Баковец Михаил
Не тот год (черновик)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Попаданец со сверхспособностями на Великую Отечественную войну. Разочарованный в современном отношении общества и прошедший войну опер московского угрозыска находит магическую книгу, написанную последними волхвами языческих славянских богов. С её помощью он решает переместиться почти на полтора века назад, когда честь и благородство ещё не были забыты, а Россия была могущественной империей во всём мире. Но при проведении ритуала случилась ошибка, которая закинула героя в 1941 год.
   ПРОЛОГ
   Сон был необычайно ярок и полон чётких деталей. После пробуждения ни одна деталь не потускнела и тем более не забылась в его памяти. Он помнил всё до последнего штриха, тени и тональности. Но самое главное - сон был странным. Это чувствовалось буквально душой.
   Никогда у него не было привычки долго оставаться в постели, но этим утром он изменил себе. Долго лежал с закрытыми глазами, разбирая странное сновидение так и эдак, ища логику и пробуя разобрать его с материалистичной стороны. Получалось плохо.
   Наконец, он поднялся на ноги, неспешно оделся, раскурил трубку и сел на стул у окна. Когда трубка потухла, его рука взялась за трубку телефона.
  - Николай Сидорович, зайдите, вы мне нужны, - ровным тоном произнёс он.
  - Слушаюсь.
  Не прошло и двух минут, как в дверь сначала постучались, а затем она приоткрылась.
  - Вызывали, товарищ Сталин? - спросил гость. Дочь хозяина комнаты называла его 'малограмотным, глупым и грубым, но вельможным'. Об этом её отец был в курсе, но совершенно не разделял этого мнения. Малограмотный и глупый не смог бы за десять лет из штата в пару человек создать огромную службу охраны первого лица государства и самых важных членов правительства, которая работала лучше отлаженных швейцарских часов.
  - Да. Найдите Мессинга и пригласите ко мне на важную беседу.
  - А если...
  - Всё равно найдите. Это важно, - надавил он тоном.
  - Слушаюсь, - резко кивнул головой Власик.
   Разговор Сталина с искомой личностью состоялся только на третий день после этой беседы. Беседа проходила на даче в Подмосковье.
  - Здравствуйте, Вольф Григорьевич.
  - Добрый день, Иосиф Виссарионович. Чем могу служить?
   Тот чуть нахмурился.
  - Вольф Григорьевич, прошу без этих старорежимных фраз. Мы меняем жизнь на полностью новую. В том числе и нашу речь. Сейчас нам принесут чая, и мы просто побеседуем.
   Несколько минут оба мужчины просто молчали, погрузившись каждый в свои мысли. Наконец, когда на столе перед ними появились стаканы в подстаканниках с парящим коричневым и душистым напитком, принесённые Власиком, тишина была нарушена. Первым взял слово Мессинг.
  - Скажу я вам, Иосиф Виссарионович, что вкуснее чая, чем у вас я ещё нигде не пробовал.
  - Мне он тоже нравится, - позволил себе слабую улыбку его собеседник. - Вы пейте и слушайте.
  - Очень внимательно слушаю.
   Сталин несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями или настраиваясь на разговор. Уже изучив его, знаменитый телепат внутренне напрягся. Даже в первую свою встречу с главой СССР он так не волновался, как сейчас. Даже рискнул вызвать недовольство хозяина дачи, поставил стакан с чаем на стол и положил одну руку на столешницу рядом с ним, а вторую на колено, чтобы скрыть лёгкую дрожь в них.
  - Вы говорили, что ваш дар никак не связан с высшими силами, - наконец, произнёс Сталин и пристально посмотрел в глаза гостю.
  - Так и есть, - подтвердил Мессинг.
  - А верите, что эти силы существуют? Я хочу услышать от вас только правду, Вольф Григорьевич.
   Под внимательным взглядом Сталина его собеседник закаменел. В голове табуном пронеслись тревожные мысли и предположения. Сейчас от его ответа зависело многое, в первую очередь его свобода и спокойствие. А то и жизнь.
  - Понимаете, Иосиф Виссарионович, - осторожно сказал он, - я не верю и не верил никогда в бородатого мужика на небе в окружении крылатых людей, которые смотрят за нашими делами и помогают, если им часто молиться и нести подношения в земные храмы, где сидят такие же люди, как мы. Но я уверен, что существует некая высшая сила во вселенной, которую мы никогда не поймём, а ей нет никакого дела до нас. Мы для неё вроде песчинки под ногами. Можем с ней сделать что угодно, но никогда не сделаем, так как нам это не нужно. Да и не по силам в большинстве случаев. Это всё, - пожал плечами Мессинг и аккуратно обхватил ладонью стакан, не обращая внимания на высокую температуру напитка, обжигающего кожу. - Я смог лишь разок коснуться этого явления. Этого хватило, чтобы измениться и начать видеть то, что другие видят, но не осознают и не понимают.
  - Вот как. А может эта сила всё-таки снизойти до камешка под ногами?
  - Шанс есть. Но это должно быть нечто исключительное, что-то из ряда вон. И только раз в истории, в истории цивилизации, - сказал Мессинг, подбирая слова. Он уже понял, что Сталин не нуждается в его комментариях и ответах. Телепат был необходим в качестве эдакой жилетки, в которую нужно не выплакаться, а озвучить свои мысли и оценить, как они звучат в присутствии постороннего человека, не последнего специалиста в поднятой теме, кстати.
  - Шанс, так значит? - пробормотал Сталин, потом поднял взгляд на собеседника. - На днях я видел очень странный сон. Не будь я в том уверен, то подумал бы, что дело происходит на самом деле. В нём был человек, молодой мужчина. Я не знаю кто он и откуда, но почувствовал, что он в скором времени окажет огромную услугу не только мне, но всей стране. Этот человек полностью нам чужой и одновременно связан с нами. Он... он словно бы не из нашего мира. Это знание внутри меня буквально выжжено, как тавро. Это странно и неприятно, - Сталин исподлобья посмотрел на Мессинга.
  - Иосиф Виссарионович, а вы знакомы с трудами французского учёного Леруа?
  - Нет, - коротко ответил тот. - Вкратце ознакомьте, если такое возможно.
  - В двадцать шестом в Париже во время доклада Вернадского один из французский учёных высказал гипотезу о существовании ещё одного фундаментального слоя биосферы мира - ноосферы. Это связь между природой, собственно, нашим миром, и обществом людей. Ноосфера по мнению учёных способна воздействовать на наши разумы. Возможно, ваш сон напрямую с ней связан. Наш мир предупреждает о скорой трагедии и показал того, кто может спасти или облегчить её, уменьшить последствия.
  - Новая война.
  - Я тоже об этом подумал, - согласно кивнул Мессинг. - Империалистическая забрала жизни, здоровье и счастье у десятков миллионов. Она разрушила не только города, но и нанесла немыслимый вред природе. Новая мировая бойня с учётом развития цивилизации за минувшие почти четверть века принесёт бед ещё больше! Кто знает, вдруг в её ходе наш мир полностью исчезнет? Люди уничтожат сами себя и заодно планету. И вот она решила предупредить людей. Возможно, этот сон увидели не только вы, но остальные от него отмахнулись. Либо этот человек связан с нашей страной и вами...
   Окончательно разговор завершился только час спустя. После ухода экстрасенса, Сталин отдал указание своему главному телохранителю найти все материалы по трудам французского учёного, чьё имя узнал из недавнего разговора.
   Ночь он провёл без сна, листая книги и справочники. В его огромной библиотеке нашлись труды Вернадского. Причём на полях книг он сам когда-то сделал несколько пометок. Такими пометками были отмечены многие книги, которые его заинтересовали или возмутили.
   Двумя днями позже он вызвал в свой кремлёвский кабинет Берию.
  - Лаврентий, дай своей службе указание искать одного человека.
  - Кто он? - деловито спросил нарком. - Наш? Иностранец?
  - Точных данных я тебе не скажу. Но поверь, этот человек будет очень заметен. Сразу бросится в глаза поступками, особенно разговорами и знаниями.
  - Хорошо. Я понял, - кивнул Берия и задал новый вопрос. - Место его поисков известно?
  - Не точно. Скорее всего, он появится где-то на границе. Больше всего шансов на что, что на границе с Германией.
  - А время?
  - В ближайшие месяцы.
   Берия взял паузу почти на минуту, прежде чем вновь спросил:
  - Он перебежчик?
   Сейчас задумался уже Сталин.
   'А ведь что-то в этом есть. Не похожий на советского человека неизвестный с особыми знаниями - так похож на иностранца', - подумал он, после чего вслух сказал. - Возможно, но это не точно. Не нужно, чтобы сотрудники, которые будут заниматься поиском, сделали ставку только на это. Подобный ход может им сильно помешать.
  - Я понял, Иосиф Виссарионович.
  - И ещё, Лаврентий, - Сталин пристально посмотрел в глаза своему наркому, - эта задача очень важная. Поставь на неё того подчинённого или даже нескольких, в ком уверен и кто точно не подведёт. Из самых неболтливых и самых въедливых, кто не рубит с плеча и словно гончая, вставшая на след, не сойдёт больше с него.
  - Я уже знаю, кто этим делом будет заниматься. Этот человек не подведёт и найдёт того, кто нам нужен.
   ГЛАВА 1
   Разбудил меня громкий звонок телефона.
  - Да кого там черти раздирают, - простонал я, ещё даже не открыв глаза. Потом нащупал телефон и поднёс к лицу. Думал, что это меня с работы вызывают. На ней родимой в порядке вещей выдернуть из дома капитана-опера в любое время суток. Особенно с учётом дичайшего некомплекта полевых сотрудников. И это при том, что штабы трещат от неимоверного количества майоров и подполковников с полковниками. И всем плевать что этот капитан ушёл с неё всего пять часов назад после суточного дежурства, превратившегося в тридцать с лишним часов. На высветившийся номер и имя звонившего удивило. К работе абонент относился постольку поскольку.
  - Артём, здорово! - раздался довольный до выделения желчи от зависти голос диггера, с которым меня свели рабочие обстоятельства около года назад.
  - И тебе того же и побольше, - хриплым после сна голосом ответил я ему. - Что случилось?
  - Что голос такой? Заболел? Спишь?
  - Спал. Игорь, говори, что у тебя случилось. Не тяни кота за хвост.
  - Да норм у меня всё. Звоню, чтобы тебя порадовать. Ты же всё ещё занимаешься всякой мистикой?
   Я машинально кивнул, и тут же, спохватившись, сказал вслух:
  - Да.
  - Тогда я по твоей темке кое-что нашёл. Нам нужно встретиться, чтобы я передал тебе записи и кое-что сообщил на словах. И лучше бы сегодня, сейчас. А то я к вечеру укатываю на моря. На месяц планирую засесть на Тае. Там сейчас резко упали цены на съёмные дома на пляже. Не хочу упустить момент почти в два раза дешевле оторваться с классными тайками.
  - Я буду. Где встречаемся?
  - Если сможешь, то на набережной в кафе у армяна Айзека.
  - Понял. Только мне добираться часа полтора, и ещё проснуться нужно. Где-то не раньше, чем через два часа буду на месте, - прикинул я.
  - Годится. Давай, вали в душ и в метро. Или ты на машине в это время собрался сюда ехать? Смотри, по пробкам ты на набережную попадёшь уже когда я буду в самолёт садиться.
  - Не учи отца детей делать, - буркнул я.
   По времени вышло даже немного меньше, чем распланировал. Уже через час пятьдесят я подошёл к кафе. В её уличной, летней части приметил своего недавнего телефонного собеседника.
  - Ещё раз здравствуйте, - ухмыльнулся мне парень двадцати шести лет, вставая с пластикового белого стула и протягивая руку. - Быстро ты. Я тут уже минут пятнадцать тебя дожидаюсь и думал, что ещё столько же придётся. На метро ехал?
  - На вертолете коллеги по дружбе подкинули, - ответил я ему, плюхаясь на соседний стул за его столиком. - Что у тебя?
  - А вот, - он достал спортивного рюкзака прозрачную пластиковую папку, внутри которой лежали несколько кусков вроде как бересты или древнего-древнего пергамента, который чудом не сгнил и его не сожрали разные букашки. Сквозь пластик было особо не разобрать. - И ещё вот, - после папки он открыл фотогалерею на своём телефоне и положил передо мной.
   Читал и смотрел я долго. Не меньше четверти часа. Если кратко, то в руки диггеру попали старинные записи про некую книгу последних волхвов из Круга Перуна. Почти всех их убили в время крещения Руси и дальнейшего гонения на старую веру славян. Выжившие решили уйти подальше от киевских земель и дошли аж до территории Москвы. Правда, тогда про нашу столицу никто не знал. Не было её ещё. Мало того, судя по некоторым упоминаниям, именно последние волхвы и основали поселение, которое позже и стало Москвой. Сначала хутор, потом деревенька, в которой проживали потомки волхвов. Здесь же они спрятали книгу, в которой записали многие свои тайны. Совсем недавно Игорь нашёл глубоко под землёй скальную плиту, на которой были выбиты древние славянские символы. Рядом лежала керамическая ёмкость. Закрытая наглухо, залитая не то смолой, не то ещё чем-то, она сохранила за века несколько десятков кусочков пергамента с записями о скитаниях волхвов, их работе над Книгой и тому, как её взять. Простому человеку это не под силу. А крещённому и вовсе опасно приближаться к той скале, внутри которой лежит свод заклинаний. Ещё важным критерием являлось наличие киевской крови.
  - Я вспомнил, что ты у нас некрещённый, да ещё и хохол, - сказал Игорь, увидев, что я закончил чтение. - Считай, что полный набор для выполнения условий.
  - Поговори мне тут, москаль из канализации, - беззлобно ответил я ему. - Отведёшь на место?
  - Даже не думай, - замахал он руками. - Я тебе номерок надёжного мужичка дам, с ним под землю сходишь. Только он берёт дорого за свои услуги. Минимум десятку готовь. Плюс, снаряжение покупать. Но это он сам скажет какое.
  - Ладно, пусть будет так, - кивнул я в ответ.
   В подземную Москву я отправился только спустя неделю. Моим проводником оказался мужчина лет сорока, среднего роста, сухопарый с морщинистым лицом и тяжёлым взглядом много повидавшего человека. Предложил звать его Алексеем или Лютым.
  - Знаю это место, наверное, я его первым и нашёл. Потом кое-кому рассказал из проверенных парней. Плохое оно, опасное, - сообщил он мне, когда узнал, куда меня нужно отвести. - Не советую.
  - Я сам всё сделаю.
  - Кувшин со свитками нашел этот балбес Игорюша? И тебе передал?
  - Ну да, - осторожно кивнул я. - Что-то не то?
  - Всё не то. Про книгу я знаю и сам. Расшифровал эти записи давным-давно. Но хорошо, что не стал брать её сам. Рассказал про неё корешу одному, а тот и полез... - и умолк.
  - И что дальше? - нарушил я молчание, когда пауза затянулась. - Что с корешком?
  - А ничего. Пропал он, а кувшин тот на прежнем месте оказался, целехоньки-ий, - протянул он, - будто и не колол я его. Игорёк, видать, слышал про эту историю, вот и дал тебе мои координаты.
  - Понятно, - только и сказал я после его речи. Испугался? Ничуть, скорее наоборот. Я ещё с детства увлекался всем паранормальным и таинственным. Ни учёба, ни служба, ни война не отбили во мне охоту к этому. В квартире у меня огромная коллекция вещей с приставкой 'необычно'. Есть пара ларцов с мощами святых, если верить описанию. Нашёл их благодаря работе и по ходу различных дел. Увы, но пока что из всех моих находок и трофеев ничего, так сказать, не заработало. И теперь после слов старого диггера во мне проснулась надежда, что в мои руки попадёт нечто настоящее.
  - Не веришь, - констатировал н.
  - Наоборот, верю. Потому и хочу заполучить эту книгу.
  - Дело твоё, парень. За свою жизнь ты сам ответчик. Жены с детьми нет?
  - Нет.
  - Хоть что-то хорошее, - сказал он. - Ладно, раз ты такой упёртый и Фома неверующий, то приходи шестого к пяти утра к восемнадцатому дому по Пирогову. Там есть шахта для спуска в старое бомбоубежище. Пойдём вниз через него. Быстрее выйдет, чем из метро.
   *****
  - Артём, Артём, они узнали всё, слышишь? Мне конец, - из моего телефона лился знакомый голос одного из моих информаторов. Человек был на грани истерики.
  - Ты сейчас где?
  - Я? Я у матери спрятался.
   'Бл@ь', - мысленно выругался я. - Игорь, там тебя будут искать в первую очередь! Уматывай оттуда. Бери мать и валите туда, где ты никогда не был. Ты деньги, которые я тебе дал, не истратил ещё?
  - Нет... то есть, не все. Ещё половина осталась.
  - Хоть столько-то. Этого хватит, чтобы снять загородный дом, ну или дачу где-то в рязанской области. На месяц точно хватит. Там пересидите, пока я решу проблему. Месяца мне точно хватит. Суд уже через две с половиной недели. На нём покажешься, подтвердишь свои показания и опять заляжешь. Ну, а после суда ты уже никому не будешь интересен кроме журналистов.
  - Я понял, спасибо, Артём, - забубнил информатор.
  - Точно уедешь? - спросил я его.
  - Да-да, уже собираю вещи.
   Игорь Курочкин с год назад оказался не в том месте и не в то время, став свидетелем убийства женщины с ребенком крутым дельцом, чей подъём начался ещё в девяностых. В ту ночь Егоров по кличке Макс Алмаз или просто Алмаз совершил наезд на мать с дочерью подростком на пешеходном переходе. После столкновения остановил машину, вышел, дошёл до сбитых, чуть постоял над ними и вернулся обратно в свой джип. Всё это зафиксировала камера, установленная согласно программы 'Безопасный город'. Вот только как всегда бывает в случае с программами, оплачиваемые из бюджета и носившие массовый характер, кто-то где-то решил, что 'жирно будет, и так сойдёт', после чего сумма резко уменьшалась. На оставшиеся деньги покупалось что-то ультра-дешёвое, лишь бы рабочее. Я веду к тому, что картинка с этой камеры шла недостаточно чёткая, что позволило адвокатам Егорова почти оправдать своего подопечного.
   А потом я нашёл Игоря Курочкина. В ту ночь он таксовал. Из-за отсутствия клиентов решил покемарить в темноте за остановкой, заехав на тротуар за кусты сирени, недалеко от которой был тот злополучный переход. Чуткий сон бомбилы смыл визг тормозов, звук столкновения человеческих тел и отчаянный крик матери за мгновение до удара, осознавшей свою участь и дочери. Егоров остановил джип в десяти метрах от машины незадачливого таксиста. А потом дважды прошёл мимо него, плюс постоял под фонарём на переходе, где остались лежать тела женщины и девочки. То есть, бомбила отлично рассмотрел убийцу.
   К сожалению, Курочкин не рвался в свидетели. А когда узнал из соцсетей, кого обвиняют в убийстве, то затаился, как мышь под веником. Я едва смог найти его по видео со всё той же камеры. А потом пришлось надавить, чтобы мужик дал показания. Припереть к стенке смог только обещанием посадить его по статье оставления человека в беде. Ведь девочка ещё была жива, когда уехал сначала Егоров, а потом и Курочкин. Врачи в справке указали, что был шанс спасти ей жизнь, если бы в течении часа она попала в больницу.
   Простому таксисту никак было не нанять адвокатов сродни тем, что защищали Егорова. Плюс, не было связей подобного толка. А между тем система требовала найти и наказать хоть кого-то причастного к резонансному делу. Так что, таксисту грозил суд и срок не менее года. Возможно, и больше из-за созданного шума. Ещё егоровские могли подсуетиться и попытаться перевести часть стрелок на Курочкина, что вело к дополнительному тюремному сроку. Всё это я вывалил на мужика. Достаточно сгустив краски, я смог пробудить в этом не самом лучшем человеке законопослушного гражданина. Да, я согласен, что работал не совсем чисто. Но по-другому никак, если я хотел наказать настоящего преступника.
   И вновь - увы. Наша страна далеко не Америка и тем более не киношная Америка, где каждого обладателя важных показаний пропускают по системе защиты свидетеля с личным охранником, дежурством патрульных, сменой паспорта, места жительства и так далее. Законы есть, а работа по ним - нет. У нас могут единственного свидетеля, пострадавшего от рук преступника, отправить в больницу в общую палату со свободным доступом кого попало, назначив туда охранника из только-только прибывших на службу молодых сотрудников. Те только и успели вызубрить наизусть несколько параграфов из третьего федерального закона для сдачи зачётов и для проверяющих. При этом не имеют ни малейшего понятия как им поступать в подобной ситуации. И это ещё не самый яркий пример глупости системы, где я служу шестой год.
   Примерно также вышло и с Курочкиным. Все нужные показания я с него снял, но для такого судебного дела требовался живой и здоровый свидетель. От бумажек и видеозаписи адвокаты открестятся, уже проверено не раз. Поэтому я старался оградить таксиста от проблем. Второй месяц он сидел дома и жил на мои деньги. Пришлось ради этого серьёзно залезть в оперативную сумму, написать кучу рапортов начальнику о том, что информаторы требуют всё больше денег. Были и левые накопления, сделанные благодаря служебному положению. Ничего криминального. Просто сопровождение в форме с оружием в выходной порой неплохо оплачивается. Это пэпээсники халтурят охранниками в местах, где достаточно вида сержантских погон, чтобы остудить лихие пьяные головы. У подобных мне расценки повыше и халтурки интереснее. Но не суть.
   Неделю назад из окружения Егорова мне сообщили, что тот дал команду любым способом убрать Курочкина: запугать седины и заикания или убить. Пришлось приказать таксисту срочно уезжать до суда из города, а лучше из области. Ехать куда-то, где он не бывал, и никто его не свяжет с этим местом. Но этот долдон не нашёл ничего лучшего, как укатить в деревню, где родился, к родителям. Судя по его словам там мужика быстро нашли и провели соответствующую беседу, заставив поджать хвост. Ещё один такой разговор и мужик согласится на год-два года общего режима, чем на несколько часов судебного заседания. И как назло я не могу сейчас поехать к нему и самостоятельно отвезти подальше. Завтра в отделе министерская поверка, на которой я обязан быть как штык. Никакие отмазки 'я на операции' не котируются. Показуха - как часть процветающей палочной системы, наносит урон работе не меньший, чем нехватка кадров. Начальник не захочет прикрывать, тем более что я не числюсь в его любимчиках. Скорее наоборот.
   После звонка бомбилы я так и не сумел заснуть. Ворочался, считал до тысячи и обратно, выпил тёплого молока с мёдом. Всё без толку. Так и не заснул до будильника.
   Если ты не сынок или дочка какого-нибудь генерала, не любовник-любовница начальника, то тебе не то что опаздывать нельзя. Но даже приходить вовремя. Нормальный мент без связей и уважающий свою работу в отделе появляется порой за час до заступления на дежурство или того раньше. Ознакомиться со сводкой, поговорить со старым дежурным и сменяющейся группой, послушать-посмотреть, оценить атмосферу, витавшую в коридорах и кабинетах. Это часто помогает правильно провести 'пятиминутку', задать нужные вопросы, выяснить нюансы, не дать спихнуть на себя проблемные моменты с предыдущей смены и многое другое. Вот и сегодня я, попутно болтая с помощником дежурного, рассказывающего, как россгвадейцы - бывшая вневедомка - ловили на улице голую девку из фотомоделей, которая не то перепила на корпоративе, не то употребила то, что нельзя употреблять, листал журнал с сообщениями о происшествии за сутки. Начал с последних. И уже на пятом приклеенном листе, отпечатанном на принтере, замер. Сухие строчки сообщали о возгорании частного дома в одной из деревень. В огне погибли два человека, мужчина и женщина. Предположительно хозяйка владения и её сын. Деревня та самая, куда приехал Курочкин.
  - Твою мать, только не это, - прошептал я. - Что же ты наделал, Игорёк?
  - Артём, ты что-то сказал? - прервался помощник.
  - Не, ничего, - я захлопнул журнал и вернул его в шкаф. - Пойду я к себе, надо готовиться к проверке.
  - Запасы вазелина, что ли, пополнить? - хохотнул он.
  - Свои пополни, шутник.
  - Не, мне не нужно, я скоро домой. А до следующей смены проверка уже умотает к другим.
  - Везёт, - вздохнул я и вышел из дежурной части. Оказавшись в коридоре, я достал телефон, открыл список недавних вызовов и выбрал телефон. С которого мне несколько часов назад звонил Курочкин.
  - Абонент не отвечает или временно недоступен. Вы можете оставить ему голосово...
  - Блядь! - в сердцах сказал я и прервал вызов. В сердцах так ударил кулаком по стене, что тихо лязгнула дверь-решётка, отделяющая холл, где скапливаются посетители, от основной части РОВД.
   Когда я прибыл на место происшествия, то там даже лёгкий дымок уже не курился. Прошёлся по улице, увидел двух бабулек на лавочке, лузгающих семейки и направился к ним.
  - Здравствуйте, гражданочки, - поздоровался я с ними и подарил им дежурную улыбку.
  - Из милиции что ли? - отозвалась одна из этой парочки. Вторая же вернула мне моё приветствие и с интересом посмотрела на меня.
  - Из неё родимой. Но если уж быть точнее, то из полиции.
  - А документик есть?
  - Как же ему не быть.
   После предъявления удостоверения у бабульки прибавилось доброжелательности. Хотя она подозрительно поинтересовалась что это в их краях забыл сотрудник из Москвы. Скрывать мне уже особо было нечего, всё что могло плохого случится - произошло.
  - А я его ещё вот таким помню. Тихий мальчонка был, даже по чужим садам почти не лазал, ежели только на спор с кем или заставят хулиганы, - сообщила мне вторая бабка. - И нате тебе - связался с бандитами.
  - Не бандит он, а свидетель. И я хочу узнать про пожар: случайно он начался или поджог кто, - терпеливо повторил я то, что рассказал ей несколько минут назад.
  - Да кто же теперь-то узнает, - покачала головой первая, самая подозрительная и дотошна в их паре. - Пожарники сказали, что проводку замкнула под потолком, а там опилками всё утеплено, сразу полыхнуло, что выскочить не успел никто.
  - Да им лишь бы списать происшествие, - в сердцах произнёс я. - Знаю я их 'проводку'. А вы не видели никого тут чужого?
  - Был чужой. Днём приезжал огромный чёрный джип. Но к дому Марьи не подъезжал, я его видала у магазина нашего, - деловито сказала мне бабулька. - Может, он, может не он.
  - А Игорёк днём точно был в магазине. Этот на джипе мог его там увидеть, - добавила вторая, стоило её подружке смолкнуть, чтобы перевести дух.
  - А магазин открыт ещё?
  - Да какой там, - махнула рукой. - Уж с пару часов как закрылся.
  - А хозяйка или продавщица здесь живёт?
  - Городская она. И магазином владеет, и сама за прилавком стоит. Редко кто её подменяет.
   Оказалось, что бабки не знают и где живёт она.
  - Ты к нашему слесарю сходи, товарищ милиционер. Он с той стороны себе большой гараж построил, машины там чинит. А чтобы не лазали к нему, он камеры себе поставил. Мой дом с того краю, - бабку указала на въезд в деревеньку, откуда я появился здесь. - Но я никого ночью не слыхала, а спать поздно легла и не заснула до той поры-то, как полыхнуло у Курочкиных. Значит что? А то, - она даже палец подняла вверх, чтобы подчеркнуть важность своих выводов, - что приезжали злыдни с той стороны, - она указала в противоположное направление относительно первого. - И там как раз мастерская нашего слесаря.
  - Это если злыдни были, - недовольно произнесла её товарка. Наверное, не понравилось, что это не она сообщила мне версию, рождённую умами двух местных мисс Марпл.
  - А где живёт он? - мигом заинтересовался я новостью.
  - Да рядом с мастерской и дом его. Двухэтажный такой, из новых блоков, как их там... пеноблоков, вот.
  - Спасибо, - искренне поблагодарил я их и собрался уходить.
  - Семек возьми, товарищ милиционер, - остановила меня самая доброжелательная из этой парочки. - Таких нигде не найдёшь, сама сушу и жарю.
  - Спасибо, - повторил я, принимая горсть крупных семечек. - Только полиция у нас уже давно в стране. Нет милиции.
  - А мне всё равно, - грозно сказала она. - Для меня вы всегда будете милицией. А полицаями пусть кличут других, у кого рожа еле в телевизоре умещается. Всё по кабинетам сидят или на иномарках раскатывают. А ты вон на нашей машине прикатил, значит, не полицай-хапуга, что только и может бандюков защищать. Видела я по телевизору в сериалах, какие они защитники народу, тьфу, - она смачно плюнула шелухой себе под ноги.
   Я ещё раз поблагодарил и поспешил распрощаться, пока они не узнают в моей-'нашей' машине реновский 'дастер'. С другой стороны, он вполне тянет на заслуженное звание российского изделия, если принять кучу факторов от места сборка до его распространённости среди определённой прослойки населения. Как раз вот в таких деревнях чаще увидишь его, чем какой-нибудь 'крузак' или хотя бы 'аутлендер'. Он здесь занимает нише вместе с 'нивами', 'уазиками' и кое-где до сих пор встречающихся 'козликов'.
   Автомастера я смог застать дома и даже договорился насчёт показа ночных видеозаписей.
   ГЛАВА 2
  - Да какого?.. - я едва не сорвался и не высказал всё своему начальнику. - Иван Анатольевич, вы же сами видите, что это Вагон на видео. Без него тот поджог не обошёлся. А Вагон правая рука Алмаза. Да тут даже стажёр поймёт, что поджог и смерть свидетеля...
  - Хватит! - рявкнул тот, перебив меня. - Нет здесь Вагона, ясно? Да, мужик похожий. И машина похожа. Но без фотографий номера этот джип никак не привяжешь к твоему делу. Был у пожарных?
  - Был.
  - Что сказали?
  - Предположительно проводка является причиной возгорания, так как дом старый, ремонт электрооборудования не проводился, а провода ещё старые советские из алюминия, - сквозь зубы ответил я, отлично понимая, куда он клонит.
  - Вскрытие было?
  - Да.
  - Что - да?! Мне из тебя клещами всё вытаскивать, капитан? Минуту назад ты куда разговорчивее был, - начальник привстал из своего кресла и посмотрел на меня исподлобья.
  - Один из погибших был сильно пьян. И да - я понимаю куда вы клоните, товарищ майор, - эти слова я уже цедил сквозь зубы, чувствуя подступающее бешенство.
  - А раз понимаешь, то заканчивай с этим делом. На неделю ты отстранён... стоп, на неделю в отгулах. У тебя их там месяц уже накопился, вот и начнёшь отгуливать. Пистолет на постоянке?
   Я молча кивнул. Говорить уже не хотелось.
  - Сдашь в дежурку и скажешь дежурному, чтобы мне отзвонился по этому поводу. Ясно?
  - Да.
   Я резко развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета начальника ОУРа. Хотелось напоследок хлопнуть дверью, но одёрнул себя, ну, зачем подобное ребячество. По дороге домой внутри кипел, как забытый на плите чайник. Строил планы, вспоминал тех, кто мог мне помочь засадить Алмаза за решётку. Дома сделал несколько звонков, прощупывая ситуацию...
   Мне, наверное, в этот день стоило просто напиться до зелёных чертей, чтобы на следующий умирать от похмелья и искать, чем бы поправить здоровья. Боль тела прекрасно снимает стресс и прочищает мозги. Главное часто подобным не увлекаться. Но вместо этого, звонил, спрашивал, узнавал и в ответ слышал то, что меня не устраивало.
   Ночью не спал. То просто лежал, уставившись в потолок, который иногда освещали автомобильные фары с улицы, то вставал и ходил по квартире. То садился за стол и листал копии материала по проваленному делу.
   Сморило меня уже на рассвете. Поспать удалось три часа и те были наполнены какими-то кошмарами. В итоге встал разбитым с тяжёлой головой и... сломавшимся. Люди ломаются по-разному. Кто-то уходит в запой, проводя жирную черту, наполненную днями с водкой, тошнотой и часто галлюцинациями, которая навсегда разделит его жизнь на До и После. Другие лезут в петлю, травятся, кидаются под поезд или с моста. Третьи сходят с ума, кто тихо, почти оставаясь прежним с виду, кто буйно и заканчивая жизнь в особой палате. Но бывают и такие, кто решает распрощаться со своей прошлой жизнью, так громко хлопнув дверью, что этот грохот слышат во всей стране. В качестве примеров могу привести Рудакова и Анкушева, чьи поступки прогремели на всю Россию. А уж про Виталия Калоева и вовсе узнал весь мир. По его истории даже был снят фильм. Таких случаев множество, просто очень многие заминаются, превращаются в бытовые преступления или списываются на психическое состояние из-за нежелания властей ворошить своё грязное бельё. Всё это примеры того, как ломаются сильные люди.
   Подобное случилось и со мной.
   Я решил стать прокурором, судьёй и палачом для Алмаза и Вагона. А также тех, кто совершил тяжкое преступление и ушёл от правосудия. Даром что в закрытой базе имелось множество фамилий с кучей данных по таким мразям. Посадить их не вышло, но информация по ним стабильно собиралась операми.
   Вот только по Алмазу мне даже не нужно было возвращаться на работу. О нём я знал очень многое.
   Первая мысль была - пристрелить из нелегального пистолета одного, а потом второго. Другая - сделать взрывчатку из селитры и солярки, чтобы подложить им в машину. Была идея воспользоваться снайперской винтовкой, которую смог привезти всеми правдами и неправдами с Украины. Вдруг, сама судьба и дала её мне в руку ради этого случая?
   Последняя идея была связана с Книгой Волхвов. Я смог её достать из подземелья и принёс домой, но так ни разу и не воспользовался. То, что книга колдовская - это я узнал ещё внизу, когда ко мне вышли из камня девять людей в старинных одеждах со звериными шкурами на плечах. Не описать словами, какая меня тогда жуть пробрала. Не помню, как оказался на поверхности с находкой в руках. В памяти остался только слово, произнесённое одновременно девятью голосами: 'Достоин!'. Пережитого хватило, чтобы убрать Книгу в сейф и больше к ней не притрагиваться. О своём многолетнем увлечении магией я забыл, как отрезало. Раз сто успел пожалеть, что полез под землю. Не знаю, когда бы я её открыл и открыл бы вообще, не случись со мной психологический надлом, когда хотелось, чтобы весь мир рухнул в тартарары, лишь бы справедливость восторжествовала.
