Я приехал в этот город начать свою никчемную жизнь заново. Попробовать это сделать. Завязать с наркотой и своими дружками. Была весна, а у меня не было работы, и соответственно - денег. Я был никто. Купил газету с объявлениями. Мне бы подошла любая работка не связанная с умственной деятельностью. Я собирался стать писателем, и мне, в общем-то, всегда было о чем поразмышлять.
Я позвонил.
Мне ответил женский голос. Девушка записала мой телефон, спросила мой возраст, образование. Я не знал, зачем на тяжелой работе на складах образование. Скорее, им требовалось его отсутствие.
Я позвонил по объявлению: "требуются мужчины на тяжелую, хорошо оплачиваемую работу на складах. Ну что ж, отлично".
Я пришел на базу. Мне предстояло стать грузчиком. Прекрасно. Там уже собралось несколько человек. Такие же как и я, неудачники. Они стояли и сидели на ящиках. В основном молчали. Молодые и не очень. Я стоял в сторонке. Мне не особо хотелось заводить с кем-то из них знакомство.
Наконец к нам вышел парень. Он неплохо питался тут на складах, и наверно, судя по всему, никогда не поднимал тяжестей. Он сел на пластиковый ящик, открыл свою папку, записал наши фамилии, и произнес речь:
- К нам приходят фуры, - сказал он, - в основном груженные под завязку разными напитками.
- Ликеро-водочными? - послышалось из толпы.
- И ликеро-водочными тоже, - сказал тот, - Все у нас под учетом. Так что не надо особо обольщаться. А за воровство у нас карают, предупреждаю сразу. Причем жестоко. Одних вон, поймали, так наш Саныч так их уделал вон под тем забором, - он мотнул головой в сторону забора, - Ничего. Вызвали скорую... В общем, работа тут не из легких. Вы наверно поняли. Поэтому мы вас пока еще не регистрируем и не оформляем. Через два дня половины вас уже не будет. Тут даже здоровенные мужики ноют. Вы это еще почувствуете. Зарплата у нас каждый день. Те, кто продержатся неделю, получать будут на пятьдесят процентов больше. Бабки выходят не плохие. Сейчас вы хрен где еще заработаете.
Настал следующий день.
Вкалывали мы как в Аду. Работа начиналась с шести утра. Начинали еще не проснувшись. Но бешеный темп разгрузки быстро приводил в чувство, и мы были похожи на чокнутых обезьян, забывали, что люди. Над нами был надсмотрщик. Молодой молокосос, который умудрился пробыть здесь уже месяц. Мне его было жаль. Но он, похоже, был счастлив. Так или иначе, его пиздежь мне очень скоро опротивел.
Полдень наступал быстро и неожиданно. Обед. Пол часа. Новая фура нас уже ждала. Мы все были незнакомы друг с другом. Ели молча. В основном в одиночку. Нас сближала только работа. Еда, собранная на скорую руку была холодная, и не приносила никакого удовольствия. Это был просто необходимый процесс, чтобы не свалиться под тяжестью ящика. Фуры подкатывали одна за одной, и конца работе было не видать. Молоксос орал. Я хотел его убить. В скором времени, он наверно был озабочен дослужиться до заведующего или хрен знает кого еще. В общем, пацан был целеустремленный. И на своем месте. А я не знал, что меня ждет впереди. И мне было как-то наплевать.
- Живее, студент! - это он мне. Почему студент, я так и не узнал.
- Я, что-ли? - отозвался я.
- Ты, ага! С татухами. Живее давай, не видишь, из-за тебя торчим тут.
- Ты че, щенок, совсем охуел!
У меня в руках оказалась бутылка с шампанским, и, не долго раздумывая, я запустил ее в него. Он успел нагнуться. Я заметил испуг в его глазах. Бутылка шмякнулась о стену над его головой. Он изумился.
- Тебе пиздец, - сказал он неуверенно.
- Давай... Посмотрим, - сказал я.
