24 января 2022 года. Глухозимье, а что же это ещё такое?
У одной женщины был выкидыш! Это опять хоррор начинается.
И этот выкидыш хочет сиську! Мало того: он ещё чего-то хочет!
Как у мужчины всегда спрашивают: "А вы чего-то ещё хотели?"
Хотели! Трахнуть тебя!
Да нет, нет: не хотели.
Сказка про Скалдера и Мали, которые ваще ничего не хочут. Ну там, "шпили-вили" не хочут.
А если и хочут, то инопланетянам на это наплевать, так как готовят Вторжение!
И Курильщик! Курильщик, который Мали-то обрюхатил! Так что Скалдер-то - паршивый отец Вильяма, точнее даже, совсем не отец.
Паршивый - ещё туда-сюда: ну да, паршивый, но, всё-таки, отец. А Скалдер просто заноза в заднице.
Итак, такой Курильщик говорит Монике: "Моника, дура! Как ты посмела родить выкидыш? В наше-то тревожное время?"
"Да он сам родился, мон шери!" - сказала Моника.
"А кто отец? Я?"
"Разбежался! Отец - твой Дворецкий! Дворецкий всегда виноват первый!" - сказала Моника.
"Мой Дворецкий кастрат! И у него вырван не только язык!" - сказал злобный шери.
"Вот как? А в койке он чудо! Не то, что ты: всё куришь и куришь! Нормальной свежей девушке не вынести и пяти минут в этом дыму!"
"Да! Я - старый Курильщик и не знаю слов Любви!" - сказал гадёныш. - "Но я знаю, где у меня Точка "Джи"! В горле! Туда-то я и сую сигарету!"
"Ты старый пердун! А я ухожу к Скиннеру!" - сказала Моника.
"Выкидыша своего не забудь забрать вместе с собой!" - сказал грубиян. - "И принеси мне пачку "Моррис"!"
Купила краски пачку! Хей, детка: я теперь брюнетка! Бежать бессмысленно: я стреляю метко!
"С "Моррис" мне легче думается, как уничтожить Скалдера, да и всех вместе с ним тоже!"
Бедная Моника пошла в киоск за сигаретами.
Да! Уйти она от этого монстра не могла к Скиннеру, так как выкидышу нужен отец-Дворецкий, а уйди она, Дворецкий для неё будет потерян навсегда!
Такой милый! Белый и пушистый! Весь в стразиках и сперме!
"Ай лав ю!" - думала Моника. - "И только ради тебя помогаю уничтожить Человечество!"
"Чего надо, подстилка?!" - загремел из киоска Грубый Готлиб.
"Мне бы н-того... эн-того..," - сказала Моника.
"Не хочешь трахнуться со мной?" - спросил Готлиб.
"Да я, как бы, уже старая! У меня вон: и выкидыш есть!" - сказала Моника.
"Выкидыш должен сидеть в тюрьме!" - продолжал орать Готлиб.
"Дурак ты, Готлиб, и хулиган! Я люблю выкидыша, и выкидыш любит меня!
А про тебя он знаешь, что говорит?
"Старое пугало! Чучело!"
Но Готлиб не обиделся: "Растёт пацан! Скоро, может, унаследует мой киоск! Я, ведь, тоже не молодею!
Но я тебе открою страшную тайну! Я не молодею, а в глазах горит молодой огонь!"
"Чего-то, не видно!" - сказала Моника.
Она долго пялилась в чёрные гляделки Готлиба. Там было всё, кроме молодого огня.
"Ты не туда смотришь!" - сказал, наконец, Готлиб. - "Ты на конец посмотри!"
И все твои печали под чёрною водой! Ледяной горою Готлиб из тумана вырастает, и несёт его теченьем сквозь промозглые моря!
"Дурак ты, Готлиб! И все твои причиндалы под тёмною водой! Моряк ты!" - сказала Моника.
"Да я даже плавать не умею! Какой я тебе моряк?" - спросил дурак.
"Я это иносказательно! Ты, ваще, понимаешь язык жестов и намёков?
Я тебе намекаю: обломись! Я тебе не дам! Какая здравомыслящая женщина (ну, кроме Пугачихи) даст ледяному айсбергу в тёмной воде?
Тут надо быть шлюхой в кубе! Я, конечно, не говорю, что Пугачиха такая шлюха в кубе, но хочется сказать: "Отъ.бись ты от этого айсберга и при.бись к Две Звезды - две светлых повести! В своей любви как в невесомости!"
