Идёт урок биологии. Наша учительница Зинаида Павловна любит говорить громко, раскатисто, будто выступает на площади. Растянутые гласные и чёткие, краткие согласные создают исключительно уникальный тип речи. Его не спутаешь ни с чем! И через десятки лет я без особых затруднений различил бы её голос.
Деревянная спинка стула впивается мне в кожу. облокотился на столешницу. Вроде ничего, терпеть можно, продолжаю слушать. Сегодня мы приступили к изучению основ анатомии - крайне увлекательная вещь! Я изучил эту тему ещё дома, настолько она показалась мне интересной. Каждый так и норовит узнать несколько замудрённые и сперва трудные названия мышц, костей и связок. Зинаида Павловна попросила нас открыть учебник и внимательно осмотреть картинку. Весь класс начал щупать себя то за ногу, то за руку, чтобы проверить на месте ли мышца, убедиться такой ли она формы...
Слева от меня, выпучив глаза от интереса и, возможно, от усталости (он так делал абсолютно всегда), склонился над книгой Серёга Питонов. Биологию он, прямо скажем, не любил. Но сейчас совсем другое дело. Серёга всматривался в названия и, закрыв глаза, прокручивал их в голове. Учительница обращается к нему:
- Питонов, назови основные мышцы руки, - прогромыхала она.
Серёга малость растерялся, но потом, сделав секундную паузу, выпалил:
- Мышцы предплечья, мышцы плеча, дельтовидные, - он так покраснел, что я, будучи его соседом по парте, сразу заметил.
Но Сашка Ясенев прилёг на парту и закрылся от внешнего мира своими могучими ручищами. Ночью он наслаждался последней серией любимого сериала, серии закончились, теперь надо ждать целый год, а то и два, чтобы вновь погрузиться во вселенную космоса. В общем, Сашке было не до какой-то там биологии... Главный герой пал в бою с инопланетными захватчиками, пожертвовав собственной жизнью... Ясенев даже чуть не заплакал, настолько привязался к нему. Тем не менее, пришло время возвращаться в реальность, и сидящий рядом паренёк толкнул его локтем в бок.
Сморщенная и заспанная рожа с двумя узкими прорезями вместо глаз повернулась в сторону обидчика. Тот кивнул на учительницу, рожа развернулась на неё.
- Зинаида Павловна, я не знаю, вот честно! - действительно честно сказал Сашка, и рожа бухнулась в исходную позицию.
- Ладно, оценка два. Продолжаем, - рассерженная Зинаида Павловна сделала вид, будто бы ей всё равно, хотя горячо любила Сашку и часто позволяла ему маленькие поблажки, она ясно чувствовала в нём невероятные способности, однако Сашка чувствовал невероятную боль в своём сердце из-за утраты кумира...
Урок подходит к концу. Звенит звонок. Я записываю домашнее задание, собираю учебники, быстро подбрасываю вверх стул, перехватываю его в воздухе и с грохотом ставлю на парту. "Всё, каникулы", - подумал я и глубоко вздохнул.
Серёга, я и Сашка выходим из душной комнаты и ловим чудный сквознячок, пробегающий по длинному коридору.
- Ооо... Хорошо. Вот это я понимаю! - воскликнул Сашка и расстегнул рубашку чуть ли не на распашку.
- Да, согласен, блаженство! - подхватил Серёга.
Нацепив тяжёлые теплые куртки, мы выдвинулись из пункта получения знаний. На улице лёгкий морозец, снежок крупными хлопьями летит вниз, на голый асфальт, где ездят машины. Мягкий ветерок подгоняет нас домой. Миновав ворота школы в полной тишине, Сашка заговорил:
- Пацаны, вы чем заниматься на каникулах будете? - спросил он так невзначай.
- Если начистоту, планов нет вообще, предполагаю, что будет как обычно: справим Новый год, и затем десять дней игр. Давно хотел пройти одну... - задумчиво произнёс Серёга.
- У меня так же, может только, на дачу сгоняем, чтобы варенье забрать, - сказал я.
Между тем, наша компания шла мимо пекарни, где готовили вкуснейшие булочки со сгущёнкой.
- Ясно, пацаны, давайте зайдём, - Сашка показал на пекарню. Мы свернули и ввались в очень душное помещение.
На прилавках благоухали свежие, только что вынутые с противней пирожки и, конечно же, булочки со сгущёнкой. Я взял две, а мои товарищи по одной. Нам повезло: сгущёнка была ещё тёплой. Она просто таяла во рту. Пройдя по тротуару до светофора, к нам снова обратился Ясенев:
- Слушайте, я с отцом четвёртого числа еду на лыжную базу. Отца пригласили туда, как почётного гостя. Я ж вам рассказал, наверняка, помните? Ну так вот, база закрытая, там лишь те, кто готовиться к соревнованиям. Вы б не хотели присоединится? Отец будет погружён в процесс тренировок, а у нас будет почти полная свобода действий. Что скажете?
- Скажу, что звучит неплохо. Но меня мать вряд ли отпустит... - печально ответил Серёга.
Перед нами уже виднелась просторная площадь. Ещё минут пять и нырнём в подземку. Сашка сильно морщился, чтобы снег не летел прямо в глаза. Я же съёжился и потонул в высоком воротнике грузного пуховика. Сбоку гудели машины, народ едет с работы. Завтра праздник, люди, как угорелые, спешат по домам к своим родичам.
- Не переживай, я размышлял на этот счёт, батя поговорит с ней, - отрывисто, но чётко сказал Сашка. - Дима, а ты как?
- Скорей всего, отец даст добро. Он твоего знает... - неуверенно сказал я, потому что он мог спокойно и забыть про него.
- Может, не надо говорить? Я так попробую, может, и отпустит...
- Ой, да не бреши, будешь молчать до последнего, потом скажешь, что, мол, так и так, не получилось, простите, извините, а там уже и для разговора времени нет. То вряд ли, то отпустит. Поедешь в любом случае!
Хмурый Серёга притих и потопал след в след за нами. Вот и площадь. Слева целая вереница всяких ресторанчиков, справа банк и магазин электротехники, в котором я не так давно брал клавиатуру и мышь.