Пока я все это проделывал, я тоже успел пропустить летящий в меня ящик, который должен был поймать. Он ударил меня в грудь, и на восхищение ублюдку бригадиру, грохнулся мне под ноги разбившись вдребезги. Я уже знал, что с меня высчитают стоимость бутылок. Я прикинул - сколько, и мне перехотелось работать дальше. Но я продолжал. Я не мог подводить бригаду.
- Да блин, не завидую я тебе, - сказал мне какой-то мужик.
- Херня, - сказал я.
После работы мы переодевались, и торопились по домам. Идти куда-то еще не было уже сил. О телках думать тоже. Я шел домой пешком, и думал только о том расстоянии, что отделялменя от моей квартиры. Неужели оно сокращалось?.. Весна. Вечер. Девчонки вышли на улицы. Их было больше, чем раньше. А одежд на них было еще меньше. Они носили каблуки, чулки и миниюбки. Я шел через проспект, мимо проституток у дороги, мимо площадок кафе, где сидели все эти телки, пили пиво и трепались, курили и ждали, что их жизнь вот-вот изменится. Они не смотрели на меня, хоть я ничем не отличался от остальных парней. Но они видели уже издалека, что я шел с тяжелой работы, и что завтра мне туда же, чтоб заработать себе на питание, пиво, и может быть, такую вот девушку в чулках и юбке. Я приходил домой, садился, и понимал, что я все-таки дома. Я смотрел на свои трясущиеся от мышечного напряжения руки, и понимал, что ничего ими не смогу написать. Ничего. Может, удастся подрочить, представляя себе тех девчонок которых я видел на улицах. Уже было бы неплохо. Я тащил свое тело в ванную. Обязательно под душ. Потому что однажды так и заснул, проснувшись в холодной воде. Я выпивал свое пиво, которое полагалось нам каждый день после работы как презент, и засыпал. До книг дело не доходило. Писать самому - тем более. Я мог только ненавидеть себя и свою жизнь. За окном слышался девичий визг, смех, и рев мотоцикла. Я слышал это. Закрывал глаза... И наступало утро.
Я не мог понять, спал я или нет. Смотрел на часы, и только тогда понимал. Руки болели невыносимо. Я материл свою работу, и тем не менее - шел на нее. У меня просто небыло мужества или чего-то там еще, чтобы послать ее ко всем чертям. Я сразу начинал представлять поиски работы, все эти собеседования, когда тебе выворачивали душу. Каждый день я говорил себе: все! Завтра увольняюсь! Я говорил это неделю. Две. Три. И только потом сделал так. Когда получил травму, и был непригоден к работе.
Я снова начал искать работу. Смутно надеялся, что она окажется лучше прежней. Каждый вечер я выходил и шел неизвестно куда. Просто все равно было в этом незнакомом городе. Я ходил в парк возле университета, усаживался там на холме, и смотрел на бегающих по кругу на стадионе внизу. Всегда была одна девушка. Мне нравилось наблюдать именно за ней. Как оказалось - не только мне. К ней постоянно кто-то да подкатывал. То какие-то бегуны, то вообще мотоциклисты катились за ней следом. Меня никто не видел. Я сидел и смотрел со своего холма. Оком может был, самого бога.
А потом девчонка останавливалась почти без одышки, делала несколько наклонов вперед, несколько назад, махала руками. И шла в мою сторону, на спортивные снаряды. Там она делала растяжку. Почти всегда за ней приплетались и смотрели на ее упражнения.
Я нашел работу продавца видео и аудио продукции. Позвонил. Приехал на собеседование, чтобы убедить кого-то, что я самый лучший продавец аудио и видео продукции. В офисе заседал, как всегда, толстый, с рыльцем молочного поросенка парень. Откуда их берут? В жизни все было устроено по какому-то дурацкому закону физиогномики. Стены в офисе были увешаны плакатами различных эстрадных исполнителей. Я сел. Меня спросили, хорошо ли я осведомлен в музыке. А потом мы поехали на предстоящее место работы. Там был какой-то перепуганный малый. Его уволили, а меня взяли на его место. Все просто. Шеф сказал, что тот воровал. А потом сказал, что место здесь хорошее, и можно работать, что его фирма набирает обороты, и скоро станет номером один.
