Балтин Александр Львович. Короли

О ТЕАТРЕ

Дом из картона, из папье-

Маше деревья. Люди-маски.

Вам не хватает этой сказки?

Тоска - идти по колее?

Вам не хватает пёстрой сказки.

Вы зарыдаете, когда

Коснётся вас огонь развязки,

Но...как игрушечна беда!

Картинные страсти

Сыграем всерьёз?

Желанное счастье

И облако роз.

Играем в игрушки,

Игрушки кругом.

Слова-побрякушки,

А жизнь - на потом.

Всегда условен балаганчик,

Ну...веселил бы нас хотя б.

Тут вам не царь, а так...тиранчик,

И от повторов он ослаб.

Есть реализм - и всё так точно:

Дом и за сценой соловей.

Театрик доказует то что

Сам зритель масок всех живей.

Гардероб, фойе, огни,

Кто-то пьёт коньяк в буфете.

Есть и фото - но они

Непохожи - лица эти:

Губит статика.

И вот

Зал собою заполняет

Масса зрителей. Течёт -

Для чего - никто не знает.

КОРОЛИ

Исключительная власть

Для правителя банальна.

...вечно алчущая пасть

чёрной бездны инфернальна.

Не пасует ли герой

Перед пурпуром порфиры?

Мало ценится порой

Сладость явленного мира.

Должно подданных держать

Лишь в ежовых рукавицах.

Малым следует дрожать,

Им не можно веселиться.

Ибо так хитра душа

У людского матерьяла.

Видишь злато рубежа?

Ну а бронзу пьедестала?

Склеп. А в нём лежит король,

Тот король был славный воин.

Так свою исполнил роль,

Что почтения достоин.

Что валяется в пыли?

Приглядись? Она! - корона.

Годы буднично прошли -

Людям не нанёс урона.

Ну а сгинул в стороне,

Став отшельником, правитель.

В сложной внутренней войне -

Это знает Вседержитель -

Царь победу одержал...

Вьются долгие дороги.

Впереди у всех финал,

Каждому - свои итоги.

СТАРЫЙ БОКСЁР

Плоский нос, расплющенные губы,

Злые и колючие глаза.

В детстве, было, выбивали зубы,

Только детство вспоминать нельзя.

Шаркает, его походка сбита,

Слава миновала. И глядит

На реальность серую сердито

Тот, кто был когда-то знаменит.

Позабыли. Вот его медали,

Но - кому они теперь нужны?

Ночью снится ринг, и все детали

Боя, что сегодня неважны.

Он в поту проснётся, одинокий,

Многопьющий, жалкий и больной.

Как же дописать до точки строки

Жизни, сокровенной и родной?

* * *

Был техникум в монастыре.

И гулко отвечали своды

На торопливые шаги

Густым незнанием свободы.

А город был хорош и стар!

Купеческий! Изломы улиц!

Домишки, крепкие весьма,

Где двери наподобье устриц

Так прочно замкнуты, что не

Проникнуть в тёплые глубины

Полуслепого бытия,

Таящего свои пучины.

А рядом с городом, как сто,

Как двести лет тому назад

Озёра царственно лежали,

И радовали каждый взгляд.

И наполняли тишиной

Любую душу.

И суть хотелось осознать -

Что небеса вложили в сушу.

ВОЗВРАЩЕНЬЕ С ВОСТОКА

Пропитанный духом его -

Достаточно впрочем жестоким,

Не чая стяжать торжество,

Судьбу прошагав одиноким -

Ты всё же вернулся - в чалме,

С картинами казней в глазах,

С пристрастием к белой зиме,

Которой не ведает шах.

Ты видел мечети? О да...

А войско, что сабли остры?

Базар - золотая среда,

Паломников помню шатры.

Ты странствовал и по воде

И по слишком жёлтым пескам.

Ты был...в заурядном нигде,

Которое выдумал сам.

Ты саблю купил, а кальян

В дороге украли...И ты

Вернулся домой, полупьян

Дорогами личной тщеты.

* * *

Горбачёвские шумные времена -

Отказ от государственности, слепые восторги,

Как будто нам всем не нужна страна,

Женеву нас ожидают, Нью-Йорки.

Ельцинский ветер чёрен был -

Ограбленье всего и вся, и жируют бандиты.

Жизни уходят в проран, раскурочен быт,

И любые светлые чувства забыты.

При Путине косметический дан ремонт,

Но тяжесть в ощущениях остаётся.

Когда ж предсказание Анатолия-младшего,

Светлое, как горизонт

Светом нам обернётся?

ОСЕНЬ

Ветер чешет скверик щёткой крупной.

Опадает пёстрая листва.

Небо низко, массой целокупной

Нависает над тобой, Москва.

Красный храм,

Гуляешь ты по скверу.

За оградой - низенький погост.

Осень обновляет снова сферу

Наших дней, вставая в полный рост.

Скоро хрустнут лужицы под шагом,

Стянуты белеющим стеклом.

Тополя пока подобны флагам -

Но уже войскам грозит разгром.

А берёзы быстро облетели -

Их тела белеют во дворе.

И усталость в человечьем теле

Залегла всерьёз о сей поре.

Красота ли, данная в расцвете?

Лесопарк...такой кленовый рай!

Тут гербарий собирают дети,

Каждый тем охапкам страшно рад.

Будущее знаешь до прожилок,

Только настоящее в цене.

Черён пруд...найди-ка ту улиток -

Интересны, маленькие, мне.

То есть осень вписывает будни

Строчками в потёртую тетрадь.

Счастливы на солнце глядя будьте,

Люди! Что грядущего алкать...

* * *

Нам свет сулили золотые ясли.

Что взяли мы у Византии?

Духовные звучали гусли

Насколько часто?

Скоморошьи

Завывы яростно-хмельные

Под звон пороши

Звучали чаще тем не мене.

Лад нарушая, сколь мы живы?

Не все же пройдены ступени,

Не все открыты перспективы.

* * *

-Смотрите дети - вот герой,

в плаще идёт, суля спасенье.

А у героя гемморой.

К болезни будет ли почтенье?

Герой - какой? С утра в трамвай

Влезаю я битком набитый.

На службу. А с вареньем чай

Давно - иллюзией забытой.

-Смотрите дети! Вот за нас

отдаст и кровь свою и смелость!

А мебель старая расселась

В квартире у меня раз.

Но детям нужен ведь герой,

Иначе вера в жизнь убудет.

Я верю - там, за той чертой

Бог добрый, никого не судит.

* * *

Оса ужалила ежа,

И вот летит, о том жужжа -

Подумаешь - колючий он,

Раз - и воткнула жало! Ой!

Вдруг тонко взвизгнула оса -

И на медвежьей лапе вся

В пятно размазана лежит.

Злу быть наказанным грозит.

