Погожим четверговым утром Вася пересекал Дворцовый мост, твёрдо намереваясь очутиться в кабаке под названием "Окоп". В "Окопе" он бывал частенько ещё в бытность свою студентом первого курса университета, а когда жизнь заставила выбирать между университетом и "Окопом", Вася выбрал "Окоп". О чём никогда особенно не жалел.
Собственно, теоретически выбор ещё не был сделан. Вася пока что жил в университетской общаге и имел студенческий билет, срок действия которого ещё не вышел. Впрочем, в июне это должно было закончиться. И с осени должен был начаться новый этап Васиной жизни, но т.к. в армию ему идти очень не хотелось, то Вася рассчитывал не идти. Он был абсолютно уверен, что, так или иначе, да отмажется. Не служить же, в самом деле! Впрочем, каких-либо усилий по этому поводу он не предпринимал, и предпринимать не собирался. Не шибко-то он и волновался из-за коллизий своей судьбы: призыв осенью, а тут ещё лето не началось.
От Невы веяло прохладой, что благотворно сказывалось на состоянии Васиного организма. Он недовольно щурился на агрессивное майское солнышко, заложив правую руку в задний карман джинсов, а левой почёсывая щетину на шее (Вася был левша). Судя по интенсивности света, солнцу было не очень приятно лицезреть Васину морду, и поэтому оно стремилось испепелить его и сжечь. Но Вася не обращал внимания. Мнение посторонних лиц и небесных тел о своей персоне его не интересовало. Интересовал его "Окоп", и только "Окоп". Длинный сегодня обещал проставиться. А когда Длинный проставляется, это вам не хухры-мухры.
На середине моста Вася неожиданно остановился и начал прикуривать, прикрывая огонёк ладонью. Не без труда выполнив на ветру поставленную задачу, он хотел было продолжить движение в сторону Васильевского острова, но его внимание неожиданно привлёк парень приятной наружности в белой рубашке и галстуке. Вася отметил дорогие летние туфли и общее выражение достатка в лице и фигуре. Физиономия парня была знакома, но Вася никак не мог вспомнить где, когда, и при каких обстоятельствах. Обладатель смутно знакомой физиономии тем временем рассматривал Васю. Тоже очевидно пытался что-то вспомнить. "Знакомый, наверное", - сообразил Вася и бодрым шагом направился к парню.
- Здорово.
- Здорово, - ответил парень не очень уверенно.
- Как житуха? - Вася осклабился, - давно не видались. Как сам?
- Ничего, вроде.
- Давай краба! - Вася незамедлительно ухватил протянутую ему вялую руку и начал её трясти, - как твоя поживает? Пока вместе?
- Ну... - замялся парень.
- Круто. А я свою подальше послал. Сколько ж можно, - Вася провёл рукой по горлу, дескать, всё, хватит.
- Ясно...
- Ты был тогда, когда Саня в ментовку попал? - Вася принялся импровизировать, но, ещё не начав толком, уже начал завираться.
- Нет...
- Ну, не фига себе. Пошли по пиву выпьем, я расскажу. Ты куда идёшь-то?
- В метро.
- "Метро" - буржуйский клуб. А я в "Окоп". Какое блин "Метро" в одиннадцать утра. Пошли лучше вместе.
- Да не, мне домой надо.
- Да забей, чего дома делать, пошли! Длинный сегодня проставляется.
- Ну не знаю, даже, - парень неуверенно переступил с ноги на ногу и Вася ощутил, что если чуть-чуть поднажать, его можно будет раскрутить на пиво. Но тут его осенила другая мысль.
- Слушай, а ты денег не можешь одолжить?
- Сколько?
Вася хотел уже было сказать "двести" но замялся. Очень давно человека не видел, значит можно и больше просить.
- Пару штук до зарплаты, - сказал Вася небрежным тоном, - на той неделе отдам.
Всё равно больше чем на те же двести рублей, Вася и не рассчитывал, зато удалось выпендриться. Поставить себя. Василий победоносно глядел на парня и ухмылялся. Однако ж ухмылялся он недолго. Нахальная улыбка постепенно начала сползать с Васиной рожицы, когда парень, вытащив из кармана выглаженных вычищенных брюк кожаный бумажник, отсчитал четыре новеньких пятихатки. В процессе доставания денег из лопатника лицо паренька превращалось из неуверенного в покровительственно-снисходительное. Но это Васю не волновало. Волновал его "Окоп". Поэтому он, не теряя времени, запихал деньги в задний карман джинсов, безбожно их при этом помяв, и сказал:
- Ага. Ну, ладно, я пошёл. На неделе отдам. Ты это... звони, если что. Телефон знаешь.