"Много ты понимаешь!" - сказал Готлиб. - "Пугачиха дурного не насоветует! Ну, кроме того, что: "Брось сигарету, девочка, брось! Кому говорю: брось!!"
Это, конечно, убыточно для моего бизнеса. Но, вообще, песня про паромщика - это с меня она срисовала!
"Соединяет на горе седой паромщик! Разлук так много на земле и разных судеб!"
Я тогда немецко-фашистским паромщиком работал.
Да! Соглашусь, что разлук, действительно, хватает, а судьбы довольно одной: чтоб только про концлагерь "Солнышко" в ней пелось!
Все эти разлучёнки-ненуженки-брошенки попадали в "Солнышко"!
Это я их на пароме туда перевозил! Железная дорога что тебе: резиновая? Паром тоже нужен.
Так что я дарил подобную надежду людям, что они окажутся все в "Солнышке".
И тут такая Пугачиха явилась с блокнотом: "Подождите! Я зап-писываю!"
Пьяная была.
Я её такой сначала не признал: "Иди отсюда, алчкачка! Здесь люди работают!"
А потом понял и говорю: "Пой про меня! Про немецко-фашистского паромщика!"
Она такая: "Фи! Парниша! Я про такое дерьмо петь не буду! Вот восстань против фашизма, угробь своего капо, и я спою про тебя песню "Дезешантее"!"
"Ты дура, да?" - спросил я её ещё так вежливо. - "Где капо, а где я? Я лично подчиняюсь своему сержанту: унтершарфюреру!
А ты думала: я - штандартенфюрер? Неправильно думала!"
"Да! Это верно!" - сказала Моника. - "Седой паромщик шарфюрером не будет. У него звание не выше ефрейтора.
Но как же тебе удалось уговорить Пугачиху?"
"Как-как!
Я сказал: "А не хочешь ли, Пугачиха, сыграть на моём шестиструнном инструменте?"
"Меня это никогда не интересовало!" - сказала она. - "Я всегда голосовала за ЛДПР и их список!"
Я говорю: "Опомнись! Где ЛДПР, а где мы! Мы на пароме! Одни! Ну, если не считать того придурка!"
Этот придурок мог нам с Пугачихой помешать, так как имел лычки обершарфюрера!
Я тебе больше скажу: это был Скалдер!"
"Ерунда какая!" - сказала Моника. - "Скалдера в армию не брали: у него плоскостопие!"
"При Тотальной Мобилизации возьмут всех!" - сказал Готлиб. - "Мамой клянусь: это был Скалдер.
Всё смотрел в небо: искал инопланетян.
Или это у него просто глаза закатывались! Закатятся тут! Плоскостопого взяли в армию и пришили лычки! Нормально?
Итак, пьяная Пугачиха была страшно доступна. Уж доступнее трезвой.
Она сказала: "Ты, папик, седой паромщик? Мы с тобой враги!"
"Мы с тобой друзья!" - сказал я. - "А враг: Скалдер! Неофашистская свинья! В небо уставился!
А сам мыслит, как накатает про нас телегу в гестапо!"
"А мне он нравится! Такой непосредственный! Так сразу и не скажешь, что свинья!" - сказала Пугачиха. - "Ему, пожалуй, дам!"
И пошла, качаясь, на прекрасных ногах к Скалдеру!
Я подумал: "Ну, бл.дь, зае.ись! Вот шлюшка! Как ещё ей поручают петь песенки?
"Я ведь тоже плохо кончу! Будет клином свет в окошке!"
Дальше у меня были слабые нервы это слушать, как они договариваются, и я пошёл вращать паромное колесо!" - сказал Готлиб.
"Ну и что, договорились?" - спросила Моника.
"Конечно! Пугачиха потом ещё такая пела: "Узловатых лет коленца надо флейтою связать!"
То есть, Скалдер тот оказался в постели узловатым!" - сказал Готлиб.
"Узловатым? Не замечала за ним подобное!"
"А ты была с ним в койке?"
"Да тыщу раз! Но я была мудра: я заставляла его надеть резинку, про которую он в своей погоне за инопланетянами постоянно забывал.
Так что мой выкидыш - не от Скалдера. От Дворецкого, я же говорю.
Это было такое быдло, что повалило меня прямо посреди двора и сделало своё тёмное дело!