А коль притом хвастливо зло -

Ему вдвойне не повезло.

ЗИЛОТЫ

В хитонах серых или бурых

С ножами противу мечей -

Среди зилотов нет сутулых -

Все крепкотелы. Блеск очей.

Рим опровергнут, ниспровергнут

Быть должен. Адовая власть.

Она, навязанная сверху,

От силы их должна пропасть.

Насколько сила ломит силу?

Что говорит бродяга тот?

В любви увидеть перспективу?

Мы не признаем этих троп -

Как Рим любовь едва ль признает

Основою основ.

Зилот,

Что молод, веру обретает

В том, что противника убьёт.

ГРУЗ

Груз составлен из различных

Дат, дарованных тебе,

Дел - с душой ассиметричных,

Прочего в моей судьбе.

Груз такой уже не скинуть,

До конца тащить его.

Хорошо бы не погибнуть

Под завалом.

Ничего

Тащишь, но другим едва ли

Пожелаешь той докуки.

До блестящей вертикали

Не дотянутся ведь руки.

ТИРАНЫ

Тиран в пароксизме психоза -

Всё требует новых смертей.

Всевластью - тиранова поза

В сознанье людей.

Он жалок, он хилый истерик,

Мозгляк с чёрной властью в руках.

И нет ни Латинских Америк,

Ни древних сатрапий - вот так:

Но - чёрное сердце, чьи ритмы

Возводят урода на трон.

И есть золотые молитвы,

Которых не выдержит он.

ГИЛЬОТИНА

Ворота вроде - форма такова.

Ворота, а над ними нож сверкает

Косой и острый. Не нужны слова -

И позвонки и горло рассекает.

Ты, осуждённый, можешь дёрнуть сам

Верёвку - сам себя казнишь. Как страшно.

От крови слиплось всё... ( а к небесам

Когда-то было возводили башню)

Плоды какого дерева дают

Все эти дыбы, клещи, гильотины?

Нет - пестовать бы золотистый труд,

Изобретаем смертные машины.

А может человечество сухой

Отросток макродрева, и - бесплоден?

Закат над миром нежно-золотой

Глубокий, совершенно бесподобен.

ПОЗВОНОЧНИК

Дни близки, как позвонки,

Нету дней ствола.

Всё ж не так они близки,

Как стволу смола.

Позвоночник - верный столб:

Телу изменить

Он не может. Сумму троп -

( вон мелькнула нить) -

проходить придётся мне.

Позвоночник. Мощь.

Небо в золотом огне

Неизвестных толщ.

Как я выгляжу, когда пишу?

Ведь иначе, чем когда брожу?

Знает позвоночник ношу нош.

Помощи его едва ли ждёшь.

И любить его не надо. Нет.

Просто есть он. В этом тоже свет.

ВЛАСТЬ

Имя власти нам дано нечётко.

Власть - как существительное дней.

Власть же над тобой - порою водка,

А порою сам огонь огней.

В мантиях, по лестницам из мрамора

Поднимаются они в округлый зал.

Никого из них не щёлкнет камера,

И никто подобного не ждал.

И они, умудрённые опытом творчества,

Равно мысли любые вопросы решат.

Это не изгойство маньякального одиночества,

Которым тираны грешат.

Было когда-то - тираны, сатрапы,

Это теперь неохота даже и вспоминать.

Век золотой - увы, не золотые палаты,

Которыми многие ныне хотят обладать.

* * *

На тёмной стороне луны

Следы волшебные видны

Тех, кто там раньше обитал -

Дышал, играл, страдал, мечтал.

Уэллса с детства не читал,

А в мозг вторжения не ждал

Фантазий, чьи узлы крепки,

И чьи цвета так далеки

От яви, всюду данной нам.

Народы - краски человечества.

Имеют все народы храм

И вектор, что протянут к вечности.

На тёмной стороне луны

Следы волшебные видны.

Не знаю, для чего даны...

* * *

Храм несостоявшихся возможностей,

Иллюзий собственной значимости, мечтаний

Разбитых, неуместнейших осторожностей.

Сковородка с яичницей у художника вместо метаний.

Сколько было задумало - сделано? Ноль.

Или действительность - та же моль?

Жизнь выглядит хуже траченного пиджака.

Дрожит с перепоя у поэта рука.

* * *

Старик с шестого этажа

Заговорил с парнишкой с третьего.

С восьмого - человек-душа:

Со всеми пить готов - и летнего

Накала не боится он.

-Маш, соли дашь взаймы? - Конечно!

Дом тёмный, углублённый в сон.

Сон чей-то тянется беспечно.

А мой кошмаром воспалён.

Дом разговоров, ссор и далее...

Обыкновенный в общем - он

Напротив, жалко, не в Италии...

ФОТОГРАФИЯ МЁРТВОЙ МЭРИЛИН МОНРО

Невеста США в гробу. И жуть

Берёт от этой фотографии -

От виртуозной смертной графики,

Души заштриховавшей суть.

Вот пятна мёртвые - страшны,

И к черепу прижаты уши.

Что слава? Просто род вины -

Взгляни пошире иль поуже.

Зачем тот снимок? Что должны

Понять, увидев, мы? Не знаю.

И тем незнаньем прорастаю

В пространство светлой глубины.

* * *

Очарованье старых книг!

Их запах плесени, как сыра.

Звучание былого мира,

Закрыт навечно для живых.

Обложку открываешь ты,

Вступая в дальние пределы

Невероятной красоты -

Коль подойти сумеешь ты

К пределам этим в целом смело.

О, сколько же листало рук

Страницы жёлтенькие эти.

И ощущаешь вдруг - на свете

Едины все - бродяги, дети,

Живые, мёртвые - весь круг.

ПОСВЯЩАЕТСЯ ВОДКЕ

Водка стресс вам снимет быстро.

Лёгкий и прозрачный яд

Тело опалит лучисто

Изнутри. Ты будешь рад.

Водка цвет застолья что ли?

Хорошо не жизни цвет.

Избавляет вас от боли

Той, душевной, круче нет.

Синеносый, краснолицый,

И опухший весь алкаш...

Хоть к забору прислониться
обозреть, что есть, пейзаж.

Интеллектуал с похмелья:

Всё вокруг ему темно.

Вспоминается веселье,

Мыслит - как оно грешно.

Водка разная. Как люди.

Человек - что смесь в сосуде.

Грустно мне. Потом смешно.

-По стопочке?

-Ну да.

Беда уж не беда.

Тюк скинут с плеч, и вот

Герой уже поёт.

Грядущее грядёт

Для всех кто пьёт...не пьёт...

Русское море -

Море это разливанное.

Либо русское горе

Окаянное.

Поминки переходят в веселье,

Опьяненье - в похмелье.

Что ли так Русь грустна?

Но для всех нас, как жизнь - одна.