Пока парень не догадался уточнить телефон, Вася удалился, всё ещё не веря своему счастью. Парень же почему-то даже не попытался его остановить, как будто давать две тысячи рублей чёрте-кому безо всякой надежды получить их обратно, было для него делом рутинным и повседневным. Вася так никогда и не вспомнил, где они встречались, встречались ли вообще, и почему ему вдруг перепало халявное денежное вливание в размере двух тысяч, он тоже никогда не узнал. А в тот момент его это не волновало.
На следующей неделе парень уезжал в Германию на ПМЖ. Чем ближе становился отъезд, тем с большим нетерпением он его ждал. Говорил себе, что хочет стабильности, социальных гарантий и человеческого отношения к себе со стороны власть имущих. Что Родина - это там, где ценят и там, где хорошо. Что здесь жить невозможно и ненужно. Подводил, так сказать философскую базу. С каждым днём эта страна и этот город становились ему всё ненавистнее и ненавистнее. Он раздражённо смотрел на проходящих мимо русских, как он уже мысленно их называл, свиней, бесился от их поголовного курения, матерщины, грязи на улицах, облупленной штукатурки на домах. От гадкой привычки вламываться в вагоны поездов, не давая выйти встречным пассажирам. Он теперь вообще боялся ездить в метро, а также выходить на улицу после наступления темноты - вдруг задерут. Раньше не бесился и не боялся, а когда появилась возможность работать по специальности в за рубежом, впал в гордыню. Теперь ему казалось, что жители города замечают его отношение к ним, и он начал их опасаться. Утешало одно. Терпеть оставалось всего девять дней. И когда это он превратился из патриота (ведь считал себя когда-то) в русофоба? Его это тоже угнетало, и от этого он злился ещё сильнее. Пошли вы все, думал он, со своей страной долбанной.
Вася же ликовал. Радужные перспективы кружили голову, а солнце из палящего сделалось слегка греющим. Аж можно было загорать.
Сойдя с моста и сделав два шага в сторону "Окопа", Вася остановился, почесал затылок и впал в задумчивость. Одно дело, когда Длинный проставляется, а другое - когда ты сам. Вообще в "Окоп" зайти надо, потому что Лене он уже и так должен рублей триста, и в следующий раз она пива не нальёт. Но можно и завтра отдать. Вася неожиданно понял, что окопное общество его не шибко привлекает. Даже длинный - тот ещё фрукт, а про остальных и говорить нечего.
Окоповцы обсуждали друг друга за глаза, давая при этом обязательно нелестные характеристики. Окоповцы могли часами обсуждать схему сборки автомата Калашникова, но не один из них не наденет никогда солдатские сапоги. Они знают технологию производства японской катаны и теоретизируют на тему её преимуществ и недостатков по сравнению с европейским бастардом. Они, наконец, могут пить с находящимся в запое любимым преподавателем, но когда он выйдет на улицу подышать воздухом, находясь в таком состоянии, в котором его одного отпускать нельзя, никто не догадается проводить его до дома. Даже тот, кто его сюда привёл. Ещё и обсудят с полным семнадцатилетним знанием дела его склонность к запоям. Если преподаватель не вернётся, волноваться тоже никто не будет. Беседуя с окоповцами на отвлечённые темы, Вася никогда не проигрывал в спорах, если только речь не шла о какоё-то совсем специальной и узкой теме. Несмотря ни на чьё-то знания нескольких языков, ни на цитаты по памяти на полстраницы, ни на очевидное превосходство многих оппонентов в количестве и качестве законченных курсов университета.
И тут Васю прошиб холодный пот. Если не в "Окоп", то куда податься? Знакомых была масса, но сейчас будний день, все учатся или работают. Надо до вечера ждать, а ещё утро.
Вася затравлено оглянулся в поисках ларька с пивом. Пива нигде не было. "Что за гадство, пива нигде нет, одна кунсткамера кругом", - подумал Вася и побрёл в ближайший ларёк. А это довольно далеко, едва ли не на Горьковской.
Скоро обернувшись в оба конца, Вася стоял в некоторой растерянности возле дворцового моста и пил вторую бутылку пива. Какое-то количество денег у него оставалось, с понедельника он выходил на работу, а в конце следующей недели родители чего-то должны были прислать. И вот ещё две тысячи. Итого пропою подлежало около трёх тысяч рубликов. Однако ещё утро, а если коротать время за пивом, то к вечеру уже трудно будет передвигаться. Можно было найти какой-нибудь кабак вроде "Окопа", и проставиться местной публике, но Вася не без оснований подозревал, что тамошняя публика ещё хуже родной окопной. В "Окопе" хотя бы сказывается близкое влияние близлежащих гуманитарных факультетов университета и академии тыла и транспорта.
