- Тварь! - Закричал Макс и наотмашь ударил ей по лицу, - ты, просто тварь! В голове стоял звон, и заложило уши. Щеке стало горячо и остро больно. Горячо, потому что в лицо бросилась кровь и теперь сочилась из распухшей губы. Она еще успела подумать, что теперь наверняка будет синяк, почти такой же как и неделю назад, когда Макс вот также избил ее. Избил просто так, не объясняя причины. И утром, если только она до него доживет, придется отпрашиваться с работы, звонить, врать, говорить что заболела и температура под тридцать девять и...
Он вырвал из ее рук книгу и швырнул ее в стену. Клееный корешок старенькой книжки не выдержал и несколько листков разлетелись по вышарканному паркету.
- Пошла на кухню! - Он грубо схватил ее за руку и почти выдирая из сустава потащил за собой, - сделай бутерброды! От Макса опять кисло-прогоркло пахло спиртным и еще чем то таким еще, каким то неуловимо тонким ароматом, похожим на те самые женские духи, запах которых ей давно нравился. Неужели...
Он втолкнул ее в узкую два на два кухонку, квартиры, которую они снимали, снимали на ее деньги, на ее и без того скудную зарплату рядового менеджера и толкнув ее прямо на косяк древнего, полуобшарпанного холодильника, ушел, закрыв белую скрипучую дверь с давным давно полуразбитым стеклом, заклееным коричневым скотчем.
Холодильник от удара раскрылся, перегоревшая лампочка была и так не нужна, если в нем давным давно ничего нет. Она уже давно привыкла не затариваться впрок. Денег едва едва, что бы заплатить еще за прошлый месяц. И те жалкие крохи, которые экономишь, высчитываешь, забирал Макс. Как же, Макс ведь авторитетный пацан, ему работать не по статусу. Но зато почти каждый день с запахом пива, а вот теперь еще и...
Ушел, сволочь... на правой руке чуть повыше локтя опять синяки, пять отпечатков пальцев, тех пальцев, которые она так любила целовать, когда он ее гладил по... давно, очень давно, почти год назад, тогда было все прекрасно... тихие вечера со словами любви, когда чувствуешь, что вот оно счастье, возьми его, можешь потрогать, осязать, любить и быть любимой... Но...
Ничего, она знает что сейчас сделает, - ее взгляд упал на газовку. Рывком подняв себе на ноги она, поплотнее прикрыла кухонную дверь и полностью открыла все три конфорки.
Через несколько минут, когда газ, тяжелый газ осядет в углах, заполнит почти все тесное пространство серым туманом, надо будет сделать одну простую вещь...
В руках зажат коробок с изображением пожара и надписью "будь осторожен с огнем"
Но прежде... - она оглянулась на дверь. Из единственной комнаты раздавался громкий звук телевизора. Макс щелкал кнопками, искал футбол или бокс. Две вещи что его по настоящему интересовали в жизни:
Футбол и бокс. Их он готов был смотреть целыми ночами напролет. Шумно реагировал, подогретый спиртным, много курил, а потом, возбужденный лез, приставал, будил и требовал, заставлял... порой опять бил... долго не мог кончить, матерился... а если удавалось, сделав свое дело, он отворачивался к стене и сразу же засыпал, довольный.
Она тихонько открыла дверь и вышла в короткий, темный коридор. Там, в углу, рядом с черными кроссовками Макса, стояла бита. Обычная бита, черно белая, покрытая лаком. Макс всегда брал ее с собой, уходя порой вечерами и возвращаясь лишь под утро.
Гладкая. И тяжелая. - Она погладила ее, и тихонько взяла в руки, - удобно брать двумя руками. Когда чувствуешь в руках тяжесть оружия, неважно, камень ли это или палка, становиться так спокойно. Уверенность. Передается древняя сила, сила, которая в руках древних охотников, крушила череп зверя. Зверя...