Вход в метро находился в отдалении от нашей дороги, ведущей на площадь. Добраться туда можно двумя способами: идти вдоль ресторанчиков или вдоль банка и магазина электротехники. Если я шёл один, что случалось не часто, так как Питонов и Ясенев живут совсем рядышком со мной, то сворачивал направо, если мы шли все вместе, то налево. Сашка постоянно недоумевал, зачем ходить по ресторанам, когда можно спокойно насытиться в лучшей, по его мнению, пекарне города. За витражными стёклами от пола до потолка часто сидели гламурные дамы, предпочитающие изыск и роскошь. Сашку это раздражало, он с важным видом маршировал мимо них, не глядя. А когда проходил - доставал булочку и доедал.
Мы спустились вниз, купили жетоны, проскользнули сквозь металлоискатель и рванули к закрывающимся дверям поезда.
Успели! Хотя, куда спешили? Поезда ходят каждые пять минут.
Рельсы заскрипели, и состав покатился. Всех пассажиров бросило назад, кто-то даже ещё б немного и упал. Однако нас беда миновала, сноровка, приобретённая на секции гимнастики, на которой произошла наша встреча и где завязалась дружба, помогла.
Как бы то ни было, вскоре на одной из станций вышел Серёга, а на следующей Сашка и я.
- Всё, давай, потом позвонишь, - справился Сашка, прощаясь со мной.
- Хорошо.
Подготовка к отъезду
Новый год встретили незамысловато. Всё по старой, идеально отработанной схеме: готовка различных вкусностей, ужин, поздравления и, наконец, подарки. Самое приятное, конечно, - подарки. Мой отец с торжественным видом вручил мне три книги Джеральда Даррелла (знаменитого зоолога и писателя 20 века). До этого я прочёл всего одну его книгу, и она вызвала у меня бесконечный ряд положительных эмоций. Теперь этот ряд утроился. Я был очень и очень рад такому подарку и на следующий же день погрузился в чтение.
Дни летели, а лёгкий и мягкий декабрьский морозец превратился в суровый и пробирающий январский. Снег практически не шёл, как это бывает в лютые морозы, деревья покрылись крупной наледью, ветки прогибались и свисали вниз, словно нагружённые спелыми плодами в невероятно урожайный год. Небо затянуло тучами, оно стало серое-пресерое. На улицу особо не рвался, делать там нечего, все соседские ребята сидели, также, как и я, по тёплым квартирам, отходя от непосильных уроков и школьной суеты. Я решил не отставать от них.
Так пролетело три дня. За этот промежуток времени я успел не только почитать, но и поговорить с родителями по поводу поездки на лыжную базу. Честно говоря, я бы посидел дома в такие морозы, однако Ясенев просто загорелся мыслью о том, чтобы я и Серёга обязательно поехали с ним.
Разговор удался, отец согласился. Оказывается, они с Сашкиным на собраниях часто сидят вместе за одной партой и диву даются от некоторых чрезвычайно заботливых мам, спрашивающих классного руководителя о таких абсурдных вещах, что они, однажды, посреди полной тишины и обдумывания одного из таких вопросов учительницей, заржали, не в силах сдержаться. Благо, та мама не поняла, что смеются именно над ней, а то с её дотошностью неизвестно чем бы дело кончилось...
Ну и вот, отец согласился, сказал, мол, езжай, если хочешь, он мужика знает, не подведёт, спросил, насколько едем. К сожалению, сходу я ему не ответил, пришлось звонить Сашке.
Долгие гудки, Сашка взял трубку.
- Алло, привет. Не отвлекаю? - волнуясь спросил я.
- Здорово, нет, по какому вопросу? - важно поинтересовался Сашка.
- Надолго едем на эту лыжную базу?
- Дня на три, не больше. Отец пару раз потренирует, да и всё, - забасил Сашка.
- Ясненько, послезавтра выезжаем да?
- Угу.
- У тебя отец рядом, моему надо с ним поговорить...
- Да, сейчас дам трубку, - после этих слов, я в свою очередь тоже передал аппарат для связи.
Говорили они недолго, в конце над чем-то посмеялись. Мне страсть, как захотелось узнать, из-за чего был смех, но как я ни старался прислушиваться, ничего не разобрал...
Третьего числа я всецело погрузился в сборы. Вытащил из громадного раздвижного шкафа вместительную синюю сумку и принялся складывать вещи. Сперва-наперво позаботился о тёплых вещах, потом о сменной одежде, как я предполагал, мы будем жить в самой лыжной базе. Естественно, не обошлось и без зубной щётки с пастой. Куда же без них! Также положил планшет, который мне подарили на прошлый день рождения, чтобы, если надоест читать, во что-нибудь поиграть. Взял и книгу.
Пока я рылся по закромам квартиры, день подошёл к концу. Уставший и вымотанный я присел и вдруг вспомнил о Серёге. Как я мог забыть!? Моментально промелькнула мысль о Сашке и его заверениях насчёт уговоров.
Вечерело.
Питонов жил через пару домов в маленькой двухкомнатной квартирке вместе с матерью, чего стеснялся не на шутку. Мать была женщиной очень заботливой и набожной, отец Питонова погиб ещё в его младенчестве; он работал на строительстве моста; временный трос из-за чрезмерно большой нагрузки лопнул и рассёк его надвое... Так молодая мать стала вдовой. Главный кормилец исчез, и им пришлось трудно. Доходило до того, что они кое-как ели раз в день. Спасал детский садик, где крохотного Серёжку кормили в обед рисовой кашей. Работала она не покладая рук, буквально вваливалась домой и падала на кровать в изнеможении.
Спустя пять лет она добилась хорошего вакантного места и сейчас, слава богу, у них всё хорошо. Если не считать, конечно, что мальчик растёт без отца со слишком обходительной матерью, которая ограждает его от всех проблем, боясь потерять и сына...
Я побежал к нему. Выскочил на улицу, где под моими ногами трещал снег, и потопал вдоль дороги, освещаемой одиноко стоящими фонарями, которые светили через раз. Городской шум почти угас, тем более, что он особо-то не разгорался, праздники всё-таки.
Тем не менее, вот уже виден нужный мне невзрачный и серенький дом. Я сворачиваю влево, во двор. Здесь стоит древняя, как этот мир, спортивная площадка, глубоко и надёжно вкопанная в глинистую почву. Летом нас отсюда не достать. Мы вертимся на турниках, делаем выходы силой, горизонты, висы. Для нас это просто рай. В жаркие дни она полностью свободна, лишь с утра туда может забрести какой-нибудь левый паренёк, повисит малость и дальше пойдёт; мы снимаем футболки и сидим в одних только шортах, загораем, разговариваем, а между делом разучиваем новый элемент на перекладине.
