|
|
||
Смерть принцессы Дианы - в подробностях... | ||
Часть первая.
Вступление.
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И сам велик - Наполеон.
Был первый день ста дней его.
Он думал. Перед ним широко
Париж раскинулся. Вдали
Garon-газетчик одиноко
О чем-то будничном кричал:
Газеты скучно продавал,
Приют убогого писаки;
Народ рассеянно шагал,
Зевали во весь рот зеваки,
Газет никто не покупал.
И думал он:
Отсель грозить мы будем скуке,
Свобода прессы - вот закон,
Рождаться будут, пусть и в муке
Заметка, очерк, фельетон.
Давно уж время подошло
Свободе прорубить окно,
Ногою твердой стать газетам.
Сюда по новым по волнам
Писаки съедутся все к нам
И запируют в кабинетах.
-
Прошло два века, журналист,
Любой страны краса и диво,
Коль только он не коммунист,
Вознесся пышно, горделиво.
Где прежде бедный redacteur
Писал в статейках всякий вздор
И восхвалял царей за это,
Цензуре следуя, теперь
Несет он важно свой портфель
К громадам стройным направляясь
Газет и радио; к нему
Чтоб только взял он интервью,
Идет политик, улыбаясь.
Сенсация - вот царь газет;
Обилье ярких фотографий
И крупных букв - ее портрет,
Тут телевизор появился,
И перед новым СМК
Померкли старые пока,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.
-
Люблю я деловую прессу,
Газеты строгий, стройный вид
И слог, достойный поэтессы,
И жирный черно-белый лид.
Люблю я стиль простой, серьезный
Без пошлых, вычурных речей,
Люблю конец апофеозный.
Когда я в комнате моей
Пишу статью, но без лампады,
Лампады вовсе мне не надо:
Квартира лампочкой светла.
Не надо также мне пера:
Со мной компьютер - друг бесценный,
А также принтер, телефон
И сканер с ксероксом, священный
С кассетой новой диктофон.
Люблю воинственную живость
Критичной, жесткой полосы,
Колонок ровные ряды
Однообразную красивость.
Но нынче все это не в моде,
Толпе подай-ка ты уже
Людей в белье и в неглиже.
Вот обернулась чем свобода!
-
Красуйся, пресса, и гордись
Тебе дарованной свободой.
Но никогда не усмирись
Тиранством твоего народа.
Вражду, сенсации, скандал
Толпа пусть скоро позабудет
И любопытством пусть не будет
Покой тревоить класса VIP.
Ах, если б на века могли б
Запомнить мы одно преданье,
О нем свежо воспоминанье.
И потому, друзья, для вас
Печален будет мой рассказ.
----------------------------------
----------------
------
----
--
-
Часть вторая.
Гонка.
Над летним солнечным Парижем
Сияло солнце парнем рыжим.
Уж было поздно и темно,
Чернело, как дыра, окно
И ветер дул, печально воя.
Свеча на столике плясала,
Вино уже благоухало.
В отеле Ритц сидели двое.
Доди Эль-Фаед - кавалер,
Достойный женщин и Венер,
Египетский миллионер,
Богач-продюсер Голливуда
Смотрел на спутницу, покуда
Пробило полночь, но она
В себя давно погружена.
Мы будем звать ее Дианой,
Принцессой, просто леди Ди.
Ее назвали, как смогли,
Не думая о важном сане.
Ее любили, не любили,
То осуждали, то казнили,
Но не было в сужденьях сих
Лишь равнодушного средь них.
-
Итак, задумчиво Диана
Сидела молча у окна,
В свои мечтанья или планы,
Вся полностью погружена.
О чем же думала она?
О том,
Что с восемнадцати с трудом
Себе должна была доставить
И независимость и честь,
Что мог бы ей отец оставить
Богатство: денег, благ не счесть.
Но Спенсер, пусть аристократ,
Давно уже был небогат.
Она припомнила, что рано
Всем неизвестную Диану
Отдали замуж. За кого?
За принца Чарльза самого.
Там не было любви сердечной,
За них давно решил все свет:
Жениться?... Почему бы нет?
Оно и тяжело, конечно,
Но принц в замужнюю влюблен,
А так расстанется с ней он,
С Камиллой Паркер Боулз он
Навеки будет разлучен.
Пройдет, быть может, год-другой,
Ее забудет, и с принцессой
По воскресеньям слушать мессу,
Воспитывать своих ребят,
И станут жить, и так до гроба
Дойдут, рука с рукою, оба,
И внуки их похоронят.
