Почему Мишка? Разве он один разорил предприятия, на которых 4 тысячи человек работали десятки лет? Нет, конечно. Но больно образчик характерный и колоритный: энтузиаст перестройки и передовик капиталистического труда начала 90-ых.
Да и врач рекомендовал руку расписывать. Что я и делаю.
Михаил Борисович, Михаил, Миша, Мишка, Мойша, Михась, Миха, МБ.
Если в 12 стульях описан воришка стеснительный, то Миху в этой очаровательной слабости никак не заподозришь. Действовал - с прямолинейной прямотой и по принципу «Бороться и искать, найти и перепрятать», т. е. всё в норку.
Служил он всегда по хозяйственной части. А на текстилке -что завхоз, что зам генерального по коммерции -по сути одно и тоже: начальник по складам и дворам. Ответственный за «вход и выход». Но это раньше было, а в блаженные перестроечные годы Михаил Борисович стал почётным брокером, блюдя общественный интерес на биржах, а по нечётным, промышляя бартером, успел погреть руки в первых кооперативах.
Начинал Мишка с мелкой фабричонки, где на него, начальника по дворовым делам, в андроповские времена состряпали, с его слов, «картонное дело». Старшие товарищи назначили бедолагу крайним и, умыкнув госсобственность, на него «повесили» недостачу. Из переплета вышел наш герой с двумя важными приобретениями: опыта и алкогольной зависимости; и двумя потерями: совести и партийного билета. И, если без совести он мог себя чувствовать вполне комфортно, «опрокинув» с утра и «послав вдогонку» к обеду, то вне партийной принадлежности жизнь теряла свою остроту: бороться за народную собственность, не осенив себя крестным знамением, было пошло для его тонкой натуры.
Уже в августе 1991 года разогнали компартию, а МБ всё ещё требовал вернуть ему «Ум, Честь и Совесть». Уже упрятали за решётку и отпустили через десяток лет единственного из всех 1-ых секретарей компартии республик Союза«оловянного солдатика» Рубикса, а Мойша был готов приплатить за партбилет и признание парторганизацией своей жестокой ошибки. Миша бросил пить, подшился, сделался желчен и невыносим в своём злопамятстве по утрате идеала. Осталась лишь страсть к собирательству.
Мишка был бессистемным коллекционером, его захватывал сам процесс, а что уж там попадало в его лапы- рубли, репшики, зайчики или заморское бабло: роли не играло. Добытые непосильным трудом дензнаки пересчитывались, перевязывались и сдавались в латвийские банки в рост под проценты, да вот беда: там сидели ещё большие жулики. Не проходило года, чтоб не давало дуба очередное финансовое сооружение и мозолями добытый Мишкин капитал накрывался медным тазиком. Покипятившись у белого и чёрного входа почившего в бозе символа капитализма, Мишка возвращался в родные стены воровать дальше. Оставшихся работяг, что сидели с утра на перекуре перед работой, он заверял:
-По золоту ходим.
Работяги его мнения не разделяли:
-Кто по золоту, а кто по пепелищу.
Но он не обижался.
Тем более, что беден он был немеряно. Так и говорил им с укором, предъявляя содержимое своего кошелька :
- Вот на завтрак ещё наскребу, а на что обедать буду и не ведаю.
Мужики в его отчаянное положение входили и готовы были делиться последней сигаретой.
Разуверившись в честности финансовых бандитов Мишка начал развивать собственную финансовую стратегию. Свободные от чужих взглядов доллары он запаивал в жестяную банку и зарывал в бору у дачи в лунную ночь. Какова ж была досада нового Буратино, которой он щедро делился с окружением,- через полгода неведомые «чёрные» лесорубы свели лес под корешок, да так испохабили место мишкиной «яйцекладки», что незадачливый «банкир» не сумел более разыскать заветных пней своего «банка».
В ответ на удары судьбы наш герой решил кинуть банки и партнёров, Подделав подписи своих компаньонов, он отчаянно хапнул в банке «Парекс» кредиты под развитие околевшего предприятия. Никакого эгоизма! Ответственность была поделена поровну: он, лично, отвечал принадлежащим ему антиквариатом- дедовым велосипедом и бабкиным утюгом, совладельцы остатка непокрытого кредита - всем нажитым.
Он был альтруистом и верил, что бабло побеждает зло. Как и положено медиуму , Михась держал постоянный контакт со злом в виде «крыши» от харитоновской ОБГ. На один из таких спиритических сеансов он затянул и нас с Сашком, напарником по барыгизации неправедно нажитого. В кабинете МБ сидел приветливый и статный бандит Сашка Белый- как оказалось, куратор нашей текстильной конторы.
- Мы заочно знакомы, - обрадовал он нас,
- и, учитывая ваши торговые навыки, вы могли бы помочь браткам реализовать осевшие у нас запасы текстильного сырья, из того, чем рассчитывался за фирму Миша.
Миша радостно кивал. Пока я соображал, как поблагодарить Родину за оказанное доверие, мой напарник счёл для себя за лучшее перейти в жидкое состояние и вытечь из помещения: был человек и не стало. Мне оставалось только вилять хвостом и сетовать на трудности перевода. Перевода некой эфемерной сущности в товар с документами.
- Ну чё? Очко играет? -понял мои трудности авторитет.- Знали бы как-не спрашивали. С бумагами любой лох управится: не треба семи б..ей во лбу иметь. Тут одна из ваших, такая-сякая, засюсюканая сюка, взялась было, только в непонятки с таможней ввела. По сей день кипеж устаканиваем.
«Да-да. Непременно и ракообразно»бубнил я про себя, с облегчением вслед за Сашком покидая новых хозяев жизни.
Вместе с тем, Миша не был жлобом: он был отрыт для общения и показал себя убедительным собеседником. Бывало, когда в реализации у недобросовестных клиентов зависал наш общий груз, он брал у меня трубку и в двух-трёх предложениях определял партнёрам в соседних республиках(без угроз!) стоимость данных обязательств. Действовало.
Жаль, что пути наши разошлись, -я б ему рекомендацию в любую партию выдал: хоть в люберально-центрическую, хоть в сексуал-дерьмократическую. А в цене вопроса бы сошлись.