Однако зима. Площадка спряталась в сугробах, ни к брусьям, ни к турнику не пробраться. Ступишь - провалишься по шею и без посторонней помощи навряд ли вылезешь.
Я позвонил по домофону, мне открыла мать Серёги. Судя по её нервному голосу она чем-то взволнована. Кажется, я знаю чем...
На пороге меня встретил уже Питонов. Тощий, зато мускулистый паренёк. Он тоже, как и мать, был не в себе, что называется, но делал вид, будто всё в порядке, хотя я чувствовал, что пришёл зря, ничего дельного из этого не выйдет.
Я тихо шепнул ему: "Поругались?". Серёга громко и чётко ответил мне, что я прав. Разувшись, я прошёл в его комнатушку, где на кровати увидел здоровенную сумку.
- Александр Тимофеевич поговорил, да? - спросил я, глядя на сумку и соображая, что же туда можно было такое запихать, моя в два раза меньше.
- Да, без него у меня было ноль шансов на успех. Как только я заикнулся о поездке, мать отрезала на корню. Благо, Сашкин отец смог обуздать её нрав... - Серёга зевнул и потёр лоб ладошкой.
- Милый, ты сколько пар носочков положил? Здравствуй Ваня, как у тебя дела? Ты уже собрался? - влетела в комнату мать Серёги и осыпала нас градом вопросов.
- Две пары, мам, - простонал Питонов.
- Хорошо дела, да, собрался, - ответил я.
Мать Серёги, Мария Ивановна, была очень приятной женщиной, всегда умела поддержать разговор. Она производила неизгладимое впечатление, что никак не укладывалось у меня в голове из-за рассказов друга. По его словам, когда никого нет дома, мать - свирепый зверь правосудия и ласки.
- Положи ещё две, - буркнула мама и исчезла за дверью.
- Уже бегу... - еле слышно проворчал Серёга.
- Ладно. Я пойду, наверное. Так забежал, чтобы узнать, едешь ты или нет. Не буду мешаться. Увидимся завтра. Александр Тимофеевич будет в восемь. Выспись, дорога долгая, - говорил я, вставая с диванчика.
- Давай, моя задача - вытерпеть маму, а остальное так... - сказал он, провожая меня.
- Что-что, сынок? - донеслось до моего правого уха, щеколда задвинулась, отрезав все шумы, исходившие из темноватой квартирки...
В путь
Проснулся я, что называется, впритык. Глянул на часы - 7:30. Вот блин!
Вскочил, встал с левой ноги. Да что ж такое! Видно, сегодня будет всё так... Метнулся в ванную, умылся, почистил зубы, причесался. Вроде нормально, на людях показаться можно, и на том спасибо. Разбудил мать, чтобы помочь мне в окончательных сборах. Она нехотя и лениво встала и начала проверять сумку. Между тем, я быстро одевался и разогревал в микроволновке завтрак. Отец спал, как медведь; я не будил его, пускай поспит, неделя, и ему опять на работу, хлеб нам с матерью добывать.
Пропищала микроволновка, осталось десять минут. Успеваю! Ежедневные практики вставания в школу дают о себе знать, каждое действие отработано до автоматизма. Я уплетаю гречневую кашу с домашней паровой котлетой, политой остреньким кетчупом, и запиваю этот деликатес зелёным чаем. Вкуснотища! Отворил верхний шкафчик и достал печенье. Забросил в рот и захрумкал. Прикусил щёку, неприятная ноющая боль...
На часах - 7:55. Пора!
Я зашнуровываю высокие меховые ботинки, застёгиваю пуховик, напяливаю набекрень шапку и получаю последние наставления от матери. Мол, так и так, то делай, то не делай, аккуратнее и всё в таком духе. Обнимаю мать и с чувством нестерпимого ожидания переступаю порог.
Лестница дребезжит, я спускаюсь вниз, хватаясь за перила, и перехватываюсь на лету, звучно хлопая ботинками по бетонным ступенькам. Я выскакиваю на улицу и бегу к воротам, куда должен подъехать Александр Тимофеевич с Сашкой.
Никого!
Я умерил шаг и потихоньку подошёл на место встречи. Холодно, однако, надо признать! Щёки закололо, по ногам пробежала мелкая дрожь. Позади меня идёт наша соседка Лидия Николаевна, выгуливает свою собачку. Собачка, как недавно родившийся медвежонок: широкая грудь, короткие лапки, хвостик пушком. Она натягивает поводок и лает на меня. "Порвётся поводок, и вся твоя храбрость пропадёт", - думаю я. Отец изумлялся тому, что в квартире держат собаку, считая, что для такого животного необходим простор и свежий воздух, причём постоянно. Я был с ним полностью солидарен.
О! Вот и Серёга!
Серёга шаркал по снегу, понурив голову и смотрел на меня исподлобья. За спиной свисала сумка, перевешивая бедного назад, ему приходилось наклоняться вперёд, чтобы не упасть. Я заулыбался и протянул ему руку.
- Здорово, ты переезжаешь? - спросил я, осматривая сумку, вблизи она выглядела ещё больше.
- Походу, останусь жить на базе... - парировал мою шутку Серёга.
- Опаздывают, - я достал телефон и осведомился о времени. - 8:10. Чего такой мрачный?
- Да чего-чего, - сказал Серёга, передразнивая меня. - Сам знаешь. Я еле отвязался, чуть скафандр не надела на меня... - заговорил было Серёга, но затем утих, он знал, что ябедничать на родных некрасиво. Тем не менее, негативные эмоции переполняли его, и он не мог ничего с этим поделать.
Я выждал, пока Серёга это поймёт, и сказал невзначай:
- Ух, и накатаемся же мы! Три дня сряду! На выносливость поработаем, у нас весной соревнования. Тренер говорил, ты знал?
- Не-а, не знал. Куда поедем? - Серёга обрадовался, что мы сменили тему разговора и подошёл ко мне поближе.
- Тобольск... - медленно проговорил я.
- Недалеко. А то в прошлый раз в Казань тащились четыре дня... - начал рассуждать Питонов.
Послышался рёв мотора. Мы обернулись, и перед нами появилась машина. Это Александр Тимофеевич с Сашкой. Старенький дизельный внедорожник проделал своими колёсами глубокие борозды в снегу. Агрессивные рубленные углы предавали машине дорогой вид, но на деле она была вовсе не дорогая. Александр Тимофеевич руководствовался в первую очередь вместимостью и проходимостью данной машины, его часто приглашают за город, чтобы доехать туда, порой нужен транспорт и покруче.
