Баталов Дмитрий Олегович : другие произведения.

Записки Шута

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не стану описывать сюжет, скажу главное - книгу я писал долго, хорошо прорабатывал, пытался влить в неё душу. Надеюсь, она вам понравится, вы найдёте в ней что-то своё.

Записки Шута

     Будь это что-то достойное, думаешь, я бы это писал?

Акт I

     Зима сильно повлияла на меня. Король Генрих IV вернулся с начатой нами, но почти проигранной войны, держа в руках мирное соглашение. Многие думали, что время смертей закончено. Потом произошёл переворот. Сын Генриха Эдмунд, поддерживаемый почти всеми дворянами, расправился с отцом и занял престол, создав помогающий ему в принятии политических решений "Совет двадцати", состоящий из самых знатных и важных лиц государства. Это была ужасная ночь - душераздирающие крики слуг, зверские убийства, изощрённые пытки, месть за былые обиды да горящие ярким пламенем баррикады. Я видел всё, был при Генрихе до последнего его вздоха, до момента пока корона не скатилась с уже не находящейся на плечах головы, оставался верен себе и даже в решающий момент не дрогнул. Но теперь всё изменилось, теперь это лишь прошлое.

Глава 1

     Эта история началась в месяце обильного цветения. Около 15 числа. Весенний холод прошёл, наступила новая пора, как в жизни природы, так и в моей. Уже давно я имел настойчивое желание приехать в герцогство Нормирское, в окрестности Мельнграда, самого восточного города континента. Я хотел насладиться Медовым турниром, проходящим здесь каждый год, но всё не мог отправиться в полюбившийся мне край. Право, в Мельнграде в это время года просто чудно! Его климат очень приятен, а прекрасный пейзаж подталкивает к прогулкам на природе. Из-за особой породы листва местных деревьев почти всегда имеет жёлто-оранжевый окрас. Размашистые кроны спасают от дневного зноя художников, поэтов и музыкантов, отдыхающих в их тени. Растения цветут, а мёд готов быть собран. Ранний урожай пшеницы и ржи ярко поблёскивает на полуденном солнце своими колосьями. Не зря эти места прозвали Золотыми, они украшают собой не один десяток картин, воспеваются во множестве песен. Отчасти поэтому я и решил снова посетить этот солнечный край, край, навсегда оставшийся в моём сердце.
     Из столицы государства, Миддена, я отправлялся до Янтарного замка – крепости, дающей кров участникам турнира, приезжающим сюда со всего материка, путь был не близкий, но определённо стоил того. Творческие личности, подобные мне, направляются сюда в поисках отдыха и вдохновения. Купцы решают обменять товары, а извозчики подзаработать. Рыцари хотят показать своё мужество, силу и отвагу, не забыв, конечно, попробовать различный мёд, заготовляемый здесь в огромных количествах. Медовый турнир не просто так получил своё название, и ближайшее двадцатилетие точно не собирался его упускать. Мёд пьют, готовят с ним блюда и сладости, используют как компонент различных лекарственных отваров и мазей. Восторженную толпу приветствуют на ярмарках, съездах и балах. И, разумеется, в каждой лавке витает дух праздника. Именно здесь торжество проводится в подобных масштабах и разит своим великолепием.
     Я сидел в просторной повозке, вот уже долгое время везущей меня из города до замка. Солнце медленно поднималось к полудню, и я надеялся укрыться в тени от его палящих лучей. Извозчик уверил нас, что стоит подождать ещё немного, и мы будем стоять на площади деревни располагающейся недалеко от ристалища[1].
     За неимением дела я разглядывал окружающий меня тракт. Весьма сносная дорога лежала рядом с огромными полями и залитыми солнечным светом рощами. Тут и там попадались большие белые валуны, прекрасно гармонирующие с общей картиной. Лёгкие кучевые облака сочетались со стволами берёз и нависшими вдалеке скалами, создавая волнующий меня образ, который я с радостью перенёс бы на бумагу, имей поблизости уголь или графит. После своих многочисленных поездок я привозил не только рассказы, захватывающие истории, минералы и монеты, но и большое количество набросков людей, животных и природы, так нравящиеся многим из моих знакомых. С помощью простых иллюстраций моё повествование оживало и делалось куда более захватывающим. Эти когда-то знакомые места поражали меня, и всё же люди в повозке удивлялись намного сильнее. Буквально перевешиваясь через свою поклажу, они разглядывали всё вокруг. Многие пристально смотрели на холм, от которого нас отделяло залитое янтарём поле. На небольшой возвышенности, лишь слегка скрытая деревьями, стояла обгоревшая, с упавшей крышей, мельница. Не сказать, чтобы она выглядела особенно, однако вместе с ожиданиями путников создавала непередаваемую атмосферу. Прекраснейший пейзаж, рыцарский турнир и отдых делали своё дело, и уже даже обгоревшая мельница казалась интересной постройкой и своей стариной приковывала к себе внимание.
     Внезапно подвернувшийся под колесо камень прервал мою задумчивость. Мы подъезжали. Лес постепенно редел, уступая место невысоким скальным нагромождениям, за которыми скрывалась деревня. Мною были примечены пара другая пеньков, стога сена. Лошади пошли медленнее, ловко огибая усыпанные мелкими камнями участки. Такая дорога представляла опасность, не удивительно, что не всем везло как нам. Повернув направо и проехав одиноко стоящий каменный навес, мы увидели недалеко от себя завалившуюся на правый бок карету. Издали она казалась простой, однако красиво украшенные стенки показывали ловкую работу мастера. Видимо, сломав колесо на извилистой дороге, кучер повернул в сторону и съехал с тракта.
     Мы решили остановиться и помочь, людей рядом со мной так и несло на героические подвиги, а глаза нашего извозчика просто заблестели от надежды о паре монет. Когда повозка остановилась, я и двое добротных лесников выбрались из неё и поспешили к карете. Странно, впрочем, нет, ничего странного в том, что ни извозчик, ни торговец, сидевший возле меня, не решили пойти первыми. Ускоренным шагом я приближался к экипажу, рядом с которым стоял молодой рыцарь, облачённый в светлый плащ, и паренёк, видимо являющийся его оруженосцем. Увидя нас, второй начал усиленно махать рукой призывая помочь.
     - Попали в беду милостисдарь? – протяжно осведомился у рыцаря один из лесников и, видя некоторое волнение на их лицах, приветливо улыбнулся. – Да мы поможем! Уж не оставим на дороге. Будьте покойны.
     - Благодарствуем. Очень признательны. Будем в долгу, – скороговоркой проговорил слуга, обращаясь к нам всем и при том ни к кому конкретно. Мы чувствовали его напряжение. Не знаю, сколько они простояли на этой дороге, и сколько экипажей пронеслось мимо них, делая вид, что никого не замечают, сколько карет решили даже не сбавлять ходу. Он казался растерянным, да и вид двух сильных детин, нависших громадами, на целую голову выше него, явно не разряжал обстановку.
     - Да, спасибо. Вот уж не думал, что даже вблизи замка дороги остаются прежними, – с тенью лёгкого негодования обратился дворянин. – Нам нужно приподнять повозку, так что ваши силы очень пригодятся. Постарайтесь быть максимально осторожными, вдруг что-то ещё случится.
     Рыцарь тоже был беспокоен, он нервно дёргал плащ, а его лицо исказила гримаса отчаянья от понимания собственной беспомощности. И всё же он держался очень достойно. В его глазах не было страха. А ведь отнюдь не редки случаи разбоев на дороге, особенно-то в нынешнее время. Мы подошли прямо к карете и осмотрелись. От основной дороги до этого места тянулась не очень глубокая, но приметная борозда. Заднее колесо каким-то образом при попадании на камень сошло с оси. Хоть оно само и не было повреждено, к большой радости экипажа, продолжать движение они не могли. Ось тоже была цела - им действительно повезло, что всё обернулось таким образом. Если бы не случай, рыцарю со слугами пришлось бы добираться уже в чужом экипаже, а то и вовсе пешком. С козел спустился второй слуга и мы, взявшись за край кареты, приподняли её так, что оруженосец смог вернуть колесо на место. Теперь они могли ехать. Теоретически. Не сломается ли экипаж на следующем повороте, я не знал, но ремонт ему был нужен определённо.
     - Сэр рыцарь, я могу помочь с вашей проблемой, – громко сказал мужчина пожилого возраста подошедший посмотреть, что случилось вслед за нами. – Я каретный мастер. Деревня близко, да и случай у вас довольно простой. Думаю, дельце не трудное. А на счёт цены не беспокойтесь, не обидит.
     Видя, что ситуация понемногу разрешается лесорубы стали возвращаться к повозке. Подобные случаи часто происходят на тракте, на деревенских дорогах и подавно. Даже не смотря на сухую погоду, такой путь представлял сложность и опасность для путешественников. Крутые повороты на старых и мало проезженных дорогах действительно были угрозой для некоторых неумелых извозчиков, а мелкие камни то и дело норовили попасть под ноги лошадям.
     - Мы можем отвести вас, пока ваш слуга занимается экипажем, - предложил я, обращаясь к рыцарю, явно прибывшему сюда с целью участия в турнире. Наверняка, подобно прочим, он очень дорожит своим временем. Я часто видел надменных аристократов и уже нисколько не удивлялся тому, что любой из них бросал своего слугу на дороге, дабы вовремя успеть к вечернему балу.
     - Благодарю, - услышал я в ответ. Рыцарь был сильно чем-то озабочен и голос его слегка сбивался. Лицо под светлыми волосами приняло весьма болезненный вид, так что мне даже стало жаль его. Указав на дверцу кареты, он продолжил: - Моя служанка ранена – очень сильно ударилась головой, когда карета заваливалась, так что я воспользуюсь вашим щедрым предложением и отправлю с вами её и одного из моих слуг, сам же прослежу за каретой. Мы слишком долго прождали здесь, так что сами понимаете – нервы… нервы. Им сейчас нелегко. А турнир, думаю, может и подождать.
     Это было необычно. Очень необычно. Я не придал особого значения этому знакомству, но эта неожиданная встреча приятно поразила меня.
     - Хелренс! Пора отправляться. Скоро полдень, – позвал меня кто-то из повозки, оглашая округу громовым басом. – Сам же будешь ругаться, если мы не приедем вовремя!
     - Сейчас. У нас ещё двое пассажиров, – крикнул я в ответ и, пожелав удачи рыцарю, направился к интересно сделанной двери кареты.
     Вместе с оруженосцем мы помогли служанке выбраться. Волосы на затылке девушки слиплись от крови, а платье запачкалось, но рана была отнюдь не так серьёзна, как казалось на первый взгляд. Впрочем, я не врач. Нетвёрдой походкой, придерживаемая с двух сторон, она добралась до повозки, и мы уложили её в центре, сами сев по краям. Даже при не сильном ранении ей нужен был покой. Кровь остановилась, и всё же любое резкое движение приносило сильную боль. На каждой кочке она не могла сдержать стон, и все сидящие вокруг неё с сочувственными лицами переглядывались. Я надеялся скорее прибыть в деревню и, найдя лекаря, помочь несчастной. Лошади продолжали своё медленное движение, оставляя за собой начавший трогаться экипаж и рыцаря благодарно смотрящего нам вслед.