Вася вздохнул. У Лариски день рождения сегодня. Деньги есть и можно осуществить свою мечту о мести. Эту мечту он холил и лелеял, подогревал её, чтоб не остыла, удобрял и поливал уже более двух месяцев. "Нет, - думал Вася, - меня нельзя бросать и с грязью смешивать. А то если каждый начнёт, то потом и не отмоешься". И он мысленно проиграл в голове сцену. Звонок в дверь, она выходит. Вася с несколько расстроенным видом протягивает пару-тройку цветочков: "Здравствуй, это я. Поздравляю тебя с днём рождения, если что не так прости, будем друзьями". И вручает много воздушных шариков. Поворачивается, ссутуливается и уходит. Она удивляется, потом взгрустнёт немного и т.д. Как это у баб принято. Может, даже зайти пригласит. Если пригласит, то Вася будет сидеть грустный, есть мало, и быстро уйдёт (выпив как можно больше - а как же не выпить на холяву). Она немного посентиментальничает, шарики в комнату к себе положит (ну или повесит). А через пару недель, когда шарики начнут травить, начнётся самое интересное. Потому что надует их Вася не чем-нибудь, а слезоточивым газом. А если кто-нибудь случайно лопнет шарик...
Вася даже засмеялся, представив эту картину во всех подробностях, чем привлёк внимание прохожих. В частности одной девушки достаточно миловидной наружности, проходившей в непосредственной близости от Васи. Девушка недоумённо посмотрела и хотела пройти мимо, но Вася, чьи мысли неожиданно приняли другой оборот, сказал:
- Прошу вас, не смотрите на меня так, право же не я ничем не заслужил вашего презрения, - главное удивить и тем самым привлечь к себе внимание. А дальше уже как пойдёт. Это правило Вася выдумал, ещё когда жил в родной Уфе, прилично одевался и каждый день брился.
- I'm sorry? - ответила девушка.
- Твою мать, - сказал Вася удивлённо и добавил, - Ду ю спик инглиш?
- Да, - ехидно сообщила девушка с сильным акцентом, - чуть-чуть.
Вася призадумался. Вася напрягся. В голову ничего не лезло, и тогда он сказал:
- Вуд ю лайк э кап оф бир?
Девушка кивнула, и Вася застыл. Что за день такой сегодня, во пруха пошла! Надо было утром гороскоп посмотреть.
- Окей, - сказал Вася, - лец гоу.
Пересекая дворцовый мост в обратном (к Эрмитажу) направлении, Вася молчал и думал. Мысли были нехорошие. Никак не удавалось придумать хотя бы одну, первую фразу, и Вася мысленно клял на все лады свою тупость и тихонько матерился. Где есть кабак с пивом (желательно подешевле), он тоже не знал. Состояние его было угнетённым и жалким. Разум находился в смятении.
- Экскьюз ми, - сказал Вася, - вот из ё нейм?
Она почему-то засмеялась и ответила:
- Джейн.
- Окей, - сказал Вася раздражённо, - май нейм из Вася. Лец гоу ту зэ "Висла".
Говорить Вася ни о чём не мог, всю дорогу они молчали. Вася чувствовал себя очень неловко и поэтому в дальнейшем не очень любил вспоминать, как они с интуристкой шли от моста до Гороховой, где на рубеже первого и второго тысячелетий находился отвратительный кабак "Висла". В этом кабаке продавалось разбавленное водой пиво. В пиво добавлялась ещё какая-то гадость, потому что если выпить три кружки разбавленного и прозрачного, почти как вода, пойла, то начинало клонить в какой-то нездоровый сон. Знатоки уверяли, что в пиво демидрол подсыпают, но Вася сомневался: дороговато. В эту-то самую "Вислу" и завлёк Вася иностранную гостью.
Галантно усадив гостью за стол, Вася элегантно высморкался в сторону и пошёл за пивом. Принёс, поставил две кружки на стол и сказал:
- Спасибо, - ответила Джейн, выпила пива и поморщилась. Неизвестно, пила ли она раньше пиво, но уж во всяком случае, то, что производит пивоваренный завод "Балтика", и то, что потом гордо именуется в России пивом, ей точно пробовать не доводилось.
Пока Джейн морщилась, Вася успел выхлебать половину своей кружки и поймать жирную зелёную муху. В голову ничего не лезло, он вздохнул и поймал себя на том, что уже в третий раз говорит "М-да". "Надо что-то сказать", - подумал Вася и судорожно стал составлять фразу. Он никак ни мог вспомнить, как будет по-английски "тяжёлый", это ставило его в тупик. Она широко и белозубо улыбалась, и Вася чувствовал себя глупо. Не знал он, как себя вести, когда постоянно улыбаются. Пробовал улыбаться в ответ, но с непривычки сводило челюсти, и он чувствовал себя идиотом. На белых зубах Джейн блестела металлом брекет-система. "Хэви метал!" - осенило вдруг Васю. Щас, блин скажу.