   Книгу брал в руки с бешено стучащим сердцем. Нечто подобное я испытывал в Одессе, когда в составе мотострелкового батальона вошёл в город одним из первых. До этого были несколько боёв в Угледаре. Но тогда всё это мне было в новинку, не знал, что ждёт впереди. Смерть и Жизнь звучали для меня обычными словами... до первых погибших товарищей, вида мёртвых врагов, оторванных конечностей и запаха внутренностей из разорванных осколками тел. И только в Одессе меня пробрало как следует по старым 'дрожжам' - угледарским воспоминаниям. Тогда было страшно и жутко. Точно такую же, если не большую жуть наводила на меня Книга Волхвов.
   Я смог прочитать только четыре страницы. Дальше навалилась страшная головная боль, зрение стало двоиться и троиться, рассудок перестал воспринимать строчки старославянского языка. Прочитанного и осознанного хватило понять, что я могу совершить свою месть и получить древние магические знания. Вот только просто так ничего не даётся, тем более подобные знания и силы. Ещё день назад я считал, что не способен на такие вещи. А сейчас чувствовал: могу и сделаю.
   За древние знания нужно было платить своей жизнью или чужой. Каждая страница хотела крови, забирала годы жизни. Перевернув первые четыре, я отдал кусочек своего будущего. Раньше меня оба варианты не устраивали. Но сейчас... о-о да, сейчас готов заплатить первый взнос за то, чтобы открыть новые страницы в Книге Волхвов. На войне я убивал врагов и научился это делать прекрасно. Здесь, на гражданке враги никуда не делись. Просто они научились использовать в качестве защиты Систему, которая должна была их карать. Что ж, пора вспомнить уроки войны.
   *****
  - Интересно, где я? - вслух сказал я, принявшись оглядываться по сторонам.
   Ритуал выбросил меня на опушке леса рядом с несколькими дубами. Деревья были крепкими, но всё равно уступали тем, рядом с которыми я казнил бандитов. Да, да, именно казнил. За все их проступки, преступления, за загубленные лично чужие жизни и те, которые прервались по их приказу.
   Сезон... ну, наверное, самый разгар лета. Скорее первая половина, так как трава и листва остаются вполне сочными и ярко-зелёными на вид, хоть солнце и жарит так, что в своей одежде я чувствую себя снеговиком на сочинском пляже. Правда, если меня перенесло куда-то на юг, то могут быть варианты с временными рамками. Впрочем, сейчас не них.
   От опушки до самого горизонта простирался луг, чуть понижаясь метрах в двухстах и далее поднимаясь к линии горизонта. Эдакая природная чаша. А там виднелась полоска ещё одного леса или большой рощи с несколькими прогалами. Возможно, полянами, вырубками или дорогами.
   Метрах в трёхстах от меня почти в самой нижней части луга просматривалась дорога. Поправив свой груз, я огляделся по сторонам и двинул к ней. Уже через пять минут стоял на широкой и хорошо наезженной грунтовке с тонкой полоской пожухлой и запылённой травы между колеями.
   Осмотр её заставил призадуматься. Я нашёл следы лошадиных копыт, тележных колёс, а ещё следы от автомобильных протекторов. Подобная вещь весьма специфическая, её ни с чем не спутаешь.
   'А были ли в самом начале века машины? Кажется, Форд в это время отлично приподнялся и развил технику. Может, здесь проехало один из его авто?', - задумался я. Несмотря на кучу информации на телефоне и флешках про век, куда планировал переместиться, сам я мало помнил именно про гражданско-техническое, скажет так, развитие. Помню, что уже с 1900-го года вовсю началась штамповка гражданских авто - хорьх, данмер, ролл-ройс и прочие форды. Точную дату нужно смотреть только на смартфоне.
   В Книге Волхвов имелся сложный и кровавый ритуал, позволяющий переместиться в прошлое или будущее. Сначала я хотел перейти на пару недель назад, чтобы спасти Курочкина. Но оказалось, что с такими короткими отрезками я не могу работать. Мне были доступны для работы десятилетия, даже не единичные годы. Следующая мысль - переместиться в начало девяностых и начать новую жизнь. Я знал людей, события и места из той эпохи, с помощью которых мог получить чистые настоящие документы и немалые деньги. Причём настолько легализоваться, что без проблем вновь пойти служить в МВД, а там быстро пройти по карьерной лестнице и занять место, где смогу сам всё решать. Например, отличной перспективой выглядела служба в РУБОПе. Та власть, которую дала стране данной службе, и мои знания будущего помогут вычистить всю гнусь, которая спустя два десятилетия стала разрушать государство. Пока волкодавам из РУБОПа было с кем бороться, на подразделение не могли не нарадоваться.
   Но позже, когда ОПГ были уничтожены сотрудники лучшей службы МВД едва не перешли черту, став теми, с кем недавно боролись. Недаром говорится, что если убить дракона, то сам им станешь. Рубоповцы занялись интригами, подставами своих коллег, чаще всего смежников. Достали из схронов компромат, которые ранее получили от лидеров банд, и стали пускать его в ход. И... службы не стало. Кто-то попал в тюрьму из самых зарвавшихся, другие ушли на пенсию, третьи вернулись на свои старые места, став прежними операми операми. Четвёртые заняли места глав служб безопасности крупных компаний. Скорее всего, если я вернусь в то время, то история пойдёт по тому же руслу. Но мне хватит и нескольких лет, чтобы почистить Агеевы конюшни.
   И я уже почти решился рискнуть прыгнуть в девяностый, когда вновь накатила тоска за несправедливость. Кем я там буду? Всё тем же мелким винтиком? Ну, станет на десяток бандюков меньше и что? На их место придут новые Алмазы и Вагоны. Хочу ли я опять работать на разрушение себя и других?
   Я метался из одной крайности в другую. Оставайся я старым, до того, как сломался... или меня сломали... то с выбором точно долго не мучился. Но теперь всё было по-другому. Я боялся совершить ошибку, вновь оказаться в такой же ситуации. Уж лучше пулю в лоб.
   И наконец, я определился. Если путь разрушения не для меня, то почему бы не пойти по-новому? Например, начать создавать и строить. Прекрасное время для этого самый конец девятнадцатого века и год одна тысяча девятисотый. Все страны стремительно развиваются, технология лезут вверх, как луч фонаря. Появляется новое, уровень жизни даже у крестьян и рабочих растёт. Мне всего-то нужно накачать из интернета побольше исторических событий, технологий, сведений по геологии (где скрыты алмазы, золото, нефть и прочее, открытое только в двадцатом веке), а потом правильно ими распорядиться. Будущая русско-японская война может пойти иначе, если я приложу к тому все силы. А ведь про неё часто пишут, в том числе и маститые историки с аналитиками, что с неё и начался крах России, который вылился в революцию. Я не против неё, но против тех рек крови, что пролились. Ломать систему можно и проще.
   Я выбрал самый надёжный и защищённый телефон, набрал флешек, на которые скачал терабайты информации. Здесь были координаты месторождений полезных ископаемых, чертежи станков, технологические карты и процессы, экономические планы и схемы, данные людей, которые могут стать мне полезными (или наоборот). Чертежи оружия и техники, всевозможные сплавы, химические формулы, научные открытия, в том числе и астрономические. Последние помогут стране быть в передовиках мирового научного сообщества. Ничем нельзя пренебрегать. Кто знает, как может сказаться слово поддержки и защиты от авторитетных учёных иных стран. На флешках было описание от детской игрушки до тяжёлого танка. На моё счастье, почти все открытия и конструкции до середины двадцатого века можно было свободно достать из мировой сети. Включая и многих шпионов с их делами, действовавшими век назад. За сотню лет все их деяния из секретов превратились в истории, по которым пишут книги и снимают кино.
   Состряпал себе документы гражданина Российской Империи с её окраины с достаточно высоким статусом, чтобы не начинать с низов, но не таким, чтобы привлечь внимание царской охранки. В Москве двадцать первого века можно найти и сделать всё. От поисков в архиве подходящих данных до изготовления исторической бумаги со всеми метками и подписями, неотличимыми от реальных.
   Чтобы все мои планы исполнились требовалось не так много. Книга и несколько человеческих жертв. Первая у меня уже была. А за вторыми дело не стоит. Кандидатов столько, что приходиться выбирать.
   ГЛАВА 3
   Увидев, что хотел, я вернулся обратно в лес и дальше шёл вдоль опушки. Через пару часов заметил вдалеке две телеги. Бинокль приблизил картинку настолько, что я отлично рассмотрел их вместе с пассажирами. Всего там было семь человек. Из них две женщины в светлых платках. Трое мужчин носили бороды. Одежда людей мне мала что дала. К сожалению, я не мог точно определить её год. Тем более, если это крестьяне, то у них мода менялась долго и медленно. Они и в Великую Отечественную одевались немногим лучше, чем в самом начале века. Я в своей одёже на их фоне выгляжу натуральным барином. Впрочем, так всё и задумывалось.
   'Ну, как минимум я не в двадцать первом веке точно. Что уже хорошо, значит, ритуал сработал', - проскочила в голове мысль.
   Понаблюдав за ними ещё немного и определив направление, куда они катят, я направился вглубь леса. Там нашёл приметное место с большим замшелым выворотнем. В яме под его корнями спрятал рюкзак с вещами и оружейный чехол. При себе оставил только ПММ. Снял в том числе и часы, взяв из мешка другие, те, что под старину - карманные на цепочке. Документы спрятал отдельно, поддавшись непонятному чувству тревоги.
   За голенище левого сапога спрятал нож побольше, ещё один маленький тычковый закрепил на пояснице между широким кожаным ремнём и поясом штанов. Пистолет тоже сунул за ремень под правую руку. В карман пиджака убрал газовый баллончик. Если вдруг возникнут неприятности и недопонимания с местными, то лучше постараться не доводить до тяжёлых последствий. Лёгкий бронежилет нацепил поверх рубашки. Надеюсь, в этой эпохе его примут за специфическую жилетку. А защита мне была нужна, точно нужна. После переноса способность творить наговоры пропала. Не навсегда, вовсе нет, я это ощущал неким чувством. Но несколько дней я не смогу использовать магию, полученную через Книгу волхвов.
   Уже через четверть часа стал себя чувствовать, как в хорошо натопленной бане. Пришлось снять пиджак и нести его в руке. Потом пришла очередь бронежилета. Отошёл с дороги до ближайшей рощи и срубит там нетолстую полутораметровую жердь. К ней прицепил узел с верхней одеждой, спрятал там пистолет и закинул на плечо. Сразу стало намного удобнее и легче идти.
   Ещё спустя час дорога поднялась на небольшой холм, с которого открылся хороший обзор на окружающую местность. Взгляд немедленно пристыл к линии электрических столбов с двумя рядами горизонтальных коротких перекладин в верхней части. Или это телеграфные? Подобная связь существовала даже в самом конце девятнадцатого века. Так что, это ещё не показатель того, что меня забросило в более позднее время. Как-никак, телеги с крестьянами что-то да значат.
   Сверху я увидел вдалеке деревню, нет, село. Там хорошо просматривается высокая храмовая колокольня. В деревнях храмов и церквей нет. На несколько секунд появились сомнения в правильности решения идти к людям прямо сейчас. Наверное, стоило бы пожить в лесу и дождаться восстановления магического таланта.
  - Да ладно, что там может со мной случиться? - буркнул я и зашагал к поселку.
   В паре километрах от села позади меня появилась телега с одним человеком. Поравнявшись со мной, он притормозил:
  - Тпрууу! День добрый, к нам в гости спешите?
  - Здравствуйте. А куда же ещё? - ответил я ему. Отметил про себя слегка непривычный говор немолодого мужчины с короткой бородой и усами. Они неплохо скрывали неровный глубокий шрам на щеке и верхней губе. Одет он был в серую рубашку с коротким стоячим воротником и тремя верхними пуговицами, в застиранные чёрные штаны, заправленные в сапоги и короткий пиджак или нечто на него похожее.
  - Запрыгивай, - предложил он. - Давай знакомится. Я Порфирий Егорович.
  - Артём, - представился я.
  - По каким-таким делам в нашу губернию, Артём?..
   Мужичок оказался тем ещё клещом. Впился так, что не отцепишь. За двадцать минут совместной поездки он забросал меня десятками вопросов. Причём так ловко всё это вплёл в свою речь, изобиловавшую историями о его жизни, истории края, родного села и даже страны, что девять из десяти человек ничего бы из этого не поняли и в попытке поддержать беседу на чём-нибудь серьёзно прокололись. Меня спас большой опыт общения с людьми на своей работе. И по нему же я этого Порфирия Егоровича отнёс к категории битых жизнью матёрых волчар. Подобные бывают среди старых воров в законе и оперов-волкодавов, которым место уже на пенсии, но они всё ещё тянуть свою лямку, давая тысячу очков форы 'академикам'.
   К моменту, когда наше транспортное средство въехало в село, я узнал, что мои опасения оправдались. Всё-таки, ошибка со скоростью чтения заклинания и длиной свечи дала неприятный результат. Я оказался не в Российской империи в 1900-ом году, а уже в СССР в неопределённый временной промежуток. Задавать вопросы о дате я поостерегся. И так видно, что меня подозревают во всех грехах. Одно хорошо - это не революционное время. Даже не двадцатые, а много позже. Но и не война. Примерное время попадания худо-бедно просчитал. Сейчас где-то тридцатые годы, скорее всего, их середина или конец. Про войну никто не в курсе. При этом люди живут и ведут себя намного беззаботнее и сытнее, чем если бы жили в двадцатых. Те годы были богаты только на голод, продразвёрстки, банды и прочие невзгоды.
   'Надо было пожить в лесу и дождаться восстановления магии. Сейчас бы навёл на мужика морок и - адью', - посетовал я на свою торопливость. Вот знать бы только сколько времени это займёт. Моих припасов всего на пару дней хватит. А потом - охотиться?
  - Ну, всё, прощай, Артём, - протянул мне руку Порфирий, когда мы въехали на околицу. - Если тебе сельсовет нужон, то тебе прямо, а потом налево. Спросишь кого-нить. А мне сейчас к куму за жмыхом для поросят вот туды, - он махнул рукой вправо.
  - Спасибо, - поблагодарил я его и спрыгнул на землю.
   Вешать вещи на палку не стал. Её решил использовать в качестве посоха. При случае ещё шугану собак, если те прицепятся. Узел с пиджаком и бронежилетом взял в левую руку. В моих планах было пройти через всё село, выйти на противоположную околицу и поскорее затеряться в лесу. В связи с новыми обстоятельствами требовалось придумать новый план. Но уже скоро вылезли проблемы, нарушившие все мои задумки.
   Уже на самой околице за спиной раздался резкий и холодный мужской голос, привыкший отдавать команды.
  - Гражданин, стойте!
   Обернувшись, я увидел милиционера в белой гимнастёрке, в синих шароварах, в фуражке с белой тульей. Справа на ремне на боку висела мятая от времени, будто пожёванная, кобура с наганом. Клапан на ней был уже отстегнуть и чуть загнут внутрь, открывая рукоять для более быстрого и удобного выхватывания.
  - Добрый день, - поздоровался и спокойно улыбнулся мужчине. - Стою, товарищ милиционер.
   Тот не повёлся на этот нехитрый психологический располагающий трюк.
  - Ваши документы. Откуда идёте?
   Я чуть развёл руками в стороны:
  - Не взял с собой. А иду вон оттуда. Сюда меня подвёз местный житель. Я из команды кинематографистов для съёмок сельской местности и жизни простых колхозников. Немного опередил группу, чтобы осмотреть будущий фронт работ в тишине и незаметно. А то стоит нашей машине с аппаратурой появиться в любом населенном пункте, как такая суматоха начинается. Не поймёшь, что лучше снимать, - я говорил быстро, располагающим тоном и с лёгкой улыбкой. И это сработало.
   Взгляд сотрудника внутренних органов слегка потеплел. Мне удалось своим рассказом нащупать что-то в его душе и размягчить.
  - А когда группа приедет, товарищ?..
  - Артём Владимирович Кузнецов, - представился я вымышленными данными. - Оператор по формированию ракурсов киносъёмки...
  - Да кого ты слушаешь?! - неожиданно прозвучал знакомый голос чуть позади и с правой стороны. - Это же вражина! Шпион енто! У него и шпалер в кармане лежит. неужель не видишь?
   Повернув голову в сторону нового участника нашей беседы, я увидел своего недавнего 'таксиста'. Сейчас он предстал в новом амплуа. В руках он держал знаменитую 'смерть председателя'. Точную копию обреза Михалыча из 'Холодное лето 53-го'.
   'Сволочь старая', - в сердцах высказался я про себя.
  - Оружие есть? - напрягся милиционер и положил ладонь на рукоять 'нагана'.
  - Есть. Выдан специально для охраны группы. Разрешение осталось с остальными документами.
   Пистолет пришлось доставать из вещей под прицелом двух чёрных зрачков стволов.
  - Ненашенская штука, - заметил Порфирий.
  - Помолчи уж, - шикнул на него милиционер. - И поменьше своим кулацким обрезом свети. За него лет на десять в лагерь можно загреметь.
  - И чегось-то он кулацкий? - возмутился тот. - Самый настоящий советский. Я из него кучу контриков и бандитов пострелял.
   Под конвоем меня отвели в избу, выполнявшую роль местного отдела милиции. Здесь имелась комната без окон с дверью в виде решётки. Металл на неё пошёл ещё старый, кованный. Да и сама дверь была не сварная. Её прутья соединяли между собой проволокой 'шестёркой', явно на горячую.
   Было видно, что милиционер всё ещё мне худо-бедно верил и ждал приезда кинобригады, которая предоставит все нужные документы. Заодно, думаю, рассчитывал засветиться на киноплёнке. Я демонстрировал спокойствие и уверенность. Что тоже играло свою роль. Кстати, по большей части внутри я себя чувствовал почти также. Мне, ну, сутки примерно продержаться, чтобы восстановился хоть немного запас внутренней энергии, который можно было использовать для какого-нибудь заговора. Например, на силу, чтобы сломать замок, или на контроль разума окружающих.
   Но снова всё опять пошло не так. И снова из-за Порфирия. Хренов 'красный дед' прошёл по моим следам и отыскал мою захоронку. После чего состоялся уже совсем другой разговор с милиционером.
   Первым делом он бросил в камеру наручники и приказал застегнуть их сзади. После приказал повернуться спиной и проконтролировал мои действия. Разумеется, моя хитрость с не до конца затянутыми браслетами не прошла. Милиционер свёл их до конца, почти кожу прищемив.
  - Больно, - цыкнул я.
  - Потерпишь, контра, - цыкнул он на меня.
   Далее он вывел меня из камеры и посадил на шаткий табурет в своём кабинете. А на столе перед ним я увидел гору своих вещей. СКС был уже вынут из чехла и прислонен к стене позади милиционера.
   Я не дал ему насладиться моментам и открыть рта, чтобы выдать нечто соответствующее эпохе и моменту.
  - Товарищ младший лейтенант, требую немедленно связаться с особым отделом области и передать, что на связь вышел агент Карацупа. Личный код идентификации Яуза Дон двадцать два ноль шесть, - отчеканил я стальным тоном, в котором больше не было панибратства. - Все найденные вещи поместить в мешок из плотной ткани и опечатать. Взять расписку о нераспространении информации обо мне и предметах со всех, кто в курсе меня на текущий момент. В первую очередь с Порфирия, пока он не разнёс данные по округе. В противном случае и вы, и он попадёте под уголовную ответственность о передачи сведений сверхсекретной важности.
  - А... - опешил он.
  - Выполнять, младший лейтенант, - я постарался сказать так, чтобы в тоне лязгнула не просто металл, а оружейная сталь.
   Звание я услышал от деда, когда он переговаривался с милиционером во время моего конвоирования.
  - Слушаюсь, - неуверенно ответил милиционер и медленно поднялся со стула. Его внутренний мир и настрой был в очередной раз сломан за этот день. Значит, я его правильно просчитал. В этом селе был посажен не самый способный и сообразительный сотрудник, без должной инициативы. Обычно такие мечтают о каком-нибудь громком событии с личным участием. Мол, я во какой и как могу, меня заметят и переведут на высокую должность!
  - Сними наручники, дай сходить по нужде и верни обратно в камеру, - продолжил я давить на него. - И ждём ответа. Разрешаю описать часть вещей при докладе в особый отдел. В первую очередь рассказать, что мной добыт рабочий образец новой записывающей аппаратуры из-за заграницы.
  - Я понял, товарищ. А какая аппаратура? Как выглядит?
  - Вон в том чехле лежит тонкий прямоугольник со стеклянной поверхностью с одной стороны. Открой обложки... нажми справа сбоку на узкий выступ...тот, что один.
   Милиционер весь вспотел, пока дрожащими руками вытащил мобильный из защитного чехла, расстегнул клапан и нащупал нужную кнопку.
  - Тут... вот, - он повернул в мою сторону экран, на котором горела таблица с цифрами для набора пароля.
  - Код один-девять-восемь-девять-шесть. Очень слабо прикасаешься кончиком пальца к этим цифрам по очереди.
   Собеседник так и не смог справиться с разблокировкой. То ли руки дрожали, то ли давил сильно, то ли наоборот вообще не прикасался к экрану.
  - Может, вы сами? - посмотрел он на меня. - Я вам верю, товарищ... агент Карацупа.
   Шок - это по-нашему. Разум не самого умного человека был перегружен событиями так, что он не задумываясь освободил меня и вручил сотовый. Правда, когда снял наручники с одной руки, то отступил к столу и взял в руку наган.
   Я уже знал, что показать милиционеру. Быстро нашёл фотографии, сделанные мной на фронте. Там хватало боевой техники что нашей, что хохляцкой, полученной ими от забугорных союзничков. Танки и БМП с крестами на броне, американские флаги и даже триколор на ней же легко удалось выдать за иностранную секретную бронетехнику. Разумеется, показывал только целую машину или фото с ракурсами, где не были видны разрушения. Но больше всего его поразила цветная съёмка, как мне показалось. Для усиления эффекта я ещё и снимок собеседника сделал, а потом показал ему.
  - Само устройство является секретным. Все фотографии на нём - сверхсекретная вражеская техника. Я нёс данные начальству, должен был чуть ли не лично в Москву доставить. Сам понимаешь.
  - Да, да, - закивал тот и вытер пот со лба вооружённой рукой, недоумённо взглянул на 'наган' и убрал револьвер в кобуру.
  - Расскажете лично в особом отделе о том, что видели, - вновь принялся отдавать я приказы. - Вещи с собой не брать. Опечатать и закрыть в сейфе в этом здании. Или в ином безопасном месте, куда не смогут попасть посторонние. Хоть в подполе. Но из дома не выносить! Охрану ставить не нужно, это привлечёт ненужное внимание.
   Я вновь отправился в камеру. Но теперь уже уверенный, что время у меня есть для восстановления магической энергии. Пока милиционер будет мотаться туда-сюда из села в город, пока будет что-то пояснять и доказывать, что не пьяный - уйма времени пройдёт. Загрузил я его так, что он сам половины не понял. Но это мне лишь на руку.
   Кстати, царские документы Порфирий не нашёл, что мне сыграло на руку. Не знаю, что было бы увидь он и милиционер те бумажки, по которым я 'дворянин и буржуин'. Могли и грохнуть не разбираясь. А затем предоставить мой труп с вещами вышестоящим органам в надежде на награду. Повезло, в общем, по-другому и не сказать.
   ГЛАВА 4
   Из сна Иванова вырвал возглас порученца.
  - Товарищ майор, есть новое сообщение!
   С трудом разлепив глаза, он посмотрел на лейтенанта, застывшего рядом с кушеткой, на которой майор ГУГБ прилёг около часа назад, чтобы хоть немного отдохнуть. Личное задание Берии привело его в Белоруссию почти на самую границу с Германией. И здесь пришлось заниматься не только поисками неизвестно кого и неизвестно где, но и задачами по основной контразведовательной деятельности. Один раз во время разъездов его машины попали под беспорядочный обстрел из далекой лесопосадки. Чудом никто не пострадал.
  - Что за сообщение? - устало спросил он.
   С момента получения приказа, он больше двадцати раз выезжал к людям сам или к нему доставляли странных личностей. Почти всегда это были сочувствующие буржуазному режиму, враги советской власти из местных, перешедшие границу диверсанты и вредители. И только трижды к нему попали тихие сумасшедшие.
  - В селе Листово задержан неизвестный, который представился каким-то агентом Карацупой и назвал личный код для особого отдела. Код я проверил. Это какая-то чепуха. Полагаю, что задержанный назвал набор цифр и букв, чтобы потянуть время, - быстро и чётко доложил лейтенант.
  - И? Пусть им милиция занимается или местный особый отдел, - не проявил интереса смертельно уставший Иванов.
  - Но при нём имелись странные вещи и оружие. Милиционер, который задержал неизвестного и лично доставил сообщение, рассказал, что видел шпионскую вещь, с помощью которой можно делать фотографии. Цветные.
  - Не тяни, Максим, вижу, что есть что-то ещё, - сказал майор, с трудом удержавшись от зевка.
  - Есть. Не знаю сколько правды в словах милиционера, но он клялся, что на этом устройстве можно смотреть эти самые сделанные фотографии. Задержанный во время демонстрации сделал снимок и тут же показал ему. Без проявки и прочих необходимых манипуляций. Прямо на устройстве.
  - Это как?
   Лейтенант пожал плечами:
  - Я сам не понял, честно, товарищ майор. Милиционер сказал, что одна сторона устройства стеклянная и картинки появляются на этом стекле.
  - Что ещё было у задержанного?
  - Оружие, карабин и пистолет, одежда, патроны, бинокль, несколько жестяных банок разного размера с консервами. И ряд вещей, которые милиционер описать не мог.
  - Задержанный рассказал, что в них?
  - Нет, - лейтенант отрицательно мотнул головой. - Со слов сотрудника, он показал только работу шпионского устройства. А-а, чуть не забыл. На устройстве милиционер видел фотография иностранных танков и броневиков с крестами и царским трёхцветным флагом. Задержанный рассказал, что это секретная информация, которую он нёс в Москву.
  - Собираемся. Отдай приказ, что выезжаем через двадцать минут в полном составе, - принял решение майор.
   *****
   Я не успел уйти.
   Чувствовал, как внутренняя энергия по капле заполняет меня и вот-вот её окажется достаточно, чтобы наложить заговор. Предвкушал этот момент и... не успел.
   Сначала услышал шум автомобильных моторов на улице. Ревели они будь здоров. Потом понял, что машины остановились рядом с избой пункта милиции.
  - Твою же мать, - сквозь зубы прошептал я, чуя пятой точкой, что это прибыли неприятности по мою душу.
   Как милиционер смог так быстро добраться до особого отдела и удостоится разговора? И почему там мгновенно ему поверили и отряди аж пару машин? Неужели этот дятел взял с собой что-то из моих вещей? Сотовый?!
  - За тобой прибыли, слышишь? - произнёс Порфирий. Младший лейтенант не нашёл никого лучше моего 'таксиста' для охраны. Мол, не нужно посвящать лишних людей в наше дело. - Ажно на двух автомобилях.
  - Слышу, слышу, - кивнул я и широко улыбнулся ему. - Кстати, за тобой тоже. Начинай вспоминать кому успел растрепать про меня. Сам понимать должен, что за простым человеком две машины не пришлют.
   Собеседник аж весь потемнел после моих слов.
  - Здесь, товарищ майор государственной безопасности, сюда, - раздался голос знакомого младшего лейтенанта в сенях.
   Буквально через минуту перед решёткой образовалась внушительная толпа. Сам милиционер, слегка полный и невысокий мужчина в годах в тёмно-синей форме милицейского фасона, но с петлицами и знаками различия ГУГБ, лейтенант и два сержанта в такой же форме. За их спинами маячил Порфирий, враз сдувшийся и старающийся вести себя очень тихо. Но и уйти мужичок не мог, так как команды такой не было.
  - Вы на меня, как диковинную зверушку в зоопарке смотрите, товарищи, - прервал я тишину. - Не очень приятно, чесслово.
  - Агент Карацупа? - поинтересовался майор. По местному табелю он равняется комбригу, если я не ошибаюсь. Нехилое такое звание и должность. Неужели до меня снизошёл сам начальник местного особого отдела по области? Или тут по округам делят территории ответственности? Чёрт, вот эти нюансы как-то подзабылись. Потом, конечно, вспомню, но будет уже не нужно.
  - А кто спрашивает, товарищ майор государственной безопасности? - в наглую поинтересовался я у него.
   Милиционер побелел и вспотел, как бутылочка беленькой, выставленная на стол из холодильника.
  Тот молча расстегнул пуговку на кармане гимнастёрки, достал удостоверение, раскрыл его, поднёс к решётке и сказал:
  - Майор...
   Бинго! Иванов оказался не просто крупной шишкой в системе НКВД, но и являлся самим порученцем Берии.
  - Товарищ майор, вы-то мне и нужны! - обрадовался я. - У младшего лейтенанта лежат мои вещи, которые нужно срочно переправить в Москву. Уверен, что кое-какие из них заинтересуют даже товарища Сталина.
   Почти у всех глаза стали размером по пять рублей. До меня только после чужой реакции дошло, что здесь не привыкли вот так просто называть главу государства. Это, если так можно сказать, конщунство.
  - Хм, хм, ну, это не вам решать, товарищ Карацупа. Или Кузнецов? - кашлянул майор. Потом повернулся к милиционеру. - Откройте.
   После того, как я получил условную свободу, майор отправил одного из сержантов с младшим лейтенантом за вещами, а сам с парой своих коллег и со мной устроился в соседней комнате, где меня уже пытался допрашивать младлей. До момента появления милиционера и особиста с большим брезентовым свёртком, обвязанным тонкими ремнями, с бумажками с печатями мы играли в гляделки.
  - Вот тут всё, что было при товарище и что нашли в лесу. Я везде печати поставил. Видите? Всё целое, никто не трогал, - торопливо доложил майору младший милиционер, потея, как будто был болен лихорадкой.
  - Вижу. Вы пока свободны. Далеко не уходите, побудьте рядом с домом.
  - Слушаюсь.
   Свёрток вскрывал лейтенант. Он же аккуратно разложил часть вещей на столе, а часть на лавке рядом с ним.
  - Артём Владимирович? - наконец, вновь обратился ко мне майор.
  - Андрей Михайлович, - правильно представился я.
  - Лев Алексеевич, - в свою очередь назвался тот.
  - Очень приятно.
  - Взаимно. А теперь, расскажите, что из себя представляет каждая из этих вещей. И в первую очередь меня интересует устройство для фотографирования.
  - Если всё рассказывать, то не будут ли ваши коллеги лишними? - уточнил я. - Кое-что прозвучит так, словно я сумасшедший.
  - Мне нужно сначала в этом убедиться.
  - Хорошо, как скажете, - хмыкнул я и показал на чехол с телефоном. - Устройство там.
   Как и с милиционером с первого раза набрать пароль у майора не вышло. Он давил на экран с такой силой, что по нему шла фиолетовая волна. Как на кнопки на современной печатной машинки. У меня от такого обращения сердце кровью обливалось.
  - Да аккуратнее! - взмолился я и в сердцах добавил. - Там хрупкая электроника. Её нужно носом касаться, если пальцами не получается!
   К моему удивлению мои слова не были проигнорированы. Кажется, мной так плотно заинтересовались, что любую фразу готовы проверять, чуть ли не пробовать на зуб.
  - Это как?
  - Вот так, - я поднёс пустую ладонь и несколько раз коснулся ей кончика носа.
  - Хм, - майор с сомнением взглянул на экран, а затем сделал так, как я показал.
   Со второго раза у него вышло набрать нужную комбинацию для разблокировки экрана. Жаль, что у меня не было второго сотового, чтобы снять видео о том, как грозный майор НКВД водит носом по телефону с самым серьёзным и очень напряжённым лицом. Выглядело это достаточно забавно. Забавно, хм, в иной ситуации. Например, при просмотре ролика в каком-нибудь тик-токе.
   Его сразу же заинтересовала картинка. У меня там стояло фото международной космической станции на фоне Земли с висящим рядом космонавтом на тросу.
  - Это что? - вперил он в меня взгляд и повернул в мою сторону телефон. - Это же фотография? Откуда?
  - Космическая станция с космонавтом в скафандре на орбите нашей планеты. Примерно четыреста километров от поверхности Земли, - сказал я чистую правду. Удивлять так удивлять.
   И тишина.
  - Брешет, - наконец, вырвалось у лейтенанта. Сержант молчал. Он, наверное, даже не особо понял о чём речь. Лейтенант понял, но не поверил, не осознал. Майор... майор же о чём-то задумался. По его взгляду было видно, что он настолько глубоко погрузился в себя, что для него сейчас нет ни этой комнаты, ни нас.
  - Так, все выйдите из дома. Никому к нему не подпускать. Сами ближе пяти метров к окнам не подходить, - резко пришёл в себя особист и принялся отдавать короткие чёткие команды.
  - Товарищ майор, вы уверены? - спросил его помощник.
  - Выполнять!
   Тон у Иванова был такой, что первым из комнаты вышел сержант. Даже вылетел. За ним торопливо зашагал лейтенант, буцкая сапогами по щелястому полу. Майор встал, проверил дверь, закрыл окно, вернулся обратно на прежнее место и спросил:
  - Это правда?
  - Правда. Если вы мне решили поверить, то хочу сразу представится. Я Андрей Михайлович Дианов, рождён в одна тысяча девятьсот девяносто пятом году, - сразу выкладывать про Российскую Федерацию не стал, чтобы подсознательно не настраивать против себя.
  - Ещё.
  - Служу оперуполномоченным в уголовном розыске, капитан.
  - Тяжело служить? Банды? Я же вижу, что вы не из кабинета сюда попали. И не просто на перекрёстке стояли. Ощущение, что вы воевали.
  - Воевал, - коротко кивнул я. - Несколько лет назад. Почти три года на фронте.
  - С кем? Против кого?
  - На Украине против нацистов и бандеровцев.
  - Кто такие бандеровцы? - нахмурил брови собеседник.
  - Последователи Степана Бандеры. Он сейчас один из лидеров ОУН, - припомнил я, чуть покопался в памяти и добавил. - В середине или конце тридцатых по его приказу националисты в Польше убили нескольких известных людей. Один из них был послом СССР и разведчиком. Кажется, даже другом Судоплатова...
