Городок понравился ему сразу. Именно в таком месте мечтаешь умереть, а если это грустное событие еще далеко, то о более идеальном приюте на закате жизни и мечтать не приходится.
Хорошо поселиться в подобном городке и просыпаться утром под перезвон часов на городской башне. Гулять по еще сонному саду, слушая, как скатываются с листьев звонкие капельки росы и бесследно тают в траве. Днем можно писать мемуары, давая легкомысленным потомкам, пока не понявшим прелести возвращения к минулому, повод для злословия за твоей спиной, а по вечерам тянуть пиво в местном кабачке, долго рассуждая о политике или провожая взглядом спешащую молодицу.
Цок, цок - вызывающе стучат каблучки и длинным, стройным ногам тесно под короткой юбчонкой, которая служит не столько для прикрытия, сколько для подчеркивания всех прелестей. Эх, где моя молодость, где мои годы.
Макс улыбнулся, представив эту соблазнительную картинку, и, словно в ответ, издали, действительно, донесся бой часов. Мелодичное эхо, не торопясь, заскользило между домов, отражаясь от оконных стекол. Семь ударов. Он оглядел пустые в этот утренний час улочки, еще сохранявшие свежесть и прохладу ночи, и зашагал по камням мостовой. Пройдя пару кварталов, Макс увидел на углу веранду маленького открытого кафе с суетившемся там человеком в белом и понял, что проголодался.
Хозяин быстро выполнил заказ. Подождав, пока ранний гость прогонит голод, умяв яичницу с ветчиной, присел рядом.
- Вы успели как раз вовремя, - бросил он первую фразу, должную заинтересовать вероятного собеседника.
Макс понял его желание поболтать. Он откинулся на спинку стула и с удовольствием вытянул под столиком ноги. Глотнул прохладной кислой жидкости из высокого стакана и лишь тогда глянул на хозяина кафе.
- Куда?
Лицо хозяина кафе слегка вытянулось, ровно настолько, чтобы изобразить удивление, а глаза засияли.
- Как, неужели месье не знает? А разве месье приехал не на наш традиционный праздник?
Макс еще раз хлебнул, припоминая многочисленные палатки, увиденные перед городком.
- Местный мэр избран еще на один срок, - попробовал он отгадать. - Десяток школьниц промаршируют по уликам с барабанами, а потом их отцы будут на спор упиваться пивом: кто больше?
Что еще может происходить в таких тихих, провинциальных городках, где приезд бродячего цирка является событием на весь последующий год. До следующего приезда цирка.
Хозяин кафе не заметил его иронии.
- О, простите, месье ...
- Макс Райнер.
- Меня зовите просто Джош, старина Джош, - старик церемонно склонил голову. - Глядя на ваши руки, я подумал, что вы скалолаз и будете покорять наш пик.
Макс посмотрел на огрубевшую кожу с многочисленными шрамами от порезов и затвердевшими мозолями.
- А вы наблюдательны, Джош. Я занимаюсь многими делами, часто путешествую и, действительно, неплохой скалолаз. Но, в ваших местах впервые и пока не собираюсь ничего покорять. А сюда приехал, разыскивая одного приятеля. Фамилия Вигон вам ничего не говорит?
Словно тень пробежала по лицу старика. Пробежала и бесследно исчезла. Но выражение лица изменилось. Оно стало другим, каким-то менее счастливым.
- Вы, наверное, давно расстались с вашим приятелем?
Макс прикинул.
- Где-то с десяток лет. Он тогда писал, что обосновался в этих краях, звал погостить. Раньше все не хватало времени, а теперь вот решил выбраться.
- Подождите минуточку.
Хозяин кафе вскочил и почти бегом скрылся в дверях. Спустя некоторое время он вернулся, запыхавшийся, с большой пухлой папкой в руках. Усевшись за стол, открыл папку.
- Вот. Тут ваш приятель.
Там лежала куча газет, вырезок, фотографий.
- Здесь история соревнований, пика и всего, связанного с этим. Смотрите.
Макс склонился над столом.
Со слегка потрепанной газетной страницы на него смотрел толстый человек с усами на фоне высокого скалистого пика, служащего дальним планом.
- Наш местный миллионер Мессидер: пиво, напитки, сыры и прочее. Кстати, сейчас вы пьете его сок.