- Ай хэв э вери хеви дэй... тудэй, - сказал Вася и победно улыбнулся.
Она улыбнулась ещё шире, и Вася почувствовал, что всё. Его понесло. Гуляй рванина.
- Слушай сюда, - сказал Вася, небрежно махая рукой с зажжённой сигаретой, - Он ё плэйс ай вуд хэв... - Вася указал рукой на её излишне короткие, по его мнению, волосы, - пакли подлиннее. Вот такие примерно.
Темп употребления пива у Джейн и у Васи не совпадал. Пока она выпила три кружки, Вася успел наклюкаться. Незаметно наступил вечер. Однако ещё до его наступления Вася успел дать Джейн несколько полезных советов:
Благодаря алкоголю Вася чувствовал, что нравится ей всё больше и больше, и это его радовало. Спирт всё сильнее давил на сознание, и он начал мигать ей глазами, строить рожи, а затем вообще обнаглел настолько, что положил ей руку на плечо и процитировал песню Биттлз love, love me do. Это ей не очень понравилось, и руку Вася убрал.
- Лэц гоу ту май френдз, - сказал Вася, - мы будем вери глед ту си ю.
- Мне надо звонить, - сказала Джейн, - и Васья, говорите лучше пожалуйста по-русски.
- Звони, - милостиво разрешил Вася и подумал: "Надо её напоить". В том, что это не составит труда, он не сомневался, поскольку из выступлений сатирика Задорнова и нескольких телевизионных фильмов знал, что пить умеют только в России. По телефону она естественно говорила по-английски, и Вася с удивлением заметил, что не понимает вообще ничего. Ни слова.
Отзвонившись, Джейн опять улыбнулась и сказала, что готова идти, но ночевать будет в гостинице, на что Вася ответил, что ночевать она может где угодно, его, Васю, это не волнует.
Купив литровую бутылку водки, Вася тормознул машину: вести американку на общественном транспорте показалось ему неприличным.
По дороге Вася вёл себя к удивлению Джейн очень смирно. "Надо его напоить, - подумала Джейн, - так как от него нельзя дождёшься никакой пользы. Я ночую в гостинице, завтра собираюсь улетать. У меня мало времени. Я должна постараться не напиться при этом сама". Опыта у Джейн в этом отношении не было никакого, в штатах до двадцати одного года не пьют. По крайней мере, приличные девушки.
Вася же вёл себя смирно, потому что заснул. Его всегда укачивало в машинах, и на этот раз тоже укачало, а может и впрямь в Висле в пиво что-то ещё кроме стирального порошка (для пены) подсыпали. Но пьян Вася был несильно, и вынырнул он из объятий морфея, как раз когда машина подъезжала к дому Сержа, старинного Васиного собутыльника, и единственного, пожалуй, друга. Миновав загаженный подъезд, в котором Вася гордо улыбался и мысленно свысока поглядывал на непривычных к кошачьей вони америкосов, он позвонил в дверь и спрятал бутылку за спиной.
Серж застыл на пороге, глядя на внезапно возникшую перед его носом бутылку. Потом коротко кивнул головой, дескать, заходи, но с порога не сдвинулся, и каким образом нужно было проходить, оставалось непонятным. С усилием отодвинув Сержа в сторону, Вася протиснулся сам и протащил Джейн за собой. Выйдя на середину единственной комнаты, Вася встал в позу и хотел было произнести коротенький спич, но Серж грубо его прервал:
- Это отец Александр, - он указал на бессмысленно копошащиеся в углу тело, - помнишь?
- Ещё бы, - ответил Вася, - слушай, Серж, я в ванную зайду, попью водички, а то сушняк.
И Вася убежал. Джейн осталась один на один с Сержем. Отца Александра можно было не считать, ибо батюшка перебрал с вечера водки и теперь лежал в углу, рыгал и молился. Ему было муторно, совестно и, если бы не тошнота, он был бы очень зол. А ещё он был в самом свирепом расположении духа. Впрочем, это было его обычное состояние.
Серж тем временем оглядывал Джейн. По хозяйски, как кобылу обошёл её, осмотрел круп, бабки, шею, долго смотрел в глаза. Зубы, правда, щупать не стал. Джейн было страшно. К счастью, в это время из ванной вернулся Вася.
- Твой бабец? - спросил Серж, тыкнув пальцем в девушку.