Так сказать: волос на волос, тело на тело: и начинается тёмное дело!
Ну, я потом, конечно, ему влепила статью за изнасилование!
Мол, ты засадишь ей в "очко", а она тебя в СИЗО!
В СИЗО он щас сидит, папик выкидыша!" - сказала Моника.
"Уж не знаю, вероятно, до чада у Скалдера дело не дошло.
Да и какое чадо могло родиться на пароме под бомбёжками союзников? Ясно какое: инопланетное, с инопланетной ДНК!" - сказал Готлиб. - "Пугачихе не удалось связать Скалдера своей флейтой, поэтому она явилась на следующее утро ко мне злая, как собака.
"Чёртов Фокс!" - сказала она. - "Да пропади ты пропадом, милый, со своею любовью постылой! Знала ведь: друзья говорили! Этим мне за всё отомстили!"
"Чего знала-то?" - спросил я.
"Знала, что в койке шарфюреры - полное дерьмо!" - сказала Пугачиха. - "Ты-то, хоть, не из ЭТИХ? Не из фюреров?"
"Нет, - говорю, - я - известный еврей! Все меня знают как еврея!
По мне мартеновская печка плачет!"
"Ну Слава Богу!" - сказала Пугачиха. - "Я сама тоже наполовину еврейка, наполовину латышка: Орбакайте!
Наци подобную фамилию носить не будет."
"Орбакайте?" - спросил я.
А у самого уже рука тянется позвонить в гестапо и выдать им латышку.
С латышками, конечно, они цацкаться не будут.
Хотя, конечно, латыши наци любят и вступают в зондеркоманды, чтобы гнобить своё же население.
Или это эстонцы были?"
"Не знаю!" - честно сказала Моника. - "Слушай, Томас, жми на тормоз! Все эстонцы любят скорость!"
С подобной скоростью эстонцам никогда не вступить в зондеркоманду, где нужны молниеносные решения!
Вероятно, латыши любят наци.
Русских не любят и громят военные обелиски! Но продолжай!"
"А чего тут продолжать? Мне Пугачиха тоже говорит: "Да и ты катись, милый, вместе со своим девятисантиметровым гигантом!"
Я говорю: "Может, со своею любовью постылой?"
"Нет, - говорит, - именно, с гигантом!"
"Да ты ж его даже не видала!" - говорю.
"Если спросит меня Голос с небес: "Кто всего дороже тебе?", я отвечу, не тая: "Дочка, мама, Скалдер и я!"
Ты в этот список не входишь! И смотреть на твой гигант я не буду!"
"Вот стерва!" - сказала Моника.
"Стерва. Но и ты точно такая же стерва, так как и ты его не посмотришь!" - сказал Готлиб.
"Зато меня никакой Голос с небес не спрашивает. Видимо, это Скалдер Пугачиху заразил! Голосами с небес! Страшно заразный тип!
Правильно его Курильщик хочет замочить! Да ещё эту его Мали! Все они инфицированы инопланетянством! Да ещё Пугачиху заразили зачем?" - спросила Моника. - "Кстати, ты не в курсе, где сейчас Скалдер?"
"Скалдер после ночи Любви с Пугачихой болел! Очень сильно!"
"Сифилисом, что ли?"
"Да как тебе сказать? Нос-то у него провалился, но все не могли ничего понять, так как не помнили: был ли у него до этого нос проваленный? Видимо, нет.
Он такой приполз ко мне в рубку: "Дед! Строполи лыжи на континент!"
"А то что?" - спросил я.
"А то взорву твой паром к е.еням! И всех возьму в заложники!" - говорит.
"Кого это "всех"?" - спрашиваю. - "Меня и Пугачиху?"
"Вот её я особенно ненавижу! Я ей всё: "Давай резинку!"
А она: "Фантастические ощущения и без резинки!"
Ну и всё: провал носа!" - говорит.
"А если у неё не было резинки? А только резинка в трусах?" - стал я на защиту светлой Пугачихи.
"В трусах?" - не понял Скалдер. - "Ах, да, да: сделать рогатку и побить стёкла в психушке! Нет, не эта резинка!
Говоришь: нету? А нахрена тогда приставать: "Привет! Меня зовут..."
"Ну если её действительно так зовут?" - сказал я.
"Да пошли вы все!" - сказал Скалдер и сиганул с парома в Чудское озеро!
Пришлось его вылавливать и воскрешать!