Макс глянул на бутылку с напитком. Красная буква "М" в ореоле крохотных зеленых елочек.
- А за ним наш знаменитый неприступный пик, - продолжил хозяин кафе.
- Ну, на вид он не так уж неприступен и совсем невысок. (Ох уж эти провинциалы с их ущемленным самолюбием).
- 2135 метров, - Джош ничуть не обиделся. - По сравнению с Монбланом или с другими горами, конечно же, немного. Но у нашего очень скверный характер. Постоянный сильный ветер, туманы и частые обвалы. Поэтому, даже для опытных альпинистов - это твердый орешек.
- Вы думаете, на других горах нет ветра с туманом и проложена шоссейная дорога?
Старик прошептал, понижая голос.
- Но на нашем еще и висит проклятие.
Ну, вот, начинается, подумал Макс. Расплата за кусок жареной колбасы.
- Впрочем, давайте по порядку.
Джош протянул следующую газету. В глаза сразу бросался огромный заголовок, набранный жирными буквами: "Неприступная осталась неприступной". И опять фото миллионера с широкой улыбкой.
- После войны экономика находилась в упадке, и Мессидер решил привлечь туристов в наши края. Он начал организовывать турниры любителей пива, перетягивания каната, всякие прочие состязания. Главным было покорение нашей Неприступной. Тому, кто первым поднимется на вершину, полагался денежный приз. Но в тот год победить гору не удалось никому.
- Да, я вижу.
Макс быстро пробежал заметку под броским заголовком:
- И к тому же трое покалеченных.
Джош закивал головой и закатил глаза.
- Да это было зрелище. Помню, как будто вчера. Но, зато на следующий год, - он опять зарылся в папку, - туристов и зрителей было раза в три больше. Был увеличен и приз.
Макс взял протянутый ему газетный лист. Заголовок был еще больше и крикливей: "Неприступную не взять никому".
- Но опять никто не смог подняться на гору. И так продолжалось целых шесть лет. Народу съезжалось все больше и больше, Мессидер купался в деньгах, славе и все увеличивал приз, пока тот не стал равным миллиону.
- Долларов? - лениво удивился Макс.
- Франков, месье, - укоризненно произнес хозяин.
- И вот тогда то, - он любовно разгладил очередную вырезку, потом передал ее Максу, - появился ваш приятель. Пьер Анаре Вигон. Молодой парень в старых выцветших джинсах за два часа на глазах тысяч людей взобрался на вершину и целым спустился обратно, не забыв захватить оттуда кусок камня, который подарил Мессидеру. Тот на радостях отвалил не миллион, а полтора. Вигон стал героем и такого праздника, наверное, никогда уже не будет в наших краях.
Макс всмотрелся в знакомое лицо на блеклых снимках: Вигон - победитель, Вигон с Мессидером, Вигон с призовым мешком денег. Да старина Пьер ничуть не изменился.
Джош протянул следующий газетный лист. Вся страница была усеяна крупными фотографиями вперемешку с фамилией Вигона.
- Через год он взял Неприступную на полчаса быстрее вместе с очередным миллионом. Какой был триумф!
Макс глянул и замер. Со страницы на него смотрело лицо молодой женщины. Не очень хорошее качество снимка все же сумело передать привлекательность и обаяние ее облика. Чем больше он вглядывался в портрет, тем сильнее притягивало его это лицо.
Кровь прилила к лицу.
- Кто это? - осипший голос выдал его волнение. Джош понимающе улыбнулся.
- Ни один мужчина не может остаться спокойным. Странно, что вы ее не знаете. Это же киноактриса, Франсуаза Белль.
Старик облокотился о столик.
- Знаете, это было как в сказке. Когда Вигон взял пик во второй раз, его пригласили сниматься в кино. Какой-то боевик с ним и Франсуазой в главных ролях. Необходим был новый типаж, супермен, а тут рядом такой герой. Они влюбились друг в друга сразу, как вспыхивает хворост, брошенный на угли. Какие чувства. Ромео и Джульетта просто жалкие лицедеи по сравнению с ними.
- Так еще бывает? - Максу был неприятен его восторг.
Джош пожал плечами.
