Аннотация: Последние 2 главы "Злой Игры" и эпилог от 16 октября. Заключительная прода под ***
Бойня V
Голова жреца с хрустом лопнула посередине, коричневый от гнили мозг потёк по его подбородку, но ублюдок, не обращая на это никакого внимания, вцепился мне в плечо и потянул на себя, намереваясь засадить мне в брюхо кривой жертвенный нож. Разрубленный череп восстановился за долю секунды, лишь вылетевший из глазницы левый глаз продолжал болтаться на стебельке. Я впечатал в рожу жрецу левый кулак, щупальца Комка обвили ему голову. Рванул противника на себя, собираясь оторвать его чёртову башку, но жрец упёрся и потянул голову назад, продолжая попытки достать меня ножом. Раздался хруст, и голова моего противника безвольно повисла на сломанном позвоночнике, но тот будто ничего не почувствовал. Он резко качнулся в мою сторону, припал ко мне, пытаясь всадить кривое лезвие под рёбра, но, к счастью, Доспех Тени выдержал - на его серой поверхности лишь осталась чёрная полоса. Я потянул жреца на себя, ударил клювом его в шею. Плоть наконец поддалась, клюв рассёк спинной мозг, и жрец, задёргавшись, повалился на меня. Я отшвырнул его тело за баррикаду и тяжело привалился на полуразрушенную стену когда-то красивого трёхэтажного здания, за которое уже пару часов шла ожесточённая борьба.
Противник, наконец, дрогнул. Пара десятков осквернённых рассыпались по улице, жрецы вновь отступили за стену. И никакой возможности понять, сколько осталось дееспособных проклятых среди десятков трупов, наваленных на улице и полуразвалившейся баррикаде, которую мы с таким трудом воздвигли два часа назад.
Рядом сел Свей. С подбородка берсеркера текли слюни вперемешку с кровью. Должно быть, это уже десятый слой крови, что остался на его светлой бороде за сегодня. Комки спёкшейся крови буквально висели на слипшихся волосах, от чего борода короля напоминала развороченную рану.
- Отошли, - тихо сказал Свей, баюкая свой двуручник на коленях.
- На пару минут, - буркнул я, разминая одеревеневшие мышцы правой руки.
- Как обычно, - пожал плечами король игроков.
- Что там дальше? - спросил я, имея ввиду другие отряды нашего клана, раскиданные по трём ближайшим к внешней городской стене кварталам.
- То же, что и у нас.
Я угрюмо кивнул и поднял лицо к небу. Предзакатное солнце окрашивало стены домов в цвет крови, будто мало её пролилось за последние восемь или девять часов. Но тёплые лучи, упавшие на мою маску, немного меня взбодрили. Повинуясь приказу, маска оголила мой рот и подбородок. Я потянулся за висящей на поясе фляжкой и, сделав три хороших глотка зелья выносливости, протянул её Свею. Тот поблагодарил меня лёгким кивком и жадно вылакал остатки.
- Собираются, - сказал он, бросая фляжку на землю.
Осквернённые снова замаячили в проломе, и на этот раз их было больше, чем в прошлый. Жрецов пока не видно. Я распахнул Крылья Тьмы над участком улицы, где лежало больше всего поверженных противников, но не учуял жизни - они научились прятаться. Плевать. Их атаки заканчиваются кучами трупов, мы же почти не несли потерь. Разве что скоро начнём умирать от усталости.
Идея с заслонами была хороша. Фактически, она была единственным выходом. И жрецы с Некромантом это понимали. Пока мы втаптывали в грязь одну армию противника, вторая - большая по числу, да ещё и усиленная сотней-другой поднятых мертвецов - шла навстречу обычным солдатам и двум сотням героев. Армии сошлись в полутора часах пути от нашего лагеря, закованные в тяжёлые латы воины катком прошлись по осквернённым, разметав их за жалкие полчаса... а потом поняли, что сражались едва ли против двух тысяч зомби с десятком жрецов. Не один я умел открывать порталы. Скелеты Некроманта ценой собственной нежизни пробили проход к городской стене, и пока авангард их армии вырезали под корень, остальная часть войска вцепилась в арьергард армии Судьи, которая уже вошла в Столицу, практически не встречая осмысленного сопротивления. В этот же момент со всех сторон на них обрушились отряды, засевшие в городе. К счастью, подозрительная Судья, не встречающая сопротивления, не бросилась на рожон, а заняла несколько улиц и принялась выстраивать оборону. Благодаря этому мы ещё сражаемся. Это я и увидел с высоты птичьего полёта.
Закончив с первым заслоном, наш клан подошёл к городу. Свей отобрал две сотни самых крепких ребят, оставив остальных оборонять лагерь с горсткой героев, и провёл успешный прорыв в Столицу парой километров западнее основного сражения. Практически никого не потеряв, мы прошли через город, воссоединились с армией Судьи... и уже почти три часа вязнем в изнурительных уличных боях.
Итоговая картина такая - войско обычных солдат с остатками нашего клана и двумя с половинами сотнями героев обороняют лагерь; восточная армия жрецов удерживает внешнюю стену, не даёт войскам из лагеря прорваться к нам, одновременно постоянными атаками поддерживая наш тонус; мы вместе с войском Судьи зажаты со всех сторон, не можем ни прорваться к своим, ни продолжить атаку на город - из-за малого числа войск и большой занимаемой ими территории прорыв противника по одной или двум улицам может стать фатальным. Самое хреновое то, что войска, шедшие на прорыв, не имели практически никаких припасов - планировалось, что мы займём часть города, а еду и воду будем получать из лагеря, чему сейчас немножко мешали одержимые. Чем занимались Корд и Алая - не понятно, впрочем, уверен, что им на южной оконечности Столицы тоже приготовили тёплый приём. Единственной не разыгранной картой с нашей стороны оставались повозки с гранатами, которые сейчас охранялись так, что к ним даже пара микробов не подобрались бы незамеченными. Сколько козырей припасено у жрецов и Некроманта, мы не знаем, а ведь в строю сам сумасшедший Властелин, являющийся нашей целью, и Гасп тоже никуда не делся.
- Доктор, разведай, что там, - сказал Свей, кивая в сторону третьей дома на запад, где кучка осквернённых затеяли странную пляску.
Я кивнул, с трудом сдержав усталый вздох. Зелье подействовало, но довольно слабо, наверное, вышло из наших "подпольных лабораторий", а не из котла Гаи. Я растворился в Тени и, низко пригибаясь к земле, метнулся влево. Прошла какая-то чёртова доля секунды, я едва успел миновать один дом, как что-то впечатало меня в стену на уровне второго этажа.
- Привет, Палач, - прошипела мне в лицо слюнявая клыкастая пасть. - Сразимся на общей территории?
Пасти Комка клацнули пустоту. Я свалился на груду камней, валяющуюся на раскуроченной мостовой. Правый бок и грудь пронзила боль - я даже не успел сгруппироваться и свалился как мешок, сломав минимум пару рёбер. В мою маску вцепилась семипалая когтистая ладонь, дёрнула её за клюв так, что я едва не откусил себе язык, а потом вжала мой затылок в стену. Я практически ничего не видел. Отмахнулся наугад саблей, но, кажется, попал в кого-то - раздался короткий вздох, кривая тощая лапа отпустила моё лицо.
- Дальше в Тень, - прошипел враг мне на ухо, и я почувствовал, как проваливаюсь куда-то.
Солнце исчезло, воцарился полумрак. Дома и баррикада стали полупрозрачными, кругом вяло копошились фигуры лишь отдалённо смахивающие на человеческие, не понять, где враг, а где друг.
Впрочем, враг рядом со мной. Его скрюченная нескладная фигура мелькала то тут, то там с такой скоростью, что я не мог его толком рассмотреть.
- Дальше в Тень, - повторила тварь.
Я ощерился и шагнул в ту сторону, где противник был долю секунды назад, намереваясь зацепить его Крыльями Тени... и понял, что Тень тает. Она буквально растворялась в окружающем полумраке, переставала мне подчиняться.
Мой противник на миг замер, и я успел его рассмотреть. Это был человек, когда-то. Урод, ошибка природы. Череп гидроцефала, будто изломанное тощее тело, семипалые ладони, ступни же наоборот - атрофированные культи, из-за чего ему приходилось перемещаться на каком-то подобии четверенек. Тень изменила его - на тонких костях вились толстые жилы, из узкой кривой челюсти торчали клыки, пальцы оканчивались острыми когтями. На короткий промежуток времени я испытал острый приступ жалости. Но жалостью драки не выигрываются. Я видел его суть, такую же уродливую, как и тело - сотни убитых людей, которых он подстерегал в Тени, десятки изнасилованных женщин, воспользовавшись которыми, он бросал их сходить с ума и умирать в муках в царстве Тени, возвращаясь к ним время от времени, чтобы продлить и усилить их агонию.
