Двери столовой с треском раздвинулись, и Неся нетерпеливой походкой направилась к привычному столику. Руки её со стиснутыми кулачками были прижаты к бокам, шаги порывисты; глаза горели. Оказавшись напротив меня, она, не дожидаясь своего спутника, рухнула на сиденье; впрочем, дожидаться Кешу и не требовалось: стул был подвинут под падающую красавицу с прецизионной точностью, а рыцарь мимоходом успел ещё и кивнуть мне в знак приветствия.
- Привет, - откликнулся я, отмечая про себя необычно угрюмое выражение его лица.
- Я злая сегодня, - сказала Неся, с подчёркнутой аккуратностью складывая перед собой руки - прямая и решительная, как скала. - Кеша?
Лёгкий ветерок пролетел над столом, и перед красавицей возник стакан белого молока. Девушка обхватила его всеми пальцами и, прикрыв на секунду глаза, замерла, затаив дыхание; затем она глубоко вдохнула и припала к стакану губами. По щеке её побежала шальная капля; Неся смахнула её нетерпеливым движением.
Так мы и сидели: я - держа на весу ложку с остывающими макаронами, растерянно глядя перед собой, девушка - судорожными глотками поглощая белую жидкость и уперев в меня пустой, ничего не видящий взгляд. Кеша по обыкновению сразу направился к стойке, хотя я готов был поклясться, что и оттуда он продолжает незримо опекать свою спутницу.
Наконец Неся выдохнула и с громким стуком поставила стакан на столешницу. Веки её опустились, а язык механически пробежал по губам, подчищая оставшиеся там и тут белые пятнышки.
- Фух!.. - вдохнув полной грудью, она посмотрела на меня уже совсем другим, подобревшим, чуть расплывшимся взглядом. - Жить можно... Правда, Максим?
- Ваш ужин, - витязь с подносом вынырнул из-за моего плеча прежде, чем я успел хоть как-то среагировать на эту тираду. - И...
- Знаю, знаю... "Не подобает", - красавица нетерпеливо взмахнула солонкой над тарелкой, этим жестом словно отсылая Кешу подальше, и принялась жадными движениями уплетать макароны.
В столовой снова повисло молчание, нарушаемое лишь звоном посуды да чавканьем. Я ел, искоса поглядывая на черноволосую девушку и стараясь не думать о том, что было в стакане и почему он до сих пор полон.
- Сказка должна быть внутри для тех, - отрешённо произнесла вдруг Неся, - кто так спешит оказаться внутри Сказки. Но что заменит Сказку снаружи... - девушка вдруг запнулась. - Нет, сегодня не получается, - добавила она другим, чуть виноватым голосом. - Совсем не получается...
Она вздохнула.
- Что-то случилось? - выдавил я.
Прекрасное лицо Неси замерло - всего на несколько мгновений, пока она внимательно и с какой-то детской проницательностью смотрела мне прямо в глаза; секунду спустя она опустила ресницы и снова вернулась к тарелке.
- У Неси был трудный день, - произнёс Кеша ровным тоном и добавил: - К сожалению.
Девушка протянула руку и взяла стакан.
- Жалко тебя, - неожиданно для самого себя вдруг сказал я.
Неся, вздрогнув, подняла на меня взгляд.
- Как в этой... - я лихорадочно соображал, что же тут можно сказать. - Как в сказке одной, знаешь...
Неся уставилась на меня, не моргая; по виду её нельзя было сказать, готова ли она рассердиться или заплакать. Повисло неловкое молчание.
- Расскажи? - наконец попросила она.
К горлу у меня подступил комок.
- Ну...
***
- А что было потом? - шмыгнув носом, спросила красавица.
- Ну... - я замялся. - Они поженились и жили долго и счастливо.
- И счастливо, - горько повторила девушка и вздохнула, будто попробовав на вкус последнее слово. - Спасибо, Максим, - она вдруг взглянула мне в глаза и расплылась в печальной и неумелой, но очень доброй улыбке. - Ты хороший... Добрый. А ты знаешь, как было на самом деле?