Вот, кажется, сейчас умру,

Тащиться далее нет сил.

Я на мистическом ветру

Промёрз, и данность разлюбил.

Плесни в стакан, плесни на дно,

Тепло чуть горло обожжёт.

А дальше - вроде всё равно.

Отчаяние отойдёт.

Очки иные дали что ль?

На водку...нет, не ставь! Не ставь...

Ведь не изменит алкоголь

Нам данную, как дали, явь.

Куда ж без праздников? Без них тоска.

Я будней груз таскал, таскал,

И вот - накрыт уютно стол.

И жизни позабыт глагол

На несколько часов, и вот

Сознанье водка обожжёт -

Прозрачный, жидкий сей огонь.

А душу, друг, попробуй тронь! -

И неизвестен результат.

Не пить нам будни не велят.

Осыпает листьями осенними

Алкоголь твой ум.

Похмелья крест

Страшен будет в воскресенье. И

Каждый мнится неуместным жест.

МУЗЫКА

Когда мой ум обкладывают доски

Отчаяния и тоски,

То ноты собирают войско

Противу этой чепухи.

И вот - разбит нелепый панцирь,

И звуки очищают мозг.

И понял ты - нельзя сдаваться.

Уж захотел бы - а не смог.

Серебро её высот.

Золото её звучаний,

Звукопись её щедрот.

Что же музыка даёт

Избавленье от страданий?

Каменные стены тишины

Звуки музыки разбить вольны.

Но и тишина, как высший род

Музыки звучанье обретёт.

СТРОКИ О ЖИЗНИ

Слоенье запахов домашних!

Картошка жарится, и вот

Забытый аромат вчерашних

Моментов снова оживёт.

Дом - символ жизни;

Защищённость

От всякой скверны бытия -

А бытие хотел бы я

Увидеть чистым -

Вовлечённость

В судьбу не позволяет. Так.

Дом-жизнь.

А жизнь сама приятна.

Насколько прошлое понятно?

Ответят ходики - тик-так.

Вниз головой в пространство погружённый,

Как в воду лес - но отраженьем лишь -

В пространство жизни шаровое ты

Вмещённый, осознать стремишься тишь

И шум, всей полнотой заворожённый

Того, что видишь.

Лицезришь.

Брёл шатаясь бомж, упал, заснул

У помойки - старенький контейнер.

Сломанный коричнев рядом стул,

Лужица портвейна.

Это тоже жизнь. И то, и то.

Мастера работают в соборе,

Чудо фресок мы увидим вскоре.

Муж купил жене пальто....

Пальто.

Это жизнь? А вектор основной

Как исчислишь жизни шаровой?

Прошлое и будущее нити

Связывают тоненьких событий.

Прошлое знакомо. Впереди

То, что отражается в груди,

В сердце то есть напряженьем, или

Радостью и осознаньем были.

Философия о жизни говорит?

О шатрах янтарных? О созвездьях?

Храм Вселенной не представить - вид

Поразит...во снах видал, виденьях...

Старухи на скамейке возле дома.

Собор - и галки вкруг. Вороний грай.

Провинция прожилками знакома.

Вот серенький разваленный сарай.

Но яблони курчавы и богаты.

УАЗ проедет, раскидает грязь.

Куда же ты, друг, денешься, куда ты

Уйдёшь, осознавая с жизнью связь...

ПО МОТИВАМ БАРАНКИНА

Ах, нашёл код превращенья,

Возжелавший птицей стать -

Ласточкой без сожаленья

В небе ласковом летать.

Коршун что ли угрожает?

Стал он бабочкой тогда.

Ловко бабочка порхает.

Многое грозит - беда!

Чтобы от сачка - охотник-

Энтомолог тут как тут -

Муравьишкой стал.

Опорных

Сколько лапок? Все несут.

Он живёт, трудясь усердно.

Так наскучило ему.

Человеком быть столь нервно -

Как ты одолеешь тьму?

(Детской книжечки сюжетик

метафизикой прошит.)

Превращенья человечек

Вспоминает. И молчит.

* * *

Пили. Ехали куда-то в ночь,

И огни осенние мелькали.

-Вон гляди-ка - звёздный осьминог!

И она смеялась. Днями спали.

Он был саламандра - не брало

Ничего, она хрупка довольно.

Весела - с ней было так светло,

Что он забывал про явь невольно.

Их автомобиль влетел как раз

В грузовик, и кожа саламандры

Не спасла весёлого сейчас.

Женщина жива, но свет погас.

Будущего стёрты варианты.

ФИЛОСОФСКОЕ

Сквозь окно мне виден интерьер:

Гнутые... что ль трубки? Так нечё тко.

Есть иль нет материальность сфер -

Тех, над нами?

Помогает водка

От вопроса отойти, когда

Нет ответа.

Чьи глаза мерцают?

И зрачками втянутый - кота,

Человек познает - дни мешают.

Дни, их суета, их область ссор

Чистоте ли бытия помеха?

Я прошёл, вообще на ногу скор,

Мимо дома-шкафа. Тоже веха.

Или философское моё

Настроенье ужасом чревато?

Ведь одно - твоё житьё-бытьё,

А другое - облачная вата.

ПАМЯТИ Л. ПАВАРОТТИ

Любовь людей от смерти не спасёт,

Написанному надо верить:

Нам Паваротти больше не споёт,

Не посетит Парижей и Америк.

Вон говорили, мол, опопсовел!

Но голос не ухудшился волшебный.

Я утром сообщение узрел,

И одурел от новости плачевной.

Ушёл певец, погасли ноты вдруг.

Затосковала музыка, однако

Есть луг небесный, сад, где нет разлук,

Небесный град.

У нас же всё двояко.

КАМЕНЬ

Мысль, сгустившаяся в камень.

Хороши ли камни вод?

Если камень в воду канет,

Кто оттуда извлечёт?

Сколько раз, гуляя праздно,

Камешки шпынял ногой?

Или мыслил несуразно,

Споря с личною судьбой?

Мне по нраву яшма, или

Малахит, его цвета.

Но булыжник, данный в силе, -

Формула уже не та.

Отшлифованная галька

Хрустко под ногой звучит.

Радость, говорю, ужаль-ка

Ты, покуда грусть молчит.

Видел каменное древо

Как-то раз в дремучем сне.

То же справа, что и слева -

Для чего? Неясно мне.

Камешек, в ладони сжатый,

Но вода не истечёт.

Мир, заботами разъятый,

Целостность не обретёт.

СЛАНЦЫ

Память, уподобленная сланцам...

В детстве так мечталось быть испанцем.

Слой блеснёт, и затуманен слой.

Сланец дан в объёме целом. Или

Сланцевые нагружают были

Слишком сумасшедшею судьбой?

А если сланец - мера мер

Всего, что нам дано на свете?