Ответить "да" означало покривить душой, тем более что неизвестно, что по этому поводу думает Джейн, а ответить "нет" означало нарваться на вопрос, "какого чёрта ты её тогда притащил?". И Вася неопределённо махнул головой и перевёл разговор на другую тему:
- Знакомься, - сказал он, - это Серж. Умнейший человек. Прочитал мифологический словарь от корки до корки. Это отец Александр. Человек несравненной добродетели и высочайших моральных устоев. Правда постоянно эти устои нарушает, а попранная добродетель вопиет. Причем, как правило, матюгами.
Батюшка неразборчиво матюгнулся и почесал чрево волосатыми пальцами.
- А это, так сказать, Джейн. А теперь, - продолжил Вася, - я предлагаю выпить и всем перейти на ты.
- Иностранка? - с подозрением спросил отец Александр из своего угла и перекрестился, - тьфу, пакость.
- Американка, - уточнил Вася.
- А она не кусается? - спросил отец Александр с опаской.
- Не знаю, - ответил Вася, - давайте выпьем.
- Не много ли нам будет, Васья? - с беспокойством спросила Джейн, поглядывая на Сержа и прячась на всякий случай за Васю.
- Мы же не будем злоупотреблять, мы будем просто зло употреблять, - логика Васи была железной.
То, что водку можно пить саму по себе, да ещё и не охлаждённую, Джейн не знала. Более отвратительного ощущения она в жизни ещё не испытывала.
После второй, от которой Джейн едва не вывернуло наизнанку, все начали ожесточённо курить. Завязался светский разговор.
- Слышь, Вась. Я Лариску вчера видел в трамвае с каким-то хахалем, - заявил Серж.
- Чё за хахаль?
- Да, - Серж презрительно махнул рукой, - я даже порадовался. Испытал за тебя чувство гордости. Уж ты на что урод, но по сравнению с ним просто герой-любовник. Так этой стерве и надо. В смысле Лариске.
- Ну, всё-таки, хотелось бы на её ухажёра посмотреть.
- Не на что смотреть. А ухожор - это Майк Тайсон. Боксёр такой.
- Ну тебя, - Вася решил обидеться.
- Куда именно? Попрошу уточнить.
- В задницу!
- Задница - понятие растяжимое. Уточните координаты.
Вася уточнил, не преминув при этом сказать, до каких именно приделов задница - растяжимое понятие, и Джейн непременно вывернуло бы на этот раз, если бы она понимала некоторые специфические русские идиомы. Отец Александр перекрестился, Серж заулыбался. Васина богатая фантазия его всегда радовала. Он даже слегка завидовал.
Васе было, конечно, интересно узнать подробности. Внешность, возраст хахаля, длину волос, цвет глаз и т.д., но он знал, что от Сержа трудно чего-либо добиться. Если уж Серж сказал, что ничего интересного, значит, так, по его мнению, и есть. Ничего он больше не скажет; всё, разговор окончен. Вася разочаровано вздохнул.
- Сань, а ты Фигвангера читал, - обратился он тогда к отцу Александру.
- А зачем его читать, он же немец, - ответил отец Александр и почесал бороду.
- Ясно... слушай, а ты чего тут вообще делаешь, я думал, ты у себя во Всеволожске.
- Разбойники у меня там свирепствуют. Одолели меня совсем. Наехали на церковь мою. Я тут пересижу, пока там пацаны тему разрулят, - ответил батюшка, чудесным образом исцелённый после двух рюмок, - а то какие-то безбожники пожелали крышевать часовенку мою, взимая долю от пожертвований. Вообще-то голяк, фраерки дешёвые, потому отморозки. Митрополит Новгородский и ладожский свою братву подтянет, и уроды кровью умоются. Мне же надлежит пока здесь посидеть да помолиться о чудесном спасении. Постом и молитвой спасаемся.
- Молиться он, как же. Поститься, это да, - сказал Серж, - только пост у него специфический. Водку жрёт, а скоромного не ест, говорит, закуска градус крадёт. Одно слово - мракобес.
- Прости ему господи, как я прощаю его. Ибо отрок сей дал мне кров и пищу, - смиренно сказал отец Александр, воздев очи к потолку, - а то бабок у меня нет сейчас. Просто труба, в натуре.
Отец Александр успел послужить в армии, отсидеть год в колонии общего режима (за что именно было неизвестно, сам он утверждал, что пострадал за веру), а потом снизошла на него благодать, и теперь он распоряжался маленькой часовенкой, чему был несказанно рад. О священном писании он имел представления весьма смутные, но, тем не менее, у своего церковного начальства был на хорошем счету. Он никогда ничего не читал, не смотрел телевизор, не слушал радио, в разврате и блуде не погрязал, выпить вот только любил. Впрочем, ведь некоторые слабости можно простить божьему человеку. По крайней мере, отец Александр считал именно так.
- Сам не смог с гопниками разобраться, - пояснил Серж Васе, - вот в Питер и прибежал.