- Как видите. Может, поэтому фильм и не получился. Говорят, это оказалась самая неудачная роль Франсуазы. Но, поверьте, их это уже не волновало. Едва закончились съемки, они обвенчались. Вот смотрите, фотография.
Макс оторвал взгляд от лица женщины и перевел его ниже. На фоне городской ратуши, в окружении толпы, стояли, обнявшись, Вигон в черном смокинге и Франсуаза в длинном белом платье. Ну и Мессидер тут же, а как же. А вот апофеоз церемонии венчания: жених целует невесту. И сбоку, видимо, кадр из фильма: он с автоматом, она с пистолетом, оба усталые, но, счастливые.
- Если бы вы хотели увидеть, потрогать руками, понять, что такое счастье, вам надо было просто побыть рядом с ними в те дни. Они буквально светились и сияли и, я думаю, что следующие полгода прошли для них, как один день. Свадебное путешествие, ее съемки, его автогонки: они боялись расстаться даже на несколько часов и всегда старались быть вместе. Смотрите.
Папка опять раскрылась. Молодые среди пальм, молодые на фоне пирамид, молодые просто крупным планом. Макс всмотрелся в лицо женщины - оно стало еще прекрасней.
Джош вздохнул.
- Всего полгода были они вместе, и их рай оборвался там же, где и начался, в нашем городке. Мессидер пообещал Вигону за третье подряд восхождение два миллиона, при условии, что тот поднимет наверх эмблему его фирмы. Сколько собралось народу! За неделю до соревнований раскупались места. В тот день все вокруг было забито: машины, палатки, толпы зевак.
Вигон был верен себе. Улыбающийся и спокойный, он поцеловал жену и быстро поднялся на Неприступную. Казалось, что человек просто вышел на прогулку. Уже готовилось шампанское, когда на обратном пути камнепад перебил страховку. Стояла мертвая тишина, лишь стук катящихся камней нарушал ее, и все с ужасом смотрели, как беспомощная фигурка летит вниз. Надеюсь, он умер еще в полете. Вот.
Макс взял газету.
Репортер удачно поймал момент. На огромной фотографии в половину страницы: черная фигурка на сером фоне горы. Снимок захватил и застывшие головы зевак. А вот ниже: обезображенное тело на земле. Безутешная вдова в трауре и тут же соболезнующий Мессидер.
- Ваш миллионер, наверное, неплохо заработал на этом.
Джош кивнул.
- Естественно. Людей притягивает успех, но еще больше их привлекают чужие неудачи. Вы думаете, если бы гору каждый год брали по десятку человек, разве она имела бы такой успех. Мессидер оставил тот же призовой фонд, и на следующем восхождении претендентов и гостей было больше, чем когда-либо. Не знаю, где они размещаются - наш городок не так велик, но их число постоянно растет.
Но, знаете, никому не удалось повторить Вигона. С его смерти прошло шесть лет, а гора осталась непокоренной. Правда, теперь ее еще называют пиком смерти. Было несколько удачных восхождений, но, словно какой-то рок преследует скалолазов. Почти все, кто почти был близок к цели, срывались. За шесть лет - пять жертв.
Макс быстро просмотрел протянутые газеты. В первые два года жертв не было. "Пик - неприступен". Статьи следующих лет повторялись, казалось, и снимки использовались старые. Падающая фигура, распростертое тело, фамилии в траурных рамках.
Патрик Рене.
Михаэль Петров.
Андреа Манчезе.
В последний год сразу двое.
Пьер Бону.
Жан Вукович.
- Как они все одинаковы.
Джош пожал плечами.
- Я же вам говорю: туман, ветер. К тому же, я думаю, волнение: все-таки, три миллиона. Каждый считает, что эти две тысячи метров пустяк, и просто не было его, чтобы взять эту горку. А она не прощает никому. И ... проклятие. Все говорят, что проклятие висит над ней. С тех пор, как погиб Вигон, - одни жертвы.
- Думаю, это не останавливает желающих.
Макс помолчал, не зная как ему узнать самое главное.
- А что стало с вдовой? - спросил он как можно небрежнее.
Джош любовно укладывал папку.