- Я всю жизнь в Тени, - прошипел урод. - Я знаю о ней то, чего не знаешь ты.
- Бла-бла-бла, - с издевкой сказал я, - бедный ты несчастный. Родился уродом, в детстве почему-то не задушили, вырос, возненавидел мир, решил его уничтожить. Не мог просто повеситься, когда осознал свою ущербность?
Гидроцефал истерично взвизгнул и набросился на меня. Но я уже выпустил Комка и взялся за саблю. Мы схлестнулись. Моя растрёпанная и рваная одежда не давала никакой защиты, а Доспех растаял, но и мой противник был абсолютно голым. Жало Комка оставило на его лице длинную глубокую царапину, которая вмиг задымилась от яда, а я отступил, обливаясь кровью из разорванной щеки. Плоть неестественно сильно болела, прикоснувшись к ране, я понял, что она уже загноилась. Будет шрам похлеще того, что едва затянулся на подбородке.
- Ну, - сказал я, - давай, вымести на мне свою злобу, свою ненависть ко всему человечеству. Или кишка тонка нападать на сильного противника?
- Ты у нас что ли сильный? - прошипел урод и метнулся в сторону.
- Я.
Он не успел закончить движение, когда я впечатал колено ему в солнечное сплетение.
- Моя Тень может заиграть багровыми красками, - прошипел я ему на ухо и высвободил Злобу наружу.
Сабля со звонким свистом врубилась в его правую культю, отсекая недоразвитую ступню. Когти урода разворотили мне левый бок, но я успел охватить его голову щупальцами Комка и сдавил. Противник задёргался, в панике пытаясь оторвать мою руку от своей головы, но я сдавливал её всё сильнее, параллельно кромсая узловатое тело саблей. Его кости были крепкими, но плоть легко от них отходила. Он на глазах слабел от кровопотери, а в определённый момент не выдержал его череп. Голова лопнула, забрызгав меня с ног до головы своим содержимым - какой-то жижей, совершенно не похожей на мозг.
Я отшвырнул бездыханное тело и огляделся. Отсюда надо выбираться. Я закрыл глаза и с трудом призвал крупицы Света, что ещё теплились во мне - Тень нужно развеять. Это заняло много времени, должно быть, минуты...
Я вновь оказался в обычном мире. Израненный, в лохмотьях, с одной саблей. Я стоял посреди бури. Свей одним ударом разрубил жреца от макушки до паха, правая половина его тела упала на меня, словно какой-то сломанный манекен, свалив с ног. Я ударился виском об острый камень, в рот набилась кровавая грязь. Кто-то наступил на мою голую ступню, едва не раздавив её. Я призвал Тень, но ту ещё рассеивал Свет.
А над нашими головами всё быстрее и быстрее поднимался чёрный столп. Зависнув над тремя или четырьмя кварталами, он замер на секунду, после чего по всей его поверхности прошла дрожь...
...Столп лопнул, заливая всё Скверной.
Мир будто замер. Низко стелился чёрный дым, его запах, смешанный с запахом крови и грязи, щекотал ноздри. Из соседней улицы вытекал целый поток кипятка, смывающий и разбрасывающий осквернённых. Голем, составленный из булыжника мостовой и кирпичей, размазывал по стене двух зомби, уже окончательно превратившихся в кровавую кашу, но каменного воина это не останавливало. С одной стороны баррикады толпились воины, с другой на неё ползли упорные и бесстрашные осквернённые. Жрец вышагивал по свободному участку улицы к засевшим за домом кастерам, его руки были по локоть в крови, а в правой он держал кусок сердца, от которого отрывал острыми зубами кусок за куском. Я стонал, пытаясь призвать хоть крупицу Тени на свою защиту, и та откликалась, но слишком медленно - я чувствовал, как под одеждой появляется доспех, но полупрозрачный, способный разрушиться от одного неосторожного чиха.
Я выставил вперёд руку с раскрытой ладонью, будто пытаясь защититься от чёрного потока, льющегося в мою сторону. Секунда, и он захлестнул меня с головой, отбросил к баррикаде, размазал по камням, продержался несколько секунд и схлынул, оставив после себя чистую мостовую с обглоданными костями. Эта Скверна разъедала мертвечину, но живым пришлось куда хуже. Я с трудом поднялся, чувствуя горький вкус за зубах, голова шла кругом.
Впервые за долгое время я был абсолютно спокоен. Даже умиротворён.
Я взлетел на баррикаду и вцепился скрюченными пальцами в первую попавшуюся цель. Мои выросшие клыки впились в шею жертвы, я чувствовал как твёрдая мёртвая плоть поддаётся, наполняя мой рот свернувшейся кровью и мерзким склизким мясом, и сжимал челюсти всё сильнее. Пасти Комка сняли с жреца, попавшего под мою яростную атаку, лицо, выдрали ему левую руку, но тот, будто очнувшись, начал отбиваться. Крепкие пальцы вцепились мне в волосы. Рывок чудовищной силы оторвал мою голову от шеи жертвы. В моё солнечное сплетение уткнулось что-то твёрдое, кажется, локоть неестественно вывернутой левой руки, и надавило так, что я почувствовал, как хрустят рёбра и выгнувшийся позвоночник. Жрец отлепил меня от своего тела и швырнул в ближайшую стену. Удар пришёлся на левую руку, с громким щелчком моё плечо вылетело из сустава, а из предплечья высунулся острый осколок кости, похожий сейчас на окровавленный клык. Я кулём повалился на камни, но сразу же вскочил на ноги. Плевать мне было на всё, я должен был убивать.
"Нет, так не пойдёт", - сказал мне Комок.
Я на миг остановился. Этот ублюдок всё ещё во мне. И никто не может знать, насколько сильно я ненавижу его. Я вытащил из "кармана" саблю, с трудом вытянул вперёд левую руку, намереваясь отрубить её, но чёртов жрец помешал, ещё одним ударом отравив меня на мостовую. Сабля со звоном отлетела куда-то в переулок, и я, даже не пытаясь подняться, вцепился в руку зубами, стараясь её отжевать.
"Придётся тебя подвинуть, Палач".
Я зашипел в ответ, чувствуя, как собственная кровь придаёт мне силы.
Это было куда больнее любого удара. Боль, пронзившая всё моё тело, от макушки, до самых пяток, каждую жилку, каждую нервную клетку. Боль, заставляющая моё тело выгибаться, глаза вылезать из орбит. Боль, остановившая моё сердце на миг, убившая способность мыслить.
Она ушла, и я почувствовал, что нахожусь в клетке. В тюрьме из плоти. Холодной камере пыток, которую ещё недавно именовал собственным телом.
- Так не пойдёт, - сказал Комок моими губами.
Кость захрустела, становясь на место. Одно из щупалец удлинилось и выхватило откуда-то из-за угла саблю.
- Вы должны сражаться, - произнёс Комок и, наклонившись, прыгнул в самую гущу бойни. - Иначе Мать погибнет.
Он забрал у меня тело, но вернул способность мыслить. С нарастающим ужасом я наблюдал за тем, что происходило в драке, и чувствовал всепоглощающее отчаянье, усиленное ощущением того, что я не мог контролировать своё тело.
Я услышал знакомый полукрик-полувой-полусмех. Если бы тело сейчас не контролировал Комок, мои волосы встали бы дыбом. В прошлый раз подобные звуки издавал один клан лидер, сейчас другой. Это были абсолютно разные люди с разными целями и жизненными приоритетами. Их объединяло одно - безумие берсеркера, поддавшего действию Скверны.
Комок нашёл Свея глазами. Король людей стоял на груде тел и с хохотом рубил на куски Крыса, который, уже имея несовместимые с жизнью раны, пытался ткнуть своим коротким клинком берсеркеру в глаз. Окровавленный меч взвился в воздух последний раз и опустился, верхняя часть тела Крыса отлетела в строну, а нижняя - всё, что ниже пупа - повалилась на камни. Свей завыл ещё раз и спрыгнул со своей баррикады, чтобы в два удара превратить полдюжины осквернённых в дёргающиеся обрубки.
- Они слишком слабы, - сказал мне Комок, - все ваши игроки. Ты единственный, кто мог бы сопротивляться, но у тебя не было сил.