Глава 2

     Извозчик не обманул и вскоре я уже стоял на достаточно оживлённой деревенской площади. И хотя большинство жителей работали в полях или собирали мёд, оставались дети, женщины и старики, которые вышли на площадь, дабы украсить её к приближающемуся празднику. Во время гуляний ублажали духов, ритуально освещали тряпичные обереги, гадали и голубыми лентами повязывали будущих невест. Сейчас кто-то чинил упавший частокол, кто-то сломанные ставни, мастерились маленькие фонарики, готовилось масло для их заправки. Между кровлями домов натягивались верёвки с закреплённым на них большим количеством разноцветных лоскутков ткани. Туда и сюда носилась безудержная ребятня, постоянно путаясь под ногами взрослых. Я решил не задерживаться и сразу отправиться к замку, тем более что всё равно планировал вернуться на деревенский праздник. Немного оглядевшись, я стал торговаться с решившим ехать извозчиком. За символичную плату он согласился довести меня и мою поклажу. Я быстро принял это решение и не пожалел: он уже собирался отъезжать обратно в город, да и отправления с нетерпением ждали оставшиеся служанка и паж. Убедившись, что рыцарские слуги готовы сделать небольшой крюк, я снова залез в повозку.
     Избавившись от своей ноши, лошади пошли более лёгким и быстрым шагом. Я проезжал мимо маленьких, но уютных деревенских домиков. Соломенные кровли нависали над тёмно-жёлтыми досками, скрывая лица выходящих во двор крестьян. Большое количество пастбищ и относительно далёкое их расположение от деревни позволили ей быть наиболее чистой из всех ранее виденных мною. Люди вели себя скромно и понимающе, абсолютно не так как городские жители, выливающие помои на улицу. В этом окружённом природой месте, казалось, даже почти исчез настолько привычный запах сотен немытых горожан. Хотя, конечно, я ещё не заходил в дома и не впитал особый свойственный только деревне спектр ароматов. В целом же люди выглядели приветливо, доброжелательно здоровались даже с человеком, одетым по сравнению с ними очень богато. В связи с недавно прошедшей войной, почти не осталось уголков, где бы крестьяне ни смотрели на тебя с полностью оправданным гневом и ненавистью. Высокие налоги выжали из многих все соки. Я часто бывал в полуразрушенных деревнях, в которых из покосившихся домов выходили тощие, мертвенно бледные люди. Здесь всё было иначе. Война совершенно не затронула богатое на золотые рудники и пищу герцогство Нормирское, притом веселящаяся знать щедро платила за угощения и красивые виды. Однако при этом жители и не потеряли своей человечности, они отчасти понимали тебя, пытались понять. Здесь почти не осталось тех, кто смотрел бы на тебя только как на источник дохода, нет, люди зарабатывали, но это было не единственной их целью. Именно поэтому так устав от городской суеты и свойственных огромным муравейникам проблем я приехал сюда. Именно в окрестностях Мельнграда у меня получилось бы отдохнуть и сбросить с себя оковы, так мешающие мне последнее время.
     Тем временем мы подъехали к замку. Надо мной нависла настоящая громада. Старинное родовое гнездо было хорошо отремонтировано и прекрасно выглядело. Мною было насчитано три башни, первая справа от ворот, вторая в середине, и третья в заднем левом конце. Та, что в центре, была наиболее высокой и имела особенную архитектурную ценность. Вверху я увидел смотровую площадку, укрытую широкой конусовидной крышей возносящейся к самому небу. Замок не был окружён рвом, но массивные оббитые металлом ворота представлялись весьма внушительными. Рядом с ними стояла дюжина карет и различных экипажей, различающихся как по богатству украшения, так и по размеру. Мы остановились, и, расплатившись с извозчиком, я отправился ко входу. Перед замком жизнь просто кипела. Примерно пять коней стояли у перевязи и от скуки били копытом или тёрлись об сбрую. Слева от меня рядом с каким-то сараем выгружались два дворянина. Трое оруженосцев бегали туда-сюда, разбираясь с приглашениями и письмами. Несколько любопытных мальчишек, пришедших из деревни понаблюдать за участниками турнира, стояли в сторонке, широко раскрыв рты. Видеть сверкающие на солнце доспехи, расшитые бархатные одежды, яркие цвета и гербы было приятно. Наблюдая за приезжающими полными энтузиазма и сил рыцарями, я восхищался их красивым видом и пока ещё благородными речами. Не все из них были военными, испорченной аристократией, большинство всё же - просто рыцари, рыцари, не запятнанные грязью и своей аурой ещё находящие отклик в моём сердце.
     У ворот стояло трое скучающих и лениво перекидывающих алебарды[2] с одного плеча на другое стражников. Подойдя ближе ко входу, я ещё раз оглядел место, казавшееся потерянным среди моих старых воспоминаний. Над дверным проёмом висел лепной герб семьи Лафонтен, такой же потрескавшийся и древний, как и раньше. Грифон и двуглавая химера стояли по бокам щита, с изображённым на нём полем и большим деревом по центру. Герб висел высоко и был достаточно стар, чтобы я не смог прочитать надпись на гипсовой ленте, опоясывающей всю композицию.
     - Эй, благородный! В замок или гуляете? – поинтересовался у меня парень с алебардой, несколько опешив от того, что я так долго разглядывал что-то у него над головой. Второй стражник лёгким тычком в бок разбудил герольда[3] – мирно посапывающего у стены, и оба сделав шаг вперёд с заинтересованными лицами стали смотреть на не примеченный ими ранее герб.
     - Я в замок. Хелренс, если изволите. Барон Неоф должен был предупредить обо мне, – ответил я, подавив улыбку. – Вот, грамота.
     Из рюкзака я достал перевязанный бечёвкой свиток и передал герольду. Тот немного сморщив нос, и пристально вглядываясь, с видимым напряжением на лице начал изучать грамоту. Тихо, еле слышно, он что-то припоминал, позже махнув рукой и начав проверять теперь уже свой свиток.
     - Да, да, простите за задержку, - проговорил страж, получив одобрительный кивок герольда. – Прошу. Господин велел проводить вас до его кабинета, как только вы появитесь, ему не терпится с вами встретиться.
     Вместе со стражником мы проходили по длинным коридорам замка. Я шёл по спальному крылу, людей там было не много. Двое парней, усиленно напрягая мускулы, переносили большой сундук. Дверь в одну из комнат справа была раскрыта, там служанка мыла полы. Рыцарям была предоставлена целая неделя для того чтобы заселиться. Это позволило избежать суеты, так свойственной большим приёмам. Солнечный свет, тут и там появляющийся из открытых дверей, хорошо освещал проходы, и глазу почти не приходилось всматриваться в темноту. Замок по своей конструкции напоминал большой прямоугольник с некоторыми неровностями. Мы приближались к самой левой из них – большой квадратной башне, в которой располагается кабинет Неофа. Башня стоит почти посередине замка, что является выгодным местоположением, сюда без проблем может добраться любой желающий и отсюда могли бы легко посылаться приказы во всех направлениях. Мы вышли из жилого блока, и попали в маленький коридорчик, напротив меня располагалась дверь в крыло прислуги, направо устремлялся коридор, ведущий в главный зал, слева же стояла большая винтовая лестница. Именно по ней я и добрался до двух самых верхних этажей. Лестница просто заканчивалась и оставляла небольшую площадку с деревянной дверью в главные замковые покои. Я попрощался со стражником и несколько раз постучал.
* * *
