямо сейчас постреляем. Расчехляй ружья.
   - Точно. А то сейчас за стол Вера посадит, уже не выберемся, - согласился дядя Вова.
   Мы достали свои ружья, собрали их и зарядили. Я обратил внимание, что наличие у меня собственного ружья не произвело на Василия никакого впечатления. Значит, действительно тут всем "по барабану", кто с ружьём ходит.
   Мы одели высокие болотные сапоги, взяли с собой только охотничьи сумки и патронташи.
   - Василий, забрось наши вещи Вере. Скажи, что мы до Скорбежа дойдём, может не всех уток распугали. - попросил дядя Витя.
   Тётя Вера жила рядом с дорогой, проходившей через Савцыно в Филитово.
   - Добро, - согласился Василий и поехал дальше.
   Мы двинулись в сторону озера Скорбеж, которое было окружено болотами и кустарниками. Уток не было видно. Дяди продолжали сокрушаться по поводу ошибки с датой начала охотничьего сезона. Главная надежда у них была на завтрашнюю субботу: один день ударно пострелять и в воскресенье утром домой. Они взяли на заводе только по одному отгулу в пятницу, а в понедельник уже на работу.
   Тут у меня из-под ног вылетела какая-то птица размером чуть больше крупного голубя. Я мгновенно, как в биатлоне на стрелковом рубеже, скинул с плеча винтовку и выстрелил. Птица, летевшая невысоко, упала. Дяди обрадовались:
   - С почином, Мишка!
   Осмотрев трофей, они сказали, что это болотная курочка.
   Подошли к озеру Скорбеж. Композитор Римский-Корсаков именно здесь услышал легенду об ушедшем под воду граде Китеже, в котором люди укрылись от страшного змея, способного выжечь всю округу. Впоследствии он написал по этим мотивам оперу "Сказание о граде Китеже".
   Уток по-прежнему не было. Мы походили по берегу озера, протискиваясь через кустарники. Дяди периодически вспоминали разные охотничьи и рыболовные истории, случавшиеся в этих местах.
   - Там в глубине у нас в 1941 году шалаш был, - дядя Витя показал рукой в сторону густых зарослей, окруженных топями. - О нем знали только я, Сергей и Юрка - твой отец.
   Сергеем звали ещё одного моего родного дядю.
   - Когда война началась, мне четырнадцать было, Сергею - двенадцать, а Юрке - десять. Ты Вовка совсем ещё маленький был, - продолжил дядя Витя.
   - Да, мне семь лет было в сорок первом, - согласился дядя Вова.
   - Фашисты уже Калинин взяли, и мы думали, что скоро они до нас могут дойти. А мужиков в нашем Новом селе не осталось: одни пацаны и деды. Тогда прошли мы с Серегой и Юркой по домам, собрали ружья, патроны, соль, спички, еду, и отнесли их в этот шалаш на Скорбеж. Чужому человеку через эти заросли и топи не пройти. Если бы немец пришёл в село, мы собирались уйти сюда и создать партизанский отряд. Но фашисты так и не дошли до наших мест, только немецкие самолеты летали.
   Было принято решение двигаться в сторону Савцыно. На открытом пригорке решили сделать привал. Дядя Витя и дядя Вова достали очередную бутылку.
   Дядя Витя сказал:
   - Вот на этом самом пригорке немец нас и застал врасплох.
   И он рассказал историю, которую я уже слышал от отца. Но по-особому она звучала на том самом месте, где всё и произошло.
   Однажды четырнадцатилетний Витя, двенадцатилетний Серёжа и десятилетний Юра, мой отец, пошли на охоту на Скорбеж и вышли с ружьями на этот пригорок. Вдруг раздался гул и со стороны нашего тыла начал приближаться самолёт. Когда он подлетел к ним, они увидели кресты на крыльях. Бежать было поздно, укрыться тоже было негде. Стрелять утиной дробью по самолёту было бесполезно. Поэтому мой отец и его братья так и стояли в полный рост с ружьями и смотрели на самолёт. Немец пролетел над ними, потом развернулся и пошёл на новый заход. Отец вспоминал, что промелькнула мысль, что он решил по ним стрелять. Но самолёт пролетел над ними на низкой высоте ещё раз, потом опять развернулся, снова пролетел над ребятами и полетел дальше в сторону линии фронта.
   Отец до сих пор размышляет: пожалел молодых ребят немецкий лётчик или у него просто кончились патроны после полёта в наш тыл.
   Дядя Витя в семнадцать лет в 1944 году ушёл на войну и воевал на торпедном катере на Северном флоте. Он считал, что у немца кончились патроны, иначе фашист расстрелял бы вооруженных людей, пусть они и были подростками:
   - Да фашисты в воде наших моряков и лётчиков расстреливали. Просто он решил нас попугать, а заодно посмотреть, что за люди, вдруг их разведке пригодится. А были бы патроны, точно положил бы прямо на этом пригорочке.
   Выпив ещё по одной, дяди решили и сами развлечься, и меня развлечь.
   - Миша, попадёшь в бутылку на лету? - спросил дядя Вова.
   - Кидайте, попробую, - ответил я.
   Дядя Вова достал пустую бутылку, которую они допили на телеге, но не выкинули, видимо, оставив её для этой цели. Он встал и высоко в сторону подбросил бутылку. На высшей точке излёта я поймал бутылку в прицел и нажал на спусковой крючок. Бутылка разлетелась вдребезги. Не так уж сложно, ведь стрелял я патронами с дробью, хоть одна, да зацепит цель.
   - Молодец, - одобрили дяди.
   В следующей бутылке осталось ещё много жидкости, и дядя Вова покосился на шляпу дяди Вити:
   - Старик, а давай твою шляпу подбросим, может Мишка в неё попадёт.
   - Не попадёт, бесполезно, - ответил дядя Витя.
   Про его шляпу ходили легенды. На каждой охоте все его друзья и родственники, включая моего отца, стреляли по ней, но шляпа была словно заговоренная: ни одной дробинки не попало в неё.
   - Давай попробуем, - настаивал дядя Вова.
   - Ладно, - ответил дядя Вита. - Только я сам кину.
   Это была ещё одна примета: когда в шляпу стреляли, дядя Витя подбрасывал её только сам лично.
   Дядя Витя встал, снял свою видавшую века охотничью шляпу и подбросил её высоко и в сторону, придав вращение, как летающей тарелке.
   Я выстрелил, но шляпа продолжала лететь в прежнем направлении.
   - Ну вот, - констатировал дядя Витя. - Я же говорил, что не попадёт.
   Я сбегал за шляпой и вдруг обнаружил в самом её центре маленькую дырочку от дроби. Утке такой дробинки хватило бы.
   - Дядя Витя, а в Вашей шляпе была эта дырочка? - спросил я.
   - Какая дырочка? Ничего там не было, - заволновался дядя Витя и схватил шляпу.
   - Вот это да! - обрадовался дядя Вова. - Мишка попал в шляпу Старика!
   - Да, молодец, - без особой радости произнёс дядя Витя.
   - А давай ещё раз кинем, а, Старик, - загорелся дядя Вова.
   - Да ладно, попал уже, хватит, - ответил дядя Витя.
   - Давай проверим, может это случайность была, сколько лет мы в эту шляпу попасть не могли, - продолжал подзуживать дядя Вова.
   Наконец дядя Витя согласился. Он тоже вошёл в азарт и хотел продолжения банкета.
   На этот раз дядя Витя вложил в бросок шляпы всю силу и швырнул её ещё повыше и подальше. Я выстрелил. Шляпу подбросило, и она рухнула, прервав свой маршрут.
   Дядя Вова восторженно закричал, а дядя Витя взмахнул от огорчения руками и воскликнул:
   - Я же говорил, что хватит!
   Я сбегал и подобрал шляпу. Она была изрешечена дробью, как решето. Выстрел был удачный. Дядя Витя огорченно смотрел на неё, а дядя Вова продолжал радоваться.
   Но уже вечером за столом у тети Веры и дяди Коли, которые, как всегда, встретили нас с радушным гостеприимством, сам дядя Витя восторженно рассказывал пришедшим деревенским жителям про то, как его племянник попал из ружья в шляпу, в которую не могли попасть много лет матерые охотники, и даже произнес тост в честь этого знаменательного события. Изрешеченная шляпа висела на стене на самом видном месте.
   Родственники не могли наговориться, а я забрался на печку и сразу заснул. Только, как мне показалось, я закрыл глаза, меня кто-то начал толкать в плечо:
   - Мишка, вставай! Утки!
   Оказалось, я проспал всю ночь и уже рассвело. Дядя Витя с заговорщицким видом прошептал ещё раз:
   - Бери ружьё, утки на соседнем пруду. Только тихо, Веру не буди.
   Я слез с печки, быстро обулся, взял ружьё и патроны и вышел на улицу. Дядя Вова и дядя Коля были уже там. С ними стоял мужик сорока и парень лет пятнадцати. Все были с ружьями.
   Оказалось, дядя Коля попросил местных охотников, если они обнаружат уток, сообщить нам, чтобы поездка не прошла даром. А местные за неделю и так настреляли дичи.
   Мужик сказал, что пошёл с сыном на рыбалку рано утром на пруд, который находился за огородом тёти Веры и увидел там много уток. Мы пошли к пруду. Пройдя огороды, все полусогнулись и старались ступать еле слышно. Охватив пруд полукольцом, мы вышли на ударную позицию. На пруду сидели десятка два крякв. Вдруг утки встрепенулись, захлопали крыльями и взлетели. Мы дали залп с двух стволов. Несколько уток упали в заросли и на воду. На пруду была лодка, поэтому мы быстро собрали трофеи. Оказалось, что мы подбили шесть уток. Одну взял местный мужик. Нам досталось пять.
   Я познакомился с молодым парнем, которого звали Лёха. Ему было пятнадцать лет. Лёха жил в Савцыно, окончил восемь классов и поступил в Кашинский зоотехническо-ветеринарный техникум. Он позвал меня вечером в клуб, где будут кино и танцы.
   Оставшиеся пять уток мои дяди решили поделить следующим образом. Мы втроём взяли по одной крякве, а две утки отдали тёте Вере для приготовления на обед.
   После завтрака мы взяли ружья и отправились в Новое село через деревню Кошурино.
   Действительно, в Савцыно никто не обращал внимание на моё ружьё. Для местных егерей главное было, что у взрослых охотников есть путевки на уток и болотных птиц, а молодой парень пусть с ружьишком побалуется и, если пару-тройку уток подстрелит, то ничего страшного не произойдёт.
   Мой дед Дмитрий Парфеньевич и его жена Анна Федоровна приехали в Новое село в двадцатые годы. Мой прадед по бабушке Фёдор до революции служил управляющим у князей Шаховских и умалчивал о своей жизни в гражданскую войну. Он тоже уехал в деревню с семьёй дочери. Отец говорил, что, если бы дедушка Фёдор не уехал в деревню, его бы расстреляли.
   Когда мы дома пили индийский чай с самой вкусной карамелью "Гусиные лапки", отец вспоминал, как дедушка Фёдор шутил: "Едал ли я гусиные лапки? Только видал, а вот барин мой едал". Когда резали сыр, возмущался: "Кто же сыр ломтями кромсает, надо резать так тонко, чтобы просвечивал, и смотреть сквозь него можно было." Моего отца за тягу к чтению прадедушка Фёдор называл "Студент".
   Мы дошли до Кошурино, в котором уже никто не жил. Вдруг я увидел сидевшую на невысоком столбе птицу с хищным клювом. Поднял ружье и выстрелил. Птица упала. Мы подошли. Оказалось, что это сокол. Дяди сказали, что подстрелить сокола - большая редкость, обычно его в неподвижном виде не подловить.
   - Есть его не будешь, мясо у хищников жесткое. Ты из него чучело сделай. У метро "Сокол" есть такая мастерская, - сказал дядя Вова.
   Мне уже было жаль, что я подстрелил такую красивую птицу, но ничего не поделаешь. Придётся на "Соколе" делать чучело из сокола.
   После Кошурино мы дошли до полуразрушенного Успенского храма. На небольшом кладбище у церкви была могила бабушки моего отца и братьев Алёны - моей прабабушки, жены прадедушки Фёдора.
   Положив на могилу прабабушки Алёны полевые цветы, мы направились в Новое село, в котором осталось только несколько обжитых домов. Пройдя по бывшему огромному селу с несколькими сотнями дворов, мы вернулись в Савцыно, на краю которого через дорогу от церкви и клуба была чайная. Встретившиеся мужики сказали, что туда завезли свежее пиво. Дяди обрадовались и решили зайти. В чайной сидело много колхозников и охотников, распивавших пиво. Атмосфера была как в добрых старых советских фильмах вроде "Сказания о земле сибирской". Хотя наличие ружей у половины сидевших в чайной больше напоминало гражданскую войну и трактир в фильме "Пропавшая экспедиция". Впрочем, и на салун в фильмах про дикий Запад тоже было похоже, только индейцев не было.
   Я подумал, что после долгой прогулки в жаркий день пара кружек свежего холодного пива точно не будут лишними. Мы подошли к стойке. Дядя Витя сказал мордатому усатому буфетчику:
   - Сделай нам четыре кружечки для начала. А квас у тебя есть?
   - А кому квас? - спросил я.
   - Как кому? Тебе, - удивился дядя Витя.
   - Я бы тоже пива выпил, - ответил я.
   - А как родители, ничего нам не скажут? - спросил дядя Вова.
   - А они и не узнают. Да пил я уже и пиво, и кое-что покрепче. Не бойтесь, не развезёт.
   Ещё немного поворчав в воспитательных целях, дяди всё-таки взяли мне одну кружку для начала, которую я от жажды выпил почти залпом. Пиво было свежее и неразбавленное, в отличие от Красногорского "чипка" или "Малой земли", как после выхода книги Брежнева с одноименным названием называли нашу пивную возле футбольного поля "Кочки". И пивнушка "Малая земля", и поле находились на месте бывшего лагеря для немецких военнопленных в Красногорске. Они и сделали это поле. Ходили слухи, что на нём, находясь в плену, играл один из будущих чемпионов мира по футболу 1954 года в составе сборной ФРГ.
   Мы играли на Кочках по субботам и воскресеньям с восьми часов утра. Команд набиралось много: до семи-восьми, поэтому играли навылет. Мужики выходили из "чипка" с кружками пива и активно за нас болели.
   Выпив у стойки по две кружки, дяди взяли ещё по паре себе и одну мне. Мы сели за столик у стены, прислонив к ней свои ружья. На стене висела традиционная картина "Три богатыря". Вспомнилась песня, которая пользовалась большим успехом в Сливнице:
   На троих придумано недаром,
   На троих придумано не зря.
   Ведь недаром даже в каждой чайной
   Есть картина "Три богатыря".
   А где ж ты, друг, наш третий друг,
   Из картины "Три богатыря"?
  