Проулок перейдёт во сквер,

И взрослыми предстанут дети.

АЛЬФОНС ДОДЕ

Выскочив из-за ворот

Мчит собака за машиной.

Кот общипанный, но длинный,

В ужасе - на дуб. Ну вот.

Вижу, мимо проходя,

Разветвлённый переулок -

Не подходит для прогулок,

Но - для тихого дождя.

А при чём Альфонс Доде?

Если в мире красок много

Отчего моя дорога

Серой мнится и т. д.?

Тартарен, я так люблю

Полежать - диван уютен.

Сколь покой тут абсолютен?

Напеваю - тюр-лю-лю.

Ощущенье - круг един,

Всех вместил - живых и мёртвых.

Не признает натюрмортов

Наш небесный Господин.

Все живые у него.

Тартарен из Тараскона

На меня глядит с балкона,

И с балкона моего.

Солнечно лучится день,

Книги же стоят на полках.

Дней довольно, счастьем полных,

Остальное - дребедень.

ДЖЕК ЛОНДОН

Угарно в алкоголе выгорая.

Упал он в реку, мог бы утонуть.

Короткая судьба была бы, злая -

Но выплыл, чтоб свою постигнуть суть.

О, скольким же русским мальчишкам

Герои светили его!

Чрезмерно доверие к книжкам -

Прорвёмся потом! Ничего...

А на Западе его не знали

Как у нас.

Быстро позабыли, хоть читали

Некогда. Читают ли сейчас?

А кому теперь нужны герои,

Или романтический порыв?

Небо доказует малым то и,

Что не знают верных перспектив.

Север этот, грозный и красивый.

Золотобытчики идут -

Грезят однозначной перспективой,

Вряд ли всё же презирая труд.

Звери те его! Его мечтанья

О богатстве, славе и т. п.

Робкие его писанья

Роль сыграли не в одной судьбе.

ПИВНАЯ. СССР. 80-е годы

Пивными стали белые ангары.

Пять метров потолки - вот павильон.

Кончались ими многие бульвары.

В пивных бывали все - и я, и он.

В пальто, перепоясаны верёвкой

Толкались возле входа алкаши.

Бидоны, банки, кружки лишь у ловких.

У всех, видать, томление души.

Серели автоматы, поглощали

Монеты, в кружки брызжа янтарём.

А под столами водку разливали,

Судили и рядили кто о чём.

А на столах лещи, баранки, вобла,

Газеты, где кроссворды и т. п.

Иные пели,

Звук толкало горло,

Довольно отвратительный тебе.

Бывало драки вспыхивали резко,

Братались тут же люди...

Выгребной

И душный мир, какого неизвестно

Наличие сегодня нам с тобой.

* * *

Отблеск мысли на чувствах лежит -

Ибо мысль и сильнее, и выше -

И не терпит ни гнева, ни лжи,

Да и к небу, я думаю, ближе.

В ПРОВИНЦИИ

Кривые улочки к реке

Выводят - хочешь иль не хочешь.

Какая тайна в поплавке!

Но всё ж о будущем хлопочешь.

Все рыбаки - и ты, и я.

И лещ и ёрш приносят радость.

Гляжу - домишки бытия

Кривые, будто жизнь моя.

Не знаю - сколько мне осталось.

А вот весёлый дом - наличники

И флюгер-петушок.

Сосед всё клянчит - Ты налил бы мне!

Алкоголизм - насколь порок?

Всё одуванчики, крапива,

Когда пройдёшься по дворам.

А у пруда рыдает ива

Так, что заплачу, глядя, сам.

Кладбище, столь тесное, кресты,

Ангелы, ограды, ели, церковь.

Надписи читая, ходишь ты.

Мёртвым не важны людские цены.

Собор, когда глядеть издалека

И грандиозен даже, если ближе

Теснее как-то кажется и ниже.

А дверь открыть - дрожит моя рука.

УАЗ проедет и обдаст

Водою грязною из лужи.

Заборы - те кошмаров хуже.

Неделя - неподъёмный пласт.

В субботу как не выпить? Как?

Артисты в клубе выступают.

И только звёзды ночью мрак,

Не мысли - звёзды: прободают.

Куры роются в пыли,

И завод дымит вдали.

Он - что крепость из времён

Нам неведомых - завод.

Летом тополя - знамён

Род.

Колонок много, стоки мох -

Зелёный, нежный - покрывает.

В проулках город будто мозг

Запутан. Где-то псина лает.

Коза пощиплет мятлик, иль

Кота вороны гонят яро...

Такая быль подобье дара?

Иль мне приснилась эта быль?

А в церковном дворе изготовят могильные плиты.

А над ними легко зеленеют липы.

Пыль на траве, грузовик прогрохочет.

Каждый получит не то, что хочет.

СТАРИК

Слюнявогубый, некрасив -

Былое вспоминает или

Всего лишь кашу варит, див

Не ожидающий от были.

Пёс умер, и старик один.

Идя за хлебом, что бормочет?

И умереть давно уж хочет -

Да вот судьбе не господин.

МОЙ ДНЕВНИК

Давно мне жалкой кажется судьба.

Брожу я городом ночным - синеет,

Чернеет, и любая в нём тропа

Стеснить сознанье ужасом сумеет.

Есть фонари - в душе где фонари?

Я бросил службу, денег чуть осталось.

Писал. И оттого моя усталость.

Бессонница. Не сплю я до зари.

Шагнуть под грузовик? Другое что?

Хлеб есть. Уже и водка не согреет.

Дневник мой не прочтёт никто.

Никто,

Раз инферналом от него повеет.

Есть мысли, что покоя не дают.

Куда уходит время? Ощущенье -

Течёт и нет его, его маршрут

Вне нашего, пожалуй, разуменья.

Я есть насколько? Или нет меня?

Тяжёлый телом, лёгкий ли душою?

Без размышлений не прошло и дня,

Притом, что приведут едва ль к покою.

Шагнуть под грузовик? Да нет, нельзя.

Звёзд россыпь упоительно мерцает.

Пока ещё не кончена стезя,

Хотя уже не сильно обольщает.

ANNO DOMINI

Дворцы теснят пределы хижин.

Каким же механизмом движим

Реальности громоздкий шар?

Провинциальный угол ближе

Тебе житья-бытья в Париже.

Но...всякому ль даётся шанс?

Коль нет ответов на вопросы,

То на действительность философ

Глядит без интереса, без

Вниманья даже. Праздник - будни.

Забот же неуёмны бубны.

А мозг - он пострашней, чем лес.

В провинции был праздник очумелый,

Весёлый праздник, и омелой

Увиты зданья, и толпа

Глядит, что акробаты или

Факиры ныне предложили.

Сколь всякому своя тропа?

Коль скорлупа разбита, вряд ли

Белок удержишь. Часто враки

Заманчивее правды нам.