     Отворив дверь, я вошёл в просторный кабинет. Со времён моего последнего визита он не сильно, но изменился. В центре, находился всё тот же большой письменный стол с крупными ножками и огромным нагромождением различных свитков и деловых бумаг. За ним располагалось одно из окон, освещавших кабинет, справа стояли книжные шкафы. Теперь их стало уже трое, и они могли вместить всю ту кучу книг, что Неоф собирал во времена своей юности. Рядом была дверь, открывающая выход на просторный балкон, с которого можно было оглядеть весь замок, и на котором я так любил встречать рассветы, по утру тихо пробираясь в кабинет. Слева же стояла лестница, куда меньшего размера, ведущая в спальню. У стенки располагались старые, но не потерявшие своего величия родовые доспехи из тёмной стали, украшенные травлением золотом. Я переводил взгляд с одного предмета на другой, любовно рассматривая кабинет в котором не был столь долгое время.
     Осмотрев его, я уже собрался было начать искать хозяина, ибо тот не появлялся, несмотря на стук в дверь и громкий возглас стражника. Но внезапно начавшая шевелиться груда книг помешала моим поискам. Кряхтя и усиленно работая локтями Неоф смог выбраться из сооружённой им же самим баррикады. Несколько толстых пыльных томов звучно упали на пол, пара свитков весело и непринуждённо скатилась со стола. Я увидел всё того же полноватого мужчину в самом расцвете сил. Ему исполнилось, по-моему, уже около сорока семи лет. В силу своего происхождения он всегда хорошо выглядел. На нём был белый дублет[4], ловко сочетающийся с недавно выступившей сединой на тёмных волосах и на удивление хорошо стройнящий его. В года, когда мы с ним познакомились, он был намного полнее и любил одеваться в просторные широкие одежды и я рад, что из-за рождения внука Неоф наконец решил вернуть себя в форму. Регулярные тренировки с двуручным мечом сделали своё дело, он был свеж и бодр, его дух не знал старости, и на лице сияла здоровая молодая улыбка.
     - Хелренс! Как я рад тебя видеть! – радостно приветствовал Неоф, подходя ко мне.
     - Не мог же я не приехать, после твоего письма. В конце концов, в этом году именно ты проводишь турнир, – ответил я своему старому другу, ловко перескакивающему с одного чистого не заваленного хламом участка пола на другой.
     Мы дружески обнялись, и он пригласил меня сесть в удобное кресло для посетителей, стоящее напротив его рабочего места. После долгой утомляющей дороги всё моё тело испытало блаженство, опустившись во что-то мягкое и тёплое. Удобно устроившись, я проскользил взглядом по столу и увидел большую закреплённую весом чернильниц и книг карту. Это была подробная картина этого региона с нанесённым на неё множеством различных пометок и указателей. Она приковала к себе моё внимание, родив интерес и заинтересованность. Увы, увидя мой взгляд, Неоф спрятал её в одну из полостей стола, так и не дав мне изучить всё более детально. Поняв его, я перешёл к роившимся в моей голове вопросам.
     - Ну что, рассказывай. Что ты придумал? В письме говорилось о действительно интересной задумке. Какая она? – оживлённо начал спрашивать я, вот уже две недели терзаемый интригующим заявлением.
     - Прости, но подробности рассказать не могу, – огорчил Неоф с лукавой улыбкой. – Однако хочу тебя уверить, это будет что-то! Не хочу портить тебе ощущения. В этом году я хочу посильнее попытать участников, пусть не болтаются по замку в поисках занятий!
     Неоф рассмеялся, явно глубоко радуясь своей идее. Во мне вновь всплыло уважение к моему другу, ведущему себя приятно и знающему мою страсть к хорошим историям.
     - Очень хорошо, что ты приехал несмотря ни на что. Я уже начал скучать по беседам с тобой. В этой глуши так мало людей с интересной жизнью, а в городе и подавно. Знаешь, мне почему-то кажется, что ты вообще не меняешься, такой же молодой что и раньше.
     - Просто ты старше меня. Вот и вся причина. В тот раз ты говорил то же самое. Если честно я прибыл сюда чтобы развеяться. В моей жизни была долгая чёрная полоса. Надеюсь, была. Сплин утомил меня, – грустно и немного задумчиво уже было начал рассказывать я, но вовремя взяв себя в руки, ибо обещал себе не расклеиваться, с живостью осведомился: - Ты писал, что на протяжении турнира будет много балов, это правда?
     - А, точно, ты же любишь все эти маскарады, балы, прогулки вечерами. Да я планирую дать три бала, участникам турнира и ещё некоторым из знати, которые слишком влиятельны, чтобы я не мог их не пригласить. Вот! Ты должен увидеть платье жены, мы специально заказывали его из… из… да впрочем неважно откуда, издалека. Она в нём смотрится просто удивительно! Ты в жизни не увидишь такой красавицы. Кстати, ты собираешься произносить речь в этом году? Ну, знаешь, в своей манере. Мне до сих пор помнится, как ты выступал три года назад. И главное – никто из дворян ничего не заподозрил!
     - Не знаю. Право, я хочу сдержаться. Не уверен, получится ли, но постараюсь. Во мне слишком много желчи чтобы так просто выпускать её наружу. Дело не простое, нужно не оплошать, иначе даже меня могут повесить. Особенно сейчас, когда все напряжены после войны и переворота.
     - Да, да, помню, помню. Этот Маккрам, тогда он ещё с пеной у рта кричал: «Повесить! Повесить негодяя!»! А благодаря твоему тексту, его просто сочли перепившим и выставили за дверь.
     Приятные воспоминания нахлынули на меня, я улыбнулся. Неоф испытывал точно такие же чувства. Мы, два долго не видевшихся приятеля, прекрасно понимали друг друга и жаждали общения.
     - В этом году ты собираешься на деревенский праздник? Тебе же всегда нравилось что-то подобное, – поинтересовался Неоф, и с налётом лёгкой грусти прибавил: - Да и, ты уже давно ничего не сочинял. Менестрель[5] закончил свой путь?
     - Нет, что ты. Просто последнее время было слишком много интриг вокруг Генриха, совершался переворот, я был занят, старался уследить за всеми, понаблюдать за будущим правителем и его сподвижниками. А вот на праздник я очень хочу пойти, нужно встретиться с некоторыми знакомыми из Мельнграда, а потом… хотя, всё зависит от того будет ли у меня время.
     - Надеюсь, ты собираешься смотреть на рыцарские поединки?
     - Не помешало бы. Как бы я это ни не любил, а надо находить новые контакты среди знати, общаться. Король пал, и его верный шут остался без крова.
     - Разве новый король с советом двадцати тебя не жалует? Сын всегда был при отце, наверняка Эдмунд не раз видел, как в своих речах ты упрекал Генриха, – вновь вспомнил прошлое Неоф и, усмехнувшись, подмигнул мне: – Хотя, понимаю, понимаю, тебе нужно пока залечь на дно, подождать смерти слухов о дворцовых переворотах.
     - Да, ты прав, тяжело сыпать острые шутки, когда все плетут свои интриги и хотят использовать тебя в своих целях. Да и ситуация на самом деле не такая простая. Так что, Неоф, пока я побуду под твоей крышей.
     - Хорошо. Я давно не слышал твоих рассказов и баллад, так глядишь, и слова забуду. Постарайся побыстрее вспомнить лады.
     - Я не потерял навыка. Надо же чем-то на хлеб зарабатывать. Не переживай, приду к тебе со своей лютней[6], вспомним былые деньки.
     - Времена когда ты ещё не был королевским советником? Придворным шутом? Это было так давно... Но я совсем забыл, ты же только с дороги, – засуетился Неоф, видимо заметив зевок, который я попытался скрыть. – Поговорим о твоём прошлом позже. Я прикажу стражнику отвести тебя. Тебе ничего не нужно?
     - Нет, спасибо. Да и стражник мне не нужен, благо не первый раз в замке. Я немного отдохну, извини, что не могу продолжить беседу. Вечером приду к тебе, а так встретимся на открытии, надеюсь, твоя речь осталась столь же пламенной что и прежде.
     Мы пожали друг другу руки, и я вышел из кабинета, принявшись искать свою комнату в обширных коридорах этого большого замка. Это не заняло у меня много времени, и через полсотни шагов я уже стоял посреди довольно просторной опочивальни. Слева располагалось окно и небольшой столик с явно принесённым для меня хорошим и мягким стулом. Напротив него стояла длинная кровать, к которой, найдя её глазами, я и устремился, решив, что осмотреть комнату, я могу и позже, а вот сон мне нужен сейчас.