- Она не бросила кино, но ведет скрытный образ жизни. Купила сопку рядом с местом гибели мужа, как раз напротив пика, построила дом и живет там. Редко бывает в обществе, терпеть не может журналистов и всех излишне любопытных. Занимается в местном клубе, арендуя его в личное пользование. Двое телохранителей сопровождают ее повсюду, ограждая от нежелательных знакомств. У меня была прошлогодняя газета с ее фотографией. Так вот, она подала в суд на редакцию за публикацию без ее разрешения, газете пришлось выплатить ей штраф, а с фотографом случился несчастный случай.
- Вы хотите сказать, что молодая красивая женщина в расцвете сил шесть лет обходится без мужчины, добровольно превратившись в монашку? Не верю.
Джош кивнул головой.
- Понимаю. Но поверьте, не было ни малейшего повода и ... мне жаль ее. Может быть, это расплата за дни счастья. Да и кто смог бы заменить Вигона.
- Знаете, - он понизил голос, - говорят, что лишь человек покоривший гору, будет удостоен внимания вдовы. Но, это, конечно же, сплетни.
* * *
Райнер сразу узнал ту фотографию. Он с автоматом, она с пистолетом, обнявшись. Художник рекламной афиши, не долго думая, взял за образец старый снимок. Огромные, яркие буквы на фасаде кинотеатра звали не пропустить фильм с участием местных знаменитостей.
Макс решил послушаться.
В зале он сидел один, и это создало ощущение некоторой неловкости. Впрочем, начался фильм, и он сразу позабыл об этом.
Картина действительно оказалась неудачна, но, не потому, что Вигон и Франсуаза были плохими актерами или фильм плохо снят. Напротив. В нем было все, что необходимо для успеха: сюжет довольно интересен и лихо закручен, хорошие спецэффекты и рискованные трюки, очень удачные кадры.
Все это было, но ... было второстепенно, потому что главные герои существовали вне этого фильма и вне экранного времени. Они, как дети, влюбились друг в друга с первого кадра, и эта любовь щедро выплескивалась наружу с пыльного полотнища. Все остальное было лишь блеклым фоном для этого, ничем не сдерживаемого чувства.
Вигон и Франсуаза не играли, они просто жили своими ощущениями и не обращали внимания ни на сюжет, ни на партнеров.
Макс почувствовал, как прикасается к великому таинству зарождения человеческих отношений. Как глупо, подумал он. Неужели никто не заметил, что здесь, среди этой стрельбы возникает любовь, во всей своей красоте, во всей своей неловкости, беззащитности и недосягаемости. Неужели никто кроме меня не заметил этого. Если так, то к чему все это.
Закончился сеанс, а он еще долго сидел в задумчивости в пустом зале.
* * *
Раннее утро. С альпийских лугов тянет сыростью ушедшей ночи. Трава склонилась под тяжестью обильно выпавшей росы.
Франсуаза медленно втянула холодный, чистый воздух, задержала дыхание и, не торопясь, потрусила по извилистой тропинке, оставляя темные следы ног на мокрой зелени. Организм еще не совсем проснулся, и она не спешила, старательно двигая руками в такт шагам и контролируя дыхание.
Через несколько минут бежать станет легче, шаг станет упругим, ритмичным, и тело само будет лететь вперед, послушно подчиняясь работе тренированных мышц.
После того, как она поселилась здесь, ее жизнь подчинялась строгому распорядку.
Утренняя пробежка с последующими упражнениями была обязательна. Помимо этого она плавала в бассейне, занималась в гимнастическом зале и каталась на лошадях местного клуба. Все это позволяло поддерживать хорошую физическую форму, без которой невозможно было бы сниматься, и успокаивало ее нервную систему, без крепости которой также невозможно заниматься таким делом, как кино, да и, вообще, жить на этом свете.
Она продолжала сниматься, хотя после смерти Вигона ей казалось, что никогда не сможет сделать этого. Тогда у нее было множество самых заманчивых предложений, но она всем отказывала и иногда довольно резко, справедливо полагая, что весь интерес к ее персоне вызван лишь постигшим ее горем.
Прошло время, ее непреклонность дала плоды. Интерес публики к Франсуазе ослаб, появились новые кумиры с новыми скандалами. И тогда она снова начала сниматься. Работа позволила ей отвлечься от трагедии и дала возможность не думать о деньгах. Но, самое главное, она поняла, что не может жить без кино.