Народ мечтал. И грустно было
Ему в тот день, когда они
(Верховный суд United Kindom)
принцессу с принцем развели.
Тогда грустила и принцесса
На этом траурном процессе.
15 лет ведь как-никак
Прожили вместе, два дитя
Успели вырастить шутя,
Покуда развалился брак.
Диана думала, что после
Он мог немного подождать,
А уж потом стремглав бежать
К своей любовнице Камилле,
Но у нее остались силы
Еще любить, еще страдать.
Она любимица народа,
И папарацци день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь,
Какая б ни была погода,
Следят за нею год от года.
-
Пробило полночь. Мыслей рой
Прервался часовым ударом.
Так шум за окнами ночной
Освобождает от кошмаров.
Настал последний лета день.
Часы затихли. Чью-то тень
Отбросило на центр зала.
Диана встала, побежала,
Вскочила в черный Мерседес
(в таком катают лишь принцесс).
Охранник молча сел за руль.
Он захватил с собой права,
Но пропустил стакана два,
Потом еще один пришел,
Затем и Доди подошел.
Гони! - он крикнул. Тормоза
тотчас же скрипнули слегка.
Машина тронулась, как раз
Семь мотоциклов тот же час
Скатились с места. Побыстрей, -
Не пристегнув еще ремней,
Кричат водителю, - Гони!
В Ривьеру! Быстро! - но они
Не отстают. Ей слышен шум
От вспышек треск и свет в глаза.
И фотографии, скандал,
Очередной надутый бум.
Гони! - водитель жмет на газ,
Сто тридцать километров в час.
Кругом мотоциклисты нас,
Один виляет впереди,
Другие едут позади.
На площадь Альма и в тоннель,
Один идет наперерез,
Свернул принцессин Мерседес,
Влетел в бетонный капитель.
Народ все видит: сон пустой,
Насмешка неба над землей?
И он, как будто околдован,
Как будто к мрамору прикован,
Сойти не может. Вкруг него
Машина всмятку и обломки,
Осколки - больше ничего.
Обращена к нему спиною,
В неколебимой тишине,
Пред возмущенною толпою
Лежит с простертою рукою -
Кумир. Не мертвый, а во сне.
------------------------------------------
------------------------
-------------
------
---
--
-
Часть третья.
Ужо тебе, журналюга!
Тиха и ясна, ночь чудесна.
Еще ты дремлешь, друг прелестный,
Проснись, красавица, проснись,
Открой сомкнуты негой взоры,
Навстречу берегу и морю
Звездой Дианою явись.
Кричал всю ночь Филипп Пави
И долго с сердцем непослушным
Боролся опытнейший врач,
С надеждой веря простодушно,
Что уберет свой меч палач.
Все бесполезно. До утра
Не дожила и умерла.
Ночная мгла
На город трепетный сошла,
Но долго жители не спали
И меж собою толковали
О дне минувшем.
Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней; за границу
Дианин труп уж увезен,
В Вестминстерском аббатстве он
На постаменте водружен.
Идет прощанье. Элтон Джон
Про candles искренне поет,
Народ прощаться все идет.
Везде огни от вспышек, свет.
И мертвой ей покоя нет.
Два сына в трауре и Чарльз
Спокойны все втроем сейчас.
И только младший Гарри брата,
Чуть обернувшись, обошел
И взоры дикие навел
На вспышки, фотоаппараты.
Вскипела кровь. Он мрачен стал
И, зубы стиснув, пальцы сжав:
Ну, папарацци вам поганым, -
шепнул он, злобно задрожав, -
Ужо вам!... - снова замолчав.
---------------------------------------
-------------------------
--------------
-----
--
-
Эпилог.
В Париже памятник стоит.
С тоннеля виден. Иногда
Турист придет с цветком туда
Иль англичанин добронравный
Здесь постоит и погрустит.
Иль папарацци посетит,
Гуляя как-то в воскресенье,
Себе у Бога он прощенья
На памятнике вымолит.
И почитать пойдет закон.
Теперь написано там: он
Свободой может поплатиться,
Своей работой увлечен.
--------------------------------------
Идут англичане: Hello, Диана!,
Идут французы: Salut, Диана!,
Идут испанцы: Ola, Диана!,
Идут русские: Але, гараж, а где тут могила?
------------------------------------------
--------------------
------
--
-
10
|