- Негоже божьему человеку с беспредельщиками разбираться, да и не положено реальному пацану руки марать, - степенно отвечал отец Александр, зачерпывая рукой кислую капусту из трёхлитровой банки.
Джейн, про которую все забыли, думала тем временем о своём. Конкретно - о том, что ровно через сутки ей уезжать, а план на каникулы так и не выполнен. Собиралась она лишиться невинности вдали от глаз некоторых подруг и знакомых, коим успела насвистеть что это уже произошло. Кроме того, отсутствие в пределах досягаемости родителей и братьев - ревностных католиков - очень этому способствовало.
- Презираю умственную деятельность! - объявил вдруг отец Александр, с вызовом глядя на Сержа, но тот вызова не принял, его больше занимала Джейн. Поэтому он махнул рюмку и спросил в лоб:
- Ну что, как там у вас в стране жёлтого дьявола? Какие ещё козни строите против всего прогрессивного человечества?
- Мы? - Джейн поперхнулась от удивления.
- Ну, не мы же, - Серж поправил длинные ниспадающие на глаза волосы, - кто ещё хочет весь мир поработить, даже Советский Союз не пожалели для своих гнусных целей, гады.
- Знаешь, что это означает? - спросила Джейн, стараясь не спорить с явно невменяемым челдовеком, а потому переводя разговор на другую тему - когда человек трогает волосы, это значит сексуальное возбуждение.
- Они мне глаза закрывают, - гордо ответил Серж.
- Он не мылся давно, поэтому и чешет башку, - сказало Вася, - причём тут секс?
- А когда у человека вши, то он вообще трогает волосы беспрерывно, - сказал отец Александр, - аж ногтями голову скребёт, так его это дело сексуально возбуждает.
- Помню, когда у меня вши были, я вообще руки из волос не вытаскивал, - сказал Вася.
- А чем лечил? - с интересом спросил Серж, - я так, на будущие.
- Керосином, - ответил Вася.
- Дурак, - веско сказал отец Александр, - есть такое средство, нитифор называется. Помогает великолепно и пахнет как одеколон. Им надо пользоваться.
- Вы что, серьёзно? - спросила Джейн.
- Сейчас по рукам дам, - сказал отец Александр Васе, - сколько раз говорено тебе, не туши никогда хабарики и в банке из-под шпрот - утром курить будет нечего. Сам же ныть будешь.
Повисло неловкое молчание, которое лишь изредка нарушалось хлопаньем Джейнских глаз. Серж демонстративно записал на бумажку название препарата. Вася спрятал голову под стол, чтобы не заржать. Отец Александр курил.
- Нет, - не унимался Серж, - а что в вас всех хорошего? Только эксплуатируете отсталые страны и всё. Рабство, колониальная политика, резервации - это кто придумал? И кто после этого империя зла?
- Ну всё, хватит, - сказал Вася, - Серж, прекрати. Что ты к человеку пристал?!
- В морду получишь, марксист безбожный - поддержал отец Александр, - она же не виновата, что вы, коммуняки, Россию пропили.
- Ладно, - сказал Серж, - нажрётесь, уснёте, а я ей займусь вплотную. Революционер должен быть терпеливым.
Отец Александр положил могучую длань на пухлое американское плечико:
- Тебя как звать?
- Джейн.
- Я тебя буду Женечкой называть. Ты на него не обижайся. Он сам по себе добрый, только ненавидит всё сущее. Так что не менжуйся, всё ништяк будет.
- На вот, выпей, - Вася сердобольно поднёс американке до краёв наполненную рюмку.
Они выпили ещё, а потом ещё. Затем Вася с Сержем сходили за второй бутылкой. Вернувшись, они увидели, как батюшка целомудренно обнимает представителя другой конфессии и что-то упоённо рассказывает.
- Французов не люблю. Развращённая нация. Хуже их только голландцы.
- Ну, вообще-то говорят, что это французы придумали любовь.
- Ага. Тогда французы произошли от обезьян, а уже потом люди - от французов, - немедленно вмешался Серж, ставя бутылку на стол.
- Я не поняла.
- Это юмор, - пояснил Вася, - юмор придумали русские.
- Французы эти вообще тупорылые, - сказал отец Александр, - они даже вон пацанов называют "мясьё". Меня бы так назвали, я бы сразу в морду дал.
- Я к тому, что любовь если и существует, то столько же, сколько и человечество, если не дольше. Причём тут французы? - пояснил свою мысль Серж.
- Я же шутила, - с обидой сказала Джейн.
- Извини, мы не поняли, - сказал Вася, - значит юмор тоже не русское изобретение.
- Козлы эти французы, не даром у них национальная птица петух - подытожил отец Александр, - кстати, Сергей, как не стыдно тебе называться на французский манер?