Макс сидел спиной к ней, по подсевшему экрану телевизора, по выцветшему, некогда зеленому полю бегали фигурки.
Тяжело сделать первый шаг. Шаг, после которого пути назад уже не будет. Шаг за черту, когда все остается позади.
Хруст тонких позвонков, Макс дернулся вперед и заскулил, завыл, хрипя, роняя на грязный, темно-красный ковер зеленую банку пива.
Тупой удар, еще и еще, с чмоканьем, отрываясь от липкой крови, с хрустом лицевых костей. Удар и когда то давно сломанный нос с горбинкой, вминается, деформируется, хрящи не выдерживают, зубы , осколками забиваются в хрипящее, выплескивающее кровь горло.
Он пытался защититься тонкими руками, закрывая лицо.
Ты этого хотел?! Получай, чувствуй боль! Боль.
Перебитые руки ломаются, острыми обломками костей торчат из под кровавой кожи. Глаза, они еще живы. В них ужас. Страх. Животный страх. Вой, страх зверя, не может вырваться наружу, потому что кадык, трахея, смяты и разорваны связки.
Глаза, удивительно голубые, серые, такие, которые так любят женщины, они заплывают, затекают кровью, превращаются в щелки. Раздутые, посиневшие, распухшие щеки, разбитые губы-блины. Да ты смешон.
Ты просто тварь, животное, зверь. Ты получил то, что заслуживал...
Она бросила поверх него окровавленную биту, оглянулась что - то ища.
Нашла, бережно расправила выпавший из старенькой книжки листок, рисунок, иллюстрацию. Торопясь, достала с книжной полки остальные книги, скидал прямо на него и чиркнула спичкой.
Теперь уйти. Она передумала умирать вместе с ним, нет, теперь нет, она будет жить вопреки всему... паспорт, сумочка, плащ, старенькие кроссовки, больше ничего.
Перед уходом, оглянулась, взяла биту. Она, пожалуй пригодится еще. Вытерла ее о забрызганную кровью постель, розовую постель с мишками.
А сочетается оказывается розовый с красным. Красиво. Так вот чего не хватало художнику.
Теперь уходить, от газа начинает щипать глаза, серой змейкой он скоро будет здесь и тогда...
Костер на полу уже разгорелся, Макс... он еще сучит ногами. Конвульсии. Ничего, скоро тебе будет новый год с фейерверком. Вот только доживешь ли. Взгляд упал на корчащийся в огне рисунок. Паруса сгорали, и прекрасный корабль Грина исчезал.
Теперь бегом, еще есть несколько минут, надо уйти подальше. Хлипкая дверь, ее закрывать уже нет смысла, вниз, по темной лестнице, три этажа, пугая кошек, спотыкаясь о пустые бутылки, дверь на улицу, тусклый фонарь, моросящий дождь, полная луна.
Недалеко оживленная дорога, наверное надо уехать, денег на такси наверняка хватит, только биту спрятать под плащ, а то мало ли что.
Рядом лихо тормознула серебристо-серая десятка, в открытое окно, - куда?
- Куда нибудь подальше...
- Ну, тогда садитесь...
В салоне тепло и приятная музыка, приветливые глаза водителя. Глаза. Серые глаза, такие же как и у Макса...
- Сильно торопитесь?
- Нет, не особенно.
- Тогда, может быть... сходите со мной в ночной клуб?
Она опять посмотрела в его глаза.
Он что то залепетал про то что друзья позвали, а он один и в компании будет...
- С удовольствием, - прервала она, поправив биту под плащом чтобы она не выскользнула ненароком, - если только вы за меня заплатите.
- О чем разговор, - парень расплылся в улыбке.
Стекла было подняты, он прибавил громкость и они почти не услышали грохот взрыва и пиликанье лакированных драндулетов, припаркованных под окнами ТОГО ДОМА.
В боковое зеркало она увидела оранжевую вспышку и почувствовала лишь легкий толчок, когда парень увеличил скорость...