   Утолив жажду, мы пошли к тёте Вере, где на столе уже стояла приготовленная в русской печи утка.
   Вечером я пошёл в клуб. Были проблемы с электричеством, поэтому кино отменили. Танцы начали под баян, пока не включат свет, но мы с Лёхой решили пойти в общежитие к его знакомым студенткам из Калинина, которые приехали в Савцыно работать в стройотряде.
   Студентки оказались весёлые и симпатичные. Им было лет по восемнадцать-девятнадцать, они окончили первый-второй курс Калининского университета. Но даже Лёха не смущался разницей в возрасте, а я тем более. У студенток оказалась гитара, и я сыграл и спел несколько песен, в том числе и болгарских. Девушки были в восторге и попросили рассказать меня о Болгарии. Я рассказал им о нашей поездке в Сливницу, не касаясь своей любви. Но тут одна симпатичная темненькая студентка по имени Таня спросила:
   - А у тебя была в Болгарии девушка?
   Я замолчал, мысленно перенесся в Сливницу, увидел Соню. Видимо, мой задумчивый вид сам ответил на вопрос Тани, которая констатировала:
   - Всё ясно, вопрос снимается.
   Потом мы ещё пообщались, девчонки, узнав, что я в следующем году заканчиваю школу, начали меня уговаривать поступать в Калининский университет.
   - Смотри какие там девчонки учатся, - привела главный аргумент Таня.
   - Хорошо, я подумаю, - ответил я из вежливости.
   В Москве было много вузов и я не собирался куда-то уезжать учиться.
   На следующий день мы с дядей Витей и дядей Вовой на утреннем поезде уехали домой.
  
   20 августа начался второй круг чемпионата Московской области по футболу. На первую домашнюю игру на стадионе "Зоркий" с командой "Торпедо" Мытищи прибыло несколько моих одноклассников из группы "садистов". Они весь матч рьяно поддерживали нашу команду и запугивали соперников, когда те, по их мнению, играли слишком грубо. Это было обычным явлением в юношеском футболе. Если играешь с какой-то командой в первом круге на выезде, то, если соперник грубит, прямо на поле ему угрожаешь: "Приедете к нам ещё!" И бывало, что после игры происходили стычки, за одну из которых нашу команду даже наказали и перенесли следующий домашний матч на поле соперника.
   Я открыл счёт в матче ударом головой после подачи углового моим другом Олегом, который тоже частенько примыкал к "садистам". Мы играли первый матч на "Зорком" после реконструкции поля и мой гол был первым голом нашей команды на этом стадионе за последние несколько лет. "Садисты" были в восторге и закричали: "Миша Бакин - чемпион!" Во втором тайме я забил ещё один гол, распечатав и противоположные ворота. В итоге мы победили 5:3.
   На следующую после нескольких игр на выезде домашнюю игру против "Текстильщика" Щёлково 30 августа пришли мои друзья по дому Игорь, Юра, молодожёны Ира и Володя и брат Валера, который успешно сдал экзамены и повторно поступил в Московский финансовый институт.
   Мне опять удалось открыть счёт ударом головой. Олег вырезал длинную диагональ справа, я вбежал в штрафную слева, мяч ударился о землю, подскочил на уровень груди, но я решил не останавливать его, а резким кивком головы ударил в правый нижний угол в противоход вратарю, который только развёл руками. В итоге мы выиграли 3:1.
   После матча всей компанией мы поехали на стадион "Динамо" на футбол "Спартак" - "Динамо" Москва. Перед игрой мы посетили стадион Юных пионеров, на котором можно было тихо и спокойно подготовиться к футболу. Милиции вокруг стадиона "Динамо" было много, но сюда она не доходила. Мы выпили за молодоженов, за мой гол и победу "Зоркого" и за красивую игру "Спартака". Но матч закончился 1:1.
  

Глава одиннадцатая

  
   Наступило 1 сентября. Начался мой последний учебный год в школе. Со всеми ребятами мы встретились тепло и весело. Не было, как в былые годы, ощущения окончания праздника в виде трёх месяцев летних каникул и тягостного ожидания суровых учебных будней. Наоборот, мы наслаждались каждым днём, проведенным в школе, общением друг с другом и даже с преподавателями, понимая, что скоро всё это уйдёт навсегда.
   1 сентября стартовал Кубок Канады по хоккею с шайбой. Если на Олимпиады и чемпионаты мира канадцы не привозили свои лучшие сборные, то в Кубке Канады участвовали все сильнейшие хоккеисты, в том числе уже блиставший Уэйн Гретцки.
   Встречи советских хоккеистов и канадских профессионалов были вершиной мирового хоккея. Я хорошо помнил первую встречу СССР-Канада 1972 года, хотя мне было только семь лет.
   1 сентября 1972 года я пошёл в первый класс. Читать, писать печатными буквами и считать я уже умел, поэтому родители доверяли мне мелкие покупки в магазине. Первая игра Суперсерии-72 состоялась 2 сентября по канадскому времени, когда у нас наступила ночь. Прямой трансляции не было. Показ матча по советскому телевидению запланировали в записи в 17 часов в воскресенье 3 сентября.
   В эти дни проходила Олимпиада в Мюнхене, поэтому уже рано утром в воскресенье родители включали телевизор, чтобы узнать новости олимпийских игр. Часов в девять по телевизору объявили, что матч СССР-Канада покажут в десять часов утра. В половине десятого родители попросили меня сходить в булочную в соседнем доме и купить хлеба. Продавщицы в магазине меня знали, и когда я подходил к кассе с несколькими изделиями, спрашивали, сколько всё будет стоить. Я в уме считал и отвечал. На пути в булочную и обратно я встретил нескольких соседей по дому, которым сказал, что хоккей будет в десять.
   Матч начался. Было слышно, как кто-то кричит с балкона тем, кто вышел из дома, что уже идёт хоккей. Улица опустела.
   Мы впервые видели игру канадских профессионалов, и она впечатлила. Канадцы сразу смяли нашу оборону и забили две шайбы. Мы были наслышаны о Филе Эспозито, и он забросил шайбу на первой минуте. Но потом игра выровнялась, и Евгений Зимин забросил первую шайбу в ворота канадцев. А дальше мы не верили своим глазам, смотря на то, как наши хоккеисты "развевают миф о непобедимости канадских профессионалов", как сказал комментатор Николай Озеров. Победа 7:3!
   Тут же почти все жильцы нашего 64-квартирного дома вышли на улицу. Все радовались и обнимались. Началось обсуждение матча. Все сошлись во мнении, что канадцы действительно оказались очень сильны, быстры и играли непривычно жёстко и даже грубо, но наша сборная показала свой лучший хоккей за все времена. Особенно наш спартаковский двор радовался двум шайбам Зимина и красивейшему голу Александра Якушева. В пять часов вечера все опять разошлись по квартирам, чтобы второй раз посмотреть этот великий матч и насладиться его моментами.
   Но я помнил и последний восьмой матч, когда Хендерсон на последней минуте принес канадцам победу в Суперсерии. И с тех пор матчи с канадскими профессионалами стали главными вершиной хоккея. При этом я обратил внимание, что после встреч с канадцами наша сборная резко прибавляла и в последующих чемпионатах мира без проблем обыгрывала своих извечных соперников чехов и шведов. После Суперсерии-72 и Суперсерии-74 с ВХА сборная СССР доминировала на чемпионатах мира 1973, 1974 и 1975 года. Через два месяца после Кубка вызова 1979 года сборная СССР на чемпионате мира 1979 года в Москве вынесла чехов 11:1 и 6:1, шведов - 9:3 и 11:3.
   В феврале 1979 года в решающем третьем матче Кубка вызова наша сборная разгромила канадцев 6:0. Не пропустил ни одной шайбы вратарь "Крылья Советов" Владимир Мышкин. 21 февраля мы с одноклассниками и с моей мамой поехали во Дворец спорта "Лужники" на матч "Спартак" - "Крылья Советов". Детей до шестнадцати лет без сопровождения взрослых на вечерние матчи не пускали после давки и гибели подростков в 1975 году на хоккее в Сокольниках, поэтому мама выдавала всех за своих детей и племянников. Что интересно, на футбол этот запрет не распространялся. Впрочем, и на хоккей мы часто ездили одни, уговаривая какую-нибудь взрослую пару выдать нас за своих детей.
   За воротами Мышкина стояли какие-то люди в костюмах и с блокнотами. Сосед по трибуне предположил, что это канадские скауты приехали посмотреть на Мышкина после его феноменальной игры. Но "Спартак" с Александром Якушевым и Вячеславом Старшиновым в отличие от сборной НХЛ забил Мышкину шесть шайб и выиграл 6:2.
   И вот 13 сентября в финале Кубка Канады 1981 года сошлись сборные СССР и Канады. И снова наши ребята в блестящем стиле разгромили канадцев. Хет-трик сделал спартаковский нападающий Сергей Шепелев. Победа 8:1!
   Конечно, тут же возрос интерес к первому матчу чемпионата СССР "Спартак" - "Динамо" Москва. 26 сентября мы с друзьями поехали на эту игру во Дворец спорта "Лужники" и увидели победу "Спартака" 7:4. Затем мы перешли на соседнюю Большую спортивную арену, где футбольный "Спартак" обыграл "Нефтчи" Баку 4:1. Спортивный вечер удался.
   В начале октября намечалось комсомольское собрание всей школы. Обычно эти собрания проходили два раза в год, за посещаемостью следили строго, и мы с одноклассниками решили, что надо отдать долг родному комсомолу. Правда примерно половина парней нашего класса в комсомоле не состояли.
   Мы с Валерой "Друшлаком" и Серёгой "Сватом" решили, что без соответствующей "подготовки" на собрание идти скучно, тем более футбольный сезон у меня закончился. Ребята были активными участниками группы "садистов", но при этом неплохо учились, ездили на математические курсы при Московском авиационном институте (МАИ).
   В магазин N 15 недалеко от моего дома завезли хорошее сухое вино "Ркацители" стоимостью рубль семьдесят за бутылку 0,7 литра. Я вызвался купить вина, Валера предложил свою квартиру для его распития. Это было удобно, так как от подъезда Валериного дома до подъезда школы было метров пятьдесят.
   Я купил три бутылки и пришёл к Валере. Мы распили вино под яблоки и пошли на собрание. Нашего привычного "партайгеноссе" Сашки Зыкова не было, он окончил школу и поступил в военное училище. Собрание вела Ира из восьмого класса, новый секретарь бюро ВЛКСМ школы. Она во время своего доклада часто смотрела на нас и смешно поднимала брови, что вызывало нашу нездоровую реакцию. Мы начали ей подмигивать и улыбаться, что ввело девочку в краску. А нам было весело после "Ркацители". После собрания я вызвался проводить Иру домой. Она спросила меня:
   - Что это вы так веселились во время моего выступления? Вроде доклад серьёзный был.
   - Вот как раз твой серьёзный вид нас и смешил. Мы привыкли с юмором относиться к таким собраниям ещё класса с пятого.
   Я рассказал Ире о том, как у нас проходил последний пионерский сбор в конце шестого класса, когда я был председателем совета отряда. В начале сбора надо было всем классом спеть песню "Взвейтесь кострами синие ночи". Мы уже прощались мысленно с пионерским галстуком и пели невпопад, некоторые даже по-английски со словами из песен "Beatles". К концу песни мы уже давились от смеха, а наша классная руководительница свирепо на нас смотрела. Во время сбора веселье продолжалось.
   Я проводил Иру до её подъезда. Она посмотрела на меня ожидающим взглядом, но я попрощался и пошёл домой. Хотя девчонка и была симпатичной, но чувств у меня к ней так и не возникало, а морочить голову восьмикласснице не хотелось. "Неужели после Сони мне трудно увлечься другой девушкой?" - подумал я.
  
