Утром в понедельник оба отряда текстильного института отказались выйти на работу. От отцов-командиров поступила команда надеть парадную форму и выходить строиться перед общежитием. Бойцы кучковались во дворе пятиэтажки, тихо переговаривались, курили и ждали начальство, которое дописывало манифест властям. После девяти утра, выстроившись в колонну по двое, двинулись к райкому партии Киришей. Командиры, бригадиры и комиссары отрядов шли впереди со свёрнутыми до поры флагами. На месте студенты встали в линию на площади перед парадным входом небольшого трёхэтажного белого здания, окна которого моментально заполнились любопытствующими партаппаратчиками и служащими, поражёнными невиданным зрелищем. Под ласковым утренним июльским солнышком пред рулевыми района вызревала крамола, если не хуже: мятеж. 70 насупленных рыл в хаки стояли молча. Для усугубления сюрреалистичности обстановки не хватало только пары пушек или кукарекающих пионерских горнов.
Флаг нашего отряда «Аргонавт» с вышитым корабликом вяло трепыхался на правом фланге. Подравняв строй и и отдав свои последние указания, два командира и два комиссара решительно отправились с челобитной в райком. На заклание. Назад в общагу они вернулись только за вещами, сопровождаемые в Питер на разбор «полётов».
«Каратели», разогнавшие мирную протестную акцию, заодно полностью поменяли руководство неблагонадёжных отрядов вплоть до бригадиров. Однако, эта выходка и жертва руководителями моментально сказалась на организации работ. Пару ССО из восьми, населявших общагу, как перезревший огурец, передислоцировали на работу в село, а руководство строившегося Киришского нефтеперегонного комбината наконец услышало наши требования предоставить обещанную работу. Вдруг объявились мастера, самосвалы, бетон, инструмент. Неделю вынужденного безделья сменили два месяца ударного труда.
Оценку невинного происшествия дали и мои перепуганные родственники, которым я с восторгом описал инцидент. Ответное письмо меня очень удивило. Мои сёстры, памятуя не столь далёкие новочеркасские события и перлюстрацию почты, состряпали увещевающий верноподданнический документ. Хоть я и был всего лишь статистом, этим они пытались оградить неразумное чадо от недальновидных шагов и пятен в биографии. Не суждено мне было стать «декабристом». Но долго вспоминалась участниками эта история позже. Наши руководители-старшекурсники сумели отразить наши заботы, сформулировав требования, ответив вызовом системе с юношеским максимализмом. На их счастье санкции оказались пустяковыми- доучиться разрешили.
Даже простого человека судьба временами выставляет на «лобное» место, на яркий свет и внимательные взгляды корешей, коллег и простых зевак с проверкой на готовность, зрелость, адекватность. Дал слабину в потасовке, сморозил глупость на людях и вспоминай со стыдом свой позор. И напротив, сумел добиться важного, ожидаемого людьми и ощущаешь рост своей самооценки. А вот уважение и благодарность, как показал дальнейший опыт- совершенно нежизнеспособные чувства в человечьей популяции. Очень скоропортящийся продукт, недолговечный и подверженный конъюктуре сиюминутной выгоды.
Если не впечатано семейным воспитанием- долго доходит истина: можешь не совершать поступков добрых, не нанеси зла ближнему!
Эти свои огрехи и слабости долго помнятся. И затрещина сестры за пьяные выходки во дворе при всей честной пацаньей компании, и смелый бросок приятеля в защиту малых от великовозрастного хулигана, когда сам трусливо оценивал шансы и затормозил, даже стыдливое принятие несправедливого решения или ругани по отношению к самому себе развратительно. Научиться действовать, чтоб уважать самого себя, трудно, но возможно.