Комок кружил около едва не убившего меня жреца, методично превращая его тело в голый скелет. Жрец предпринял отчаянную атаку, но запнулся о собственные кишки, грудой свисающие из вспоротого в двух местах живота, и повалился на мостовую, минуту назад чистую, но уже покрывшуюся кровью. Комок в два удара сабли добил жреца и рванул на баррикаду, уже практически целиком заполненную кишащими проклятыми.
- Они стали сильней, когда пролилась Скверна, - заметил Комок. - На ваше счастье у неё не избирательное действие - поддавшиеся её действию игроки бросаются на каждого встречного, благодаря этому наши враги ещё и не прорвались. Вот если бы игроки принялись убивать только других игроков...
Сабля снесла голову жрице, которой, наверное, едва исполнилось двенадцать, когда Скверна поразила её, босая нога отправила её в груду мертвецов.
- Тень меня не слушает, - с сожалением сказал Комок, и это была первая эмоция, прорезавшаяся в его голосе. - Всё-таки ты добился кое-какого успеха.
Комок разметал группу осквернённых, наседающих на визжащего как гигантский боров Свея, и одним мощным ударом рукоятью сабли отправил короля игроков в глубокий нокаут.
- Надейся, что он очнётся в тот момент, когда уже будет в себе.
Два жреца набросились на нас как собаки на кусок мяса, но Комок невероятно быстрыми и отточенными движениями щупалец превратил их в стоящие на коленях костяные статуи.
- Да уж, я бы лучше управился с твоим телом, не будь ты таким упрямым.
Комок спрыгнул с баррикады, врубился в толпу осквернённых и практически сразу отошёл назад, оставив после себя груду тел.
- Что, выродки, кишка тонка взять настоящего сына Тьмы?
Щупальца выстроились в несколько концентрических окружностей, раскрыли пасти и одновременно выхаркали в прущих от стены осквернённых несколько литров яда. Даже в царящей какофонии звуков прорезался вой разлагающихся жертв, вонь их дымящегося мяса едва не вывернула наш желудок наизнанку. Но именно эта атака возымела действие. Ряды осквернённых смешались, зомби затоптали собственных жрецов и в панике отпрянули назад, мешая новой партии нападающих продолжить атаку.
- Ну, ублюдки! Давайте! Давайте, мать вашу, сраные выродки! Ваше существование оскорбляет меня, оскорбляет мою Мать. То, что вы топчите землю - уже преступление! Идите ко мне!
Осквернённым негде было развернуться на тесной улице. Те, что потеряли жрецов, бестолково мотались из стороны в сторону, оставляя свою разлагающуюся плоть на ещё незатронутых ядом зомби, из-за чего и те начинали дымиться и теряли контроль над своим телом. Наконец, жрецы бросили заражённых, оставив их медленно умирать на развороченной мостовой среди обломков и камней, и отвели остатки своего войска к стене.
- Мы справились, - с едва ощутимым довольством в голосе проговорил Комок, - но на других улицах, думаю, не всё так гладко. Твоей Судье нужно будет...
Нам в спину ударил горячий порыв ветра, едва не сбив с ног. А за ним словно по цепной реакции начали вырастать столпы Света, один за другим взмывая над крышами. Комок попытался уйти от удара, но угодил прямо в центр одного из столпов. Он взвыл в агонии и юркнул куда-то в самые закутки моего тела, оставив меня корчиться от боли на покрытых грязной жирной сажей камнях.
Следом за столпами по улице промчался сплетённый из Света таран, разметавший не успевших отойти за стену осквернённых. Мне он вреда не причинил - послушная Тень уже закрыла моё израненное тело в Доспех. Но боль не ушла, наоборот, она нарастала - болела каждая сломанная кость, каждый отбитый кусок мяса на моём теле, каждая сведённая судорогой мышца.
Хуже того, ко мне вернулись мои кошмары, только происходили они наяву. С зимы прошли уже месяцы, но я видел картинки, появляющиеся в моей голове, так, будто они происходили сейчас. Это были тёмные и кровавые воспоминания об охваченных безумием городах, о сумасшедших людях, что встречались на моём пути сквозь заснеженные предгорья. О снеге и льде, что были красны от крови и черны от сажи сгоревших домов и людей. О бесконечном холоде и голоде, о тёмных ночах, наполненных криками и стонами людей, убивающих друг друга.
От этого кошмара меня отвлекла Инча. Она вцепилась в мои плечи и трясла так, что я бился затылком об камень. С неимоверным, нечеловеческим усилием я заставил себя перестать кричать. Наверное, это было что-то схожее с истерикой, только вместо слёз был крик боли.
- Что здесь произошло? - рявкнула мне в лицо друидка.
- Лопнул сосуд... - просипел я и болезненно закашлялся - связки были сорваны. - Скверна... - Инча отстранилась, и я с трудом поднялся, опираясь на правую руку - левая не слушалась совершенно.
Баррикаду уже занял отряд в десяток героев под предводительством Стеры. Ещё несколько человек принялись методично стаскивать убитых игроков к баррикаде - трупы тоже неплохой материал. С соседних улиц слышались крики, но и там бой уже заканчивался.
Рядом тяжело стонал приходящий в себя Свей. Его рвало кровью. Среди обломков и выгоревших до костей тел осквернённых медленно и тяжело вставали выжившие - пара воинов, охотник. Кто-то кричал от боли из-за угла, значит, и кому-то из магов удалось пережить эту атаку.
- Господи, - простонал Свей, - что это было?
- Безумие, - прошелестел я в ответ.
Я подошёл к одному из погибших и, сорвав с его пояса фляжку, принялся лакать зелье выносливости, даваясь и едва не захлёбываясь. Напившись, я протянул флягу Свею, но тот отстранился от меня словно от прокажённого.
Нет, не так. Словно он был прокажённым.
- На, - каркнул я и насильно сунул ему фляжку. - Или от драки отдохнуть решил? Здесь больничных нет. Или думаешь, что они успокоятся ночью, когда наступит их время?
Свей пустыми глазами уставился на фляжку, но через пару секунд всё-таки принялся пить. Зелье вперемешку с кровью текло из дыры в его правой щеке и казалось почти чёрным в предзакатных лучах солнца.
Я с трудом вдохнул полной грудью и, пошатываясь, побрёл к баррикаде.
- Нет, - Инча выросла передо мной буквально из-под земли, - вам действительно нужно отдохнуть.
Я поглядел в сторону стены. Полсотни осквернённых и десяток жрецов строили какое-то подобие щита, собирая валяющиеся на земле кости и сращивая их. Готовят очередную атаку.
- Иди. - Друидка толкнула меня. - Сейчас от тебя никакого проку.
Я подошёл к Свею и тяжело опустился на мостовую. Берсеркер плакал, закрыв лицо ладонями.
- Разрешили отдохнуть, - сказал я и закрыл глаза. Хотелось спать...
... Меня грубо дёрнули за плечо. Я резко сел, хрустнув позвоночником.
Шёл дождь, было темно хоть глаз коли... было бы темно, если бы в паре кварталов южнее не полыхал пожар.
- Пошли, - резко произнесла Судья. - Корд и Алая просят тебя.
Я оглядел улицу в поисках берсеркера, но не нашёл его. Баррикада окончательно превратилась в мешанину из камня и изломанных человеческих тел, но пока никто не торопился брать её штурмом. Подцепив с пояса фляжку, я промочил горло и заспешил следом за торопящейся к центру города Судьёй.
Улица действительно была практически пуста, причём, складывалось впечатление, что уже несколько часов. То тут, то там лежали трупы, в некоторых домах я чувствовал присутствие жизни, но не мог определить находятся ли там кто-то из союзников или это осквернённые, которые в таком количестве никакой угрозы не представляли.
- Что произошло? - спросил я, нагнав Ораю.
- Часа четыре назад, сразу после заката, жрецы и одержимые напали на нас серьёзно. Думаю, тысяч десять кукол и не меньше тысячи кукловодов. Мы использовали гранаты, усиленные магией.
Судья кивнула куда-то в сторону. Поглядев туда, я увидел начисто разрушенные дома. Сделав ещё несколько шагов, мы очутились на забитой обломками и камнями равнине. Несколько кварталов просто сравняло с землёй. От нападавших не осталось и следа.
- Всё кончилось за полчаса, - продолжала Ораю, осторожно пробираясь по покорёженной и заваленной камнем мостовой. - Развернувшись, мы смяли армию, отрезавшую нас от лагеря. К этому времени подошёл Корд с полутысячей своих людей - остальные отвлекают жрецов, удерживая несколько кварталов в юго-восточной части города. Сейчас большая часть людей там, здесь остались лишь часовые... и лучшие из лучших.
- Каковы потери?
