Меня захлестнули воспоминания. Прошёл год с тех пор, как я потерял Лили, а я всё восстанавливал череду событий, повлёкших эту потерю. Вот и сейчас я окунулся в свою молодость, лёжа на корме своего барка и глядя на странно низкое небо, раскинувшее свой шатёр над Индийским океаном.
"Вы позвонили Джиму и Сэлли (радостный писк Сэлли на заднем плане), мы перезвоним вам, если вы оставите своё сообщение."
- Джим, возьми трубку! Мы оба знаем, что ты меня слышишь, хватит пялиться в камин, поговори с племянником.
Телефон молчал. Я тихо вздохнул: возможно, я не прав и Джимми сейчас где-то вне дома.
- Джим, ты мне нужен. Джимми, я потерялся... Я... Я снова влюбился, Джимми... мне так кажется.
- Эка невидаль... - ворчливо протянул дядя на другом конце провода. - Мой мальчик, ты влюбляешься по семь раз на неделю. Чем ты пытался меня удивить?
- Джимми, ты здесь, - я задохнулся от избытка эмоций и стал вывалить всю гамму ощущений на Джимми - Джим... Это совсем, совсем другое. Ты понимаешь. Тут всё как-то неправильно. Я чувствую эту неправильность каждой частичкой себя, Джим... Она, она дьявол! И в то же время она ангел. Джимми, она соблазняет и остаётся холодна одновременно. Я сгораю от желания, но элементарно боюсь её коснуться.
- Ты псих, Сэм. - Ироничный тон дяди явно доказывал его хорошее настроение. - Ты боишься женщину, которую хочешь. Быть может, я много не понимаю в жизни, но это слишком. Что в ней такого пугающего?
Тогда я что-то ему втолковывал про различие мироощущений, про то, что я был для неё чем-то ещё менее значительным пустого места на просторах её мира.
- Ещё бы. Зачем ей трусливый заяц в кустах? Я б тоже не заметил такого. Эй, Сэм, почему бы тебе не решиться на какой-нибудь великий подвиг? Скажем, поздороваться при встрече? - Я физически ощущал тяжёлый дядин взгляд, его холодную саркастическую улыбку. Он злился на меня, он знал, что я боюсь даже подойти к ней, знал, что я неловко прячу глаза, стараясь не встретится с ней взглядом. Он понял это каким-то шестым чувством. Как? Элементарно - мне было двадцать три, а ему тридцать восемь, он чувствовал мою слабость нутром. И она претила ему. Когда я был мальчишкой, он таким же тоном отчитывал меня, если я спускал кому-то явное оскорбление, нанесённое семье. Именно не мне лично, а Семье.
Ох, как я тогда ухватился за идею зайца в кустах. Я кричал Джиму, что я даже хуже того самого жалкого в мире заяц. Что я и есть тот самый ничтожный куст. Поток моего самобичеванья Джимми прервал всего одним коротким вопросом:
- Какой куст?
Тогда от удивления я даже заморгал. Сейчас, глядя в поразительно синее индийское небо, я вспоминал тогдашнюю свою растерянность и тихо смеялся.
- Сэм, вопрос простой, по-моему, какой куст?
- Ну я не знаю, - в растерянности я сел на пол и уставился в стену напротив, - скажем жимолости... или шиповника.
- Ложь. Будь она хоть трижды дьяволом, но она женщина. Цветы замечает любая женщина. Это запрятано у них в подсознании. Даже, если она равнодушна к цветам, она заметит такой куст. Думай!
-Дядя, это ведь неважно! - Не выдержал я.
- Думай!! - Дядя яростно громыхнул по столу кулаком, где-то под Цюрихом, но я вздрогнул, будто удар пришёлся мне в солнечное сплетение. - Это важно, Сэм. Ты должен понять каждую мелочь, отделяющую тебя от её мирка. Ты позвонил услышать совета. Думай!
- Хорошо. Может... Тогда, может, терновник? Вполне неприглядный куст. Ты доволен?! - я начал приходить в ярость. Я позвонил единственному в мире человеку, способному мне помочь, но он отворачивается от меня, он бьёт меня словами, он выпивает остатки моего самоуважения по капле.
- Лучше... - Я почувствовал, как дядин взгляд рассеялся, перестав видеть этот мир. Он думал. - Скажи мне, Сэм, что может заставить тебя оглянуться на терновник?
- Ничего - я сдержал болезненный стон, но не сумел сдержать горчинку в голосе.