Сбоку опустилось стекло, и к нам высунулся Сашка в шапке-ушанке. Скомандовал залезать в танк, а сумки закинуть в багажник. Мы обогнули машину и побросали сумки, там и без нас было всё забито, отец Сашки взял с собой лыжи и палки, которые лежали наискосок от верхнего угла до нижнего противоположного угла багажника. После запрыгнули в салон.
Поприветствовали сидящих и потонули в мягкой поролоновой сидушке. Тронулись. Воцарилась гробовая тишина, если не считать поскрипывающие тормоза и печку, работающую, как мощный фен. По Серёге было видно, что он дико уставший. Воспользовавшись тишиной Питонов откинулся на спинку и вскоре засопел. Так мы проехали минут пятнадцать. Я перекинулся с Сашкой парой слов, и в разговор вмешался Александр Тимофеевич. Он стал рассказывать, как пришёл в лыжную секцию, и про первые соревнования. Мне было невероятно интересно послушать его, а вот Сашке, как я понял, не очень. Ясенев-младший слышал эти истории по сто раз и мог уже угадывать следующие слова отца наперёд.
"Познакомил меня с этим спортом мой друг Петька Жирнев, я с ним летом сдружился, мы тогда с ним отрывались по полной программе: и по высоченным деревьям карабкались, и по стройкам лазили, и в заброшенные здания иногда заглядывали, не обошлось, конечно, и без речки. Каждое утро встречались и купались. Короче говоря, время летело быстро. Он как-то упомянул, что зимой лыжами занимается. Я на тот момент не совсем представлял себе, что это такое, так, отдалённо слышал. По Петьке было видно, что он парень спортивный, там кубики у него были, спина широкая... Наступила осень, учёба, наши походы сошли на нет. Осенью мы почти не общались, и вот в конце ноября он зовёт меня загород на лыжах прокатиться. Ну я чего, давай, погнали. Собрались с ним, лыжи взяли, надели и начали. Я на первом повороте грохнулся, еле-еле ехал, ноги болели жутко, Петька ничего, гнал, как бешеный заяц. Потом вдобавок я ещё шесть раз упал. Прошёл километр, а Жирнев пять, даже одышки не было. Ну, потом я задался целью, так сказать, и следующей зимой мы уже наравне ездили. Нас с ним мужичок один приметил, к слову сказать, наш будущий тренер, позвал заниматься. Мы и не против. Через годик на соревнования поехали, разделили с Петькой первое и второе место. И так мы друг дружку постоянно мотивировали, то я первый, то он. Планомерно и до олимпиады добрались... Он выиграл, я приобиделся на него. Шанс отыграться будет только через четыре года... Как бы там ни было, я тоже стал олимпийским чемпионом. Этот самый Петька и ждёт нас на лыжной базе, куда мы едем... Вы его по имени отчеству называйте, это я так... Пётр Геннадьевич", - говорил Александр Тимофеевич.
- Чего, ваш друг, спит что ли? - продолжил он.
- Да, устал, наверное, - сказал я.
- Ха, неудивительно... - он вздохнул, - я её битый час уговаривал...
Слова Александра Тимофеевича произвели на меня неизгладимое впечатление. Олимпийский чемпион! А говорит об этом, как будто ничего такого в этом нет. Вот бы и мне в гимнастике так же...
Ехали мы не спешно, вразвалочку. Серёга по-прежнему сопел, я и Сашка смотрели по сторонам, а его отец уверенно направлял танк.
Вот окраина города - перечёркнутый значок. Пошли заснеженные рощи, сменяемые полями. Редко попадались населённые пункты с узенькими дорожками, ведущими к ним. Съехали на просёлочную, стало труднее, машину вихляло туда-сюда. Питонов ударился головой о пластмассовый косяк и проснулся.
- Да будь она не ладна, что ж такое, в самом деле, - проговорил наш водитель.
Я вжался в сидушку покрепче и на заносах напрягался, чтобы не повторить судьбу Серёги. Маленькая ёлочка, подвешенная к зеркалу заднего вида, лихорадочно болталась. Сашка немножко подскакивал. Стёкла от моих усилий запотели, несмотря на активно работающую печку. Александр Тимофеевич пошутил про похмелье.
На горизонте показалось зданьице, похожее на трансформаторную. Солнце ударило нам в глаза, мы зажмурились. Сквозь лес из ресниц за трансформаторной я увидел крыши на совесть побеленных домов.
Сомнений нет - это лыжная база. Так оно и есть. Александр Тимофеевич направил свой внедорожник влево. Знак поворота проскочили...
На самом деле трансформаторная была ничем иным, как КПП. Чуть поодаль к нему прикреплялся шлагбаум, который бодро подпрыгивал, стоит только нажать на кнопочку.
Притормозили. Отец Сашки посигналил, из одноэтажной будочки выбежал охранник, спросил проездной, но проездного у нас не было.
- Как нет проездного? Тогда не могу пустить, извиняйте. Это не по уставу, - горланил мужичок.
- Меня друг пригласил, Пётр Жирнев, знаете такого? - спросил наш водитель.
- Знать, положим, знаю. Но это ничего не даёт... У вас документ пригласительный какой-нибудь есть?
- Вы шутите? Он мне открытки не шлёт. Он на базе?
- Я не в праве сообщать это, - сказал мужичок и принял оборонительную позицию.
- Позвоните ему, он подтвердит мои слова.
Охранник отдалился и зашёл в свою коморочку, притопывая ногами, чтобы поотбивать снег, налепившийся за время его пребывания на улице.
- Господи, понаберут в охрану... Когда не надо плешь проедят, не пропустят. А вот когда действительно стоит проверить подозрительного типа, то и ладно, пускай заходит... Видит же, я с детьми еду...
Вдруг шлагбаум подпрыгнул, Александр Тимофеевич поддал газку и остановился уже на территории лыжной базы, сопровождаемый укоризненным взглядом мужичка, который, точно профессиональный шпион, выглядывал из еле заметного окошечка. Однако, я его раскусил!