Она дрожащей рукой подняла стакан с молоком и сделала судорожный глоток; белая струйка поползла по щеке, прямо под воротник ещё недавно столь безупречно чистого платья.
- При всём моём уважении... - начал Кеша.
- Цыц! - Неся поставила стакан обратно на поднос. - А на самом деле Емеля-дурак был пьяница и импотент. Или щука эта чего-то про своё колдовство недоговаривала... В общем, дурак - он и есть дурак, во всех смыслах. Царь его, конечно, отослал куда подальше подобру-поздорову, а царевна так и осталась, не понять: то ли замужем, то ли вдова, то ли в девках...
Из глаз у неё вновь полились слёзы, а грудь затряслась в слишком долго сдерживаемых рыданиях. Я сидел, ничего не видя перед собой, и старался не дышать, пока перепуганные мысли с диким криком кружили у меня в голове.
- Невыносимо, - словно в тумане, долетел до меня голос Неси. - Кеша?
- При всём моём уважении, Несмеяна Берендеевна, сегодня уже действительно хватит, - почтительно, но твёрдо звучал голос рыцаря.
- Уйди! - нечеловеческим голосом завизжала вдруг девушка; отогнав наваждение, я, наконец, увидел, что Кеша твёрдой рукой держит стакан, а красавица тщетно пытается разогнуть его пальцы, бия их ногтями. - Вон с глаз моих, соглядатай проклятый!..
- Довольно, довольно, - повторял Кеша; его рука оставалась неподвижной под ударами маленьких кулачков.
В зале произошло какое-то шевеление: люди вставали из-за столов и поворачивали головы в нашу сторону, стремясь увидеть, чем кончится эта сцена.
- Несмеяна Берендеевна?.. - поймав, наконец, ускользавшую мысль, повторил я.
Вокруг всё смолкло, и все посмотрели на меня. Я сглотнул - кажется, в наступившей тишине это прозвучало чересчур громко.
- Ваше высочество, - воспользовавшись паузой, Кеша вытащил из несиных рук невесть когда опустевший стакан и аккуратно поставил его на поднос кверху дном.
- А ты... Не знал? - в широко раскрытых глазах Неси читалось удивление, граничащее с недоверием.
Я отрицательно потряс головой, чувствуя, что опять несу какую-то ахинею.
- Но... Это же все знают... - Несмеяна, внезапно расправив плечи и сразу став на голову выше и на порядок величественнее, медленными шагами пошла вокруг стола. - Весь дворец об этом говорит. Весь город только об этом и думает! Разве нет?! - она резким движением обернулась к стоявшим вокруг людям; народ отпрянул. - Вы все только и делаете, что шепчетесь у меня за спиной, перемывая мне косточки! Три раза в неделю - да, три чёртовых дня! - я, как дура, по папочкиной прихоти сижу в этом проклятом зале, а вы все - все, от мала до велика! - только и делаете, что ходите во дворец, чтобы вволю поиздеваться надо мной! А ты... Ты не знал?!..
Я вдруг снова встретился с ней взглядом, только теперь это был совсем другой взгляд - обжигающий, полный неверия, граничащего со звериной враждебностью, он впивался в саму душу; так в глаза охотнику должен глядеть загнанный в угол тигр.
- Я... - я облизал пересохшие губы. - Я недавно в городе.
- Пошли! - девушка, подавшись вперёд, мёртвой хваткой вцепилась в мою руку и, вырвав меня из-за стола, поволокла за собой; бестолково разевая рот и цепляясь за столики, я семенил следом, ловя на себе озадаченные взгляды.