Глава 3

     Я проснулся, когда солнце ещё даже не начало уходить за горизонт. Благо не проспал, и у меня оставалось время до начала открытия турнира. Свесив ноги с кровати и сев, я усиленно прогонял остатки сна. Подавить желание снова заснуть было нелегко: глаза слипались, и голова пока оставалась тяжёлой. Однако я справился и, решив заняться делом, подошёл к столу и подобрал упавшее с него письмо. Оно с ещё парой записок было принесено в замок до моего приезда и успело покрыться тонким слоем пыли, ожидая меня. На полу рядом со столом стоял небольшой сундук с моими вещами, который я отправил сразу по приезду в Мельнград, так что за то время что я там задерживался, он уже успел прибыть. Приподняв тяжёлую крышку и взяв нож, я аккуратно распечатал первое письмо, достав исписанную неровным подчерком бумагу. Это было приглашение на совместное выступление от одного моего знакомого менестреля, он описал место, где хочет начать играть, и его расположение относительно основного деревенского праздника. Я был приятно удивлён неожиданной возможностью, мы давно не встречались, да и увидеть ещё одного давнего приятеля никогда не было бы лишним. Второе письмо оказалось менее приятным, хотя и вполне ожидаемым. Мне писала торговая гильдия, осуществившая перевозку сундука. “В связи с осложнением погодных условий и нужду в скорости, сумма перевозки увеличивается на пять десятых процента” – стандартная уловка. Я не первый, кто ловил их на мелком мошенничестве, но доказать что в те дни погода стояла хорошая, а на перевозку была выделена целая неделя не представлялось возможным. Что ж, как я и говорил, письмо было вполне ожидаемо. Немного поразмыслив, я достал бумагу и чернила, решив написать знакомым, живущим в деревне. Писал о своём прибытии и надежде на скорую встречу с ними. В поселении мною был приобретён небольшой дом, последние три года сдававшийся за гроши крестьянам. Молодой гончар, Ганс, снимал его уже долгое время и был хорошим парнем - за весь этот период с моим жилищем ничего не произошло. Месяца два тому назад я просил одного извозчика передать о своём желании приехать, так что надеюсь, что Ганс нашёл, где жить в течение этих двух декад[7]. Отписав друзьям, которые существовали за счёт осуществления обмена товарами между городом и деревней, проще говоря, были мелкими купцами, я запечатал конверт и перевязал его. Живя на разных сторонах континента, мы долго не общались, и мне очень хотелось услышать их голос и истории, что произошли с ними за это время. Я был уверен, что им интересны дворцовые перевороты, которых я был наблюдателем, да и помимо этого мне есть что рассказать о своей жизни. К тому же, нужно как-то развеяться, я же сюда за этим и приехал.
     Пока я занимался чтением, пожилой слуга, уже давно живущий в замке, принёс мне перекусить, Неоф догадался, что я буду очень голоден с дороги. Отвлёкшись, я передал ему письмо, дал нужные указания и, поблагодарив за труд, решил отужинать. Я действительно давно не ел, и тёплая пища благостно подействовала на меня, дав силы и согрев. Однако, как оказалось, это был не последний приятный сюрприз за этот день. Старик принёс горячей воды, и я, быстро расправившись с остатками ужина, решил вымыться. Смыть с себя грязь после долгой дороги – вот одно из самых желанных и дорогих стремлений путешественника. Я был так рад возможности поспать, поесть и помыться, что стой Неоф рядом со мной я бы буквально расцеловал его. Между тем время незаметно убывало, и я развязно стал надевать парадный костюм.
     Закончив приготовления, я пристально оглядел отражение в водной глади и поправил волосы. Несмотря на большое количество моих выступлений в столице, шедших в Миддене буквально одно за другим в этом году, моя внешность не менялась, и я не собирался изменять образ. Мой дублет, на кои пошла мода с недавнего времени, имел чёрный цвет и был богато украшен серебристыми узорами, прекрасно сочетающимися с общим видом. Такого же оттенка штаны и туфли. Сейчас я был одет равномерно в один цвет, что не было моей прихотью. В письмах-приглашениях чётко обговаривались даже такие мелочи, как монотонность наряда при торжественном открытии турнира. Даже при условии, что все будут одеваться почти одинаково, я умел найти наиболее хорошо выглядящий наряд. Порадовавшись этому факту, я поправил свои тёмно-бурые волосы, улыбнувшись, когда увидел, как мои зелёные глаза лукаво заблестели. Что ж, наступила пора выдвигаться на бал и, пробравшись по уже довольно тёмным коридорам, я, навалившись, со скрипом открыл большую дверь в главный зал.
* * *
     В мои глаза ударил яркий свет, осветивший коридоры за моей спиной. Пару мгновений я стоял, привыкая к резкой смене освещённости, а затем быстро проскользил взглядом, осматривая помещение. Холл условно разделён на две секции: в первую я вошёл из коридора, так же в неё вели две другие двери, она представляла непосредственно бальную площадку с танцующими на ней парами. Вторая секция располагалась выше, слева; к ней вели две большие парадные лестницы, между которыми находилась трибуна для произнесения речи. Как я и предполагал, во второй секции стояли столы, и, как и раньше, она предназначалась для праздничных обедов. Над бальным пространством нависала огромная дорогая люстра, освещавшая всё пространство и, словно солнце, ярко сияющая у потолка. Несмотря на то, что я пришёл довольно рано, зал уже был заполнен гостями. В основном это были рыцари со своими дамами, и знать, приехавшая из города. То и дело между ними мелькали слуги подносящие напитки и представляющие важных особ. Музыка пока не играла, и слышались только сотни приглушённых голосов сливающихся в со всех сторон доносящийся до меня шёпот. Я решил подняться наверх, дабы перекинуться парой слов с Неофом и возможно найти кого-то из знакомых. Мне не сильно приходилось на это надеяться, ибо хоть я и часто бываю на приёмах в столице, а мой древний род раньше был известен, здешний свет мне почти не знаком. Проходя мимо беседующих людей, я подмечал темы разговора и по привычке анализировал общее настроение. К сожалению, всё было стандартно: нынешняя политика государства, потрясения от недавней войны, переворота, покупки в городе, званые приёмы у других вельмож. Видимо все говорят об одном и том же и, даже проехав сотню другую дорожных столбов, ты не почувствуешь изменений.
     Поднимаясь по лестнице, я заметил Неофа, который разговаривал с двумя близнецами, являвшимися, судя по их наряду, представителями торговой гильдии. Когда я дошёл до них, разговор прекратился и оба отошли побеседовать с группой молодых дворян. Близнецы просто сияли от счастья, и я в тайне жалел, что не мог запечатлеть эти радостные похожие одна на другую улыбки. Дружески похлопав Неофа по плечу, я с вопросом взглянул в его немного опечаленное лицо, омрачённое быстро исчезающей думой.
     - Товарищи из гильдии? – саркастически спросил я. – Снова что-то хотят?
     - Сам знаешь. Отберут всё что возможно, – горестно заметил Неоф, и прибавил, – зато с улыбкой. Они не единственные. Впрочем, не будем о грустном, вот взгляни, – он раскинул руки, обводя весь зал, - сколько людей в этом году! Рыцарский турнир выйдет на славу! Я об этом позаботился.
     Неоф указал на большие уже накрытые столы, которые вмещали как большое количество разнообразных блюд, так и большое количество людей их съедающих. Край был богат дичью, водившейся в местных лесах, и рыбой, что ловили в быстро бегущих с гор реках. Мой друг, с детства любящий вкусно поесть, хорошо разбирался во вкусовых качествах и подаче пищи. Гости, уходящие с его приёмов, всегда говорили про его особенный талант и лестно отзывались о каждой встрече, подмечая в кругу своих знакомых лишь самые удавшиеся моменты.
     - Кстати, хотел тебе представить, у нас появилась новая звезда. Весельчак, что последнее время прекрасно развлекает толпу. Не дурен собой, да и весьма влиятелен. Говорят, всегда имеет сотню-другую в кармане, – Неоф подозвал к себе мужчину среднего возраста и отрекомендовал меня. - Это Хелренс, мой давний друг.
     - Сил де Лид, – немного отрешённо представился тот и подошёл ближе.
     - Приятно познакомится.
     - Приятно, приятно, - проворковал Сил, долго протягивая звуки и внимательно рассматривая меня. – Всегда рад видеть новое лицо на нашем бале.
     Де Лид не был строен, но и не страдал от веса. Лицо показывало его как аристократа, впрочем, было весьма стандартным, обычным, если можно так выразиться. Мой взгляд не мог зацепиться ни на одной его черте, разве что на бровях, довольно необычного вида, как бы это не звучало, специально подготовленных для бала и похожих скорее на раскинутые крылья дракона или летучей мыши. Мы не успели перекинуться и парой слов, как его отвлекла молодая дворянка, уведя за руку в толпу.
     - Что поделать - занятой человек. Правда, не знаю, чем он толком занимается, но свободного времени у него почти нет. Говорят, Сил хороший игрок, хотя, кто его знает, может и врут.
     - Может. А он действительно похож на игрока, – заметил я, заинтересовавшись ушедшим силуэтом. – Делает ставки?
     - Опять-таки говорят, что он сделал всё своё состояние на них. Скачки. От городов Имирской империи, ну, что на юге Хорема, где шла война, ты знаешь, наши воины привезли не только болезни, но и это развлечение. Правда, в отличие от ящеров, мы ставим деньги на лошадей, а не на рабов. Хотя думаю, ты, пожив в столице, лучше многих представляешь, скольких погубила вера в этот недолговечный успех.
     - Надеюсь, де Лид разовьёт своё богатство, а не пустит его на ветер, – пожелал я, глядя на фигуру, кружащуюся в танце внизу. Меня немного неприятно поразил его стиль, он определённо умел танцевать, но по какой-то причине выделывал странные фигуры, изрядно веселящие окружающих своей необычностью и весёлостью, но заметно не нравящиеся его даме, хотевшей насладиться обычным танцем и не приковывать к себе столько внимания. Бедная девушка вся раскраснелась и после окончания этого танца решила не продолжать. Неоф немного посмотрел на танцующих вместе со мной, однако вскоре его тоже отвлекли, и он вынужден был отойти со своим концертмейстером.
     Прошло какое-то время, и был дан сигнал к началу открытия. Я спустился в первую секцию, и встал меж рядов рыцарей и дворян созванных слушать вступительную речь.
* * *
     - Герцоги. Графы. Бароны. Рыцари, – громко и звучно начал свою торжественную речь Неоф хорошо поставленным голосом. – Сегодня, я, третий распорядитель Медового турнира, хочу поприветствовать всех вас.
     Неоф стоял на трибуне и был хорошо виден, даже не смотря на большую толпу, собравшуюся в бальной зале. Тембр его голоса прекрасно подходил для громких речей, так что в молчаливом ожидании, царящем вокруг, слова проникали в сердца каждого стоящего рядом со мной. После приветствия и аплодисментов, он продолжил:
     - Мы все собрались здесь, дабы провести очередной ежегодный турнир, и в этом году, он будет - особенным! И тем, кто не так давно живёт с мечом в руке, и закалённым в кровавых сражениях бойцам придётся нелегко. Как вы знаете, с этого года пропадёт часть разделений: и командирам, и обычным рыцарям придётся сражаться на равных. Категории этого года – стрельба из лука и арбалета, владение мечом, тупым, древковым и фехтовальным оружием, поединок на копьях, соревнование оружейников. Новая категория – цепы[8]. Сражения рыцарей и храмовников[9] красного ордена одобрены церковью. Не переживайте. Место проведения - рядом с нами, восточнее Янтарного замка. Я знаю - среди нас много тех, кто лишь несколько месяцев назад вернулся с войны и жаждет показать нам свои навыки, но друзья, не торопитесь, отдохните, уже скоро ваше время настанет. Теперь же, когда всё обговорено и ваши кубки наполнены, мы, знакомые друг другу люди, выпьем за начало прекрасного турнира, и да победят сильнейшие!
     Зал наполнился второй волной рукоплесканий и звоном кубков.
* * *