На базе
Сашка вылез из машины первым, потянулся и зевнул, но потом съежился от мороза. Серёга проспался и теперь бодрствовал, а я, активно следя за дорогой, притомился. С неохотой я выбрался из тёплого танка, меня обдало ветром, как назло. Багажник щёлкнул, и мы открыли его. Питонов взвалил на себя свою переездную сумку и наклонился вперёд, я знал, что про себя он бранит мать за такую заботливость. Сашка помогал отцу выгружать лыжи, запихали они их, видно, легко, а вот с вытаскиванием возникли проблемы. И так, и сяк они на них давили, но те не поддавались, наверное, на кочке подлетели и застряли. Наконец, решились на отчаянные меры: Александр Тимофеевич налёг на лыжи так, что они изогнулись, как сетка на батуте, мне показалось, что дни их сочтены, но, наконец, их удалось вытащить.
Вдруг послышался звонкий, точно у молодой девушки голос, боковым зрением я приметил тёмную фигуру.
- Саня! Здорово! - к нам подскочил сухопарый, растрёпанный человек и обнял Александра Тимофеевича.
- Рад тебя видеть, дорогой мой друг! - сказал наш водитель, хлопая его по спине.
- Здравствуйте, Пётр Геннадиевич! - прокричали мы.
Это Жирнев. Он стоял в расстёгнутой, впопыхах накинутой куртке и синих галошах, с которых свисали грубые голые пятки.
- Все три твои? Я в последний раз одного видел... - растерянно произнёс Жирнев.
- Да уж, конечно. Я не такой, как ты: наделал себе четверых и не знаешь, чего с ними делать, - справился Александр Тимофеевич и стал подсмеиваться вместе с Жирневым. - Эти ребята за компанию приехали, друзья моего Сашки.
- А, ну друзей Ясеневых мы уважаем, отнесёмся с почётом и уважением, - сказал он и подмигнул нам.
- Ну, чего у вас? Рассказывай!
Мы поднатужились и пошли вслед за разговаривающими друзьями детства. Кто знает, может и я так же с пацанами буду идти впереди, а мои дети плестись сзади и восхищаться нами, как мы восхищаемся ими...
С того момента, как мы прибыли туда, я ощутил настоящий дух спорта. Все дорожки расчищены идеально, сугробы обрезаны острым краем лопаты так, чтобы их края образовывали прямой угол. Деревья ровно, без малейшей погрешности высажены вдоль двух массивных корпусов. За ними проглядывается спортивная площадка, похожая на нашу, но она гораздо более оборудованее. Помимо турника и брусьев, она включает в себя рукоход, столб для "флага", скамейку для пресса и гиперэкстензий, набор разных гирь, предусмотрительно стоящих на резине, а также низенькую перекладину, находящуюся сантиметрах в пятнадцати от земли (на ней очень удобно выполнять отжимания с уводом локтей вниз). Словом, я, как человек спортивный, захотел опробовать все снаряды, причём без исключения!
Рядом с парковкой, где мы оставили танк, располагалось здание, похожее на КПП, я признал в нём станцию выдачи лыж. Всю территорию обнесли высоким железным решётчатым забором, как будто за ним водились дикие звери, хотя мы были в каких-то пяти-семи километрах от города.
- Хорошую базу ты забабахал, - говорил Александр Тимофеевич, задирая голову вверх и разглядывая фасады зданий. - А земли для трасс вокруг много?
- Много, я с запасом взял, ещё б чуть-чуть и на саму базу не хватило, - Жирнев, вероятно, хотел продолжить, но замялся и уставился в сверкающий на солнце снег.
Небо прояснилось. Время уже ближе к вечеру. Морозец ослабел, по сравнению с утром он на градусов восемь меньше. Стало более или менее терпимо.
Заскрипела тяжёлая дверь, обитая кожей, и мы зашли в дальний от дороги корпус. В прихожей благоухало парафином, баночки которого лежали тут же, у входа, видимо, для того, чтобы дополнительно натирать лыжи, если не хватало скольжения. Вверху тускло горела лампочка. На ней я разобрал 1990. "Качественная лампочка!" - подумал я.
Корпус пронизывала широкая лестница, обеспечивающая быстрый и свободный проход даже с утра, когда занимающиеся здесь спортсмены с закрытыми глазами на автомате идут в столовую. Мы добрались до третьего этажа, где жил Жирнев и была приготовлена наша комната. Сашка метнул свои зимние унты на длиннющую полку для обуви и побежал по указанному направлению:
- Значит так, ребята, четвёртая дверь налево, - сказал Пётр Геннадиевич и скрылся вместе с отцом Сашки в своей комнате.
Я и Серёга повторили за Сашкой. Комнату нам дали, прямо скажем, не сахар. Противные жёсткие, скрипучие кровати, драный линолеум, от крючков под верхнюю одежду остались только шурупы, о которые и петельку немудрено порвать, от окна поддувало свежим, но жутко холодным воздухом. Мы отодвинули две двухъярусных кровати подальше от окна и заложили подоконник сумками, чтобы дуло поменьше. Вопреки нашим мыслям это не помогло...
Делать было нечего, все комнаты позанимали. Мы смирились с нашей судьбой и боролись с ненастьем. Благо, все имели свои тумбочки. Я ровненько уложил вещи и лёг прикомарить. Пока мы поднимались, Жирнев сообщил время ужина, так как обед, к сожалению, мы пропустили.
Между тем, Серёга возился со своим обозом (такое прозвище его сумке дал Сашка). Пакет за пакетом он вынимал из неё, будто она была без дна. Когда тумбочка забилась, добрая половина имущества Серёги лежала на кровати. Я предложил добавить их к нашей баррикаде против ветра, которая с виду казалась не вполне надёжной. Но вот укрепление объёмными свёртками сделало из неё хорошее укрытие... Питонов смело и резко побросал свои тюки и, должно быть, сразу забыл о них.
Вдруг я заметил кусок нависшей над моей койкой белой штукатурки.
- Весело будет, если она ночью на меня свалиться, - пробурчал я, устремив взгляд в потолок.
- Я наверх хочу, наверх, - передразнил меня Серёга.
- Переезжай ко мне, если свалится - не достанет. Ток тоже наверх, я внизу люблю спать - справился Сашка.
Я ловко перекинул кофту и прыгнул на противоположную сторону. Всё затряслось и загрохотало. Высокие кровати закачались. Сашка никак не ожидал такого поворота событий. Он отпрянул в сторону, будто над ухом прогремел выстрел. Наверное, он подумал, что ложе над ним может провалиться от такого неэлегантного приземления, как у меня.
Серёга заржал, я подхватил, а Сашка посмотрел на нас исподлобья.