- Хуже, чем я ожидала, но лучше, чем могло бы быть. У нас осталось полторы тысячи героев, около трёх с половиной тысяч игроков и тысяч шесть солдат. Половина небоеспособна как минимум пару дней.
Я в полголоса выматерился. За день погибло около шести тысяч человек, ещё почти тысяча за прошлые дни. И из одиннадцати тысяч выживших половина изранена и истощена.
- Сколько всего людей у Корда?
- Не знаю. Привёл он пять сотен, я же говорила.
Пройдя через руины, мы вышли на широкую и почти непострадавшую улицу.
- Артерия, - сказала Судья, - так она называется. Это главная улица всего мира, ведущая к его Сердцу.
Мы шли мимо величественных зданий, единственными обитателями которых сейчас были осквернённые, оставшиеся без жрецов. Я раскинул Крылья и начал "есть" - обращать несчастных не было времени. Судья, почувствовал это, вздрогнула.
- Никак без этого? - спросила она, не поворачиваясь.
- Я весь день сражался. А того, что успел накопить за время сна, недостаточно. Или мы идём просто поговорить?
- Нет, мы идём штурмовать главный храм Корда. В этом районе Столицы только он ещё и держится, да резиденция Императора. Мы думаем, что Властелин, заваривший всю кашу, во дворце.
- Вот и не отвлекай, нам ещё храм и императорский дворец штурмовать.
Ещё через два квартала началась зона активных боевых действий. Незнакомые игроки и герои в странной одежде зачищали здания, строили баррикады и отражали неуверенные попытки осквернённых напасть. На нас бросали хмурые взгляды, впрочем, несколько героев всё же сдержанно поприветствовали Судью. До меня никому дела не было.
Вскоре мы вышли на большую площадь, в дальнем конце которой стояла группа из двадцати человек. Половину я знал - это была гвардия Судьи, Свей, Синий Господин, Игрок и Алая. Вторая половина явно пришла с Игроком, причём, половина из них была игроками. В их руках было оружие, от которого за километр разило невероятной разрушительной мощью.
- Наш спящий Палач, - оскалился Игрок, опираясь на уродливый двуручник. - Познакомься - мои ребятки. Мои ребятки - Палач.
- Двадцать два человека? И это всё? - спросил я, игнорируя "ребяток" точно так же, как они игнорировали меня.
Алая рассмеялась, хотя казалось, что закаркала.
- Вот он храм, - сказала она, указывая на небольшое двухэтажное здание, находящееся на выложенном мрамором холме. - Два этажа вверху над землёй, три под землёй. Куда тебе больше народу? Двадцати двух достаточно.
- К тому же, - усмехнулся Игрок, - нас там ждёт ровно двадцать два противника. Не находишь, что так будет честно?
- Я нахожу, что вы больные ушлёпки, - ответил я. - Что я хотел бы оторвать твою ухмыляющуюся башку и сыграть ей в футбол, но, мать твою, если я так сделаю, для ровного числа нам придётся позвать ещё одного игрока, а мне лень ходить.
Игрок расхохотался.
- Вот таким тебя люблю я. Давай отложим этот вопрос до того момента, как я буду в форме. - Он похлопал по висящему за его спиной мешку. - Доченька, ты готова?
- Да, папочка. - Алая с надсадным стоном подняла с мостовой абсолютно целый молот Корда и взвалила себе на плечо. - Ну, чего встали, приглашения ждёте?
Мы двинулись к холму. Посреди больших мраморных плит нашлось несколько лестниц, таких узких, что по ним мог пройти только один человек, но, к счастью, нам никто не мешал. Поднявшись к храму, мы вновь сгруппировались.
Должно быть, храм был пережитком старых времён, когда Столица являла собой крохотный городишко или даже группу посёлков. Это было древнее здание, сложенное из грубого и практически необработанного камня, с большими щелями между единственной дверью из окаменевшего дерева и створками. Уродливое и мрачное здание.
- Это место построил Гасп, - сказал Игрок. - Здесь же он впервые познал Бездну Творения. Предварительно ему пришлось запытать до смерти всю свою первую семью, частично съесть их тела... Но своего он добился - созданный им гомункул питал его силой, с которой он мог управлять людьми, растениями и природой. Тогда его хватало только на то, чтобы призвать дождь или вылечить болезнь... но гомункулов вскоре стало больше, а в какой-то момент он научился обходиться и без них и забыл про этот способ получения энергии... до поры до времени. Будет символично, когда он, лишённый практически всех своих сил, обретёт здесь свой конец, в месте, где всё началось.
Игрок высадил дверь плечом и ворвался в храм.
- Чисто! - сказал он через пару секунд. - Видать, собрались внизу.
Мы вошли в низкую залу, занимающую весь первый этаж. Чисто здесь не было, наоборот, весь пол был усеян останками, на стенах привычно висели жертвы, большая часть ещё живая. Игрок, поморщившись, дёрнул плечом, и жертвы замерли, а я почувствовал дополнительный энергетический канал, тянущийся от Игрока ко мне.
- На здоровье. В конце комнаты лестница, нам туда.
Для того чтобы освободить проход, нам пришлось оставить своё оружие и поработать руками. Мы свалили тела рядом с грубоватой каменной дырой, за которой виднелись кривые и узкие ступени, так же заваленные осквернёнными телами.
Пока мы работали, Игрок делился со всеми воспоминаниями:
- В этой комнате Гасп принимал просителей. На втором жил. Там всегда была куча еды и женщин. В подвале же он проводил опыты и содержал источники своих сил. Я так к нему и попал, ха. Благородный король из маленькой северной страны, которую захватили южане. Я просил у него силу и людей. Он не отказал, но сказал, что я должен буду прослужить ему десять лет. В какой-то момент мы подружились. - Игрок искривил губы. - Я всегда хорошо охотился, хорошо дрался, был большим выдумщиком в плане развлечений и трахал девок так, что те пищали от удовольствия. Но о тех пяти годах я вспоминать не хочу. Про подвал я узнал на девятый год своей службы, когда меня, живого только благодаря магии, приволок туда Гасп. С тех пор всё как в тумане, хорошо помню только последние лет сто. Но это временно.
Я нырнул вниз по лестнице, запрыгнул на груду тел, лежащих у её подножия, и скатился на неровный каменный пол. Нижний этаж представлял собой пещеру естественного происхождения с минимальными следами обработки - тут немного выравнена стена, чтобы было где развешать приспособления для пыток, сейчас отсутствующие, здесь стоит пара опрокинутых деревянных колод. В центре пещеры дыра, из которой торчит толстенная лестница. Я осторожно заглянул в эту дыру, но никого не почуял. Впрочем, немудрено, это место было настолько пропитано магией, что я мог верить только своим глазам. Способности, судя по всему, тоже придётся использовать только те, что годятся для ближнего боя.
Я обошёл пещеру и, так ничего и не найдя, крикнул:
- Чисто!
Вскоре спустился весь отряд. Ирок огляделся, вздохнул, и сказал:
- Здесь он делал артефакты из органов, зачаровывал людей и животных. В общем, занимался всякой мелочью. Основные работы проходили на втором этаже. А на третьем у него был тайник два на два метра да три в глубину, эдакий колодец, куда он складывал самые удачные образцы и перспективные отходы. Там Корд оставил изменённую Алу... а после и Гаспа. Там он попробовал убить старого бога и стал грудой кишок. Там вернулся к жизни я. - Он тяжело перевёл дыхание. - Что ж, на этот раз, пожалуй, первым буду я - обороняющимся просто больше негде ждать нас, кроме как на втором этаже пещеры.
С этими словами он поудобней перехватил свой двуручник и нырнул в дыру. Сразу же послышались крики и звон оружия. За ним следом бросилась Алая, кто-то из "ребяток", Судья, а за ней спрыгнул я.
Пока я летел до пола ко мне в голову пришла единственная мысль - здешние потолки максимум в два с небольшим метра, Игроку едва ли не наклоняться приходилось, как он собирается драться здесь двуручником? Да и у Алой совсем не маленький молот...
На втором уровне подземелья царила полная неразбериха. По пещере метались десятка полтора уменьшенных копий двуручника Игрока, сам он с упоением лупил затылком о стену какого уродца, упирающегося ему в грудь ногами. Алая забросила молот и металась между тремя противниками, её тело размазывалось в пространстве и искажалось, руки деформировались в клинки, а кольчуга превратилась в тучу мелких железных мух, которые отвечали на каждую атаку электрическими разрядами. Судья замерла, воздев руки к потолку, а к ней бежали не меньше полутора десятков противников. Пещера была маловата для драки сорока четырёх человек, но выбирать не приходилось.