Какие облака над нами!

Кого превозносили в храме?

И кто теперь заходит в храм?

Год быстро минет. Неизвестность

Грядущего. Как эта местность,

Которую сокрыл туман.

Вон современность за окошком,

Что всё равно воронам, кошкам,

Собакам, липам, и домам.

А мы в реальность эту вжаты.

Когда-то были мы ребята,

Сегодня взрослые уже.

Но взрослый - выросший ребёнок.

И если ты душою тонок,

То - боли накопил в душе!

Господен год любой по сути.

Перед грядущим ум пасует?

Всё крутится вокруг оси.

Но ось нам также неизвестна,

Как сущность смерти. Если честно

Страшат грядущие огни.

* * *

Сидит в медвежьем углу и доказывает

Теорему Ферма, а что сто раз уже

Пробовали это едва ли смущает.

Жалко нимбом талант вокруг головы не мерцает.

И сколько же разнообразных талантов по Руси разбросано!

Обыватель на такого поглядит косо, но

Взгляд его ничего не значит -

Обыватель перспективу всегда укорачивает.

А бескорыстные одарённые или умельцы

Удлиняют общечеловеческую перспективу,

Вкладывая душу свою и усердие

В то, что подчёркивает - явь равнозначна диву.

* * *

Восточные единоборства

Не терпят гнева и притворства.

Движенья - тоже род письма,

Иероглифика такая.

Иль от растений что-то взято?

Бамбуку нравиться ль зима?

Поэзии китайской сила,

Гармония и перспектива.

За окнами моя Москва,

Где тополиный двор охвачен

Струеньем сумерек лиловых.

И мне трава видна едва.

ВИШЕНКА

Вишенку поцеловал внезапно,

Умилённый нежною листвой.

Посадил недавно, и азартно

Подмигнул ей, зелено-златой.

И ответный поцелуй растенья

Долго так метался в пустоте -

Прежде нежли ягоду-знаменье

Первую в чудесной красоте

Предложила формою даренья

Человеку, склонному к мечте.

ЛИРИКА

Лирика

Насмешку вызвала б у киника.

Но лирикой звучит сама

Зима глубокого письма,

Где живописность вне сомнений.

А сколько в лестнице ступеней

Метафизического свойства?

-Я думаю, теперь геройство

и невозможно, милый мой.

Пойдём-ка лучше в парк с тобой...

Сирень благоухает

Вокруг часовни.

Так мощно наполняет

Собой сегодня.

Часовня белым

Внутри сирени

Мерцает телом

Противу тени.

* * *

Облака, их вата...Свет

Приглушённый тоже милость.

Философия кормилась

Мыслью человека век.

Век? Века! Их быстрый ход.

Неподвижно как течёт,

Коли глубока, река.

А насколько глубока?

Город. Ярусы домов.

Философия - ты где?

Много снов и много слов.

Тонут облака в воде.

Философия едва ль

Смерть кому-то объяснит.

Страх её - всего деталь:

Небо всех в себя вместит.

* * *

Сочиненье отца - детский текст.

А чернила ничуть не расплылись.

Про арбуз - как разрезан, как ест

Человек тот арбуз. Будто милость

Тех времён - да ко мне...

Ем арбуз,

Скользко косточки прыгают, шустро.

Отказаться от прошлого - плюс?

Невозможность? Порок ли? Искусство?

Сочинение это отца

Вспоминаю - зачем? - без конца.

МОСКОВСКИЙ ВЗГЛЯД НА ПИТЕР

Московский взгляд на Питер - он чреват

Предвзятостью. В Москве всё кривовато,

Разнообразно, пышно и богато.

Смешенье стилей переполнит взгляд.

А Питер перспективою рождён,

Он ровный, там поэзия иная.

С Москвой душою не сойдётся он,

Хотя Москва...такая золотая...

На Волковом так тесно от могил!

За поворотом новым - старый классик.

Былое ты читал, в себе копил,

И не сотрёт его житейский ластик.

Тяжёлые, сколь плиты хороши?

Останкам плоти это вряд ли важно.

Незримые миры многоэтажно

Откроются (для всякой ли?) души...

Оград ажурность.

Следы веков.

Снежинок юркость.

Мощь облаков.

Ты здесь не нужен -

Ведь Петербург

Лишь с небом дружен,

Где нет разлук.

Летний сад сквозит, играет светом,

Тенью угощает нас с тобой.

Дышим ныне Петербургским летом,

Чтобы позже встретиться с Москвой.

Много холода, гранита,

Лестниц, львов.

А за стенами довольно быта,

И едва ль известных нежных снов...

Туристический азарт

Дан как обывательский стандарт.

Городом тем надобно дышать,

Чтобы душу города познать.

Чуть пьяновата пёстрая Москва,

Весёлая, всех принимает щедро.

А Петербург - он холоден. Едва

Посмотрит на тебя - ты без ущерба?

Зачем приехал? Город столь велик,

Что лишний человек ему не нужен.

Снежинки тут плетут узоры кружев,

И образы встают великих книг.

* * *

Не завидуйте белым воронам -

Поперёк да в разрез - как тут жить?

Но ведь кто-то же должен же в оном

Мире видеть иначе, любить...

ДЕТСТВО

Детство было - сладкие бананы,

И восторги от шатров ночей.

Наносило детство, нет ли? Раны -

Думаешь, заложник взрослых дней.

С дома облезает штукатурка,

А с тебя едва ль твои года.

Детство ускользнуло очень юрко,

Где оно теперь - пойми! - беда...

Во дворе слоновьи эти уши -

Зелены вот только, лопухи.

Книги первой счастье! Но послушай -

В детстве все деревья велики.

А потом уменьшатся они.

И погаснут яркие огни.

Серыми предстанут дни.

Господи! Спаси и сохрани.

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЗАМЕТКИ

На Икарусе раздолбанном везли,

Про красоты говорили.

Вот он - Храм, что на крови - смотри.

Петербургской постигай земли

Душу, изучая эти были.

Розов дом - цвет занял у зари.

Сколь мрачны Кресты, и красный цвет

Мясом воспалённым поражает.

Но на Невский мы вернёмся. Так.

Город как запутанный сюжет,

Что москвич не очень понимает,

Или - москвичу цена пятак?

Крохотный памятник

Чижику-пыжику.

Этот поближе я

Всё ж рассмотрел.

Птичка замёрзла -

Требует водочки,

Как раньше чижики-

Ученики.

Графика Питера,

Живопись Питера

Так мне близки.

Храм Спаса на крови не характерен

Для Петербурга.

Тут что ль со стилем - тем, какому верен -

Разлука.

Но цветовая мощь

Вас поражает.

Строение небесных толщ

Храм отблеском своим преображает.