     После вступительной речи Неофа начались танцы. Мужчины приглашали дам и, выстроившись в длинную очередь, ждали появления музыки. Музыканты, ещё не вошедшие в быстрое течение жизни, второпях бегали, ища партитуры[10]. Всё это продолжалось недолго, благо устав от нетерпеливых взглядов дворян они всё же решили начать играть. Моей партнёршей была молодая дворянка, из-за своего возраста, наверное, впервые бывшая в свете и потому легко согласившаяся на танец. Я с радостью вновь погрузился в этот бешеный вихрь, часто помогавший мне забыться на время и отдохнуть. Обычно мне редко выдавалась возможность потанцевать в своё удовольствие – постоянно приходилось шутить, веселить толпу и подслушивать сплетни. Теперь же я вновь ощутил это давно забытое удовольствие. Закончив несколько танцев, усадив свою запыхавшуюся партнёршу в кресло и попрощавшись, я вновь отправился наверх, надеясь в этот раз найти интересное обсуждение вестей и возможно узнать что-то новое. К моему сожалению, большинство знати так и сидело за столами, уставленными различными блюдами, что было совсем не удивительно. Набивая живот, они громко хвалили местную пищу и подзывали слуг, которые разносили закуски, подавали только вынутую из печи рыбу, открывали бочонки с пивом и мёдом. Это были в основном не молодые рыцари, а люди довольно отдалённые от турнира. Такое зрелище совсем бы удручило, не позови меня знакомый женский голос, доносящийся справа:
     - Хелренс? Хелренс! Иди сюда.
     Я оглянулся, и заметил Мирабеллу, давнюю знакомую. Раньше меня с ней многое связывало. Эти времена прошли. Мирабелла была молодой девушкой с особенными чертами внешности. Не сказал бы, что она хороша собой, но определённо приятна. Очень худая, с казалось обтянутыми кожей костями, достаточно короткой, слегка походившей на мальчишескую, стрижкой и бросающимися в глаза, преимущественно фиолетовыми, губами, которые она красила перед каждым приёмом. Такой она мне и запомнилась. И всё же в ней было что-то цепляющее. Именно сейчас, в век голода и болезней, Мирабелла выглядела по-своему необычно захватывающе. В ней было что-то роднящее её со смертью, с опасностью, с интригой, с возбуждающим интерес вызовом. Она сидела, как и всегда, в окружении большого числа молодых людей, каждый из которых предложил ей руку и сердце и годами надеялся на своё счастье. Раньше и я был в их числе. Мирабелла привлекала горячие сердца ещё и тем, что никто не мог ею завладеть. Окружив даму со всех сторон, они изо всех сил старались занять её каким-нибудь разговором, привлечь её внимание, рассказать самую актуальную новость или поражающую всех шутку, однако она оставалась так же холодна и давно пристрастилась к их вниманию. Скучающим взглядом Мирабелла скользила по толпе, и весь её вид выражал равнодушие. Лишь заметив меня, в её глазах на мгновение промелькнул интерес, довольно быстро ушедший. Я подходил, и по мере моего приближения, лица присутствующих кавалеров становились всё суровее, а их взгляды всё жёстче и злей. Каждый как один думал, что я стану новым соперником и как стая хищников они были готовы буквально наброситься на меня. Я посмотрел на сидящую сзади Мирабеллы подругу - полная некрасивая девушка являлась её постоянной спутницей и давно дружила с нею. Именно на её фоне Мирабелла выглядела хорошо, а худоба скрашивалась, становясь лишь плюсом внешности. Конечно, можно говорить, что её подруга сама выделялась - выглядела умней и тоже приковывала к себе взгляды, а будучи увлечённой посетительницей теперь строящихся повсюду библиотек, могла приглашать многих кавалеров в доселе неизвестный им оплот науки, но все же понимают, что именно Мирабелла получает больше плюсов, используя такой простой трюк как это выгодное знакомство.
     - Давно не виделись Мирабелла. Рад тебя видеть! – честно признался я. С ней мы тоже уже давно не встречались и я никак не ожидал увидеть её на этом бале. – Как твоё здоровье?
     - Хелренс, не утруждайся, со мной всё хорошо, вот видишь, - она устало обвела столпившихся около неё руками, - обо мне позаботятся.
     - Я говорил не только о физическом здоровье.
     - Нет, я ещё не нашла достойную партию, если ты об этом. Хотя…
     Она таинственно замолчала. Повсюду пошли тихие перешёптывания и гневные заявления. Эта тема была слишком больной для слишком многих. Прекрасная Мирабелла, к которой съезжались женихи со всех сторон материка, отвергала любого, кто не подходил ей по вкусу. А не подходили ей все. За долгие года мучений её родителей и родителей женихов, она не выбрала никого. Впрочем, это нисколько не умерило пыл юношей, наоборот лишь подстегнув их.
     - О, ты уже разговаривал с де Лидом? Славный, не правда ли? И делает замечательные комплименты, - проговорила она, как бы обращаясь ко мне, на деле же делая замечание присутствующим. Я заметил, как у некоторых сжались кулаки, а лица стали ещё суровее, право ещё пара слов о Силе и они примутся искать его. Видно она поднимает эту тему уже не первый раз. Я подавил улыбку.
     - Идеальный жених, – с максимально серьёзным тоном обронил я.
     Трое парней как бы незаметно отправились куда-то, и мы с Мирабеллой приглушённо рассмеялись.
     - Хелренс, почему мы снова встретились? – вдруг мрачно поинтересовалась она. – Нет, я конечно рада твоему обществу, но мы, по-моему, ясно всё обсудили.
     Всё моё веселье сошло на нет. На мгновение я задумался, и ответил:
     - Я не знал, что ты здесь будешь. Честно.
     - Видно барон решил не предупреждать тебя. Что ж, надеюсь, в этот раз мы поймём друг друга проще, – чётко проговаривая каждое слово, заключила она и с немым вопросом посмотрела мне в глаза.
     - Всё в прошлом. Хотя, вижу, вы не изменились, – сказал я, смотря на молодых людей, окруживших Мирабеллу.
     - Да, всё в прошлом, даже если вы ничего и не поняли. Я не изменюсь, – она сделала небольшую паузу. – А как твоя жизнь? Всё так же весел и так же одинок?
     - Пока - да. Последнее время было не до этого.
     - Ой, верный себе шут! Ладно, иди, не отвлекай меня от приятной беседы. Ты навеваешь тоску и воспоминания, - и Мирабелла повернулась к ближайшему парню, что стоял рядом с ней. - Итак, о чём вы говорили?
     Юноша в смятении не нашёлся что сказать, но это было и не важно - я уже уходил в противоположную часть залы немного огорчённый и задумчивый. Присоединился к какой-то группе, не сильно вникал в предмет их разговора, думал. В мысли заползли неприятные воспоминания. Помнится, когда я тоже был отвергнут, более полугода носил траур по этому, в конечном итоге, наиглупейшему обстоятельству. В то время мы договорились избегать встречи друг с другом, дабы самих себя не провоцировать. По её положению в обществе, она уже давно перестала соблюдать это правило и наводить справки о гостях, с недавнего времени я тоже перестал, и, казалось, уже совсем забыл о случившемся. Однако хоть мы всё и забыли и память редко возвращает нас к тем воспоминаниям, это не отменяет факта их существования. Между тем, я стоял, и, закончив приводить свои чувства в порядок, услышал следующий разговор внутри группы:
     - Ты просто не понимаешь. Управлять настолько большим имением, столькими душами, это так тяжело, – как бы уставшим, измученным голосом проговорил Сил молодому рыцарю со щегольски завитыми усами.
     - Ошибаетесь! Я всё понимаю, это тяжело, но всё же, вы могли бы содержать людей в лучшем состоянии. Они же у вас умирают сотнями в год! – горячо оспаривал своего собеседника, как выяснилось, барон, враждовавший с де Лидом.
     - Кому какая разница до этой черни! Право, господа, посмотрите на Бернарда, он переживает за них, как за родных, – обратился Сил к присутствующим, рассмешив их абсурдным поведением барона. Многие засмеялись, я впрочем, не видел в этом ничего смешного. Может быть это от того, что я уже не аристократ. В тот момент меня занимало не только это, мне было очень душно. Зал вовсе не был тесным, да и людей было не так много, и всё же воздуха не хватало. Покрасневший от лёгкого смущения, Риз продолжил, явно разозлённый этой выходкой:
     - Это же люди! Люди, которые обеспечивают вас едой и одеждой!
     - Это всего лишь люди. Они принадлежат мне. В самом деле, что вас так тронуло? Смешно.
     - Смешно?! Тогда, видимо, я вынужден прекратить общение с вами. Нас разделяет слишком большая пропасть взаимного непонимания, – презрительно проговорил Бернард и направился к другому кружку разговаривающих. Почти не было тех, кто последовал бы его примеру. Круг сузился ещё сильнее и духота увеличилась.
     - Он так и не смог понять их ничтожное значение! Мне жаль его, господа, правда, очень жаль. Такой человек никогда и ничего не добьётся. А из него мог бы выйти толк, – сказал де Лид после ухода барона и предложил новую тему. - Знаете, у меня есть отличная история об успехе. Недавно я выиграл целый экипаж на ставках! О, это была замечательная победа! Тот вороной конь стал моим талисманом.
     - Видимо удача на вашей стороне, – похвалила Сила молодая особа, подвинувшаяся после этих слов поближе к нему и гордо посмотревшая на нас. В кругу были и те, кто смеялся не над победой, те, кто шептали, что ещё месяц назад, напившись, он жутко проигрался и все победы до сих пор не смогли даже вполовину восполнить эту потерю.
     - По большинству талант, а не удача. Просчитывать победу по прогнозу астролога, смотреть на глаза лошадей – это лишь звучит просто, а так выматывает, вы не представляете. Конечно, я раскусил пару монет на счастье, но удача и так всегда со мной. Правда, сейчас я могу пока отвлечься от своей работы. Я рад. Деньги – как девушки. Хорошо когда их у тебя много.
     - Вы считаете? Думаю неудачное сравнение. По мне так лучше быть лишь с одной девушкой, чем с несколькими, – теперь уже с ним начинал спорить я.
     Де Лид немного опешил, не ожидав возражений, и не сразу нашёлся что сказать. С удивлением посмотрев на меня, он вскинул одну бровь и спросил:
     - Хелренс, да? Не ошибся? Интересно вы думаете. Но всё же - нет, это не верно. Любому захочется нескольких, да и девушки всегда согласны составить компанию, если у тебя есть определённые преимущества.
     - Почему же? Меня совсем не прельщает быть разделённым между несколькими, делая выбор и так и не отдавая себя всего никому.
     Окружающие меня не понимали. Я озвучил довольно понятные, правильные, на мой взгляд, мысли, однако рыцари, под влиянием авторитета, относились к моей позиции как к абсурдной и не разделяли её. Де Лид видя общую поддержку продолжил:
     - Я считаю, что пошло думать, будто бы только одна девушка достойна тебя. Это так лицемерно! Не говорю о вас, думаю, вы просто ошиблись и теперь, поняв, что я хотел сказать, согласитесь со мной. Если заведя романчик с одной, тебе не хочется начать общаться с другими - это говорит о холодности твоего сердца, не способного вновь разжечься. Так я считаю. Вспомнить того же Генриха – у него была далеко не одна любовница. В конце концов, времена верности лишь одной даме давным-давно прошли!
     Обдумывая его слова и не соглашаясь с ними, я посмотрел на него. К моему огорчению, Сил не шутил, да и стоящие рядом со мной юноши утвердительно кивали головой.
     - Ты всё правильно говоришь. Мы – мужчины. Храбрые, сильные, достойные. Это в нашей природе, – согласился с де Лидом мускулистый рыцарь, который до этого момента стоял за ним.
     - Нет. Не соглашусь, – всё же сказал я, решив озвучить свою позицию.
     - Ваше право. Видимо я в вас ошибся. Однако не думаю, что вы чем-то отличаетесь от нас, – закончил наш спор Сил и немного повернул туловище, отворачиваясь от меня и смещая центр круга.
     - Шут, что тут сказать. Дураки никогда не следили за своими словами. А говорят древний род, – вновь согласился тот же рыцарь, даже не посмотрев на меня.
     - Что ты, может его просто не хватает «быть разделённым между несколькими», – смело пошутил один из оруженосцев, вызвав всеобщие короткие смешки.
     Машинально улыбнувшись, я не придал никакого значения его словам, благо почти всю жизнь работал и не с такими. Подумав, не стал продолжать, мне было скучновато, а самое главное – душно. Ощущение было такое, будто если я в ближайшем времени не попаду на балкон, то наверняка упаду в обморок. Поэтому я вышел из кружка и направился к спасительной двери, боковым зрением ловя довольные своей победой взгляды.
     - Довольно иронично смеяться над шутом, который полжизни провёл в двух шагах от Генриха, – бросил кто-то за моей спиной, однако в силу того что мне уже становилось откровенно плохо я решил не оборачиваться. Голос был знакомым и, поняв по шагам, что он идёт вслед за мной я решил встретиться с ним на свежем воздухе. Выйдя на улицу первым и расслабленно опершись локтями на перила, я обернулся к собеседнику.