Меня ослепила вспышка Света, я упал на ступни, завалился на бок, откатился и встал в защитную стойку, выпуская Комка. На меня сразу же набросился противник - высокий жрец, с почти голого скелета которого свисали полосы чужой кожи. Я ударил его несколькими Клинками Тени, но те сломались о его странный доспех. В какой-то момент запахло жаренным, и я увидел дымящееся тело, лежащее на неровном полу - не повезло кому-то из "ребяток". Жрец неуклюже бросился на меня, выставив вперёд ладонь с растопыренными пальцами, я принял его удар Теневым Щитом. Тот заскрипел бы, если бы был вещественным, но выдержал, и я отшвырнул жреца, повалил его на пол ударом Крыла и принялся терзать его доспех пастями Комка, одновременно поливая ядом.
В этот момент смрад горящего мяса исчез. Вернее, его переборола другая, ещё более жестокая вонь. Синий Господин, пьяный настолько, на сколько человек вообще может быть пьян, едва стоял, держась за лестницу, и, надув щёки и сложив губы бантиком, дул. Когда его перегар заполнил всю залу, Господин, с трудом вдохнул и издал резкий крик. Каждый из двадцати двух противников в пещере вспыхнул неровным синим пламенем. Маг пьяно расхохотался и свалился на пол лицом вниз.
Жрец, с которым я сражался, замер. Ударом закованной в Тень ступни я раздавил его голову и бросился на поддержку Судьи - ей сейчас приходилось хуже всего.
Гая перекинулась в ту полузвериную форму, в которой сражалась с предводительницей ведьм. Вот только теперь её аура переливалась не всеми цветами радуги, а чёрно-бело-коричневой смесью Света и Скверны. Старуха не выдержала всех испытаний за этот день и поддалась, что не мудрено. Ораю отступала от неё и ещё одного противника - двухголового урода с необъятным туловищем и каменным молотком в единственной руке, на месте второй змеилась хищная пасть, наполненная человеческими клыками. Судья могла драться, но почему-то отступала... Хотя, понятно - почему.
Я налетел на Гаю сбил её с ног и заключил в кокон из Тени. Старуха разбила его тремя ударами своих сухих кулаков и, издав жуткий визг, набросилась на меня. Я насадил её на одну из сабель, что когда-то принадлежали её жениху, ударом Крыла повалил на землю и, взяв вторую саблю, принялся рубить её тело на куски. Старуха попробовал подняться, но я сбил её ещё одним ударом, едва не размазав по полу.
Бой шёл с переменным успехом. Свей вцепился в невысокую жрицу и пырял её длинным ножом, пока один из "ребят" вколачивал в её тело уже третье короткое копьё. Мёртвый валялся на полу бесформенным кулём, походило на то, что его просто сломали пополам, а потом ещё и как следует потоптались по телу. Кремень бесцельно бродил по зале, пока не запнулся о валяющееся на полу тело и не упал - у него не было височной кости и половины головы, изувеченный мозг с тихим хлюпаньем вывалился на камень. От "ребяток" осталось всего шесть человек. Алая, постанывая, отползала к лестнице - ей оторвали правую руку, от доспеха из железных пчёл ничего не осталось.
Плевать. Нужно делать то, что начал. Мы не должны проиграть из-за того, что я не доделал свою работу. Я с остервенением врубился в плоть Гаи, и кость её правого предплечья, наконец, поддалась. Вторым ударом я отсёк её руку, а потом с тяжёлым стоном напряжения пронзил насквозь голову. Тень задрожала раны и проникла внутрь головы ведьмы. Через миг череп старухи раскололся на пять частей, и Гая, наконец, замерла.
В этот момент мне в спину прилетело так крепко, что доспех из Тени едва выдержал.
- Ублюдок! - визжала Инча, её лицо перекосилось, изо рта текла слюна. Я заметил, как по её шее поднимается Скверна, превращающая белую гладкую кожу в бугристый гнойник. - Предатель! Мама говорила мне... Говорила!
Она швырнула в меня ворох амулетов, которые на лету вспыхнули несколькими цветами. Я поднял Щит, но те его миновали, врезались в Доспех и взорвались, отшвырнув меня в дальний конец пещеры. Я с неимоверным трудом поднялся на четвереньки. Из рта, носа, глаз и ушей текла кровь, капая на камень. Правая рука подкосилась, и я упал лицом на камень. Повернув голову, я понял, что моя правая рука превратилась в сплошную вывернутую наружу рану.
- Твоя сперма, помнишь, предатель? - прокричала Инча, вытаскивая из поясной сумки ещё два амулета. - Помнишь, как дал её мне? Как я высасывала её там, в лесу? Как ты...
За её спиной появилась Алая. У неё уже было две руки, причём правая явно ещё несколько минут назад принадлежала мужчине. Поднятый под самый потолок молот Корда плавно опустился Инче на затылок. Друидка пошатнулась вперёд, но не упала. Алая подняла молот во второй раз - камень отбойника был в крови и прилипших волосах - и опустился между лопатками поддавшейся Скверне друидке. Инча повалилась на пол, и Алая размозжила ей голову третьим ударом. Падчерица Корда бросила молот, ухватила тело Инчи за руку и потащила ко мне. Пока она проделывала этот путь, я едва смог сесть, привалившись к стене.
- Нет времени, - сказала она, бросая труп к моим ногам. В её руке появился кривой нож. - Но ты не боишься шрамов? - Она сняла кожу с руки Инчи и приложила к моей правой руке. - Немного пощиплет.
Мою руку будто опустили в чан с концентрированной серной кислотой. Я зашипел, тело непроизвольно выгнулось. Но вскоре боль отступила, превратившись в терпимую. Нет, рука не зажила, она по-прежнему оставалась распухшей раной лишь кое-где затянутой чужой кожей, но я мог ей пользоваться. Я заключил своё тело в Доспех и подобрал выроненную саблю. Алая уже выгрызала глотку высокому красивому парню с перевязанными крест-накрест глазами. Парень пытался достать её короткой саблей, но моя союзница вертелась и пританцовывала вокруг него, погружая в его тело то зубы, то скрюченные пальцы с отросшими когтями. Я обошёл парня, подрубил ему правую ногу, толчком пятки в крестец отправил его на пол и оставил Алой.
Судья издала выкрикнула что-то вроде "осуждён, поддайся Свету", и двухголовый упал на колени, подставляя шею под удар бастарда. Игрок с отвратительным звуком разорвал пополам своего противника. Свей с могучим криком раздавил тонкие ладони жрицы, а один из "ребяток" вместе со Эшком утыкали её тело стрелами, вонзая их прямо руками. Замер противник Алой, и падчерица Корда подняла к потолку окровавленную пасть, издавая нечто среднее между чередой судорожных всхлипов и смехом.
- Вот так, - произнёс Игрок, обводя взглядом выживших - восемь человек, считая храпящего на полу Синего Господина. - Всего-то тринадцать полегло, а? Тринадцать в обмен на жизнь бога. Когда-то, в другом мире, я положил триста тысяч человек из своего полумиллионного войска за неделю, чтобы добраться до него, а он смылся в последний момент. А сегодня всего тринадцать.
- Если бы эта старая сука с её дочуркой не сбрендили, было бы меньше, - отозвалась Алая, жадно слизывая с чужой - теперь уже своей - руки кровь. - И помни о тех нескольких тысячах, что полегли за последние несколько дней. Или они не в счёт?
- Они - нет, они умерли для другого. Давай молот, доченька. - Игрок уставился на меня. - Палач. И ты, Судья. Вы должны присутствовать.
Он нашёл на полу каменный ключ и, потянув за него, открыл узкий люк. Алая передала ему молот.
- Не стойте. Или у вас на глазах уже убивали бога? - Он сбросил в люк молот и спрыгнул следом.
Я положил руку на Ораю на плечо и едва ли не насильно поволок её к люку, слушая, как она всхлипывает. Я тоже скорбел. Скорбь - это то, что люди испытывают, когда они выжили, а их друзья - нет.
Но мы выжили, а значит, нам нужно доделать дело.
Милосердие IV
В колодце не было ничего, кроме невысокого каменного лежака, на котором сейчас извивалось нечто лишь отдалённо напоминающее человека. Определённо, основу его составляло женское тело, немолодое, но ещё и не старое - немного отвисшая крупная грудь, живот и бока в растяжках после многочисленных беременностей и родов. Но в её мёртвое тело прочно вросли куски живого мужского тела, причём, судя по позе, в момент, когда этот обрубок занимался с женщиной любовью. Под её левой грудью торчала повёрнутая на бок половина головы с изуродованным лицом, чёрный распухший язык скрёб по коже, будто недочеловек пытался что-то сказать; трёхпалая рука тянулась вдоль её рёбер; из пупа торчал кусок вросшего в живот позвоночника. Но и это ещё не всё. Лицо женщины было изуродовано, и из раскроенного рта, выдранных ноздрей, вырезанных ушей и пустых глазниц медленно сочилась Скверна.