   В школе мы уже потихоньку начинали готовиться к выпускным экзаменам, которых предстояло целых восемь. Учитель физики Юрий Сергеевич даже начал нам диктовать под запись тексты ответов на каждый экзаменационный билет, чтобы нам не ковыряться в учебниках. Кроме того, он заново разъяснял нам подробно основные физические понятия и делал это нестандартно.
   К примеру, когда Юрий Сергеевич диктовал ответ на билет с темой "Путь и расстояние", он буквально "разжевал" нам эти термины наглядным примером:
   - В мае этого года ещё в девятом классе присутствующие здесь Валера с Лёней после уроков прямо из школы отправились в винный отдел магазина N 45. Там они купили бутылку "Столичной".
   - "Лимонной", Юрий Сергеевич, - подсказал Валера с места.
   - Извиняюсь, "Лимонной", - поправил Юрий Сергеевич.
   - И плавленый сырок "Дружба", - добавил Лёня.
   - Ну это меняет дело! - воскликнул учитель под хохот класса.
   Юрий Сергеевич продолжил:
   - Затем из магазина N 45 они пошли в Детский городок, где и начали распивать "Лимонную" под сырок "Дружба". Стакан-то хоть у вас был или из горла?
   - Обижаете, - ответил Валера.
   - Уже лучше, - сказал Юрий Сергеевич. - Но в этот момент их праздник был прерван появлением наряда милиции. И Валеру с Лёней доставили в Красногорское ОВД. Так вот, школа N 2 - магазин N 45 - Детский городок - Красногорское ОВД -- это путь, по которому двигались Валера и Лёня, а длина прямой между первой точкой школой N 2 и последней Красногорским ОВД - это расстояние, пройденное ими.
   Всё было просто и понятно.
   Но не учеба стала для меня главной темой в школе. Я обратил внимание на свою одноклассницу Катю. Она был такая же темноволосая, как Соня, и похожа на неё некоторыми чертами лица. Я вглядывался в Катю, и она мне всё больше начинала нравиться. Я вспомнил, как на новогоднем "Огоньке" в 7-м классе несколько раз приглашал Катю на медленный танец. Она тогда училась в параллельном классе. После восьмого класса, когда многие ушли в техникумы или ПТУ, четыре восьмых класса объединили в два девятых, и Катя попала в наш класс. Но только сейчас я опять почувствовал влечение к ней.
   Катя явно заметила мои взгляды и тоже начала чаще смотреть на меня. Если мы встречались утром перед уроками, то здороваясь, дольше обычного смотрели друг другу в глаза. На переменах мы тоже стали чаще обмениваться репликами.
   В один из субботних вечеров мы в семейном кругу смотрели по телевизору передачу "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады". Это была единственная в СССР телепередача с иностранной музыкой и поэтому пользовалась большой популярностью.
   Вдруг раздалось чарующее вступление из песни "I am a woman in love". У меня внутри всё всколыхнулось. На экране появились титры "Лили Иванова". Болгарская певица на качелях поднималась вверх и пела эту волшебную песню, под которую я первый раз танцевал с Соней.
   Я перенёсся на три месяца назад в Сливницу. Кажется, что уже прошла вечность. В сердце защемило.
   It's a right I defend
   Оver and over again.
   Воспоминания и лёгкая грусть снова нахлынули на меня.
   Однажды в почтовом ящике я обнаружил конверт с надписями на болгарском языке. У меня перехватило дыхание. Я вскрыл конверт и обнаружил там две фотографии, сделанные во время карнавального вечера в Сливнице. На снимках на первом плане был я в числе других ребят. Но кроме этого, на втором плане на обоих фото была и Соня в своем длинном вечернем платье. Она была прекрасна.
   В Сливнице в один из моментов, когда мы с Соней были вместе, нас сфотографировал наш штатный фотограф Володя. Также он снял Диму с Мими и Макса с Борьяной. Володя пообещал сделать фотографии после приезда. Но вскоре позвонил Макс и сказал, что Володин отец увидел фото, которые Володя начал печатать, и порвал и их и фотопленку. Отец сказал, что нельзя печатать фото, где советские школьники и комсомольцы обнимаются с иностранками.
   Тогда я очень расстроился, поэтому сейчас обрадовался присланным из Болгарии фотографиям. На конверте было имя отправителя - болгарского парня, но оно мне было незнакомо.
   В отношениях с Катей происходили подвижки. Я ходил в школу со своим черным болгарским "дипломатом" с наклейкой "EspaЯa-82". Однажды я оставил его у окна в коридоре. У нас в школе сумки бросали, где попало, чтобы всё время с ними не таскаться. Вернувшись, портфель я не обнаружил. Но мне сразу подсказали, что видели, как Катя взяла мой "дипломат" и ушла в раздевалку. Я пошёл в раздевалку и обнаружил там свой портфель, но уже без фирменной наклейки. Тут появилась Катя. Она улыбалась, но, когда я показал ей, что стащили наклейку, она расстроилась.
   - Я просто хотела пошутить, извини, пожалуйста, - сказала Катя.
   Но эта девчонка мне уже нравилась, и я не держал на неё зла, поэтому сказал, что ничего страшного не произошло. Но Катя продолжала извиняться.
   С одной стороны, эта выходка была на уровне пятого класса, но с другой, Катя показала, что неравнодушна ко мне, а вдобавок ещё чувствовала себя виноватой. Что-то начинает складываться, тем более у нас нет такого цейтнота времени, как в Сливнице, и можно не спешить с действиями. А так как в моем сердце по-прежнему была Соня, я не форсировал отношения с Катей.
   Тем более, как выяснилось, ни один я "неровно дышал" к Кате. Домой я часто возвращался со своим одноклассником Петей, который жил через несколько домов подальше меня от школы. Петя учился не очень хорошо, но был видным высоким парнем, занимался тяжелой атлетикой и играл на бас-гитаре в вокально-инструментальном ансамбле. С музыкой он тесно общался с детства, в начальных классах брал уроки игры на баяне у нашего нынешнего учителя по физике Юрия Сергеевича, который тогда был учителем пения.
   И вот в один прекрасный осенний день, когда мы шли домой из школы, Петя вдруг признался мне, что встречается с Катей уже целый год. Я сначала недоуменно переспросил, какую Катю он имеет в виду, потому что в школе не было видно, что они встречаются. Катя была общительной девушкой и периодически на перемене с кем-нибудь заигрывала, но Петю рядом с ней можно было увидеть не чаще других.
   Но Петя подтвердил, что встречается именно с ней:
   - Мы гулять с ней ходим по вечерам, и в кино почти каждую неделю.
   Вот это номер! Я начинаю подкатывать к девушке, которая оказывается чуть ли не тайно встречается с моим одноклассником. И главное, я вижу между нами взаимность. А может потому Петя решил поведать мне о своих встречах с Катей, что увидел нашу с ней взаимную симпатию. Но интересно, как далеко зашли их отношения?
   И тут Петя, как будто прочитав мои мысли, сказал:
   - Понимаешь, мы с ней за целый год даже ни разу не поцеловались. Как-то всё не получается.
   Нет, наверное, Петя пока ничего не замечает, иначе не стал бы выкладывать такие подробности.
   - А ты что посоветуешь? - спросил он.
   - В таких делах, Петя, трудно советовать. Может ей ещё, кто нравится? - закинул я удочку.
   - Не знаю. Характер у неё, конечно, общительный, но пока я ничего такого не замечал.
   Но я решил всё-таки выложить хотя бы одну карту на стол, иначе могла создаться тенденция к тому, что Петя и дальше будет поверять мне свои сердечные дела:
   - Если честно, она мне тоже нравится, но я не знал, что вы встречаетесь.
   Показалось, что на Петю это не произвело впечатление, тем более по натуре он был похож на флегматика:
   - Я знаю, что она не только со мной гуляла за этот год, и не ревную к остальным.
   Мы уже подошли к моему дому и наш разговор закончился. Подумав, я решил, что ничего не изменилось. Если Катя сама захочет со мной встречаться, то Петя не встанет у нас на пути.
   В середине октября Юра позвал меня 'подружинить' с ним на танцах. ДНД (Добровольная народная дружина) состояла из гражданских лиц. В Красногорске - в-основном из сотрудников КМЗ. Дружинники одевали красные повязки и патрулировали на улицах, дублируя функции милиции.
   Наряд ДНД состоял из трех человек. А одного как раз Юре не хватало.
   - Понимаешь, Миша, Серёга уехал к своей подруге в Волоколамск. А нам за дежурство по отгулу дают. Представляешь, вечер на танцах отгулял: день работы - выходной. Он просил тебя подежурить за него. И трояк даже дал на вино в качестве компенсации.
   Я знал Серёгу. Он служил в ВДВ (Воздушно-десантных войсках) и был хорошим парнем. И я принял предложение вступить в ряды ДНД.
   Третьим участником патруля был Юркин коллега по цеху Андрюха по кличке 'Рыба'. Мои подельники взяли две бутылки портвейна 'Золотистый' по 2 рубля 90 копеек и закуску. Я не платил, мой взнос сделал Серёга.
   Мы сели на лавочку в Детском городке. Юра начал вспоминать, как они с Рыбой ездили в Крым в июле этого года. Я как раз в это время был в Болгарии.
   - Приехали мы в Феодосию, заселились в квартире и пошли на море. Идём довольные. Солнце, первый отпуск после армии. А в Феодосии улочки узкие, и у них традиция помои на улицу из окна выливать. И вот идём мы с Рыбой довольные и счастливые, и вдруг сверху на Рыбу выливают ведро с помоями. Он стоит такой несчастный, на ушах вермишель, на усах капуста, что-то ещё течёт. И тут он произносит фразу:
   - Ну народ, ну народ. Хуже, чем в Феодосии.
   - Но отдых в Крыму был всё равно классный, - добавил Рыба.
   - Выпьем за Крым! - произнёс тост Юра.
   Мы выпили.
   После распития портвейна мы одели красные повязки дружинников и пошли на танцы. Наша задача состояла в том, чтобы никто не дрался и не пролез на танцы без билета.
   Сегодня в группе, игравшвшей на танцах, был Сергей Болотцев, друг Юры и мой хороший знакомый. Он в паузе показал рукой на наши повязки и подмигнул: мол, круто.
   Сначала всё было спокойно. Но в какой-то момент несколько человек полезло через высокую решётку, ограждавшую танцплощадку. Мы с Юрой ринулись к этому месту.
   Но ребята попросили их не выводить, и мы не стали их выгонять.
   К концу танцев возникла напряженность. Представителей Железки сегодня явно было больше, и они наседали на Бруски.
   Мы, как дружинники, придерживали конфликт, но танцы закончились, а вместе с ними наши функции.
   Мы пошли домой мимо спортклуба 'Зоркий'. Правда Рыба жил в другой стороне, но к нам с Юрой присоединился ещё один парень с Брусков. Когда мы уже прошли здание спортклуба, нас догнала компания из 8 человек.
   - Откуда, ребятишки, будете? - спросил самый борзый из этой шоблы.
   Мы напряглись. Я заметил, как Юра примеривается к штакетнику. Я тоже стал искать себе какой-нибудь кол. Сдаваться мы и не думали. Но вдруг один из парней воскликнул:
   - Так это же дружинники! Это они нас сегодня пропустили, когда мы через забор лезли.
   - Да, ребята, мы дружинили, - важно сказал Юра и показал красные повязки.
   - Извините, пацаны, - сказал один из парней. Тут в стороне парка раздались крики. Шобла развернулась и бросилась в ту сторону.
  Мы спокойно дошли домой.
  В нашем классе намечалась дискотека. Учитель истории Юрий Ефимович выделил для неё свой класс, который был побольше обычных и находился на третьем этаже в самом конце рекреации, что было удобно для проведения праздника.
   Музыку и световое оформление обеспечивал лучший диск-жокей Красногорска и окрестностей Паша, который хотя и ушёл после восьмого класса в техникум, но связи с нами не терял. В его репертуаре всегда были лучшие новинки рока и поп-музыки. И дискотеку Паша вёл с артистизмом и весёлыми шутками.
   Дискотека была назначена на субботу 31 октября. Днём мы с Петей, как обычно, возвращались из школы.
   - Идёшь сегодня на дискотеку? - спросил Петя.
   - Конечно, - ответил я. - А ты?
   - Я не могу, наша группа сегодня на вечере в первой школе играет. А так как мы считаемся ансамблем этой школы и инструменты они нам покупают, отказаться никак нельзя.
   - Жаль, - сказал я, хотя, на самом деле, слегка обрадовался.
   Я ожидал, что Петя что-нибудь скажет про Катю, вроде того, что не стоит за ней приударять, но он промолчал. Не исключено, что, если бы Петя попросил по-дружески не встречаться с ней, я пошёл бы ему навстречу. Что же, значит сегодня на дискотеке надо сделать решительный шаг в отношениях с Катей.
   Перед дискотекой я встретился с одноклассниками Сергеем "Сватом" и Валерой "Друшлаком", с которыми мы не так давно весело провели школьное комсомольское собрание. Мы взяли бутылку "Лимонной" водки за четыре рубля сорок две копейки, бутылку лимонада за двадцать две копейки, плавленый сырок "Дружба" за двадцать шесть копеек и рогалик за пять копеек.
   На улице было уже прохладно, а дома в субботний день у всех были родители. Поэтому мы зашли в подъезд дома недалеко от школы и на лестничной площадке провели подготовку к дискотеке.
   Диск-жокей Паша был в ударе. Он ставил много новых интересных композиций, но не забыл и ту песню, которую я привез в СССР из Болгарии: "Stumblin'In" в исполнении Сюзи Кватро и Криса Нормана.
   Я сразу же начал приглашать Катю на медленные танцы. Быстрые танцы мы тоже танцевали рядом. Было очень весело. Несколько раз выходили в коридор подышать воздухом. Катя спросила:
   - А что ты сегодня пил?
   - Немного лимонной настойки, - ответил я.
   - А зачем?
   - Для тонуса и настроения.
   - А без этого нельзя? Я не поднимаю твой тонус? - спросила Катя, глядя в мои глаза.
   - Ещё как поднимаешь! - ответил я, тоже глядя в её глаза и неожиданно для себя обнял и поцеловал.
   Наш поцелуй продлился несколько секунд, пока не раздался голос Свата:
   - Они уже целуются!
   Из туалета вышли несколько ребят, которые, оказывается, там курили.
   Катя смутилась и пошла обратно в класс.
   Ребята сделали важные понимающие лица, но глаза выдавали веселье.
   - Михалыч, а ты время зря не теряешь, - покачал головой Друшлак.
   - Спартак, ты не прав, - сказал Кот.
   Меня в классе иногда называли "Спартаком" из-за пристрастия к московскому "Спартаку".
   - Без комментариев, - ответил я и тоже вернулся в класс.
   Там звучала медленная музыка. Катя уже танцевала, но ревности, как в Сливнице, у меня это не вызвало, здесь все были свои. Я пригласил на танец Наташу, невысокую симпатичную девчонку, которая училась у нас с восьмого класса. Когда мы проходили "Герой нашего времени" моего полного тёзки Михаила Юрьевича Лермонтова, подруга Наташи Надя на перемене перед уроком литературы смотрела на меня своими большими глазами, не отрываясь. Я сидел за своей любимой последней партой у окна и сделал вид, что не замечаю этого взгляда. Посмотрел в учебник, потом в окно, потом на Надю, а она не отрывала от меня взгляда. Рядом сидела Наташа и улыбалась. Я вопросительно посмотрел на девчонок и тут Надя выдала:
   - Миша - Ты Печорин!
   Я не понял обижаться мне или радоваться этому сравнению, так как у меня ещё не было времени прочитать роман в оригинале, а к уроку я подготовился по тексту учебника. А там Печорин охарактеризован, как герой потерянного поколения, практически отрицательный персонаж.
   В итоге, Надя с Наташей неоднократно загадочно улыбались при встречах со мной, но я не был настроен развивать нашу дружбу. Но "Героя нашего времени" я всё-таки прочитал полностью и с тех пор повесть "Княжна Мэри" стала моей любимой.
   И вот я пригласил Наташу на медленный танец, который оказался длиннющей композицией "Dogs" группы "Pink Floyd" из альбома "Animals". Мы поговорили с Наташей на разные темы и за время танца я узнал о ней больше, чем за предыдущие два года совместной учёбы. Катя всё это время бросала на нас тревожные взгляды. Но следующий "медляк" мы опять танцевали с Катей.
   - Я ревную. - сказал я ей на ухо.
   Она возмутилась:
   - Это я должна ревновать.
   - Шучу, - ответил я, что было истинной правдой.
   После дискотеки народ собрался на совместную прогулку, но мы с Катей по моей инициативе быстро отделились. Она жила в пяти минутах от школы и оделась легко, а последний вечер октября выдался холодным. Поэтому мы зашли в подъезд её дома и встали на лестничной клетке на пару этажей выше её квартиры. Не сказав ни слова, я начал целовать её, она ответила взаимностью. Трудно сказать, как долго мы целовались, пока не остановились.
   - Давай зайдём к тебе домой на чашку чая, - предложил я.
   - Нельзя, - ответила Катя. - Мама скоро придёт.
   Потом мы ещё долго целовались, я ещё раз предложил пойти к ней домой, но Катя опять отказала.
   Хотя после дискотеки и проводов Кати я вернулся домой поздно, в воскресенье утром вставать пришлось рано. С друзьями по дому мы договорились пойти поиграть в футбол. В лесу возле нашего дома в низине реки Банька на бывшем военном Старом стрельбище было два самодельных футбольных поля, одно побольше, другое поменьше. Нас было шесть человек, которые делились на две команды по три игрока, поэтому и маленькое поле было слишком для нас большое.
   С одной из "коробок", то есть хоккейно-футбольных площадок, под покровом темноты мы стащили небольшие железные хоккейные ворота с веревочной сеткой, которые перенесли на Старое стрельбище и спрятали в густых зарослях кустарника. И теперь почти каждые выходные мы играли в футбол на деньги по рублю с человека. Команды были постоянные. Наша: я, Володя, Игорь в защите. Соперники: Юрка, Колька и мой брат Валера в защите. Ворота были маленькие, поэтому руками играть не разрешалось. За игру рукой назначался пенальти, который надо было забить с центра поля в пустые ворота верхом. Чаще выигрывала наша команда, хотя все матчи проходили в упорной борьбе.
   Зимой этими же составами мы играли в хоккей в Детском городке или на какой-нибудь "коробке". Но если с одноклассниками я играл в хоккей на коньках, то ребята из нашего дома привыкли играть на ногах. Перед домом была "коробка", которую мы сами и построили. Она не заливалась и там проходили хоккейные баталии без коньков. Играли теннисными или небольшими резиновыми мячами. Клюшки были самые разные: и для русского хоккея, и для канадского. Довольно распространены были и самодельные клюшки, которые вырезали в соседнем лесу.
   Когда прошла Суперсерия-72, наш дом N 13 начал проводить свою суперсерию с домом N 19. Матчи шли три периода по двадцать минут и сопровождались жёсткой силовой борьбой, как в НХЛ. Играли тоже на деньги. Ребята из девятнадцатого дома были постарше и побеждали чаще.
   А сегодня в воскресенье 1 ноября наша команда выиграла. Я получил свой законно заработанный рубль.
   В понедельник в школе Катя вела себя, как будто между нами сохранились прежние отношения до дискотеки. Я хотел с ней поговорить, но она постоянно уходила от разговора и вела себя немного игриво. Уловив её настроение, с ней начал заигрывать Сват, а Катя при этом довольно смеялась. Я смотрел на их веселье и думал, неужели всё опять повторяется, как в Сливнице. Я сделал вид, что мне неинтересны их развлечения и начал смотреть на портреты советских военачальников, которые недавно развесили на стенах коридора. Тухачевский, Блюхер, Якир и другие - датой смерти многих из них был 1937 год. Урывками из разных источников мы были наслышаны о "культе личности" Сталина: от родителей, друзей. Пару абзацев было и в школьном учебнике истории.
   Однажды на уроке истории наш строгий учитель Юрий Ефимович вдруг начал рассказывать о репрессиях в тридцатые годы. Причём рассказчиком он был замечательным, описывал в деталях сцены арестов видных начальников и их жён. Мы слушали заворожённо. Когда зазвенел звонок, Юрий Ефимович сказал:
   - Только не рассказывайте то, что услышали, на экзамене. И вообще особо об этом не болтайте. Но знать вы должны.
   Я так увлекся чтением кратких биографий под портретами, что прервал это занятие только звонок на урок. Я подумал, что для меня не составило никаких проблем отвлечься от Кати. Конечно, мои чувства к ней несравнимы с теми, что я испытывал к Соне. И тем более я не буду бегать за Катей и ревновать к другим, как она, похоже, хочет.
   После уроков у меня была тренировка и я быстро ушёл из школы, так и не поговорив с Катей. Я решил посмотреть, что будет на следующий день. Всё опять повторилось. Вокруг неё увивались мальчики, и ей это было приятно.
   Я больше не пытался заговорить с Катей и стал вести себя с ней подчеркнуто вежливо, но не более того. В её глазах я увидел лёгкое беспокойство. После уроков она вышла раньше и стояла одна возле крыльца, но я, проходя мимо, сказал: "Пока, Катя!" и не предложил проводить её до дома.
   4 ноября был последний учебный день перед короткими осенними каникулами. Мы возвращались из школы с Петей. Было видно, что он что-то хочет мне сказать. Наконец, он проговорил:
   - Говорят, ты с Катей на дискотеке часто танцевал?
   - Да, танцевали, - ответил я.
   - И домой её провожал?
   - И это правда.
   Мы прошли минуту молча. Петя опять заговорил:
   - Ну и как?
   - Что как?
   - Дальше будете встречаться?
   - Да мы и не встречаемся пока. Ты же видишь, в школе даже не общаемся, - ответил я.
   - Всё-таки нравится она мне очень, - признался Петя.
   Он сказал это очень искренне. Я подумал, что может я третий лишний в их романе. Но тут мы подошли к моему дому.
   - Пока, Петя. Увидимся на демонстрации, - сказал я.
  

