Аннотация: Наткнувшись на очередных "войнов", я подумала: "а почему, собственно, всем можно издеваться над родным языком, а мне - нет?" Флаг в руки, барабан на шею, и вперед.
Как я это понимаю.
Платье в пол.
- Какое чудесное платье, оно мне так идет! Просто слов нет, чтобы выразить мое восхищение Вашим мастерством. - Девушка полуоборачивается и счастливо улыбается важно кивающим эльфам.
Она делает шаг, но что это? Платье натягивается и юная дева, и так не очень устойчивая из-за туфелек на непривычно высоком каблуке, с воплем падает вниз.
Шлейф платья намертво врос в пол. При малейшей попытке его выдернуть, нежная ткань жалобно трещит.
Надеть высокие каблуки.
- Мастер, скажите, а вы можете мне сделать высокие каблуки?
- Конечно. А Вам, собственно, на какую обувь?
- Ну, высокие каблуки - это туфли такие.
- Лодочки, босоножки?
- Ну, как Вы не понимаете, высокие каблуки - это высокие каблуки!
- Хорошо, сделаем их съемными и несколько пар обуви для смены.
Удариться кобчиком.
Громко и безобразно матерясь, с горы летит верх тормашками юная попаданка.
Прямо в полете она умудряется схватить пролетающего мимо кобчика.
Весь свой непродолжительный полет она стискивает бедную птицу так, что хищник теряет сознание.
В итоге (не страдать же одной?) девушка изворачивается в полете, умудрившись завершить падение попой вниз с заблаговременно подсунутым под оную кобчиком.
Птица, конечно, всмятку, но кого это волнует - главная героиня выжила и готова идти по чужим головам дальше.
Парящий в небе копчик.
Главгерои смотрят на занимающееся зарей небо, пламенеющее с одного края и еще серо-синее - с другого.
И вдруг на все небо разворачивается видение копчика, на который невозмутимо косятся главная героиня и ее возлюбленный.
- Опять Боги фигней страдают.
В зале собрались войны.
Надо отметить, что зал заседаний был круглым. И светлым. Легкие сквозняки, то и дело проникавшие из разных раскрытых окон и, чем черт ни шутит, разных времен, игриво раскручивали тонкие занавеси и пытались сдуть с круглого стола хоть какие-то бумаги.
В зале не было шумно - сегодня средневековье представляла столетняя война, а войны более ранних эпох проигнорировали свои обязанности и просто не явились.
Вторая мировая война, худая старуха с отвратительно круглым при ее худобе животом, беззубо прошамкала ртом и негромко кашлянула.
Первая мировая, гордящаяся только тем, что ее назвали первой, ковырялась в носу, скептически изучая добытое, прежде чем незаметно, как ей казалось, сунуть палец в рот.
Русско-японская, до сих пор ехидно называемая окружающими за глаза "маленькой победоносной", сидела, вчитываясь в протокол сегодняшнего собрания.
- Итак, нам стоит ждать Третью мировую?
- Пожалуй, не сегодня.
Из нутрии раздался грустный вздох.
Опять! Опять мне всюду приходится таскать с собой это совершенно не приспособленное к походам животное (тяжелый вздох). Оно не умеет ездить на лошади. Толком не умеет готовить на костре! А эта жесткая постель из лапника? Травы оно сверху кинуть не могло? Я все бока себе ночью отлежала (опять вздох).
И ладно бы, хоть разумное было, так нет - увивается около моего любимого эльфа-демона-дракона (ненужное вычеркнуть). И не видно этой глупой животине, что этот принц уже помечен!
Из нутрии опять раздался тяжелый вздох, перешедший в жалобный всхлип. Жизнь так несправедлива к нутриям.
Вопрос застыл в ее карьих глазах.
- Добрый день.
- Добрый. Вы у нас проездом?
- Да, миссию выполняю, - сказано было небрежно, что хочешь, то себе и думай, то ли наемница по государеву душу перед тобой сидит, то ли очередная проповедница.
- Тогда заполняйте анкету.
Через пять минут, старательно вглядываясь в кривые строчки девичьего почерка:
- А, собственно, глаза у Вас... Коровьи?
- Нет, карьи.
- Вороньи, что ли?
- Нет, карьи. Это цвет такой.
- Карь - цвет? Или как вы его называете?
- Карий. А глаза - карьи.
- Так бы сразу и сказали, что карие. Сейчас в метрике отмечу.
- Но... - И попаданка не смогла привести ни единого довода, почему у всех кареглазых глаза карие, а у нее должны быть особенные. Все ее причитания вроде "я - Избранная" не прокатили.
Отдать ребенка, скрипя сердцем.