Мы пронеслись через столовую: мимо Кеши, мимо посетителей, мимо официантов, мимо высыпавших из кухни поваров - в двери мимо растений в больших кадках, через коридор, в ещё одни двери, потом галопом по лестнице, на свет, на улицу, и дальше, по улице, по моросящему дождику, мимо большой чёрной кареты, вдоль дворца, и в ещё одни двери, и вверх по лестнице, и в дверь с надписью "Посторонним вход воспрещён", и мимо разодетых лакеев по какой-то блистательной галерее, по ковру, и дальше, в ещё одни двери, и ещё раз по тёмной лестнице, всё дальше, всё глубже, всё наверх...
- Осмелюсь заметить, Несмеяна Берендеевна... - подал голос Кеша, всю дорогу незримо болтавшийся где-то рядом, но Неся с перекошенным вдруг лицом крикнула что-то вроде "Сгинь! Нету меня, я умерла!" - и он исчез. Наконец, дворец распахнулся нам навстречу маленькой полутёмной коморкой, щёлкнул замок, и вдруг мы остались одни.
- Садись, - царевна кивнула мне в сторону стоявшего у окна хлипенького деревянного стула, а сама, распрямив плечи, подошла к серванту и принялась звенеть посудой. - Будешь? - дверца шкафа со стуком закрылась, и я увидел, что Несмеяна в одной руке держит два удлинённых стакана, а другой взбалтывает непонятного цвета жидкость в бутылке без этикетки. - Нет? А я буду! - она залпом осушила стакан, занюхав рукавом платья. - Извини, я сейчас.
Она поставила бутылку на комод и вдруг, нащупав на спине застёжку, прямо у меня на глазах принялась стаскивать платье; я едва успел отвернуться.
- Фух!.. Так лучше, - открыв глаза, я увидел, что чёрная ткань безжизненной оболочкой свисает со спинки облезлой кровати, а Неся стоит передо мной в одной из своих диких безразмерных маек с ярким рисунком на груди и душераздирающе розовых колготках. В руке у неё по-прежнему блестело стекло. - Так... Ну, рассказывай. Так ты не из них, да?
- Не из кого? - тупо спросил я.
- Не из этих животных! - с неожиданным отвращением в голосе выкрикнула девушка. - Каждый раз они приходят, и каждый раз одно и то же: сю-сю-сю, то, сё, песни, пляски, шутки, прибаутки... Смотреть противно, - она вздохнула. - Папику всё никак не хочется меня похоронить, поэтому он зовёт всяких, чтобы... Чтобы они... Глумились над телом! - она выразительно ощупала себя через майку; я потупился.
- Послушай, - продолжала Несмеяна, усаживаясь на хлипкую круглую табуретку напротив меня. - Максим... Ты же фонарщик, да? А вот не сейчас, а вообще... Кто ты такой?
Начинается, подумал я.
- Сначала я думала, ты меня смешить будешь, - продолжала она. - И такие были: подкараулят на улице, или в столовой, или в коридоре, и начинается... Я уж и Кеше сказала, мол, если начнёт лезть со своими глупостями, бери его за шиворот - и на улицу. А ты... Максим... А зачем ты тогда со мной разговаривал?
У меня к горлу подступил комок.
- Я тебя раньше не видела, - продолжала Несмеяна, сделав ещё один маленький глоток. - Ты пришёл - и сразу ко мне подсел... И всё смотришь, смотришь... Почему так?
- Ну... - у меня перехватило дыхание. - Просто... Просто один раз я зажигал фонари; я поднял голову, а ты сидела у окна, и...
- Я плакала? - быстро спросила девушка.
- Нет, но... Ты была такая красивая, что я... - уши у меня горели.
- Что ты?.. - её бездонные, непомерно огромные в полутёмной комнате зрачки неотрывно смотрели на меня; я не знал, куда девать себя под этим взглядом.
- Ну, просто... - я облизал пересохшие губы и, отвернувшись, быстро закончил: - Просто ты была такая красивая...
- Ты хочешь сказать, что... - Несмеяна поставила стакан и взглянула на меня так же удивлённо, как тогда, в первый раз, в столовой. - В меня можно влюбиться?
Щёки мои горели; я затравленно затряс головой.