Глава двенадцатая

  
   7 ноября ежегодно проходила демонстрация трудящихся в честь годовщины Великой октябрьской социалистической революции 1917 года. В Москве была главная демонстрация страны, заканчивавшаяся на Красной площади, а в каждом городе - своя. В Красногорске шествие проходило по Речной улице вдоль стены КМЗ и в нём участвовали все предприятия, учреждения и школы Красногорского района. Центральная трибуна была установлена на площади Маяковского. Все несли транспаранты с лозунгами, портреты членов Политбюро ЦК КПСС, красные знамена и маленькие флажки, разноцветные воздушные шарики. Люди кричали лозунги, смеялись, пели песни. Праздничное настроение создавалось уже с утра. Потом все расходились отмечать праздник.
   В нашей семье было принято после демонстрации собираться на "базе". Так называли огромную квартиру на 3-м этаже с высокими потолками и большими комнатами, коридором и кухней в доме N 6 по улице Первомайская рядом с Домом культуры КМЗ. Сейчас там находилось Заводоуправление КМЗ, но с конца пятидесятых годов до 1977 года там проживала вся огромная семья Бакиных: родители Дмитрий Парфеньевич и Анна Федоровна, старшая сестра Клавдия и пять братьев, включая моего отца, со своими семьями. Я не помнил дедушку и бабушку по отцу, но все говорили, что они были очень хорошими людьми. Дедушка был мастером на заводе и постоянно воспитывал своих молодых подопечных, которые гуляли и пропивали свои зарплаты. Однажды в день получки он забрал у них все зарплаты, пошел с ними в универмаг, купил каждому по костюму и приучил ходить в них в повседневной жизни. Сохранились даже фотографии, где молодые рабочие гуляют в костюмах и галстуках у плотины на реке Банька, где была пляжная и рыбацкая зона отдыха. Когда я родился, нам дали отдельную квартиру в доме на улице Кирова, 13. Потом получили квартиру дядя Серёжа с тётей Валей и моими двоюродными братьями Олегом и Леной. В итоге к 1977 году все разъехались и дом реконструировали под заводоуправление. Но до этого в праздники там собирались все наши родственники и друзья.
   Мы прошли в колонне своей школы, тоже покричали лозунги. Слушая из громкоговорителя различные воззвания, я вспомнил, как на линейке в Сливнице выдал "на ура" лозунги в честь нашей победы на "трудовом фронте". Возле 2-й проходной завода шествие заканчивалось, все начинали собираться в компании. Но меня сегодня дома ожидал праздничный стол с родителями и родственниками. Папа обещал сделать настоящий узбекский плов, мама приготовила салат "оливье", испекла пирожки и торт.
   Но можно было не торопиться, поэтому я стоял с одноклассниками и наблюдал за продолжающейся демонстрацией. Мы заметили одну интересную деталь. Транспаранты и знамёна представители заводского рабочего класса сдавали в грузовую машину с тентом. Но почему-то народ не спешил расходиться и толкался возле этой машины. Те же, кто проходил мимо нас, сдав флаги, явно были навеселе.
   Первым подметил это явление "Угрюмый":
   - Смотри, мужики с транспарантами к машине подходят трезвые, а мимо идут уже пьяные. Что там происходит?
   Мы тоже все заинтересовались. "Угрюмый" с "Котом" сходили на разведку. Обратно они вернулись с изумленными лицами:
   - Прикинь, там за каждый флаг и транспарант наливают! За флаг - стакан, за транспарант на двоих - два стакана. Нехило мужики устроились. Так некоторые у непьющих флаги перехватывают и по второму заходу выпивают.
   - А что, всё правильно. Не хочешь флаг нести, не нальют. А поработал, получи, - резюмировал "Друшлак".
   Тут ко мне подошли одноклассник Илья и диск-жокей Паша.
   - Разговор есть, - сказал Паша. - Ты домой идёшь?
   - Да, пошли, пора уже.
   Я попрощался с остальными ребятами, и мы пошли домой на Бруски по нашей знаменитой "козловке" - пешеходной асфальтированной дороге через лес. Назвали её так, то ли потому, что рядом с ней коз пасли, то ли по фамилии одного из начальников, который эту дорогу предложил построить. Последняя версия гласила, что дорогу так назвали из-за автомашины ГАЗ-69, которую в народе прозвали "козлом", на которой менты часто патрулировали по ночам по этой дороге.
   По дороге Паша сказал:
   - Мы сегодня у Наташи дома собираемся: я, Илюха, Димон и четыре девчонки, включая саму Наталью. Девчонки просили тебя тоже позвать. Собираем по "трояку". Ты как?
   - А Катя тоже будет?
   - Нет, её не позвали, - ответил Илья.
   Интересно, подумал я, но почему бы нет?
   - Во сколько сбор, а то я родителям обещал с ними отпраздновать?
   - В шесть часов. Многие тоже с родителями сначала посидят. "Музон" я обеспечу, - ответил Паша.
   - Хорошо, буду. Кому деньги отдавать?
   - Когда придёшь, девчонкам отдашь, они всё уже закупят.
  