Актриса до мозга костей, она не могла не играть. Снималась она нечасто, но каждая роль приносила ей удовольствие, режиссеры хвалили ее и не прочь были заполучить на следующий свой фильм. Не желая повторяться, она зачастую отказывала.
Она любила фильмы, в которых снималась, любила свои роли и часто просматривала их у себя дома. Лишь один фильм был у нее под запретом, тот, в котором она снималась вместе с Вигоном. Тот, на котором они познакомились.
Тогда Франсуаза первый раз в жизни взяла в руки автомат. Она всегда с опаской относилась к оружию, никогда в жизни не стреляла, но, по сценарию фильма ей приходилось косить врагов десятками
Автомат был очень тяжелым. Она с трудом удерживала его, потом по команде инструктора актриса нажала спусковой курок и навсегда запомнила оглушительный хлопок и болезненную отдачу в плечо.
Испуганно вскрикнув, она закрыла глаза и разжала руки. Автомат больно упал на ногу, она вскрикнула еще раз, и стояла ошеломленная, вдыхая кислый пороховой дым и слушая смех окружающих ее людей.
Ей захотелось заплакать, захотелось сделать им всем что-нибудь неприятное, что заставило бы их замолчать, и чтобы им стало так же неловко и одиноко, как ей.
Но, Франсуаза была актрисой, и среди них был Вигон, тогда еще чужой и незнакомый. Он один не смеялся, он просто стоял и смотрел на нее, а она отводила глаза в сторону и все равно ловила этот внимательный взгляд, который злил больше всего.
Больше продолжающегося смеха, больше тяжелого автомата по-прежнему лежащего на ноге, больше медленно рассеивающегося дыма. И тогда она тоже засмеялась, захохотала вместе со всеми, назло ему, назло его серьезности и внимательности. Но Вигон этого не видел, он шел прочь и во всей его походке, в плечах, наклоне головы было безразличие к ней, такой молодой и красивой, к ней, обыкновенной актрисе, которую пригласили для создания нужного фона для общего героя Вигона и которая послушно смеется вместе со всеми, когда ей
хочется плакать.
И вот тогда Франсуаза решила доказать, удивить. В первую очередь ему, потом себе, вообще, всем. Можно было попытаться соблазнить его, но разве этим удивляют.
К концу съемок она владела оружием лучше любого снайпера, но, Вигону уже ничего не надо было доказывать. Теперь они постоянно были вместе.
Ее размышления прервал вскрик где-то спереди. Франсуаза прибавила шаг и взлетела на ближайший холм. И увидела картину
Поперек склона нелепыми скачками, изгибаясь и подбрасывая зад, неслась лошадь. Всадник, потерявший управление над животным, с трудом удерживался в седле.
Было видно, что он находится на пределе своих сил, чего нельзя было сказать о лошади, прыжки которой становились все опаснее.
- Держитесь, - крикнула Франсуаза.
Этого оказалось достаточно. Услышав ее голос, лошадь шарахнулась в сторону, всадник беспомощно взмахнул руками и рухнул в траву. Довольное животное весело поскакало дальше по склону.
Когда Франсуаза подбежала, пострадавший лежал без сознания. Это был молодой мужчина с правильными чертами лица и крепко сбитой фигурой. Он распростерся в траве, правую щеку украшал свежий кровоподтек.
- Эй, слушайте.
Мужчина не шевелился.
Франсуаза расстегнула куртку на груди, пуговицы рубашки и прижалась ухом. Сердце работало - ритмичные удары подымали вверх мускулистую грудь. Не зная, как поступить, Франсуаза аккуратно ударила по здоровой щеке.
- Эй!
Это возымело действие. Ресницы дрогнули, пострадавший медленно открыл глаза. Некоторое время он с изумлением смотрел на склоненную над ним женщину, потом скосил взгляд в сторону. Поняв, что лежит, мужчина с усилием приподнялся и сел.
- Откуда вы взялись, милое видение?
Франсуазе не понравился ни его голос, ни его слова. Только что валялся при смерти, а стоило немного придти в себя, начинает демонстрировать мужское превосходство. И вообще, без сознания, он казался более симпатичным.
К тому же ее вид, вспотевшей и взволнованной, вызывал чувство неловкости.