- Ты дурак, Сэм. Она женщина. Ты должен её понять. Что может заставить оглянуться её, королеву её мирка, на даже более посредственный куст, чем ты? - Я молчал, погружаясь всё сильнее в ощущение своей жалкости. - Это элементарно. Ты должен её чем-то зацепить. Любая женщина оглянется, если её зацепит. Просто инстинкт самосохранения. Человек - это банальное животное. Большую часть жизни он держится на инстинктах.
Я удручённо вздохнул. Как дядя не понимает? Мне нечего ей дать. Я бы бросил к её ногам весь мир, если бы мог. Но я не могу даже крупинку этого мира поколебать, не то что куда-то бросить весь его, а она и так, не напрягаясь, имеет весь мир. Мне нечем её "зацепить". Я "ничто" на её пути, меня не существует. Я ничтожен и жалок. Из меня полился новый поток проклятий на собственную голову
- Ты не обязан ей нравиться, Сэм. Ты должен стать этой женщине интересен, должен выделится из массы, запомнится. Поверь, это гораздо важнее. Расскажи мне о ней.
- У неё безумно чувственные губы, такие тёплые, притягательные, мягкие, сексуальные, мне так хочется...
- Не то. Дальше.
- В её глазах тают вековые льды, и сталкиваются друг с другом. Это будто страсть севера...
- Нет, Сэм!!! Я прошу рассказать о ней, а ты описываешь мне её внешность. Да меня меньше всего волнует размер её бюста или длина ног! Мне нужно понять, что она за человек?
О, тогда я отличился сообразительностью, отвечая дяде: "О чём ты, Джим?" - вопросил я.
- Сэм, Сэм... Вот она твоя глупость мальчишеская. Никогда просто не говори женщине с "вековыми льдами в глазах", что она безудержно красива. Ты будешь в лучшем случае сотым. Скажи ей... Хм, ну я не знаю. Её хобби, быстро!
- Ну... она часто бывает на литературных встречах. Знаешь, эти странные сборища, где собираются "только избранные непризнанные гении" и читают друг другу жуткие стихи...
- Ты хуже куста. Я разочарован. Дальше.
-...стихи собственного сочинения с минимумом смысла и рифм... Так, почему это я хуже куста? - Я искренне обиделся.
Теперь я уже катался по палубе от хохота, представив себе весь идиотизм того разговора.
- Судьба у тебя такая - быть хуже куста. Скажи ей, что в её глазах ты видишь ответ на вопрос, мучавший тебя всю жизнь. Скажем, куда уходят несыгранные симфонии.
- Куда?..
- Ты безнадёжен. Попрактикуйся на манекенах что ли! Тебя к женщинам нельзя допускать. Они тонут, растворяются в глубине её глаз, мальчик мой. Разве тебе не было это очевидно? - дядя иронично улыбнулся, улыбка пролетела тысячи километров и повисла тёплым облаком в моей комнате. - Учись думать, Сэм. Женщина - это, прежде всего маленький зверёк, она любопытна и хитра одновременно, она цепляется лапками за всё новое и оригинальное. Научись видеть мир глазами этого зверька и весь её томный смех, её тепло и вся она - всё это будет в твоих руках.
- Спасибо тебе, Джимми.
Ответом мне, как, впрочем, и всегда, послужили гудки в трубке. Как побитая собака я забился под плед и уснул. Спустя неделю она стала моей. Я призираю сам себя до сих пор за банальность. Это был её мирок, я дал ей то, чего ей не хватало. Но... В загадочной леди не было ничего стоящего, ни ада, ни рая - ни-че-го. Она оказалась просто красивой дурой. Я понял это спустя несколько месяцев. Но за это время я научился терпению и взгляду изнутри. Я стал куда более внимателен. Научился чувствовать других людей и говорить нужные людям вещи. Стал редкостной всезнающей сволочью на долгих пять... На этом моменте меня обволокла грусть - Лили вернула меня к жизни, она показала, что порой интересней верить людям и жить мигом ожидания сказки, привнесённой от чистого сердца, чем строить отношения на взаимодополнении, бартере чистой воды, если на то уж пошло. Эй, Джимми, я и правда был хуже куста... Но чем я стал, пойдя на поводу у людских желаний?
(2) Далеко от морей и войны прекрасной,/Так ведь хвалят любовь, утраченную когда-то,/ Всё петляют следы слепого пирата/ По Англии, серой, грязной <...> (Х.Л.Борхес, "Слепой Пью")