  - Андрей Майлов, - неожиданно перебил меня майор. - Я понял о ком вы, Андрей Михайлович. Но при чём тут мелкий вожак из УПА и война в СССР на Украине?
  - Не хочу вас расстраивать, но СССР развалился в начале девяностых. Перед моим рождением. Украина получила самостоятельность, во власть пришли те, кто ненавидит русских и СССР. Они вырастили два поколения нацистов и сделали Бандеру национальным героем, сражающимся и погибшим за свою родину.
  - Твою мать! Вы это серьёзно? - прорычал он.
  - Позволите телефон? У меня там найдётся немало доказательств моих слов.
  - Телефон? - он машинально провёл взглядом по столу. - Здесь вряд ли он имеется. Кажется, в сельсовете есть.
  - Мой телефон. Это устройство по основному назначению является мобильным, переносным телефоном. Все прочие функции лишь дополнения.
   Мне вновь удалось удивить его. Слегка шокированный он протянул мне сотовый. Я быстро открыл галерею, нашёл несколько коротких видео и запустил воспроизведение. Я показал ему майдан, шествие фашистов по улицам, измазанные краской и разбитые советские памятники, идущие военные колоны с нацистами из 'азова' и 'кракена', разбитые позиции ВСУ и наши с убитыми солдатами и уничтоженной техникой, последствия ударов ракет по Белгороду и Донецку.
   Потом отвечал на десятки вопросов. Тема СВО вновь пробудила во мне тяжёлые воспоминания и заставила забыть обо всём. И только новые вопросы майора заставили встряхнуться.
  - Что за памятники? Солдат-освободитель? Когда и за что их поставили?
  - Скоро будет война, товарищ майор. Её назовут Великой Отечественной. Погибнет за четыре года свыше двадцати миллионов граждан Советского союза. Кто-то пишет про двадцать четыре, кто-то про двадцать восемь. Памятники станут ставить после неё в честь героизма и самопожертвования бойцов, которые будут освобождать захваченные города...
   И вновь мне пришлось показывать мужчине новые видео и фотографии. Увы, но на тему ВОВ материала у меня было очень мало. Больше половины данных - это клипы с использованием документальных кадров. В какой-то момент засигналила батарея сотового, предупреждая о снижении заряда до десяти процентов. Телефон и так был заметно посажен. А просмотр фото- и видеоизображений забрал львиный остаток заряда. Повербанк был пуст ещё в момент магического перехода. Я все силы бросил на подготовку к магическому ритуалу и незаметному изъятию бандитских вожаков.
  - У меня есть солнечная панель, чтобы зарядить батарейку. Нужно только выйти под солнце, - сказал я майору.
  - Идём, - без единого сомнения произнёс тот.
   Через десять минут мы с ним устроились на большом лугу рядом с селом. Сопровождение особиста с милиционером разогнали детей, следящих за пасущимися козами и телятами. А потом они встали в оцепление, не подходя к нам ближе чем на полсотни метров.
   Показывая кадры будущей войны, я попутно рассказывал о том, что знал про неё. Точных дат я помнил мало. Но основной ход войны более-менее знал. Майор прикипел взглядом к одному из клипов, где под переливы гармошки вздымалась земля от взрывов снарядов, шли бесконечные колонны улыбающихся немцев, горели на поле советские и немецкие танки с лежащими возле них убитыми танкистами. На колонны беженцев и взятые крупным кадром плачущие лица женщин, на детей, стоящий на фоне горящих изб или рядом с мёртвыми матерями. На стрельбу прямой наводкой из орудий на городских улицах с длинными немецкими названиями на указателях, на перебегающих через улицы советских автоматчиков, на бойца в телогрейке, вставляющего древко красного знамени в крепление на вершине рейхстага, на толпу советских солдат с радостными улыбающимися лицами, стреляющими в небо на ступеньках полуразрушенного Рейхстага.
   'По плачущей земле не чуя сапогов
  Наш обескровленный отряд уходит от врагов...'.
  - Когда начнётся война? - сиплым, будто ему сдавили горло, голосом спросил он.
  - Ранним утром двадцать второго июня сорок первого года.
  - Через четыре дня?!
   Я вздрогнул и уставился на него:
  - Что?!
  - Сегодня восемнадцатое июня. Сорок первый год.
   ГЛАВА 5
   Глаза не открывались, самочувствие было отвратительным, а внутри тела и вокруг него находилась боль. Захотелось застонать, позвать на помощь, пошевелиться, да хоть что-то сделать... и не смог. Толком даже тело не ощущал, только боль, боль, боль. Она буквально поглощала меня, сжирала, занимала всего меня, сжигала любую мысль.
   Но было и ещё что-то. Нечто странное, неотделимое от меня и одновременно кажущееся чуждым, не моим. Оно пробилось через боль. Через какое-то время до меня дошло, что это восстановилась энергия, которая поселилась во мне после ритуала с Книгой. А следом пришло понимание, что теперь я могу использовать наговоры, которые успел запомнить.
   'Как же там, чёрт... а-а, вот оно. Троян, Троян, спали мою боль-хворобу, забери немочь, дай здравие, от круга, от солнца, тебе во славу!', - мысленно произнёс я. Это была моя последняя здравая мысль. После чего провалился в черноту забытья.
   Когда вновь пришёл в себя, то почувствовал себя лучше. Намного. Ко мне вернулось ощущение тела. Прежняя яростная и всепоглощающая боль пропала. Если ранее меня терзала стая собак, то сейчас царапала и покусывала кошка, играясь.
   Стоило мне зашевелиться, как рядом кто-то по-женски охнул и что-то забормотал. Слов, увы, не разобрал. А сам что-то сказать не мог отчего-то. Рот был будто закрыт кляпом.
   Кто-то как услышал мои мысли. Ощутил на губах влагу. Всего несколько капель, но их хватило, чтобы смочить губы. Корка на них размякла, и я смог приоткрыть рот. И первое, что вырвалось:
  - Пить...
  - Бу-бу-бу, - пробубнила невидимая женщина. К губам аккуратно прикоснулось что-то твёрдое. Возможно, носик поилки для тяжёлых больных, каким я и являюсь на данный момент. Первый глоток воды я едва ощутил. Влага впиталась в пересохший язык, в нёбо, в дёсны. После него был второй, третий...
   Стоило телу получить так необходимую ему воду, как организм включился. Первым вернулся слух, за ним зрение и последней заработала речь.
  - Где я? - с трудом и очень тихо произнёс я.
  - В госпитале, милок. Вчера тебя привезли всего пораненного и страсть каким обожжённым, - ответила женщина, которая поила меня из небольшого белого чайничка, кажется, фарфорового или керамического, с длинным тонким носиком. Подробно рассмотреть собеседницу не получалось. Зрение было размытым, словно я вынырнул из воды или нацепил на нос дедовы очки с диоптриями + 7.
  - Как... я... тут... оказался?
  - Привезли тебя к нам в большой спешке. На вас с солдатами напали бандиты. Кого-то убили. Слышала, что высокого командира из энкавэдэ тяжко ранили. Ну, и тебя. Командира-то увезли на аэродром и повезли чуть ли не в саму Москву, а тебя приказали к лучшему доктору отправить. А такой у нас только товарищ Голиков. А он уехал в крепость в госпиталь...
  - Зинаида Марковна, - внезапно раздался чуть поодаль мужской голос, - как он?
  - Очнулся, Владимир Алексеевич. Я его напоила только что.
  - Много?
  - Да со стакан будет.
  - Тогда пока хватит.
   Новым участником оказался тот самый лучший доктор Голиков Владимир Алексеевич. Специализировался он по ожоговым травмам. В ходе разговора с ним я узнал, что во время нападения попал под бутылку с самодельной горючей смесью из бензина. Горючая жидкость облила меня всего спереди и вспыхнула. Находился я в этот момент в легковой машине, и из-за этого пострадал очень сильно. Ожоги получило не только тело: голова, лицо, шея, руки, живот с ногами, но и дыхательные пути. Никто не верил, что я выживу. Даже просто пережить дорогу из больницы в больницу я по всем признакам не должен был. Пока меня доставили с места нападения к первому врачу, пока перевезли к другому. Потом узнали о приказе раненого майора НКВД, что меня нужно хоть с того света забрать и поставить в строй и отправили в брестскую крепость к Голикову. Другого подходящего специалиста по моим проблемам на пару сотен километров в округе не было. Времени на всё это ушло уйма.
   'Как же так? Почему я ничего не помню про нападение? - задумался я, слушая рассказ доктора. - Это из-за шока? Травматическая амнезия? Разум решил убрать страшные воспоминания о том моменте, когда горел заживо?'.
   А вот почему выжил - это известно. Но только мне одному. Спас меня тот самый первый наговор, который я наложил на себя ещё в будущем. Перед переходом решил подстраховаться и защитить свою жизнь. Судя по тому, что мне досталось по полной и неизвестно как быстро восстановлюсь, наговор я выбрал не самый удачный. Жизнь-то он мне спас, тут и спорить не имеет смысла. Да вот только уложил в больничную койку чуть ли не калекой. Впрочем, никакого ужаса от ситуации не было. Лёгкий страх, досада со злостью были, но не ужас. Я владел достаточным количеством наговоров и заговоров, чтобы быть уверенным - выздоровею! Вон всего несколько часов во мне чуть душа теплилась. Сил хватило только на одно заклинание. А сейчас чувствую себя на порядок лучше. Силы появились в том числе и на беседу с доктором. Вот только память... с ней имелись проблемы.
   С другой стороны, встречу с майором и наш с ним долгий разговор я отлично помнил. На тот момент я был счастлив, что меня не посчитали сумасшедшим, шпионом или просто странным человеком со странными вещами, от которого следует избавиться. Сейчас же, всё хорошенько взвесив и проанализировав, вдруг подумал, что сотрудник самой пугающей структуры Советского Союза вёл себя так, словно искал встречи со мной и был рад, что она, наконец-то, состоялась. Такое хорошее отношение, покладистость и дружелюбие свалить на технические новинки, оказавшиеся при мне, так просто не могу.
   А вдруг здесь тоже нашли Книгу Волхвов и как-то с её помощью сумели перетащить меня в своё время, выдернув из потока-пути, по которому я двигался в одна тысяча девятисотый? Именно потому и сгорела моя Книга, так как находиться двум подобным артефактам в одной вселенной нельзя? А этот майор один из ищеек, отправленных на поиски меня или подобных мне. Если всё так или хотя бы близко, то становится понятно отношение энкавэдэшника ко мне. На фоне его порученца лейтенанта, который явно не был введён в курс дела, поведение 'комбрига' заметно выбивается.
   'Чёрт, а ведь у меня почти никаких данных в телефоне по Великой Отечественной и нет, - с досадой подумал я. Всё, что узнал от меня майор - это мои личные знания. - Вот они удивятся, когда начнут копаться в сотовом и найдут гигабайты инфы по царскому дореволюционному времени. М-да, нехорошо выйдет. Ещё понапридумывают про меня всякого-разного. Хоть не возвращайся к ним первое время'.
  - Вы что-то сказали? - отвлёк меня от тяжких дум Голиков, который продолжал вещать что-то о моём состоянии, необычном заживлении ожогов и уникально-ураганном выздоровлении, пока я витал в других эмпиреях, далёких от моих ран, госпиталя и доктора.
  - Нет, я молчал. Думаю над тем, как скоро смогу встать на ноги, - с трудом ответил я ему.
  - Не скоро. Я сегодня же передам сообщение о вашем здоровье...м-м, туда. Вы у нас особенный пациент. Даже с охраной. Возможно, за вами пришлют машину, чтобы отправить в другой госпиталь, может даже в Москву, - сказал собеседник.
  - Охрана?
  - Возле двери два бойца с винтовками стоят. Пускают только тех, кто вписан в пропуск.
  - Надо же, - вяло произнёс я. Информация не удивила. Странно, что вокруг госпиталя не выставили оцепление из роты местного спецназа во главе с самим Судоплатовым. Или он ещё не настолько известен и влиятелен?
  - Я вам сейчас вколю морфий, чтобы вы отдохнули как следует. Организм во сне быстрее восстанавливается. Это доказанный факт.
  - Что? Нет, не нужно, - попробовал воспрепятствовать я такой заботе. - Я... сам...
  - Сам, конечно, сам. Но с укольчиком будет ещё лучше. А если опасаетесь за привыкание, то не стоит. Дозы вводим вам маленькие и с достаточным временным отрезком. После выздоровления вы легко избавитесь от слабой зависимости к препарату.
  - Не... надо...
   Да только куда там. Доктор, как любой представитель его профессии, знал лучше всех, что требуется его пациенту. Я даже не почувствовал укола. Просто после короткой возни Голикова с моей рукой очень быстро стал проваливаться в забытьё.
   Очередное пробуждение вызвала вспышка боли в теле. Ещё до того, как открыл глаза, понял, что меня куда-то торопливо и не очень бережно несут на носилках. Потом слух принёс страшный грохот, который до этого был фоном рядом с болью в потревоженном теле, трясущемся на носилках.
   'Началось', - ударила в самое сердце страшная мысль-понимание.
   Меня занесли в большую палату, полную людей. Их здесь было не меньше двух десятков. Возможно, куда больше. Просто не смог всех увидеть. На фоне грохота артобстрела - а я это ни с чем другим не спутаю - я слышал стоны боли, ругательства и растерянные успокаивающие речи медсестёр и докторов.
   Стены от разрывов снаряд и мин тряслись так, что даже когда меня переложили с носилок на койку я всё равно дрожал, будто оказался на неотлаженном массажном кресле, включённом на максимально сильном режиме.
   Сквозь взрывы до моих ушей часто доносились противные вымораживающие саму душу визги летящих мин. Миномётные батареи устроились где-то совсем рядом. И двух километров до них не будет. Если бы не какофония от разрывов, то можно было бы на слух определить примерное местоположение вражеских миномётчиков. Ох, сколько же они доставили нам проблем при уничтожении на Украине нацистского режима. Особенно сильно доставали так называемые бесшумные миномёты, поставляемые хохляцкой хунте поляками. Наибольшие проблемы с миномётами мы испытывали в начале войны и в конце её. Середина боевых действий была отмечена невероятно массовым использованием дронов всех типов. Вплоть до микроскопических, умещающихся на ладони. Эти поганцы отвлекали внимание от своих более крупных собратьев, тайком несущих к нашим окопам мины, гранаты и контейнеры с горючей смесью. Чуть полегче стало с широким появлением РЭБ. Сразу вся мелочь отсеялась. Остались проволочные дроны, со спутниковым каналом и с серьёзной системой шифрования, действующих через сеть ретрансляторов. Потом вновь была улучшена наша РЭБ. Стали повсеместно использоваться особые 'электронные' ракеты, выжигающие электронику в радиусе нескольких километров. Благодаря им были зачищены тылы у 'укропов', где они хранили львиную часть своих высокотехнологических девайсов, стояли ремонтные мастерские, подвозились новые дроны и запчасти к ним. Доставалось и переднему краю. При этом наши системы оставались целёхонькими. Плюс, наконец-то, заработала разведка так, как нужно, принявшись быстро и точно находить позиции вражеских дроноводов. После чего туда летели наши дроны с громогласными и пламенными подарками, а порой и ракеты. Из-за этого врагам вновь пришлось сосредоточиться на ствольной артиллерии. Но здесь был перевес уже у нас.
   Тут особо мощный и близкий взрыв заставил вернуться в реальность, забыть о той войне, которая только будет. Вылетели несколько стекол из оконных рам. На пару секунд человеческий гвалт стих. Даже раненные прекратили стонать. На несколько мгновений работники госпиталя и помогающие им бойцы замерли, а затем бросились оттаскивать раненных подальше от окон. Меня, к счастью, положили возле внутренней стены.
   Артналёт ещё продолжался, когда до нас донеслись звуки стрелкового оружия. Внезапно я вспомнил, что по некоторым источникам немцы заняли часть крепости буквально в первые часы после нападения. И даже смогли прорваться в самый центр, в Цитадель.
   'Я же в госпитале. А он, кажется, всего один такой во всей крепости. И стоит он, если память не врёт, где-то в южной части', - вдруг вспомнил я. А потом вспомнил эпизод из нескольких фильмов на тему обороны Брестской крепости, где немцы вели толпу, состоявшую из людей в белых халатах и раненых, с повязками. Эту сцену снимали всегда, так как эпизод стал первым из целой цепи зверств захватчиков, не гнушавшихся использовать самые мерзкие способы вроде создания живого щита. Самое главное то, что в некоторых фильмах голос закадрового диктора или в субтитрах сообщалось, что живой щит немцы набрали в госпитале. В том месте, где находился я прямо сейчас.
   Я стал медленно подниматься. Боль всё ещё терзала меня. Но её уже можно было терпеть и не обращать внимания, если как следует стиснуть зубы. Большие неудобства мне доставили повязки. Из-за них я был похож на мумию. руки и ноги плохо сгибались в суставах.
  - Вам нельзя, нельзя, - раздался рядом со мной чей-то взволнованный голос. Оказалось, что он принадлежал одному из тех бойцов, что принесли меня сюда из разрушенной взрывом палате (об этом я узнал чуть позже), а до этого охраняли.
  - Сейчас всё можно, - резко ответил я ему. - Я буду сражаться. Слышишь выстрелы? Немцы уже рядом. Каждый человек, способный держать оружие, на счету.
  - Нельзя, не положено, - замотал он головой.
   Наш спор прервала трескотня винтовочных выстрелов совсем рядом с госпиталем. К винтовкам быстро подключились два пулемёта. несколько пуль влетели через окна в палату, ударили по стенам, в потолок. Кто-то громко закричал от боли, поймав рикошет. Боец замялся рядом со мной, потом что-то принял для себя, стянул из-за спины карабин и бросился к окну. Я тоже заковылял за ним следом. Вот только моей целью были стеклянные осколки. Подобрав один такой, длинной с ладонь, узкий и немного изогнутый, как полумесяц, я принялся срезать с себя бинты. Разматывать их вышло бы в разы дольше. В процессе получил несколько порезов. Но на общем фоне - ерунда. Очень боялся, что бинты присохли к заживающим ожогам, и мне придётся отдирать их с мясом. В принципе так и вышло, корочка, мазь или простой вазелин, используемый вместо нее, и первые слои бинтов слиплись в одно целое. Вот только под ними оказалась здоровая кожа.
   Внезапно с улицы в окна залетели несколько гранат. Одна из них упала в трёх метрах от меня. Я секунду смотрел на едва заметный дымок, идущий из неё, после чего дёрнулся в сторону, разворачиваясь к ней головой и упав на пол, и закрывая голову руками. Взрыв прозвучал как-то тихо на фоне творящегося вокруг меня. Меня смерть обошла стороной. Заработал только лёгкую контузию и несколько царапин от осколков на руках и левом плече. А вот один из солдат в белом грязном халате замертво упал в нескольких шагах от меня с рукояткой гранаты в виске. Не вставая в полный рост, я ползком добрался до карабина убитого бойца. Ему тоже досталось от гранаты. Гимнастёрка на спине была порвана в клочья осколками. Парень был ещё жив, но его минуты были сочтены. С губ стекала пузырящаяся кровь, ноги слегка подёргивались, сгребая сапогами мусор на полу.
   Подобрав оружие, я дёрнул затвор вверх и на себя. Из карабина выскочила стрелянная гильза. Её владелец, оказывается, даже успел пострелять. Интересно, много? Глянув внутрь, я увидел блестящий бок следующего патрона. Значит, как минимум один выстрел у меня будет.
  - Перун, к тебе взываю! Да будет сила у меня медвежья, глаз соколиный и ловкость рыси! - торопливо прошептал я первый заговор. И тут же ещё один следом. - К тебе взываю вновь, Перун! Пусть взор врагов не имет мя, пусть видят тьму да пустоту, свой шаг уводят от меня!
   В теле немедленно появилось нечто. Это невозможно описать словами, нужно прочувствовать лично. Сколько будут действовать заговоры я не знал. Тем более, энергии в теле было не так много. По внутренним ощущениям - сил вряд ли хватит на ещё одно применение магии. Придётся опять ждать, когда пополнится резерв. Или воспользоваться очень грязным и опасным способом для этого. Самое важное то, что после наложения заговоров вся боль и скованность со слабостью исчезли.
   'вот теперь повоюем', - обрадовался я.
   С пола взлетел, как пушинка по воле ветра. Карабин в руках казался невесомым и удобным. Когда я приложил его к плечу, то он показался мне частью тела. Встав слева у оконного проёма, я бросил быстрый взгляд на улицу. Во дворе в рассветных лучах лежали несколько человеческих тел среди воронок и посечённых деревьев. Метрах в ста стояла кирпичная стена не то казармы, не то бастиона или как там правильно называются сооружения крепости. Под стеной залёг с десяток немцев, которые стреляли по госпиталю. Внимание привлекли трое. Пулемётчик с помощником и прикрывающий их стрелок с винтовкой.
   Первым на 'мушку' попал пулемётчик, как самый опасный среди прочих противников.
   Я ждал сильной отдачи от выстрела. Всё-таки, карабин использовал мощную мосинскую пулю и должен был брыкаться из-за укороченного ствола, как норовистый жеребец. Но в реальности я ощутил лишь сильный толчок. Будто кто-то по-дружески хлопнул ладонью в плечо. Не отрывая взгляда от врагов, держа оружие за цевьё левой ладонью, я правой передёрнул затвор, выбрасывая пустую дымящуюся гильзу. Первым выстрелом я не промахнулся. Да и не мог просто. Тут и дистанция плёвая. Как говорил один мой знакомый: зачем стрелять, кирпичом доброшу. И заговор помог интуитивно правильно прицелиться. Пуля пробила голову немцу вместе с его каской. Вторая повторила то же самое с прикрывающим пулемётный расчёт солдатом. Третья прикончила второй номер. Когда я перевёл оружие на следующего, то вместо выстрела раздался сухой щелчок. Патроны в магазине кончились. Предыдущий владелец до меня, оказывается, успел выстрелить дважды.
   Я упал на корточки и на трёх конечностях, держа в правой руке карабин, метнулся к парню. К этому моменту он был уже мёртв.
  - Извини, - шепнул я ему сам не зная зачем и потянулся к ремню, на котором висели подсумки.
   В этот момент интуиция закричала об опасности. Толком ничего не осознав я растянулся на животе на полу рядом с трупом. А через две или три секунды в разгромленной палате вновь раздались несколько взрывов гранат.
   Сначала я подумал, что это вновь дали о себе знать немцы под стенами госпиталя. Но уже через мгновение увидел сквозь завесу пыли и дыма четыре фигуры, ворвавшиеся в помещение через широкий дверной проём. Ещё недавно он был прикрыт двустворчатыми дверями. сейчас же обе створки валялись на полу. Один из врагов был вооружен автоматом, другой винтовкой. Двое держали в руках пистолеты. Их длинноствольное оружие висело за спиной. Они сходу открыли частую стрельбу по всем, кто шевелился или просто подавал признаки жизни.
   'Ловкие суки. Явно не в первый раз такое проделывают', - пронеслось в моей голове.
   Я внимательно за ними наблюдал, ловя момент, когда они не будут смотреть в мою сторону. Но так и не смог этого дождаться. Вся четвёрка разделила для себя палату по секторам и стремительно зачищала их. Про заговор отвода взгляда я напрочь забыл. Только когда один из немцев оказался рядом всего в двух метрах, мазнул взглядом по мне и не обратил внимания, до меня дошло:
   'Да меня же они не видят и не слышат!'.
   Прошедший мимо меня солдат в это мгновение замер, чтобы сменить магазин в пистолете.
   Я быстро поднялся на ноги за его спиной. Подождал, когда он приведёт оружие к бою и левой рукой схватился за шею, а правой за пистолет. Получившие силу слесарных тисков пальцы с лёгкостью смяли хрящи трахеи.
   Как только в руке оказался пистолет, я толкнул умирающего гитлеровца на одного из его товарищей, а сам быстро опустился на одно колено, навёл пистолет на автоматчика и спустил курок. Девятимиллиметровая пуля ударила его в правую сторону груди, заставив дёрнуться назад всем телом, а потом упасть. Следующий свинцовый гостинец словил дальний фриц. Последним я пристрелил того, кого чуть не сбил телом раненого. Ну, и добил умирающего, пускающего кровавую пену и какую-то слизь изо рта и хватающегося руками за свою шею. Всё сделал так быстро, что никто из немцев ничего не успел понять.
   Чуть подождал, переводя дух, а затем осмотрелся. Увиденное заставило замереть моё сердце и заскрипеть зубами. Почти все вокруг меня были мертвы или тяжело ранены. Несмотря на скоротечность боя, немцы успели достать каждого, кто успел выжить после уличного обстрела и взрывов гранат. Хотя тут и было на ногах от силы восемь или девять человек, включая моих телохранителей. Первым порывом было хоть как-то помочь раненым, но сделав несколько шагов к ближайшему, я остановился, услышав шум в коридоре. Под чьими-то сапогами хрустела сбитая со стен штукатурка и трещали осколки стекол.
   За ремнями у двоих немцев торчали гранаты с длинными рукоятками. Достав их, я поочередно скрутил с каждой колпачки и чуть потряс. Наружу вывалились шнурки с керамическими плоскими шариками на концах.
   Выглянув в коридор, я увидел совсем рядом с собой группу немецких солдат, прижавшихся к стенам. У этих в руках были карабины. Видимо, я только что уничтожил особую штурмовую группу. Остаток отделения сейчас ждал от них какой-то команды или сигнала.
   'Сейчас получите', - злорадно подумал я и дёрнул за шарик первой гранаты, после чего кинул её в коридор.
  - Внимание!
  - Граната!
   Закричали на несколько голосов враги и рванули в разные стороны. Почти все успели укрыться. Кто в соседних палатах, кто за углом коридора. И только потом граната взорвалась.
   'Что за чёрт? Почему так долго?'.
   Прошло секунд семь, а то и все десять с момента, как сработал тёрочный запал.
   Ну, ладно, значит будем работать по-другому. Я подобрал с пола МП, выдернул из него магазин и вставил новый, забрав тот из подсумка мертвеца. Хотел прихватить ещё, но вдруг оказалось, что мне их некуда прятать. Я был полностью голым. Ни клочка одежды на теле.
   В это время в коридоре вновь зашевелились фрицы. Пришлось потратить на них последнюю гранату. В этот раз после дёргания за шнурок я сосчитал после себя до четырёх и на пятой секунде кинул 'толкушку' в дверной проём. Грохнуло уже секунды через две-три. И после взрыва раздался истошный вопль:
  - А-а-а!
  - Туда тебе и дорога, сучонок, - со злой радостью прошептал я.
   Проблему с одеждой помог решить длинный белый халат, валявшийся на полу среди мусора. Поверх него накинул поясной ремень с тусклой алюминиевой бляхой и с разгрузочными ремешками. На ремне висело снаряжение мёртвого автоматчика. Взял всё, как было, так как снимать лишнее - это время терять. В карман халата положил три магазина для пистолета. а сам пистолет, 'вальтер', сунул за ремень.
   Пока возился с переодеванием, в коридоре вновь началась возня.
  - Генрих? Макс? Вы там живы? - раздались несколько криков от них. Немецкий я знал вполне хорошо, чтобы с ходу перевести их речь.
  - Унтер? Я кидаю гранату! - вновь услышал я, занятый в это время стягиваем сапог с одного из убитых мной штурмовиков. И следом ещё громче, во всю мощь лёгких. - Граната!
   Через мгновение в палату влетел чёрный мячик. Он упал рядом с окнами в паре метрах от меня. Я тут же плюхнулся на пол, укрываясь от гранаты телом фрица. Инстинктивно сжался в ожидании взрыва... но вместо него в помещение ворвались двое немцев из коридора. Один из них мгновенно выстрелил в слабо шевелившегося раненого красноармейца в дальнем углу палаты.
  - Тут никого!
  - Наши мертвы!
   Я решил дождаться всех остальных, прятавшихся в коридоре, чтобы прикончить всё отделение разом.
   Один за другим в палату вошли пятеро солдат. Осмотревшись, двое утопали обратно в коридор. Но вскоре вернулись, неся своего раненого. Тот был без сознания. Из левого уголка рта по подбородку и дальше по шее тянулась ниточка кровавой слюны. Скорее всего, этот тот неудачник, который подорвался на моей второй гранате. Один из солдат немедленно занялся его перевязкой. Прочие внимательно осматривались.
  - Наверное, из окна выпрыгнули. Вот же красные дьяволы, - высказался один из них.
  - В окна? Там же наши из третьего взвода.
  - А куда они ещё могли деться? Здесь спрятались?
   Последняя фраза заставила врагов вновь напрячься. Но что-то большее сделать они не успели. Троих я срезал одной очередью. Никто ничего толком и не успел сделать. Уцелевшие после первой очереди упали на пол, посчитав, что по ним стреляют через окна. Я их быстро добил остатком патронов магазине.
  - Ловкие, суки, - повторил я, вспомнив хитрый финт с незаряженной гранатой. - Но на каждый хитрый хрен есть жопа с лабиринтом.
   ГЛАВА 6
   Часы показывали один час тридцать минут, когда из кабинета главы государства вышел последний человек. Это были уже третьи поситители за неполные сутки с момента получения новости о начале войны, с кем Сталин проводил совещания. За это время в его кабинете побывали члены Политбюро, военные и многие другие самые влиятельные и ответственные лица страны.
   Мужчина потёр ладонями лицо, тяжело вздохнул и потянулся к трубке. В эту минуту в дверь постучались, а затем она открылась. На пороге появился личный секретарь, который появлялся на работе раньше и уходил позже самого Сталина.
  - К вам товарищ Берия, - доложил он.
  - Пусть заходит.
   Через двадцать секунд через порог переступил нарком НКВД. С его левого плеча свисал большой брезентовый мешок на широком ремне. Он был настолько нелеп и неуместен на Берии, что Сталин сильно удивился и на время забыл про усталость.
  - Позволите, Иосиф Виссарионович? - поинтересовался у него нарком и кивнул на стол.
  - Располагайся, Лаврентий.
   Ничего спрашивать хозяин кабинета не стал. Только внимательно смотрел за тем, как Берия сорвал несколько пломб на мешке и принялся доставать из него вещи, которые аккуратно выкладывал на столешнице. Для этого ему пришлось сложить бумаги и папки в две стопки и сдвинуть на самый край. Среди предметов в мешке был небольшой карабин, заметно отличающихся от винтовки или карабина Мосина. Возможно, это был иностранный образец. Но внимательный взгляд Сталина заметил клеймо в виде пятиконечной звезды. На нём была газоотводная трубка, как на СВТ и похожие прорези в деревянной верхней ствольной накладке. Рядом с ним лёг пистолет с воронением с бакелитовыми щёчками на рукоятке и отдалённо похожий на Вальтер ПП. Третьим предметом из оружия стал складной нож с широким немного изогнутым лезвием с матовым покрытием, такой же широкой рукоятью с изогнутой верхней частью и прорезью под указательный палец внизу.
   Бинокль и миниатюрная подзорная труба или снайперский прицел. Странный толстый жилет. Несколько маленьких баночек и пачек с таблетками. Патроны для пистолета и карабина в непривычной лакированной гильзе тёмно-зелёного цвет. Несколько устройств, чьё предназначение Сталин даже не брался угадывать.
   Берия ещё не закончил опустошать мешок, когда старого грузина пронзила догадка.
  - Вы нашли того человека, Лаврентий?
  - Да, Иосиф Виссарионович, нашли. Как вы и сказали, он был обнаружен сравнительно недалеко от границы с Германией на территории Белоруссии.
  - Где он сейчас?
   Берия ответил с короткой заминкой, которая сразу сказала Сталину то, что через несколько мгновений озвучил нарком НКВД.
  - Скорее всего, он уже мёртв. Во время перевозки на отряд моего человека напали. Мой сотрудник получил тяжёлое ранение. Были убиты несколько бойцов из охраны. Сам объект попал под взрыв бутылки с бензином и сильно обгорел. Его доставили в одну из ближайших больниц в критическом состоянии. А позже переправили в крепость Брест в госпиталь к врачу, который является лучшим специалистом по ожогам. После этого его следы потерялись. Последнее сообщение было о том, что объект пришёл в себя и есть высокая вероятность его выздоровления. Но, нападение германцев прервало всю связь. Информация, которая у нас есть по крепости, крайне плохая. Потому я сказал, что объект, вероятно, уже мёртв.
   Сталин молчал с минуту, переваривая услышанное. Наконец, спросил:
  - Что он успел рассказать?
   И вновь заминка.
  - Почэму ви молчите, товарищ Берия? - в голосе вождя народов проскользнул грузинский акцент, который появлялся в минуту сильного душевного смятения или злости. Да и обращение по фамилии обычно ничего хорошего не сулили такому человеку.
  - Объект успел рассказать о начале войны и местах первых самых страшных ударов. В том числе о захвате брестской крепости. Но эта информация дошла до меня с запозданием из-за ранения моего сотрудника. Сначала я получил эти вещи, товарищ Сталин, - нарком кивнул на стол, заваленный предметами из брезентового мешка с печатями.
  - Ясно, - задумчиво сказал его собеседник и задал новый вопрос. - Кто этот человек? откуда он?
  - Из будущего. Из первой половины двадцать первого века.
   Сталин вновь обвёл взглядом выложенные перед ним предметы.
  - Ты уверен, Лаврентий? - он вновь перешёл на ты. - Эти вещи не похожи на предметы, сделанные через восемьдесят или сто лет.
  - Эти - да. Но вот это точно вещь из будущего, - нарком открыл металлический ящичек самого современного вида. Внутри всё было выложено толстым войлоком. Из его слоёв Берия выудил нечто, что показалось Сталину в первую секунду тонким вытянутым перекидным блокнотом в кожаной чёрной обложке. Но когда нарком открыл её, то под ней оказалась толстая пластина с чёрной блестящей поверхностью, похожей на стекло.
   Сталин ничего спрашивать не стал. Его подчинённый и друг сам всё расскажет. отвлекать вопросами - только мешать ему.
   Так и оказалось.
  - Это устройство в будущем является телефоном. По сути - радиотелефон. Но звонки здесь только малая часть функций...
   *****
   Госпиталь кишел гитлеровцами, как дачи в сентябре осами. В каждой палате, в коридорах и на улице были немцы. И трупы. В основном тела красноармейцев, больных в специфических халатах и медперсонала. Очень многих не просто убили, а закололи штыками или размозжили голову прикладом. Нацисты с самого начала показали себя откровенным зверьём.