- Спасибо, Максим... - Неся взяла мою ладонь и сжала двумя руками. - Ты добрый... Наверное, ты первый человек за все эти годы, которого я встретила в этой дыре...
Она глубоко вздохнула и свободной рукой рассеянно взялась за бутылку.
- Ты не подумай, - добавила она, перехватив мой взгляд. - Я не алкашка; не в этом дело. Просто, знаешь... Просто я не знаю, чего хочу. Вроде бы, всё у меня есть. У меня есть папочка-царь, я могу жить во дворце и делать всё, что угодно, мне не надо ни о чём беспокоиться... И ни о ком. И всё равно меня не покидает чувство, что жизнь... Проходит мимо, идёт совсем не так, как должна... Ты меня понимаешь?
Я кивнул.
- Сначала я думала, что это изменится, - продолжала девушка. - Я ждала и терпела, я сидела и верила, что скоро всё изменится; только годы шли, а счастья как не было, так и нет... - она глубоко вздохнула. - Ты не подумай, папа - хороший, он для меня же старается, думаешь, я этого не понимаю? Он всё делает, чтобы мне было лучше. Он и Ветхий дворец перестроил, и музыкантов нанял, и подушки все поменял, и кухарок... Только... Ведь не это же главное, правда?
Отпустив мою руку, она подошла к окну и, опершись о подоконник, стала смотреть через мутное стекло на улицу.
- Раньше я всё думала: вот придёт учитель - станет лучше. Вот научусь вышивать - станет лучше. Вот доделаю платочки - будет лучше. Вот сошьют мне платье - будет лучше. Вот начну ходить на балы - будет лучше. Только все эти "вот" раз за разом всё приходили, а внутри так и было пусто, и... Ты понимаешь?
- Да, - кивнул я; в горле у меня стоял ком.
- Ну вот, - Несмеяна вздохнула. - Годы идут, время уходит, а что делать и делать ли, непонятно...
Она снова вздохнула и замолчала, думая о чём-то своём; в комнате повисло тягостное молчание.
- Самое смешное, - продолжала царевна, скривив губы в нехорошей усмешке, - Самое смешное, что у меня уйма разных талантов. Я пою неплохо; я вышивать умею, я кофе варю хороший... И так, по мелочи... Но, понимаешь... Этого всего для меня самой как-то... Как-то так мало, всё это... Ну, ненастоящее; а настоящего как не было, так и нет.
Несмеяна вздохнула и погрузилась в молчание.
- А зачем ты молчал? - спросила она через какое-то время.
- Что?
- Хотя правильно ты молчал, у меня часы неприёмные.
- Угу.
Где-то в коридоре раздались шаги и смолкли.
- Ну? - спросила царевна.
- Э-э-э... Что?
- Ну, ты мне, вроде, в любви объяснялся.
- Ах, да... - не зная, что сказать, я начал лихорадочно шарить по карманам, но там, разумеется, не отыскалось ничего такого, что можно было бы подарить в такой ситуации.
- Я вот думаю... - продолжала Неся. - Дело-то всё во мне. Понимаешь?
- Да-да, - поспешно закивал я. - Ты такая красивая, и...
- Да не в этом дело, - нетерпеливо отмахнулась девушка. - Все же для меня стараются, а мне всё неймётся... Батя из кожи вон лезет, воеводу совсем загонял, а я всё невесёлая, хотя, казалось бы... Сколько раз уже говорила себе: приду, буду смеяться, искренне, с азартом... Потом посмотришь на эти рожи... Нет, - она сделала неопределённый жест стаканом. - Уж лучше я тут сопьюсь. Смешно, правда?
Она посмотрела на меня, прищурившись.
- Думаешь, я пьяная?
Я отрицательно затряс головой.
- Пьяная, - она кивнула. - Ты думаешь, я хорошая, а я вот она... Хотя... Ты ведь не знаешь: может, я только теперь начинаю говорить правду? Или начну позже, когда совсем опьянею? А может, я уже всё забыла, и правды теперь вообще нет?
