Произнесено это было на французском и негромко, но "переводчик" отработал добросовестно: мгновенно перевел на русский, сохранив размер и подобрав рифму, несмотря на специфичный диалект гостьи.
Михась подождал и не зря: десять евроюаней, потраченных на доработку включились в дело хоть и с опозданием, но результат оказался вполне достойным.
Кали з вады прыйшло, павернецца назад,
Сысцi у тлен жывы заусёды рад -
Каб там знайсцi пакой ...
Михась не сдержал удовлетворенной улыбки.
Бросил мимолетный взгляд на окрестности. Для человека, находящегося здесь впервые, открывающийся вид настраивал именно на такой пессимистически-лирический лад. Лично ему подобное выражение эмоций показалось чрезмерным, хотя, возможно, сказывалась привычка и просто мужская сдержанность в проявлении чувств.
Странная мысль пришла в голову, навеянная эхом, уносившимся прочь по водной глади. Если взять исторический ракурс, то в сохранившихся остатках культурного слоя отсутствуют образцы подобной поэзии. И вряд ли душа "тутэйших" была грубее, чем у французских декадентов, вот только печатных доказательств этого нет. А что это означает - да просто некогда было нашим шляхтичам заниматься столь несерьезным делом, как изливать на бумагу любовь к родной земле. Не до того, выживать нужно было.
Первый раз он увидел ее несколько часов назад. Худощавая, невысокая она не производила впечатления человека, который ищет и нанимает ему подобных. Хотя чего только не происходит в современном мире. Молча выслушала все указания, не сводя серьезных настороженных глаз, послушно согласилась отключить все, что могло подсказать ее местоположение. Он тут же проверил своими методами - действительно, отключила.
Из рук не выпускала небольшой кейс. Он предложил помочь поднести - отказалось. Сказала, что справится сама.
- Михас, - попыталась она повторить его имя. Исправлять не было нужды. Пару дней такого коверканья он как-нибудь выдержит.
Минск Кристину не поразил. И даже не удивил. Обычные бетонно-стеклянные нагромождения, без малейшего оттенка местного колорита, обычные прилизанные контуры общепринятых стандартов рационализма и универсальности строительных материалов.
Проводник ждал ее в зале ожидания с табличкой в руках. Коротко кивнул, здороваясь, приказал идти следом.
Некоторое время плутали по коридорам, пока не вышли на задворках здания аэропорта и оказались возле большого бассейна, где покачивался обшарпанный гидросамолет. На глаза пришлось одеть повязку, таково было условие.
По ощущениям летели не менее получаса. Потом была посадка и волна, размеренно бьющая в металлический корпус. Невидимая рука, направляющая в лодку. И опять дорога в никуда, сопровождаемая монотонным шорохом стелющейся под днище воды.
А потом тихое лопотанье двигателя стихло, движение прекратилось, и с ее глаз сняли повязку.
Михась терпеливо ждал. Ему было любопытно, как это проявится. То, что гостья не сдержится - был уверен. Невозмутимость не удавалось сохранить никому. А вот как проявится, тут угадать невозможно, каждый реагировал по-разному.
Самый интересный момент - сразу после снятия повязки. Первый миг, когда человек видит, первое мгновение, пока осознает увиденное, первая попытка мозга воспринять и привязаться к устоявшимся стереотипам. А потом следовало проявление реакции на подобную привязку.
Картины, которую Кристина наблюдала при перелете, походили на средневековые пасторали.
Каждое поселение окружали высокие стены, наподобие крепостных, с хаотичным скоплением крыш и муравьиным копошением людей внутри.
Такие же ограды обрамляли границы государств. Сверху хорошо было видно, как максимально старались выровнять очертания для облегчения строительства, не заморачиваясь на территориальную принадлежность. Извилистые изгибы рек на фоне тянущихся многокилометровых железобетонных прямых казались какими-то легкомысленными. А потом, сразу за очередной пограничной перегородкой возникло полотнище воды. Невероятно обширное, беспечно бликующее солнечными зайчиками.
И почему-то это не вызывало трепета, лишь легкое ощущение неестественности.