- Вообще-то я хозяйка этих владений, на которые вы вторглись без разрешения. Увидела, как вы развлекаетесь, и решила узнать, не случилось ли что-нибудь с бедной лошадью.
Мужчина с подозрением уставился на ее серьезное лицо, пытаясь понять, не смеются ли над ним.
- Судя по всему, с лошадью все в порядке. Прошу простить, если я слегка помял газон вашего поместья. Зная, что здесь такая строгая хозяйка, ни за что бы не двинулся в эту сторону.
Франсуаза выпрямилась.
- Это нетрудно сделать и сейчас. Куда идти знаете?
- Догадываюсь.
Собеседник резко вскочил и тут же присел с гримасой боли. Потом виновато поднял голову.
- Нога.
- Вы просто удивительно бесцеремонны.
И она подала ему руку, чтобы провести к себе домой.
* * *
У нее оказался небольшой и очень милый домик, скромно прилепившийся к камню в нескольких десятках метров от обрыва. Сливаясь с окружающей яркой зеленью, он спрятался за рядом деревьев и был совершенно незаметен издали.
Две комнатки внутри были обставлены неброско, но, со вкусом, и пустовали: вся прислуга традиционно отдыхала по поводу праздника.
Когда они добрались, Макс был вынужден принять на себя связанности больного. Его уложили, осмотрели, два раза больно дернули за ногу, после чего он воспротивился дальнейшим экспериментам над организмом. Франсуаза согласилась. Казалось, она забыла свое раздражение, упорное молчание по пути сюда и с упоением играла роль гостеприимной хозяйки.
Они, не торопясь, перекусили вкусным бульоном, и Франсуаза собралась в город. Макс попытался было отправиться вместе с нею, ссылаясь на нормальное самочувствие и причиняемые своим присутствием неудобства, но его и слушать не захотели. Женщина строго запретила ему уходить и приказала обязательно дождаться ее возвращения.
- Охраняйте дом!
Оставшись в одиночестве, он спокойно рассмотрел окружающую обстановку.
Новых вещей было мало, в основном старые, ручной работы. Два толстых пушистых ковра на стене изображали сцены охоты всадников. Под ними стояла широкая кровать из темного дерева. В углу расположился дубовый сундук с резными ножками. На стене висело несколько карандашных рисунков. Перед большим, на всю стену окном, стоял стол. Под стеклом лежали две фотографии - Неприступной, он узнал ее сразу, да и как не узнать, если в окне прямо перед ним был оригинал, во всей своей дикой красоте альпийского лета, и Вигона. Молодого, красивого и улыбающегося.
Он внимательно всмотрелся в фото, пытаясь уловить в знакомых чертах лица какую-нибудь особенность, то, что раньше могло ускользнуть от его внимания, и ничего не нашел. Лицо, как лицо, такие часто встречались ему по жизни. Чем же он покорил Франсуазу? Неужели только тем, что взобрался на кусок камня высотой чуть более двух тысяч метров?
Макс опустился в кресло. Вдруг навалилась усталость, и незаметно для себя он уснул.
* * *
И проснулся от шума, поднятого вернувшейся Франсуазой. Увидев его, распластанного в кресле, она улыбнулась.
- Я вижу, больной идет на поправку. Осталось еще нагулять аппетит.
- Почему бы и нет. С удовольствием рассмотрю ваши владения.
Они пошли по тропинке, вьющейся вдоль обрыва. Прямо перед ними нависала Неприступная, где-то внизу разноцветной мишурой копошились люди. День близился к завершению.
Франсуаза остановилась, слегка поеживаясь от непрерывно дующего ветерка. Задумчиво посмотрела вниз.
- В это время всегда такое столпотворение. Все хотят лично присутствовать на покорении горы.
В ее голосе звучали презрение и горечь.
- Как в зоопарке.
Макс подошел и встал рядом. Осторожно наклонился.
- Довольно высоко.
Взял камень и бросил его.
- Раз, два, три ...
Франсуаза с любопытством наблюдала, как он считает, наблюдая за полетом камня.
- Что вы делаете?
Макс не ответил, только махнул рукой, прося не мешать.
- Одиннадцать, двенадцать ...
- Двадцать один, - он выпрямился с довольным видом, - это значит больше двух тысяч метров. Вот на какой мы высоте.