Это был крытый рынок почти в центре города. Вокруг были вузы и многоэтажки. Престижный район. Я сидел в небольшом киоске забитом кассетами. Рядом со мной соседствовали цветочницы.
Каждое утро я приходил и открывал свою каморку. Врубал музыку. Под вечер собирались какие-то мужички таксисты, которые околачивались тут же. Я трепался с ними о музыке. Ставил им на заказ Эй Си Ди Си или Лед Зеппелин. Они курили и тащились, вероятно, вспоминая свою утраченную молодость. А я был еще молод. Но ощущал себя стариком. Таким же, как и они.
Цветочницы под вечер напивались, и начинали шалить, петь песни, делать свои заказы, в основном попсовые и слезливые. Подходили и знакомились какие-то девчонки. Всегда кто-то развлекал меня. Или я развлекал кого-то. Вечно торчал малолетний пацан. Мамаша его работала на рынке, и часто бухала. А он не хотел слоняться вместе со всей шантрапой. Ни разу не стащил ни одной кассеты. Я просто слишком доверял и был честен, и вообще, много трепался с ним о жизни, в которой ничерта не смыслил. Надо было быть скотом, чтобы умыкнуть у меня кассету. Я был такой же, как и он, неприкаянный.
А я говорю, что люди звери. Наверно это не верно.
Захаживали две девчонки неформалки лет по семнадцать. Одна - веселая толстушка, а другая была просто влюблена. Не знаю. В меня? Или в мои татухи? Но такие были прикольные! И как дурачились на пляже! А мне было как-то одиноко. И я смотрел на них, и даже жалел, что мне не столько же, и что я не в школе, и что в школе я был совсем другим. А может, и нет. И так не хотелось стареть. Особенно вместе с ними. Не рядом, а вместе. Я просто не верил, что однажды не будет больше ни этого дикого слэнга, ни переводных татуировок, ни ошейников, ни пирсинга и крашеных прядей. Ничего. Даже любви.
Каждый вечер я шел домой пешком. Всегда с трудом. В том смысле, что не хотелось идти. А на самом деле - и некуда было. А дом всегда, сколько себя помню, стоял на моем пути. И я всегда доходил до дома. А куда-то не доходил. Куда? И надо ли?..
Я всегда заходил в тот парк со стадионом. Садился там на холме. И снова там была эта девчонка. И бегала по кругу на стадионе. В одно и то же время.
Однажды и я стал бегать. Наверно я все-таки хотел с ней познакомиться. Как-то я выбежал после дождя, не особо надеясь увидеть ее. Но она бегала. Практически уже в темноте. И никого больше небыло. Я с ней так и не заговорил.
Она подошла ко мне сама.
- Как тебя зовут? - спросила. Я ответил.
- Нет. Вообще-то меня интересует другое... - сказала она торопливо.
- Что?
- Что плохого тебе сделали женщины?
- Не знаю. Пока ничего.
- Да? У тебя просто такой вид всегда, как будто ты меня ненавидишь за что-то.
- Тебе показалось. Я люблю женщин... Даже слишком для мужчины.
Она улыбнулась.
Я тоже.
Мы вышли со стадиона вместе. Вряд ли я чувствовал себя достойным ее. Я не знал, что находили во мне женщины. Возле ее дома я попросил ее телефон.
- А зачем тебе?
- Ну, не знаю. Так обычно все делают.
- Мы же все равно видимся на стадионе.
- Да. Я не подумал.
Я познакомился с одним парнем. Мы болтали с ним вечерами у меня в будке. Его мать работала здесь на рынке, а он ей помогал. Я рассказал ему о себе. Даже больше положенного.
- Так ты что, на игле сидел?
- Было такое. Недолго.
- И как ты спрыгнул?
- Сам не знаю. Взял и бросил. Уехать правда пришлось из того города.
- Здорово!
- Зависимость вот здесь, - я постучал себя пальцем по лбу.
- А говорят, наркота умеет ждать.
- Говорят.