В одной маленькой семье, состоящей из папы-робота и мамы-робота, появился очаровательный робот-малыш.
Его они собрали из тех деталей, что смогли тайком вынести с Фабрики.
Малыш был очень болезневелым ребенком - ведь не все детали, из которых его собрали родители, подходили друг другу идеально.
Родителям пришлось штудировать толстые справочники и спецификации, долго изучая матчасть, чтобы найти, в чем причина проблем малыша.
Все свои кредиты роботы тратили на покупку новых запчастей для своего ребенка.
Иногда даже брали кредиты в кредит.
Но однажды к ним домой пришли из налоговой с проверкой. Были составлены протоколы, описи.
Родителей, как злостных неплательщиков, отправили на принудительные работы, а ребенка было решено изъять.
Как только эта безрадостная новость была оглашена, раздался жуткий звук.
- Это мой муж, у него что-то с сердцем. Не забирайте у нас ребенка, пожалуйста, он - наша единственная радость.
Скрип был очень громким, словно механизм вылетел из своего рабочего контура и теперь с каждым оборотом снимал металлическую стружку с корпуса робота.
Робот-отец погладил свою жену по голове, успокаивая электромагнитные поля, и спросил:
- У нас будет возможность забрать ребенка назад?
- Только в том случае, если вы сможете оплатить налог на незаконносмоделированного робота.
- Спасибо. - Скрипя сердцем, отец последний раз взглянул на малыша, прежде чем отдать его специальному роботу-призирателю.
Развивающееся платье.
- Смотри, вот эта очень милая!
- Нет, нет, тут сказано, что туда нужно добавлять много волокон шерсти, а шерсть сейчас дорогая. Может быть эту?
- А что ты вообще хочешь получить в итоге? Комбинезон?
- Не плохо бы платье.
- Да брось ты, платья - это пережиток прошлого. Они не сохраняют тепло, не могут защитить тебя в агрессивной среде...
- Мне платье нужно вовсе не для этого. Я собираюсь выйти замуж.
- Ну, ищи платье.
Уже дома, проглядывая на свет все чашки петри с покупками, девушка горестно вздохнула - шла купить одно-единственное платье и потратила все свободные деньги на сумочку, туфли, фату и чулки.
Хорошо еще, что подвязка шла в подарок.
Залив на ночь питательный раствор в маленькие чашечки, девушка погрузилась в мечты о скорой свадьбе. И не посмотрела, что получается в колбочках, когда ушла спать.
Первый лучик солнца, прокравшийся на двадцать шестой этаж, осветил жутковатую картину - платье вылезло из своей пробирки и умудрилось съесть питательный раствор в чужих. Так как питание происходило не по инструкции, развилась вещь тоже несколько жутковато - один рукав был длиной до не самого короткого подола, второй так и остался в состоянии зародыша, вырез, так хорошо разрекламированный продавцом, полностью скрылся под пеной кружев, а из-под лифа торчали разноразмерные каблуки - все, что осталось от туфель.
Накаченный мужчина моей мечты
По пляжу ходил качок, красиво блестя маслом. На солнце блестела его кожа, под которой перекатывались всякие там бицепсы с трицепсами и квадрицепсами.
На волнах покачивалась девушка на новомодном надувном матрасике-мужчине. У них еще реклама по телевизору шла: 'хочешь себе накачанного мужчину - позаботься об этом сама'.
А я сидела на берегу, с маленькой долей любопытства поглядывая на эту ярмарку мужских телес.
У меня была своя миссия, я тихонько покачивала своего идеального мужчину.
Рядом ребятишки играли в мяч. Кто-то очень сильно ударил по надувному мячику, тот как-то очень стремительно полетел в нашу сторону и ударился о корзинку.
Корзинка перевернулась, несколько раз подскочила - ее обитатель не успел выпрыгнуть, и покатилась с раскачивающихся мостков прямо к морю.
Как я бежала, стараясь спасти Спайса от воды...
Как я подхватила эту корзинку буквально в сантиметрах от воды...
Но Спайс все равно упал в воду, уже по накаченной - просто от инерции.
Заплыв рыжего кота видели все.
Одеть одежду.
Майка в принципе была очень активным ребенком, ей практически не требовалось чье-либо участие в играх. В любой момент времени она могла найти, чем себя занять.
И вот, как-то раз ей захотелось, чтобы у нее была сестричка. В крайнем случае - братик.
Просить об этом родителей ей представлялось странным - если они, как родители Маринки из соседнего подъезда, принесут домой другого ребенка, а ей потом захочется, чтобы у нее не было брата или сестры, что делать, если он или она уже есть?