Но здесь ...
Здесь все было иначе.
Первым ощущением была схожесть с океаном. Но если бирюзовая бескрайность последнего олицетворяла собой зарождение, то темная вода, окружающая ее теперь, напоминала кладбище.
Это сходство усиливалось зловещими, непривычными глазу, символами: торчащие отовсюду макушки деревьев напоминали изломанные кресты; купины густой рясы вперемешку с торчащими головками кувшинок, напоминали осиротевшие, разрушенные временем, могилы, на которые сердобольная рука бросила цветы. Этот пейзаж тянулся во все стороны, без конца и края, одно бесконечное захоронение, действуя гипнотически. Кристине стало казаться, что она не может оторвать взгляд от черной поверхности, если она сделает так, то утратит что-то очень важное, пропустит что-то очень необходимое.
Это был апофеоз распада, торжество надвигающегося тлена. Тут рождалось успокоение, напоминающее о неизбежности конца, и как следствие бесполезности любой суеты.
Вот тут-то с ее губ и соскочили слова Бодлера.
Правила хорошего тона требовали сказать что-нибудь для поддержания диалога. Пока Михась соображал в поисках нужных слов, гостья взяла инициативу в свои руки.
- А, давайте, вы будете разговаривать со мной на своем историческом языке.
- Десять евроюаней, - вырвалось у него чисто автоматически.
Она смешно повела плечами.
- Хорошо.
- Я пошутил, - извиняюще улыбнулся Михась. - Я могу размайляць на мове, но вы ничего не поймете. У вас в обруче нет такой опции.
- Раз ... мау ...лят ... - Кристина опять не смогла смягчить окончание слова должным образом, старательно искривляя рот. - Как смешно.
Он не согласился.
- Ничего смешного. Мертвый язык подразумевает наличие мертвого народа.
- Мо-вэ, - попыталась она продолжить. - Что такое мовэ?
- Мове, - поправил Михась, - так называется язык, на котором раньше разговаривали люди, жившие здесь.
Вполне можно было дополнительно срубить с нее деньжат, причем, к удовольствию обеих сторон, но, возникшая в их общении дружественность, не располагала к подобной коммерческой операции.
Преодолев мимолетное колебание (правило первое - обруч является устройством, настроенным на излучение спектра мозга определенного человеческого индивидуума, и не должен передаваться постороннему лицу, за исключением случаев возникших непреодолимых обстоятельств; этих самых непреодолимых обстоятельств сейчас точно не наблюдалось), он протянул ей обруч.
- Вот, но не уверен, что получится.
Гостья же не сомневалась ни секунды. Тут же сняла свой, небрежно положила на скамейку, протяни мужчина руку - легко достал бы, самая последняя навороченная модель - и водрузила его обруч на голову. Покрутила, пристраивая поудобнее, обруч уменьшился в размерах, приспосабливаясь к форме черепа, пока не сел плотно.
- Может не получиться, - повторил Михась. - Хотя функции перевода являются общедоступными и не блокируются.
Я знаю, - кивнула Кристина, - обручу могут не понравиться мои биоимпульсы. Скажите что-нибудь.
- Ну, как?
Ее лицо расплылось в улыбке.
- Очень красиво.
- Получилось? - удивился он.
Француженка кивнула.
Вабiць бераг дальнi,
Быццам, назайседы,
Дрыгва загланае
Лёсау карагоды ...
Стихи из ее уст звучали странно и неуклюже, но ему было приятно. А вы говорите мертвый. Пока есть люди, которые говорят, язык не умер. А ведь сохранились еще книги, файлы, архивы. При желании все можно восстановить и возродить. Было бы кому.
- А что именно вы сказали?
Он передал гостье ее обруч, забрал свой, приладил, привычное прикосновение прогнало легкое, гнездящееся глубоко внутри чувство тревоги.
Берег дальний манит,
Здесь и навсегда,
Вглубь трясины тянет
Верткая судьба ...
Кристина прослушала.
- Очень красиво, честно. А сколько стоит доставить такую опцию?