Я вижу Нос входящим в храм,

Казанского подкову вижу.

Я вряд ли под ногами жижу

люблю, но верю небесам.

Литература, Петербург -

Их нить судьбы связала крепко.

И Нос в карету сядет дерзко,

Чтоб унесла волна разлук.

Вот красный Инженерный замок,

углами врезанный в реальность.

Сквозь флёр вороньих перебранок

Проглядывает инфернальность.

Здесь был убит когда-то Павел,

Дворец не спас от чёрной смерти.

Любая жизнь - слоенье правил

Нам неизвестных - только тверди.

А шаг любой - едва ли лишний.

Белеет снег. Зима стоока.

За всеми нами смотрит Высший,

Коль каждому - своя дорога.

ДОМ МУРУЗИ

Светло-кофейный дом за годы

Чуть выцвел или посерел.

В квартирах потолка, как своды -

Так высоки. Дом постарел.

На площадь он выходит - церковь

С балконов жёлтая видна.

На улицы выходит в центре...

Страны! - не города.

Одна

Доска - здесь Бродский жил. А как же,

К примеру, Блок?

Узоров тьма.

Стиль мавританский вашей жажды

Духовной ведь не утолит.

Идёт зима.

Сереет небо - монолит.

Геометрические фрукты,

Пилястры, завитки...Хорош

Огромный дом. Воскликнешь: Ух ты!

И посмотрев, в отель пойдёшь.

Светло-зелёная часовня,

А у неё - толпа людей.

И свечи ярко светят - словно

Сверкают души без страстей.

Записки Ксении кидают.

На подоконнике слои

Бумаги кипенн блистают,

Храня послания свои.

Февраль в неистовстве усерден.

Большое кладбище бело.

Следами длинный путь исчерчен.

Лёд под ногой блеснёт - стекло!

Деревья в серебристых ризах.

Сухой и жёсткий грай ворон,

Как повесть о земных обидах,

Какими всякий угнетён.

Зелёная часовня. Люди.

У каждого - своя беда.

И кто ж за просьбы нас осудит?

Никто, надеюсь, никогда.

НЕКРАСИВАЯ

Не старая, но одинока,

Все некрасивою считают.

А то, что так считать жестоко

Не понимают.

И вдруг - какой-то новый отблеск,

И ясно, что она красива:

Махнула на себя, и отклик

Дала такой вот перспектива.

АРХИВЫ

Вавилон архивов! Мрак небес!

Вавилон и Византия вместе.

Свалка всех известий.

Всех известий.

Без архивов проживём ли, без

Суммы всех статистик? Сумма сумм.

Церковь, смерти, войны, катастрофы.

Это всё разорвало бы ум,

Не вместилось ни в какие строфы.

Никакие. Мы живём давно.

Тени строк остались тенью тени.

Пыль везде. И от бумаг темно.

Лестниц стёрты старые ступени.

ФОРМАЛИЗМ

Мир внешний трогая - насколь

Структуры мира изменяем?

Но изменить едва ли боль -

Ту, от которой все страдаем.

Не разменять на серебро

Луну - она сейчас мерцает.

Едва ль Адамово ребро

Назад врастёт. Так не бывает.

Но формализм - как формалин:

Для мёртвых он подходит только.

А без внушительных причин

Едва ль кому-то будет больно.

ФОРМАЛЬНОСТИ

Формальности

Окружают нас.

Банальности!

И кричу - Атас!

Убегу ли от них

В мир книг?

Не знаю -

всю жизнь убегаю...

формальностей этих боясь.

БЕЗДЕЛКА

Баранки к чаю, жёлтый мёд,

Из окон - черепица, скаты,

Коньки и башни. Сумма нот,

А музыка звучит богато.

Ажурный старый город, где

Встречался со своею тенью

Без ощущенья - быть беде,

Когда бродил порой осеннею.

Безделка то есть жизнь моя,

Смириться с чем не так уж просто,

Так как воспринимаю остро

Действительность, как раньше, я.

Что из того, что жил, писал

Так мало следует - привычно.

Я обращаюсь к небесам,

И голос не звучит безлично.

Его не поглощает хор,

А позже океан поглотит

Меня - любви.

И полнит взор

Собор - как раз окна напротив.

* * *

Родная речь - учебник назывался.

Родная! С ней сливаешься, её

Ты хочешь познавать ещё, ещё,

Хоть в жизни внешней ты ни с чем остался.

И хоть учебник этот далеко -

Есть речи мёд и речи молоко.

* * *

Почтенный чин, приняв стакан

Корёжит лихо речь родную, -

Не потому, что сильно пьян,

А - мало знает золотую.

Речь, созидающая нас...

И что в сознании у чина,

Коль говорит вот так сейчас?

На то есть чёткая причина.

О, невниманье к речи есть

Порок среди других пороков.

В словах - достоинство и честь,

Хотя немало слов жестоких.

Речь стёртая - в башке туман.

Неграмотность - бацилла рабства.

И добавляется изъян

К другим изъянам государства.

Покуда с языком ведут

Себя вот так иные люди -

Неверным будет наш маршрут,

Неправильным по сути будет.

КОРОЛЬ-МАЛЬЧИШКА

Королю-мальчишке что важнее?

Со служанкой салочки, а зал

Тронный и различные идеи

Для него - как чёрные глаза,

Что глядят, смущая, прямо в душу.

И о чём вельможа говорит?

Думает мальчишка: Что-то трушу.

А вельможи очень важен вид.

А служанка ждёт играть мальчишку,

Но беднягу тычут носом в книжку -

От её параграфов мутит...

...с царедворцем прыгал он

чрез верёвочку устал

сформулировать закон

очевидно очень мал

тот кто истово играл...

...сад влечёт все теневые

тайны нежные его

тронные зал и золотые

блёстки псевдоторжество

вынужден терпеть король

малолетний что за роль...

САДЫ КУЛИНАРИИ

Есть кулинарные сады -

Великолепье ароматов!

Произрастание еды

Из рецептур, весьма богатых.

А - метафизика еды?

Ведь пища нас - всего питает!

И изощрённость что же ты

Воспеть стремишься?

Закипает

Солянка рыбная - уже

В неё добавлен дозой уксус.

Сам повар мрачен - чистый урсус.

Пойми - что у него в душе.

Амударьинский жерех на

Огромной сковородке брызжет.

(кто матерьяльным только дышит,

поймёт ли в чём его вина?)

На вертеле баран. Индюк

Нафарширован всякой снедью.

Коль завершатся будни смертью -

Глотай, и жуй, и жри, мой друг.

Но - завершатся ль смертью? Вот

В кастрюле варево клокочет.

И снова тело кушать хочет.

И кулинарный сад цветёт.

* * *

Спилили старый тополь во дворе.

Когда тащили след коры остался -

Как будто звероящер древний полз.

