- Расскажи, про То время, ну пожалуйста. К тому же ты обещал. Пришла пора выполнить своё обещание - она скосила глаза на свой живот и хитро улыбнулась.
- Ты же знаешь, я не люблю вспоминать То время. Это далёкое детство и к тому же не очень счастливое - нахмурился он.
- Но ведь сейчас всё хорошо - продолжала она упорствовать - пора отпустить призраков прошлого. Рассказывай - твёрдо сказала она и показала язык.
- Ну хорошо, только давай присядем, история длинная - проговорил он, глазами выбирая скамью.
Присели под большой цветущей липой. Вкусно дышалось и веяло уютной прохладой.
Он опёрся о спинку скамьи и устремив взгляд внутрь, заговорил слегка осевшим голосом.
- Лавка чудес была всегда, сколько я себя помню, ведь её придумала бабушка - с нежной грустью в голосе проговорил он и продолжил.
- При ней всё было иначе, светлее что ли - задумчиво проговорил он. - А когда её не стало, будто сам дух магии исчез. Нет, вещи всё так же обладали волшебным действием и все по-прежнему творили и создавали, но... Не знаю. Просто что-то неуловимо изменилось.
Дедушка очень тосковал по бабушке. Творить волшебство у него больше не выходило. Тоска всё высасывала. В скором времени, не стало и его.
Лавку поразила Хворь. Будто цвета поблёкли, вкус притупился, и запах стал слабее.
Стало заглядывать всё меньше людей, а вскоре вообще словно забыли это место.
Сначала на месяцы, а после и на годы, спутником стала тишина. Цветы зачахли, всё покрылось тонким слоем пыли. Пришло оно - Запустение.
В Лавке поселились пауки, оплетая всё вокруг своими тончайшими нитями. Свет едва просачивался сквозь пыльные стёкла. Сквозняк завывал в щелях, и мрак полностью поглотил Лавку Чудес.
Родители не хотели заниматься тем, что больше никому не нужно. Они были увлечены другими вещами. Я так думал тогда. Правда ошибался, хотя понял это не скоро, они тоже заболели Хворью.
Но мне было интересно там, среди пауков и пыли, среди флакончиков и кувшинов, мисок и чайников, книг и карт, свистулек и картин.
Не зная, как возродить бабушкино дело, многие месяцы провел, изучая записи, разбираясь: что и для чего, как и зачем.
И всё никак не мог понять почему, родителям это не интересно? Ведь это всё очень увлекательно.
Временами было тяжело, временами не понятно, временами накатывала тоска и отчаяние, и тогда хотелось всё бросить. Казалось, что всё без толку и это никому не нужно.
"Зачем я это делаю, для чего или кого?" - возникали вопросы в моей голове.
Я выходил на улицы нашего города, и понимал, что это нужно людям, хотя они сами этого не осознают. И тогда я осознал, что все больны и родители тоже.
Погода всё чаще стояла, пасмурная и дождливая, как в тот день, когда ты увидела меня.
На стенах зданий и домов разрастались мхи, лишайники и плесень. Никому не было дела до этого, никто не очищал стены. Деревья и кусты стояли голые, трава жухлая, будто даже природа впала в вечный сон.
Что уж говорить о людях! Серые одежды, как и сами жители, со скучающими лицами и взглядами полными безучастности. Постепенно превращались в полутени, словно в забытьи ходя на работу и домой.
Исчез сам смех, даже дети перестали улыбаться. Все ходили угрюмые, с печатью глубокой печали и вселенской тоски на лицах.
Всё больше молчали или подозрительно посматривали исподлобья и поскорее прятались в дома. Избегали смотреть в глаза, и касаться друг друга.
Словно страшный сон наяву, но никто будто и не желал проснуться.
Возвращаясь в Лавку, после таких прогулок, я с удвоенным рвением садился за бабушкины тетради. Опять пробовал, экспериментировал и старался.
И в один прекрасный день. А он действительно таким был! Сквозь рваные серые облака, проглянуло солнце, даря природе и людям лучики света и тепла. Один из таких лучиков пробился и в Лавку Чудес. Склянки заиграли разными цветами, даже сквозь слои пыли. Глобус заскрипел и чуть повернулся. Пауки попрятались в щели и смотрели оттуда восемью глазами каждый.