Воскрешала его Пугачиха.
Он открыл глаза, надеясь увидеть красивого ангела, а увидал харю Пугачихи и закрыл глаза.
"Видимо, облом!" - сказал я ей.
"Но воскресить-то его надо! Или не надо?" - спросила она. - "Или есть слова "надо" и "нах.й", и получается "нах.й надо"?"
"Да не знаю я!" - сказал я. - "По законам военного времени он потоп с оружием в руках и является военнопленным.
Нас что, Цементов по головушке погладит, если мы его воскресим? Тем более, что никакой оперативной инфрмацией он не обладает и в "языки" не годится.
Я думаю: скинуть его обратно: пусть рыбы едят!"
"Какой же ты, всё-таки, чёрствый!" - сказала Моника. - "Это ж Скалдер! Американец! Союзник!"
"А я про что? Ничего не знает, сколько у союзников пушек и танков. Про самолёты вообще молчу.
Скалдер бредил: "Они наступают со всех сторон!"
"Кто?" - спросил я. - "Инопланетяне или Пугачихи?"
"И те, и другие!" - сказал Скалдер. - "Одни хотят нас всех поработить, а другие - нас всех перезаразить! Два сапога - пара!"
"Однако, попрошу без личных оскорблений!" - сказала Пугачиха. - "А я пойду поднимусь над суетой!"
"Валяй иди!" - сказал Скалдер. - "Гальюн по правому борту!"
"Сама знаю!" - сказала Пугачиха, пошла на левый борт и наступила на корабельную крысу.
Я сказал: "Сволочь! Под ноги смотри! Сейчас загадит мне весь паром!"
"А я про что?" - сказал Скалдер. - "Давай с тобой её вышвырнем в море!"
"Ну нет! Она же так заманчиво поёт: "Арлекино-Арлекино: надо быть смешным для всех!"
"А ещё она поёт: "Загнанная лошадь? Ага! Дрожью неверной выдали нервы!" - сказал Скалдер.
"Ну и что?"
"А то, что её пора вышвырнуть: баба с парома - лошади легче!"
Скалдер был ещё плох, совсем плох. Как так можно топить народную артистку, незнакомую, но очень-очень желающую познакомиться!
Пришла Пугачиха, застёгивая ширинку: "До чего ж у вас тут далеко гальюн!"
"Ничего не далеко, если обладать развитым мозгом. А ты не узнаешь ум, даже если он укусит тебя прямо в мозг!" - сказал я.
"А ты ваще молчи!" - сказала мне грубиянка. - "У тебя гальюн замусорен! Иди и убери!"
"Ах ты, тварь!" - сказал я и взял монтировку. - "Толстовата! Ты, чёртова кукла! Сама иди убирай за собой!"
"Видимо, по ком-то гестапо плачет!" - сказала нахалка. - "За деятельность без Лицензии!" К.
ПИСЬМО В НИКУДА-7914-7916,5
6 мая 2024 года. Сказка про агента Скалдера и его сучку Мали. Мали была ещё та сучка: зачала с Курильщиком Вильяма и рада! Да никто и не рад: зачатие-то было пьяное!
Ладно. Пошёл Скалдер на кладбище откапывать труп баскетболиста! Это был китаец, которому по ошибке вырезали в клинике глаз! Ну там всё ампутируют.
Камилка ещё легко отделалась: ей взяли только анализы, доказав, что с ней всё в порядке. Китайцу взяли анализы и поставили клизму в задний проход!
Так сказать: "А я перекрою все задние выходы!"
Да не надо ничего перекрывать! Уж проходы точно. Да и как тебе их перекроешь? Как-как: клизмой!
Итак, лежит китаец Мао на столике в МОРГе и мыслит: "Что я вам: женщина, тут лежать в голом виде? Хотя, женщина была хороша, хоть ничего и не помнит как сюда попала! Этим надо воспользоваться!"
Встал и пошёл в простыне к женщине!
Женщина бряк! от него в обморок! Уж больно страшен раб сей был аки Цербер! Голый, огнедышащий, напомнил Глаше её второго мужа-покойника-алкаша.
А у Мао во рту и росинки не было. Он схватил стонущую Глашу за плечи: "Пи-ить!!"
За что он её ещё схватить должен был? За "киску", чтобы напиться и не дать ему умереть?
Вон, видал недавно, как трансексуалки .сут! Много! Ну, думаю: нах.р! Мне столько не на.сать! Да ещё и спермы у них больше в сто раз! Ну, думаю, пошли вы!