   В крепости во всех концах звучали выстрелы и взрыва. Над постройками и стенами поднимались клубы дыма. Особо густые и чёрные столбы тянулись к небесам там, где под снаряды и мины попала техника и запасы топлива. Заговоры на силу и невидимость ещё действовали. Благодаря этому я ускользал от врагов, незаметно пробираясь мимо них.
   Я оказался в части крепости, где были в основном склады и располагалось мало красноармейцев. Из-за последнего немцам легко удалось захватить территорию. В одном месте я наткнулся на четвёрку гитлеровцев, которые оборудовали для себя пулемётную точку среди груды кирпичей в пробоине в стене длинного строения. Рядом никого больше не оказалось. И это подписало приговор четвёрке. Я подошёл к ближайшему гитлеровцу вплотную, быстро приставил ствол пистолета к его спине промеж лопаток и нажал на спуск. Выстрел прозвучал приглушённо. А главное, фриц попал в поле действия отвода взгляда. Он не пропал с глаз товарищей, как я, но стал сильно им неинтересен. Точно также поступил со следующим. Третий успел что-то заметить или почувствовать. Это был немолодой, лет под сорок кряжистый мужик с короткими волосами, слегка побитыми сединой. На кителе красовались несколько нашивок за ранения, военные кампании и награды. Видать, интуицию он себе натренировал волчью. Ему я выстрелил в лицо с расстояния в метр. Последний из четвёрки в этот момент возился с патронными барабанами, расставляя те рядом с пулемётом на стопке из кирпичей. На гибель ветерана он среагировал с запозданием. Только и успел схватить свой 'маузер', прислоненный к стене и начал разворачиваться, когда я навёл на него пистолет и дважды спустил курок. Пули из 'вальтера' ударили немца в левый бок и швырнули его на землю. Кар.98 выпал у него из рук и громко лязгнул о кирпичи.
   Оглядевшись по сторонам и не увидев поблизости никого, я быстро осмотрел мертвецов. У ветерана за голенищем сапога нашёлся ещё один пистолет, точная копия моего трофея. В карманах трупа обнаружились два магазина к нему. Пистолет я забросил в дальний угол, перед этим забрав из него патроны.
   Когда уходил, то пожалел, что у немцев нет подходящих гранат. А то бы устроил пару смертельных сюрпризов для тех, кто обнаружит трупы своих камрадов. Здесь же снарядил один из автоматных магазинов патронами к пистолету, найденными на теле ветерана польской и французской кампании.
   Я успел отойти от места стычки на пару сотен метров, как вдруг почувствовал, как самочувствие стремительно ухудшается. Навалилась сильная слабость, появилась одышка, дрожь в руках и ногах. Нечто похожее я не раз испытывал в тренировочном зале, когда из-за перетренированности падал сахар в крови. Только сейчас чувство было в два раза сильнее.
   'Заговоры закончили работать', - сразу стала ясна мне причина недомогания.
   Сил во мне не осталось не то что идти, а просто стоять. Рядом находились несколько воронок. Выбрав одну из них наиболее глубокую, я доплёлся до неё и рухнул на дно, где и замер, тяжело дыша. Прошло минуты две, как поблизости раздалась немецкая речь. Я вжался в мягкую землю, стиснув в руках автомат. На моё счастье враги проскочили мимо, не став всматриваться в воронку. Наверное, эта территория уже была ими зачищена и осмотрена.
   Я пролежал в воронке минут десять, пока не пришёл в себя после магического отката. Энергии в резерве не было ни грана, что исключало использование наговоров из Книги. А ведь я уже так привык ощущать себя неуязвимым и сверхсильным.
   И только в этот момент до меня дошло, что несмотря на всю мою ловкость, силу и невидимость я оставался уязвимым для шальных пуль и осколков. Какая-нибудь очередь из пулемёта со стороны защитников крепости, прилетевший снаряд или мина и - всё. Заговор на защиту имеется, но он сложный и результат зависит, как указывалось в строчках, от воли бога, которому он обращался. То есть, пятьдесят на пятьдесят. При этом энергия уходить будет всегда. Меня эта сноска о боге заметно смутила. Не хочется, понимаешь, попадать в поле внимания каких-то сущностей, для которых ты муравей, грубо говоря. Да ещё и тех, про кого ты почти ничего не знаешь, а сами они считаются забытым напрочь фольклором. Мало ли, возьмут и обидятся. Даже если это для красного словца сказано, то всё равно пока рисковать не хочу. Даже в текущих условиях.
   Артиллерийский обстрел к этому часу заметно стих. Наверное, немцы захватили значительные территории в крепости и боялись задеть своих. А вот ружейно-пулемётная трескотня только набирала обороты. Где-то рядом с центральным островом вовсю шла жаркая перестрелка с использованием гранат. Да и на моём госпитальном тоже тихо не было. Нет-нет, а где-то в десятках метрах то и дело вспыхивала частая пальба, которая быстро стихала, чтобы через пять-десять минут начаться в новом месте.
   'Ну, с Богом', - мысленно дал я сам себе напутствие и выскочил из воронки. Бежал низко пригибаясь к земле, держа автомат в левой руке и придерживая всю остальную сбрую правой ладонью. Без проблем и незамеченным добежал до стены какого-то здания. Здесь присел на одно колено, перевёл дух и сделал ещё один рывок вдоль стены. Когда здание закончилось, я быстро выглянул за угол, убедился, что там чисто и завернул за него. Целью было дальняя постройка. Вроде как очередной склад. Вроде как в подвальных этажах оборудованы казематы. А из них проходят подземное ходы во все стороны крепости. Даже под Бугом и Мухавец. Всё это я вычитал в интернете в своём времени, когда меня однажды занесло в Брест ещё перед войной. Многие считают выдумкой наличие тайного подземного эшелона помещений и проходов. Другие ссылаются на них, когда речь идёт о последних защитниках крепости, которые совершали налёты на немецкий гарнизон аж ещё зимой. Если мне повезёт (или наоборот), то я смогу лично приоткрыть завесу тайны над этой легендой.
   Я сунулся к очередной постройке и едва не наткнулся на группу немцев, которая обстреливала не то оборонительные стены, не то, как их там, люнеты. Оборонявшие из красноармейцы неведомым образом смогли зайти в тыл немцам, занять позиции и ударить врагам в спину. Судя по нескольким неподвижным телам в фельдграу, застывших в неестественных позах на земле, первый удар был очень удачным.
   Пришлось возвращаться и заходить с другой стороны, прикрываясь дымом горевшего дровняка и каких-то телег, что ли, от немецких взглядов. И вот тут меня достали. В спину в правую лопатку будто кувалдой ударило. Я не удержался на ногах и упал на землю, приложившись ещё и грудью. Дыхание мгновенно перехватило, а перед глазами забегали чёрные мушки.
  - Кха, - кашлянул я и изо рта вырвался кровавый сгусток. Перевернувшись на бок, я коснулся груди, где пекло, будто мне положили там перцовый пластырь, а затем посмотрел на ладонь. На пальцах остались пятна крови. - 'Конец, приплыли'.
   Сквозное ранение с пробитием лёгкого - это почти верная смерть в моей ситуации. Чтобы спастись у меня был один вариант. И действовать требовалось быстро.
  - Велес, батюшка, поделись силой! В заклад отдаюсь, чужую руду обещаю! - проговорил я заговор. Я эти слова больше в мыслях произносил, чем в слух. С губ срывался едва разборчивых хрип. Спустя секунду после этого тело словно разрядом электричества пробило. Было больно. Перед глазами всё потемнело. Через несколько ударов сердца, которые набатов отдавались в ушах, чернота и боль схлынули. В том числе и в груди. Нет, рана никуда не делась. Просто в теле сейчас было столько магической энергии, что она без всяких заговоров-наговоров укрепила каждую клеточку и принялась потихонечку залечивать повреждения. Но это всё долго. Обязательно стоит упомянуть, что под сердцем поселилась колючка - напоминание про обещание жертвы. Не отдам чужую жизнь - лишусь своей. Следом я забормотал новый заговор на мгновенное излечение. Слов там хватало, поэтому ушло у меня на это с полминуты. Уже в процессе произношения мне стало заметно легче. Пользуясь этим моментом, я вскочил с земли и бросился за угол склада. Промчался вдоль стены, отплёвываясь кровью и продолжая произносить заклинание. Возле угла притормозил и выглянул. - Чёрт!
   Там среди воронок и руин кирпичного старого здания расположились немцы. Очень много немцев. Не меньше взвода. Они вели беспокоящий огонь по, вроде как, доту в сотне метрах впереди. Перед советской огневой точкой зияла огромная воронка диаметров метров тридцать-сорок. Даже не могу представить, что за снаряд мог её оставить. Или немцы уже успели провести авианалёт, пока я валялся на больничной койке?
  - Перун, к тебе взываю! Да будет сила у меня медвежья, глаз соколиный и ловкость рыси! К тебе взываю вновь, Перун! Пусть взор врагов не имет мя, пусть видят тьму да пустоту, свой шаг уводят от меня! - быстро прошептал я заговоры, которые меня уже выручили совсем недавно.
   Вовремя. Буквально через пять секунд из-за угла показалась напряжённая морда немца. Вся потная, блестящая от влаги и с потёками грязи. В руках он держал автомат на высоте груди и не прижимая приклад к плечу.
  - Густав, что там? - крикнул кто-то за его спиной.
  - Никого. Показалось или красный удрал, - ответил автоматчик.
  - Как удрал, так и вернётся. Дьявол, откуда они тут взялись! Там же вторая рота должна прикрывать этот край.
  - Густав, Карл! - до моих ушей донёсся голос ещё одного немца, находящегося значительно дальше переговаривающейся парочки. - Оставайтесь там, чтобы никто нам в спину не зашёл.
  - Есть, господин лейтенант, - отрапортовал невидимый мне Карл. Через десяток секунд он появился вживую. В отличии от автоматчика, Карл держал в руках винтовку. За ремнём у него были заткнуты три гранаты. Карманной артиллерии у врага я обрадовался, как подарку на день рожденья. Вот-вот эти причудливые гранаты станут моими. Я уже навёл на парочку автомат, готовясь срезать их одной очередью, как вдруг кто-то меня опередил. Обострённым зрением смог увидеть, как в каске Густава появилась маленькая дырочка, и одновременно из щеки вылетел сгусток крови. Немца бросило на стену постройки, по которой он громко прошкрябал краем испорченного шлема. Карл удивил своей прытью. Он спиной назад, не теряя времени на разворот, метнулся назад за угол. Но не успел и упал, сваленный очередью из моего 'шмайсера'. МП-40, конечно, но эту модель так привыкли называть именем конструктора, не имеющего никакого отношения к пистолету-пулемёту, что даже спустя десятилетия эта ошибка кочует из уст в уста.
   Немец ещё был жив, когда я подскочил к нему и выдернул из-за ремня гранаты.
  - Карл, что там у вас? Куда Густав стрелял? - вновь раздался всё тот же командный голос, принадлежавший некоему лейтенанту. Выглянув из-за здания, я выцепил взглядом немца с очередным автоматом, в каске и с болтающимся биноклем на груди, который внимательно смотрел в мою сторону, приподнявшись в воронке. Бросив гранаты под ноги, я взялся за пистолет-пулемет, болтающийся на груди на ремне, приложил приклад к груди. прицелился и короткой очередью свалил вражеского офицера. И тут же отстрелял остаток магазина по остальным, кто лежал передо мной, как на ладони. Зацепил всех, кого увидел. На такой близкой дистанции да из автоматического оружия попал бы даже стажёр, пришедший на службу пару месяцев назад и побывавший всего на нескольких 'трёхпатронных' стрельбах. Как там у одного военного певца пелось:
   '... выдают мне три патрона и тяжёлый пистолет...'.
   Эх, хорошие у него песни есть. Помню, как у нас в подразделении их пели под гитару. А когда не было сил, то просто слушали запись самого певца.
   Оказавшиеся среди молота и наковальни немцы задёргались. Несколько человек спрятались в воронках. Другая парочка решила добежать до дымящихся развалин и спрятаться там. Увы, им не повезло. Оставаясь невидимым для окружающих, я к этому моменту сменил магазин в автомате на новый и пристрелил беглецов. Затем подобрал гранаты, свернул со всех колпачки, вытянул шнурки с шариками и поочередно метнул их в воронки с гитлеровцами. Кидал с задержкой, помня о том конфузе с первой гранатой в госпитале.
   Взрывы прикончили и тяжело ранили ещё четырёх или пятерых противников. Никто из них так и не успел выскочить из укрытия, в которое прилетели мои гостинцы.
   Я бы уничтожил их всех. Но к моему великому неудовольствию сразу с двух сторон к врагам подошло подкрепление. Не меньше сорока человек. Я успел свалить шестерых и ещё троих врагов подстрелили бойцы в доте. Но потом немцы смогли подобраться к огневой точке со слепой для меня зоны и забросали её гранатами. Помочь защитникам крепости я не смог ничем. Самому пришлось ретироваться, помня, что заговор может слететь в ближайшее время. И тогда я останусь наедине с толпой злых гитлеровцев.
   Уходил я по старой стёжке, так как иных путей для отступления не оказалось. Когда пробегал мимо тела Густава, то в голову пришла мысль при виде продырявленного шлема на голове захватчика:
   'Снайпер свалил. А не тот ли, который и меня подстрелил? В дыму, наверное, не разобрался. Или стрелял по всему, что здесь движется'.
   Помнится, во время экскурсии по крепости в моём времени экскурсовод рассказывал, что в первый день немцев вовсю отстреливали снайпера, забравшиеся на крыши и деревья. И их эффективность была настолько велика, что гитлеровцы резко сбавили темп наступления. А кое-где и вовсе отступили, позвав на помощь танки с броневиками и пушки. Бронетехнику красноармейцы сожгли, а вот артналёт очень многих из них убил. Потом была бомбёжка и очередной накат, после которого организованная оборона оказалась уничтожена. Остались несколько мелких отрядов, которые продержались кто неделю, кто месяц, а кто и полгода. Все они укрывались в полуразрушенных казематах и подземных коридорах, закрытые руинами взорванных зданий. думаю, что под землей оказалось намного больше народу. Но не все смогли прокопать лазы на поверхность и умерли от удушья или голода с жаждой.
   В ходе пробежки, я оказался возле горящего склада. На его дверях красовалась табличка:
   'Вещ...й с...ад ?..4 в\ч 16...9'.
  - Вещевой? - вслух задал я вопрос в пустоту. - Так это то, что надо.
   Ворота были целёхонькие. Снаряды и мины разнесли половину крыши, оставим целыми стены. Чтобы попасть внутрь, мне пришлось стрелять из пистолета в навесной замок и скобы-дужки. Потратил целый магазин 'вальтера' и чуть сам себя не подстрелил рикошетом.
   Внутри всё было в дыму, который тут же взялся есть глаза и носоглотку. Кашляя и вытирая слёзы, я принялся носиться между деревянных стеллажей, до которых ещё не успело добраться пламя. Стаскивал с них узлы с одеждой, перевязанные бечевой.
   Осматривал свою добычу на улице. Из узлов подобрал по размеру нательное летнее бельё, то самое, что в армии в мою юность называли 'белугой'. Гимнастёрку, галифе и портянки. Сапогов не увидел. Наверное, они хранились в той части склада, где уже вовсю трещал огонь. Впрочем, меня устраивали и трофейные. Из-за намотанных портянок они, правда, чуть стали жать. Но зато не спадут. На крайних случай сниму получше с какого-нибудь Ганса или Карла. Этих поставщиков обуви сейчас в округе полно.
   Галифе пришлось подвязывать нарезанными от замызганного и окровавленного халата ленточками, так как тонкого ремешка для них у меня не было. Поверх гимнастерки нацепил немецкую сбрую, сняв с неё всё лишнее вроде котелка, лопатки и какого-то мешка с накидкой, кажется, противохимической.
   ГЛАВА 7
   В моих планах было покинуть крепость, пока она не превратилась в мышеловку. Но тут нашла коса на камень. Немецкие посты плотно перекрыли все мосты, все ворота внутри и снаружи. У меня были веские опасения, что заговоры утратят силу до того, как окажусь в безопасном месте. Нужно будет дождаться ночи и под покровом ночи совершить вылазку.
   Вот только где спрятаться? Всю территорию, где находился госпиталь со складами, немцы уже почти полностью захватили. Красноармейцы отстреливались в трёх-четырёх местах, укрывшись за толстыми стенами люнетов и в казематах. Но там их быстро заблокируют и выкурят.
  - Рискнуть, что ли, в Цитадель прорваться? - вслух сказал я и посмотрел в направлении центрального острова, стрельба и разрывы гранат с минами не думали стихать. - Ц-ц, там ещё хуже. Нафиг, нафиг.
   Вообще, стоит вот что сказать. Пока носился угорелым между складов и резал немцев, то в голове успел начерно построить план своих будущих действий. Со своими способностями я просто идеальный диверсант и разведчик... в партизанском отряде. В идеале этот отряд должен быть собственным. Заодно можно попытаться прояснить ситуацию с Москвой. Дошли ли до Кремля мои вещи и доклад Иванова или нет. Если нет, то залягу на дно и буду потихоньку резать гитлеровцев до Победы, выбирая самых важных тварей. Не забывая про эшелоны. Да и про аэродромы, если такие окажутся в пределах досягаемости. Если же сообщения дошли куда надо и мою весточку получат нужные люди, то, как говорится, будем посмотреть. Про войну я мало что знаю из конкретных деталей. А вот о технологиях будущего, геологии, провальных направлениях или наоборот прорывных в науке знаний хватает. Есть, что рассказать полезного стране. Одни только месторождения нефти, платины и золота с алмазами помогут СССР в войне с немцами и в последующем восстановлении страны. Имею в виду те, которые откроют только лет через двадцать-тридцать.
   'М-да, что-то я разошёлся, - одёрнул я себя мысленно. - Ещё дня не прошло с начала войны, а я уже о будущем после неё думаю'.
   Судьба всё решила за меня. Немцы предприняли очередную атаку на цитадель и запустили подкрепления на уже захваченные позиции. На валах они спешно принялись обустраивать пулемётные гнёзда. Миномётчики устанавливали свои 'трубы'. Простые пехотинцы лезли в каждую щель. А туда, куда опасались сунуть нос пускали струю огня из огнемётов. И вот последнее меня пробрало до печёнок. У меня случилась паническая атака, что ли. Уже горел и больше не хочу. Сам не заметил, как под воздействием страха рванул прочь от огнемётчиков и оказался рядом с Холмскими воротами.
   Здесь немцы за несколько часов успели крепко обустроиться. Перед мостом стояла тридцатисемимиллиметровая пушка. Чуть в стороне устроились два пулемёта. около взвода пехоты обустраивалась в воронках, свежеоткопанных стрелковых ячейках и отдалённых постройках, из которых можно держать под прицелом ворота. Возле ворот, на мосту, по берегам и в воде лежали десятки мёртвых тел. В основном красноармейцы. Но были и люди в гражданской одежде, и женщины с детьми. И немецкие трупы. Последних оказалось совсем мало. Вряд ли это все погибшие в данном месте. Скорее всего, часть уже успели вынести. Остались те, за кем соваться опасно, так как легко нарваться на пулю защитников крепости.
   'Подождать, когда потащат назад своих раненных. И с ними втихую выйти за стены', - придумал я план. - Только нужна немецкая форма. Придётся кого-то придушить по-тихому. И заодно наделать побольше 'трёхсотых''.
   Совсем рядом с позициями одного из пулемётов обнаружилась глубокая воронка. Враги её проигнорировали. А я решил воспользоваться ей, как укрытием, чтобы заново наложить на себя наговоры. Ждать пришлось минут пять. Вновь словил неприятный откат, когда действие предыдущий заклинаний закончилось. Но в этот раз показалось, что всё как-то легче прошло и быстрее. То ли привыкаю. То ли дело в полнёхоньком резерве.
   Пару минут отдышался и вновь шёпотом протараторил два заговора, которые так меня выручили уже не один раз. Одновременно с активацией заклинаний колючка под сердцем дала о себе знать. Мол, помни, ты на крючке.
   Как только почувствовал, что вновь превратился в полусупермена, то быстро вскарабкался на рыхлую землю вала, опоясывающего воронку. Первыми умерли пулемётчики. Я их расстрелял двумя очередями из 'шмайсера'. Следующими стали артиллеристы, четыре человека. Этих специалистов я валил наглухо. 'Трёхсотить' буду кого-то из пехотной махры с винтарями. Стрелки в воронках и в стрелковых ячейках поблизости от моста суматошно завертели головами по сторонам в поисках меня. Из-за отвода внимания они слышали выстрелы моего автомата, но никак не могли определить точное место, откуда исходят эти звуки. Пара человек пальнула в створ ворот для собственного успокоения.
   Сменив в автомате магазин, я продолжил расстрел гитлеровцев чуть ли не в упор. Странная гибель товарищей ввела выживших в состояние паники. Последние среди пехотинцев у моста выскочили из своих укрытий и со всех ног помчали к постройкам. Оттуда их прикрывали камрады, лупившие из всех стволов по воротам, по берегам, по трупам. Кто-то стеганул короткой очередью даже по моей воронке. Пули фонтанчиками вздыбили землю всего в метре слева от меня.
   'О-о, чёрт! Это было близко!', - охнул я и скатился обратно на дно.
   Здесь я вновь перезарядился и полез назад. Бросив беглый взгляд по сторонам, я рванул к ближайшему зданию, где засели немцы. По дороге вытащил из подсумков убитых врагов четыре магазина к автомату и три гранаты. Решил, что пока есть возможность, то нужно истреблять гадов в максимальном количестве.
   Первыми отправились к своим предкам двое пехотинцев с карабинами, занявшие позицию у стены рядом с дверью. Сначала получил пулю в голову тот, который был дальний от меня. А затем словил свинец в лоб его товарищ, резко обернувшийся на шум позади себя. У одного из них при себе были две чёрных яйцеобразных гранаты в подсумках. Их я взял себе. Благо, что на моём ремне такие же подсумки присутствовали. Только пустые. Внутри на лестнице засели сразу трое врагов. Они негромко переговаривались между собой, бросая настороженные взгляды в стороны выхода на улицу и на единственное узкое окно, зияющее мелкими осколками стекол в деревянной белой раме.
   Я тенью проскользнул мимо них, оценил ситуацию в коридоре на втором этаже и вернулся обратно на лестницу. Первого я убил ножом. Левой рукой сдавил шею и рванул на себя, в вооружённой правой всадил клинок в бок под рёбра и двинул им вверх-вниз. Умер немец мгновенно и без звука. Только тело под моими руками на миг напряглось и окаменело. И тут же обмякло. Двое его сослуживцев ничего не заметили. Про убийство подобным образом мне на СВО рассказал прапорщик из спецподразделения Росгвардии. Точный удар ножом в печень убивает болевым шоком. Всё происходит очень быстро. Никто и вскрикнуть не успевает. Для гарантии можно сдавить горло или зажать рот. Я сам трижды вступал в ножевые стычки в городских боях и привык пользоваться ножом. Всего один раз удалось всё сделать чисто, как сейчас. Потом были грязные и страшные свалки, когда кроме ножа в ход шло выдавливание глаз, разрыв ноздрей, пихание локтями и ногами, удары обломками кирпичей, камнями и всяческим мусором.
   Второй немец стоял неудачно и пришлось бить его поверх ремня в почку, а потом, захлебнувшегося хрипом смертельно раненого толкать на его последнего живого товарища. И тут же следов выстрелил тому в лицо из 'вальтера' с левой руки.
   Закончив с зачисткой лестницы, я развернулся в сторону второго этажа, ожидая появления любопытных, которых мог заинтересовать выстрел из пистолета. Но прошло не меньше двух минут, а так никого и не увидел. Не услышали? Или не поняли где стреляли из-за воздействия заговора? Ну, мне подобное только на руку.
   К моменту, когда я оказался в коридоре второго этажа, на котором засело больше всего гитлеровцев, паническая стрельба в сторону ворот и реки практически прекратилась. Немцы тревожно переговаривались друг с другом, торопливо набивали магазины и обоймы патронами, вскрывали ящики с боеприпасами. Я быстро пробежался по всему этажу, заглядывая во все комнаты. И в одной увидел четыре ящика-укупорки необычной формы. Одна такая была раскрыта, и я внутри увидел два толстых блина-мины. По размеру они должны быть противотанковыми. Вместе с ними в помещении находились пять немцев, засевших у двух высоких и узких окон с раскуроченными рамами.
   Сначала мне захотелось бросить к минам гранату, а самому выпрыгнуть в окно в соседней комнате. Восьми-девяти секунд должно хватить, чтобы удрать на безопасное расстояние. А взрыв десяти мин должен разнести половину двухэтажного здания, которые было общежитием или квартирами, построенными уже при передаче Бреста СССР. Но страх, что рванёт всё раньше или вообще не рванёт заставил поступить по-другому.
  - Не ждали? А я припёрся, - вслух сказал я и шагнул в комнату, держа автомат прижатым к плечу. Немцы меня не увидели и не услышали. А потом стало поздно. стрелял я очередями по три-пять патронов, быстро переводя ствол от одного врага к другому. Двоих срезал быстро и до того, как спохватились остальные. Вот только троица выживших почитала, что по ним ведут огонь с улицы. Они юркнули вниз, под прикрытие стен. Этим поступком они превратили себя для меня в прекрасные мишени. - Ну вот и всё, а вы боялись, только кители помялись, - с лёгкой сумасшедшинкой в голосе произнёс я. Посмотрел не заинтересовала ли стрельба врагов в соседних комнатах. Но тем, как медведь в уши навалил огромную кучу. Даже глазом не повели в мою сторону.
  - Темле...телемни... чёрт, придумают же письменность одни, чтобы другие потом языки ломали, - выругался я, попытавшись прочитать название на укупорках. - Телермина тридцать пять, уф блин!
   В противоположном углу от мин лежали обычные деревянные ящики, внутри которых обнаружилось самое настоящее богатство. Бруски взрывчатки, детонаторы и огнепроводной шнур. За каким дьяволом немецкие сапёры это взрывоопасное добро притащили сюда уму не приложу. С другой стороны, война - это тот ещё бардак. Сколько я подобного насмотрелся на войне на Украине - не описать. Однажды мы нашли буквально в чистом поле несколько ящиков с 'краснополями'. Крайне редкими и дорогими снарядами для наших гаубиц. Вот кто их там мог потерять? Примерно через две недели за ними к нам в расположение пришли несколько дяденек со строгими лицами и забрали наши находки. Да ещё пальчиком погрозили. Ай-я-яй, ребятки, зачем скрыли, почему не доложили? А мы про эти ящики банально забыли. Положили в блиндаж, накрыли брезентом и как из памяти стёрло.
   Находка тротиловых шашек намного упрощала мой план. Изначально я хотел использовать гранаты. Но теперь можно поступить иначе.
   Каждая мина весила восемь-девять килограмм. Значит, чуть больше половины в ней - это взрывчатка. Килограмма эдак пять. Конечно, не тээмка, где свыше семи килограмм упаковано. Но для сельской местности сойдёт. Пришлось попотеть, чтобы спустить за один раз все взятые трофеи с собственными вещами. Взял всего пять мин. На большее количество просто тяма не хватило даже с учётом возросших способностей благодаря заговору на силу.
   На лестнице трупы убитых мной гитлеровцев так и валялись никем не обнаруженные. Мне же проще. На улице я свалил часть груза под стеной на углу подальше от окон. Сразу взялся снаряжать три мины. К каждой из них трофейными бинтами из немецких запасов привязал по двухсотграммовой шашке с коротким огнепроводным шнуром.
  - А теперь пошпирляли, - зло усмехнулся я вслух и подхватил за ручки 'заряженные блины'.
   Бесплотной тенью прошмыгнул вдоль окон первого этажа, высматривая цели получше. В середине дома такие нашлись. В большой комнате с тремя окнами засело человек восемь или девять немцев с пулемётом, установленным в центральном окошке. Враги нервно переговаривались, обсуждая обстановку и проклиная большевиков, которые продолжают сражаться, хотя их песенка уже спета. Вот сюда и полетели две мины.
  - Внимание! - заблажил самый глазастый, когда в центр комнаты упали мои гостинцы.
  - О матерь Бо...
   Двое самые прыткие успели выпрыгнуть на улицу, где я их принял со всей душевностью. Оба так и остались лежать на брусчатке под кирпичными стенами, измазав всё вокруг своей кровью и мозгами. Через несколько секунд почти синхронно рванули мины в доме, который весь затрясся. Кажется, в комнате рухнули перекрытия. Они оказались деревянными. Находящимся на втором этаже в этом месте немцам сильно не повезло.
   Следующая мина полетела на лестницу. Она в доме была единственной. Теперь фрицам останется только прыгать или на баррикаду на её месте. Или из окон. А окошки находились высоко. От подоконника до земли метра четыре с небольшим будет. Последние две мины я забросил на второй этаж. Одна полетела в комнату с мёртвыми сапёрами, где оставалось ещё немало взрывающегося барахла. Вторую кинул в угловую комнату на противоположной стороне, из которой выглядывало очередное рыльце МГ. На первой мине шнур сделал подлиннее, чтобы успеть убраться подальше от здания, из которого гитлеровцы принялись выскакивать, как мыши из бочки с зерном в амбаре. Нескольких из них я срезал из автомата, заставив навсегда остаться на той земле, которую в мечтах видел своим наделом. Невольно вспомнилась шутка одного беларуса, с кем служил на Украине. Он часто говорил, что лучший чернозём только в республике Беларусь, так как он на двадцать пять процентов удобрен немцами.
  - Чёрт, совсем забыл про план с раненными, - чертыхнулся я себе под нос, оценив бойню, устроенную нацистам. - Ладно, может, кто-то в доме выжил.
   То ли случайно, то ли защитники крепости решили воспользоваться созданной мной суматохой среди гитлеровцев, в этот момент из ворот хлынула целая толпа бойцов с винтовками и двумя пулемётами.
  - Ура-а-а! - разнесся хриплый клич между полуразрушенных зданий и вдоль крепостных стен.
   Их встретили смертельным свинцом несколько пулемётов, которые я не заметил в других домах и нестройный винтовочный залп. Кто-то из красноармейцев упал, но остальные не замедлились ни на миг. Не прошло и минуты, как местами закипели жаркие, яростные рукопашные схватки. Большая часть сцепилась между собой, сойдясь грудь в грудь. Оставшиеся на периферии отстреливали врагов, когда появлялась возможность и не было риска зацепить сослуживцев. Два стрелка с 'дегтярёвыми' лупили короткими очередями по окнам, откуда торчали немецкие пулемёты.
   Я помогал, чем мог. Благодаря обострённым чувствам, прекрасному глазомеру и твёрдой руке каждая моя пуля находила свою цель. При этом ни один враг не мог понять, откуда и кто их убивает. Несколько раз я стрелял по тем немцам, которые брали вверх в рукопашной над красноармейцами, и, если был уверен, что не задену своих.
   В какой-то момент почувствовал, что теряю силы. Сначала испугался, что в горячке боя не заметил, как получил шальную пулю. Но потом дошло: очередной откат. Только и успел упасть на землю, как накатила слабость с сильнейшим головокружением. Если бы в этот момент рядом оказался кто-то из врагов, то тут мне и пришёл бы конец.
   Конец контратаки красноармейцев я пропустил, лёжа в воронке и кривясь от крайне болезненных ощущений и в ожидании, когда можно будет повторить заговор.
  - Эй, тут наш! Живой! - вдруг раздался крик в считанных шагах от меня.
   Дёрнувшись, я поднял автомат, но сразу же его опустил, когда увидел в двух метрах от себя чумазого бойца с внешностью якута или тунгуса какого-нибудь в прожжённой гимнастёрке и с 'мосинкой' в руках.
  - Идти можешь? - спросил он?
  - Кажется, - кивнул я.
  - Ранен?
   Я отрицательно помотал головой, но потом сообразил, что попаду под подозрения труса, раз цел, но сижу в воронке и лупаю глазами, как филин на рассвет, быстро добавил:
  - Утром контузило и теперь иногда приступы тошноты и головокружения случаются. Прям с ног падаю и перед глазами всё плывёт.
  - Давай к воротам ковыляй. Пока помочь не могу, звиняй.
   Я молча кивнул, мол, понял, сейчас пойду, дай только отдышаться. Была надежда, что про меня забудут и я под шумок да под заговором отвода внимания свинчу. Но не вышло. Откат прям очень затянулся. Бойцы потянулись обратно в цитадель, навьюченные трофейным оружием. И меня по дороги забрали с собой, как и остальных раненных.
   В главном оплоте обороняющихся тоже не всё было радужно. Оказалось, что утром около роты немцев нахрапом прорвалась внутрь. Наткнувшись на ожесточённое сопротивление, засели в здании военного клуба и до сих пор держатся там. Несколько пулемётов, крепкие двери, толстенные стены и открытые подступы к клубу, простреливаемые из окон с нескольких ракурсов, не дали выбить врага до сих пор. Просто так немцы уже не стреляли. Берегли патроны. Поэтому мы вернулись в казармы вполне спокойно.
   Я к этому моменту моё самочувствие более-менее восстановилось. Для себя решил, что сначала осмотрюсь. послушаю, что говорят люди, взгляну на их настрой. Всё-таки, мне выпала уникальная, хоть и трагичная возможность вживую узнать о самом первом дне войны в самом пекле. Может, чем-то смогу помочь или подсказать.
   Я полагал, что в этой суматохе особо никому не будет дела до меня. Ну, боец и боец. тут сейчас такой винегрет из подразделений - мама дорогая! Но ошибся. Не прошло и получаса, как ко мне подошли двое мужчин. Один с лейтенантскими значками на петлицах. Второй с чистыми. Оба были вооружены автоматами. Только первый отечественным ППД, а второй трофейным 'шмайсером'.
  - Какое подразделение? Документы есть? Кто командир? - с ходу закидал меня вопросами командир.
  'Ну, началось', - тяжело вздохнул я и сказал вслух - Нет документов, в госпитале остались. Я оттуда сюда пробивался.
  - Там как оказался?
  - Я из команды майора Иванова из московского ГУГБ, - ответил я ему и невольно понизив голос добавил. - Иволга шестнадцать.
   Командир непонимающе посмотрел на меня, зачем-то глянул на напарника, опять взглянул мне в глаза. Секунд пять что-то про себя решал, потом, наконец-то, принял решение.