Потянуло сквозняком, мелодично пропела музыка ветра. В воздухе летали миллиарды пылинок и переливались радугой.
Я чихнул, дёрнул рукой протянутой к свитку, он свалился на пол, вызвав маленький пылевой взрыв, в воздухе повисло ещё больше разноцветной пыли.
Я чихал, глаза слезились, дойдя так до задней двери, распахнул её настежь и выбежал на задний дворик. Ветер ворвался внутрь, взметнул в воздух пыль, тетрадные листы, что-то упало и разбилось.
Отчихавшись, я вернулся внутрь, стал собирать бумаги, увидел разбившуюся банку, а в ней свистульки.
- Да, да те самые, что мы продали в тот день - его глаза лучились счастьем, когда он это сказал.
Взял одну в руки, поднёс к губам, подул в неё. И сразу стало как-то легко и радостно. Я ликовал!
Собрав листы и прихватив свистульку, я окрылённый помчался домой.
Правда радость была не долгой, мама что-то пробурчала, а отец сбросил свистульку на пол, растоптал. Меня посадили под домашний арест. Толком, не сумев объяснить "За что?".
Кормили невкусной овсянкой, кислым компотом и чёрствым хлебом. Через неделю отпустили.
Первым делом я помчался в Лавку. Взял котомку со свистульками и пошёл.
Каждый раз заговаривая с людьми, видел как они сконфуженно косились и спешили прочь.
Даже бесплатно никто не желал брать. Даже дети, понимаешь!
Я ходил неделю, месяц, полгода, добавляя товар, но чем больше искал контакта, тем более отстранёно вели себя люди. Дети прятались за родителей и начинали плакать. Однажды меня поколотил тростью, пожилой человек. С тех пор, я больше не приставал к людям.
Неудачи вызывали отчаяние и тоску, Хворь взялась и за меня. С каждым днём мне все меньше хотелось ходить в Лавку Чудес и всё больше хотелось быть в одиночестве. Вскоре даже бабушкины книги перестали вызывать интерес. А когда-то я ими зачитывался!
Тогда я заставлял себя писать слова, мешая буквы, а через сутки читал написанное. И вскоре так привык, что начал не только писать, но и разговаривать "странно". Это помогало, Хворь на время отступила.
Я вновь пошёл к людям, но смог достичь, лишь ужаса в глазах и отвращения на лицах.
И то славно, утешал я себя, быть может, не всё потерянно. Раз есть эти эмоции, значит, где-то внутри таятся радость и смех.
Спустя месяц, я перестал писать слова. Устал бороться, с Хворью, с собой, с людьми. И ходил, как все, с потухшим взглядом, печатью скорби и тоски на лице, сутулясь и шаркая ногами.
Не было ни сил, ни желаний. Я перестал жить и начал существовать, спрятав частичку себя где-то в глубинах сердца. Иногда эта частичка, будто ворочалась, принося беспокойные красочные сны и оставляя яркое послевкусие на утро. Хотелось больше спать, ведь хотя бы там я был ещё собой настоящим.
В одно утро, ветерок скинул на кровать лист, с мелким острым почерком деда.
Руки подняли его и поднесли к глазам, и вот что я там прочитал.
"Из любой ситуации есть выход!
Ищи, и ты найдёшь!
Не нашёл, значит не там искал.
Отстранись, смотри и увидишь.
Удачи, искатель выхода!!!"
А ниже приписка ещё более мелким почерком: Хах "Из любой Жопы есть выход" Хах
Меня так поразила это приписка, ведь дедушка никогда так не выражался, при мне, что я вмиг пробудился и вдохновился.
Снова пошёл в Лавку за коробом, и ноги принесли меня на улочку Признанье.
Где уверенность и вдохновение от утреннего прозрения, медленно и неуклонно смывал дождь.
- Пока не появилась Ты - сказал, посмотрев с глубокой нежностью в глаза.
Я увидел тебя сразу, этакое яркое пятно, среди серости и уныния. А ты шагала по лужам и улыбалась.
Я стал повторять про себя: "Посмотри на меня. Посмотри на меня. Посмотри на меня".
- И ты посмотрела. А дальше история тебе известна - закончил он улыбаясь и чмокнул её в кончик носа, погладил уже значительно округлившийся живот, получив пинок в ответ.
Оба счастливо улыбнулись, встали со скамьи, и пошли домой, в Лавку Чудес.