А ему все хотелось вмазаться каким-то дерьмом. Он просил меня. Я отказывал. А потом во мне что-то просто переклинило - и я согласился. Я просто решил, раз он так хочет, то обязательно вмажется. Сам, или кто-то другой. Не важно.
Он притащил свои драгс. Я таких не пробовал. Мы отправились в будку, где они хранили вещи с рынка. Мы зашли. Он закрыл двери на ключ.
Я спросил:
- Сколько ты собираешься принять?
- Обычно два куба принимаю. Но не по вене.
- Это понятно. Но я не знаю, что это за драгс.
- Да не бойся.
- Ладно. Давай руку.
Где-то внутри что-то перевернулось. Я ощутил тревогу. Но не поверил своему чувству. Его рука - в моей. Я смотрю ему в глаза. В руках у меня машина. Нахожу вену, легко ввожу иглу. Контроль. Слежу за его зрачками. Они расширились. Стали черными. Сердце мое забилось, как будто я себе ввел. Я взял его руку возле пульса. Он расслабился, глаза закрылись. Потом выступил холодный пот, и его начало трясти. Он глубоко задышал. Я узнал это, и у меня затряслись руки. От испуга за собственную шкуру я перестал слышать его пульс. Он упал на спину, на какие-то ящики. Смотрит пустым взглядом куда-то в потолок. Не видит меня. Я бью его по щекам. Ору ему, чтоб очнулся. Не слышит. Мне кажется, что это последний мой укол в жизни.
- Блядь! - ору, - Я же знал, что не надо было! Очнись, урод! Давай!.. Ну же!
Я тряс и лупил его по щекам, тер уши. Напрасно.
- Скотина! Ты же подставляешь меня! Куда деть машину?
Я бросаю ее на пол, раздавливаю ногой в порошок, и раскидываю остатки ногой во все стороны.
- Где ключи? Надо как-то выбираться... Серега, ну не дури... Не прикалывайся... Не надо, а? Ну че ты гонишь?!..
Перед моими глазами все плывет от моих же слез. Я начал делать ему искусственное дыхание. Массаж сердца.
- Ну скажи же хоть что-нибудь, мать твою! Где ключи Серега? Куда ты их спрятал?
Я начал шарить по его карманам. Ничего так и не нашел. Я решил успокоиться. Кто-то начал дергать ручку с другой стороны. Я затих. Кто-то спросил там:
- Сережа, это ты там?
Я посмотрел вверх как-то машинально, и сказал:
- За что мне это? Тварь ты, а не Бог никакой. Тварь... Ну хорошо... Ладно. Раз ты так хочешь... Ты этого хотел? Давай. Чего же ты не взял меня, когда была такая возможность. Почему ты берешь его, тварь?
Я обнял Сергея, и так с ним сидел. Мне казалось, что он уже не со мной. Я не хотел оставаться здесь, в этом склепе с тем, что когда-то было Серегой. Я хотел с ним.
Сергей зашевелился. В глазах появилась жизнь.
- Серега, ты как? Все нормально? Серега?..
Он что-то проворчал.
- Ты помнишь меня? Ты меня видишь?
- Да. Я что, вырубился?
- Вырубился. Да. Нам надо линять отсюда. Где ключи, Серега? Найди их быстрее.
- Голова так трещит...
- Да бля, открывай этот долбанный склеп!
- А ты чего, ревел что ль?
- Потом расскажу. Надо уматывать.
Он нашел ключи. Я открыл. Выглянул. Никого не было поблизости. Я взял его под руки, вывел. Он был все еще под кайфом. Я отвел его домой.
Я шел назад пешком. Мне хотелось идти долго, так долго, чтобы всегда была только дорога передо мной. Мне казалось, что кто-то смотрит на меня все время. Я поднял голову, посмотрел в небо. Ничего там небыло. Как всегда. Стемнело. Я проходил мимо стадиона. Решил зайти. Сел на свой холм. Сидел и смотрел на стадион. Никто не бегал. Девушки небыло. Я сидел и курил. Потом выбросил окурок, и пошел прочь.