Лучше решить проблему своими силами. Чем Майя и занялась. И занималась весь день, пока бабушка не позвала кушать.
- Ба, поставь еще тарелку для Ленки.
- А кто у нас Ленка? Твоя новая подружка?
- Нет, сестра.
Бабушка всплеснула руками, и побежала в комнату к родителям Майи.
- Я чего-то еще не знаю? - услышала она громкий возмущенный голос бабули. Майка пожала плечами - мало ли что себе там взрослые понапридумывают, и пошла в свою комнату за 'Ленкой'.
Весь день она старательно набивала свои старые колготки и любимое платьице другими вещами, из которых потихоньку выросла. В ход пошли и кофты, и даже носовые платочки.
Головой 'сестре' служила маленькая подушка из бабушкиного набора с нарисованным на ней лицом - двумя большими глазами и ртом.
На взгляд Майки, сестра получилась несколько кривоватой, но от этого не менее любимой.
Когда девочка посадила куклу рядом с собой за стол, за сердце уже схватилась не только бабушка.
- Дочь, это что?
- Это - Ленка. Она моя сестра на сегодня и завтра. А потом мне нужно будет идти в садик, а она еще маленькая.
Два дня девочка играла, таская за собой постепенно разваливающуюся куклу, а потом действительно ушла в садик. Вечером она пришла домой, побежала в свою комнату, но Ленки нигде не было.
Девочка заглянула под кровать, поискала за батареей, в шкафу и даже за шкафом, но Ленку так и не нашла.
На тихий плач ребенка из соседней комнаты явилась мама Майки, что-то держа за спиной.
- Ты чего плачешь?
- Ленка пропала.
- Не плачь, это я ее взяла ненадолго, навела ей марафет. Смотри, так лучше?
- Ага. - Слезы моментально высохли, когда Майя увидела окончательно сшитую куклу, которую можно было теперь переодевать в другую одежду.
Ваше кофе.
Я сидел в маленьком уютном зале кафетерия. Потолок был низкий, что характерно для полуподвального помещения. Стены светлые, местами украшены глянцевыми плакатами. Окна под самым потолком с видом на людскую многоножку.
Я ждал свой кофе уже пятнадцать минут, но по звукам определил, что в приготовление напитка входил в том числе и помол зерен, поэтому ожидание мне не было в тягость.
- Ваше кофе, - милая девушка-официантка принесла мне кофе по-турецки на подносе, с положенным стаканом воды и маленькой фаянсовой чашечкой.
Я не стал ее поправлять - сейчас, после всяких странных законопроектов, многие привыкли ломать родной язык так, как им вздумается.
Кофе был аккуратно мною сцежен из турки, но часть гущи все равно оказалась в чашке. Обычно я ее не пью, поэтому решил просто постепенно доливать в чашечку напиток, пока он не кончится в турке.
Люблю момент первого глотка кофе - мне нравится проверять себя, пытаясь угадать, какой моносорт мне сварили в этот раз.
Первый глоток кофе не задался - напиток горчил, зерна были пережарены, помол слишком крупный. Вот уж действительно - 'оно'.
Я вышел, заплатив за кофе, но не оставив чаевых - начало дня меня уже огорчило.
Я за тобой скучаю.
Мое любимое место в парке было занято какой-то парочкой. Они так самозабвенно целовались, что мне на ум пришла ассоциация с внедрением яйца чужого альтернативным способом.
Что же, придется поискать другое место. Вполне подошла бы другая лавочка, но именно эта находится в самом затененном месте парка. Никто бы меня не хватился еще пару часов. А так - выйду сейчас на аллею, увидят и поймут, что меня давно не было рядом.
- Алиска! Вот ты где. Пойдем, там все только тебя и ждут. - Надюха - самое милое существо из всей той банды, которая собралась у фонтана. Собственно, она моя подружка, а остальные - так, рядом топчутся.
- Да-да, иду, - как бы мне не желалось остаться подальше от этой нашей компании, одну Надю бросать с ними неприлично.
Ну, вот, началось. Первым мое появление заметил Павлик - человек-гора, весом килограммов сто двадцать. Он утверждает, что все - одни сплошные мускулы, но проверять не хочется, верю ему на слово. Павлик махнул рукой, сразу же отвлекаясь на кого-то другого, но его движение успел зафиксировать Андрей.
- Лиса, ты чего куда-то от нас убрела? - Не люблю, когда меня называют лисой. Я не рыжая, а каштановая. - Я уже за тобой скучаю.
- А мне казалось, что ты стоишь за Павликом, а не за мной. Если ты за ним, то и скучай за ним. И не так уж надолго я отходила, чтобы успеть по мне соскучиться.