  - Идём со мной.
  - Зачем?
  - Проверить тебя надо. Сам должен понимать, раз из такого ведомства.
  - Я был лишь с майором. В ведомстве не состою, - честно сказал я. Устал так, что придумывать и лавировать в словесных баталиях не было никакого желания. В текущих условиях моя правда даже лучше будет. Кстати, названный код я взял не с потолка. Его мне сообщил Иванов. Мол, пусть будет на всякий случай. Битый жизнью, он хотел предусмотреть всё. И надо же - оказался прав. Теперь главное, чтобы в цитадели оказался хоть кто-то из достаточно важных командиров, который в курсе всех 'секреток'.
   'Так, а кого я помню из истории? Фомин. Зубачёв, что ли, и-и... чёрт, забыл. А-а, Гаврилов! Но тот вроде как действовал отдельно от первых двух', - терзал я свою память, пока шёл то ли в сопровождении пары проводников, то ли под конвоем.
   ГЛАВА 8
   Меня привели в подвал. Здесь я увидел десятки молодых и пожилых женщин. И ещё больше детей. Отдельно от них расположились раненные. Вокруг них хлопотали санитарки в белых и уже грязных халатах с такими же косынками, и женщин в гражданских платьях.
   Привели меня к небольшой группе военнослужащих среднего возраста. Главным среди них был невысокий мужчина с пронзительным взглядом. На нём была надета обычная гимнастёрка рядового. Но аура и поведение выдавала в нём человека, привыкшего командовать.
  - Товарищ комиссар, разрешите доложить, - вытянулся командир из моего сопровождения.
  - Ивин? Что у тебя? - тот бросил быстрый взгляд на нашу троицу, не нашёл ничего интересного для себя и посмотрел на старшего конвоира. Хотя, нет, скорее сопровождающего. У меня даже оружие не забрали. Потому-то и Фомин, а другого комиссара здесь быть не могло, мной не заинтересовался.
  - Вот... доставили, - после первого бодрого начала доклада Ивин дальше стушевался.
  - Кого?
  - Меня, товарищ комиссар, - я сделал шаг вперёд.
  - Он с нашей группой, которая уходила в контратаку через Холмские ворота, вернулся, - сказал Ивин. - Находился рядом с немцами. Мне сообщил, что в крепость прибыл в составе отряда майора ГУГБ Иванова из Москвы. До нападения находился в госпитале. Назвал пароль... какой-то.
  - Вы кто? - коротко спросил меня комиссар.
  - Карацупа, - преставился я своим вымышленным прозвищем. - Это псевдоним агента, товарищ комиссар. Зовут меня Андреем. Пароль - Иволга шестнадцать.
  - Так, - сказал он, посмотрел на своё окружение и продолжил. - Мне с товарищем нужно поговорить лично. Мы отойдём, - от группы бойцов, находящихся недалеко от командиров крепости, к нам шагнул один. - Наедине! - резко бросил Фомин ему.
   Мы с ним отошли буквально на десять шагов от стола, за которым проводилось совещание. Встали у стены из мелкого тёмно-красного кирпича, переходящей в арочный свод и несколько минут тихо общались. Фомин, оказывается, был в курсе появления в госпитале в крепости очень важного раненого. Думаю, не только он, а все или почти все старшие командиры. К счастью, об этом он рассказал мне сам в начале беседы. Благодаря этой информации я сумел построить разговор в нужном мне русле. Себя я выдал за наблюдающего за тяжёлым раненным, который дополнительно охранял его кроме явной охраны.
  - И что вы планируете делать, Андрей?
  - Давайте вы на ты, товарищ комиссар, - предложил я ему и когда он кивнул, продолжил. - Буду уходить из крепости. У меня информация огромной важности, которая должна попасть в Москву. Передать её не могу. лучше она пропадёт со мной, чем будет риск, что окажется в руках немцев.
  - Не проще дождаться, когда нас деблокируют?
  - Я не могу. Нужно всё сделать срочно.
   Кажется, что-то такое в моём голосе, мимике или взгляде проскочило. И это ему не понравилось.
  - Андрей, вы что-то знаете, чего не знаю я и другие командиры? Или есть что-то ещё? - в голосе его проскочили холодные и предупреждающие о неприятностях нотки.
   'Вот ведь человек-чуйка', - цыкнул я досадливо про себя. - Если я вам всё расскажу, то вы меня в паникёры запишите.
  - Говорите! - сказал он излишне громко, отчего в нашу сторону повернулись командиры от стола.
  - Это не провокация, а полноценная война. Думаю, вы это и сами уже поняли. Я в курсе добытых нашими разведчиками секретных немецких планов. По ним после четырёх утра их авиация должна нанести удар по нашим аэродромам и важным узлам в крупных городах. Судя по тому, что уже полдень и мы не видим не одного нашего самолёта, часть этих планов у них получилось исполнить. То есть, не нужно ждать, что в ближайшие несколько дней к нам подойдёт помощь. Наши дивизии в данный момент сдерживают натиск немецкой армии, которая наступает по всей границе.
  - Вы провокатор, - процедил он.
   В ответ я криво усмехнулся.
  - Вот уж кем не являюсь, так это провокатором. Как и паникёром, и предателем. Я очень хорошо информированный человек, товарищ комиссар. И достаточно хороший аналитик. Да и вы, уверен, тоже. Иначе бы не обошлись одним резким словом, а уже держали бы у моего лба пистолет и командовали вывести меня на улицу и там расстрелять.
  - Крепость обречена? - после короткой паузы спросил он.
  - Да, - кивнул я. - Сейчас немцы закрепятся на своих позициях там, где встали уверенно. И отойдут оттуда, где рядом наши, чтобы не попасть под дружественный огонь и по этим местам вызовут артобстрел. Не помогут снаряды, то в следующий раз полетят бомбы...
  - Хватит, - оборвал он меня, но сделал это тихо, чтобы больше не привлекать внимание к нашей беседе.
  - Как скажете, товарищ комиссар.
  - Когда ты хочешь уйти?
   Ответить я не успел. Со стороны спуска в подвал раздался громкий крик:
  - Немецкие танки!
   Все бросились наверх. Я со всеми.
   Пока передвигал ноги, то вспомнил о первом и единственном приказе командования крепости. Фомин, Зубачёв и Семененко отдали официальную команду на выход из крепости. На оставление обороняемых позиций. То есть, они, как и я, поняли, что смысла гибнуть в мышеловке никакого нет.
   Немецкими танками оказались самоходки. Их поддерживало около двух взводов пехоты. Одна нагло сунулась в ворота, успев дважды пальнуть из чудовищно короткой пушки. Её с первого выстрела прямо в лоб щёлкнула единственная наша 'сорокопятка', замаскированная в проломе кольцевой казармы. Ещё одна вражеская бронемашина попыталась поддержать стрельбой пехотинцев со стороны Тереспольских ворот, но не въезжая через них, чтобы не угодить в ловушку. Благодаря чему осталась целая. Чего нельзя было сказать про пехоту. Человек десять осталось лежать с нашей стороны стены.
   Засевшие в клубе гитлеровцы при виде соотечественников открыли массированную ружейно-пулемётную стрельбу, не дав защитникам крепости нормально маневрировать и повторить контратаку, как недавно у Холмских ворот.
  - С ними нужно что-то делать, - рубанул рукой воздух Зубачев, а потом провёл ребром ладони у себя по шее. - Они у нас вот где сидят!
  - На пулемёты больно-то и не попрёшь, - покачал головой Фомин. - Пробовали уже.
  - Я могу помочь, - подал я голос. После отражения немецкой атаки я так и остался рядом с комиссаром. Он меня не стал гнать, только иногда косился и хмурился. остальные посчитали, что так и должно быть. - Я умею проникать в самые разные места, куда попасть тяжело. Окажусь внутри, свяжу немцев боем, а там уже и бойцов можно будет посылать.
  - Вот так прям один пойдёшь, Андрей? - пристально взглянул на меня Фомин.
  - Да, один. Я так обучен.
  - Что нужно? - влез в разговор Зубачёв.
  - Патронов вот к этому, - я щёлкнул ногтем по 'шмайсеру', - и гранат. Лучше всего наших 'эфок'.
   Я смог убедить командование принять мой план. Возможно, кто-то из них и подозревал меня в чём-то. Не конкретно, а инстинктивно из-за всего случившегося и происходящего вокруг нас. Или Фомин не до конца поверил. Но задерживать всё равно не стали. Особую роль, думаю, в этом сыграла информация про уничтоженных мной немцев перед мостом рядом с Холмскими воротами. Контратака из Цитадели была проведена из-за надежды, что это к ним пробивается подкрепление. Признался не я. Фомин раскопал, успев найти время, чтобы расспросить бойцов. После чего подошёл с вопросами ко мне.
   Патронов мне дали на пять магазинов. А вот с гранатами не так сильно повезло. Вместо Ф-1 я получил две немецких яйцеобразных М39 и одну РГД-33 в осколочной рубашке. Пришлось попросить, чтобы меня научили ей пользоваться. Кстати, особого удивления этим не вызвал. Сказалась моя 'принадлежность' к московским важным особистам. Потом, думаю, сообразят, что немного странно такое видеть от человека, который выдаёт себя за умелого диверсанта.
   К полковому клубу выдвинулись двумя группами. В каждом было по тридцать-сорок человек. Командовали ими два лейтенанта. Один был из автобата. Другой из конвойной роты НКВД. Отряды рассредоточились по воронкам и за деревьями в полутора сотнях от здания. В будущем это будет церковь. Но совсем с иным обликом. Сейчас внешне здание тоже выглядело церковью. На ней даже один из маленьких куполов не убрали. Сняли лишь крест с него.
  - Андрей, - повернулся ко мне энкавэдэшник, - ты готов?
  - Как пионер, - выдохнул я и зашептал заговоры. Сначала на укрепление тела, затем на невидимость.
  - И когда? О-о?!
   Лейтенант от удивления охнул, когда не увидел меня рядом. Всего на миг он отвёл взгляд. И этого оказалось достаточно, чтобы полностью потерять меня из вида.
   Я же вскочил на ноги и быстро побежал к церкви к окну на первом этаже, которое зияло пустым проёмом. Раму вынесло не то одним из близких взрывов снарядов. Не то пострадала от гранаты во время неудачного штурма красноармейцами. Немцы не стали заваливать окно. Вместо этого установили там пулемёт. Под окном я закинул автомат за спину, достал РГ и привёл её в боевое положение. Теперь нужно только как следует её встряхнуть, чтобы 'карманная артиллерия' встала на боевой взвод. Мне особенно пояснили, что метать нужно резко. Иначе та не взведётся и упадёт, как кирпич.
  - Как там один мой начальник говорил? Поднять руку и резко опустить её со словами 'да нахрен всё', - прошептал я.
   В гранате отчётливо что-то щёлкнуло после моего движения. Затем она влетела в окно и оказалась внутри. Я ожидал криков паники и даже того, что мой гостинец выбросят наружу. Но до самого взрыва всё было тихо. Враги тоже смертельно устали, как наши и потому внимание притупилось?
   Как только внутри клуба прогрохотало и из окна вылетело облако дымы с пылью, я подпрыгнул, заскочил в проём окна и чуть ли не рыбкой нырнул в клуб. При этом сбил пулемёт, который с оглушительным лязгом полетел на пол.
   Под окном корчились двое гитлеровцев. Осколки гранаты вошли им в спины, но не убили. Если оказать помощь, то выживут. Вот только кто-кто, а я проявлять подобный гуманизм не стану. И другим не позволю.
   Опустившись на одно колено, я сдёрнул из-за спины автомат и не раскладывая приклад послал несколько очередей по суетящимся возле окон и дверей врагам. Потом отскочил к внутренней стене со множеством узких арочных проёмов. Внутреннее расположение были представлены центральным просторным помещением, где валялись лавки. И двумя узкими, проходящими вдоль окон и отделёнными от центра стенами с арочными проходами. У противоположной по отношению к главному входу стены расположилась сцена. Над ней был длинный балкончик с дверью, ведущей в комнату. На балкон вела лестница с правой стороны. Сейчас на балконе столпились пятеро нацистов. Встали, как групповая мишень на стрельбище. И дистанция плёвая.
   Тр-р-р-р-р!
   'Шмайсер' задёргался в моих руках, выплёвывая остаток магазина по врагов. Несколько пуль ударили в балясины и перила, отбивая щепки. Прочие вошли в тела захватчиков. Один из них сложился в пояснице, схватившись обеими руками за живот, упал на перила, а затем перегнулся и полетел вниз, где с глухим стуком приземлился на полу.
   Я вновь отскочил к стене, спрятавшись в арочном проходе. Здесь я отстегнул магазин, вывел назад приклад, разложил плечевой упор. Только после этого вставил новый магазин в шахту и передёрнул затвор.
   В этот момент рядом возник, как из-под земли здоровенный фриц с непокрытой головой и с автоматом, чуть-чуть отличающимся от моего. Скорее всего, с МП-38. Его первым порывом было проскочить через проём, где стоял я. Но отвод внимания сработал на немце, как прозрачная стена. Он аж дёрнулся всем телом и кивнул головой, как бывает при резком торможении автомобиля, остановившись в шаге от меня.
  Тр-р!
   Короткая очередь в два патрона ударила ему в левую часть груди. В его глазах проскочило удивление, страх и... узнавание. Умирая, он смог меня увидеть. Но большего сделать гитлеровец не сумел. На пол он уже упал мёртвым.
   На боку у него приметил брезентовую сумку с гранатами.
  - А вот это мне пригодится! - вслух обрадовался я и быстро обчистил гитлеровца. Из автоматного подсумка достал два магазина. Вроде бы они у 'сорокового' и 'тридцатьвосьмого' взаимозаменяемые. В гранатной сумке лежали три гранаты. На двух имелись осколочные рубашки. - Вообще сказка.
   Первая граната полетела в сторону второго пулемётного расчёта. Там устроились два пулемётчика и один стрелок с карабином, вставший в полный рост над сидящими номерами расчёта. Граната рванула уже через три секунды после того, как упала на пол позади них. Назад на стук успел обернуться только стрелок. Взрыв снёс всю троицу. Следующая граната полетела в группу гитлеровцев за баррикадой из лавок напротив запасного выхода справа от главной двери. Там вместо двери и дверного косяка краснела свежими кирпичными сколами неровная прореха, оставленная взорвавшейся рядом мины. Половина легла замертво или с тяжёлыми ранами. Но трое остались стоять на ногах и после взрыва порскнули в разные стороны, как тараканы вдоль плинтусов, когда на кухне зажегся свет. Двоих успел расстрелять из автомата.
  - Красные здесь!
  - Большевики внутри!
   Только сейчас до врагов дошла вся суть ситуации, когда потеряли полтора десятка человек. Правда, их ещё оставалось в два раза больше. Но это уже были напуганные и растерянные люди, которые не могли понять, кто их убивает и как враг сумел незаметно пробраться прямо в их укрытие.
  - Фридрих и ты, живо на балкон и оттуда всё осмотреть. Заодно проверьте пулемёт в верхнем окне, - раздался за стеной чей-то командный хриплый голос.
   'Офицер? Ты-то мне и нужен', - подумал я и быстро двинулся на голос. Офицером оказался высокий и худощавый немец с вытянутым лицом и впалыми щеками. На вид ему было лет тридцать. Но вот погоны оказались лейтенантскими, кажется. При этом на кители немец носил несколько нашивок, как за ранения, так и наградные. Может, проштрафился и был понижен? И именно по этой причине он рванул в цитадель, чтобы выслужиться и вернуть своё? Как бы там ни было, но на его мечтах я поставил жирную точку. Даже три жирных точки в виде тёмных пулевых отверстий на его кителе.
   Следующими сдохли те двое, кого он отправил на балкон. Я их подстрелил на середине узкой лестницы с низкими перилами. Один из них получил тяжёлое и крайне болезненное ранение. Принялся выть во всё горло, выдавая один и тот же звук, пробирающий до костей. Первым моим порывом было желание добить его и прекратить чужие мучения. Но через миг передумал. Если на меня этот вопль так подействовал, то что же должны чувствовать его товарищи по оружию? Жестоко, соглашусь. Но как они так и с ними. Пусть к нему подойдёт кто-то ещё и тогда покончу с раненым и его помощниками. Так не придётся гоняться за фрицами по всему клубу.
  - Да помогите же ему кто-нибудь! - крикнул кто-то с другого конца клуба, где засело человек десять немцев.
  - Это же ловушка, - ответил ему другой. - Большевики ждут, когда мы выйдем к лестнице.
   У кого-то из спрятавшихся за углами арочных проёмов и баррикадами немцев не выдержали нервы, и он несколько раз выстрелил. Винтовочные пули ударили по стенам, выбили кирпичную крошку, пробили пару лавок в центре клуба.
  - Ганс, дьявол тебя подери, прекрати!
   Это были последние слова немца. За четверть минуты я подобрался вплотную к небольшой группе фрицев, в которой был запаниковавший стрелок и тот, кто высказался в его адрес. Они укрылись не очень кучно. Свалить всю компашку одной очередью не выйдет.
   Оценив положение, я секунду подумал и затем забросил 'шмайсер' за спину. Вместо него взял в правую руку 'вальтер'. После подошёл вплотную к немцу, прижавшемуся левым плечом к углу стены и державшему под прицелом карабина центральное помещение клуба. Схватив его левой рукой сзади за горло, я приставил к его боку дуло пистолета и нажал на спусковой крючок. Выстрел прозвучал не громче удара в ладоши. Тело врага дёрнулось и стало выскальзывать из моих рук. Но пока был им прикрыт, я направил пистолет на двух ближайших гитлеровцев и трижды спустил курок. Одного с первого выстрела намертво поразил в голову. Второй дёрнулся на звуки выстрела из-за чего первая пуля ударила его в плечо. Пришлось потратить ещё одну, которая пробила ему шею. Из этой раны ударила тонкая струйка крови на два метра. И вновь на меня выскочили. В этот раз были сразу двое. Один с пистолетом, мелкий, худой, очень подвижный и с острым лицом, про которое я сразу подумал 'крысиное'. Второй с винтовкой с примкнутым штыком. Они точно также словили секундный ступор, как предыдущий здоровяк, 'подаривший' мне гранаты. Очухаться им не дал, разрядив в них остаток магазина в пистолете.
   И в этот момент позади ударил выстрел. Мне бок обожгло, будто к коже приложили раскалённый утюг.
  - А-а! - сразу после выстрела раздался крик, который заглушил вопли раненого. Следом лязгнул передёрнутый винтовочный затвор. - Это Клаус, Клаус! Чёртов большевик! Это он!
   Я бросил мёртвое тело, повисшее в моей руке чугунной гирей, и метнулся в сторону. Пистолет уронил на пол, на ходе потянул из-за спины автомат.
   ГЛАВА 9
  - Красные! Большевики атакуют! - под сводами клуба разнёсся очередной крик. Несколько человек, всё ещё контролирующие окна, открыли частую стрельбу по улице. Откуда-то сверху свирепо застрекотал пулемёт.
  - Твою ж мать, - выругался я под нос и одной длинной очередью перечеркнул сразу два окна, возле которых толпились гитлеровцы. После чего бросился к лестнице. Идти пришлось буквально по телам парочки, подстреленных мной последними. раненный к этому времени почти затих. Стонал совсем тихо. Но стоило мне наступить на него, как заорал протяжно и надрывно.
  - Да сдохни ты уже, - зло сказал я ему. На миг остановился, почти приставил срез ствола автомата к его голове и надавил на спусковой крючок. Крик, как обрезало. Возле двери я замер, сменил магазин в 'шмайсере' на полный и от живота двумя длинными очередями опустошил его, стреляя сквозь дверь веером на уровне паха. Звук пулемёта тут же стих. От ударов пуль дверь чуть приоткрылась. В образовавшуюся щель я закинул гранату и быстро дар дёру обратно по лестнице. Взрыв нагнал меня уже на первом этаже.
   И тут же несколько раз грохнуло в зале. Вокруг меня зло прожужжали осколки, чуть не зацепив меня. Пришлось плюхаться на пол и ужом отползать в угол подальше от окон, через которые в клуб забросили гранаты защитники крепости. Оттуда я принялся стрелять по гитлеровцам, не подпуская их к окнам и не давая нормально дать отпор красноармейцам. А те показались уже через минуту.
   А дальше я выпал из боя, попав под откат. Атака бойцов случилась вовремя. С немцами очень быстро покончили. Мне даже не пришлось вмешиваться. Последние выстрелы в клубе ещё звучали, когда рядом со мной нарисовался чумазый боец с перебинтованной головой и в нательной рубашке вместе гимнастёрки. Увидев меня, он чуть не выстрелил.
  - Свои! - успел крикнуть я.
  - Товарищ лейтенант, он здесь! - опознав во мне союзника, издал зычный возглас боец.
   Через несколько секунд рядом со мной уже стоял лейтенант энкавэдэшник.
  - Живой? - быстро спросил он меня.
  - Как видишь.
  - У вас кровь, - влез в беседу боец и ткнул пальцем в правый бок. Машинально проведя там ладонью, я почувствовал, что там всё мокро и липко. А когда взглянул на пальцы, то увидел, что они все в крови.
  - Перевязать, - торопливо приказал лейтенант красноармейцу и умчался налаживать оборону в клубе.
   Мне повезло. Пуля пропахала кожу и слегка жировую прокладку на боку под рёбрами. Было очень больно, но на подвижности это не сказывалось. Силы тоже не уходили.
  - Лихо ты, Андрей, - возле меня вновь возник лейтенант, успевший оценить ситуацию. - Ты один половину немцев перебил и успокоил их пулемёты.
  - Могём, - криво усмехнулся я.
   С исчезновением укрепляющего заговора и ранением в груди вновь дала о себе знать божественная колючка. Нужно что-то с этим делать. И поскорее. Может так статься, что рана - это знак свыше. Мол, должо-ок!
   Но на мой взгляд это я сам себя накручиваю. Прошло всего несколько часов после использования заговора с именем Велеса. Ну, не может быть так, что требуется исполнить обещание в этот же день. Иначе бы в Книге об этом обязательно упоминалось. А этого там не было.
   Из клуба я ушёл, передислоцируясь обратно в казармы, где сидело командование обороны крепости. Лейтенант НКВД уединился с Фоминым и Семененко и о чём-то с ними болтал несколько минут. Хотя, почему о чём-то? О ком-то, обо мне.
   После полудня по рации пришли несколько сообщений от других подразделений, обороняющихся в разных концах крепости. Все сообщали о том, что немцы отступают с уже захваченных позиций. Об этом же докладывали наблюдатели и снайперы с крыш зданий.
   Окружающих меня людей охватила волна ликования. Все посчитали, что причина отступления в подходе наших дивизий к крепости.
  - Андрей, я смотрю, ты не разделяешь общих чувств, - негромко заметил Фомин, подойдя ко мне.
  - Помните, что я вам говорил про анализ ситуации? Про отход гитлеровцев с части позиций?
   Он и так не выглядел весёлым, а тут и вовсе помрачнел:
  - Будет артналёт?
  - Да, товарищ комиссар. Или самолёты с бомбами.
   Я хотел подбодрить его, сказав, что гарнизон крепости стал первым, чьи усилия заставили немцев впервые с начала воны отдать приказ об отступлении. Но подумав, решил промолчать. Так себе поддержка, если начистоту.
   Вместо ожидаемого обстрела немцы включили десяток репродукторов, через которые принялись передавать призывать сдавать в плен. Обещали медицинскую помощь, еду и воду с отдыхом. Лили в уши, что справедливая и благородная Германия воюет только с большевиками и комиссарами, а простой народ, обманутый коммунистами, не только не трогает, но наоборот защищает.
  - Ну-ну, защитнички хреновы нашлись, - вырвалось у меня. - Евроинтеграторы грёбаные.
  - Не веришь им? - спросил Фомин, который так и норовил почаще бывать рядом со мной.
  - В Германии написан генеральный план, получивший название 'Ост'. В нём подробно расписано планомерное уничтожение всех славян с последующим заселением освободившихся территорий чистокровными арийцами, - ответил я ему. - Все, кто решит сдастся или невольно попадёт в плен окажется в концлагере, где будет в самом скором времени убит. Этот же план уже расписал уровень грамотности будущих рабов. Самый низкий насколько возможно.
  - Концлагеря? Как у английских эксплуататоров, которые уничтожали буров? - проявил неплохие знания истории мой собеседник.
  - Даже хуже.
   Станции звуковещания проработали около двух часов. За это время от наблюдателей пришли доклады, что видели несколько десятков человек, которые шли в стороны мостов с поднятыми руками и с белыми тряпками. В основном это были гражданские, женщины с детьми, и совсем малое число военнослужащих РККА.
   Как только стихли репродукторы в воздухе загудели снаряды и мины. Земля и стены затряслись от мощных разрывов. С потолка посыпалась пыль, какие-то камешки, кусочки раствора. В окна полетели осколки и куски камней с кирпичами. несколько раз снаряды попадали в крыши, пробивали перекрытия второго этажа и взрывались на первом.
   У некоторых людей шла кровь из ушей и носа. Многие женщины с детьми и раненные теряли сознание.
   Ночь прошла относительно тихо. Немцы были заняты обустройством позиций на внешних валах. Ставили там пулемётные точки, миномёты и кое-где прожекторы. Всю ночь в небо взмывали осветительные ракеты. Отчего было очень светло. На улице за территорией цитадели можно было бы читать книги при таком освещении. Защитники крепости занимались почти тем же: собирали оружие, раскапывали арсеналы, искали продукты, воду и медикаменты, сооружали укрепления.
   Утро стало точной копией утра двадцать второго июня. Со стороны немцев раздались залпы десятков орудий и миномётов. Около девяти утра снаряды прекратили лететь. Вместо них заработали вчерашние громкоговорители, принявшись повторять вчерашнюю 'песенку'.
  - Нужно выпустить женщин с детьми, - предложил Зубачёв. - Здесь их ждёт гибель. А ещё это создаёт лишнюю нагрузку на гарнизон. Воды и еды уже почти нет. А вид страдающих детей плохо влияет на бойцов.
   В основном в подвалах находились члены семей командиров и старослужащих красноармейцев.
  - Андрей, ты что скажешь? - посмотрел на меня Фомин.
   Я пожал плечами. Говорить ничего не хотелось, но от меня ждали ответа.
  - Будет лучше сделать так, как предложил товарищ капитан. От себя же хочу добавить, чтобы женщины не сообщали немцам своих настоящих данных и научили этому детей. Пусть представятся жёнами местных рабочих, поварихами, швеями, хозяевами квартир, которые сдают дома комсоставу и так далее.
  - Зачем? - поинтересовался у меня Гаврилов.
  - Простых женщин немцы отпустят после беглого допроса. Или вообще их допрашивать не станут. А вот семьи комсостава обязательно оставят у себя. Запрут в какую-нибудь тюрьму или лагерь, чтобы потом использовать для давления на вас. Ну, или ещё как-то. Например, для показательной казни с целью устрашения других, - произнёс я.
  - Не все среди немцев дураки, чтобы купиться на такую уловку. Да и проговориться может кто-то, - покачал головой Зубачёв.
  - Пусть женщины говорят, что ваши семьи остались с вами и детей тоже оставили. Гитлеровцы считают, что все коммунисты настоящие фанатики. Этот образ должен сыграть нам на руку.
   Эти мои слова вызвали почти у всех окружающих недовольную гримасу. Но никто из не вспылил и не стал бросаться в мой адрес обвинениями или упрёками. Или смертельно устали, что даже на подобное сил не оставалось. Или внутренне были согласны со мной.
   В общем, наши с Зубачёвым предложения было принято. С женщинами всё вышло не очень легко. Насилу удалось убедить их уйти и позже выдавать себя за других. Зато потом они даже кое-какую маскировку сделали. Кто-то обрезал волосы, кто-то светлый цвет извазюкал в саже. Все без исключения испачкали лица и руки. Под толстым слоем грязи их теперь родная мать не узнала бы. С детьми было сложнее. Оставалось надеяться, что гитлеровцы сожрут ту дезу, которую им планируется скормить. В противном случае эти женщины и дети обречены. Я внезапно вспомнил вставку диктора в одном из фильмов про Великую Отечественную, в которой он сообщил, что все семьи комсостава Брестской крепости были расстреляны в конце сорок первого и в сорок втором годах.
   Не только на наших позициях обороняющиеся решили воспользоваться предложением гитлеровцев. Наблюдатели и снайперы с крыш и с макушек деревьев сообщили, что видели несколько групп женщин с детьми, которые вылезали из дымящихся развалин и брели в сторону мостов и ворот, выводящих из крепости.
   Но не только женщины согласились пойти в руки немцев. Было очень много и красноармейцев. К моему удивлению эта новость не заставила командиров скрипеть зубами от бешенства.
   Тот самый лейтенант НКВД, с которым я штурмовал клуб (автобатовец, к сожалению, погиб в том бою) пояснил, что поступок бойцов в чём-то ожидаем.
  - Тут много призванных с западных земель, которые два года назад были под поляками, а советскими гражданами стали меньше года назад, - сказал он мне. - Сражаться и умирать за нашу страну они не хотят. Знал бы ты, сколько мелких и не очень диверсий они совершили. От сахара с солью в бензобаках машин, до поджогов складов с арсеналами. Некоторые специально рвали одежду, чтобы получить новую. Мол, заставили большевиков потратить деньги. Другие портили свои сапоги с той же целью. Правда, потом приходилось ходить во всём заштопанном или старом, завалявшемся в каптёрке.
  - И их оставили на границе? - спросил я.
  - Понемногу отводили подальше в разные части. Но отчего-то медленно, - ответил он и после секундной паузы добавил. - Как специально.
   Тут пришлось прерваться из-за начавшегося артобстрела. Земля и стены загудели и задрожали. Два или три раза взрывалось нечто настолько огромное, что земля била нам в ноги, словно мы спрыгивали со стульев. У некотрых пошла кровь из носа и ушей. И почти все получили лёгкую контузию.
   Кто-то испуганно крикнул, что взорвались склады с боеприпасами на территории крепости. И я даже в первый момент был с ними согласен. Пока не вспомнил про немецкую любовь к гигантизму, особенно в оружейных делах. А потом в памяти всплыли эпизоды по участие в обстреле крепости редчайших артиллерийских установок типа 'Карл'. Одна из них, кажется, единственная уцелевшая в войне, стоит в Кубинке. Их снаряды весили под две тонны. Скорее всего, эти разрывы приналежат им.
   'Вот бы грохнуть хотя бы одну такую пушку. Гитлера от злости инфаркт хватит', - подумал я, приходя в себя после оглушения.
   Обстрел продолжался до темноты. Несколько раз прерывался для того, чтобы было озвучено очередное предложение сдаться в плен. В эти минуты я выбирался из подвала и осматривался. картина с каждым разом выглядела всё удручающе и удручающе. Крепкие стены построек выдержали прилёты снарядов и мин. Но вот крыши, окна, межэтажные перекрытия почти везде были уничтожены и охвачены огнём. Всё в округе было затянуто дымом. Огонь вырывался из пустых оконных проёмов. Горела искорёженная техника, горели деревья, горел, казалось, сам воздух. Железные ограды были сломаны, погнуты и блестели слоем жирной сажи. Казалось, что выжили только мы в своём подвале. Смертоносное железо смело всё во дворах цитадели и в фортах. Но ночью к нам пришли связные из других мест. От них мы узнали, что гарнизон крепости продолжает сражаться. Остались сотни тех, кто был готов навсегда лечь в землю, но до конца выполнить свой долг защитника отчизны.
  - Нужно набрать воды, - сказал Зубачёв и обвёл нас всех взглядом. - Для пулемётов и для раненых. Нужны добровольцы. Их будем прикрывать ружейно-пулемётным огнём.
   Я шагнул вперёд:
  - Товарищ капитан, я всё сделаю один и тихо. Мне нужны только вместительные ёмкости. Лучше канистры, чтобы не расплескать воду. Буду подносить к стене, оттуда из пусть забирают бойцы.
   Стоило мне это сказать, как десятки взглядов скрестились на мне.
  - Хорошо, - хрипло произнёс капитан. - Светлов, возьми шесть человек и пулемёт, будешь прикрываться Андрея.
  - Слушаюсь, - чётко ответил младший лейтенант, командующий одним из прибившихся к нам отрядом, чьи позиции особенно сильно были подвергнуты обстрелу немецких орудий.
   С тарой под воду возникли проблемы. С большим трудом мне нашли одну большую на двадцать литров канистру из жести, крашенную тёмно-зелёной краской, три ведра, огромный медный чайник с рифлёными боками и тонким, высоким, изогнутым носиком. От котелков я отказался по причине их размера. Их с собой взяли мои попутчики.
   До стены мы добрались без проблем. А вот дальше взлетающие осветительные ракеты превратили чистую полосу открытой местности до реки в натуральную красную дорожку для звёзд под лучами софитов.
  - Ждите меня здесь. Не шуметь и не светиться, - дал я последние наставления попутчикам.
  - Андрей, ты...
   Не став дожидаться полной фразы Светлова, я шагнул в тень к стене и быстро прошептал наговор на невидимость.
   Канистру я приспособил на ремне за спину, в руки взял по ведру. И быстро пошёл к воде. На рефлексах гнулся, стараясь сделать силуэт менее заметным. Тут же одёргивал себя, напоминая про заговор. Но хватало самовнушения на пару секунд.
   Сразу набирать воду не стал. Пришлось пройти с сотню метров вдоль берега, чтобы найти чистое от мёртвых тел место. О том, что в воде и без того хватает покойников и крови старался не думать.
   'С канистрой промашка, блин, - с досадой подумал я, смотря на то, как вода медленно и с тихими бульками проходит через узкую горловину. - Лучше бы чайник взял.
   С вёдрами всё вышло намного проще и быстрее.
   Вернувшись обратно, я поставил свою ношу рядом с товарищами, захватил чайник с третьим ведром и ушёл незамеченным.
  - Андрей, да твою ж мать, Андрей! Что за детские выкрутасы?! - услышал я яростный шёпот младшего лейтенанта, когда приблизился к укрытию товарищей.