- Зачем?
- Интересно. Язык мертвый язык страны, которой уже нет.
Да что ты можешь понимать. Выросла там, у себя в инкубаторе ... Но Михась сдержался и не стал грубить. Сам виноват, потянуло на лирику для завязывания с клиентом доверительных отношений.
- Вашу модель у нас дорабатывать не станут. Слишком сложно. Да и незаконно все это, если честно.
Кристина правильно уловила его раздражение и попыталась смягчить ситуацию.
- Знаете, французский язык еще жив, но процент жителей, говорящих на нем, ничтожен. Так же, как и людей с белой кожей, впитавших дух нации галантных мушкетеров и порочных куртизанок. Этот процесс взаимосвязанный, Франция превратилась в мусульманскую страну, и, находясь сейчас здесь, я отчетливо представляю, что с ней произойдет. С языком, с традициями, с коренным населением.
Ей нравилась его лодка, отлично приспособленная для подобных поездок. В меру небольшая, достаточно верткая, двигатель работал негромко, но позволял развивать высокую скорость, проводник даже продемонстрировал ей, разогнавшись на чистом участке, как нос судна начинает задираться под действием подъемной силы, как у самолета. От непогоды можно было укрыться в каюте, при солнышке прилечь на площадку на носу и, наслаждаясь теплом нагретого металла, смотреть, как летит навстречу буро-зеленая поверхность.
- У вас есть семья, дети, чем занимались раньше?
Михась ответил лишь на третий вопрос.
- Раньше я преподавал. Квантовая механика.
- Ух, ты!
Она даже переменила позу.
- Обратно не тянет? Ностальгия не мучает?
Мужчина ответил не сразу, словно пытался именно в эту минуту разобраться с подобными вещами.
- Знаете, Кристина, чем больше находишься один на один с этим, тем более философски начинаешь относиться к жизни. Природа, вообще, устроена рационально, и если что-то происходит, для этого имеется своя причина. По-моему, человек вообще лишний на этой планете. Это некая мутация, чуждая разумному продуманному существованию, которая нарушает привычные пищевые цепочки и является разрушающим фактором установившегося равновесия.
- Кстати ... - Михась сбавил скорость, - посмотрите направо, здесь вы можете увидеть местную достопримечательность - ледовый дворец.
Кристина послушно посмотрела; все, что оставила вода для обозрения, было верхней частью крыши. Повсюду виднелись признаки существования в прошлом небольшого города: кирпичная труба с надписью "Слава КПСС", чуть далее ряд ажурных верхушек линии электропередач, выстроенные в ряд крыши многоэтажек с уцелевшими последними этажами и пустыми незастекленными окнами.
Даже на отдалении оттуда несло затхлостью.
- Как все случилось?
- В сети полно информации. Любой. Вернетесь домой, подключите обруч, прочитаете.
- Всегда интересно послушать очевидца.
Михась поразмыслил и решил, что ее желание вполне подходит под утверждение "Клиент всегда прав".
- Глобальное потепление, таяние Гренландии, подъем мирового океана, строительство периметра пропустить?
- Как пожелаете? Ой, а что это такое?
От сбитой в неряшливый комок верхушки ближайшего дерева вдруг отвалилась часть. Плеснув холодными брызгами, она метнулась навстречу, быстро увеличиваясь в размерах. Совсем близко мелькнул длинный клюв и красные горящие глаза. Хлестнуло порывом воздуха, и хлопанье крыльев стало постепенно стихать.
- Бусел.
Она выразительно посмотрела, пришлось повторить по-русски.
- Аист.
- Такой большой?
Михась проводил взглядом уже еле различимую в сером небе точку.
- Это еще птенец. Тут везде гнезда, вон те темные уплотнения. Из одного яйца можно приготовить омлет на сотню человек.
Насладившись удивленным выражением ее глаз, он продолжил.