После мы побродили по корпусу, в котором в большинстве своём лежали уставшие спортсмены, отходившие от дневных тренировок. Выскочили на улицу и направились исследовать спортплощадку. Она была и впрямь отличная! При дальнем осмотре я упустил целый ряд экспандеров различной жёсткости, а ведь это незаменимая вещь, особенно для середины спины. Я снял перчатки и схватился за калёную трубу, раскачался и сделал выход силой. Зря, конечно. Не размятый был. Плечи смачно прохрустели и начали малость ныть. Но, покрутив руками, я избавился от дискомфорта. Сашка, обхватив ладонями брусья, вышел в стойку и отжался раз десять, причём, опускаясь ниже параллели. Неудивительно! Любимое упражнение! Толстовка сползла на грудь, оголив рельефный живот.
- Ребята, слезайте, холодно же! - прокричал Александр Тимофеевич, идущий рядом с поджарым Жирневым.
- Ничего себе! Вы чем-то занимаетесь? - спросил он.
Серёга взял слово.
- Да, гимнастикой занимаемся. Уже пять лет.
- Моим бы так научиться, будут тогда вообще все соревнования с налёта брать... - прозвенел Жирнев.
- Может, мы завтра утром мастер-класс проведём? - спросил Серёга, обращаясь к нему.
Но вот кто, спрашивается, его за язык тянул? Зимой, по идее, ни о каком мастер-классе не может идти и речи. Помимо банальной плохой и неблагоприятной погоды, существует такая вещь, как хват. Летом ещё ничего, максимум, можно мозоль сорвать, а вот зимой, когда кожа обмякла за осень, вертеться на замершем турнике - стирать руки в кровь...
- Да ты о чём? Мороз какой! - вмешался Александр Тимофеевич.
- Пустяки, справимся, правда, пацаны?
Ну мы, конечно, чтобы, так сказать, не посрамить достоинство, ответили, мол, да, никаких проблем, а сами аж заскрипели зубами.
- Вы смотрите, чтоб не в напряг было. Завтра, перед зарядкой продемонстрируете. А сейчас айда в столовую, время ужина.
- Так точно! - проговорил Серёга и зашагал в кузню мощных и здоровых тел.
Когда покушали и вернулись в комнату, отчитали Серёгу за такие выпады, тем более, несогласованные. Возможно, он забыл, как было в прошлый раз. А вот я и Сашка помнили.
Два года тому назад нас попросили урок провести по физкультуре. Физрук разъяснил, мол, покажите пару упражнений и дело с концом. Но нет! Мы парни удалые, азартные! Весь урок крутились, отжимались, подтягивались, несмотря на погоду. В итоге, в конце занятия кожа на ладонях стёрлась так, что мне почудилось, будто я видел сухожилия...
Встали рано, готовились в незапланированному выступлению по милости Питонова... Умылись, оделись и размялись сразу в комнате, чтобы в назначенный момент выбежать и на горячую отбарабанить. В процессе бранили Серёгу, конечно.
Без пяти минут рванули на площадку. Там ни души. Гробовая тишина. Вдруг запоздавшая сова пролетела в небе, неся в клюве мышку. Больше живности, кроме нас, не наблюдалось.
Ждали, ждали, озябли наконец. Рванули обратно. Тишина, как и до подъёма. Приоткрыли дверь комнаты Жирнева, где спал и Александр Тимофеевич. Спёртый запах алкоголя и сигарет, духотища. Мы смекнули, что к чему и смело пошли в комнату.
Вчера вечером, видимо, старые друзья отметили свою встречу. Жирнев подымал весь народ. Каждый знал, что его обязательно разбудят, а потому спокойно прозябал в тёплой и, наверное, уютной постели.
- Подъём! - послышалось где-то через час, как мы пришли обратно. Трезвонящий голос просто разрывался. - Проспали! Подъём!
Ввалился Жирнев.
- Ребята, вы простите, сегодня не получится, завтра давайте? - говорил он, опёршись на косяк двери. Правая щека припухла, и веко частично не двигалось.
- Завтра похолодание, говорят. Навряд ли получится... - с глубоким отчаянием пробурчал Сашка.
- Эх! Похолодание... Жаль... Ладно, одевайтесь на завтрак.
Фух! Пронесло! Ясенев отыграл блестяще.
Мы вкусили вкуснейшей гречневой каши с топлёным молоком и напялили болоньевые штаны для скорой поездки на лыжах. Прокусанная щека всё ещё ныла.
Встаём на лыжи
На природе благодатно! Свежий, насыщенный запахом ельника, воздух действует на глотку и нос, словно красный перец. Иногда всё замолкает на мгновение, но, когда проносится широченный лыжник, ощущение, будто ты в городе. Я сонный, впрочем, ничего нового. Практически всегда такой, нахожусь, так сказать, на энергосбережении. Перед завтраком я успел прочесть главу из книги. Она оказалась до боли смешной. Есть такие книги, которые заставляют хохотать во весь голос. Эта книга - одна из них. Чтобы добиться такого эффекта у читателей, автор должен либо натуральным образом пахать, да так, чтобы капитально, либо иметь неподражаемое, врождённое, понятное почти для любого чувство юмора.
Тем временем мы встали в очередь за лыжами. Двор базы заполонили краснощёкие, курносые парни и мужики. Плотно заправившись в столовой, они терпеливо стояли, словно верблюды, когда на них нагружают пожитки. Торопиться некуда. Пища переваривается, энергия вырабатывается. Пока все приготовятся, она как раз и всё. В центре Александр Тимофеевич с Петром Геннадьевичем курировали занимающихся. Сашка подошёл к отцу.
- Пап, нам с вами ехать?
- Не-не, ты что, не угонитесь. Езжайте вон по той, которая самая левая. Там никого не должно быть, - скомандовал Александр Тимофеевич.
- Слушай, может они с нами всё-таки. Чего им одним делать, а так пристроятся и неспешно будут...
- Ага, и какой-нибудь сумасшедший из твоих собьёт их на огромной скорости. Пускай лучше по самой маленькой трассе погоняют в своём темпе, - перебил его Сашкин отец.
- Эх, ладно. Не сворачивайте никуда, а то редко кто там проедет... В общем, в лыжню встаньте и никуда с неё, - проговорил Жирнев, прерываясь и чуть запинаясь.
Сашка взял слово.
- Не переживайте, всё будет хорошо, с лыжни никуда, - я и Серёга подтвердили.