Рванул порыв ветра. С Неприступной что-то сорвалось и загремело вниз, срывая по пути груду беспорядочно катящихся камней. Многократное эхо донесло грохот падения.
Женщина, вскрикнув, прижалась к мужчине.
- Здесь бывает так страшно.
Тот с удовольствием вдохнул запах ее волос, потом не выдержал, наклонился и осторожно прижал свои губы к холодной как лед щеке. Женщина не отстранилась, напряженно глядя куда-то вперед. Лишь уголок рта чуть-чуть дрогнул.
- Скажите честно, что вы подсыпали лошади?
Макс почувствовал, как ему становится жарко.
- Так вы знали?
- Да.
Она с улыбкой смотрела на него, но не насмешливо, а с какой-то нежностью.
- Я ведь много снималась в кино и знаю подобные трюки. Вы очень уверенно держались в седле, а свалились не совсем правдоподобно. К тому же я катаюсь на лошадях местного клуба и мне известен нрав каждой. Вы, выбрали, конечно, самую устрашающую на вид, но вполне безобидную по характеру. Представляю, какую дозу стимулятора вы дали животному.
- Подумаешь. Я мог бы дать три такие дозы и все равно бы справился шутя. Простите мою выходку, просто мне показалось, что это самый удачный способ познакомиться с вами.
Франсуаза провела пальцем по свежему шраму.
- И часто вы прибегаете к столь хитроумным планам? Или только когда хотите произвести впечатление на простую провинциалку.
- Простите еще раз, я отвык от цивилизации и иногда делаю глупости. Четыре года в джунглях. Кроме обезьян ни одной приличной физиономии.
- Так вы искатель приключений. Золото, драгоценные камни, сокровища.
- Дикие звери, жара, грязь, вонючая вода и болотная лихорадка, - продолжил он ей в тон.
Франсуаза по-прежнему прижималась к нему, и Макс аккуратно опустил руку на талию женщины.
- Откуда такое пренебрежение к деньгам?
Ее лицо помрачнело.
- Они всегда приносят горе. Рано или поздно.
- Однако с ними легко жить. Разве Вигон отказывался от своих миллионов?
Она вздрогнула, глаза гневно сверкнули.
- Не трогайте Вигона, он делал все это не ради денег.
Макса задела ее неожиданная злость.
- Что же он не отказался от приза?
- Не трогайте Вигона, - в ее голосе звучала почти угроза. - Он делал это для себя, для своего удовлетворения, а деньги его не интересовали. И не вам судить о нем.
- Я был рядом с ним несколько лет, он такой же, как все. Может, просто более удачлив. И деньги имеют значение. Ради них человек лучше делает свое дело, чем за просто так. И завтра я докажу вам. Я возьму эту гору, получу эти три миллиона и закажу шикарный пир по поводу возвращения к цивилизации. А потом приглашу вас ... Куда бы мне вас пригласить?
Франсуаза высвободилась из его объятий и отвела взгляд в сторону.
- Это пик памяти Вигона и он останется таким. Это напоминание о человеке, равного которому уже не будет. Не надо вам лезть не в свое дело.
Она повернулась и быстро зашагала назад. Немного помедлив, Макс двинулся следом. Он шел за женщиной, не решаясь ни догнать ее, ни отстать далеко.
Остаток вечера был окончательно испорчен и прошел в тягостном для обоих молчании. Макс лег спать во второй комнате. Он долго лежал с открытыми глазами, размышляя ни о чем, и уже совсем поздно, когда стал наваливаться сон, Франсуаза сама пришла к нему.
* * *
Лишь начало светать, он оказался на ногах. Это была привычка, приобретенная во время прежней, кочевой жизни и организм пока никак не мог перестроиться. Глянул на спящую Франсуазу. Ночью она поразила его своей бешеной страстностью, но что еще можно ждать от молодой женщины, живущей в одиночестве.
Макс быстро оделся и, выйдя из домика, зашагал по направлению к городу. У первого же встречного прохожего он узнал, где находится магазин спортивного снаряжения.
* * *
Луч солнца медленно перебрался со спинки кровати на одеяло, затем на подушку, потом, чуть помедлив, спрыгнул на лицо. Франсуаза проснувшись от его согревающего тепла, осталась лежать с закрытыми глазами. Минувший день мысленно прошел перед ней. Потом была ночь и все безумие этой ночи. Тело женщины невольно напряглось, вспоминая грубые ласки.