   Дома праздник прошёл "на ура". По традиции мы надули несколько разноцветных воздушных шаров, которые летали под потолком по квартире. Как всегда, было много тостов, все были в восторге от еды. Часов в пять родители с гостями отправились гулять в городской парк.
   Я договорился встретиться с парнями и вместе с ними идти к Наташе, тем более адреса я не знал. Она жила минутах в пятнадцати ходьбы от меня в новом девятиэтажном доме на бывшем Черневском поле, которое начиналось от нашего дома и активно застраивалось. Ближе к новым домам тротуаров ещё не было. Морозы не начались, поэтому, чтобы пройти через грязь, проложили широкие длинные доски.
   Девчонки были уже в сборе, все очень нарядные, особенно хозяйка квартиры Наташа. Я сдал свои три рубля. Стол уже накрыли: две бутылки запотевшего шампанского, колбаса, сыр, фрукты, пару салатов, конфеты. В холодильнике ожидал своей участи торт. Мы сели за стол, открыли шампанское. На еду особо никто не набрасывался, явно все были сытые. Завязался веселый оживленный разговор на различные темы. Я отметил про себя, что мне интересно общаться с Наташей. До этого я слушал только её ответы на уроках. Да и вообще в такой неформальной обстановке она выглядела совершенно по-другому, и я начинал проникаться к ней всё большей симпатией. Я вспомнил Лили из Сливницы, с которой танцевал, когда был в разладе с Соней. Мне показалось, что Наташа была очень похожа на Лили.
   Паша включил принесенный им магнитофон и начались танцы. Пока я разбирался со своими чувствами, Паша пригласил Наташу на первый медленный танец. Неожиданно я ощутил легкий укол ревности. Неужели мне действительно начинает нравиться эта симпатичная девчонка? Я решил пригласить Наташу на следующий медленный танец.
   Но тут Паша объявил:
   - Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! Группа "Eagles" "Hotel California"!
   Судя по всему, Паша сразу решил расставить точки над "й" и дать возможность девчонкам самим определиться с симпатиями.
   Зазвучали волшебные аккорды великой песни. Наташа подошла ко мне, посмотрела в глаза и сказала:
   - Разрешите Вас пригласить?
   Я в тон её обращению на "Вы" учтиво кивнул головой сверху вниз, и мы начали танцевать. Опять вспомнилась Болгария, там мой кивок могли понять неправильно.
   Во время танца мы не разговаривали, слушая музыку и вокал:
   Some dance to remember,
   Some dance to forget.
   Потихоньку мы начинали сближаться. Сначала она положила руки мне на плечи, теперь приобняла за шею. Несколько раз мы коснулись друг друга щекой и волосами. Мне всё больше нравилась эта девушка.
   После танцев мы сели пить чай, под который весело общались. Когда мне предложили сахар, я отказался:
   - С тортом и конфетами я предпочитаю несладкий чай.
   - Ну и что, - сказала Вера, наша одноклассница. - Я всё равно четыре ложки в чашку кладу.
   - Я в шестом классе прочитал в газете "Неделя", что в чае есть чуть ли не вся таблица Менделеева, даже золото и платина. А сахар уничтожает все полезные элементы. С тех пор я пью чай без сахара и вкус гораздо лучше ощущается, - поделился я своими знаниями о чае.
   - Да, сахар портит вкус хорошего чая, - поддержала меня Наташа.
   У нас уже взаимопонимание, отметил я про себя.
   Разошлись часов в одиннадцать, когда вернулась из гостей мама Наташи. Перед уходом, уже одевшись, я поблагодарил молодую хозяйку:
   - Спасибо, всё было очень вкусно, особенно чай.
   Я знал, что салаты готовила её мама, торт из магазина, так что обидеть не рисковал.
   - Может, ещё как-нибудь пригласишь на чашечку чая? - добавил я.
   - Возможно, - слегка улыбнувшись, ответила Наташа.
   Все девчонки жили неподалеку. Проводив их, мы отправились по домам.
   Осенние каникулы длились всего пять дней, и 10 ноября нас опять ждала школа. Но настроение это не портило. Вторая учебная четверть была самой короткой, а за ней Новый год, мой день рождения 2 января и зимние каникулы! Только лишь было немного грустно, что все эти каникулы и четверти последние для нас. Только в десятом классе мы начали осознавать, что школьные годы неповторимые и прекрасные.
   Но учёба была не главным, о чём я думал по пути в школу. Предстояло разобраться в сплетениях романтических дел с одноклассницами. Ведь с Катей мы не ссорились и не рвали отношения. Но Наташа мне очень понравилась во время вечера в её квартире. Вставал вопрос: ответит ли она мне взаимностью? Ведь ещё неделю назад на дискотеке в школе я ухаживал за другой. Трудно было предугадать дальнейшее развитие событий, поэтому я не стал ломать голову и решил действовать по ситуации.
   Не знаю, известно ли было Кате о нашей вечеринке, но она стала вести себя по-другому, выглядела гораздо более серьёзной. На Наташу я смотрел уже другими глазами, казалось, что она не была похожа на ту девочку, с которой я учился в одном классе неделю назад. Я понял, что Наташа мне нравится больше.
   На перемене ко мне вдруг подошла Катя:
   - Что-то ты задумчивый стал, серьёзный. На дискотеке такой весёлый был.
   - На то она и дискотека, чтобы веселиться.
   - Ну а серьёзно, что случилось?
   - Да ничего, Катя, всё нормально.
   Я заметил, что нас смотрят и Петя, и Наташа, которая заметив мой взгляд, тут же отвернулась. Но не хотелось мне обижать Катю и говорить ей, что другая мне нравится больше, поэтому я решил подойти с другой стороны:
   - Катя, а с Петей у вас как сейчас обстоят дела?
   Катя опешила:
   - А откуда ты про нас с Петей знаешь?
   - Ну как не знать, вы же целый год гуляете. Нравишься ты ему.
   - Это он тебе сказал? - спросила Катя.
   - Неважно. Хороший ведь парень, - ответил я.
   - Я сама разберусь, - холодно отрезала Катя и ушла.
   Вот это уже похоже на официальную размолвку. Мне стало легче определиться.
   После уроков я остановился поговорить с ребятами возле крыльца школы. Вышла Наташа, мельком бросила на меня взгляд и прошла мимо. Я решил, что пора действовать.
   = Пока, ребята. Наташа, подожди, - окликнул я её.
   Она остановилась и обернулась. Я подошел к ней и сказал:
   - Кто-то обещал ещё раз напоить меня чаем.
   - А ты действительно этого хочешь? - спросила Наташа.
   - Очень, - ответил я.
   - Хорошо, пойдём.
   Мы пошли к ней домой. По дороге мы почти не разговаривали. Уже подморозило, выпал небольшой снег и стало чисто. Мы поднялись на лифте и вошли в её квартиру. Дома никого не было.
   - Садись на диван, - сказала Наташа и пошла ставить чайник. Когда она вернулась, на ней был мягкий домашний серый свитер с высоким воротом. Она и сама стала выглядеть как-то по-домашнему. Уже смеркалось. Наташа включила свет в комнате и села на диван рядом со мной. Некоторое время мы сидели молча. Потом Наташа спросила:
   - Что у тебя с Катей?
   - Похоже уже ничего, - ответил я.
   Засвистел свисток чайника.
   - Пойду заварю чай. Ты же на чай пришёл, - сказала Наташа и ушла на кухню. Вскоре она вернулась и села на диван справа от меня. Я посмотрел Наташе в глаза и обнял её правой рукой. Она сказала:
   - Подожди.
   Наташа встала, подошла к выключателю, погасила свет и опять села на диван. Я обнял её и начал целовать.
   Наш роман с Наташей продолжался. Когда у меня не было тренировок, мы проводили время после уроков у неё дома. Однажды она спросила:
   - А что у тебя было в Болгарии с Соней?
   - А откуда ты знаешь про Соню?
   - Из первых рук: от Гальки. Она сказала, что ты влюбился в Соню, у вас был роман, а потом она бросила тебя ради какого-то чеха.
   - Всё не так на самом деле было, - сказал я и опять в мыслях перенесся в те дни в Сливницу, когда рядом была Соня. Я даже забыл, что нахожусь в Красногорске рядом с симпатичной девчонкой.
   - Мне это не важно, - сказала Наташа. - Я тоже общалась с болгарским парнем в ЛТО "Красногорочка". Я встречала болгарскую группу из Сливницы. Среди них был такой смазливый парень Гоша. Когда мы приехали в лагерь, после официального знакомства все разошлись, а он попросил меня задержаться. Мы остались с ним наедине в комнате, он подошел, сказал: "Обичам те, Наташа" и поцеловал меня.
   - Я не удивлен. Некоторые болгары легко признаются в любви. Только, что следует за этим дальше, уже не просто. И что у вас дальше было? - спросил я.
   - Ничего. Он ещё десяти девчонкам в любви признавался. Я удивляюсь, как наши ребята его не побили, - сказала Наташа.
   - Он же болгарин. Был бы русский или чех, точно побили бы.
  
   К моей радости, Петя опять наладил отношения с Катей. Мы даже вчетвером сходили в кино в Дом культуры КМЗ на фильм "Кто есть кто?" с Бельмондо. В кино собрался весь наш красногорский молодежный бомонд. Сразу было видно, кто с кем встречается.
   Во время кино я заметил, что Петя с Катей периодически целуются. Ну наконец-то. Не прошло и года. Честно, я был рад за них.
   На уроке истории учитель Юрий Ефимович под запись прочитал нам лекцию о прошедшем в феврале-марте этого года XXVI съезде Коммунистической партии Советского Союза (КПСС). Лекция заняла весь урок, и учитель попросил выучить этот материал к следующему занятию через день. Тут я понял, что Юрий Ефимович спросит именно меня. Поэтому я сказал Наташе, что наше свидание отменяется, так как я буду готовиться к уроку.
   Сначала весь материал о съезде мне показался тягомотиной, но потом стало даже интересно, сколько чугуна и стали, зерна и хлопка производят в СССР. Я подготовился серьёзно и даже прочитал подшивку газеты "Правда" о съезде, которую собрал мой отец, будучи руководителем предприятия и коммунистом.
   В начале следующего урока истории Юрий Ефимович, не глядя в журнал, сказал, что отвечать пойдёт Бакин. Что и требовалось доказать.
   Я вышел и начал говорить. Казалось, у меня перед глазами стоят страницы конспекта. Я вдохновенно говорил минут 20-25. Все одноклассники, в том числе и Наташа, смотрели на меня завороженно. Наконец Юрий Ефимович сказал:
   - Достаточно. Очень хорошо. К экзаменам отшлифуй некоторые формулировки и будет просто замечательно.
   "Да уж", - подумал я. К экзаменам двадцать пять билетов по два вопроса надо готовить, тут не до шлифовки одного вопроса.
   После урока Юрий Ефимович подозвал меня и показал журнал. В нём стояли подряд три "пятёрки" и сразу "Пять" за полугодие. Историю можно было до Нового года не учить, хотя всё равно к экзаменам надо готовиться. Все уже вышли из класса. Юрий Ефимович посмотрел на мой "дипломат" с наклейками английских футболистов, которые я приклеил вместо утраченной "EspaЯa-82" и сказал:
   - Наглые у них лица, особенно у левого.
   - Да нормальные, - ответил я.
   Юрий Ефимович явно что-то ещё хотел спросить, но потом сказал:
   - Ладно, до свидания.
   Я ушёл. Наташа уже ждала меня и спросила:
   - Что он от тебя хотел?
   - Да ничего особенного, "пятёрок" понаставил за съезд, - ответил я.
   - Да, ты действительно здорово отвечал. Мне очень понравилось. Но я не об этом. Просто Юрий Ефимович недавно мне сказал, чтобы я была осторожнее с тобой, потому что ты очень самолюбивый.
   - Это плохо?
   - Не знаю.
   - И что дальше? - спросил я.
   - Ничего. Ты проводишь меня?
  