Стал дальше смотреть: раньше-то я думал, что это такие мужики с грудями и женскими фейсами! Нет! Это обычные бабы, только с членами! Ну да: всё у них мужское: руки и ноги, но кого это еб.т?
Одна вообще сделала себе операцию и отрезала член нахрен! Вот как надо его ненавидеть! Я, конечно, был против и содрогнулся! Он-то тут при чём?
У Мао тоже был совершенно ни при чём. Он решил пустить тело в дело и надругаться сначала над бедной Глашей, а потом над женщиной!
А Глаша вам не женщина! А мы не уверены! Муж-то у неё был? Да у всякой транни парень и муж есть. Детей, может, и нет, но они не одиноки в этом мире. У них вон: знакомый пластик-хирург есть, который сосиску-то им отрежет за милую душу! Ломать не строить. Ампутировать не пришивать.
Короче, говорит бедная Глаша Мао: "Вы такой жгучий парниша! Да и я тоже!"
?? Совсем заработалась? Да кому ж твой уборщицкий орган нужен? Да ещё с.ышь ты как лошадь! А ты видал? Откуда знаешь?
Да все знают: "Нашла время! Сейчас сюда врачи приедут!"
Ну и развалила всю анфиладу горшков! В МОРГе? А где ж ещё? Привезли недавно в качестве помощи: у нас же полная баржа горшков, эх!
"Да все вы, транни, гадите как коровы!" - сказал Мао. - "Взять ту же женщину! Я-то думал: у неё нормальный Бобёр, а там какая-то ненормальная дырка, и всё забито мужскими пешеристыми телами!"
На тебя не угодишь! Чем тебе тела-то не понравились? Ну и что, что пещеристые: зато много в них мужской силы! Да ну! Нету там уже никакой силы!
Короче, Глаша говорит: "Или ты меня сейчас и тут трахаешь в попу, или я тебе по мордам тряпкой!"
Да попа у тебя неподмытая: потечёт в три ручья! Это у тебя неподмытая!
Короче, пока милые так тешились, в коридор выползло НЕЧТО! Мао его узнал: это была женщина-транни после аварии! Наконец-то! Хоть одна молодая сила в этом клоповнике! Ну и что, что ползёт! Может, Оно готовится ползти под обстрелами в родном Каракамске! Мало ли? Или готовится ползком приползти в гастроном и взорвать там бомбу! Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось!
Оно издало звероподобный рёв и свалилось бездыханное! Да! До Каракамска тебе не доползти: может, это и к лучшему. Бедняга лежала в ливне волос своих грязных! Кто их тебе в Каракамске помоет?
Муж? Да вот он: готовится стать отцом!
Мао подумал: "Да! Я готовлюсь! Но с этими отщепенками нельзя быть ни в чём уверенным! Увидит ли ещё небо мой новорождённый отпрыск?"
Не увидит, а ты м.дак! Какой тебе ребёнок без Бобра? Мира и бобра!
"Да! Я не могу родить тебе ребёнка! Потому что я мужчина!" - сказало Оно и снова упало!
Так нахрена ты всё время падаешь? Ножки уже не те? Напрашиваешься на ампутацию?
"Я уже ни на что не напрашиваюсь!" - сказало Оно. - "Я хочу только большой и чистой любви и быть счастливой!"
Сейчас он тебя осчастливит! Мао полез к себе под простыню в надежде обнаружить свой многострадальный член! И обнаружил женский Бобр!
Член ампутировали уже! Ну да: а чего он такой многострадальный, да ещё мешает при танцах как плохому танцору! Скажи ещё спасибо, батенька! Значит, я уже никогда не стану отцом года?! А ты что хотел? Ампутации яичек? Вазэктомии или как её?
Живут и так люди! Да они по-разному живут: без яичек, без зубов, всяко! Надеемся: не долго!
"Да! Как мужчина я уже ни на что не годен!" - не стал падать духом оптимист Мао. - "Но будем считать, что член мне шибко мешал танцевать румбу, и я его сильно ненавидел за это!"
Можно румбу, можно самбу: чувствую: пришла мне амба!
"Да вы сами мечтаете, чтобы вам его отрезали!"
Ещё чего! Даже Оно заперхало от смеха! Оно порылось в своих больничных распашонках и нащупало его! Он у Него был какой-то сиреневый! Сказывалось долгое кокаиновое слабоумие, да ещё пребывание в помещении МОРГа!