Я сидел, стараясь не думать о том, что девушку качает, и что я понятия не имею о том, как себя вести.
- Ну? - она смотрела на меня в упор.
- Что - "ну"?
- Я тебе душу изливаю, вообще-то... Тебе хоть интересно?
Я затравленно закивал.
- Да? И что же я говорила?
- А?
- Я спрашиваю: что я только что говорила?
- Э-м-м... Что ты пьяная? - я пожал плечами.
- Так... Понятно, - Несмеяна поставила стакан на подоконник и вдруг, запрокинув голову, неожиданно рассмеялась жутким нервным смехом, от которого у меня внутри похолодело. Я смотрел на неё испуганными глазами, а она всё смеялась и смеялась, размазывая бегущие по щекам слёзы. - Всё, приплыли. Как обычно, впрочем, - теперь она смотрела на меня со странной безумной улыбкой. - Дура я, чего ещё от вас ожидать... Что, по трону скучаем, да?
- В смысле?
- Да знаем мы вас: прийти, жениться на царской дочери, получить царство...
- Нет, что ты, - забормотал я. - Я... Я же не знал...
- Не знал? Правда что, - Несмеяна в миг посерьёзнела и, пройдя через комнату, тяжело опустилась на кровать напротив меня. - Тогда я вообще не понимаю, зачем я тебе нужна, - выдавила она прерывающимся от слёз голосом.
- В смысле?! - я уже совершенно не понимал, что происходит.
- Ну, царства моего тебе не надо, - царевна широким жестом обвела комнату. - Внутренний мир мой тебе тоже до фонаря... А... Поняла. Красивая, говоришь? - она выпрямилась, уперев руки в бока. - Красивая, говоришь? Вот, значит, как? Вот, значит, что тебе надо, кабелина проклятый?! Да забирай! Всё забирай, всё! Не жалко! В душу мне всю жизнь плевали, не привыкать, а ты теперь хочешь и тело забрать на поругание? Да, пожалуйста! Бери, не жалко! Всю бери! Всю!
Продолжая выкрикивать этот бред, Несмеяна надвигалась на меня, на ходу пытаясь стащить футболку и путаясь в рукавах; в полутьме комнаты слабо замаячило худое и бледное, истерзанное бесконечными истериками девичье тело. Тогда я, наконец, вскочил со стула и, кое-как увернувшись от кричащей сквозь слёзы царевны, бросился к двери; замок оказался заперт, и я, боясь оглянуться, принялся в панике дёргать за все ручки сразу. Каким-то чудом мне всё же удалось вырваться; кто-то - кажется, Кеша - ввалился в комнату мне навстречу; я оттолкнул его и кинулся наутёк. Кажется, меня пытались остановить, а может, просто указывали, где здесь выход; я сломя голову нёсся дворцовыми коридорами, шарахаясь от любого, кто появлялся у меня на пути и толкая все двери подряд - некоторые из них открывались, и тогда я бежал дальше. Дворец, изнутри ещё более дремучий, чем снаружи, всё летел и летел мне навстречу, но, когда мне казалось, что я уже окончательно заблудился, очередная дверь вдруг распахнулась туманной бездной, и я оказался на улице.
Погода только этого и ждала. Стоило мне вырваться из-под крыши, как тугие струи дождя ударили мне в лицо, а привыкшие к полутьме зрачки пронзил жгучий удар яркого света; прозвучавший секунду спустя раскат грома, казалось, вознамерился разорвать мои барабанные перепонки. Оглушённый, ослеплённый и задыхающийся, я вдруг заметил или, вернее, почувствовал каких-то людей вокруг. Кто-то схватил меня за руку - я вырвался и побежал наутёк, прямо под дождь, в сгущающиеся сумерки, прочь, подальше от этого места, не разбирая дороги, наугад петляя по узким улочкам Китежграда. Если бы я в тот момент оглянулся, то увидел бы, что из окон Ветхого дворца вырываются первые языки пламени, а над его громадой висит длинная свинцовая тень; но я не оглянулся.