   Тренировки в футбольном "Зорком" шли полным ходом. По регламенту наш тысяча девятьсот шестьдесят пятый год рождения на следующий сезон был объединен с шестьдесят четвертым, у которого и так в составе было человек двадцать. Поэтому конкуренция за место в команде резко обострилась. Половина бывшей команды шестьдесят пятого года отсеялась, но мы с моими друзьями Димкой и Олегом остались. За шестьдесят четвертый год играл хороший парень Саша Зинкевич. Он приехал из Архангельской области учиться в Красногорском ПТУ и пытался пробиться в команду мастеров по хоккею с мячом "Зоркий". Они подключали его к тренировкам и даже к нескольким играм, и Саша нёс двойную нагрузку, тренируясь и в футболе, и в хоккее с мячом.
   Мы начали поздно вечером ездить в закрытый футбольный манеж ЦСКА у метро "Аэропорт". Там было искусственное покрытие. Также тренер организовал несколько товарищеских матчей в гандбольных залах московских вузов в формате шесть на шесть игроков.
   Первым нашим соперником была команда Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. В её составе были, в-основном, иностранные игроки. Особенно выделялись двое: темнокожий бразилец с животиком, но с прекрасной техникой паса и обработки мяча, а также быстрый, резкий и техничный аргентинец. Они словно символизировали свои сборные последнего чемпионата мира 1978 года: медленные техничные бразильцы и сумасшедшие аргентинцы, которые и стали чемпионами мира.
   Мы играли в зале Университета на Юго-Западе Москвы и проиграли 5:7. Особенно запомнился феноменальный гол аргентинца. Он шёл на ворота, перед ним было два защитника. Аргентинец оставил мяч за собой сзади, подхватил его подъемом одной ноги и пяткой другой и перекинул через спину и голову вперёд, проскочив между двумя защитниками. Не давая мячу опуститься на пол, он с лёта пробил и поразил "девятку" наших ворот. Я даже зааплодировал, но тут же встретил гневный взгляд тренера. После игры на "разборе" мне досталось больше всех. Но что делать: такой финт и гол я ещё не видел даже по телевизору.
   Следующий матч мы играли в Тимирязевской сельскохозяйственной академии против местных студентов. У них тоже были иностранцы, но встреча закончилась вничью 4:4. Тренер опять предъявил мне претензии. Ладно, будем работать.
   Мы приехали играть в Московский авиационный институт. Счёт долго держался 0:0, пока я мощным ударом издали не забил гол. Мы выиграли 4:2. Тренер меня уже не ругал.
   Но я не любил эти тесные залы. Ещё с биатлона мне нравились большие поля, где можно было пробежать по левому краю метров сорок и навесить мяч или ударить по воротам. Как-то на сборах в биатлоне на первом снегу в Пермской области мы нашли большое нечищеное и не утоптанное футбольное поле, снега было по колено. Но так как тренера впервые за неделю разрешили на тренировке поиграть в футбол, нам было всё равно. Мы поделились на две команды по семь человек вместо одиннадцати и два часа носились с мячом по этим сугробам.
   Поэтому, когда в середине декабря мы приехали на какой-то московский стадион играть с местной заводской командой на большом поле по укатанному снегу, я обрадовался, так как попал в свою стихию. Я бегал, как заводной, по своему левому краю и забил два гола: один головой в падении, второй - в подкате затолкал в ворота. Мы выиграли 4:2, а после игры тренер сказал, что я всё умею в футболе. Спортивная задача к Новому году была выполнена.
   В Красногорске начались зимние массовые катания по вечерам на стадионе "Зоркий". За пятнадцать копеек можно было прийти на стадион и покататься. Но на коньках каталось процентов двадцать-тридцать присутствующих, в-основном, дети. Остальные гуляли по кругу, слушали музыку, общались и знакомились. Также, как и на танцах, присутствовали представители двух основных враждебных районов: "Железки" и нашего - "Бруски". Поэтому периодически возникали драки.
   Мы придумали себе развлечение: играть в футбол на льду маленьким оранжевым мячиком для хоккея с мячом. Я прочитал в газете "Советский спорт", что футбольная команда "Динамо" Минск часто практикует футбол на льду во время тренировок. Мне нравилась игра минчан. Они также, как "Спартак", играли в короткий и средний пас и старались выполнять все игровые действия на высокой скорости.
   Мы клали на лёд куртки в качестве штанг для ворот и играли в футбол хоккейным мячом. Было очень интересно. На льду надо было устоять, вырабатывалась координация. За счёт ложных движений можно было убрать соперника, который уезжал метров на пять. А маленьким мячиком хорошо отрабатывалась техника паса.
   В один момент вдруг возникла драка между нашими ребятами и парнями с "Железки". Мы тут же бросили игру и устремились к месту конфликта. Нас было человек тридцать, их примерно такое же количество. Кто-то крикнул: "Менты!" Действительно, вдалеке показались два мента. Мы опустили руки. Кто-то предложил пойти в Детский городок за стадионом и там продолжить разборку.
   В Детском городке решили, что пусть между собой подерутся по одному представителю от района. От нас пошёл Жираф, от них Олюня. Жираф был в больших зимних рукавицах. В правой руке под рукавицей он держал молоток, которого не было видно. Металлическую часть Жираф сжимал в кулак, а деревянная ручка сливалась с предплечьем. Считалось, что даже пятикопеечная монета, сжатая в кулак, увеличивала силу удара на несколько килограмм, а здесь целый молоток.
   Жираф и Олюня начали драться. Сначала они долго "плясали" и примеривались друг к другу. Мы стояли вместе с парнями с Железки. Вдруг один из них сказал:
   - Я заметил, что вы в футбол хоккейным мячиком играете. Может сразимся большим?
   - Какие ваши предложения? - ответил я.
   - Приходите к нам на коробку "Чайка". Знаете магазин "Юбилейный"?
   - Конечно.
   - Коробка через дорогу у леса.
   В этот момент Жираф поймал Олюню и нанёс ему удар в челюсть правой рукой с молотком. Олюня пошатнулся и попятился назад. Было видно, что он находится в прострации, но продолжал стоять на ногах. Жираф посмотрел на нас и развёл руками, что, мол, дальше. Тут ребята с Железки подбежали к Олюне и подхватили его. Драка была закончена.
   Жираф с Олюней тоже любили футбол, и мы озвучили им идею матча Железка-Бруски. Они согласились, хотя Жираф заметил, что нас могут отметелить на Железке. Олюня сказал, что он гарантирует нашу безопасность. Договорились играть шесть на шесть, включая вратаря, который не мог брать мяч в руки, так как ворота были маленькие. За игру рукой назначался пенальти, который пробивался с центра поля в пустые ворота верхом. Проигравшие отдавали победителям по рублю с "носа", не считая запасных, то есть по шесть рублей с команды.
   Матч был назначен на ближайшую среду. В назначенный день мы пришли на коробку "Чайка". Она представляла из себя стандартную площадку с деревянными бортами и воротами для хоккея с шайбой. Коробка не заливалась для хоккея, на ней был утоптанный снег. В нашей команде почти все были игроками юношеских команд "Зоркий" Красногорск разных возрастов. Самый старший был восемнадцатилетний Гера, которого уже приглашали во взрослую команду "Зоркого". Гера и определил нашу тактику: он сказал, что надо отдать соперникам поляну, то есть отойти в защиту и контратаковать.
   С нами пришли несколько болельщиков с Брусков, но, конечно, местных болельщиков было больше. Наиболее пьяные из них призывали сразу "мочить" Бруски. Но Олюня цыкнул на них, и "буяны" притихли. Игра началась. Тактика Геры сработала. Мы победили 6:3. После матча ребята с Железки отдали нам шесть рублей. Мы договорились о матче-реванше на нашей территории.
   Захотелось пить, мы позвонили в квартиру на первом этаже соседнего дома и попросили воды. Нам вынесли трехлитровую банку с водой. Мы чувствовали себя во враждебном районе Железка, как дома: "О спорт, ты мир!"
   В учёбе проблемы у меня были только с математикой. С девятого класса у нас был новая молодая учительница Татьяна Георгиевна, которая всё время что-то требовала от меня выдающегося. А я не выделял математику среди других предметов, хотя и выиграл районные олимпиады в пятом, шестом и восьмом классах. Но на олимпиадах обычно были задачи не на формулы, а на логику. Я в детстве читал книжку с логическими задачами, которые было интересно разгадывать, поэтому на олимпиаде у меня не было проблем.
   Татьяна Георгиевна постоянно говорила мне, что не поставит "отлично" за год, и я не получу золотую медаль, для которой нужны были только отличные оценки. Я отвечал ей, что мне всё равно. Но в октябре прошла районная олимпиада по математике. Я не хотел на неё идти, но ко мне подошла директор школы Нина Александровна и попросила сходить. Я пошёл и выиграл эту олимпиаду.
   Татьяна Георгиевна притихла. Она перестала говорить, что не поставит мне "пять". Но тут в декабре наметилась областная олимпиада, которая проходила в МГУ - Московском государственном университете.
   Татьяна Георгиевна начала говорить, что на областной олимпиаде я должен подтвердить то, что я не "липовый" отличник. На что я ей ответил, что победа на районной олимпиаде уже сняла все вопросы, тем более её любимица Таня из нашего класса провалила эту олимпиаду, хотя основным хобби Тани было решение задач по математике и физике.
   Главная проблема была в том, что эта олимпиада при МГУ была назначена на 6 декабря 1981 года, когда наш красногорский "Зоркий" играл на выезде с московским "Динамо". И все мои друзья собирались ехать на этот матч. Но опять подключилась директор школы Нина Александровна. Ей я отказать не мог. Пришлось ехать в МГУ.
   Утром 6 декабря к 10 часам утра мы собрались у главного здания МГУ с другой ещё более молодой учительницей по математике и несколькими учениками восьмых и девятых классов. Я был самым старшим, поэтому позволил себе не ехать с этой делегацией из Красногорска, а добраться самому и подождать их у входа. Когда мы вошли в здание, я увидел киоск "Союзпечать", в котором продавался мой любимый и самый дефицитный еженедельник "Футбол-Хоккей". Я купил его за десять копеек.
   Меня отвели в огромную аудиторию. На доске мелом были написаны пять задач. Взглянув на них, я был ошарашен. На районных олимпиадах по математике таких задач просто не было. Я вообще не знал, как это можно решить и с какой стороны подойти. Особенно это касалось четвертой и пятой задач.
   Подумав ещё минут десять, я решил, что, приехав сюда, уже выполнил свою миссию. Достал "Футбол-Хоккей", разрезал его страницы и начал читать. Прочитав самое интересное, я ещё раз взглянул на задачи. Мне пришла в голову мысль, что подходить к задачам надо нестандартно и не опираться на стереотипы. Приступив к первой задаче, я вдруг понял её смысл.
   Я вошёл во вкус. Больше времени понадобилось на вторую задачу, но и её я решил. Я даже начал решать третью задачу, по крайней мере мне был ясен её ответ, но пока я не знал, как обосновать. Но тут закончились отведенные два часа, и наши работы начала собирать симпатичная студентка. Я написал ответ третьей задачи без решения, но всё равно не хотел отдавать свои листы. Чего позориться-то. Но девушка шустро их выхватила, и я подумал, что ладно, будет, что будет: не укусят же.
   А в это время на Малой спортивной арене "Динамо", где проходил матч "Динамо" Москва - "Зоркий", разворачивались бурные события. "Зоркий" выиграл 3:2. Наших красногорских болельщиков было много, но активной молодёжи только человек сто. Остальные, в-основном, рабочие с завода. А молодых "динамиков" было человек триста. И после матча они ринулись в наш фанатский сектор.
   Среди наших были мои одноклассники "садисты". Они организовали отпор. Потом наши постепенно начали отходить к метро "Динамо", чтобы ехать домой.
   Динамовские болельщики продолжали преследовать наших даже в метро. Болельщики "Зоркого" доехали до метро "Войковская" и пошли на платформу "Ленинградская" на электричку до Красногорска. Часть болельщиков уехала на предыдущей электричке, а мои друзья ждали следующую. Вдруг со стороны метро показались фанаты "Динамо". Их было гораздо больше наших. В это время подошла электричка. Наши болельщики вошли в неё, а часть фанатов "Динамо" рванула в голове поезда. Они перегородили рельсы, не давая электричке уехать. В это время остальные прыгнули в последние вагоны.
   Болельщики "Зоркого" находились в середине электрички. Тут наши "садисты" стали подбивать всех выйти на "Тушино" и дать отпор "динамикам". Когда поезд остановился на станции "Тушино", десять наших ребят вышли, а остальные остались. Мои друзья не учли, что это были простые болельщики, а не бойцы. "Динамиков" вышло человек сто. Причём они были как с хвоста, так и с головы платформы. Путь к метро и автобусу N 542 до Красногорска был отрезан. Остался единственный вариант.
   Наши парни спрыгнули с платформы и побежали в сторону Тушинского рынка. "Динамики" рванули за ними. Красногорцы влетели на рынок, подбежали к женщине, торгующей мясом, схватили её ножи и заняли круговую оборону.
   - Только не убивайте! - закричала торговка.
   - Да молчи, тётка! Нас самих сейчас убивать будут! - цыкнул на неё Рубило, который ещё успел у одного мясника ухватить большой топор.
   Среди красногорских ребят были и трое парней с Железки. Что же, дружба между ранее враждебными районами продолжала укрепляться в боях.
   "Динамики" охватили кольцом наших ребят и начали приближаться. Но, глядя на свирепые лица красногорцев, вооруженных топором и ножами, остановились и боялись приблизиться. Вдруг раздался вой милицейской сирены. "Динамики" бросились врассыпную. Как сказал потом мне Валера "Друшлак", имевший более десяти приводов в милицию, впервые в жизни он был рад этому звуку.
   "Менты" подъехали на двух "козлах". Оценив обстановку, они скомандовали:
   - Ножи и топоры бросить. Все в машины.
   Наши с радостью побросали железки и залезли в "бобики", хотя не сомневались, что их отвезут в "ментовку". Динамовские болельщики провожали машины свистом и улюлюканьем. Кто-то из них закричал:
   - Мы к вам тридцатого приедем, Новый год встретим!
   30 декабря на нашем стадионе в Красногорске по календарю намечался ответный матч "Зоркий" - "Динамо".
   Остальные подхватили:
   - Ждите в гости!
   - Приезжайте! Встретим в лучшем виде! - прокричал в ответ Друшлак.
   "Менты" отвезли ребят подальше от динамовских болельщиков до автобусной остановки "Спас", где можно было сесть на автобус N 542 до Красногорска, и высадили.
   - Давайте домой! - скомандовал милицейский лейтенант.
   "Менты" дождались следующего 542-го, убедились, что наши парни сели в него, и уехали. "Садисты" были в шоке.
   - А "менты" тоже люди, - резюмировал Сват.
   Все остальные закивали в ответ головами.
   - Но динамовцев надо полечить, - угрюмо произнёс Рубило.
   - Конечно, - сказал Пельмень. - 30 декабря надо собраться.
   - Тем более вызов поступил, - добавил Рубило.
   На том и порешили. Договорились подтянуть все силы как с Брусков, так и с Железки против общего врага.
   И вот во время этих эпических событий я прохлаждался в МГУ. Но, оказалось, оно того стоило.
   Через неделю утром, когда я вошёл в школу, меня таинственной улыбкой встретила Галина Алексеевна - рыжая и симпатичная учительница математики. Её класс дежурил в этот день в школе, и она стояла у входа.
   - Какие люди у нас учатся! - воскликнула Галина Алексеевна, восторженно глядя на меня.
   - Это Вы про кого, Галина Алексеевна? - спросил я.
   - Про тебя, конечно, не скромничай. Письмо из МГУ пришло с надписью на конверте "Победителю Олимпиады Бакину М.Ю." Директор уже ждёт тебя.
   Я прошёл к директору школы Нине Александровне. Она встретила меня лучезарной улыбкой:
   - Миша! В школу пришло письмо из МГУ. Я не вскрывала его, дожидаясь тебя.
   Я подумал, что это какая-то ошибка. Я всего-то сделал два с половиной задания из пяти. Как-то в шестом классе я на районной олимпиаде сделал четыре задания из пяти, но так как остальные сделали ещё меньше, мне присудили второе место, а первое решили не присуждать. А тут всего два с половиной.
   - Вскрывай, - сказала Нина Александровна.
   Я открыл конверт и достал письмо на бланке МГУ. В нём говорилось о том, меня приглашают на награждение победителей Олимпиады МГУ.
   Я был шокирован, а Нина Александровна с восторгом сказала:
   - Поздравляю! В истории нашей школы ты первый победитель Олимпиады при МГУ.
   Видимо эта весть мгновенно разнеслась среди учителей школы. В коридоре меня поздравил учитель по физике Юрий Сергеевич. Первым уроком у нас была алгебра. Я сразу почувствовал разительные перемены в отношении ко мне Татьяны Георгиевны. Ещё недавно она кричала, что "пять" мне никогда не поставит. Сегодня же после ответа одной из наших девчонок спросила:
   - Может быть Миша что-нибудь добавит по этому вопросу?
   - Мне добавить нечего, ответ на "пять", - ответил я и Татьяна Георгиевна поставила девочке "отлично".
   Затем учительница начала объяснять новую задачу и рисовала её на доске. Вдруг мне показалось, что произведено неправильное действие.
   - Татьяна Георгиевна, вы в одном месте ошиблись, - сказал я.
   - Где, где я ошиблась, - заволновалась Татьяна Георгиевна и стала всё перепроверять.
   Тут я понял, что у неё все правильно:
   - А вижу, всё нормально.
   - Уф, напугал, - выдохнула учительница.
   И, в-дальнейшем, она стала часто спрашивать моего совета по разным математическим вопросам. Я стал для Татьяны Георгиевны авторитетом.
   Когда я приехал в МГУ на награждение, выяснилось, что я получил только поощрительный приз, но всё равно это давало мне приоритетное право поступления на математический факультет МГУ. Но я для себя однозначно решил, что математиком быть не хочу. Логические задачи на олимпиадах мне нравились, но всякие формулы я не любил.
   В десятом классе у нас появился новый предмет "астрономия", который преподавал учитель по физике Юрий Сергеевич. Он придумал практические занятия: поездки в Московский планетарий. Астрономия была у нас один раз в неделю шестым последним уроком. После пятого урока класс в полном составе отправлялся в Планетарий возле метро "Баррикадная" недалеко от зоопарка.
   Я пропустил первую поездку в Планетарий из-за того, что наша команда играла товарищеский матч. Остальные ребята вернулись из планетария в полном восторге.
   - Представляешь, Мишка: звездное небо над головой, тебе рассказывают про звезды и созвездия, при этом играет классическая музыка. Романтика! - делился впечатлениями Друшлак.
   - Так мы ещё магазин рядом нашли, взяли по паре пива, вообще красота, - добавил Сват.
   Но самое главное, что при всём удовольствии, которое получили ребята, Юрий Сергеевич поставил "пять" в дневник и в журнал всем, кто был в Планетарии. Даже отъявленные "троечники" стали отличниками по астрономии. Я решил, что надо обязательно съездить в следующий раз.
   Действительность превзошла все мои ожидания. Это было впечатляющее зрелище. Тема лекции была о звёздном небе над Москвой, то есть о тех звёздах, которые мы постоянно видим в жизни. Сидишь в кресле в темноте, а над головой звёздное небо. Звучала приглушенная спокойная музыка. Приятный женский голос рассказывал о звёздах. Когда речь шла об определенном созвездии, оно загоралось ярче. Было очень интересно и познавательно.
   - "Спартак", пиво будешь? - прервал мои мечтания голос Рубилы.
   - Давай, - ответил я.
   Мне передали бутылку "Московского", на которой у горлышка была маленькая зеленая этикетка с пенной кружкой. Я выпил. Пиво было с легким горьковатым вкусом. Мне понравилось. После бутылки пива смотреть на звезды стало ещё более приятнее. Это было фантастическое зрелище.
   Вечером после поездки в Планетарий я должен был играть за сборную команду школы по баскетболу. Я был единственным в команде, кто не занимался баскетболом, но во дворе мы часто бросали мяч в кольцо, играли в "балду". Довольно часто я попадал в кольцо, и ребята доверяли мне броски со средних дистанций. Иногда даже кричали: "Бросай, зачем отдаёшь?"
   Играли в нашей школе и на матч подошёл Валера "Друшлак". Когда мы ехали домой из Планетария, то выпили с ним ещё по высокому бокалу красного сухого вина в одном кафе возле метро. Валере было интересно, попаду ли я в кольцо после пива и сухого.
   На разминке я выдал серию из трёх дальних попадания из одной точки. Валера был в восторге. Наш одноклассник Илья, занимавшийся в баскетбольной спортшколе, пошутил:
   - Играли бы в НБА, эти броски были бы трёхочковыми. Там недавно ввели линию, броски из-за которой считаются за три, а не два очка. Но больше отсюда не попадёшь.
   В ответ я бросил в четвертый раз. Мяч прокатился по дужке кольца и выскочил. Но в игре мне удались несколько точных попаданий, правда с более близкого расстояния. Друшлак восхищенно крикнул:
   - Сухое только повысило твою меткость!
   Мы ещё раз ездили в Планетарий и любовались звездным небом и рассказами о нём, а Юрий Сергеевич методично продолжал ставить нам "пятерки" по астрономии.
  