- Действительно, - согласился Серж, - отныне и навсегда зовите меня как-нибудь по-другому.
Они выпили ещё, и Джейн стало плохо.
- Кстати, Серж, - спросил Вася, слушая доносящиеся из ванной звуки, - ты не обратил внимания на качество переводов в книгах? Что это такое, - он замешкался вспоминая, - "могу ли я получить мою картошку фри"...
- Обратил, - ответил Серж, тыкая под бок заснувшего было отца Александра, - ужасно.
- Уж я языками не владею никакими кроме коровьего, когда он на вилке, и то понимаю, что что-то не так тут с переводом.
- Тащи сюда свою задницу, у меня нету времени на твоё дерьмо, - заорал вдруг Серж, чем вызвал буйный хохот и предложение срочно выпить. На крик, как ни странно, немедленно явилась Джейн, и теперь с укоризной глядела на Сержа.
- Давай, водка стынет, - сказал Вася.
- Как раз у тебя желудок пустой, надо его заполнить чем-нибудь, - сказал Серж, - протягивая стопку.
Джейн тут же побежала обратно в ванную. Отец же Александр, который обычно был подобен бездонной бочке по части выпивки, сегодня был плох. Видимо сказывалось питие на старые дрожжи. Он поминутно засыпал, и его приходилось толкать под бок, чтобы он оторвал от стола голову. Джейн вернулась обратно, и села с краю, воротя нос от всех и вся. Её всё ещё мутило. Троица за столом была пьяна уже очень сильно.
- Не грусти, чужеземка, давай я тебе анекдот поведаю, с доброй бородатой улыбкой вещал отец Александр, - в сауне. Проститутка, снимая с клиента штаны: "Дорогой, а ты еврей или мусульманин?" Клиент: "А шо, еврей-таки уже не может быть мусульманином?"
- А я, Женечка, мексиканцев люблю, - говорил Серый, - они коммунисты и песню bambolao написали.
- Ну, песню-то понятно, - сказал отец Александр, - чёрт с ней с песней, но вот чего я никогда не мог понять...
Воспользовавшись начавшимся очередным идеологическим поединком, Вася наклонился к ДЛжейн и начал кобелиться:
- Знаешь, чё я тебе скажу, басурманка, - говорилон, прикуривая очередную сигарету, - он ё плэйс ай вуд хэв э лонг... - Вася призадумался - этот... как его.... А! Хаер!
- Васья. Ты это уже говорил.
- Во память, - поражался Вася, - как у слона!
- Или как у осла, - встрял в разговор убежавший от битвы в виду чрезмерно сильного алкогольного опьянения противника Серж, - я ж не знаю, за кого они там семьёй голосуют.
- А как переводится Энтерпрайз? - спросил в очередной раз разбуженный батюшка.
- Введите цену, - тут же подсказал Вася.
- А кто твой отец по профессии? - спросил отец Александр и заснул.
- Сапожник, - ответила обескураженная таким градом вопросов Джейн.
- Не сапожник, а сапогатель, - поправил Вася.
- Шутки твои ужасают порой, особенно ужасает то обстоятельство, что ты себя считаешь очень остроумным.
- Меня самого это ужасает. Это так ужасает, что меня даже уже ужасло, - сказал Вася, просто чтобы проверить степень опьянения нестерпимого пуриста Сержа. Его реакция оказалась мгновенной.
- Ужаснуло, Вася, - наставительно поправил он.
- А у вас нету пепси-лайт? - спрашивала Джейн, наливая в стакан колу и глядя с таской на недопитую бутылку водки, стоящую на столе.
- Это у вас там пепси-лайт. А у нас - водка-хард! - отвечал Вася.
- У нас вообще нету ни пепси ни колы. Есть бухло и запивон, - говорил Серж.
- Запивать вредно, - наставительно говорил разбуженный в очередной раз батюшка, - надо закусывать.
- Мог бы кстати и купить, коль тебя посещун просит.
- Посещун? - переспросила Джейн.
- Посетитель, - пояснил Серж, - Вася всё шутить изволит.
- Нет, а почему бы и не купить в самом деле? Сейчас сходим. Что тебе ещё купить?
- Watermelon.
- Арбуз, - пояснил Серж.
- Неправославный корнеплод, - сказал отец Александр.
- Буржуйский изыск, - согласился Серж, - да и какие арбузы в мае месяце. По коням за пепсёй. Лайт?
- Лайт.
- Заодно водки купим.
- Пол-литра.
- Угу. А то Саня спит всё равно, так что больше не надо.
- Ты это, Джейн, скажи мне. Как можно мадонной какую-то голозадую шалашовку обзывать? Это шо за дела? Шо за непотребство, в натуре?! Я, кстати, не понял, что там она поёт про мандавошек, - вспомнил тем временем давно интересовавший его вопрос отец Александр.