В мозгу звучит мотивчик - до-ми-ре.

Мир что ли до мотивчика ужался

Всей суммой знаков, правил, польз?

С утра дождь барабанит о стекло,

Скорей о подоконник - нудно-нудно.

Сереет небо - олово? Свинец?

Сентябрь. Декада первая. Светло.

С действительностью не считаться трудно -

Не важно - сам стервец ты, иль мудрец.

Спилили тополь. Чётко виден след.

След на траве - он размокает быстро.

А дождь не остановится. Нет-нет.

В нём, верно, растворится денный свет.

Но ежели твоё сознанье чисто,

То ясен и реальности портрет.

* * *

Запор диктатора чреват

Для подданных смертями новыми.

Глаза диктатора свинцовыми

Пустыми бляшками глядят.

И стула нет десятый день -

Всех расстрелять! - диктатор требует.

К врачам он обращаться брезгует,

Отставил сумму всяких дел.

Но - две недели стула нет,

Диктатор потерял сознанье.

Врачи над ним колдуют - знанье

Их переменит сей сюжет.

Вот перистальтика его

Запущена. Вот вони много.

Продлится чёрная дорога,

И адовое торжество.

РЫБНАЯ ЛАВКА

Усата стерлядь и сомы,

И карасей полно в корзине.

Тут видим недра лавки мы,

Как у голландцев на картине.

Угри черны, а камбала

Собою плоскость воплощает.

Омары - явно, для стола -

Размерами вас обольщают.

Вот окуни и голавли,

И чешуя сверкнёт блескуче.

И чёрные, как головни

Тут раки - грандиозна куча.

* * *

Он уже и сам не знает

Спит он или нет.

Осень золото роняет,

Гасит денный свет.

Сон накатывает будто,

Или он - обман?

Или от кошмара жутко

Днём? Слоист Оман.

А при чём тут? Или зданье -

Помещений тьма.

Или ищет оправданье

Яви жизнь сама?

Осень золото роняет,

Двигаясь к зиме.

Человек едва ли знает,

Как же жить во тьме.

* * *

Засыпать довольно страшно мне,

Одиночество предстанет чёрным.

Что ж, словарь бессонницы луне

Я доверю в мире иллюзорном...

* * *

Дебилизация квадратна -

Не думай - просто потребляй!

Реклама...как она отвратна,

И как нелеп товарный рай.

А мы теперь заложники рекламы -

Она квадратна, и дебильны мы.

Её мельканье, псевдодрамы,

Навязчивость - как варианты тьмы.

Но города ночного дебри манят.

Реклама на домах, вокруг, везде -

Восточный что ли цветовой орнамент?

Заметки на полях?.. ну и т. д.

Ну, покупай! Не думай, человечек!

Круги мелькают, иль набор полос.

Коль бедный мозг рекламой изувечен,

То как воспринимать наш мир всерьёз?

ГОМУНКУЛ

В пробирке нечто долго-долго

Свою приобретает суть,

Приобретает форму - только

Как неприятна эта муть.

Мерцает зеленью болотной...

Иль формула совсем не та?

Где ж человечек - телом плотный?

Не воплощается мечта.

Глаза уже слезятся от

Пристрастного гляденья в колбу.

Ошибся! И алхимик по лбу

Себя, расстроен, стуканёт.

Не то взял вещество - опять

Он пробует, колдует, злится.

Но формул новая страница

Мир не сумеет напугать...

Литературное кафе,

Куда гомункулы заходят.

В пробирках неудобно вроде,

Куда уютней подшофе.

Отполированы столы

Так, что и лица отражают.

Коньяк и груша. И милы

Те, кто мне выпить не мешают.

А этот вновь орёт, залез

Довольно пьяный, на эстраду.

Не может он без чтенья, без

Того, чтоб впрячься в клоунаду.

Литература не при чём -

Тут для гомункулов забава.

Они не знают, что по чём -

У них вообще своя держава.

АРБУЗ

Нутро его как утоленье

И голода и жажды враз.

Зелёно-полосат. Мгновенье

Всркывания его сейчас

Нацедит радости в сознанье.

Насколь приятен аромат?

Сентябрьских дней звучит сиянье,

Сентябрьский интересен сад.

Вот ягодка какая! Чудо -

Объём и круглые бока.

А шкура тенью изумруда

мне кажется. И вот рука

Ломоть сжимает. Чёрных капель

Внутри достаточно - гляди.

Насколько жизнь свою прошляпил?

Иль что-то будет впереди...

ТАТУИРОВАННАЯ СМЕРТЬ

Татуированная смерть? -

Как это ум твой представляет?

Смерть воплощённой не бывает.

Она закон. Немотна твердь.

Татуировка тоже знак.

От обстоятельств жизнь зависит.

А может быть от силы мысли.

Над нами звёзды или мрак?

Смерть не найдёт меня, когда

Душа бессмертна. Результаты

Стихов достаточно богаты -

Пусть осветляется среда.

* * *

Возможности перца весьма велики,

Не меньше возможности соли.

Гармонии вкусовые близки

Тебе как безделка, не боле.

Японская пища иначе звучит -

Тут ряд вкусовой соль отличен

От...скажем, яичницы.

Что-то горчит -

Бекон что ли старый?

А вычет

Различных приправ обедняет мой стол.

Кальмары, креветки и прочее.

Но щей или каши любезней глагол,

И к сытости путь покороче.

ВАМ, ЛЮДИ

Боль сердца в золото стихов

Для вас поэт переплавляет.

Вам, люди золото мерцает,

Чтоб меньше стал объём грехов.

И...что ж никто не замечает

Высоких драгоценных слов?

ИНТЕРЬЕР

Интерьер как жизни сфера -

Можно ль жить без интерьера?

Старые тома на полках -

Том любой, как дом судьбы.

В снежных января иголках

За окном витки тропы.

Тут малиновы портьеры -

Это сфера интерьера.

Кресла, кожа их черна,

Нам уют сулит она.

Интерьер дворца помпезен.

Ну а личного угла

Интересен - сколь полезен

Сердцу?

Всё же жизнь мила.

ПЁТР ПЕТРОВИЧ ПЕТУХ, КАК РЫБАК И ЕДОК

Барин круглый, как арбуз.

И с водою у него

И любовь, да и союз.

Стерлядь тут, как торжество.

Барин плюхается, гол -

Держит запросто вода.

Будет драгоценным стол -

Ведь всего важней еда!

Карасей без счёта тут,

Раки зелено-черны.

Сети нам улов дадут

Из прохладной глубины.

Сом усат, и страшен сом.

Коль еда как страсть дана,

Мысль о смерти на потом

Отодвинут времена.

ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ

Открылся ль он когда-нибудь кому?

Состав его возможен? Или это

Фантазия, ведущая во тьму

Неведомого страшного сюжета?