   После Олимпиады в МГУ меня сфотографировали на доску почёта школы. Фотография получилась неплохой. Один снимок фотограф сделал для доски, а два экземпляра подарил мне.
   После школы мы пошли к Наташе домой и я показал ей фотографии. Наташе снимки очень понравились и она сказала:
   - Подари мне одну.
   - Пожалуйста, - сказал я и протянул Наташе фотографию.
   - Напиши сначала что-нибудь для меня.
   - А что написать? - спросил я.
   - Неужели тебе нечего мне написать? Например, о любви, - обидчиво сказала Наташа. - Или ты меня не любишь?
   - Я считаю, Наташа, что любовь - это очень высокое, практически недосягаемое чувство и нельзя каждые отношения с девушкой называть любовью, - честно сказал я.
   Наташа ещё больше обиделась и сказала:
   - Ты, наверное, Соньку свою по-прежнему любишь. А я так, для развлечения.
   Я задумался. А ведь, наверное, она права. Молчаливая пауза затянулась. Я посмотрел на Наташу. Мне показалось, что на глазах у неё выступили слёзы. Мне стало её жалко. Я взял фотографию и на обороте написал: "Наташа, я тебя люблю! Твой Миша."
   Я протянул фото Наташе и сказал:
   - Вот письменное доказательство моей любви.
   Наташа готовилась поступить в юридический институт и я решил блеснуть правовой терминологией.
   Она взяла фотографию, прочитала текст и её лицо прояснилось.
   - Хорошо, я тебя прощаю.
   Потом в глазах заиграли озорные огоньки:
   - Только теперь вслух скажи: ты меня любишь?
   - Да, - ответил я.
   - А я тебя нет, - и Наталья весело засмеялась.
   Мне тоже понравилась шутка. Тучи рассеялись, но все равно похоже про нас с Соней Наташа говорила искренне.
  