Глава 4

     Несмотря на то, что встреча с ним была весьма предсказуема, я никак не думал застать перед собой того молодого рыцаря, встреченного мною на тракте. Его наряд сильно отличался от предыдущего. Никакой грязи и походной пыли, только красивый тёмно-коричневый кожаный дублет, слегка приталенный и прекрасно подчёркивающий фигуру. Он лёгким шагом приблизился ко мне и поприветствовал:
     - Никак не ожидал увидеть тебя на вступительном балу. Говорят, на сегодняшнее торжество приглашают очень не многих. Прости мои манеры, я до сих пор не представился. Гертруд – четвёртый сын в роду Латуров.
     - Хелренс. Очень рад вновь тебя увидеть.
     - Просто Хелренс? А как же твой род? – с тенью сомнения обратился Гертруд.
     - Просто Хелренс, – убедительно заверил я, давая понять, что и род, и занятия не имеют ровно никакого значения.
     - Я мельком услышал твоё замечание де Лиду. Хорошая позиция. Правда, тебе стоило бы родиться рыцарем или монахом для подобных правых речей. Мне вот интересно, что ты думаешь о короле, раз был так близок к нему до переворота.
     - Давай поговорим о чём-нибудь другом, я устал от того, что все только это и обсуждают.
     - Для меня это хорошая проверка на глупость, - объяснил Гертруд и приготовился внимательно слушать.
     - Ты знаешь, что я был королевским шутом? Ладно. Генрих поступил дурно, не учитывал интересы дворянства, объявил войну Имирцам - вот и лишился короны. Да, на Хореме много хороших руд, плодородная почва, он богат древесиной, у нас была хорошая армия и крепкие дирижабли, но всё же война была ошибкой. Маги только и твердили об этом. Однако вот сам Генрих не был так плох, как его сейчас описывают, надо это понимать. Решение грабить города, отравлять воду, вырезать мирное население часто принимал отнюдь не только он. Как и любой правитель, Генрих неоднозначен. Его сын, хоть и сместил отца сразу после приезда того в Мидден, по окончании войны, освободив народ от "тирании", на деле, должен быть благодарен отцу за возможность использовать все завоёванные земли, теперь уже без гнева народа. Рано или поздно Генриха всё равно бы убили, убила бы только, возможно, не родная кровь, не Эдмунд, а просто кто-то другой. Переворот был неизбежным. Наверное.
     Гертруд удивлённо посмотрел на меня. После сказанного мы немного простояли молча, я наслаждался вечером, он внимательно рассматривал моё лицо и вникал в смысл моих слов.
     - Признаться, я не очень хотел идти на этот бал. Для меня подобные мероприятия скучны, да и общество придерживается весьма старых взглядов. Но, должен признать, мне приятно, что я ошибался. Я рад, что нашёл человека разделяющего мои мысли. Ну а как ты смотришь на действия Генриха в целом?
     - Как я уже говорил, он поступил неосмотрительно. Однако хотел бы оговориться, что отчасти разделяю принятые им решения. Он многим объявлял войны, не только Имирской империи, но он и выигрывал их. Теперь, наша империя простирается на тысячи дорожных столбов, более того, нам принадлежат два материка и верхняя часть Хорема. Благодаря ему мы стали очень сильным государством, из пяти разрозненных частей, бывших "цветным союзом" с поддержкой Нормирского герцогства мы стали Арлейдом, с нашим мнением считаются. Это тяжело признавать, но это правда. Генрих укрепил государство. От того, что мы закроем на это глаза, факт не изменится. Что в конечном итоге значат наши жизни, жизни умершего в войнах народа, в ходе времени? Да многие не добились того чего хотели, сложно представить сколько боли и страданий, поломанных жизней принесли война и переворот, и всё же наши далёкие потомки будут воспринимать только факты. А единственный факт – это наша победа. Цена? Да, цена, повторюсь, очень высока, но без победы у нас не было бы будущего.
     - Вот как.
     Гертруд глубоко задумался. По мере хода своих мыслей, его лицо становилось всё ярче и приветливей.
     - Думаю, в большинстве ты прав. Я тоже много размышлял на эту тему. Наверное, никто лучше Генриха не справился бы со своей задачей. Одно дело - просто завоевать часть мира, другое - удержать её под контролем. Это не просто. Но он определённо заслуживал своего наказания, ибо тоже был не безгрешен. Жаль только, что мало кто анализирует его поступки. Всё-таки, для большинства, легче просто занимать чью-либо позицию, которая к тому же постоянно меняется.
     - Общество изменчиво. Человек постоянно меняет свою позицию, как узнаёт что-то новое. Не думай, что это всегда плохо. Плохо если человек никогда не меняет своей позиции.
     - Плохо оставаться верным себе?
     - Почему же? Нужно оставаться верным себе, однако менять свои мысли по поводу определённых предметов. Может ли человек стать выше и чище, если не будет никуда развиваться?
     - Нет. Теперь я понимаю, о чём ты говоришь. Почти что наш рыцарский кодекс. Видно теперь шуты, без обид, живут честнее многих рыцарей.
     - Не думаю, просто я - не обычный шут.
     Мы говорили, и постепенно наш разговор становился всё менее официальным и всё более живым и насыщенным. Стоя под ночным небом, и глядя на видневшуюся вдали луну, я жадно глотал свежий воздух, которого почти не оставалось в главном зале. Разговор с политики давно перетёк к более жизненным темам, и мы не заметили, как совсем стемнело. Танцы закончились, подходил к концу ужин, подвыпивший народ стал штурмовать балкон. То и дело открывалась широкая дверь и выпускала группу людей, вышедших освежиться. Мы решили не портить свою всё более и более нравившуюся нам беседу и уйти в какую-нибудь комнату. Взяв блюдо с закуской и мясом в одну руку и кувшин с древесным соком в другую, я шёл рядом с Гертрудом. Он раздобыл кувшин вина с кубками, и свободной рукой открывал двери, стоявшие на нашем пути. Мы ушли с бала рано, ещё нигде не было слышно дворян распоряжающихся относительно своего сна, нигде не стояла та суматоха прислуги, столь выматывающая их на больших приёмах.
     - И тогда я узнал, что везунчик, выигравший ту большую сумму, оказался де Лидом. Де Лидом, понимаешь, человеком, который ещё недели две назад молил всех дать ему право отыграться, денег в долг или хотя бы отсрочку! А теперь, как ни в чём не бывало, он похваляется своей великой победой и с презрением смотрит на бывших ростовщиков.
     - Просто играет на публику, может это и не плохо. Признаться, я не так сильно знаком с ним, чтобы оценивать.
     - Стараешься не судить о людях раньше времени. Похвально. Наверное, это правильно. Хотя есть люди, на которых лучше вообще не тратить время. Знавал я одного герцога…
     Тем временем мы шли по знакомому мне коридору. Я подумал, что невольно мы решили собраться у меня в комнате, как неожиданно Гертруд остановился напротив какой-то двери.
     - Вот и пришли.
     Мы стояли у входа в его рыцарские покои, из которых доносился приглушённый женский смех. Гертруд, видимо его не услышав или не обратив никакого внимания, стал поворачивать ключ. Дверь оказалась открытой и, распахнув её, мы увидели сразу притихших и смутившихся девушек. По удивлению на лице Гертруда я понял, что он тоже не ждал гостей. Одна была служанкой замка, заканчивающей уборку, мельком взглянув на неё, я не заметил ничего особо примечательного и отошёл немного назад, уступая дорогу. Закончив застилать кровать, она поспешно вышла из комнаты. Вторая быстро прошла за подругой, и я бы даже не успел оглядеть её, если бы та случайно не столкнулась со мною в дверях. Это была не служанка, а скорее дочь зажиточного купца или умелого ремесленника. Она выглядела намного лучше своей подруги. Красивые волосы тёмно-каштанового цвета, спускавшиеся чуть ниже плеч, скрывали милое и доброе лицо, приятная женская походка и приглянувшаяся мне фигура, столь редко встречаемая в посещаемом мною обществе, только улучшили её образ. Девушки поспешили по коридору, а мы стояли, смотря им вслед пока они не повернули за угол. Гертруд первым нарушил молчание и, улыбнувшись, заметил:
     - Она очень красива.
     - Да. Очень.
     Поняв свои слова, мы слегка напряглись, как часто бывает у парней, вдруг посчитавших себя конкурентами, но по неуловимым интонациям осознав, что говорим о разных девушках, одновременно рассмеялись.