"А сойдёт!" - сказало Оно и стало тереть его! И в МОРГе живут люди!
Мао с благоговейным ужасом наблюдал, как Он у Него медленно встаёт и наполняется спермой!
"Э, мужик!" - сказал Мао. - "Я не по этой части!"
В попу не дам!
"Да куды ж ты денешься, милый?" - спросила и Глаша и стала задирать и свой подол!
Под ним у неё было её Желание! Да я смотрел: лысый мужик пригласил сразу 5 бл.дей-транни! Они его задолбят, а может, и нет. Мао хватит и двух. Для самых красочных воспоминаний, если, конечно, выживет и не умрёт от счастья!
Мао схватился за самый нижний горшок анфилады и развалил её всю! На развалинах анфилады 16 века! Я и её развалил? А кто же ещё? Вероятно, долго тренировался и готовился. Да не так долго.
Оно споткнулось о горшок и упало носом в прочие горшки! Он у Него опал!
Глаша ещё боролась как дикая тигрица с горшками!
Мао решил бежать! Да! Разрушить собственное счастье своими ногами! Для этого надо было рождаться? А он уже не знал, для чего он рождался. Уж наверное, не для того, чтобы его и в рот, и в попу трахали местные ненормальные женщины!
"Ушёл Мао, ушёл!" - сообщила Глаша Ему!
"Милый! Милый! Он ушёл, но обещал вернуться!" - сказало Оно.
"Да чего-то, я сомневаюсь в этом! Хотя, куда тут уйдёшь? Всюду охрана! Я мыслю: пока он ушёл, заняться нам с тобой каким-то интересным делом!" - сказала Глаша.
Только ты и я! Видал я и такое: три транни в ванной!
"Нет! Мао был как луч света в нашем прогнившем МОРГе!" - сказало Оно. - "Лучше он, чем ты!"
Чем тебе ты-то не понравилась? Девка хоть куда! Хоть в армию, хоть в мужской сортир или в мужскую баню! Да ну: пустят в баню с такенными грудями? Это раньше надо было думать до операции!
"Хорошо, хорошо! Что ты предлагаешь?" - спросила Глаша.
"Ты продолжаешь мыть пол и орать трупам "Ноги!!" А я спокойно отползаю на свой столик!" - сказало Оно.
И мы вместе спокойно ждём возвращения мачо Мао!
"Хороший, конечно, План "А", - сказала Глаша. - "Но у меня есть ещё и План "Б"! Ты вырезаешь вот в этом горшке ножницами дырку и подсматриваешь, как я голая моюсь в душе!
Хорошо, хорошо: как я голая мою пол шваброй! А я просовываю в дырку свой хобот, и ты сосёшь его!"
А-ля три транни в душе. Только там была дырка в занавеске. В горшке-то как её устроить?
"Хорошо! Ты падаешь на пол: горшок откатывается, и приезжает главврач Калдерон, который тебе всё ампутирует! Это План "В."
"Милый Калдерон! Он единственный, кто обещал вернуться и вернётся!" - сказало Оно.
Он не один вернётся, а с группой товарищей-врачей, которые устроят тебе такой "субботник" - закачаешься!
"Дай хоть взять у тебя в рот!" - заорала Глаша!
Можно подумать, я этого-то не видел! Да там все девочки-сосульки сладкие пилюльки! Это можно!
Оно подползло к Глаше и всунуло ей в рот!
Тут-то и явился Калдерон!
"М.дачки!! Всех выпишу нахрен за нарушение режима!" - заорал он.
Лучше бы ты и не возваращался, милый, со своим режимом постылым! Да ещё это страшное слово: "выписка"! Граничит с не менее страшным для каждого мужика словом "развод"! Для транни тоже, раз они мужики.
"А я говорю: вон! Я выписываю вас!" - стал махать руками Калдерон!
Какого хрена вы делаете? Так нельзя делать! А я всё равно вас удаляю!
Оно сказало: "Милый! Ты можешь смазать мне горло даже ватной палочкой после геморройной Глаши!"
Даже? Да он и так всё тебе смажет ею! Да ещё пришьёт вместо органа моржовый хехъ, дай только волю!
Но это же чудовищно! Чудовищно! Нихрена не чудовищно, если призвать весь свой юмор! Как вам его-то призовёшь?