Глава тринадцатая

  
   Приближался Новый год. С несколькими одноклассниками и одноклассницами мы решили отметить его дома у Димки. Его родители вместе с младшим братом уходили к родственникам и 3-хкомнатная квартира поступала в наше распоряжение. Меня назначили ответственным за покупку вина и пирожных. Отец договорился в ресторане "Сливница", где был свой кондитерский цех, насчёт пирожных, которые мы должны были забрать утром 31 декабря. В честь лучшего для меня события уходящего года я решил купить болгарское вино "Варна".
   30 декабря в первый день наших последних зимних каникул намечался новогодний вечер в школе. Наши одноклассницы решили исполнить танцевальный номер на музыку группы "Арабески". Набрали шесть человек, и среди них была Наташа.
   Девчонки очень ответственно отнеслись к выступлению и много репетировали. Я был на генеральной репетиции 29 декабря и мне очень понравилось.
   Но 30 декабря на стадионе "Зоркий" в 18.00 должен был состояться матч по хоккею с мячом между "Зорким" и "Динамо". На Тушинском рынке, когда мои друзья вдесятером отбивались от сотни динамовских болельщиков, "динамики" кричали: "Мы к вам приедем тридцатого!"
   Поэтому мы готовились к этой встрече. Вся проблема была в том, что я не успевал к выступлению Наташи, так как матч заканчивался почти в восемь вечера, а до школы было ещё минут двадцать. Но выступление было намечено примерно на девятнадцать часов.
   Когда я сказал Наташе, что не смогу увидеть её номер, она сильно возмутилась и расстроилась. Но я не мог бросить своих ребят, тем более из-за олимпиады МГУ я не был с ними в Тушино.
   Наташа всё равно была очень недовольна, но я пошёл на хоккей. На стадионе не было видно динамовских болельщиков. Мои старшие друзья по нашему тринадцатому дому по улице Кирова Володя, Игорь, Юра и мой брат Валера взяли на матч "перцовки" и налили мне грамм сто. Я был слегка простужен, и жгучая "перцовка" пошла мне на пользу. Я по-прежнему наблюдал и за игрой на поле, и за трибунами, но динамовские болельщики так и не приехали. "Зоркий" проигрывал 2:4, но сравнял счёт, а в конце игры Александр Караблин забил победный мяч. 5:4. Пожелав друг другу наступающего Нового года, мы разошлись.
   Я сразу пошёл в школу. На первом этаже мне встретился Петя, который с таинственным видом сообщил, что Наташа танцует с Андреем из третьей школы. Перед входом в актовый зал мне встретился сам Андрей, с которым мы несколько лет занимались биатлоном, были в летних лагерях в Желябино, Ново-Никольском и на сборах в Златоусте на "первом снегу" в ноябре прошлого года. С Андреем мы часто ездили на матчи "Спартака" по футболу и хоккею с шайбой. Он был на год старше меня и уже закончил третью школу этим летом. Андрюха обрадовался:
   - О Мишка, сколько лет, сколько зим! Я думал, что ты уже не придёшь.
   - На хоккее был. "Зоркий" у "Динамо" выиграл 5:4. Да и разборка с динамовскими болельщиками намечалась, но они не приехали.
   Тут Андрей с заговорщицким видом произнёс:
   - Слушай, я со своей поругался, поэтому не пошёл на вечер в третью школу. Она там в десятом классе учится.
   - Знаю, Леной зовут. Видел я вас с ней в кино, не смог подойти.
   - Точно. А здесь на дискотеке познакомился с симпатичной девчонкой Наташей. Говорит, что в десятом учится. Знаешь такую? Она с девчонками перед началом дискотеки классный танцевальный номер исполнила под "Арабески". А потом мы пару медленных станцевали.
   - Знаю, конечно. Это моя одноклассница Наташа. Мы с ней почти два месяца встречаемся.
   - Мишель, извини, я не знал!
   - Ладно, Андрюха, успокойся, я отношусь к этому демократично. Не скучать же ей без меня. Можешь даже ещё с ней потанцевать, только сначала я с ней поговорю.
   - Да она исчезла куда-то, её девчонки позвали, с которыми она номер исполняла.
   Андрей пошёл в зал, а я остался в коридоре. Вдруг Наташа вышла из музыкального класса, который находился рядом с актовым залом.
   - Привет, Наташа! - окликнул я её.
   Наташа повернулась, увидела меня и, как показалось, смутилась:
   - Миша, ты пришёл?
   - Конечно. Извини, что пропустил твой танец, но я же видел его на генеральной репетиции. Уверен, что вы выступили ещё лучше.
   - Да, конечно. Как здорово, что ты пришёл, - вдруг с энтузиазмом воскликнула Наташа.
   Меня удивила эта странная смена настроения:
   - Наташ, с тобой всё в порядке?
   - Лучше всех! Миша, ты знаешь, я тут с одним мальчиком познакомилась и потанцевала, ты не будешь ревновать?
   Наташа была искренна, как никогда, хотя я уже чувствовал, что эта искренность вызвана воздействием веселящих напитков.
   - Конечно нет, тем более мы с Андреем давно знакомы.
   - Так ты его знаешь? Здорово! - восхитилась Наташа и её немножко качнуло. Я придержал её, но она сказала:
   - Я в порядке, пойду потанцую.
   Я проводил Наташу взглядом. В это время из кабинета музыки вышли остальные участницы танцевальной группы.
   - Девчонки, - обратился я к ним. - Что с Наташей, вы что ли её напоили?
   - Миш, да мы всего бутылку водки на шестерых выпили в честь успешного выступления, а её сразу повело, - ответила одна из девчонок.
   - Нашли с кем себя сравнивать. Да ей пробку от шампанского достаточно понюхать.
   Я вернулся в актовый зал. Наташа уже танцевала с Андреем. Я смотрел на них и вдруг понял, что не испытываю ни малейшей доли ревности. Неужели эти два месяца с Наташей только казались мне влюбленностью? Но самолюбие всё равно взыграло.
   Я начал искать, кого пригласить на танец, и вдруг увидел, что не танцует симпатичная девчонка из девятого класса. Её имени я не помнил, но это было неважно. Я пригласил её, и мы начали танцевать, говорить о чём-то. Мысленно я вспомнил Болгарию и тот момент, когда я также пригласил другую девчонку, когда Соня танцевала с Петером. Я понял, что всё, что происходит сейчас, это только попытка повторения того июльского вечера. А на самом деле, мне всё равно, с кем танцует Наташа.
   Танец закончился. Я слегка поклонился, вежливо сказал: "Спасибо" и пошёл. Девятиклассница посмотрела на меня удивленными глазами, хотела что-то сказать, но я ушёл.
   "А может пойти домой", - подумал я. На самом деле, день и так был насыщенным, напряженным и не таким уж плохим: "Зоркий" вырвал победу у "Динамо". Завтра встреча Нового года и не мешает выспаться. Хотя теперь непонятно, придёт ли Наташа к Димке встречать Новый год. Но мне уже было всё равно. Главное, что я приду.
   Пока размышлял, закончился быстрый танец, и вдруг опять зазвучала медленная музыка: композиция "Shine On You Crazy Diamond" с диска "Wish You Were Here" группы "Pink Floyd", под которую я танцевал с Соней в Сливнице. Уходить уже не хотелось и вдруг я увидел девушку, сидевшую на стуле недалеко от выхода. У неё были длинные светлые локоны и голубые глаза. Меня как током ударило. Вдруг вспомнилась песня, которую мы пели в Сливнице: "А жените, та жените, жените русы та коси, жените сини та очи".
   Девушка тоже смотрела на меня. Я подошёл, посмотрел ей в глаза, слегка наклонил голову и протянул руку.
   Она протянула мне свою руку, встала и мы пошли танцевать. Я почувствовал, что сердце наполняется предчувствием чего-то необыкновенного. Мне даже не хотелось говорить, чтобы не спугнуть это ощущение. Звучала волшебная музыка "Pink Floyd" и я танцевал с прекрасной девушкой. Но всё-таки надо было познакомиться.
   - Как Вас зовут? - спросил я.
   - Люда. А Вас зовут Миша.
   - Откуда Вы знаете?
   - Я видела Вашу фотографию на доске почёта на первом этаже.
   Вот так. Слава бежит впереди нас.
   - Поверьте, Люда, я оказался там случайно и, надеюсь, это недоразумение скоро исправят. Но я не видел Вас раньше. Вы не из нашей школы?
   - Нет, я учусь в третьей.
   - А в каком классе?
   - В девятом.
   Я примерно так и думал. Всё-таки десятиклассниц из третьей школы я знал. До перевода нашего пятого класса в новую вторую школу мы учились вместе. А Люда действительно по внешности и фигуре выглядела, как девятиклассница. Но только было странно, что с такой эффектной внешностью она была очень скромная и простая.
   Танец закончился. Мы подошли с Людой к её стулу. Рядом сидели девчонки и улыбались, глядя на нас. Я вопросительно посмотрел на них, потом на Люду и она сказала:
   - Это мои подружки из класса.
   Странно, подружки выглядели года на два младше Люды.
   - Миша, - вдруг сказала Люда. - Мне пора домой.
   Я посмотрел на часы, которые показывали половину одиннадцатого.
   - Так рано? - спросил я.
   - Я обещала маме прийти сегодня в десять, чтобы погулять с собакой.
   Ничего себе, наши девятиклассницы в десять вечера домой не торопятся.
   - А знаете, Люда, с Вашим уходом этот вечер потеряет свою красоту, поэтому, если не возражаете, я тоже покину его и провожу Вас домой.
   - Я буду рада.
   Мы прошли в раздевалку, оделись и вышли на улицу. Оказалось, что Люда живёт буквально за нашим школьным стадионом и ей было бы гораздо удобней учиться в нашей школе. Мы шли по хрустящему снегу, на небе сияли звезды, мне всё больше нравилась эта девушка, а она буквально затаила дыхание.
   Мы подошли к её подъезду. Я сказал:
   - Люда, я не спешу домой и готов вместе с Вами погулять с собакой. И предлагаю перейти на "ты".
   - Хорошо, Миша, я сейчас выйду.
   На улице был хороший мороз и решил подождать Люду в подъезде. Когда она вышла с собакой, в подъезд вдруг вошла девушка Андрея Лена. Она была одна. Лена была знакома с Наташей. Она удивленно посмотрела на меня, потом на Люду, поздоровалась с ней и быстро пошла к лифту.
   - Ты её знаешь? - спросил я Люду.
   - Конечно. Она учится в десятом классе нашей школы и живёт здесь на пятом этаже.
   Я задумался. Если у Андрея с Наташей всё закрутится всерьёз, то Лена захочет его вернуть, поэтому ей будет выгодно, чтобы Наташа вернулась ко мне, а для этого надо расстроить наши отношения с Людой.
   Впрочем, я сразу отогнал от себя эти мысли. Зачем искать коварство там, где его может и не быть. Я сейчас гуляю с Людой, остальное не важно.
   Собака была симпатичной и лохматой, в породах я не разбирался. Мы пошли на школьный стадион. Был прекрасный зимний звездный вечер. На меня нахлынуло романтическое настроение. Я прочитал Люде стихотворения Есенина и Блока. Как-то наша классная руководительница Юлия Александровна велела нам выучить по стихотворению этих поэтов на свой выбор не из программы.
   Из Есенина я выучил:
   "Гаснут красные крылья заката..."
   Из Блока:
   "Тебя скрывали туманы..."
   Юлия Александровна сказала, что так и думала, что я подготовлю что-нибудь подобное, но поставила мне две "пятерки".
   И вот я прочитал эти стихи Люде с таким выражением, на которое был способен. Она была в восторге.
   Потом я начал рассказывать Люде о звёздном небе. Лекции в Планетарии не прошли даром. Люда смотрела на небо и восхищенно слушала. Кажется, я покорил девушку, но, главное, я сам испытывал к ней что-то больше, чем просто симпатия.
   Время пролетело незаметно и, оказалось, что уже без пяти минут двенадцать Люда заторопилась домой. Около подъезда она остановилась и сказала:
   - Миша, я должна Вам что-то сказать.
   У меня забилось сердце. Неужели у неё кто-то есть?
   - Люда, мы же давно перешли на "ты". Я тебя слушаю.
   - Миша, я учусь не в девятом, а в седьмом классе. Хотя мне уже исполнилось четырнадцать.
   Всего-то! Я уже предполагал нечто подобное, но теперь всё встало на свои места: и молодые подружки, и скромность Люды с такой внешностью.
   - Теперь ты не захочешь со мной встречаться, ведь тебе со мной будет неинтересно? - спросила Люда.
   В этот момент мне захотелось прочитать свою старую лекцию о том, что "на своем жизненном пути я встречал немало женщин, одни из них были слишком развратные, другие слишком глупые, третьи мне просто не нравились, а четвертым не нравился я." Но тут я остановил в себе этот порыв. Мне хотелось сохранить прямоту отношений с этой хорошей девчонкой.
   Мой друг Паша-диск-жокей уже несколько месяцев дружил с шестиклассницей и вывел теорию, что он проведёт её сквозь все проблемы взросления, а когда ей будет восемнадцать, они поженятся. Первый поцелуй, первый мужчина - во всём он будет для неё первым и единственным. И я подумал, что, может быть, это тоже подобный случай.
   - Люда, моё отношение к тебе нисколько не изменилось. Ты мне нравишься, и я хочу с тобой встречаться.
   Люда зарделась и сказала:
   - Я пойду? Мама ждёт.
   - Конечно.
   Я подумал, а когда же мы встретимся? Завтра Новый год у Димки, неизвестно, что с Наташей. Первого января отсыпаемся после Нового года, второго у меня день рождения, гости уже приглашены, в том числе и Наташа.
   - Люда, давай встретимся третьего января. У тебя есть телефон? Я тебе позвоню часов в десять утра, хорошо?
   - Да, хорошо, - ответила Люда и назвала свой телефон. - Так долго ждать.
   - Понимаешь, я встречаю Новый год в компании, а второго января у меня день рождения. Ты никого не знаешь, не хочу смущать тебя этими знакомствами.
   Мне показалось, что Люда вздохнула с облегчением:
   - Я поняла, Миша. Я уже придумала, что подарить тебе на день рождения.
   - Спасибо, я буду ждать.
   Мы попрощались. Я пошёл домой. Посмотрев на часы, я увидел, что уже начался последний день 1981 года: 31 декабря. Я вспомнил 31 декабря 1980 года, своё падение на "вертолёте" и первые слова Шуры Зыкова о Болгарии.
   Вот и заканчивается этот 1981 год. Сколько событий вместил он. Но главное: это поездка в Сливницу, встреча с прекрасной страной Болгарией, её душевными замечательными людьми и моя первая настоящая любовь. Увижу ли я тебя, Соня, не знаю. Но спасибо тебе, 1981-й. Весь свой год ты дарил мне счастливые незабываемые мгновения и на исходе остался верен себе. Завтра наступит 1982-й...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   135
  
  

1

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"