Франсуаза встала с кровати.
Было уже поздно, почти полдень, но в эти проклятые дни праздника она всегда выбивалась из привычного ритма жизни. Отправляла прочь прислугу, не хотела никого видеть и сидела в одиночестве, боясь сорваться и наделать глупостей, чувствуя, как теряет рассудок и нет сил что-то делать.
Она находила опору в самых неожиданных вещах. И вот вчера эта неожиданная встреча. Кажется, она помогла ей придти в себя.
Приведя себя в порядок, Франсуаза раскрыла окно и села за стол. Неприступная высилась перед ней, снизу, с равнины, доносился шум толпы.
Но эти звуки совсем не трогали ее. Странное оцепенение овладело организмом, как будто металл затек во все клеточки тела, забил все поры, заполнил все кровеносные сосуды и намертво сковал тяжелой неподвижностью. Руки бессильно лежали на поверхности стола, взгляд был прикован к серой махине за окном.
Ни о чем конкретно не думалось, мысли бессвязно прыгали между старых воспоминаний, ни на чем не задерживаясь. Незаметно текли минуты, и вдруг однотонная картина пейзажа за окном оживилась. Маленькая, фигурка, показавшись из-за края сопки, карабкалась вверх по пику. Две трети пути были для нее уже позади.
Франсуаза знала, кто это.
Некоторое время она смотрела на ползущего вверх человечка, потом вытащила из-под стекла фотографию Неприступной и перевернула ее.
* * *
Хозяин кафе почти не приврал. Чем выше взбирался Макс, тем сильнее и неприятнее становились порывы ветра. Хорошо еще повезло с погодой, солнце высушило росу, и нога не скользила по камню. Если бы было пасмурно или туман ...
Он не спешил идти первым, потратив время на подгонку снаряжения и, вообще, просто наслаждаясь окружающей обстановкой. Народу собралась очень много, столько он видел лишь один раз: во время встречи американского президента в Мексике - все подножие горы и обширная лужайка вокруг были заполнены местными жителями и приезжими туристами. И всеми владело возбуждение.
Охотников главного приза было десятка три. Макс видел, как они волнуются, и это доставляло ему удовольствие. Еще большее удовольствие он испытывал, видя, как соперники один за другим прекращают свои попытки покорить гору. Четверо покалечились, сорвавшись, на долю остальных досталось чувство конфуза.
А толпа кругом неистовала.
Потом настала его очередь.
Странное дело, но сам Макс не испытывал никакого волнения. Почему-то он был уверен в своем успехе. Так бывает: какое-то чутье, озарение, какое-то подсознательное чувство говорят тебе о будущем результате твоих усилий.
Это спокойствие чуть не подвело его, он сорвался метров с двухсот, но, вбитый колышек выдержал. После этого мужчина сосредоточил свое внимание на каждом шаге, на каждом движении.
Поверхность горы оказалась с множеством трещин, и камень неприятно крошился под усилием пальцев. Постепенно, как-то незаметно, все стало получаться само собой, руки и ноги заработали автоматически. Он перестал контролировать свои движения, полностью доверившись инстинктам натренированного тела, и просто лез вперед и вверх.
Макса начало пьянить чувство свободы движений и пришла полная уверенность в успехе. Работа облегчалась еще и тем, что часто он использовал старые, оставшиеся от его предшественников колья, не тратя время на забивание своих. Он даже позволял себе иногда полюбоваться окружающими красотами, чего не должен делать скалолаз.
Постепенно была пройдена большая часть пути. Несмотря на увеличивающееся расстояние, крики снизу становились все громче. Народ шумел в предвкушении предстоящего события.
Вот показался край соседней сопки и на нем жилье Франсуазы. Макс забил очередной колышек и, повиснув на веревке, глянул в ту сторону. Домик был прямо перед ним, он ясно различал каждую черепичку на крыше. За темным квадратом раскрытого окна мелькнула тень, потом что-то блеснуло, отражаясь в солнечных лучах.
Бинокль, понял он. Она наблюдает за мной. И радостно помакал рукой в ответ.