Я повидал многое, но это было одно из самых отвратительных зрелищ. Судья зашлась в истерике, и я прижал её к себе, стараясь успокоить. Игрок стоял рядом с лежаком, ссутулившись и опустив голову, его правая безвольно лежала на рукояти стоящего на полу молота.
- Ублюдок, - устало произнёс Игрок, - ничтожество. Как же я тебя ненавижу.
Единственный глаз Гаспа вертелся в глазнице, безумно таращась в никуда. В его взгляде не читалось ничего кроме ненависти. Абсолютно ничего.
- Ты изнасиловал собственную дочь. Ты её Осквернил.
Существо резко сел, из-за чего руки и голова женщины безвольно откинулись назад. Изуродованный рот зашевелился, будто нечто пыталось что-то сказать, но у Изменённой Алу не было языка, ведь она вырезала его прежде, чем покончить жизнь самоубийством.
- Не нужны мне твои отповеди, - холодно сказал Игрок. - Плевать мне на твои мотивы. Я знаю, что убил одну Алу, что вторая из-за меня убила себя. Мы все допускаем ошибки. Но ты допустил их слишком много, и последней каплей было её изнасилование. - Его правая рука сжалась на рукояти молота. - Ты не можешь мне ничего сказать, зато я скажу тебе. Чтобы эти двое, что стоят за моей спиной, услышали и не допускали наших ошибок, когда их сила достигнет тех же высот. Слушайте. Слушай ты, Гасп, слушай, Судья, слушай, Палач... Слушай и ты, любимая, хоть ты и не можешь.
Гасп родился уродом, ошибкой природы. У него было два сердца. Родись он с двумя головами или лишней рукой, его бы просто убили. Но два сердца - дело другое. Его сразу же признали особенным, воспитали как особенного, отождествили с богом. Не маленькую роль в этом сыграли его родители - жрецы одного достаточно крупного культа, решившие, что ребёнок с двумя сердцами - знак их выдуманного бога. Они смогли убедить в этом своё племя и несколько соседних, основав выгодный для вождей союз, объединённый одной религией. В то время это были дикие места, и союз из шести племён стал большой силой, способной влиять на политику соседей... или просто подчинить себе. Был заложен настоящий город, с храмом, в котором вы сейчас находитесь. Город оброс настоящей каменной стеной, превратившись в оплот нового государства, в последствие ставшего первой Империей.
К Гаспу с детства ходили за советом, просили силы... и он играл свою роль, хотя прекрасно понимал, что никакой он не особенный, что он обычный человек. И это его бесило. Тогда он начал экспериментировать. К нему приходили, чтобы просить богатый урожай, здоровья, удачи в войне, приносили дары, но урожай как был плох, так и остался, здоровья не прибавлялось, и лишь на войне народ постигали успехи, ковавшиеся большой армией, но не силой лжемессии. Вождям было выгодно единство и послушное жречество, и его никто не трогал, благо рабы и награбленное из соседних земель текло рекой в Столицу. Но Гасп, желающий реальной власти, возможности влиять на жизнь людей, решил, что дары никуда не годятся. Не достаточно забитой козы или коровы? Нести ребёнка. Не хватает ребёнка? Давай десять. Церемониальные изнасилования и убийства стали нормой. Люди боялись его, но продолжали обожествлять.
И в какой-то момент их вера наполнила его силой. Не знаю, как это произошло, да и он сам не знает. Просто что-то изменилось в мире, возможно, виной тому жертвоприношения, возможно - плохая погода. В тот чёрный день, почувствовав, что всё изменилось, Гасп понял, что должен испытать себя, наполнить себя хоть какой-то силой, но жертвоприношения должны были состояться только в день зимнего солнцестояния. Он вырезал свою семью, как я уже говорил. А познав силу и поняв, как ей управлять, Гасп начал изменять мир под себя. Возомнил себя богом. И люди в это поверили, убедились окончательно. Он показывал свою магию, и вожди склонились перед ним. Уже он устанавливал, что будет с очередным покорённым племенем, и куда армия отправится в следующий поход.
Из-за этого я пришёл к нему. Помогал ему в охоте на животных, которых он после превращал в химер. Он отстранился от жертвоприношений, желая нести благо... Старые жертвы не должны пройти в пустую, так он говорил мне, заключая вместе со своим вторым сердцем в тюрьму. Я уже сделал достаточно зла, говорил мне Гасп, так пусть моё сердце очистится, питаясь силой веры. Я поверил ему.
Но выйдя из тюрьмы, я увидел абсолютно другое. Помню этот момент так, словно он был вчера, хотя происходило это вовсе не со мной. Гасп забрал своё сердце и толкнул ко мне девчонку лет четырнадцати, самую прекрасную из тех, что я когда-либо видел.
"Видишь, - сказал Гасп мне, - это сердце действительно очистилось. Я стал другим".
Он приказал мне сторожить этот мир. Наказал убивать всех, кто может познать Творение, и ушёл, сказав, что этот мир стал идеальным. Я ничего не понимал в целях той миссии, что он возложил на меня, ведь Творить мог только он, другие были не способны. Как я ошибался. Я бродил по материку, с ужасом глядя на то, во что превратилась его Империя, по нынешним меркам - лишь небольшое государство, но в тот момент величайшее царство людей во всём мире. Не все хотели верить в него, и тогда он решил принести людям веру огнём и мечом, заставить их поклоняться ему. Люди возненавидели его из-за бесконечных войн, которые перекинулись на весь материк, и тогда он начал создавать армию, подчинённую только ему. Химеры, созданные из людей и животных, неживые-немёртвые существа, когда-то бывшие людьми, горсть злодеев, упивающихся властью и вседозволенностью. По всему миру полыхали костры, кругом стояли виселицы, сотни тысяч людей лежали, непогребённые.
Но хуже всего было другое. Чувства и мысли людей стали вещественны. Изменив себя, Гасп изменил этот мир. Пусть энергия одного человека подобно лёгкому дуновению ветерка, не способного затушить и свечу, вера миллионов способна сворачивать горы и управлять стихиями. Появились люди, которые смогли аккумулировать в себе эту энергию - Гасп Создал их, надеясь привлечь на свою сторону, но многие отвернулись от него, некоторые начали появляться спонтанно. А теперь представьте, какая энергия преобладала в людях после сотен лет бесконечной войны.
И тогда Гасп, поняв, что дело пошло на самотёк и стать равным ему может любой, испугался и смылся, приказав мне и Алу устранять конкурентов. Вот так. За красивой легендой стоит лишь трусость. Так я стал Палачом, а Алу Судьёй, но все её приговоры были обвинительными - эта малолетняя дурочка слишком любила отца, который представал перед ней только под личиной любящего и благородного существа, обвинявшего во всех бедах, постигших этот мир, неверных ему ублюдков, что дорвались до бесконтрольной силы.
Разочаровавшись в друге и своём создателе, я всё же решил исполнять его волю - второго Гаспа мир не смог бы пережить. Надеялся, что всё утрясётся само собой. Но ничего не утрясалось. Мир уже наполовину заселили утопленники, зомби и прочие твари, которых возвращала к жизни негативная энергия. В конце концов, я решил всё это остановить своими силами. Вся моя жизнь - это попытка исправить то, что натворил Гасп, и здесь, и в других мирах. Одна Алу стала Матерью Тьмой, высасывающей негативную энергию из этого мира - первым Сердцем Мира. Вторая, убив себя, помогла довести эту энергетическую сеть до ума и стала вторым Сердцем Мира.
Пытался я изменить и его самого, но вы видите, к чему это привело. - Игрок вздохнул и поднял молот. - А всё потому, что это ничтожество подстраховалось трижды. Первой его страховкой были мы, убивающие претендентов на его трон, и другие Палачи и Судьи. Если же рождение нового бога было решённым делом, то они должны были уничтожить мир. Но так уж вышло, что Палач убил Судью, и судить мир стало некому, а только она могла дать Палачу достаточно силы. И, наконец, он наложил на себя чары. Вся сила произошла от него, и он смог создать для себя защиту, отражающую любую смертельную атаку от равного.
Да, Гасп? Если тебя попытается убить бог, у него ничего не выйдет. А у человека не хватит сил, так ты думал. Но ты не предполагал, что окажешься в таком плачевном состоянии. Поэтому сегодня ты умрёшь.