- Проблема в том, что пока все страны строили для себя отдельные защитные каркасы, беларусы решили: раз они находятся в центре, для безопасности будет достаточно того, что соорудят другие. В общем, неизвестно, что там случилось с тем участком стены, который соорудили со стороны Калининграда, но в один, совсем не прекрасный день в нем образовался разлом. Поэтому, когда соленые воды Балтийского моря зажурчали через пролом, образовавшаяся волна прошла по коридору между польской и литовской стенами, оттолкнулась от украинской, плеснула в российскую, уперлась в латвийскую и вернулась обратно, начав в соответствии с законами физики, заполнять свободное пространство.
- И долго заполняла?
- Два дня.
Кристина неопределенно повела плечами.
- Немного.
- Зависит от свободного пространства.
- Ну, да. А потом, значит, разлом заделали.
- Заделали, - Михась обвел взглядом окрестности, так, словно видел их в первый раз. - Только позже.
- Так ведь ...
- Я же говорю, законы физики. Знаете, что такое сообщающиеся сосуды?
- Знаю, - сообщила она сурово и тоже зачем-то осмотрелась.
- Ну, большие города до этого оградили, крупные промышленные объекты, атомную станцию, согласно инструкциям, даже двойным кольцом. А про могильники забыли. Всякие захоронения бытовых отходов, мусорные свалки, склады химикатов и прочее богатство. Вот когда их содержимое оказалось в воде и стало вытекать обратно в океан, тогда мировое сообщество спохватилось, и разлом быстренько заделали. Мол, хлебайте ребята ваш коктейль сами.
- Подобные могильники должны вроде очень прочными строить.
- Так же, как и стены, которые должны сдерживать двадцатиметровую стену воды. В итоге не пострадали лишь окрестности вокруг Минска на возвышенности. А все остальное дружно сказало "бульк".
- Следующая остановка нашего путешествия ...
Дальше можно было не продолжать, потому что остатки сооружения, выступающие из воды, распознавались сразу. Угловой донжон, будучи выше остальных, смог остаться незатопленным; все остальные постройки словно продолжали неравный бой - волны тихо накатывали и отступали обратно, во время таких отливов можно было разглядеть прямоугольные очертания стен, образующий внутренний двор.
- У нас много замков, очень много, - завороженно прошептала Кристина. - Но они все какие-то прилизанные. А это ... это просто дикая нетронутая красота.
Вот ведь, пришла в голову Михасю еще одна крамольная мысль, эти французы успели и замков настроить, и стихами на весь мир прославиться. А что от наших предков осталось ...
Она опустила руку. Вода была теплая и как живая, плотно обволакивала и чуточку тянула к себе, словно хотела забрать, оказавшееся в ее владениях. Да и сама рука, оказавшись в зеленой глубине, потеряла свое изящество, перестала принадлежать ей, став теперь частью этого затопленного мира. Как просто. Был город, нет города, жили люди, теперь не живут, вот до этих пор моя рука, а дальше ...
- Осторожнее.
Михась рванул девушку к себе.
Плоская голова стукнула в борт лодки в том месте, где мгновением раньше была рука девушки. Мелькнул длинный ряд зубов, длинные усы, людей окатило водой и все исчезло. Остались только вмятина в металле и распадающийся водоворот черной мути.
- Что это? - Кристина все никак не могла сделать вдох.
- Сом.
- Да это просто акула.
- Здесь встречаются экземпляры и побольше.
Кристина отодвинулась от края лодки.
- Да не бойтесь, сом нападает только один раз. Если не получается, уходит на дно и там отлеживается.
- А как вы его заметили?
- У меня тут, - Михась постучал пальцем по голове, - в обруче есть датчик движения. Отслеживает крупные объекты.
Кристина оторвала глаза от созерцания купола с крестом, возвышающегося посреди травы и мусора, образующего некое подобие островка. Купол торчал из воды лишь наполовину, его поверхность пошла пятнами расползавшейся ржавчины, крест был густо покрыт птичьим навозом.
- А вам не напоминает все это библейскую картину мира после потопа. Почему это не может быть очередным потопом. Помните: решил Господь, что погряз род людской в пороках и решил очистить землю от скверны ...