Глава 5

     Мы долго разговаривали с Гертрудом, совершенно не обращая внимания на время. Найдя интересного собеседника, оба не унимались, и разговор продолжался до самого рассвета. Мы обсуждали самые важные новости и делились рассказами о приключениях и поездках. Оказалось, что Гертруд недавно вернулся из Каэра, торговой столицы государства, где ещё недавно были беспорядки и восстания. Он занимался подавлением мятежей, хоть и не совсем одобрял действия новой власти.
     - Когда мы прибыли в город, неделю проезжая мимо разорённых деревень и гниющих трупов крестьян, к нам вышли представители знати и гордо объявили, что их регион не пострадал и не нуждается в помощи. Спорить не стали, не очень хотелось там задерживаться. Да, знаешь, когда десятки големов, которым в принципе не нужна еда и сон, начинают работать в полях вместо людей, это облегчает жизнь, но при этом и уменьшает её ценность, теперь не во всех деревнях близ Каэра нужны крестьяне и там редко кто начинает считать потери. Понимаешь, после таких моментов, готов проклясть всё чему служишь. Это так удручает, просто злобы не хватает, чтобы описать.
     - Да, у меня тоже бывало такое, довольно часто, однако по роду занятий мне было не вырваться. И всё же, мы должны признать, что не нам жаловаться на свою жизнь – ты рыцарь, я – королевский шут. Не наше это – сетовать на судьбу.
     - Есть такое. Остаётся только надеяться, что новый король да совет, будут как-то ближе к своим людям. Я не благородный защитник слабых, у меня есть такой грех, но осознавать порой, как плохо живётся моим слугам - невыносимо. Конечно, я стараюсь облегчить им жизнь, сделать её ярче, однако постоянно в голове вертится вопрос – «достаточно ли этого?».
     - Была такая же ситуация. На дирижабле мы с Генрихом прилетели как-то на Хорем, город точно не скажу, у меня хорошо с географией, однако такое просто не выговорить, Имирская империя. Только спустились с дирижабля – вокруг новые лица, обычаи, быт – никогда такого не видел, понимаешь. Ходишь, тебе всё интересно, многое нравится. Днём смотрели их местные храмы – такие громадины, все из камня, монолитные блоки, и главное – стоят прямо в центре болот, в топи! Вечером у Генриха был приём, подписывали мирное соглашение. Куда уж, ясное дело, без королевского шута, сижу значит, вправо пошучу, влево рожу скорчу, пугаю их. А потом вышли рабы, – я ненадолго замолчал, с тяжестью припоминая тот вечер. – Никогда этого не забуду. Даже нож из рук со звоном выпал. У ящеров же касты и работорговство. Казалось бы, и у нас на юге всё так же, и заранее говорили, что у них всё плохо, но это так поражает. Когда видишь кого-то с детства скованного цепью, как наших воров, это отрезвляет. Гуляя ночью по резиденции, откуда нас не выпускали, отдал, найдя их, весь свой заработок, но даже так не смог уснуть от мысли: «а не мог ли я как-нибудь повлиять на Генриха, сделать ещё хоть что-нибудь?» Право, не знаю, так тяжело вспоминать.
     - Да. Не самое приятно воспоминание на ночь.
     - Уже утро. Смотри – там луна заходит. Всё, пора, я спать пойду, завтра ещё дел много.
     - Тренироваться надо… – протянул Гертруд, зевая. – Давай, закрою за тобой дверь.
     Я вошёл в свою комнату уже освещённую первыми лучами рассвета и, найдя силы на то чтобы умыться и нашарить в темноте кровать, повалился навстречу открывшимся мне мягким объятиям сна.
* * *
     Руки до крови натираются грубой верёвкой. Поперёк режут вены. Заставляют мучиться, долго истекая кровью. Достаточно долго, чтобы имперские лекари привели в сознание и заживили раны, заставили и дальше наблюдать за нескончаемой пыткой под названием «жизнь». Давно не ел. Так давно, что бегающие по коридору ящерицы наверняка уже кажутся весьма привлекательными. Стол. На нём лежат манящие объедки фруктов. Подлые стражники! Жестоко оставляют косточки со столь аппетитной и ароматной мякотью именно там, где бы любой взгляд их заметил. От вида столь желанной пищи слюна начинает заполнять пересохшее горло. Запах заставляет чаще дышать. Руки тянутся к пище, но вновь режутся об верёвку. По телу прокатывается дикая боль, напрягающая все мускулы тела и доводящая до полубезумной потери рассудка.
     Его глаза смотрели не на меня. Два карих вертикальных зрачка. Тело - светло-жёлтая, отливающая при факеле золотом, чешуя. Руки связаны верёвкой и подняты вверх, заставляя приподниматься на носки, дабы не сдирать до крови запястья. Жаль у него не получилось – алые подтёки бегут до локтей, где жирными каплями падают на пол. Этот мерный звук сливается со стучанием моих висков, с частым дыханием, с гулко разносящимися по коридору шагами. Хвост висит неподвижно, ящер обессилен и еле нашёл силы, дабы поднять глаза. Его зрачки смотрят сквозь моё тело, на запримеченный мною ранее стол, на тёмную миску. Мгновение назад он, пошевелившись, потянулся к ней, сейчас же вновь висит на грани сознания.
     Достал из кармана взятое со стола манго. Экзотический фрукт, за который в Миддене отдали бы большие деньги. Всё равно бы не довёз. Просунув руку между прутьями решётки, даю спелый плод пленнику. Тот жадно впивается острыми зубами в мякоть, не обращая внимания на твёрдую косточку и мои, еле уцелевшие, пальцы. Мгновение и мой неплохой заработок оказывается в пасти ящера. Тот пристально вглядывается в мои глаза и жадно облизывается раздвоенным языком. Его глаза открываются. Второй раз. Видно у пленника бесцветные зрачки, красноречиво говорящие о его племени. Роа. Я думал, их всех перебили люди Генриха. Значит, кто-то да выбрался живым из той ужасной резни. Выбрался и попал в рабство к своим же. Заклеймённый дезертиром.
     Не заметил, как шаги приблизились. Недалеко от меня находился поворот, ещё недавно скрытый мраком ночи, но теперь ярко освещённый болезненным светом факела. У меня не было времени. Я успел бы лишь кинуть тугой кошель с монетами под ноги ящеру. Не думал, зачем он пленнику, просто в желании помочь использовал то, что висело под рукой. Опомнился уже после броска. Ударившись об стену, тот бы неприятно звякнул, привлекая ненужное внимание. Моё лицо исказила гримаса беспокойства и паники, бубенцы на концах колпака начали мерзкий едва слышный перезвон. Подняв хвост, ящер поймал кошель на лету, с силой сжав зубы от боли. Всё произошло очень быстро и почти бесшумно. Время вышло. Резко развернувшись, я ушёл в тень коридора, напоследок боковым зрением успев заметить лишь факел, да руку, держащую его, медленно появляющуюся из-за поворота.
* * *
     А я думал, кошмары закончились. Ошибался. Уже год они не навещали меня, но видно вспомнив об этой поездке, я вновь вызвал неприятные воспоминания из глубин своего разума. Проснувшись от бьющего мне в лицо солнечного луча, я, не вставая, потянулся, истинно пытаясь хоть немного насладиться неторопливой утренней негой. Ложиться с рассветом и вставать чуть раньше обеда – черта присущая всей нынешней молодёжи. Столько всего предстояло сегодня сделать, и я был бы рад продлить свой покой хоть ненадолго. Некоторое время я хотел было закрыть шторку, но мне уж слишком не нравилась необходимость вставать для этого. Из приоткрытого окна до меня долетало пение птиц и чей-то отдалённый говор. Всё же нужно было подниматься. После сна остался осадок, и мне было необходимо его развеять. Да и шаги рыцарей и пажей, то и дело снующих туда-сюда по коридору, всё равно не дали бы мне поспать дольше. Умывшись и расправившись с расторопно принесённым мне завтраком, я перечитал одно из писем и уточнил, когда мне нужно встретиться с приятелями. Проходящий мимо слуга подсказал, что скоро уже полдень, и я, поняв, что ужасно проспал, быстро переоделся, собираясь выходить. Собирались у меня, так что мне стоило бы поторопиться, дабы осмотреть дом до их прихода.