Палач, Судья, мне нужна ваша помощь. Судья Освети тело Изменённой Алу, а ты, Палач, вырежи из неё Скверну.
Ораю вышла вперёд и сквозь слёзы что-то зашептала. Я почти не разбирал слов, но это не было приговором или чем-то вроде этого. Она шептала слова поддержки мёртвой женщине, уродливо сидящей на лежаке. И в какой-то момент это подействовало. Её белая кожа начала подсвечиваться, заиграла всеми цветами радуги, засверкала, словно бриллиант на солнце. Но в этот же момент по телу Изменённой Алу пошли чёрно-коричневые полосы. Скверна и мёртвая гниющая плоть, впившиеся в её тело. Я шагнул вперёд и начал саблей вырезать гнилые куски. Это была тяжёлая и монотонная работа. Плоть Гаспа цеплялась и липла к телу его дочери, извивалась, стараясь уйти из-под удара, но я действовал быстро, и груда останков на полу росла. Она шевелилась, срастаясь в нечто единое и уродливое, абсолютно хаотичное - у плоти не было разума, лишь стремление слиться воедино.
Наконец, я выдрал череп с остатками позвоночника и частью таза, практически лишённой плоти, но с остатками чресл, Осквернивших собственную дочь. Тело Алу выгнулось и рухнуло на камень, из её ран на голове вытекли последние капли Скверны. Я швырнул этот обрубок к остальным останкам, и они начали трепыхаться, пытаясь подняться с пола. Безумный глаз Гаспа вращался в глазнице, единственная рука тянула ко мне три изогнутых пальца. Я отшвырнул эту груду требухи на пол Крылом Тени.
- Прощай, Гасп, - сказал Корд и обрушил на череп первого бога молот.
Камень хрустом и чавканьем глубоко вошёл в тело Гаспа. Глаз вылетел из орбиты и замер, по телу прошла дрожь. Одно из торчащих наружу сердец лопнуло, оросив всё кругом чёрной отравленной кровью. Молот поднялся во второй раз, и, когда камень размозжил второе сердце, раздался сухой щелчок. Пол под ногами дрогнул, раздался резкий стон... и то, что осталось от Гаспа, рассыпалось в сухую серую пыль.
- Вот так, - сказал Игрок и, поставив молот, взялся за мешок. - Старая эпоха кончилась. Теперь мы сделаем этот мир таким, как угодно нам, а не таким, каким его сделал Гасп. - Он на миг замер, уставившись на нас, из его правого кулака свисал длинный кусок плоти. - Отвернитесь, зрелище будет не из приятных.
- Лучше мы поднимемся, - сказал я и, буквально вышвырнув Ораю на второй этаж, взлетел по лестнице.
Шестёрка выживших работала - зализывала раны, собирала оружие, стаскивала тела погибших к лестнице. Судья уселась прямо на пол и уткнулась лицом в колени, я обнял её и замер, глядя куда-то в одну точку.
Что-то я не чувствовал, как мир изменился. Уверен, работы по этому пункту у нас ещё непочатый край.
Спустя несколько минут наполненных стонами, чавканьем и влажным хрустом срастающегося мяса и костей, к нам вышел Корд. Высокий нечеловек с волосами, переходящими в гриву и хвост, с когтями и клыками, жёлтыми глазами с неестественными фиолетовыми вертикальными зрачками.
- Мой бог! - насмешливо сказала Алая и шутовски поклонилась.
Мы выбрались из храма. На площади собралось несколько десятков человек - все, кто в данный момент отдыхал от битвы. Кто-то при виде Корда упал на колени, кого-то куда больше занимали собственные раны. Корду на это было плевать. Он ударил молотом о камень мостовой, раскрошив приличный кусок, и взвалил его на плечо.
- А теперь, - сказал он, - вы увидите, на что способен настоящий бог.
Молот, поднятый на вытянутую руку, прочертил над головой бога окружность. Раз, другой, третий, ускоряясь и ускоряясь, пока не превратился в размытое пятно. А потом движение резко остановилось, и молот, медленно - невероятно медленно - опустившись, столкнулся с землёй.
Мир троился, двоился, прыгал и падал, шёл то влево, то вправо, уходил куда-то вдаль и резко приближался. Казалось, что каждая молекула воздуха скребёт по коже. Земля била по ногам, её притяжение могло размазать. И при этом всё кругом, и мы в том числе, оставались абсолютно неподвижными.
По тяжёлому облаку, зависшему над нашими головами, прошла судорога. В его чреве засверкали молнии, бьющие из абсолютной черноты неба прямо в стоящий на земле молот Корда. Тучи энергетической бури набрякли, будто готовясь пролиться дождём, и начали бешеную пляску, выглядящую хаотично из-за сверкающих молний, но я мог рассмотреть направление их движения. Все они стягивались в молот.
Это продолжалось какое-то время. После весь мир содрогнулся так, что мне показалось, будто меня подбросило на добрую сотню метров в воздух вместе со всем городом. Тучи резко, будто корова слизнула, исчезли с небосклона, одна за другой начали загораться звёзды. Мир замер.
Раздался тихий вздох. Это был первый звук за последние секунды или века. Я повернулся к источнику звука, и понял, что это был Свей. Король людей тяжело повалился на колени, из его рта вырвался второй стон, прервавшийся неудержимым потоком кровавой рвоты. Завизжал кто-то из "ребят" - его выворачивало наизнанку. Кто-то из стоящих на коленях героев поднялся и, теряя по пути плоть, сделал несколько шагов, чтобы прочертить на голом торсе Корда кровавую линию беспалой кистью и повалиться замертво. Меня обдало горячим потоком крови - Эшка разорвало на куски, рядом с ним билась в агонии Стера, из её ушей вытекал окровавленный мозг.
Повернувшись, я понял, что это происходило со всеми. По всей Столице, в лагере. Десять тысяч героев и игроков, собравшихся здесь со всего мира, погибали в жесточайших мучениях.
Но гибли не только они. В небо начала подниматься чёрная туча, сочащаяся гноем. Она поднималась всё выше и выше, стягиваясь в место, расположенное где-то в центре города. Валяющийся в нескольких метрах от меня труп жреца рассыпался в прах, который начал излучать странное сияние. Засветились окна в домах. На одной из боковых улиц будто вспыхнул пожар. Вскоре стало светло как днём.
- Обычные солдаты выжили, - сказал Корд, ложа молот на правое плечо. - Игроков и наших с Гаспом выродков чуток подразделало. Но таков был план.
Я стоял, оглядываясь в поисках выживших, но видел лишь три фигуры - Корда, Алую и Ораю.
- Девочка, ты молодец, - ласково сказал бог, обращаясь к Судье. - Скверна действительно не коснулась тебя. Палач, ты стал тем, кем стал, поздравляю.
- И кем я стал? - сипло спросил я, вытирая пересохшие губы.
- Претендентом на роль бога, конечно, - фыркнула Алая. - Какое счастье, что я являюсь им уже добрых лет пятьсот, и меня это дерьмо по разделению Света и Скверны не затронуло. И знаешь, что? Лучше оставаться в таком подвешенном состоянии, а то папочка рано или поздно решит тебя грохнуть ради высшего блага, как и всех этих людей.
- Это решать ему, - холодно отрезал Корд. - Ораю, девочка, ты чувствуешь, как Свет наполняет тебя?
Судья кивнула. Свет действительно был кругом. Но он не мог осушить слёзы на её щеках.
- Сейчас нам нужно закончить дело. Пошли, они собрались во дворце Императора.
- Они? - спросил я.
- Властелины. И твой конкурент, если Рука Бога дала ему достаточную мощь. Я, конечно, надеюсь на то, что он погиб, но беспочвенные надежды редко сбываются.
Корд целеустремлённо зашагал к Императорскому дворцу, Алая заспешила за ним, а я чуть не насильно потащил Ораю следом. Меня разбирал истеричный смех.
Пешки, все мы - игроки, герои, Властелины, Гасп, Культы... Даже лишившись силы Корд оставался единственным игроком за этой шахматной доской. Единственным кукловодом.
Корд солгал, заявив, что лишился всех сил, попытавшись убить Гаспа. У меня был свидетель, заявивший, что Корд лишился ПОЧТИ всех сил. Хозяин Болота. Он же, фактически, подтвердил, что Властелины - его ставленники, чьей задачей было убийство Гаспа. Но сам Корд исчез почти сотню лет назад, и спустя какой-то десяток лет в этом мире воцарились Властелины. Видимо, что-то у них не срослось.