- Постарел, значит, создатель, в маразм впал, - жестко отрезал Михась. - Тогда строили ковчег и спасали избранных, а теперь возводят заборы и выживают те, кто оказался по нужную сторону.
- А если народ сам делает выбор, по какую сторону ему оказаться?
Он не стал спорить. Не хотелось. Да и некогда - начался сложный участок пути. Он уменьшил обороты двигателя до минимальных и внимательно следил, чтобы нос лодки на напоролся на что-нибудь скрытое по водой.
Сооружение походило на странный уродливый гриб, со всех сторон окруженный не менее странными папоротниками. Многочисленные отражения в тусклой воде решетчатых переплетений мешали оценить реальные размеры и понять предназначение конструкции.
По мере приближения стало понятно, что в роли папоротников выступают ажурные, решетчатые антенны. А гриб превратился в башню с пришлепнутой сверху круглой площадкой, отсвечивающей окнами-амбразурами по периметру.
Станция дальней космической связи, - пояснил Михась. - Основные сооружения внизу, шахты там, казармы, склады. Все, что осталось - этот центр управления.
- А нам туда можно?
Кристина подняла голову. Они подобрались к башне почти вплотную. Бетонные плиты нависали метрах в десяти над головой. Раствор раскрошился, были видны швы между стыками с выпирающими концами арматуры.
- Нужно.
Михась закрепил лодку цепью к кольцу, точащему из стены. Поверхность башни выглядела прочной, но даже ее монолитную поверхность смог покрыть темно-зеленый мох; чем ближе к воде, тем обильнее.
- Не на деревьях же нам ночевать.
Мужчина быстро пробежал пальцами по кнопкам кодового замка, - "чмок", металлическая дверь ушла в сторону, открывая проход и заодно демонстрируя толщину стены.
"Чмок", - она вернулась обратно и в поглотившей все темноте люди стали подниматься по винтовой лестнице. Она шла за Михасем, ориентируясь в основном на слух, и машинально считала ступеньки. На восемьдесят пятой лестница закончилась.
Шшш-уххх. Роллеты освободили оконные проемы, и сразу стало светло.
Мягкий, словно чем-то разбавленный, свет потолочных светильников совсем не препятствовал созерцанию. Круговая панорама открывала темную поверхность воды, которая вполне могла сойти за бездонную протяженность космоса, а оставшийся краешек погружающегося багрового солнца за излучение какой-нибудь сверхновой. В общем, обстановка благоприятствовала романтике.
- А уровень воды уменьшается?
- Не-а. Все сначала думали, что надо лишь перетерпеть, а затем вода испарится, впитается, просочится куда-нибудь, в общем, уйдет сама собой. Но не вышло. Что-то испортилось в природе. Раньше ведь Беларусь была страной болот, теперь стала одним большим болотом.
Кристина полулежала в кресло и следила, как удлиняясь, тянутся за горизонт кровавые отблески, теряя при этом свою насыщенность. Краешком глаза она следила за проводником.
Михась действовал неторопливо и рационально, было заметно, что он занимается этим не в первый раз. Мужчина достал из холодильника продукты, тут же поставил что-то разогреваться, стал накрывать стол.
- Можно принять душ.
Солнце, наконец, окончательно погрузилось, и созерцать, собственно, стало нечего. Луна пряталась в тучах, не желая разбавлять внезапно пришедшую темноту. Сразу почувствовались усталость и голод.
- А вода оттуда?
- Со скважины. Проверял, вроде нормальная. Тут свое автономное питание, пока работает.
- А это твоя база?
- Можно сказать и так.
- Неужели больше не нашлось желающих здесь похозяйничать?
Выражение его лица стало странным.
- Тут питание частично шло по воздушным линиям. Так вот когда вода поднялась и замкнуло, окрест километров на двадцать ни одной живой души не осталось.
Вода оказалось чистой, без запаха и, если покрутить нужный кран, еще и теплой. Нежась под струями, Кристина думала о проводнике. Сколько ему лет? Что удерживает его здесь? Думает ли он о будущем? Заглядывает хотя бы на год вперед? А на десять? Неужели рассчитывает жить здесь всегда. И как надолго может продлиться это "всегда".