- Что?
- Ну, это, - отец Александр, запел басом на церковный манер, - мандовошки, тач фор э вери фёрст тайм...
- Я не знаю, - растеряно говорила Джейн.
- Ну, вот. Гиена огненная для фраеров - отец Александр окончательно утратил ясность мыслей, - гасить уродов... Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен... суки...
Шатаясь, он встал и завалился в угол на свой матрас. Когда Вася с Сержем вернулись, и Вася приветственно заорал "Ю кэн лив ё хэт он"! Джейн стояла посреди комнаты и с изумлением смотрела на спящего священника.
Они выпили ещё и ещё, а потом закурили.
- Наварились американцы на второй мировой, - понесло опять Сержа. Вася ткнул его в бок, чтоб тот перестал, ибо, во-первых, неудобно, а во-вторых, надоело. Но это не действовало.
- Мы воевали, - обижено сказала Джейн.
- Воевали вы, - сказал Серж. У нас на Пискаревском кладбище в Питере больше народу лежит, чем потеряли Англия, Америка и Франция вместе взятые. Вы только на ленд-лизе наживались, да евреев спасали. А потом фильмы про это снимали.
- А что, не нужно было евреев спасать? И вообще, как можно так говорить. Это же плохо. Что вы вообще знаете? - сбивчиво заговорила американка.
- Сколько евреев погибло от фашистов? - спросил Серж, сделав лицо следователя.
- Шесть миллионов.
- А мы, СССР, потеряли двадцать семь. Из них русских - больше половины. Так что это я имею право говорить и о фашизме и евреях, а не вы. Мы, правда, ещё и шесть миллионов немцев при этом положили в отличие от некоторых. И немцы евреям платят за это дело до сих пор компенсации, а нам нет. Из этого вывод - жизнь еврея можно оценить деньгами, а жизнь русского бесценна.
Серж разлил по последней, глядя с сожалением на спящего отца Александра. Затем он поставил пустую бутылку под стол, но Вася немедленно извлёк её оттуда и долго тряс над своей рюмкой, выдаивая последние капли.
- Сергей, вы есть фашист? - от безмерного удивления Джейн сказала "вы есть...", чего раньше никогда не делала. Серж стал для неё чем-то вроде музейного экспоната. Такая, знаете ли, невероятно удивительная штуковина, чудо природы.
- Он есть атеист, - не просыпаясь, сказал отец Александр.
- Он есть онанист, - смеясь, сказал Вася и остался очень доволен своей искромётной шуткой.
- Я есть коммунист, - вполне серьёзно сказал Сергей.
- И в чем же ваши взгляды?
Серж откашлялся и, глядя в потолок, будто повторяя заученный текст, сказал:
- После событий девяносто первого года у России только один путь: тоталитаризм. А вот идеологическая оболочка может быть разная. Тут есть три варианта: один религиозный, и два политических. Религиозный отпадает. Православие отправлено на свалку (отец Александр в это время громко всхрапнул во сне), а мусульман у нас всего двадцать процентов - слишком мало. Если бы этот вариант имел шансы на осуществление, я был бы всеми конечностями за, но увы.
Если же касаться политики, то тут всё просто. Либо коммунизм, либо фашизм. Девяносто процентов, что победит фашизм. Во-первых, коммунизм уже был, во-вторых, надо учесть, что мы страна многонациональная, учесть этническую принадлежность наших олигархов и наиболее одиозных представителей политической элиты и деятелей "культуры". В-третьих, именно русский народ наиболее пострадал от преступной политики наших властей предержащих, и теперь готов мстить.
Но я считаю, что у коммунизма есть ещё шансы, и я за это борюсь.
Серж перевёл дыхание и выпил последнюю рюмку водки. Затем он сказал таким голосом, будто в одночасье чрезвычайно устал:
- Пойду я спать, пожалуй. Баста, карапузики.
- Поняла теперь, какой он у нас умный, - с деланным восхищением сказал Вася, когда Серж ушёл в комнату, - это вам не вы.
- Японцы, - они хитрые, - сказал отец Александр, не просыпаясь. Джейн вздохнула.
- Подвинься, бородатый, - сказал Вася и завалился на матрас, подвинув служителя культа.
Джейн вышла на улицу и стала ловить машину. Она была очень усталой и морально, и физически. Хоть невинности лишиться и не удалось, но впечатлений было столько, что от их избытка она находилась в несколько пришибленном состоянии. Такому приключению будут завидовать все без исключения подруги. Тем не менее, радости она не чувствовала никакой. И всё было как-то очень не по-американски. Тоскливо как-то. Ну никакого от этих русских толку!