   Поставив свою ношу рядом с ранее наполненными ёмкостями, я достал из кармана несколько сложенных квадратиком листов бумаги и химический карандаш. Эти вещи я подобрал днём во время разведывательных вылазок. Но не суть. Оторвав клочок от одного листа, я быстро написал несколько слов, потом положил внутрь бумажки камешек, поднятый с земли, смял её и кинул в командира. Тот, почувствовав слабый удар, запнулся на середине слова и схватился за оружие. Взгляд его соскочил вниз, на белеющий на земле бумажный комочек. Наклонившись, он его поднял, развернул, вытряхнул камешек и быстро пробежался глазами по корявым строчкам, начерканных мной.
  - Ну, Андрей, - покачал он головой. - Бойцы, берём воду и относим к нашим. Потом возвращаемся.
   Я набрал все ёмкости, которые люди сумели отыскать в казарме. Круглые котелки пришлось вешать на ручку от швабры по десятку за раз. А затем очень аккуратно нести две таких конструкции в каждой руке. Зато за каких-то полчаса я обеспечил весь наш немаленький отряд водой на пару дней. Разумеется, с учётом жёсткой экономии. Завтра, точнее уже сегодня немцы обязательно повторят штурм первого дня. Обстрелы из артиллерии серьёзно повредили укрепления, убили многих защитников и сильно ударили по боевому духу. Гитлеровцы это знают и потому будут рассчитывать на успех своей атаки.
   'Хм, а если сбить им настрой?', - вдруг пришла мне в голову интересная мысль, когда я возвращался с очередной партией воды на импровизированных коромыслах.
   К этому времени край неба окрасился едва заметной полоской будущего рассвета. Ещё час, а то и того меньше, и тьма отступит. С другой стороны, с учётом освещения, устроенного оккупантами, рассвет можно в расчёт не брать. Только психологический момент и усталость врагов.
   Главным минусом такого решения было малое время действия заговора. Я уже порядком потратился пока ходил за водой туда-сюда. А если рискнуть и повторить заговор? Это сработает и время увеличится или нет?
   И всё же я решил рискнуть. Быстро отбарабанил знакомые строчки, прося Перуна отвести от меня чужое внимание, помочь слиться с окружающим миром. И всё сработало! Я почувствовал, как по телу прошла странная волна, которая одновременно морозила и обжигала.
   'Ох, чую, что откат меня будет ждать тот ещё, - подумал я, нервно передёргивая плечами. - Теперь главное - это не свалится прямо в немецких окопах'.
   Следующим наговором стал тот, который увеличивал мои физические возможности. Как уже выяснил на собственной шкуре, он не только делал меня быстрее, сильнее, точнее и внимательнее, но и улучшал настроение и самочувствие.
   Перед тем, как уйти, скажем так, в рейд за зипунами я написал очередную записку и кинул её Светлову. Тот, едва прочитав строчки, тут же принялся упрашивать. грозить и приказывать. Но мне было не до него. Да, с одной стороны я нарушал основу армейского существования - дисциплину и суть командования. Но с другой, только я знал все свои возможности и мог правильно ими распорядиться. За прошедшие два дня с начала войны я один уничтожил около сотни гитлеровцев. Подобным похвастаться не мог никто. Расскажи я всё командирам, то в лучшем случае они стали бы тянуть резину, решая как и где задействовать меня. Да и то стали бы действовать так, как привыкли. Метко стреляешь? Так иди на крышу с винтовкой и поработай снайпером.
   ГЛАВА 10
   Я без проблем перебрался на валы, где немцы успели обустроить себе хорошие позиции. Буквально на каждых пятидесяти метрах стояло по пулемёту. Некоторые находились на станках. Возле каждого стояли ящики с пулемётными лентами и снаряжённые 'бубны', аккуратно лежали чехлы с запасными стволами и рядом толстые рукавицы, чтобы не боясь ожогов быстро их менять во время боя. Между пулемётчиками расположились стрелки с винтовками и совсем немного солдат с МП38/40. Чуть подальше я нашёл три позиции миномётчиков. Там стояли стандартные миномёты, то есть, калибра восемь целых одна десятая сантиметра. От привычных мне в своём времени эти отличались чуть меньшей длинной ствола. Ну, и отсутствием предохранителя двойного заряжания.
   'А ведь у наших тоже самое, - внезапно вспомнил я. - Предохранитель придумают чуть ли не в середине или даже в самом конце войны. Хм, надо же, как всё само собой вспоминается. Были бы только подходящие ассоциации и примеры".
   Все позиции были заняты немцами. И это не удивительно. Даже во время обстрелов днём в некоторых точках крепости защитники несколько раз пытались прорваться наружу. Если сейчас красноармейцы решатся на такой ход, то фрицы умоются кровью, пока добегут до окопов и ячеек из палаток.
   Очень не хватало мин, которыми я развалил половину здания с немцами днём двадцать второго июня. Или хотя бы обычной взрывчатки. Сейчас бы парочку таких взорвал на позициях миномётчиков, а потом ударил бы по пулемётчикам и стрелкам, которые развернутся на шум. Я бы такую кровавую жатву собрал!
   Хм, кстати про жатву. А не отдать ли мне должок пользуясь случаем?
   В нескольких сотнях метров за позициями на валах под деревьями стояли несколько маленьких палаток и машина-кунг с кучей антенн. На её бортах белели оперативные знаки, в которых я не разбирался. Но сама по себе машина представляла очень аппетитную цель. Там или командир должен сидеть, или его заместитель. И обязательно радисты. Кто-то из них пойдёт на заклание, а кто-то станет 'языком'.
   Первым делом я заглянул в палатки. В одной я нашёл только ящики с боеприпасами: патроны, гранаты, запалы для последних. Во второй спали всего двое человек. Один в нательном белье, другой в кителе и штанах без ремня и сапог. На столбике на гвозде висел китель спящего. И на нём серебрились витые погоны. Знаки различия немцев я не знал. Но то, что погоны точно офицерские - это мгновенно понял. Мне же сгодится даже лейтенант. Спящий ещё и по телосложению был подходящей целью в качестве 'языка'. Был среднего роста и жилистым, худым.
   Я достал из сапога трофейный немецкий нож, подошёл к спящему простому солдату и резко ударил его в сердце, одновременно зажав левой ладонью ему рот. В момент удара он широко раскрыл глаза, глухо промычал что-то, выгнулся и тут же обмяк. Как бы не был тих устроенный мной шум, но его хватило, чтобы офицер зашевелился.
  - Альфред? - хрипло спросил он, приподняв голову над подушкой. - Хватит уже храпеть. Или отправишься на улицу. Я хочу отдохнуть, пока большевики притихли с нашими пушками.
   Я подскочил к нему и со всей силы ударил обухом рукояти в середину лба. Раздался глухой стук, и немец без сознания рухнул обратно на подушку. Проломить череп таким ударом я не боялся. Лоб и макушка - это самые крепкие кости на голове. Во время службы в органах я не раз был свидетелем драк с использованием бит, палок, бутылок и тому подобного. И эти палки с битами ломались об чужие лбы, оставляя на тех только шишки и редко рассечения. Бутылки, даже пустые, кололись с тем же результатом. Максимум что зарабатывали пострадавшие - лёгкое сотрясение.
   Оглушённого немца я тщательно связал, заткнул ему рот тряпкой и завязал голову кителем. Также взял его командирскую сумку и ремень с кобурой. На общем фоне лишний килограмм груза ничего не значит.
   Закончив с упаковкой, я вышел из палатки и направился к машине. Дверь была только прикрыта, а не закрыта на задвижку, как это должно быть по всем инструкциям. Внутри дремали двое солдат. На голове одного из них находились наушники. Прикинув за и против, решил, что мне хватит и офицера в палатке. А радисты... что ж, им не повезло. Не первые и уж точно не последние жертвы в этой войне. С ними я покончил с помощью ножа. Они до последнего ничего не замечали. А потом стало поздно. Единственными трофеями стали несколько больших блокнотов и толстый журнал, чем-то напомнивший мне школьный из моего детства. Радиостанцию и все приборы сломал и залил водой из фляжек радистов.
  Закончив с машиной, я вернулся в палатку. 'Язык' так и не пришёл в себя. Крякнув, я закинул бесчувственное тело на плечи и вышел из палатки. Быстрым шагом прошёл сквозь позиции гитлеровцев, добрался до Хомских ворот и там у стены скинул 'языка'. Тот так и не пришёл в себя, отчего я слегка стал беспокоиться за его здоровье. Если он сдохнет, то все мои усилия пойдут прахом. Хоть бери ещё одного пленного про запас.
   Как и хотел, уничтожение гитлеровцев я начал с расчётов миномётов. Возле двух сидело четверо, у третьего расположились пять гитлеровцев. Первой целью я выбрал невысокого немца с зеленым треугольником на рукаве поверх которого были пришиты две серебряных 'галочки'. Или унтер, или кто-то подобный. Подойдя вплотную, я ткнул стволом пистолета ему между лопаток и одновременно надавил на спусковой крючок. Немца бросило вперёд.
  - Хельмут? - удивлённо вскрикнул тот, к чьим ногам упал убитый. Заглушённого выстрела ни он, ни другие не услышали. Это было его последнее слово. Вторая пуля влетела ему в глаз и вышла из затылка, забрызгав железную переноску с минами. Ещё два выстрела - и на пару трупов стало больше.
   К моему удивлению на шум никто не отреагировал. Возможно, заговор заглушил выстрелы достаточно сильно, чтобы их спутали с запуском сигнальных ракет. последние взлетали повсеместно. Эта догадка заставила изменить мои планы. После убийства расчёта я планировал подорвать миномёт. Но теперь я могу уничтожать гитлеровцев втихую. А взрыв сразу же меня выдаст и поднимет панику.
   Заминировать трубу с минами тоже не было никакой возможности. Не 'колотушками' же это делать с их тёрочным запалом? Не, так-то и ими можно, но эта возня займёт слишком много времени. А оно для меня сейчас на вес золота. Плюнув на миномёт, я отправился к следующему расчёту. В конце концов, гибель обученных солдат не меньший удар по боевой мощи врага. Но так как уходить совсем уж не сделав ничего я не мог, то по-быстрому сыпанул внутрь трубы пару пригоршней земли и налил туда воды из фляги, снятой с пояса одного из трупов. Знаю, что может произойти разрыв мины внутри ствола из-за большого скопления нагара. Вот вдруг грязь сработает аналогично саже. Как минимум фрицам придётся потерять время на очистку трубы.
   Бах-бах, бах-бах, бах!
   На следующую четвёрку я потратил пять патронов. По одному 'смазал' и в итоге пуля попала немцу в живот. Пришлось стрелять ещё раз, предупреждая его крик. Здесь я поступил с миномётом точно также, не пожалев земли. Размокнув, она встанет пробкой в казённике, это как минимум. Перезарядившись, я отправился к последнему расчёту миномётчиков. Здесь прошло всё ещё проще и быстрее. Четверо крепко спали, оставив одного камрада дежурить. Его я убил ножом. При этом ничего не почувствовал. Словно кочан капусты развалил пополам. Точно также поступил с тремя другими членами расчёта. Последнего оглушил ударом рукояти по макушки. После чего задрал его голову вверх, и сказал:
  - Велес, эта жертва тебе! Заклад забираю, чужую руду отдаю!
   После этих слов воткнул клинок в шею под ухом, пробив её насквозь и резво рванул нож в бок, рассекая все мышцы и трахею. Из страшной раны потоком хлынула кровь, залив мне руку, грудь нацисту и землю под ним. Немец тотчас очнулся. Но даже крикнуть уже не мог. Только дёргался в агонии и отвратно булькал. Я же просто его держал, придавливая к земле. Добивать не стал, не зная, как это скажется на заговоре.
   Как только гитлеровец затих, я ощутил, что колючка под сердцем ушла. Совсем. Даже следа не осталось. Мало того, в теле появился невероятно мощный заряд бодрости. И резерв внутренней энергии заполнился, так сказать, до горлышка.
  - А вас, тварей, выгодно приносить в жертву, - прошептал я и отпустил мёртвого немца. Велес не Велес, но некая Сила наградила меня за принесённого на её алтарь человека. Возможно, так будет каждый раз. Или до той поры, пока я не подсяду на крючок дармовой энергии. После чего я превращусь в кровожадного маньяка, не способного творить заклинания без жертвы, так как собственная энергия перестанет создаваться в теле. Чур меня от такого, чур! - Хотя зарекаться всё равно не буду. Война идёт, как-никак.
   Следующими я уничтожил пулемётный расчёт на валу и трёх пехотинцев рядом с ними. Соседнюю группу солдат, где один пускал ракеты в небо, я оставил, чтобы подольше сохранить сложившийся статус-кво. Пулемёт испортил, благо, что такими я сталкивался на Украине. Каких только образчиков вооружения я там не встречал. От 'мосинки' и ПТРС до МГ с 'максимом' и 'шмайсером'.
   Убивал немцев я с холодной отстранённостью, загнав человечность куда-то в самые дальние уголки души. Шёл от позиции к позиции и где работал ножом, а где расстреливал оккупантов из пистолета.
   Где-то после третьего десятка гитлеровцев, ставших будущим компостом, дело моих рук заметили. С нескольких точек раздались истошные крики.
  - Тревога!
  - Внимание, нападение!
  - Большевики!
   'Ну, вот и всё, можно дальше не сторожиться', - подумал я с заметным облегчением. Пистолет отправился за голенище сапога, а в руках оказался автомат. Секунда ушла на то, чтобы разложить приклад.
   Заговор прекрасно усиливал все мои возможности. Я в долю секунды брал поправку, если случался промах. Немцы казались неловкими тряпочными куклами в руках неумелого кукольника. Бежали медленно, стреляли... куда-то туда, часто замирали на месте, превращаясь для меня в прекрасную мишень. За время тихой резни я собрал за поясом пять 'колотушек'. Брал только те, на которых были закреплены осколочные рубашки. И сейчас они пошли в ход. Со своей текущей силой я легко забрасывал гранаты на семьдесят и более метров. Одна из них отчего-то взорвалась прямо в воздухе. Перед этим я выдержал трёхсекундную паузу. И ещё не более двух 'колотушка' пробыла в воздухе. После этого я больше не тянул долго с паузой. Две секунды - и бросал. Очень быстро гранаты закончились. С их помощью я уничтожил два пулемётных расчёта, дополнительно убил и ранил с десяток гитлеровцев. Ещё столько же успел прикончить из автомата. По самым грубым подсчётам за эту ночь я уже лишил вермахт пары взводов.
   'А теперь пора домой. Скоро откат', - подумал я, бросив взгляд на наручные часы. К этому моменту к месту боя стали стекаться немцы из тыла. А плотность огня возросла. Над головой то и дело посвистывали пули и иногда поднимали фонтанчики земли в опасной близости от меня.
   К моему возвращению пленник успел очухаться. Он сумел вытащить кляп изо рта и стянуть с головы повязку. Но избавиться от пут на руках и ногах не смог. Да и не получилось бы без подручного инструмента. Уж вязать я умел. Я с ходу прописал в живот немцу, который пытался перетереть верёвки на руках о край стены. От неожиданного удара он громко вскрикнул и следом стал сипло дышать, пытаясь втянуть воздух. Видать приложил я его чересчур сильно.
   Буквально через минуту закончилось действие заговоров. Откат вышел совсем слабым и коротким. Немного покружилась голова и недолго совсем слабо мутило. То ли уже стал привыкать, то ли дело в жертвоприношении.
   Бить по уже битой голове немца я не стал, опасаясь серьёзно покалечить того. Вместо этого разрезал ножом путы на ногах, закинул на плечо его вещи, рывком поднял самого фрица с земли и потащил вперёд, сжимая ему шею. Тот от шока и страха впал в некий ступор, покорно передвигая ногами и вздрагивая, когда я ему зло шипел в ухо:
  - Быстро, быстро шевели ногами, или я тебе глотку перережу!
   Моё появление в расположении стало триумфальным. Но очень быстро эйфория схлынула, когда я узнал, что группа Светлова, которая прикрывала меня, так и не вернулись на позиции. Передав 'языка' бойцам, я бегом помчался обратно. Успел как нельзя кстати. Младший лейтенант с красноармейцами уже ввязался в перестрелку с гитлеровцами, считая, что прикрывает меня. Его группе повезло, что немцы были растеряны и сильно потрёпаны мной. Их ответ на выстрелы лейтенанта был совсем слабым.
  - светлов! Лейтенант! Назад! - заорал я. - Я тут!
   Группе повезло обойтись без убитых и даже раненных. Я успел вовремя добежать и подать весточку. Впрочем, от разборок это меня не уберегло. Вернее, от попыток разборок. Лейтенант в силу привычки давление командира над рядовыми решил устроить мне выволочку. И нарвался на ещё более мощную отповедь. Обратно мы вернулись оба злые друг на друга. С одной стороны, он в чём-то прав. Я входил в его группу, отправившейся за водой. Но с другой, я лишь номинально в ней считался. Группа была моим прикрытием, но не я её бойцом. Для армейца подобного нюанса не существовало.
   Я полагал, что после возвращения на позиции произойдёт второй акт разборок. Но оказалось, что там было не до нас. мы отсутствовали с четверть часа, может чуть-чуть больше. И за это время Фомин с Зубачёвым успели бегло допросить моего 'языка'. Пленник оказался обер-лейтенантом Диххером, командиром пехотной роты из сорок пятой пехотной дивизии. Заодно я узнал, что напрасно называл гитлеровцев немцами. Сорок пятая дивизия была австрийской и состояла из австрийцев. Для самих граждан Германии подобный нюанс был существенным. Но это так, мелкий нюанс. Даже я просто отметил его в памяти. остальные и вовсе не обратили внимания.
   Немец оказался достаточно информированным. Хоть всего он и не знал, но даже рассказанное ударило по сознанию защитников крепости, как кузнечный молот. С его слов немецкие дивизии уже стоят на окраине Минска. Захвачены многие крупные города. Брест полностью под контролем гитлеровцев. Мало того, город и тем более крепость уже находятся в глубоком тылу оккупантов. Почти вся краснозвёздная авиация Западного округа уничтожена ещё двадцать второго и двадцать третьего июня. За два дня обороны крепости в плен сдались более двух тысяч красноармейцев.
  - Бойцам об этом не рассказывать, - сказал Фомин и ударил ладонью по столу, подняв облачко пыли. Эта субстанция в подвалах была вездесущая. От артобстрела она в огромных количествах падала с потолка или заносилась внутрь через уничтоженные окна и двери на верхних этажах.
  - Согласен, - поддержал его Зубачёв и устало посмотрел на собравшихся. - Это приказ, товарищи командиры. Паника с отчаянием только ухудшат наше положение.
   Чуть позже Фомин отвёл меня в сторону.
  - Андрей, благодарю за службу, - сказал он мне. - И за воду, и за пленного.
   не за что, - кивнул я.
   Тот хмыкнул:
  - Видно, что не боец ты. Отвечают не так.
   Я бы мог с ним поспорить, но зачем? Не знал, как правильно отвечать в это время, потому. То ли 'служу трудовому народу', то ли 'служу Советскому Союзу'. Потому и промолчал.
   Чуть помолчав, он тихо сказал:
  - Я рад, Андрей, что ты остался с нами. Но если твоя информация, о которой ты мне говорил, очень важна, то прошу - иди и передай её.
  - Обязательно, товарищ комиссар. Сегодня-завтра мы попрощаемся.
   ГЛАВА 11
   Двадцать четвёртое июня прошло в череде артиллерийских обстрелов и атак гитлеровцев. Стоило их пехоте напороться на узел обороны, как она откатывалась и вызывала себе в помощь артиллерию или бронетехнику. Так час за часом они планомерно захватывали те участки, где ещё сидели защитники крепости. Та же участь постигла и нас. На цитадель во второй половине дня обрушились десятки тонн снарядов и мин. От разрывов у людей шла кровь из ушей и носа. Многие бойцы теряли сознание. Среди них были те, кто больше не приходил в себя и умирали в бесчувственном состоянии.
   Ближе к вечеру остатки нашего гарнизона отошли к восточным валам, к Кобринским укреплениям. Конкретно - в Восточный Форт. Здесь держали оборону около двух сотен красноармейцев под командованием майора Гаврилова и капитана Касаткина. Уже в темноте сюда же отошла небольшая группа из полусотни человек под командованием лейтенанта Огнева, обороняющихся в Южном форте совсем недалеко от позиций майора. Меньше десяти человек сумели прорваться к нам из близь расположенных жилых домов. Совсем рядом с фортом протянулась улица, застроенная домами для комсостава. Очень многих командиров двадцать второго числа дома не оказалось, так как их раньше отпустили в отпуск. До двадцать четвертого июня дома комсостава были одним из узлов обороны. Но артналёты уничтожили дома, похоронив очень многих защитников под их руинами. Немецкие штурмовики убили и заставили отступить остальных.
   Не знаю, сколько в моей реальности набралось людей в Восточном форте. И были ли Фомин с Зубачёвым здесь. Как и остальные командиры. Сейчас же нас здесь набралось под пять сотен бойцов. тяжело раненых было очень мало. Почти все они остались на брошенных позициях, прикрывая отход групп.
   Как и у нас, Восточный форт испытывал сильную нехватку всего. Было мало боеприпасов и оружия, из-за чего многим пришлось взять в руки трофеи. Очень мало продуктов и почти не имелось воды. Такие же дела обстояли с медикаментами. Десятки человек умерли от сравнительно лёгких ранений, истекая кровью, которую было нечем остановить. Некоторые из них не замечали своих ран и продолжали вести стрельбу по гитлеровцам до своего последнего вздоха.
   Я свой трофейный автомат сменил на СВТ. 'Шмайсер' получил повреждение осколком и пришёл в полную негодность. И я взял винтовку убитого бойца из подразделения конной разведки. Патроны к ней добыл на оставленных позициях лейтенанта Огнева, где уже хозяйничали немцы. Но меня они под заговором не видели. Это позволило забрать два короба с пулемётными лентами. Сам 'максим' оказался повреждённым. Винтовка мне досталась только с одним магазином, других у бойца не было. Поэтому патроны к ней я хранил в обоймах для 'мосинки'.
   К ночи мы получили передышку.
   Командование крепостью устроило совещание, участвовать в котором я не стал. Вместо этого занялся своим оружием. Среди вычитанных наговоров в Книге Волхвов, были несколько таких, которые воздействовали на оружие. Например, упоминалось заклятие на меч, которым 'взмахнул налево - улочка, взмахнул направо - переулочек'. И про стрелы, 'один выстрел разил на месте чудище многоглавое'. Это не дословные слова, а мой вольный перевод с использованием вдруг вспомнившихся строчек из славянских сказок и былин.
   Меча и стрел у меня не было, но вместо последних я решил попытать удачи с винтовочными патронами. Смог заговорить несколько обойм. Двадцать патронов. Они даже визуально и на ощупь стали отличаться от остальных патронов. Стали теплее и едва заметно засветились золотом.
   Сделал я эти 'волшебные' стрелы после дневного боя, когда нас выдавливали с позиций немецкие танки и самоходки. На третий день боёв у нас не осталось противотанковых средств. Даже тех же гранат имелся минимум. И то в основном немецкие М24, которые связывали лоскутами от одежды по четыре-пять штук и закидывали под гусеницы или на моторную крышку вражеской бронетехники. Противотанковое качество 'колотушек' был такое себе. Поэтому у нас было много потерь и мало подбитой вражеской техники. Ещё не научились воевать в городской застройке, как это будет в Сталинграде. Но и там за это знание прольётся море крови.
   Сам я с помощью заговоров на силу и невидимость уничтожил две самоходки с помощью гранатных связок. Но сам при этом заработал несколько крупных царапин от пуль и осколков, которые роями витали вокруг бронетехники. Просто чудом выжил и сумел избежать серьёзных ранений. После этого решил, что подобный риск того не стоит и нужно найти какое-то иное средство. Например, противотанковое ружьё. Увы, но в ответ на мои вопросы я получил мало обнадёживающие ответы. ПТР в частях в крепости не было. В сороковом были, а потом их изъяли и отправили на склады вроде как по той причине, что они не эффективны против современной техники. И тогда я переключился на магию.
   Зачарованные патроны пришлось отложить, так как проверить их было негде на данный момент. Чуть подумав и оценив внутренний резерв энергии, я взялся за гранаты. Две 'колотушки' приобрели те же функции, что и патроны. Теперь они опаснее 'лимонки'. Впрочем, опасность Ф-1 преувеличена. Я не один раз был свидетелем, как в блиндажи к укропам кидали несколько таких гранат, а потом оттуда вылезало по пять-десять контуженных, но живых и легкораненых врагов. А некоторые товарищи рассказывали, как гранаты взрывались в пяти метрах от них и ни единый осколок не коснулся их.
   Гранаты и обоймы - кроме одной - с особыми боеприпасами я убрал в трофейный ранец. Обойму с пятью патронами сунул в патронную сумку на ремне.
   'Ну вот, готов к труду и обороне... хотя, на хрен оборону. Сегодня ночью ухожу', - мысленно принял я решение.
   Оказалось, что мои мысли совпали с мыслями остальных. В тот момент, когда я решил подойти к командирам, Семененко писал под диктовку приказ Фомина об отходе из Брестской крепости. Тот самый знаменитый приказ ?1, про который знает, пожалуй, каждый или почти каждый потомок тех, кто спас страну от нацистов. Известнее его только сталинский ?227 'Ни шагу назад'. Да и то лишь потому, что его всеми правдами и неправдами популяризировали в неприглядном ключе либералы. Вот кстати, интересный момент. Во многих развитых странах под либералами считаются те люди, которые хотят заставить правительство смягчить законодательство и дать больше свобод для простых граждан. И только у нас это слово имеет негативный смысл, подразумевает скорее предателей, членов пятой колонны и врагов собственной истории. Впрочем, это я немного отвлёкся.
   Сам Фомин писать и сражаться не мог. Ещё днём он получил два ранения. В правую руку и сквозное над ключицей. Потерял много крови и едва держался на ногах. Но голос его был крепким.
   Точно также, как и в ином времени Зубачёв возглавил командование, Фомин стал комиссаром, а Семененко начальником штаба. Гаврилов к этому моменту был тяжело ранен, а Касаткин стал заместителем Зубачёва. Почему-то Фомин предпочёл поставить начштабом Семененко, который имел звание ниже, а не капитана, выполнявшего ту же функцию у Гаврилова. Самый первый лист приказа, с помарками и зачёркнутыми словами, писал под диктовку комиссара Виноградов.
   Листки с приказом были размножены вручную и с посыльными переправлены к другим обороняющимся. На данный момент мы знали всего о трёх очагах обороны, включая наш Восточный форт.
   Приказ был нужен в качестве оправдания для оставления позиций в крепости. Опытные командиры прекрасно знали, во что им может выйти самовольное отступление. Этим листком они прикрыли себя и в первую очередь прочих бойцов и командиров, которые продолжали оборонять крепость, а не сдались в плен к немцам. Как я понял, этот урок им преподнесла война с Финляндией. Правда, конкретных примеров из Зимней войны я не услышал.
   Услышав про прорыв, я решил остаться и помочь красноармейцам. Предыдущая ночь показала мою высокую эффективность в уничтожении позиций гитлеровцев.
   Прорыв был назначен на следующую ночь.
   Двадцать пятое июня прошло в жарких схватках и регулярных обстрелах. В этот же день немцы впервые применили против нас свою авиацию, выведя полностью свои войска с территории крепости. А потом пехота вновь вернулась. Вероятно, враг рассчитывал, что в руинах, фортах и казармах не останется никого, кто смог бы оказать сопротивление. Но они жестоко ошиблись. Стоило противнику углубиться на территорию крепости, как по ним ударил горячий свинец. Местами бойцы били по оккупантам в упор, со считанных метров.
   После очередной захлебнувшейся атаки гитлеровцы стали там, где позволяла местность, скатывать бочки с бензином и мазутом к позициям защитников, которые позже поджигали зажигательными патронами и гранатами, в том числе винтовочными. В других местах запускали огнемётные танки и броневики, прикрывающие огнемётчиков-пехотинцев своей бронёй и крупнокалиберными пулемётами.
  - Вот сейчас и проверим пульки в деле. Авось ещё не выдохлись, - прошептал я, когда в стене дыма показалась угловатый высокий корпус немецкого танка, который то и дело посылал из ствола струю оранжевого пламени на десятки метров.
  - Андрей? Ты что-то сказал? - поинтересовался у меня Виноградов, лежащий рядом у стены форта в воронке. Сейчас я не использовал заговор на невидимость. Лишь на повышение физических возможностей.
  - Мысли вслух.
   Я отстегнул магазин СВТ и выщелкнул четыре патрона. Вместо них вставил зачарованные. По ощущениям и виду те всё ещё сохраняли наговор. До танка оставалось метров сто. Я увидел, как двое бойцов в полуразрушенных окопах недалеко от моей позиции, приготовили связки трофейных гранат.
   'Не, ребятки, этот трофей будет мой... надеюсь', - с этой мыслью я приложился щекой к прикладу винтовки.
   Бах! Бах!
   Я сделал два быстрых выстрела, целясь в район смотровых щелей. Но танк продолжал двигаться.
   Бах! Бах!
   После последнего выстрела стальная машина резко повернула вправо и вскоре провалилась в глубокую воронку. На виду осталась торчать высоко задравшаяся корма.
   Прикрывавшиеся корпусом танка немецкие пехотинцы оказались, как на открытой ладони. Те из них, кто не успел быстро залечь, попали под шквал огня и были сметены. Остальные ненадолго их пережили.
   Когда с прикрытием было покончено, один из гранатомётчиков подбежал к воронке с танком и метнул связку во вражескую машину. Взрыв прогремел над моторным отсеком. Сразу же там появился жирный чёрным дым. А вскоре сквозь него пробилось сильное пламя.
  - Готов! - радостно заорал Виноградов. - Готов! Ура-а!
   Поняв, что штурм опять не удался, немецкое командование в который раз за последние дни отдало приказ своим солдатам отступать. И вновь на нас посыпались снаряды и мины. Наверное, убитых гитлеровцев в этот день было слишком много. Потому как артналёт был особенно мощным. Гаубицы и миномёты продолжали стрелять даже с приходом темноты.
   Дневные бои и прилёты снарядов настолько нас всех вымотали, что от прорыва ночью было решено отказаться. Общим решением было принято прорываться днём. Ровно в полдень.
  - Всё равно с тем освещением, которое фашисты устраивают по ночам, нам никак не воспользоваться темнотой, - сказал Фомин. - А днём прорыва они не ожидают.
   План был ещё раз пересмотрен и оговорен. Разведчики отправились искать уцелевшие отряды для того, чтобы оценить диспозицию по крепости и передать кому возможно новые вводные.
  - Нам нужно пересечь канал, занять вот эти позиции и на них закрепиться. Потом перебраться через Мухавец и занять валы. В этом месте расположен старый ещё польский мост, ведущий к шоссе Брест-Варшава. Все его называют 'варшавским', - стал рассказывать завтрашний план действий Зубачёв. На стене была закреплена карта, нарисованная от руки на склеенных вместе тетрадочных листов. Вернее даже кроки, а не карта. - Сам мост частично подорвали поляки ещё два года назад. Для передвижения по нему техники он не пригоден. Но там сделан настил из досок. Нам досталась немецкая карта и на ней мост отмечен, как уничтоженный. Поэтому там почти нет охраны. Как только мы его пересечём, так окажемся на шоссе. По нему движется постоянный поток немецкой техники и пеших колонн. Поэтому там бой может стать ещё более ожесточённым, чем во время прорыва. Зато после шоссе преследовать нас немцам будет очень тяжело. Наша цель вот здесь, - капитан ткнул шомполом почти в самый край план, юго-восток. - Романовские хутора. После них начинаются сплошные леса и болота, в которых будет легко укрыться и сбросить погоню. До хуторов порядка десяти-одиннадцати километров от реки. К счастью, там хватает лесопосадок и крупных садов, которые скроют всех нас. Да, товарищи, - он обвёл взглядом окружающих, - потери будут большие, да что там - огромные! Но лучше так погибнуть, чем опозорить себя пленом. Или умереть в подвалах от слабости, ран, жажды и задушенные дымом и огнём, словно крысы.
   Были отобраны добровольцы в роту прорыва. На них ляжет самая тяжесть будущего боя. Поэтому выбирались не только желающие, но и самые здоровые и умелые бойцы. Всего получилось девяносто шесть человек. Почти все получили автоматическое оружие, ППД и 'шмайсеры'. А также восемь пулемётов ДП и трофейные МП. Командиром роты был назначен Виноградов. Другими командирами стали политрук Акимочкин, младший лейтенант Тарасов и лейтенант Свиридов. Ещё два взвода в количестве сорока девяти человек по двадцать четыре и двадцать пять бойцов в каждом должны были занять первые валы за каналом и огнём из станковых ручных пулемётов подавить немецкие позиции за Мухавцом. Их станут поддерживать немногочисленные снайперы. Под их прикрытием штурмовая рота пересечёт реку и займёт позиции немцев. дальше придёт очередь шоссе. Виноградовцы будут сдерживать натиск гитлеровцев до тех пор, пока не перейдёт через реку последний боец.
   Потери с самого начала предполагались огромные. Но в прорыв шло более трёхсот человек, почти четыреста. Кто-то да вырвется сквозь немецкие заслоны. Я помнил, что из Брестской крепости ушло немало людей, которые смогли потом добраться до своих. А с моим участием их должно быть ещё больше.
   Свыше сотни оставалось в форте. Все тяжелораненые, кто не мог самостоятельно или быстро двигаться. И те, кто был без сознания. Этот момент был самым тяжёлым. Гаврилов, которого предполагалось вынести, напрочь отказался уходить. Вместе с ним едва не остался и Фомин. С трудом удалось уговорить комиссара пойти со всеми прорывающимися.
  - Лейтенант, держи, - я протянул ему десять обойм с патронами для немецких карабинов. - Это бронебойные патроны. На дистанции до сотни метров они пробью даже броню танка, если бить по уязвимым точкам. Я четырьмя такими остановил один вчера днём. Ты сам видел. Раздай самым метким бойцам.
   За минувшие дни я уже столько раз выдавал на гору странные странности, необъяснимые ничем, что мужчина без вопросов принял у меня боеприпасы.
  - И гранаты, - я полез в ранец и достал пять 'колотушек'. - По мощности они сравнимы с противотанковыми. Поэтому, пусть те, кто будет их кидать, будут осторожны. Осколки могут разлететься на сотню метров.
  - Ясно. Спасибо, Андрей, - лейтенант положил рядом с собой патроны и гранаты и протянул мне руку. - Спасибо. Ты с нами?