Что нужно было Корду? Убить Гаспа, вывести к чёртовой матери его гнилое потомство и сохранить мир. Чтобы убить Гаспа ему были нужны обычные люди. Ну, не совсем обычные - маги, великие воины, кто угодно, но не боги. Так он нашёл Властелинов - недобожков откуда-то из захудалого мира. Наверняка, он предложил им силу. Силу они получили, но его волю выполнять отказались. Возможно, даже попытались убить своего патрона, ведь они, не являясь полноценными богами, вполне могли это сделать. Вероятнее всего, после этого Корд смылся.
Обессиленный, он остался один, его поддерживала разве что Алая... и собственный Культ, который уже был проклят Гаспом. И тогда Корд решил использовать Властелинов по-другому. Корд разъединил своё тело на Игрока и останки зверя, оставив останки напитываться силой этого мира. А сам втёрся Властелинам в доверие, он уже намекал, что для него это просто, стоит вспомнить, как он сошёлся с Гаспом. Игрок предложил им развлечения, и они, считая себя пупом всей Спирали, согласились. Плевать, какие развлечения у них были до этого, главной Игрой была эта. Энергию для её проведения он взял у Властелинов, заманил их сюда для наблюдения за Игрой. Стравил их между собой на ставках. Возможно, повлиял на Властелина, заварившего эту Игру. А ведь настоящей ставкой был пост бога или кого-то его подобного - победитель Игры из Властелинов стал бы самым сильным существом, возможно, во всей Спирали. Но победителя просто не могло остаться, ведь они играли по чужим правилам и стали четвёртой целью этой злой Игры.
Игрок мог убить Гаспа, но его потомство (и потомство самого Корда) слишком велико. Да, он проредил его во время прошлых игр, но в этот раз решил убить всех одним махом, благо оно разбилось на три категории - жрецы, правители и герои. Жрецы вместе с основной сетью храмов сразу выселились из внешнего мира. Большая часть героев осталась вне зоны Игры, но их забросили сюда для спасения мира. Судья обмолвилась, что во внешнем мире шла война между какими-то графствами, но остановилась, стоило ей обрести зрение и превратиться из обычной послушницы в несущую Свет Судью. Вероятно, один потомок бога решил замочить другого, но тут нашлись дела поважней. Итог - большая часть проклятого потомства отправилась в зону Игры, подавляющее большинство было собрано у Столицы Судьёй и самим Кордом. Возможно, какие-то единицы остались, но устранить их - не большая проблема, когда всё закончится, можно развязать самую обычную войну или нанять убийц.
Итак, Корд в обличие Игрока убивает Гаспа. Первая цель выполнена. Большая часть их потомства уже мертва. Вторая цель выполнена. Вернув себе силу бога, Корд ворует энергию у Властелинов. Забирает весь Свет из осквернённых жрецов. Осталось убить Властелинов и вернуть контроль над этим миром и сетью, выкачивающей негативную энергию из этого мира. А там уже и до возвращения господства над Спиралью недолго.
Что же до нас, игроков... Он нашёл среди нас Палача. Без нас не было бы никакой Игры. Толк в нас исчез, когда буря, питающая нас энергией, пропала. И тогда он принёс нас в жертву, не гнушаясь применить пытку, чтобы получить побольше силы за короткий промежуток времени. Всё до ужаса просто и тривиально.
Я хотел его убить. Сейчас же. Но уже не мог, ведь он и в обличие Игрока был мне не по зубам, а уж сейчас...
Осталось не так много вопросов - какие роли в последних событиях отведены мне, Судье и Некроманту. Впрочем, если вспомнить его слова, кто-то из нас - Палача и Некроманта - должен погибнуть. Что сделает последний? Изменит мир, вероятно. Сделает его таким, каким он должен быть после всех этих войн, Смут и прочего дерьма. Почему сеть так долго выкачивала негативную энергию из Сердца, но в мире всё ещё оставалась нежить и прочие чудовища? Не потому ли, что для создании сети Корд нуждался в единой Империи, а создать её можно только посредством войны? Сколько крови пролил ты, ублюдок?
Не только гасповские ошибки ты развозишь, Корд, но и свои тоже. Плевать на мотивы, бога несущего благо или бога-злодея, результат вашего правления - кровь и разруха.
Алая повернулась ко мне и подмигнула.
- Ты умный парень. Прости, твои мысли чуть ли не от стен отражаются.
- Да, - устало сказал Корд. - Кровь и разруха. Но неужели ты не можешь поверить, что в этот раз получится что-то лучшее, чем в прошлые?
- Я не питаю себя беспочвенными надеждами, они ведь так редко сбываются.
- Иногда беспочвенные надежды - единственное, что остаётся, мальчик.
Я огляделся. Мы шли сквозь руины города. Руины, в которых не осталось и намёка на жизнь. Я уже видел подобное на востоке, в царстве Некроманта. И это новый мир? Поваленные статуи ушедших в историю правителей. Разгромленные дома. Стены, испачканные сажей пожаров и засохшей кровью. Сломанная мебель. Растоптанные детские игрушки. Канувшие в небытие жители.
- Это - результат любой войны, мальчик. Подумай, сколько их мы предотвратили.
- И сколько развяжем новых. Всё, что поменялось, это КТО их будет развязывать - Властелины, Гасп или ты лично.
- Это сама суть власти.
Ответить мне было нечего. Я продолжал упорно тащить за собой Судью, которая едва переступала ногами. Её доспех ослепительно полыхал, а меч просвечивал сквозь кожу и металл ножен.
- Тише, - шептал я, - тише. Всё будет хорошо. Мы другие, не такие как они.
- Я знаю, - резко сказала Судья и неожиданно отстранилась от меня.
Я только заметил, что глаза Ораю излучают Свет, словно во время Суда. Её лицо обратилось ко мне. Я не почувствовал боли, как это обычно бывало. Я шёл в сиянии пару секунд, а после меня вышвырнул из него резкий толчок. Меня оттолкнула Судья. Секунду назад мы шли, и я поддерживал её, чтобы она не упала, а сейчас она оттолкнула меня, и я, упав, сижу на земле.
- Я знаю, - повторила Судья, - поэтому мы с тобой теперь по разные стороны. Они, - она кивнула в сторону Корда и Алой, - успокоятся на этом, вытроят новый мир и успокоятся. А ты продолжишь драться, до самой смерти или до тех пор, пока не умрут твои враги. Возможно, когда-нибудь это погубит тот мир, что мы построим сегодня. Скорее всего, именно мне придётся остановить тебя. Прощай, Палач. Прощай.
Я поднялся с земли и тупо стоял, отряхивая штаны, не понимая, что происходит, отказываясь признаться себе в том, что всё у нас с Судьёй кончено, что бы у нас ни было - дружба или ещё какая человеческая шелуха под названием "чувства". Судья скорбно покачала головой и заторопилась вслед за ушедшими далеко вперёд "небожителями".
- Кстати, - произнёс издалека Корд, - у тебя гость. Не умри, и, возможно, когда-нибудь мы сразимся на равных.
Земля под ногами дрогнула. Одно из зданий величественного Императорского дворца обрушилось и загорелось.
- Пытаются смыться, - насмешливо сказал Корд, из-за расстояния между нами его слова уже почти не были слышны, - не понимают, что я запечатал весь мир на время. У них совсем не осталось сил, мы легко справимся. Да, Ораю, деточка?
- Да, Корд. Я буду Судить их.
Больше я их не слышал. Да и плевать мне стало на всё это дерьмо. По пустой улице ко мне шёл Некромант.
- Всё сломалось, - с печалью в голосе заявили мне рты на его левой руке. - Все Осквернённые исчезли. Остался только я, моя Тьма да Властелины. А от них сейчас никакого проку - несколько, прогорев на ставках, погибло от рук своих же товарищей, остальные пытаются смыться, но, судя по всему, у них ничего не получится.
- Бегство не для тебя, да? - спросил я, ухмыляясь.
- Нет, - покачал головой Некромант. Его лицо окончательно исчезло. Но на левой руке уже было пятнадцать ртов. - Я всё ещё могу сделать мир таким, каким надо мне. Не сейчас, гораздо позже - появление Корда спутало мне все карты, но всё же могу.
- Только через мой труп.
- Вообще-то так и задумывалось, - хмыкнул Некромант, и в его голосе впервые прорезалось что-то от старого Алексея. Лишь на миг. - Игрок так и сказал мне - должен выжить кто-то один.
- Игрок? А когда ты его видел?
- Когда они с Гниющим дали мне эту руку.
Вот оно что. Всё, чёрт побери, запланировано.
- Приступим, - сказал я и расправил Крылья за своей спиной.