Аннотация: миниатюра 4 из цикла "Джимми" (она же завершающая)
Прощенье
<...>Abel dijo despacio:
-Asi es. Mientras dura el remordimiento dura la culpa. (J.L. Borges, "Leyenda")(4)
Восьмая рюмка коньяка втекала в меня тягуче и незаметно. Алкоголь меня соблазнял, как женщина, уже повидавшая многое, но ещё сохранившая веру в свою обольстительность, несмотря на годы. Кто из нас был пьянее другим трудно представить. Хотя вряд ли уважающий себя коньяк может опьянеть от двухчасового общения с неудачником. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как я вернулся домой из Испании. Скоро ожидалось Рождество, и мужская компания вокруг меня живо обсуждала, что подарить жёнам на этот праздник. Я молча напивался.
-Сэм. Приходи к нам на праздник. - Мой старый друг Поль улыбался, пытаясь заглянуть мне в лицо. Что уж скрывать. Мне нечего было делать - мама уехала с подругами в кругосветное путешествие, дядя сейчас был где-то в Америке и вряд ли намеревался вернуться до начала следующего года. А я был один. Если по правде, то в Рождество я собирался продолжить своё плотное знакомство с алкоголем. Я принял предложение. Мы выпили виски за это мудрое решение. Потом я поднялся, взял свои вещи и шагнул в сторону двери.
Проснулся я от навязчивой трели телефонного аппарата. Снял трубку и рыкнул "алло". Через несколько секунд с меня слетел почти весь хмель - звонил Джимми.
- Ну здравствуй, малыш. Между прочим, ты должен был радостно хохотать и тонким голосочком кричать "Джимми, Джимми!". А ты... Пить вредно. Поверь. Вчера лишний раз убедился на собственном опыте.
Я просто поражаюсь ему каждый раз. Он разбудил меня в четыре утра и по одному сонному рыку понял, что я пьян. Порой меня одолевало сильное желание проверить дом на наличие жучков. Слишком уж удачно дядя всегда угадывал моменты.
- Знаешь, Джим, я хотел с тобой поговорить. Мне нехватает тебя.
-Ой, нет, ну только не говори, что ты опять влюбился и тебя опять...
-Я был в Испании, Джимми.
Мы замолчали. Мне надо было проснуться, а Джимми обдумать эту фразу. Пока он молчал, я успел намочить полотенце и приложить его к затылку. Стало малость попроще сознавать мир. Смутно я догадывался, что восемь стаканов коньяка - это только то, что я успел осознать. Наверное, в моменты задумчивости мне наливали ещё. Или виски было больше чем "немного". Не суть важно.
- Ну и как там... Испания? - Джимми очень осторожно подбирал фразы.
- Красиво, как всегда. А её там не оказалось. - Неожиданно для самого себя я перешёл сразу к делу.
- О чём ты сейчас хотел меня спросить, Сэмми? - В голосе дяди звучала грустная задумчивость человека, обрёкшего себя на тяжёлый разговор "напрямик".
- Как думаешь, Джим, это проклятье семьи?
- Нет, Сэм. Это твоя бурная фантазия, непомерная мнительность и гипертрофированная совесть. Хочешь большую тайну? Она не твоё наказанье и не твоя судьба. Потому что если бы это было так, ты бы её встретил. Всё. Успокойся. Какие планы на Рождество? Я послал тебе подарок.
- Себя я надеюсь? - Я улыбнулся дяде, где-то надеясь, что улыбка пролетит сотни километров и коснётся дядиного разума. Хотя он и сменил тему, он дал мне пищу для размышления. Джимми редко ошибался. Наверное, он и сейчас прав - просто не судьба.
- Нет. Не себя, - дядя хрипло рассмеялся, - лучше! Посмотришь.
С этими словами дядя, как всегда не предупреждая, положил трубку.
Через две недели я шёл в гости к Полю и его жене, которую совсем не знал. Последние четыре года Поль мотался по Европе, а я по всему свету. Мы совсем не пересекались, и потому я даже не знал её имени.
По дороге я купил им большой тёплый плед, положил его в высокую красивую коробку, а сверху бросил четыре апельсина. Просто так. Мне нравилось, как они, источая сладкий аромат, тонут в мягкой бахроме пледа. С мыслями о запахе и тепле, я переступил порог дома и обнялся с старым другом. Жену звали Пэм. Она оказалась невысокой стройной брюнеткой с зелёными глазами и приятными чертами лица. Тёплой и радушной. И плед ей очень подходил. Апельсины мы благополучно запустили в великое плаванье по чану с пуншем, долго с Полем приделывая к долькам апельсинов паруса из лепестков пурпурных орхидей при помощи зубочисток. Было забавно. А потом я поднял глаза, смеясь нашему ребячеству, и натолкнулся взглядом на Лили, сидящую в кресле у камина. Она закуталась в подаренный мною плед и задумчиво смотрела на меня сквозь бокал красного вина. Поль пытался нас представить и что-то долго рассказывал о том, что они пригласили сестру Пэм пожить у них, пока та учится в университете. Что-то ещё ненужное и глупое, а я просто молча смотрел в ярко-зелёные глаза, неуверенно щурящиеся, как от яркого света, каждой шутке Поля. А потом я как-то невпопад посредине очередной реплики вовсю старающегося хозяина, тихо потянулся к ней рукой и прошептал: "Прости"...
На секунду её глаза расширились и остановились в каком-то своём времени и измеренье. Что ты там говорил, Джимми? Если судьба, то я её бы встретил? Судьба, Джимми! Ты прав, старый плут, судьба!
В подарочной коробке от Джима было две вещи: пакет сушённой моркови, смысла в котором я так и не нашёл, и два кольца, идеально нам подошедшие. Сверху лежала записка "Если вдруг ты простишь себе всё. Джимми". Он как всегда всё предвидел. Старый лис Джимми, закадычный друг насмешницы Судьбы.
(4) Ответил Авель:
- Да, это так. Пока жива совесть, живы и грехи. (Х.Л.Борхес, "Легенда")