  - До определённого момента, после шоссе мы расстанемся, - сказал я, крепко пожав его ладонь. - Меня ты не увидишь, но я буду рядом.
   Утро началось с привычного артобстрела. Едва только снаряды перестали лететь, как в крепость зашла вражеская пехота.
   Что ж, сегодня закончится самая активная фаза обороны. Или все прорывающиеся уйдут, или их всех расстреляют во время прорыва. И некому будет оборонять старые позиции, о которые гитлеровцы вот уже который день ломают зубы. Останутся мелкие очаги сопротивления и единицы из тех бойцов и командиров, кто не захотел или не смог уйти, оставшись в катакомбах, чтобы раз за разом вылезать наружу и убивать оккупантов. Именно про них потом станут показывать фильмы и писать книги.
   В полдень, казалось, весь мир застыл. Все замерли в ожидании команды. Те, у кого были часы, прикипели взглядами к их стрелкам. Даже немцы притихли, заняв брошенные вчера позиции и принявшись их приводить в порядок, не собираясь лезть дальше.
  - Пора, - сказал Зубачёв, поднял руку с сигнальным пистолетом и выпустил вверх зелёную ракету.
   ГЛАВА 12
   С минуты все смотрели, как ракета поднималась вверх, а потом медленно падала, оставляя за собой след из искр и дыма. С небольшим опозданием в небо взлетели ещё два зелёных искрящих шара. И всё. Или больше крупных групп защитников не осталось. Или не до всех дошли бойцы с сообщением. Или кто-то решил остаться в крепости до конца. Среди нас есть много тех, кто до сих пор верит, что со дня на день подойдёт части РККА и погонят гитлеровцев прочь.
   Как только ракета упала десятки бойцов молча бросились вперёд из окопов и зданий. В едином порыве были захвачены позиции немцев рядом с каналом. Я со всеми пересек его и мухой взлетел на возвышенность. Гитлеровские пулемёты и стрелки были мгновенно подавлены нашими расчётами 'максимов' и 'дегтярёвыми', прикрывавшими наступление. На валах рядом с рекой гитлеровцы окопались в разы лучше. Волну красноармейцев они встретили из десятков винтовок и не менее полудюжины пулемётов.
   Я прыгнул в окоп, где валялись два немецких трупа, опустил ствол СВТ на бруствер, прицелился и открыл частую стрельбу по вражеским огневым точкам. Ни одна пуля не прошла мимо. Сначала подарок в голову или корпус пулемётчику, затем вторая в ствольную коробку МГ. Быстро расстрелял магазин в винтовки, уничтожив три немецких пулемёта. После чего прервался на перезарядку.
   За четверть часа наша группа смела две тонких и рваных линии немецкого заслона и оказалась возле нужного моста. При планировании операции были серьёзные опасения, что гитлеровцы специально или вовремя боёв разрушили дощатый настил на разрушенных пролётах. К счастью, это было не так.
   Часть красноармейцев бросилась бегом по мосту, другие решили вплавь пересечь реку. Благо, что в этом месте враги почти не оказали сопротивления в силу своей малочисленности. Думаю, те, кто бросился в реку, хотели остудить разгорячённые тела, смыть многодневную грязь и копоть, от которых сухая кожа аж трескалась и слезала мелкими чешуйками. У многих этот процесс доходил до появления крови из мелких трещинок на ладонях и на пальцах возле ногтей.
   Были надежды на то, что нам удастся влезть в 'окно' между колоннами на шоссе. К сожалению, они не оправдались. Слишком уж торопились фрицы использовать инициативу в наступлении, сметая дезорганизованные части РККА. Вот и гнали колонну за колонной: пехоту, танки, орудия и даже конные части.
   В этот момент, когда бойцы уже вырвались за пределы крепости и оказались в нескольких сотнях метров от мощёной дороги Варшава-Брест, по ней двигалась длинная змея вражеской техники. В основном это были грузовики и тягачи с орудиями и боеприпасами. Среди них попадались редкие бронетранспортёры и бронеавтомобили. Они немедленно развернули свои башенки и пулемёты в нашу сторону и открыли огонь, посылая короткие гулкие очереди из башенных установок.
   Потерь среди наших я не увидел. Все вовремя залегли за укрытиями или просто растянулись на земле. И первые вражеские очереди пролетели над их головами. Но уверен, что уже через минуту-полторы пулемётчики возьмут поправки и тогда наша группа прорыва умоется кровью.
   Я выдернул из приёмника магазин и принялся, сбивая пальцы, выщёлкивать патроны. Затем с той же скоростью принялся загонять в него заговоренные патроны. Наконец, оружие было вновь заряжено. Передёрнув затвор, выбрасывая из патронника простой патрон и вгоняя туда особый, я вскинул винтовку к плечу, быстро прицелился в пятнистый четырёхколёсный броневик с высокой башней и сделал два выстрела. Крупнокалиберный пулемёт в нём мгновенно заткнулся. Следующим я угомонил пулемётчика в 'ганомаге'. Толстый бронещиток, за которым укрывался немец, зачарованная пуля пробила, как картонную коробку. Третьим был ещё один пулемётчик 'ганомага'. Последние два патрона потратил на второй башенный броневик. Кстати, первый скатился с дороги сразу после того, как я прикончил в нём стрелка.
   Чуть-чуть стало легче. Почувствовав, как над головой перестали свистеть крупнокалиберные пули, красноармейцы поднялись и бросились вперёд. По пути поливали огнём вражескую колонну, не жалея патронов.
   'А вот этого нам не нужно', - про себя сказал я, увидев, как несколько отцепленных орудий немцы устанавливают прямо на дороге, собираясь из них приложить моих товарищей.
   Снарядив повторно магазин заговоренными боеприпасами, я взялся за уничтожение пушек. После первого же попадания я увидел, как ствол орудия заметно отъехал назад, за щит. Видать, какую-то гидравлику повредил. Что там из такого? Накатник, кажется? Без него пушка теперь просто куча металла.
  - Пошла жара, - оскалился я.
   Пришлось вновь пострелять по старым знакомым 'ганомагам'. Места за их пулемётами заняли новые самоубийцы. Каждому из них хватило одной пули, чтобы отправиться в вальгалу вслед за предыдущими стрелками.
   Ещё пятью пулями я вывел из строя две короткоствольных пушки. Расчёты пока не трогал. Без своего стреляющего железа они не представляют опасности в данный момент.
   Гитлеровская колонна встала капитально. Тут и я внёс существенную лепту со своими бронебойными пулями. И прочие бойцы обрушили шквал горячего свинца на врагов. А когда первые из них оказались рядом с дорогой, то в немцев полетели граната. Одна из них оказалась моей особой. Рвануло так, что даже у меня в ушах чуть прозвенело. Короткий и высокий тягач с пушкой отбросило в кювет, стоящему за ним грузовику смяло кабину и изодрало весь тент. Когда заговаривал гранаты, то совсем не ожидал такого эффекта. А если зачаровать ту же мину, которыми я громил гитлеровцев в доме в крепости? Пять кило тола с усиливающей магией - не фунт изюма.
   Заговоренные боеприпасы быстро закончились и пришлось стрелять обычными. Бронетехнику и орудия ими было не повредить. Но оставались люди. И вот с них-то я и взял богатую кровавую дань. Дистанция для меня была не была проблемой. Заговор на личное усиление превратил меня в мегаснайпера.
   Большая часть прорывающихся успела пересечь шоссе, открытое пространство и скрыться в редких зарослях. Среди них я увидел группу Виноградова. В ней же должен быть Фомин и Зубачёв.
   А потом гитлеровцы очухались. Из конца колонны подтянулись новые броневики и были развёрнуты оставшиеся орудия. Вместе со мной оставалось чуть больше сотни бойцов. Но не имея тяжёлого вооружения, с одними пулемётами, винтовками и пистолетами-пулемётами они не смогли ничего противопоставить осколочно-фугасным снарядам и толстой броне немецких бронемашин. Наших пулемётчиков гитлеровцы выбили буквально за несколько минут.
  - Отходим! Назад! Назад! - закричал кто-то из уцелевших командиров.
   Пуль и осколков летало вокруг столько, что не было и речи о том, чтобы попытаться догнать далеко оторвавшихся виноградовцев. Я прижимался к земле и разрывался между желанием зачаровать ещё несколько патронов и использованием защитного заговора на себе. В итоге так ничего и не решил. И на то, и на другое требовалось много времени. А ещё во втором я был не сильно уверен, помня, как меня подвёл похожий заговор во время нападения на отряд майора Иванова.
   А когда возникла короткая пауза в огневом шквале, то бросился обратно в сторону крепости. Со мной уходило не более трёх десятков человек. Все остальные остались лежать убитыми и ранеными. Помочь им было невозможно.
   Не успели мы пересечь мост и ворваться в руины крепостных построек, как нарвались на кинжальный огонь немцев. Враги решили зайти в спину прорывающимся или подтянулись на шум перестрелки у шоссе. В итоге подловили отступающих бойцов. Буквально за десять секунд я остался один. Немцы били почти в упор и прекрасно видя цель. Мне в очередной раз повезло, что разминулся со случайными пулями.
   Врагов оказалось очень много. Не меньше двух взводов. А у меня вот-вот свалит откат от использования заговоров. Пообещав про себя взять минимум по две фашистской жизни за каждого убитого здесь товарища, я бросился к дальним руинам небольшого двухэтажного дома.
   Винтовку сунул под обгорелый ржавый лист кровельного железа. Следом кинул ремень со сбруей. Потом забрался под кусок кровли в центре развалин, стиснул в правой ладони 'вальтер' и замер. Не прошло и пары минут, как пришла слабость и головокружение после отключившихся заговоров. Накрыло не сильно, но всё равно приятного было мало.
   Пролежал в укрытии до темноты. Раз десять мимо проходили немцы, но в мои развалины не совались. По обрывкам их бесед узнал, что в крепости почти не осталось крупных очагов обороны. Она находится под полным контролем оккупантов.
   Вылез из-под горелых досок и мятых ржавых железных листов ближе к одиннадцати часам. К этому времени гитлеровцы перестали блуждать по территории. Вместо этого засели в окопах и на огневых точках и принялись пускать осветительные ракеты в небо. Наложив на себя заговор отвода внимания, я направился к 'варшавскому' мосту. Когда проходил мимо тел бойцов, с кем прорывался, то у меня кулаки стискивались сами собой и зубы сжимались так, что ощущал крошки эмали. Гитлеровцы не стали убирать убитых. Только своих. Красноармейцев оставили лежать там, где их настигла смерть. Здесь же осталось и часть оружие. Видимо, врагам было не до него. Из-за спешки они не убрали даже свою уничтоженную на шоссе технику. Тягач, грузовик и почерневший от сажи броневик. Немцы просто-напросто скинули их в кювет, чтобы очистить проезжую часть. А вот пушек не было. Те, полагаю, сразу после окончания боя отправили в ремонт.
   На поле боя я на некоторое время задержался, чтобы забрать с мёртвых товарищей патроны с гранатами. На проходящих по шоссе грузовики и пешие колонны не обращал никакого внимания. Меня они не замечали и ещё долго не заметят. Времени у меня навалом.
   Я отошёл от дороги почти на километр, следуя по пятам за уходящей группой Виноградова и Фомина. В груди горела такая жажда мести, что я едва удержался от желания заговорить пару 'лимонок' и кинуть в колонну, выбрав цель пожирнее. Или сделать что-то похлеще. Правда, для этого 'похлеще' мне нужен череп либо голова волка или медведя.
   А потом меня осенило. Я даже замер на одной ноге прервав шаг, превратившись в гипсовую скульптуру, от пришедшей в голову мысли.
  - Мортиры! 'Карлы', которые лупили по крепости несколько дней назад, - вслух воскликнул я. - Такие игрушки обожает хренов алоизович. За хотя бы одну сломанную он всех своих генералов мехом внутрь вывернет. А за две ещё и под трибунал отправит, не разбираясь кто прав, а кто виноват. Главное, чтобы их не увезли далеко.
   Определившись с планом будущих действий, я развил бурную деятельность. Ну, то есть, как развил. В целом ничего не изменилось. Всё также шёл лесами и перелесками. скрываясь от чужих взглядов, избегая открытой местности и дорог. Вот только двигался не на восток, а придерживаясь западного направления. Все увиденные дороги, даже небольшие, были запружены гитлеровской пехотой и техникой. Тут и там располагались временные стоянки. Каждый населённый пункт, даже если это был хутор из одного дома и трёх свинарников оказался занят толпой оккупантов.
  - Суки, ни пожрать, ни переодеться, - зло шептал я себе под нос, натыкаясь каждый раз на врагов. В первую очередь мне требовались припасы и одежда. Моя прежняя всего за несколько дней ожесточённых боёв превратилась в прожжённые лохмотья, пропитанные грязью, потом и сажей. От меня несло таким духаном, будто от трупа бомжа на пожарище. Не то что собака - человек с пары десятков метров это учует. Формы, трофейной, правда, было завались и даже достаточное количество комплектов моего размера. Но мне хотелось найти гражданку. Не ту, на которую хочется лечь и заняться кроватно-половой гимнастикой, хех. А обычную одежду: рубашку, пиджак, брюки и сапоги. Первую немецкую пару, снятую с трупа гитлеровца в госпитале я уже успел сменить на более подходящую для моей ноги в портянке. Но уж очень эта обувка бросалась в глаза. Вернее будет бросаться на мне в гражданской одежде.
   К полудню я уже трижды успел захватить пленных, расспросить и отправить их к их землякам на небеса. Точнее под землю в адские котлы. Рая эти твари не заслужили точно. Увы, но достаточно полезной информации я не получил. Меня в первую очередь интересовали сверхтяжёлые мортиры типа 'Карл'. Но про них мои 'языки' ничего не знали. Одна польза от них: сменил горелые лохмотья на более-менее чистую одежду и обзавёлся кое-какими продуктами. Сразу натягивать на себя чужую одежду побрезговал. Перед этим решил её постирать и просушить. Благо, что из-за выбранного маршрута совсем рядом находился Западный Буг. Спустя полчаса я отыскал укромное и при этом очень удобное место для водных процедур. К берегу меня привела едва заметная стёжка среди кустов, крапивы и ивняка. Видать, это было чьё-то место для рыбной ловли. Мою догадку подтвердило и наличие утоптанного пятачка на берегу среди камыша, две 'рогатки', воткнутые в дно в метре от берега и удобный невысокий чурбачок, явно служащий неведомом рыболову стулом. Здесь же я нашёл широкую и глубокую ямку, полную старых углей, дополнительно обложенную маленькими речными камнями. По краям ямы в землю были вбиты ещё несколько рогаток. Четыре низких для шампуров и две высоких для перекладины под котелок или чайник. В общем, кто-то с душой подошёл к обустройству места для занятия любимым хобби. У меня при виде данного пятачка вместо спокойствия поднялась волна удушающей ненависти к немцам. Возможно, человек, который сюда ходил не один год, уже мёртв. А если и жив, то ещё не скоро сможет вернуться к своему занятию. И уж точно никогда больше не почувствует прежнее умиротворения от рыбалки после всего того, что будет происходить на этой земле ближайшие четыре года.
   Дно оказалось достаточно илистым. Я провалился в донную грязь на ладонь. Вода тут же стала мутнеть, чуть запахло гнилью и, что ли, сероводородом, как от тухлых яиц. Меня это не смутило. Ну, не искать же песчаный пляж? Такие, небось, вовсю заняты фрицами.
  - Хотя песочек мне бы не помешал, - тихо вздохнул я, отскребая с тела грязь. Сажа с пылью, смешанная с потом въелась в кожу чуть ли не намертво. Намучившись, я быстро сообразил использовать угли из кострища. И дело пошло! Растёртые уголья в крупный песок прекрасно заменили собой мочалку и мыло. Отмывшись, я взялся за стирку. После развесил одежду сушиться на ветках ивы, выбрав те, которые ярко освещали солнечные лучи. Думаю, что через час ткань будет сухая. Увы, но её придётся натягивать на голое тело. Нательное бельё с захваченных немцев я снимать не стал. Брезгливость победила, да и рассчитывал найти новое. А своё выглядело ещё хуже, чем гимнастёрка с галифе. Теперь главное не натереть толстым немецким сукном нежные места.
   Свою старую одежду я связал в тугой тюк, добавил к нему пару самых крупных камней и притопил в камышах. Можно было бы и так её оставить, забросив в заросли. Но решил, что предосторожность не будет лишней. Тем более, свободного времени у меня было порядком. Пока там ещё высохнет одежда.
   Хотелось нормально побриться. Но было нечем. Щетина за почти неделю пребывания в этом времени уже превратилась в порядочную неаккуратную бородку.
   ГЛАВА 13
   Чистого и сытого - плотно перекусил, когда закончил возиться со стиркой - меня быстро потянуло в сон. Я на ногах уже более суток. А те прошли в лихой нагрузке на организм. Ночью под железом не то что не сомкнул глаз, но даже и не тянуло. А вот сейчас меня стало вырубать. Причём так, что проваливался в дрёму незаметно для себя. При этом мне чудилось всякое. То вдруг казалось, что на своё место пришёл рыбак, хозяин этого укромного местечка. То чудилась рыба, плескавшаяся у самого берега и даже выпрыгивающая на сушу. То немецкая речь в считанных шагах от меня. Каждый раз я подрывался и иногда хватался за оружие. Когда в очередной раз меня вырвало из сна тарахтенье нескольких автомобильных моторов, то я подумал 'ну вот, опять глюки'. Вот только звуки двигающихся машин и не думали стихать. Отчего я занервничал. В голове даже промелькнула мысль, что хозяин рыбацкого места - это переметнувшийся на сторону немцев предатель, который решил показать классное рыбное местечко своим новым господам. Из-за этих мыслей я торопливо натянул местами сыроватую одежду. Когда обулся, то машины звучали где-то совсем рядом. А затем резко смолкли.
   Рядом - это метров четыреста по прямой, как выяснилось. Сильнейшее любопытство и надежда обзавестись ценным 'языком' заставили пойти на шум. Не будь при мне магических знаний из Книги Волхвов, то я бы бежал от реки, как заяц от гончих. Но выученные заговоры придавали храбрости и уверенности в своих силах.
   Примерно в полукилометре от моей тайной помывочной в камышах я увидел просторный и ровный луг, плавно спускающийся к самой воде. К нему вела узкая грунтовка. Саму дорогу я увидел только что. Ранее я пробирался почти не хожеными буераками. На лугу расположились две машины и толпа немцев. Один автомобиль представлял из себя советскую полуторку с частично оборудованным брезентовым кунгом кузовом. Вторым была чёрная легковушка современного классического вида. Размерами и клиренсом она легко может посоперничать с мощным джипом из моего времени.
   Всего я насчитал одиннадцать человек. Среди них была одна молодая женщина, один мужчина лет сорока или сорока пяти в гражданской одежде, двое офицеров вермахта и семь солдат, среди которых один был унтером, а второй носил на руке треугольник с двумя серебристыми 'птичками', которые, как я узнал уже в крепости, означали шеврон старого бойца. Это был солдат вроде ефрейтора моего времени, которого называли 'недотраханный сержант перетраханный солдат'. Уж прошу простить за грубый армейский юмор. Если же отбросить шутки, то этот немец ветеран и опытный боец. Его и унтера нужно валить первыми. И да - я решил уничтожить этот отряд отдыхающих.
  - Тур-ристы, мля, - процедил я сквозь зубы, наблюдая за тем, как солдаты раскладывают всё для пикника. Офицеры с женщиной встали рядом с водой. Что-то там высматривали и делились впечатлениями. Рядом с ними пристроился гражданский и что-то им втирал с маслянисто-угодливой улыбкой. Двое военнослужащих вермахта охраняли своих соплеменников. Один расположился у машин, второй встал в десятке метров от начала зарослей на краю луга с моей стороны.
   К моменту моего появления на лужайке недалеко от воды уже стоял раскладной столик и четыре обычных стула. Кажется, такие называют венскими. Сейчас солдаты шустро расставляли посуду. Один из них находился слегка наособицу. В каждой его руке было по большому плетёному из лыка или чего-то подобного коробу. Смею предположить, что внутри них до поры до времени хранятся закуски и выпивка для офицеров и их спутницы. Насчёт последней могу сказать, что та выглядела очень привлекательно. Возрастом была чуть-чуть помоложе меня. Но фигурка, подчёркиваемая тонким ситцевым платьем с цветочным рисунком, была на зависть всем двадцатипятилетним фитоняшкам моей эпохи. Да и на лицо была природой не обижена.
   Ну, или мне просто так кажется из-за моря стресса, молодости и долгого отсутствия сексуальной разрядки.
   Из заговоров я решил использовать только тот, который увеличивает мои физические показатели. Отвод взглядом мне поможет только в самом бою. Но вот потом как допрашивать пленных? А если скидывать заговор, то быстро придёт откат. Так что, для себя хватит и одного. И ещё два я потратил на заговаривание гранат. Один потратил на немецкую 'колотушку'. Вторым зачаровал Ф-1.
   Закончив с сервировкой, немцы получили разрешение от одного офицера искупаться. А чтобы не смущать даму голыми телесами они отошли на самый дальний край луга. К ним присоединился тот, кто охранял машины. а вот обладатель корзин остался. Как и сторож у зарослей. Оба рядовых с завистью смотрели на своих более везучих товарищей, вместо того, чтобы следить за окрестностями. А вот унтер с 'опытным бойцом' отправились купаться.
   'Ну, с Богом', - дал я сам себе мысленное напутствие и рванул вперёд.
   Первым умер охранник. Я прикончил его отработанным приёмом: захват за шею сзади и удар снизу-вверх в правый бок ножом, в печень. Оставив в ране нож, отшвырнул умирающего фрица в сторону и один движением перекинул из-за спины в руки автомат.
   До стола с гитлеровцами было метров тридцать. Все они сидели ко мне спиной. И лишь угодливый мужик в пиджаке меня увидел. Он постоянно крутил головой, лыбясь то одному, то другому оккупанту. Так я попался на его глаза.
   Наверное, его смутила моя трофейная форма и оружие. Или попал под влияние шока: вот так сидишь радостный и довольный, лижешь задницы новым хозяевам, мысленно уже расписал все благости своей будущей жизни под их рукой и вдруг в эту идиллию с грязными сапогами и окровавленным тесаком влезает бородатый мужик со взглядом маньяка. Пока он сверлил меня взглядом расширившихся глаз и пытался что-то выдавить из раскрытого рта, я прицелился и выдал две очереди. Первая досталась солдату-повару. Вторая прикончила холуя.
   Офицеры приятно удивили своей реакцией. Вместо того, чтобы упасть на землю и укрыться в траве, оба вояки Гитлера вскочили со стульев, развернулись в мою сторону и только после этого взялись лапать кобуру на поясах.
   Тр-р, тр-р-р.
   Очередные две коротких очереди прострелили им правые руки. Один, который был помоложе, истошно завыл, пошатнулся и стал заваливаться на стол. Через секунду подала голос спутница гитлеровцев. Она выдала такое завывание, что никакому оперному певцу не снилось.
   Тр-р-р.
   Ещё одной очередью я перечеркнул ноги старшему офицеру. Слишком он мне показался крепким. А теперь пускай полежит на травке и повоет в компании женщины. Его-то товарищ уже стих, повалив столик и неподвижно замерев на нём, как большой куль с тряпьём.
   В женщине я не увидел большой опасности.
  - Лежать, курва! Лежать! Не двигаться! - заорал я на немецком.
   Когда она исполнительно плюхнулась на слегка примятую траву, я с досадой подумал, что лучше бы приказал ей встать в полный рост и поднять кверху руки. В траве я не мог её полностью видеть и одновременно контролировать пловцов. Ещё и мысли совершенно посторонние полезли в голову при виде задравшегося подола платья, оголившего белые бёдра. Там же увидел верхний край коротких чёрных чулок с подвязками.
   Солдаты оказались не четы своим офицерам. К моменту, когда я подбежал к машинам, откуда было лучше видно купающихся, двое из них были уже на берегу и тянулись к оружию, а остальным оставалось проплыть пяток метров до суши. Оттолкнувшись от колеса, я взлетел на капот легковушки.
   Как бы голозадые гитлеровцы не были прытки, я оказался быстрее. Остатком патронов в магазине я прикончил парочку шустриков на берегу. Перезаряжаться не стал. Вместо этого выхватил из сапога гранату с уже отвёрнутым колпачком на рукоятке, дёрнул за шнурок, размахнулся и закинул подарочек в воду. И тут же опустился на одно колено. укрываясь за кабиной машины. Наощупь - глаза не отрывал от реки - достал из подсумка магазин и заменил его в 'шмайсере'. Немцы гранату или не заметили, или не успели осознать её наличие под своими ногами. А потом стало поздно. Рвануло, как если бы там взорвался снаряд как минимум от полковой семидесятишестимиллиметровки. Осколки или прибрежные камешки долетели до меня и гулко пробарабанили по обеим автомобилям.
   Только-только замолкшая женщина заблажила вновь. Бросив в её сторону быстрый взгляд и убедившись, что она всё также лежит на прежнем месте, я спрыгнул с капота и бегом рванул к месту купания. Не добежав с десяток метров, остановился и короткими очередями перечеркнул неподвижные тела гитлеровцев. У одного из пловцов-неудачников отсутствовали обе ноги. Взрыв гранаты оторвал их в районе колен. А ещё его живот был раздут, будто у беременной бабы на девятом месяце беременности. На подобные ранения я насмотрелся раньше. Почти всегда к подобному приводят близкие мощные взрывы, разрывающие внутренности, отчего и появляется эффект вздутия. Ранение всегда смертельное и всегда приводит к мучительной смерти. К счастью для раненных, к ним быстро приходит забытьё. Но конкретно этого человека мне было не жаль. Пожалуй, я бы даже порадовался, если бы данная тварь была в сознании и сполна вкусила все прелести расставания с жизнью. Слишком я насмотрелся за три года войны на дела нацистов из двадцать первого века, чтобы моя ненависть переключилась на нацистов из века двадцатого.
  - Раз, два, три... ага, все на месте, никто не смылся, - торопливо вслух пересчитал я трупы.
   Также бегом я вернулся к месту неудавшегося немецкого пикника. Гражданский был ещё жив, но отходил. Лежал с распахнутыми глазами, пускал кровавую пену изо рта и едва заметно шевелил пальцами на руках, словно что-то хотел ухватить. Например, уходящую из его продырявленной в трёх местах груди жизнь. Женщина лежала рядом с ним, уткнувшись лицом в землю и тихо подвывала, то и дело дёргаясь всем телом в рыданиях. Офицер помладше так и лежал на поваленном столе без сознания. округ него всё пропиталось кровью, которая неудержимо текла из развороченного плеча. кажется. Моя очередь разнесла в клочья ему плечевой сустав и кость руки. Потому он и заорал, как будто с него заживо шкуру снимали. А затем быстро потерял сознание. Зато второй гитлеровец пребывал в сознании. Одной рукой он зажимал раны на ногах. На левую ногу он успел накинуть ремень и затянуть его. Левую зажимал левой же рукой. рядом на земле лежала кобура с пистолетом. Удивительно, что он не попробовал выстрелить мне в спину. Или просто не был уверен, что у него получится это и надеялся, что я ему сохраню жизнь.
  - Кто вы такой? - сказал он, когда я подошёл к нему. - Вы немец? На вас форма...
  - Заткнись, - оборвал я его.
  - Большевик, - процедил он. - Убийца.
  - Не больший, чем ты и твои соотечественники, которые убивают раненых и пленных, - резко ответил я ему. С минуту мы играли в гляделки. Немец не выдержал и первым отвёл взгляд в сторону. - Я сохраню тебе жизнь, если ответишь на несколько вопросов.
  - Я солдат и не... а-а-а!
   Попытавшийся поиграть в героя гитлеровец получил от меня жестокий пинок в раненные ноги и дико заблажил. Когда он вновь более-менее пришёл в себя, я навел ствол автомата на холуя и дал короткую в две патрона очередь ему в голову.
  - Ты у меня сдохнешь, тварь. Как этот, - оскалился я. - И этот, - следующая очередь разнесла голову молодому офицеру. Пользы в допросе этого раненого я не видел. Из-за тяжёлого ранения его и не допросишь нормально. Так и будет терять сознание каждую минуту. - Или останешься жить дальше, если ответишь на несколько моих вопросов.
   Тратить на немца подчиняющий заговор не хотелось. Нет, если он продолжит кочевряжиться, то придётся и магию использовать. Но хотелось бы сохранить энергию и время.
   Вместо ответа фриц плюнул в меня. Но что-то у него пошло не так и слюна тонкой ниточкой испачкала ему подбородок и грудь. Я усмехнулся, а затем быстро и резко ударил стальным упором приклада ему в лицо, ломая ко всем чертям нос и выбив пару зубов. Дав немцу немного прийти в себя, я поставил автомат на предохранитель, закинул его за спину и вынул из поясных ножек штык от немецкого карабина. Тесак там был будь здоров. Значительно длиннее и внушительнее ножа, который всё ещё оставался в печени часового на краю луга.
   При виде клинка зрачки немца сначала расширились до предела, а затем сузились до размера просяного зёрнышка. Этого знака мне хватило, чтобы понять: клиент созрел. Вообще, не раз замечал, что во время службы в окопах, что в угрозыске, как небольшой нож или иной режущих предмет пугал людей намного сильнее направленного на них пистолета. Старые опера рассказывали про девяностые, как бандиты из группировок носили с собой ножи-бабочки или балисонги, так как их вид пугал больше всего при запугивании 'клиентов'. Такой же эффект оказывала и опасная бритва. Только найти подобную вещь было непросто в те времена. А кто-то из них и вовсе таскал в кармане заточенную до бритвенной остроты крышку консервной банки и частенько пускал её в дело.
   Офицеры, которым я обломал пикник в компании прекрасной дамы оказались обычными тыловиками. Узнав это, мне сразу стала ясна их тормознутость и воинская неумелость. Так как разговор предстоял долгий, то я на скорую руку перевязал раны своему пленному, чтобы он не истёк кровью раньше времени.
   Увы, но несмотря на то, что немец рассказал мне очень много всего, что было бы крайне полезно какому-нибудь диверсионному отряду и даже отделу разведки дивизии РККА, по моему плану я ничего не разузнал.
  - Вы меня убьёте? - совсем тихо спросил гитлеровец.
  - Нет конечно, - улыбнулся я и одновременно с этим выстрелил в него из 'вальтера'. Тот дёрнулся всем тело о попадания крошечной пули в сердце и застыл с остекленевшим взглядом. - Тебя убил приказ твоего безумного фюрера, - и через секунду добавил зачем-то. - Советский союз не подписывал конвенцию о военнопленных, поэтому я могу поступать с вами тварями, как хочу. Чем меньше вас выживет в этой войне, тем меньше будет нациков в будущем.
  - Пан, пан, пожалуйста, не надо, - громко и торопливо зашептала женщина. Она всё время допроса лежала рядом, уткнувшись лицом в траву и держа вытянутые руки перед собой. Кажется, с того момента, как я приказал ей упасть и замереть, она так и не пошевелилась. - Я знаю про то, что вам не смог рассказать этот офицер.
   Женщина говорила на немецком с сильным польским акцентом. Но достаточно чётко, чтобы я её понимал. Сам польский я тоже худо-бедно разбирал. Нахватался на войне на Украине. Благо, что с детства имею склонность к языкам. Благодаря чему прекрасно разговариваю на немецком и английском, очень неплохо на французском, знаю украинский и белорусский не хуже русского, как и суржик. На польском, как выше указал, тоже могу кое-как изъясняться. Последние четыре наречия выучил во время СВО 'в окопах'. Даже выучил с сотню фраз и около тысячи-полторы слов на корейском.
  - Рассказывай и останешься жива. Даю слово русского офицера, - ответил ей я.
  - Офицера? - почему-то переспросила та и рискнула поднять голову, чтобы посмотреть на меня.
  - Рассказывай! - прикрикнул я. Та вновь ткнулась лицом в траву и зачастила.
   Дамочка оказалась полькой. Из Тересполя. Звали её Катажина Брыльска. В своём городе она занимала немаленький пост в сфере образования, который получила благодаря связям семьи. А та вовсю крутила дела с немцами. Молодой фриц, которому я разнёс в клочья плечо с рукой, был её женихом. Вернее, родителями Катажины планировался на данную роль.
  - Ближе к делу, - вновь повысил я голос, заставляя рассказчицу вернуться в нужное мне русло разговора.
  - Простите, пан, простите...
   Как оказалось, те самые мортиры 'Карл' немцы расположили на окраине Тересполя. И оттуда в течении трёх дней вели стрельбу по Брестской крепости. Стреляли мортиры не часто. Но от каждого выстрела во всём небольшом городке дребезжали стёкла в окнах. А в ближайших домах к позициям орудий не осталось ни одного целого стекла.
  - Бумажками нужно было заклеивать, - буркнул я в конце допроса, когда разузнал всё, что хотел.
  - Пан, пан, прошу вас, умоляю.
  - Да живи ты, обещал, что не трону. Немцам рассказывай что хочешь, но про мой интерес к мортирам молчи. От этого будет зависеть и твоя жизнь, и жизнь твоей семьи, Катаржина Брыльска, - предупредил я её. - Достану из-под земли, - чуть помедлил и добавил. - А ещё лучше вали отсюда и забудь, что ты видела и слышала. Немцам за убийство двух своих офицеров с отделением солдат нужен будет козёл опущения. И ты прекрасно на эту роль сгодишься. Ты и твоя семья. А если меня сдашь, то я специально сдамся в плен и сообщу гитлеровцам, что на этот луг ты специально заманила двух знающих офицеров вермахта.
   Больше говорить ничего не стал. Убить польку у меня рука не поднялась. Несмотря на то, что она водилась с немцами. Будь она военнослужащей, то не пожалел бы пули. Надела форму - отвечай. А так... Если судьбе будет угодно, то она нас вновь вместе сведёт. Или с кем-то другим мстителем, кто вынесет приговор полячке, коли та решит меня сдать или продолжит сотрудничать с оккупантами. От кармы не уйдёшь. Уж я это точно знаю.
   Перед тем, как покинуть луг, усеянный трупами, я прихватил несколько трофеев. Взял новый, прям аж новенький ранец, пополнил запас патронов и гранат, прихватил кое-что из продуктов, которыми собирались полакомиться фрицевские офицеры. Взял и деньги, найденные в карманах офицеров и гражданского. Сумма набралась не очень большая. Чистого нательного белья опять не нашёл. Чуть подумав и посмотрев в сторону развороченного берега, где белели раскиданные взрывом немецкие 'белуги', махнул рукой и пошёл так, как есть. Если натру кожу сукном, то воспользуюсь простеньким заговором на лечение.