На раздаче суетился старичок Петрович. Я слышал, как его так называли старшие. Подходя к входу, он просто смотрел на клиента и без слов шёл за лыжами. За месяц он выучил, какой у кого размер, и кто что предпочитает. На руки давали ботинки, палки, ну и, собственно, сами лыжи. Очередь, наконец, дошла и до нас. Мы аж околели! Петрович скользнул по нам взглядом, чётко отработанный механизм дал сбой. Он нахмурился и потупился.
- Дядя, нам бы лыжи, - тихо проговорил я после неловкого молчания, которое длилось секунд десять, но для меня оно показалось вечностью.
Петрович смотрел мне в глаза не мигая.
- Новенькие? - спросил он.
- Да!
- Размеры какие? - захрипел он и кашлянул.
- Два сорок, один сорок два, - справился Сашка.
Петрович развернулся на сто восемьдесят градусов и зашаркал по деревянному полу, который, особенно на пороге, стёрся и превратился в грубый спил. Копался он долго, подыскивая нам нужные размеры. Механизм и взаправду сломался. Всё стояло по своим местам, заходи, бери. Теперь же приходиться рыться в самых отдалённых уголках...
Всё-таки после ругани сзади Петрович вытащил нам три пары отнюдь не новых ботинок и три пары также не новых, но пластиковых лыж. Мы пощупали их скользящие поверхности, и они были совершенно сухими. Как же так? Где парафин?
- Дядя, а напарафинить можно? - хором спросили мы.
- Э... Так это... Они у вас же беговые, с насечками, нет смысла их мазать, там всё гасится, толку нет. Вы ж не часто ездите, да? - говорил Петрович трогая лыжи. Мы кивнули. - Ну и всё, не забивайте голову, вам их лет на двадцать их хватит, идите с Богом, - справился Петрович и моментально подозвал следующих.
Сашку такой ответ не удовлетворял, и он рвался обратно в корпус, однако, когда я и Серёга начали готовиться к забегу, ему, должно быть, стало банально лень. Поэтому, Ясенев будто забыл то, что говорил минуту назад и присоединился к нам. Напялили ботинки, вставили их в клеммы, приподняли с земли палки и продели руки в петельки, дабы те не спадали.
-Готовы!? - прокричал Серёга, - Тогда вперёд!
Я вонзил острые наконечники в утюженный снег и, похрустывая, покатился. Пацаны за мной.
Ездок из меня, прямо скажем, не очень. За всю свою жизнь я катался в лучшем случае раза два. Однако, делал вид, что я человек бывалый, а на деле далеко не сразу вспомнил, как тормозить. Колени не согнул, не наклонился вперёд, из-за этого я был крайне неустойчив, в частности на поворотах. Видел закругление - надеялся на чудо. И чудо свершалось! Я вписывался в него, как профессиональный биатлонист! Даже Ясенев-младший, ехавший за мной, одобрительно крякнул.
Между тем, мы преодолели метров триста, я обернулся, чтобы посмотреть, как кто. Сашка почти влетел в меня, благо я успел выскочить из лыжни. Он ругнулся и наказал впредь так не делать. Остановился я не зря. Серёга, давший наш старт, порядком отстал. Судя по белым штанам и куртке, он упал, но нас не уведомил, однако мог. Вероятно, посчитал это за свою слабость. Теперь нам приходится его ждать.
База уже практически скрылась за высокими и густо стоящими покачивающимися деревьями. В просвете еле-еле виднелись ворота, которые прикрывали её со стороны леса. Вдруг я обратил внимание на стоящего около толстого железного столба человека. Понять, кто это, я не смог, но странный человек явно наблюдал за нами. "Наверное, Александр Тимофеевич...", - подумал я.
Наконец, Питонов доскрёб до нас.
- Пацаны, давайте помедленнее. А то тяжело как-то... - Серёга пыхтел, как паровоз.
- А ты что хотел? Это спорт, как и любой спорт, он труден. Просто ничего не даётся. Вот мы гимнастикой уже пять лет... - начал было я.
Лицо его раскраснелось, точно румянами припудрился. Большие ноздри жадно потребляли воздух, быстро выбрасывая ненужный. Тронулись дальше.
Птички повылазили из своих укрытий и теперь ловко перелетали с ветки на ветку, щебеча и чирикая. Поваленные ели часто образовывали непролазные чащи, где всё-таки бегали зайцы. Нам удалось приметить парочку по пути. Едва заметны! Сливаются с окружением. Я раньше не придавал особого значения, но сейчас понял, что это такая маскировка. Совершенно не отличишь! Лишь на фоне коричневых стволов заметны их передвижения. Ветерок подул мне в спину, я поддал, пытаясь скрыться от него... Сашка сразу за мной, Серёга хлюпает и кое-как тащится. Словом, благодать! За городом совсем иная в своём роде приятная зима!
Всю трассу сопровождали метки, которые уведомляли катающихся, вернее, занимающихся, о пройденной дистанции. Сперва трасса была единая, но потом разветвлялась на несколько отдельных. Сашка крикнул мне, чтобы я ехал посередине. Как раз и не мало, и не много. До этой развилки мы уже миновали два километра. Серёга ещё пару раз упал, но не сдавался. Мимо неслись и неслись ели и сосны, стволы которых резко переходили от грубой черно-тёмно-коричневой коры к ярко рыжей и мягкой. Толстые ветки смотрелись, как длинные морковки, растущие прямо на дереве. Какие-то переплетались, образовывая странные фигуры, какие-то завивались так, что получались буквы. Я разглядел "р" и "д". Кривые, несуразные, но тем не менее, буквы.
На четвёртом километре я стал чувствовать ломоту в ногах. Виду не подавал. Ясенев же едет? Едет. Ну и я буду. Питонов вовсе потерял нас из виду, пришлось опять стоять на месте. Я порядком вспотел, сквозь шапку продувало, уши мёрзли, ресницы слипались. Было не очень приятно ехать, однако я терпел. Тут Сашка заявляет:
- Давайте обратно поедем, я замаялся что-то.
Такого никто не ожидал, возможно, и сам Сашка. Подкативший к нам Серёга одобрительно замотал головой. Я пожал плечами, мол, давайте. Развернулись, покатились. Покатились с трудом, свистя лыжами и проклиная лень, потому что - сходи мы за парафином - неслись бы на запредельной скорости.
Меня начало подташнивать. Не рассчитали мы нагрузку... Плоховато стало чего-то...