Едва она устроилась в кресле, как тягучий пронзительный звук заставил ее вздрогнуть. В ужасе Кристина уставилось в ближайшее окно, пытаясь разглядеть там источник. Снаружи было беспросветно темно.
- Что это?
Михась зловеще понизил голос.
- Люди говорят, что это воет собака Баскервилей. Плохой знак. В общем, остерегайтесь в неурочный час, когда ночь вступает в свои права, выходить без нужды на болота.
Француженка задумалась.
- Собака Баскервилей - это местный подвид какого-то животного?
- Собака Баскервилей - это фольклорный подвид. Правда, немного другой местности. Я пошутил, на самом деле это выпь, птица такая.
- А что означает этот крик?
- Никто точно не знает. Разные ходят легенды. Самая красивая гласит, что выпь оплакивает душу будущего покойника. Ладно, я быстро в душ, переоденусь и будем ужинать.
Содержимое тарелки она умяла так быстро, что даже самой стало неловко. Михась тут же положил новую порцию.
- Целительный воздух этих мест благоприятно воздействует на аппетит, - пошутил он.
Она бы сказала, что не только на аппетит. Как незаметно внутри родились и стали бродить желания совсем иного рода.
В конце концов, чего стесняться и ходить кругами. Они люди взрослые, скоро расстанутся и вряд ли когда увидятся еще раз. Встреча двух одиноких людей, не обремененных никакими обязательствами.
- Раздевайся и ложись.
- В смысле?
- В самом прямом.
- Зачем?
Она лишь хмыкнула. До мужчины, наконец, дошло. Михась встал вполоборота и неуверенно взялся за пуговицы рубашки. Она демонстративно отвернулась - судя по звукам, дело пошло быстрее.
- Все снимать?
- Обруч можешь оставить.
- А не боишься?
- Чего?
- Ну, мы здесь все особенные, люди на радиоактивном болоте.
Она сдернула с него простыню и бесцеремонно осмотрела.
- Я бы сказала ничего такого необычного.
Он вернул материю обратно.
- Ты забыла, что исторически здесь не место для галантных кавалеров.
- Зато чистокровная кровь куртизанок кипит в моих жилах.
И легла рядом с ним.
- Господи, какая красота
Утренние испарения придавали воде вид только что вскипевшего молока. Где-то далеко в белесом тумане пыталось пробиться солнце, его лучи чуть подсвечивали линию горизонта, делая ее ярко-желтой.
Сзади послышалось шевеление, Кристина обернулась.
- Я думаю после того, что было этой ночью, ты, как воспитанный человек, просто обязан перейти со мной на "ты".
- Это так принято в Париже, на "ты" переходят таким способом, - попытался отшутиться мужчина.
- Ну, почему, - легкомысленно тряхнула она головой, - есть и другие. Но этот самый приятный.
Добилась все же, что он покраснел.
Встающее солнце придавало картине окружающего мира дополнительную нотку трагичности.
И тем острее и приятнее было осознавать себя живой.
- Я консультировалась, - сообщила она вдруг, - мне можно безбоязненно пробыть несколько дней.
- А потом?
- Потом вот здесь, - Кристина показала на обруч, - зазвенит колокольчик.
- А зачем ...
Она поняла с полуслова.
- Не знаю, честное слово. Могу только догадываться, но тебе ведь не нужны чьи-то фантазии.
- Я слышал, что железы используют для опытов с продлением жизни.
Кристина недовольно скривилась. Нет, все-таки славяне странные. Будут снова и снова возвращаться к одному и тому же, расспрашивать, словно это поможет им приблизиться к некой истине. Отсутствие внутренней дисциплины - вот главная причина их проблем.
- Послушай, давай еще раз уточним. Каждый из нас занимается своим делом. Твое - доставить на место и обеспечить нужный экземпляр. Мое - упаковать, обработать и отвезти по назначению.
- В чемоданчике?
Она выбила пальчиками дробь по крышке кейса.
- Да. Здесь внутри нужные препараты и поддерживается необходимые условия.