   ГЛАВА 14
   Уже через час я воспользовался заговором на отвод внимания и обновил заговор на повышение физических кондиций тела, который к этому времени прекратил работать. А всё из-за огромного количества немецких войск и патрулей. Ведь мне пришлось перебираться через Буг и возвращаться обратно к Варшавской дороге, которая связывала Тересполь. Казалось, что гитлеровцы стянули в это место всю армию своей страны! Тысячи и тысячи людей, сотни грузовиков, танков, тягачей и конных упряжек с орудиями.
   'Вот почему в Книге не было какого-нибудь Армагеддона, а? Сейчас бы ка-ак накрыл всю эту толпу огнём!', - одновременно помечтал и подосадовал я.
   Под отводом внимания я легко просочился сквозь патрули и колонны и вошёл на крайние улочки польского города. Здесь было полно солдат. Но хватало и гражданских. Мужчины с льстивыми улыбками раскланивались с военнослужащими вермахтами. Женщины слали им улыбки. Таких, кто держал лицо кирпичом было очень мало. Всё-таки, хватало тех, кому было не по вкусу присутствие оккупантов. Но кроме как воротить рожу ничего большего поляки не делали. Те же, кто был готов стрелять, должно быть, прятались по подвалам или в лесах, ожидая подходящего часа. Впрочем, особого сопротивления поляки не оказывали всю войну. Даже знаменитое восстание в сорок четвёртом и то прошло так-сяк. Впрочем, чего было ожидать от наспех спланированной англичанами операции, которые хотели руками поляков принизить заслуги Красной армии в деле освобождения Польши. Мол, русские идите дальше в Германию, а поляки тут сами со всем справились. Правда, те не справились. Жаль, что современные мне пшеки об этом забыли. О мнимых 'предательствах' России они прекрасно помнят. А как их жизнями расплачивались за свои авантюры бриты - шиш. Словно не было такого, хотя каждый год проводят мероприятие в память жертв Варшавского восстания. Вообще, успехи и деятельность в целом так называемой Армии Крайова очень сильно преувеличены и раздуты за десятилетия истории после окончания Великой Отечественной. Даже партизаны в Югославии и то больше оттягивали немецкого внимания, чем гордые сыны Польши, прячущиеся по лесам и оврагам. Единственный раз, когда гитлеровцы серьёзно отнеслись к полякам из АК - это то самое восстание. В связи с появление Красной армии у Варшавы немцы посчитали, что восстание спланировано и связано с будущим русским наступлением. При этом сами красноармейцы и слыхом не слышали об этом, так как штаб АК наотрез отказался общаться с ними. Мало того, из-за быстро продвижения, тяжёлых боёв и растянутых коммуникаций Красная армия не собиралась с ходу брать столицу пшеков. За такие ошибки поляки хлебнули лиха. Подавляли восстание не простые солдаты вермахта, а части СС и подразделения поляков, служившие немцам вернее цепных псов. И те, и другие убивали всех, кого видели, не деля бойцов АК и обычных напуганных горожан.
   Но это я что-то отвлёкся, уйдя в воспоминания.
   В поисках одежды и пока действовал заговор невидимости, я забрался в один из двухэтажных домов, который выглядел самым богатым. И дверь красивая, и шторы в окнах выглядят не чета в соседних домах. Обстановка внутри тоже внушала. Никакого аскетизма и минимализма. Картины, посуда в застеклённых комодах, красивая мебель, ковры на полу, электрические люстры на потолке и бра на стенах, а не просто какая-то лампочка на шнуре.
   В доме я нашёл одну немолодую полную женщину и двух маленьких детей. Одним из них был карапуз лет двух, который едва научился стоять на ногах. В основном внимание женщины было уделено ему. А второй оказалась светловолосая девочка лет пяти в розовом платье и белых колготках, которая играла с пятью тряпочными раскрашенными красками куклами. Никто из них меня не заметил.
   На втором этаже я нашёл две просторных спальни. В каждом стояло по огромному шкафу и высокому пузатому вещевому комоду. В них оказалось очень много женских вещей. Буквально три вещи из пяти были бабскими тряпками. Остальные две принадлежали трём мужчинам разной комплекции. С большим трудом я подобрал себе одежду. Взял несколько пар тёмно-синих трусов, маек, две рубашки, пиджак с брюками, жилетку, коричневые ботинки с толстой подошвой и массивным каблуком. Довершила мой наряд фетровая шляпа. Здесь же в доме я и переоделся. А потом, набравшись наглости, побрился, умылся и побрызгался одеколоном. Ранец сменил на кожаный саквояж самого типично-киношного облика. Это тот, который раздвигается вверху, как женская сумочка ридикюль.
   От винтовки и автомата пришлось избавиться. Их я закинул под кровать в одной из спален. Если хозяева не дураки, то не станут поднимать шум и по-тихому избавятся от моего подарка. А вот старую одежду упрятал в узел из наволочек. Это куда более весомая улика, чем оружие. В саквояж положил патроны, гранаты, один пистолет, а второй сунул за ремень под пиджак. Покрутившись перед зеркалом и поправив кое-где одежду, признал, что почти не отличаюсь обликом от прохожих за окном. Вот только лицо и взгляд выдавали факт, что мне пришлось хлебнуть лиха в последние дни.
   На последних минутах действия заговора я покинул дом и быстрым шагом направился в тихий сквер, мимо которого прошёл двадцать минут назад. Там я рассчитывал отсидеться на лавочках подальше от любопытных взглядов, пока не пройдёт откат.
   Откат прихватил меня совсем рядом с поворотом к скверу. Чтобы не упасть пришлось облокотиться рукой о стену.
   Да ещё в меня чуть не врезался дородный мужик с короткой бородой и выдающимся пузом. Вместо того, чтобы извиниться, он сквозь зубы обматерил меня по-польски. До лавочки я дошёл мелким шаркающим шагом. Кинул на неё саквояж и следом упал рядом с ним.
  - Уф-ф, - вдохнул я.
   В первую секунду я было растёкся по ней. Но тут же себя одёрнул, напомнив, где нахожусь. Может быть в иное время меня бы приняли за подвыпившего или смертельно уставшего горожанина. Но сейчас запросто могу привлечь внимание патруля или расквартированных в Тересполе гитлеровцев. Да и обычные жители могут сообщить обо мне куда надо.
   С одной стороны, я очень рисковал, зайдя в город в светлое время суток. С другой, ночью тут будет не протолкнуться от патрулей с собаками. И в дома за одеждой уже вот так просто не зайдёшь. А последний фактор для меня поважнее прочих будет.
   Десять минут я провёл в сквере, восстанавливая силы и приходя в себя после магического отката. После чего поднялся, поправил одежду, взял в левую руку саквояж и уверенным шагом пошёл вперёд.
   *****
  - Доброй ночи, Иосиф Виссарионович, - сказал Берия, переступив порог кремлёвского кабинета.
  - Доброй ночи. Лаврентий, - ответил его хозяин и приглашающе кивнул. - Присаживайся. Ты с каким вопросом пришёл? - после чего с лёгким прищуром взглянул на гостя.
   Нарком сделал несколько быстрых шагов к столу, чтобы занять стул поближе к вождю народов. Отвечать начал уже на ходу.
  - По объекту Карацупа. Мы получили первые полезные данные с его переносного или карманного, уж не знаю как правильнее назвать, устройства, - сев, он раскрыл толстую папку и достал из неё несколько листов. Половина их была заполнена ровным убористым почерком, другая была набрана на печатной машинке. - Часть документов оказалась нам недоступна из-за наличия пароля, который нам неизвестен. Другие имеют слишком, хм, фривольное содержание и по факту бесполезна, как общая информация. Лишь только для описания объекта, создания его психологического портрета. Но я считаю, что сейчас Карацупа для нас стоит на втором месте, - сказав последнюю фразу, нарком вопросительно посмотрел на собеседника. Получив от него лёгкий утвердительный кивок, он продолжил. - Первое, что удалось установить, это то, что про наше время сведений в устройстве совсем мало, - Берия вздохнул и покачал головой, - не поверите, Иосиф Виссарионович, но кое-какую информацию почерпнули из обычных художественных книг, которых в приборе почти столько же, сколько в главной городской библиотеки. Больше всего там хранится технических документов, а также географических, геологических и по истории царской России конца девятнадцатого века и начала двадцатого до революции.
  - Прибор не сломаете с такой нагрузкой? - нахмурился Сталин.
  - Стараемся включать его в режиме три часа работы и полчаса отдыха. Со слов моего порученца, который успел достаточно подробно расспросить Карацупу, прибор способен и сутки выдержать постоянной работы.
  - И всё же поберегите. Нам это устройство потом ещё предстоит изучать.
  - Разумеется. Но есть шансы, что чертежи устройства с полным описанием работы мы найдём среди так называемых файлов.
  - Хорошо. Продолжай, Лаврентий. Что там за информация из художественных книг?
  - Жанр фантастики, поджанр попаданцы, хм, к нему можно отнести и нашего объекта, - хмыкнул Берия. - В нескольких книгах указаны даты и описание важных событий в начавшейся войне с Германией.
  - В фантастике? - уточнил Сталин.
  - Да. Но фантастическое в книгах лишь сам факт переноса людей из будущего и их серьёзное влияние на ход всего мирового порядка из-за их знаний и ряда поступков. Даты и события в них описываются реальные исторические, насколько можно судить. Некоторые из них уже совпали полностью. А те, которые только нас ждут, они... они страшные. Всё здесь, - Берия наконец-то передал Сталину стопку бумажек.
  - Что-то есть ещё?
  - Да. В одной из книг есть интересный список американских компаний, имён американских промышленников, которые вели торговлю с немцами в течении всей войны. Также есть список товаров, которые поставляются Германии. И самое главное в книге указаны точные координаты нескольких мест в ряде нейтральных стран, в том числе и в акватории Тихого океана, где стоят базы для немецкого флота, принадлежащие по документам американцам.
  - Сообщите Фитину. Пусть займётся немедленной проверкой данных.
  - Уже, Иосиф Виссарионович.
  - Молодец, и вот что... - Сталин резко смолк. Во время беседы он бегло просматривал листы, переданные ему наркомом. Посмотрев на бумагу, которую в этот момент держал в руке Сталин, Берия всё понял. - Лаврентий, сколько человек в курсе вот этого?
  - Всего один, если не считать меня. Прикажете отозвать Якова с фронта? Или перевести на более безопасный участок?
   На листе была написана история Якова Джугашвили, оказавшаяся в далёком будущем на страницах фантастической книги.
   Сталин молчал около минуты. Потом едва заметно отрицательно мотнул головой:
  - Не нужно. Он солдат и должен исполнять свой долг. Тем более, мы теперь можем предпринять ряд мер, которые помогут избежать этой трагедии. Трагедии для десятков тысяч бойцов и командиров, а не только для одного лейтенанта.
  - Я понял, товарищ Сталин, - коротко ответил ему Берия.
  - Как происходит получении всех этих сведений?
  - Фотографируем каждую страницу на экране прибора. Потом немедленно происходит проявка плёнки и печать фотокарточек. Всего работает пять человек. Каждый проверен и надёжен, - нарком чуть помедлил и добавил. - Как я. Но в целях секретности никто из них не знает всего, что получаем с прибора. Двое читают фантастические книги, двое заняты техническими схемами и документами. Один историческими документами. Там ещё много чего имеется. Но объять всё, проанализировать и сортировать мы пока не в силах. Хорошо ещё, что файлы на приборе изначально разложены по роду назначения. Это помогает быстро найти самое важное.
  - Технические данные по оружию нашли?
  - Да, - нарком резко кивнул и опять полез в папку. - Это пистолет. Это карабин. А здесь и здесь всё по патронам к ним: схемы, навески, химические составы порохов, сплавы пуль, гильз, лака для покрытия.
  - Координаты месторождений? - задал новый вопрос Сталин.
  - Только некоторые новые в Сибири и Якутии. Часть уже открыта, причем сравнительно недавно, и нами разрабатывается.
  - Разрабатывается, значит, - задумчиво произнёс хозяин кабинета. - Вкупе с историческими данными по царскому времени наводит на ряд размышлений.
  - Я считаю, что объект Карацупа планировал перемещение значительно дальше. Но или ошибся в расчётах. Или ему кто-то либо что-то помешало. Со слов моего сотрудника, объект признался ему, что планировал перейти в самое начало двадцатого века, чтобы подготовиться к революции и сделать её наиболее бескровной и полезной для страны. По его словам, если бы не Первая мировая, как назвали империалистическую в его эпоху, то и революцию получилось бы провести значительно мягче и тогда наша страна встретила Вторую мировую значительно подготовленнее, что тоже уменьшило бы количество жертв в несколько раз.
  - Возможно, всё возможно, - с тем же задумчивым выражением на лице покивал Сталин. - Поэтому рубить с плеча не будем торопиться.
   На встречу со Сталиным у Берии было полчаса. За это время он успел рассказать всё, что его сотрудники сумели выудить из устройства из будущего. Прокомментировать написанное в бумагах, озвучить собственные догадки и дать ряд советов.
   Когда он покидал кабинет, то увидел в приёмной несколько человек, ожидающих встречи с вождём народов несмотря на очень позднее время. Военное время диктовало свои условия и ломало все графики. Каждого из собравшихся нарком прекрасно знал.
  - Сергей Гаврилович, - сказал Поскрёбышев, когда Берия закрывал за собой приёмной, - проходите.
  - Здравствуйте, товарищ Сталин, - поздоровался конструктор, оказавшись в комнате с главой государства.
  - Здравствуйте, товарищ Симонов. Присаживайтесь, - как только мужчина занял место за столом, сев на тот же стул, где пару минут находился Берия, Сталин продолжил. - Времени у нас мало. Поэтому сразу к делу. Ознакомьтесь вот с этими чертежами. Качество не самое хорошее, но всё понять можно.
   Симонову была протянута склейка из нескольких стандартных листов. Ему понадобилось целых десять минут, чтобы полностью вникнуть в схему от и до.
  - Знаете, товарищ Сталин, если бы не был уверен в том, что это невозможно, то сказал, что это моя работа, - с лёгкой растерянностью в голосе сказал конструктор. - Здесь есть узлы, вот этот, этот и, пожалуй, этот, - мужчина коснулся склейки пальцев в нескольких местах, - которые я уже применял в образцах тридцать один и тридцать. Вот только калибр странный. Насколько я знаю ни у нас, ни у кого-то другого в мире он не используется. Это же экспериментальное оружие?
  - Это не важно, Сергей Гаврилович. У меня к вам вот какой вопрос. С помощью данных чертежей вы сможете наладить производство карабина и как быстро?
  - Смогу, - уверено ответил конструктор. - А вот по временным срокам пока не могу ничего сказать. Понимаете, я уже вижу, что это оружие крайне простое и удобное в использование, но достаточно сложное в производстве. Мне понадобиться минимум месяц, чтобы сделать несколько образцов для проведения тестов.
  - Сделайте два. И у вас две недели на всё про всё. Через четырнадцать дней буду ждать вас здесь же с оружием и результатами испытаний.
  - Хорошо, - не стал спорить конструктор, хотя получил едва ли не невыполнимое поручение. - А как быть с патронами?
  - Патроны у вас будут. Сейчас ступайте и отдохните немного. Копию чертежей вам доставят уже сегодня.
   Когда оружейник-конструктор закрыл за собой дверь кабинета главы народа, то услышал, как Поскрёбышев назвал имена Елизарова и Семина. Обоих Симонов знал. Мужчины занимались разработками боеприпасов для стрелкового оружия. Один был ведущим конструктором, второй технологом.
   ГЛАВА 15
   Мортиры никуда не делись из Тересполя. Их отвели со старых позиций, но увозить далеко не стали. Как я выяснил, одно из орудий во время стрельбы обзавелось поломкой. Причём той ещё. Снаряд застрял в казённике. Ни туда, ни сюда. Чтобы его вытащить требовалась серьёзная квалифицированная работа специалистов своего дела. Расчёты мортир с ней справиться не смогли.
   Да, ещё кое-что из того, что я узнал. Мортиры носили собственные имена 'Один' и 'Тор'. Одна такая сохранилась после войны и стоит в моё время в Кубинке.
   Мортиры стояли отдельно от прочих орудий, дислоцирующихся рядом с Тересполем. Охрана у них тоже была своя. Целая рота пехотинцев с двумя 'ганомагами, одним мелким броневиком с крупнокалиберным пулемётом в открытой башне. Охрана использовала сторожевых собак. Данный момент меня несколько беспокоил. Вроде как заговор закрывал меня от всего сущего. И увидеть меня мог только тот, кто сам использует магию для открытия сокрытого. Но собаки - это собаки. Знавал я одну овчарку по кличке Меби из росгвардии. Иногда казалось, что она умнее многих моих знакомых. А уж на что она была способна! Никаким киношным Рексам и Псам даже не снилось то, как она работала. Мне сразу становится не по себе, когда представляю, что здесь может оказаться похожая овчарка.
   Вторая проблема заключалась в поиске взрывчатки. Как назло, я не нашёл ни одного подразделения сапёров или иных частей, которые имели бы взрывчатку, мины, прочие боеприпасы и средства подобного толка. Впрочем, время у меня ещё есть. Мортиры пока никто никуда не гонит.
   Благодаря знанию немецкого, деньгам и приличной дорогой одежде я быстро нашёл себе съёмную квартиру. Выдавал себя за немецкого дельца, прибывшего на границу, чтобы в ближайшее время начать прицениваться к трофеям, захваченных вермахтом. С меня старая полячка, хозяйка половины двухэтажного дома, даже не потребовала документы, когда я заселялся. Так впечатлялась моей игрой. Уж что-что, а общаться с таким контингентом, как всякий хороший опер я умел. Не пришлось даже на неё накладывать заговор подчинения. Он был сложным и действовал недолго, оттого и гарантии большой не давал. Я щедро заплатил хозяйке на неделю вперёд. Отдал почти все свои финансы. Но это меня ничуть не расстроило. Задайся я таким желанием, то за пару дней могу набить чемодан рейхсмарок. Правда, после такого за мной осталась бы внушительная дорожка из трупов гитлеровских офицеров и пришлось бы срочно бежать из города. Никакие магические способности не помогут долго скрываться.
   Я уже было решил стащить несколько десятков фугасных снарядов и вытопить из них тол. Как это делать я знал. Научился на украинской войне. С виду страшно и очень нервы будоражит. Но если всё делать правильно, то совсем неопасно. Но тут мне повезло на улице услышать разговор двух немецких лейтенантов. Один жаловался второму на какого-то интенданта, из-за которого транспорт не может вывезти взрывчатку со склада и доставить в Брестскую крепость, где в ней очень нуждаются солдаты вермахта.
   'Ага, вы-то мне и нужны, братцы-кролики', - мысленно обрадовался я и пристроился вслед лейтенантам. Три часа ходил за ними по мелкому Тересполю. Один раз использовал отвод внимания, чтобы пройти с ними в большое здание с охранным режимом. Это оказалась комендатура и сразу несколько, что ли, мелких штабов и контор, связанных с военными задачами. Там офицеры проторчали больше часа и вышли с пачкой документов, с которыми отправились за город. Уехали на грузовике, в котором торчали трое солдат. Один летёха устроился по-барски в кузове с шофёром, второй с парой рядовых забрался в кузов.
  - Чёрт, - сплюнул я под ноги, смотря в след пылящей машине. - Ладно, мы пойдём другим путём.
   На грузовике были нарисованы тактические знаки, которые я запомнил. Если повезёт, то смогу узнать, что это за часть и где она расположена.
   Но мне продолжило везти. Прошло минут десять, когда я увидел колонну из трёх грузовиков и одного мотоцикла с точно такими же знаками, которые выезжали с окраины города в том же направлении, куда упылили лейтенанты. Один грузовик был забит солдатами. У двух других тенты оказались плотно завязаны со всех сторон. И это указывало только на одно: внутри какой-то груз, а не люди. Торопливо пробормотав оба не раз используемых заговоров, я сорвался с места и догнал колонну. Повезло, что на городской улочке машины двигались медленно. Ножом полоснул по брезентовому пологу и ужом ввинтился в прореху. Кузов оказался заставлен деревянными армейскими ящиками. С внутренней надеждой я открыл несколько верхних. Увы, их содержимое меня полностью разочаровало. Вместо взрывчатки и боеприпасов я увидел десятки пехотных лопаток.
  - Тьфу, копать вам не перекопать, - вновь плюнул я, расстроенный находками.
  Ехал около получаса. В тенте наделал несколько небольших прорезей и через них смотрел за окрестностями, запоминая дорогу. О том, как буду нести взрывчатку обратно в Тересполь пока не думал. Может, и в город подвернётся попутка, хе-хе.
   Колонна привезла меня на территорию склада размером, как три футбольных поля. Внешний периметр был обнесён колючей проволокой в два ряда, по углам и в центре ограды расположились охранные крытые вышки из бревен. Лишь на двух из них я увидел пулемётчиков. На остальных торчали 'попки' с карабинами. Возле ворот имелась огневая точка с ещё одним пулемётом. ДЗОТ из досок, обложенный мешками с землёй. От него вправо тянулась короткая кривая нитка окопов. Сейчас в них никого не было. Только светлое лицо пулемётчика приметил в бойнице ДЗОТа. Плюс два солдата у полосатого шлагбаума перед воротами. Один проверил документы у офицера в головном грузовике. Второй поднял шлагбаум и развёл в стороны створки ворот.
   Как только грузовики въехали на территорию склада, я выпрыгнул из кузова сквозь прореху. Скорее всего, она насторожит немцев. Но должны посчитать, что некто, увидев бесполезный шанцевый инструмент свалил в тень. Поорут, конечно, но на этом всё и забудется. Сейчас фрицы ещё расслабленные, не напуганные диверсантами и партизанами.
   Заговор доживал последние минуты. Мне требовалось как можно скорее отыскать укромное местечко и затаиться там, пережидая откат.
   Крытых складов на территории не было ни одного. Всё здесь хранилось в ровиках, обнесённых земляными валами. Какого чёрта только сюда привезли лопаты? Эли основной груз был в двух других машинах, а моя так, попутка, которую погонят дальше после разгрузки первой пары?
   Открытые склады напомнили мне силосные ямы, накрытые маскировочными сетями на высоких шестах, выкрашенных в хаки. Подобные полевые склады были и в моё время. Экскаватор рыл широкую и глубокую траншею, дно и стенки устилались специальным материалом, после чего туда укладывались ящики с боеприпасами. Но уже с конца двадцать третьего года подобные сооружения отводили далеко от ЛБС, куда не долетали хохляцкие дроны, чьё массовое использование и началось примерно в то время. Вместо этого создавались крошечные пункты с боеприпасами, которые пополнялись грузовиками, а из них по позициям растаскивали 'ноги', как мы называли бойцов-носильщиков.
   Спрятался я в одном из рвов среди сравнительно небольших металлических ящиков с одной ручкой для переноски. Забился в узкий прогалок между них и там дождался отката. Когда самочувствие восстановилось. Во мне пробудилось любопытство, и я полез внутрь одного из 'кейсов'. На них имелась надпись, сообщающая о наличии внутри мин. И если это противотанковые, то - ура!
   Увы, внутри я нашёл три мины для миномёта 8см. Самих ящиков в ровике было столько, что ими можно было под самую крышу заполнить кузов армейского 'камаза'. И таких ровиков здесь не один десяток. У меня сразу же зачесались руки навести на складе шороха. Уничтожение подобного объекта нанесет урон врагу куда больший, чем пары тяжёлых мортир. Вот только психологический момент с мортирами в разы выше.
   Я проторчал среди железных ящиков почти два часа, пока внутренняя энергия не восстановилась почти до 'горлышка'. После чего вновь зачитал заговор и отправился изучать склад. Краем сознания отметил, что склад у немцев крайне посещаем. Не проходило и четверти часа, чтобы на его территорию не заехала хотя бы одна машина. Чаще их было несколько. А один раз сквозь ворота въехали сразу двенадцать. Не весь транспорт забирал боеприпасы. Как раз тех машин, которые разгружали в ровики содержимое кузовов было побольше.
   Мне было достаточно глянуть в тару с самого края штабелей, чтобы понять, что в ровике хранится. В основном полевой склад содержал мины для пятидесятимиллиметровых и восьмидесятимиллиметровых миномётов. Но иногда встречались толстые и короткие снаряды, возможно, для каких-то короткоствольных полевых пушчонок.
   Наконец, мне повезло. Я нашёл то, что искал. Находкой были цинковые прямоугольные коробки с одной ручкой и несколькими отверстиями в стенках, закрытых пробками. На каждой коробке белела крупная надпись: 3kg. В первый момент принял коробку за очередную тару и попробовал открыть. Тут же выяснил, что она запаяна со всех сторон. А вроде как пробки - этикетки из толстой провощённой бумаги.
  - Да это же большая тротиловая шашка, - осенило меня.
   Чего я не нашёл, так это запалов. Не было тут их и всё. Либо не завезли, либо хранятся на другом складе. Впрочем, проблема с подрывом для меня не стояла. Есть гранаты, которые должны сработать не хуже, если их на совесть зачаровать. С собой взял восемь зарядов. Идти предстояло долго, и большая ноша мне руки до пяток оттянет. И так придётся туго.
   Со склада я ушёл не сразу. Сначала оставил гостинец в виде 'лимонки' с выдернутой чекой под одной из цинковой коробкой со взрывчаткой. Стоит её снять, как рычаг отлетит и спустя несколько секунд произойдёт взрыв. И если удача окажется на моей стороне, а не стороне гитлеровцев, то половина склада взлетит на воздух.
   Дождался, когда прекратит действовать наговор, перевёл дух после отката и вновь прошептал заклинание, одно и другое. Получив прилив сил и невидимость, я дошёл до ворот. Спокойно прошёл через них, так как в этот момент сюда въезжали четыре грузовика.
   Дальше сошёл с дороги и как мог быстро потопал в сторону деревьев, растущих в километре или немногим дальше от немецкого склада. И потом так и шёл до города лесопосадками и рощами. Открытые пространства пересекал под прикрытием заговора на отвод внимания. Обратно в Тересполь вернулся уже вечером. До темноты было ещё далеко, но комендантский час уже скоро начнёт действовать. Горожане сами уже большей частью заперлись в домах.
   От нескольких откатов, случившихся один за другим, у меня ломило всё тело, болела голова и в мышцах поселилась слабость. При этом мне ещё приходилось нести почти четверть центнера груза.
  - Господин Миллер, а я и не видела, как вы пришли домой, - улыбнулась мне вставной челюстью полячка, когда мы с ней столкнулись рядом с ванной.
  - Давно уже, фрау Возняк, - ответил я ей, отзеркалив улыбку. - Вы меня сегодня не покормите? А то времени не было перекусить. А я вам заплачу за продукты или куплю завтра.
  - Конечно, господин Миллер. У меня как раз сегодня тушёная капуста и жареные свиные сосиски.
   Утром нас разбудил далёкий грохот мощного взрыва, после которого началась рванная канонада.
   'Сработал мой подарочек', - довольно подумал я. Взрыв прозвучал в той стороне, где вчера днём я заминировал склад.
   Около десяти утра я услышал резкий стук в дверь. Сердце на мгновение замерло и продолжило свой бег чуть более быстрее. Интуиция сообщила, что от утренних гостей не стоит ждать ничего хорошо.
  - Фрау, проверка, - донёсся до меня голос с первого этажа. - Сколько человек живёт в доме?
  - Я и мой постоялец. Он немец, зовут Адольф Миллер, - раздался голос моей квартирной хозяйки. - Я ему сдаю комнату на втором этаже.
  - Он здесь?
  - Должен быть да. По крайней мере, я не слышала, чтобы он уходил. А я с раннего утра не сплю. Как раздался тот страшный взрыв...
  - Ваши документы тоже мне нужны, - оборвал её речь немец. - Ганс, проверь их и осмотри эти комнаты. Дитрих, ты со мной.
   Я услышал, как заскрипели ступени старой деревянной лестницы.
   'Вас мне тут только не хватало. не могли позже заявиться со своими проверками, а? - с досадой подумал я, одновременно быстро собирая вещи. К сожалению, не успевал. - Идиоты, жили бы и жили'.
   В дверь моей комнаты дважды ударили. Затем раздался всё тот же голос:
  - Герр Миллер? Проводится проверка, откройте дверь. Герр?
   Я стоял у стены рядом с окном, скрытый заговором. У моих ног лежал узел со взрывчаткой и гранатами. В пиджаке ждала своего часа круглая М39. В правой руке держал приготовленный к бою 'вальтер'. Возможно, всё ещё обойдётся и у меня получится уйти тихо, не поднимая шума.
  - Фрау, у вас есть запасной ключ от этой двери? Или нам придётся её сломать.
  - Да, да, конечно, я сейчас принесу.
   'Чёрт, нужно было самому открыть. Пусть бы сразу вошли и увидели, что здесь никого', - с раздражением подумал я.
  - И вы не видели, как он уходил? - недовольно спросил полячку немец, когда та вернулась.
  - Да он удивительный человек, пан офицер, - стала та оправдываться. - Уходит и приходит незаметно для меня. Вчера тоже не видела, как он вернулся домой. Встретила его поздно вечером уже, когда он в ванную шёл. Весь такой запылённый был, словно и не в городе был.
   'Вот сука старая', - вздохнул я. Злости на женщину особой не было. Сам виноват. Да только кто ж знал-то, а?
   Немцев было двое. Унтер лет тридцати пяти и солдат чуть старше двадцати. Оба с карабинами, но у унтера на поясе висела кобура с пистолетом.
  - Значит, вчера он вернулся поздно вечером и был весь в пыли? - задумчиво сказал он, обведя взглядом мою комнату.
  - Так и есть, пан офицер, - закивала Возняк. - Только я его вечером увидела. А когда пришёл он, то этого я не знаю. Говорю же, что очень удивительный и скрытный человек.
   Есть такие люди, у который интуиция развита едва ли не до фантастических значений из-за огромного жизненного опыта и наблюдательности. Судя по взгляду унтера, он оказался одним из таких. Что ж, сам же себе подписал приговор. Себе и своим подчинённым.
   Но первой моей целью стала полячка.
   Нет, нет, убивать я её не собирался. Я не чудовище, чтобы рубить хвосты настолько категорически и беспринципно.
   Зайдя ей за спину, я положил руки на шею и надавил на особую точку. Та, приглушённо вскрикнула, стала хвататься за шею и едва слышно сипеть.
  - Фрау, что с вами? - напрягся унтер. На помощь. к слову, он не спешил. Как и второй немец. Оба смотрели на то, как задыхается хозяйка квартиры. Или им было плевать, или не верили в происходившее, ожидая подлость. Унтер ко всему прочему только краем глаз посматривал на полячку. В основном глядел по сторонам. Будто думал, что вот-вот из-под кровати или из шкафа выскочу я с шашкой наголо и порублю их со спины, глазеющих на корчившуюся бабку.
  - Дитрих, плесни в неё водой. Может, поможет.
  Не помогло. Пока рядовой снимал с пояса флягу в тонком войлочном чехле, я успел доделать своё дело и уложить женщину на пол, стараясь это сделать так, словно она сама на него плюхнулась на подкосившихся ногах.
   Дитриха я зарезал ножом, ударив ему в межключичную ямку, когда он наклонился над бесчувственной хозяйкой квартиры. Оставив нож в ране, я выдернул из-за пояса 'вальтер' и выстрелил из него с расстояния в метр в лоб унтеру. Тот резко дёрнул головой назад, ещё с секунду стоял на ногах и только после этого, как подкошенный рухнул на пол.
  - Герр унтер? - послышался голос последнего гитлеровца, остававшегося на первом этаже.
   Я почти бегом спустился вниз и с ходу нанёс удар рукояткой пистолета в висок крепкому малому, не уступавшему мне комплекцией. Тот без звука рухнул на пол, загремев карабином. Оставив его оружие, я наклонился, подхватил убитого, закинул себе на плечо и поволок на второй этаж, в свою комнату. Труп цеплялся сапогами за каждую ступеньку, глухим стуком подковок отсчитывая каждую. Скинув его на свою постель, я взял на руки полячку и понёс её вниз. Женщину пристроил в кресле в её комнате. Уходя, проверил её пульс, чтобы убедиться, что она жива. На её счастье, рука моя не дрогнула в момент удушения, не передавил ничего лишнего. Через десять-пятнадцать минут она придёт в себя.
   И вновь бегом вернулся на второй этаж. Под голову унтера сунул свёрнутое одеяло, чтобы вытекающая из размозжённого черепа кровь не протекла на первый этаж и не стала причиной преждевременной тревоги. Подушку положил под верхнюю часть тела зарезанного. Когда выдернул из раны клинок, то оттуда ручьём потекла кровь. Не прими я меры предосторожности, то точно бы протекло вниз.
   По-быстрому осмотрев карманы убитых, я стал владельцем двадцати рейхсмарок, горсти монет, хорошей зажигалки, увесистого складного ножа и ещё одного маленького перочинного. После чего забрал свои вещи и покинул комнату.
   Закрыв дверь, я вставил в замочную скважину ключ, дважды его провернул и со всей силы надавил. Металл с громким хрустом переломился.
  - Вот теперь порядок, - удовлетворённо произнёс я, выбросив в сторону половинку ключа. На какое-то время я прикрыл себе спину. Следов расправы над гитлеровцами я не оставил. Именно потому последнему проломил голову, а не стал стрелять или резать. Полячка, когда очнётся и решит сунуться в мою комнату, получит крупный облом. И не открыть, и не заглянуть в замочную скважину. Если новая команда с проверкой в дом не нагрянет, то трупы и до вечера не обнаружат. А то и до следующего дня.
   На городских улицах обстановка заметно изменилась. Патрулей стало больше, гражданского люда меньше. Проверка документов производилась чуть ли не на каждом углу. За двадцать минут, пока я шёл, успел увидеть три ареста. Четырёх человек посадили в кузов грузовика. Ещё двух женщин с немолодым мужчиной поставили у стены под охраной солдата с винтовкой. Не думаю, что их приготовили к расстрелу. Скорее всего, ждали очередную конвойную машину или того, кто сможет подтвердит их личность либо принесёт документы. Ничего другого мне в голову не пришло.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"