Вот камень - изменяет всё окрест.

Он золотой сулит ли век? не знаю.

Хотя вообще-то в жизни каждый жест

Имеет смысл, насколько понимаю...

ИСПОРЧЕННЫЙ ШЕКСПИР

Так всё достало, что и смерть мила!

И просят подаянье старики.

И адовый делёж из-за бабла

В квадрат возводит смрадные грехи.

Менты теперь бандиты, и орёт

Везде реклама - потребляй, и всё!

И мыслей невозможнейший разброд

Представит пустоту вам всей красой.

Над чистотою слышен хриплый смех,

Дерьмо назвали золотом теперь.

Как будто всё засыпал мёртвый снег,

И как период такой перетерпеть?

Не сдохну вам назло, переживу

Всю эту дрянь, что дали наяву.

* * *

Раскрывши зонт, на ручку сумку

Повесил - интересней так.

А сам поверишь ли рисунку

Дождливых линий? Или как?

За стержень держишь старый зонтик,

Глядишь на мир из-под него.

И лето бабье вновь уходит,

Не объясняя ничего.

ХРИСТОС И ГРЕШНИЦА

И Он сказал - противу шума тихо:

Кто без греха - пусть первым бросит камень.

Толпа распалась, отменилось лихо.

Учитель - каждым словом славен.

Тащили женщину, и пыль витала.

Побить камнями за измену - это

Закон...Хотя жестоко, но немало

Жестоких ведь законов - против света.

Иисус остановил своею фразой

(а Завет её введя) толпу глухую.

Коль ныне явь примстится несуразной,

То вспомни силу слова золотую.

ВОСЬМИКЛИНКА

Ты меня не подведёшь -

Кепка-восьмиклинка.

Страх любой для вора ложь,

Не страшит поимка.

Отсижу - не в первый раз,

И потом - всё тоже.

Восьмиклинка.

Выпью - рад,

Горевать негоже.

Я фартовый, и мой вид

Это вроде пачпорт.

Жалко, голова болит

С перепою.

Пачка

Денег - выиграл в буру,

Не украл сегодня.

Я проветрюсь на ветру -

Что же превосходней?

Восьмиклинку не забыл -

Вот же, на затылке.

Коль вчера изрядно пил,

Вновь тянусь к бутылке.

ВКРАПЛЕНИЯ

Блеснула мраморная крошка

Воспоминаньями. Тик-так

Часы ударили. Пороша,

Сверкнув, разоблачила мрак.

А где-то мрамор добывают.

Воспоминаний рок насколь

По будням кровь переполняет?

Коль разобрать - получишь боль.

Вкрапления того в реальность,

Чего и сам не разберёшь.

Тебе казалось - вот банальность

(банальность же отчасти ложь)

а это было тонкой ниткой,

иль волокном того, чем жив.

Реальность изменить попыткой

Себя лишаешь перспектив.

Вкрапления насколь серьёзны

В полоски бытия? О нет,

Оно едино - что не поздно

Понять, чтобы постигнуть свет.

Фонари бывают редкой красоты,

Видел их во снах когда-то ты.

Видел и пейзажи в том кино,

Что зовётся снами, но давно.

Есть улитки - чудо-хороши!

Есть (порой) молчание души -

Главное - чтоб не устала, нет

Принимать небесный синий цвет.

Одно в другое - как игрушка:

Корейские шары - один

В другом - такая ж данность: тут и груша

И том любой подходят. Если ин-

Терес к окрестной яви угасает,

Тогда герой так мало понимает.

В стих прозу вставил, прозу в стих.

А... для себя иль для других?

Ирония как маска - беззащитен,

Тогда тебе ирония нужна.

Стиха энтузиаст, почти безбытен,

Зато души - какая глубина.

ОСТРОВА

Острова - сгущенье одиночества.

Им не надо ни любви, ни отчества.

Худо это - аж до черноты:

Без любви нельзя, усвоил ты.

Острова, чьи каменные глыбы -

Под водой замшели их изгибы -

Корнем с днищем связаны, поди.

Ну а наверху...пути, пути...

Есть омываемые сине-

Зелёной светлою волной.

Есть и во льдах - изломы линий

Даны игольчатой средой.

Есть в общем много вариантов,

Коль говорите о земле.

Но вряд ли столь невероятных,

Чтоб смять бумаги на столе.

А на бумагах тех стихи.

Фигуры - овалы. Неточные формы

(точка в природе и невозможна вообще)

Или острова есть нарушение нормы?

Всё равно, что кетчуп мешать в борще.

Что отходит от нормы и может дать

Результат, чья задача - сиять.

К 130-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНЬЯ ДЗЕРЖИНСКОГО

-- лет назад родился

злодей, представленный героем.

Но образ всё-таки разбился

О явь,

Что не живёт покоем.

Что про Дзержинского известно?

Тут белых пятен слишком много.

Сегодня сколько интересна

Та - в общем - дальняя дорога?

Обычным был ребёнком - ясно.

Когда излом прошёл по сердцу?

Иль всё заранее прекрасно

Известно, и не отвертеться

От линии? И то - ужасно...

АПТЕЧКА ПЕССИМИСТА

Любимых книг... не очень много,

Спиртных напитков сума... что ль?

С самим собою монолога

Подобье нравится насколь?

Пейзажи разные, ландшафты.

Ходил вчера гулять к прудам.

Я понимаю, кто их автор.

Ещё улиток видел там.

Такая вот аптечка, если

Устал сидеть в глубоком кресле.

* * *

Приснилось, что украли шубу,

И как же мне идти гулять -

И слушать музыку-голубу

Зимы - приснилось мне опять.

Не то, что сон особо страшен,

Но отчего проснулся я

В поту - как будто день был зряшен,

Порочен в сфере бытия?

И точно также - жизнь моя...

ФРАНЦУЗСКОЕ

Пепельными мнятся ветви,

Лиловато небо над Парижем.

И бульвар читает голос ветра,

Доверяя? Нет ли? Старым крышам...

Замки интереснее - Луары?

Роскошь у людей всегда в почёте.

Но её различные стандарты

В целом - будто жизнь на обороте -

Смысла что ли?

Винограда сила.

Без вина еда такая скука!

Сколько же всего в себя вместила

Ницца!

Вы едали суп из лука?

Утку по-руански не отведав,

Что сказать о Франции не знаю.

Толстый и обрюзглый привереда в

Ресторане морщится.

Читаю

Расписанье поездов, вокзалу

Вверив жизнь - пока не надоела.

Неохота доверять финалу -

Жизнь без края будет, без предела!

Оставить комментарий © Copyright Балтин Александр Львович (a-baltin@mail.ru) Размещен: 11/09/2007, изменен: 17/02/2009. 82k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка:

Балтин Александр Львович : другие произведения.

Короли