Шел месяц май. И все это происходило в двадцать первом веке на тихой загородной улице, где, несмотря на прогресс, и близость мегаполиса, царила кромешная тьма, спокойствие и порядок.
Ночь была тихой, беззвездной, безветренной, но с грозой и громом. Яростная огненная стрела на миг озарила пространство, пушечным выстрелом прогремел в небе гром... И вновь все стихло... Нагрянул дождь...Он барабанил по жестяным, шиферным и черепичным крышам в бушующем ритме фокстрота...
Вой милицейской сирены вместе с ослепительным светом ворвался неожиданно, обнажив дорожные лужи, искрящиеся водяными пузырями...
- Стреляй, капитан! - громом раздалось во тьме.
- Через забор, давай!
- Ни хрена не видать!
- Фонарем засвети.
- Рекса выпускай!
- По следу, по следу!
- Размыло все на хрен!
- Кобель, мать его за ногу!
- А ты думал, сучка, архаровец!
- Убери кобеля, начальник!
- Защелкивай, защелкивай... в машину его...
- Я не грабил!
- На шухере стоял, мерзавец?
- Под матрацем вся погрибень, под ним....
На улице лил дождь. За окном просвечивалась фигура мужчины в расстегнутой полосатой пижаме. Сквозь распахнувшуюся форточку доносился басистый хрипловатый голос:
- Во сне достали, падлы! Кобелем решили запугать. Хрен вы у меня, что получите. Из- под матраца - в погреб !
- И сны-то грабежные, дятел! - пронзило женским надрывным криком пространство тьмы из светящегося окошка.
Вновь заискрилось, затем прогремело в небе.
Вмиг стихло на загородной улице, и погрузилось во тьму.
Только за окном, будто тенью, высвечивались две фигуры: одна в расстегнутой полосатой пижаме, другая в темной комбинации с распущенными светлыми волосами, рассыпающимися на выпуклой груди мужчины, который неистово вопил:
- Не грабил я ваш ювелирный! Все это тебе приснилось! Дур-ра! Ду - ра- ра несусветная!