По пути обратно Серёга нашёл небольшую дорожку, которая помогла бы нам существенно срезать. Всё равно направо надо по дуге, а здесь наискосок. По направлению вроде сходится. Ну, мы, будучи уставшими и замаянными, перешли на дорожку, встали в колею от кого-то джипа и попёрли. "Если здесь машины ездят, то наверняка она выведет нас прямо к базе", - такая у нас была логика.
Чем дальше мы продвигались, тем больше нам казалось, что свернули куда-то не туда. Дорожка сужалась, и вокруг лес смотрелся давным-давно забытым и каким-то старым что ли... Пение птичек осталось далеко позади, мы ехали почти в полном покое, иногда прерываемом переговорами и глубокими вздохами. Все трое кряхтели, сопели, ворчали. Да! Не так легко это - лыжами заниматься! По нашим приблизительным расчётам километров шесть было пройдено. Хорошая кардионагрузка!
Мы всё ехали и ехали, изредка останавливаясь, чтобы Серёга не потерялся в этом буреломе. Изрядное количество деревьев было повалено, сломано пополам, видимо, от столкновения с другими. Кора обцарапанная и местами повреждённая. Думать надобно, что дятлы постарались. Вон один постукивает, слышу его. Сосны как будто стёсаны с одной стороны, там, где плохой доступ света. С другой же растут величественные, провисающие под собственной массой ветки. Из-за чего деревья покосившиеся, отклонённые от вертикали градусов на пятнадцать, а где-то и на все двадцать. Создаётся впечатление, что ещё мгновение и рухнут.
Вот и просвет появился, видимо, почти на финише. Ускорились, но нас хватило недолго, вернулись в прежний темп. Перебирая ватными ногами и сводя от холода лопатки, мы ползи, позли.
Вот почти в конце просвета. Финиш! Я остановился. То, что я увидел, - явно не финиш. Сашка высунулся из-за моего правого плеча, а Серёга из-за левого.
Перед нами растянулась просторная поляна, похожая на площадь рядом со школой. Она, окружённая большущими, надменно нависающими елями и соснами, скрылась от людских глаз. Как будто в сказке! Поверхность вся испещрена следами. Почему это так, я понял сразу же. Среди многочисленных ямок я различил собачьи отпечатки. Поляна была не пуста.
Повсюду понатыканы аккуратные, но потрёпанные шалашики. Деревянный каркас накрывали натянутые шкуры. Домики пирамидальной формы, сходятся вверху, там оставлено отверстие для вывода дыма. Входы занавешены. У каждого шалашика стоит плетённая корзинка, где полным-полно зрелых шершавых шишек, под корзинкой шелуха и пустые съеденные шишки. В центре раскидистое пепелище, несколько головёшек и сучков потрескивают, подпитывая огонь. Раскалённые угольки излучают тепло и плавят окружающие их лёд со снегом.
Никого. Но как же так? Где мы? Это какое-то поселение отшельников, наверное. И точно зная, что я думаю, Сашка спрашивает:
- Это нас куда занесло, пацаны? - забасил он.
- Мы в деревне покидальцев. Люди, отказавшиеся от даров цивилизации и предпочитающие жить отчуждённо, - важно пояснил Серёга. Обществознание он обожал. Не так давно проходили этих покидальцев, как их называл сам Серёга. Шпарил будь здоров как!
- Ага, отшельники... Пойдём спросим, как нам до базы побыстрей добраться, - сказал я.
- Вы поспокойней и помедленнее с ними, говорят, со временем покидальцы забывают язык и могут общаться только с помощью знаков. Ещё...
- Да-да, в курсе, в курсе мы, - Ясенев заглушил выдолбленный текст учебника, исходящий с малость заторможенного, замершего языка. В таком предмете никак без зубрёжки, иначе результата не будет.
- Стойте, чего ехать-то, давайте так, - говорит Сашка.
И как заорёт:
- Ау! Кто-нибудь есть? - причём заорёт пронзительно, басом, как будто через громкоговоритель.
- Зачем? Напугал народ наверняка, - шепнул я ему, ожидая ленивого выхода из шалашиков отшельников.
Не тут-то было! Домики и правда зашевелились, однако вылезли оттуда отнюдь не отшельники и не медленно с опущенной головой. А мускулистые, волосатые то ли мужики, то ли бабы с круглыми лицами и массивными надбровными дугами. Понеслись на нас. Впереди, быстро перебирая короткими лапками, бежали собаки, я никак не мог узнать породу, но похожи они были на такс, только не с короткой, а с длинной курчавой шерстью.
- Назад! - прокричал я. Начал исполнять собственный приказ и боковым зрением следил за приближающейся толпой, - по коням!
На коней мы не успели. Нас обступили вонючие, кривые, с натяжкой будет сказано, люди. Они мычали, выдыхали из растянутых ноздрей такой же вонючий, как и они, воздух и интенсивно стучали зубами. У кого-то даже кусочек откололся. Густые брови прыгали вверх-вниз, лоб интенсивно сокращался и морщился, то сжимаясь и делая глубокие складки, то полностью расправляясь в идеально плоский кусок кожи. Они махали руками и ногами.
Сашка приподнял палки с острыми наконечниками, видимо, на случай внезапной атаки. Я присоединился к нему. По моим расчётам их около десяти. Троих завалим, а там как пойдёт. Будем стоять насмерть! Сашка сверкнул бешеными глазами. Он думает также, как я.
- Вы простите нас, мы не хотели вас потревожить, покидальцы. Как до лыжной базы добраться? - внезапно и надрывисто проговорил Серёга, отклоняясь от своих собеседников.
Закутанные в шкуры животных верзилы, как услыхали его слова, сразу припали к земле. Это было необычно. Поджав ноги и руки, они, свернувшись калачиком, ничком грохнулись вниз, смачно хлопая внушительными телесами. Я обомлел, растерялся. Сашка тоже. Палки невольно опустились.
- Они походу его и не знали... - тихо сказал Сашка, - они дикие, ты посмотри, - он любит отвечать на вопрос или подтверждать что-то уже далеко после случая...
- Вам никого не напоминает? - спросил я, необычные встречные валялись у нас в ногах и что-то мычали.
- Не-а, - промычали уже пацаны.
- Это шишкоеды, которых мы в прошлом году проходили. Вспомнили? Древний вид человека.
- Ааааа... Точно. Шишкоеды, мы тогда с названия обхохатывались, хотя оно не такое уж и смешное.
Тем временем, от нас отползли два опознанных мною шишкоеда в сторону своих шалашиков.