В границах войны, лобызающей штык и гранату,
И взявшей людей на крючки, на смертельный буксир,
Домишко стоит кособокий и манит лампадой,
Прохожему в горе давая надежду на мир.

В проёме за тусклым стекольцем миряне не тужат - 
Беседу ведут (вместо ужина) мама и сын.
Во рту размокает сухая дебелая груша,
Рука вылепляет в игрушку свечной парафин,

К студеной лежанке печи прислонясь неуклюже,
И взглядом буравя когда-то молочный кувшин,
Мальчонка кумекал вопрос, хмуря брови натужно.
Поскреб громко нос, повздыхал и у мамы спросил:

"Что есть красота? Всем одна? И бывает ли в жизни?".
Не в силах от гордости спрятать счастливой слезы,
Забыв на мгновенье не легкую долю отчизны,
Ответила мать: "Виноделу нет краше лозы,

Набухшей плодами в цвет зорь, янтаря, лазурита.
КрасОты для юркой крылатой большой стрекозы -
Болота лесные, крестьянину - жирное жито
А пахарю ровность, проложенной им, борозды.

Для каждого лик красота кажет скромно и штучно,
Учись распознать его в нужный чуть трепетный миг -
Лицо благозрачное формы заветной - зыбучей,
Не важно какой, но ты вскрикнешь тогда: "Я постиг!"

Замолкла рассказчица, вся обратившися в уши.
Послышался выговор фрицев, затворов щелчки,
Под окнами шаг  - сорвались прямо в пятки их души:
"Ховайся! Скорее же, в сени! Родимый, беги!"

Вошли гости без разрешения и по-хозяйски
Ворочать пошли по кастрюлям, но снеди в них нет.
На женщину бросились, (в шутку ль?) назвали лентяйкой,
Пошпрехали быстро, а дальше, как будто во сне

Мальчонка увидел: толкнули на пол его маму,
Прокуренно ржали их рты, когда черный ремень
Ефрейтора-главного сполз, ну а после же хламом
Бесформенной кучею форма, и вслед набекрень

Фуражка легла, замаячила плотская похоть.
Мальчишка недоброе в страхе смекнул и рукой
Схватил, что попалось: Сейчас я всем разом и чохом
Вам выдам затрещин и бошки снесу с плеч долой!

Укрытье нехитрое с видом героя победным
Покинул, горланя "УРА", и направился в бой,
(Взаправду! По-взрослому!) Смелый, решительный, бедный
Бежал мальчуган на врага, но курок роковой

Уже был взведен и осколок в ладони бесцветный
Не смог он воткнуть ни в кого, в миг крючок спусковой
Нажали фашисты, и мальчик обмякший и бледный
Услышал, как мама забилась, зашлася на вой.

Как к суке под бок, опустился щенком к ней он верным,
Всю боль терпеливо сжимая железно в зубах,
В глаза заглянул, взял за руку, осколком по венам
Черкнул и зарылся в её золотых волосах. 

Прижался своим остывающим маленьким телом
К чуть теплому тоже, родному, прощаясь на век...
А стая с ефрейтором лишь исступлённо смотрела
На море налитое кровью двух маленьких рек.

Смотрели и слушали шепот на мамино ушко.
Едва шевелившийся детский в агонии рот
Рассказывал тихо о том, как прекрасны веснушки
На милых щеках... "Красота, мама, - это любовь".