* * *
     Вскоре я уже стоял перед своим домом, что располагался на небольшом холме на окраине деревни. Со всех сторон его окружали деревья, верхушки которых плавно понижались из-за склона так, что из моего окна на втором этаже открывался прекрасный, ничем не заслонённый вид. Двухэтажное здание, несмотря на свой размер, было весьма компактным и очень уютным. Получив его однажды разрушенным, я сразу же взялся за восстановление и обустраивание жилища на свой лад. Мне всё в нём нравилось, на всём отдыхал глаз, в своё время я вложил в него много сил и денег. Ганс обжил его, так что сейчас он не выглядел ветхой заброшенной хибарой. Уже подходя к двери, через небольшую веранду, я убедился, что моё жилище, как я и просил, было оставлено. Жильцы съехали, и я мог спокойно жить здесь всё время турнира. Меня приятно удивила чистота, с которой поддерживалось здание, было видно, что Ганс прибрался перед уходом и все эти года заботился о доме, как о своём собственном. Войдя в него, я сразу же поднялся на второй этаж к своему кабинету. Он остался нетронутым и имел тот самый девственный вид, в котором я его оставил три года назад. На большом столе всё в том же рабочем беспорядке валялись карты, книги, графитные стержни, чернила и холсты. Вдоль левой стены тянулись высокие шкафы с книгами, стоящими, наверное, не сильно меньше самого дома. Всю комнату заливал тёплый свет от окна, и яркие лучи солнца подсвечивали мельчайшие частички пыли, витавшие в давно не навещаемой комнате. Я открыл окно, решив проветрить, бросил свои вещи на кровать справа, и ещё раз, с нежностью оглядев комнату, спустился. Скоро должно было начать скатываться с зенита солнце, а вслед за ним должны были прийти мои друзья. Ждать их оставалось недолго – не успел я придвинуть стулья к столу, как в дверь постучали и я, обрадовавшись, открывал дверь пришедшим гостям. Видеть Карла и Марка, друзей, с которыми мы так долго не встречались, было чудесно.
     Марк, подтянутый молодой брюнет с чётко очерченным лицом, принёс из дома жаркое, а Карл, невысокий и слегка полный парень с темными, как смоль, волосами, кувшин молока. Я бы не успел ничего приготовить сам, и принесённая ими пища была очень кстати. Запах жаркого наполнил весь дом, и уже через несколько мгновений нельзя было бы найти комнаты, в воздухе которой не витал бы этот прекрасный аромат. Вкусная еда и домашний уют быстро подействовали на нас, и вскоре мы разговорились. Обсуждение началось с темы искусства, не удивительно, раз собрались трое музыкантов, поэтов, да и просто хороших людей умеющих жить. Я и Марк играли на лютнях, а Карл недавно взял в руки цистру[11] только ещё не успел выучиться. Мои друзья не зарабатывали этим на жизнь, однако временами не уступали мне своим талантом.
     - Что, Хелренс, будешь играть этим вечером? Твоя лютня ещё не развалилась?
     - Пока ещё нет, жива. Так что да, играть, скорее всего, буду. С одним из знакомых. Однако, право, что-то слишком много музыкантов собралось в этот день, – сказал я, усмехнувшись. – А вы? Порадуете мой слух песнями торговой гильдии?
     - Не, я хочу потанцевать, отдохнуть. Брать цистру в руки совсем не хочется. Да и Марк, думаю, тоже играть не будет – он и так занят, - Карл наклонился к моему уху и сквозь смех шёпотом разъяснил, - у него новая подруга.
     - Да? И кто она? – спросил я с неподдельным интересом.
     - Ты всё равно её не знаешь.
     - Жаль. Красивая хоть?
     - На мой вкус – да, – ответил Марк, жестом отмахиваясь от расспросов. - Ну да не будем о ней. Лучше скажи с кем сам-то идёшь?
     - Слушай, я ещё только приехал, так далеко пока не заглядывал. Признаться, у меня нет знакомых среди деревенских девушек, ну и не аристократок из замка же приглашать.
     - Отлично! Есть у меня одна знакомая на примете, в этом году она осталась без пары. Да и, похоже, не особо её и ищет. Но я, будучи хорошим другом, обещал найти ей кого-нибудь для танцев. Пойдёшь с ней?
     - Я её знаю?
     - Возможно. Хотя… постой… нет, не думаю, – начал Марк неуверенно, и потом, немного подумав, твёрдо ответил. - Нет. Точно нет.
     - Идти с незнакомой девушкой, которая меня даже не знает…
     - Насчёт этого не переживай, думаю ты ей понравишься. А тебе она даже, наверное, покажется хорошенькой, я бы поспорил, конечно, но на твой вкус она будет весьма не дурна. Если ты не изменил своим привычкам.
     - Даже так, – протянул я удивлённо, отложив нож в сторону и полностью заинтересовавшись разговором. – И как же она осталась без пары?
     - У неё её никогда и не было. Последние года она знакомилась с приезжими парнями, в основном просто сбродом, да и пошло как-то всё плохо. В общем, не думай об этом. Кому-кому, а тебе переживать вообще не стоит. Она любит танцевать, так что тебе точно будет рада.
     - Тогда, видимо, ночь обещает быть яркой.

Глава 6

     Поужинав, мы двинулись в путь. Под тенью нависших над нами ветвей деревьев мы продвигались по натоптанной лесной дороге. Сухая трава мешалась нам на пыльном тракте. Пение птиц украшало окончание этого дня и медленное движение солнца к горизонту. Вскоре мы уже стояли в центре деревни, освещённой огнями множества светильников и украшенной разноцветными пёстрыми лентами, фонарями и праздничным народом. Нас встретили подруги Карла и Марка, две смеющиеся девушки бодро присоединились к нашей компании, и мы стали дожидаться той самой знакомой Марка, которая должна была вот-вот появиться. Восторженным взглядом я оглядывал нарядную площадь. Видел сияющие лица людей, радующихся наступившему празднику, дарящие свет всем вокруг светильники, которые в скором времени начнут прогонять подступающий мрак. Восхищался духом праздника, всё реже и реже появляющимся, по мере того как мы переезжаем во всё более крупные города, становимся взрослее и взрослее. На невысокой сцене, составленной из брёвен и досок, играли весёлую музыку менестрели, около неё – весело танцевали нарядные пары. Два слабых волшебника из города надевших синие мантии и карикатурные шляпы на подобии колпаков пускали фейерверки, показывали фокусы, наколдовывали простые зрительные и слуховые иллюзии. На одной площадке горделиво стоял гном с красиво заплетённой в две косы белой бородой, жители веселились, со смехом сравнивая рост маленького путника с ростом своих детей, на лицах которых от ушей до ушей растянулись улыбки. Недалеко от меня пекли яблоки, дарящие приятный сладкий аромат, слышалось откупоривание большой бочки с элем.
     Вскоре Марк заметил вдалеке приближающуюся к нам фигуру и указал мне на неё. Я обернулся и увидел подходившую девушку. Признаться, даже несколько опешил совсем почему-то не ожидая встретить её. Она была подругой той служанки, что прибиралась вчерашним вечером в комнате Гертруда. Девушка и тогда хорошо выглядела, а сейчас, празднично принарядившись и шагая с сияющей улыбкой нам навстречу, производила ещё более хорошее впечатление. Я просто не мог отвести от неё взгляд и подивился столь необычному стечению обстоятельств, тесноте мира и своему видимо огромному везению. Нас представили друг другу. Алесандра. Андра, значит. Необычное имя, имя, что наверное не скоро сотрётся из моей памяти.
     - Ну что, пошли? – кинул клич Карл, и мы направились к большой толпе, прямо в центр гуляний.
     - Мы же уже встречались? – с сомнением спросила Алесандра, начиная разговор и внимательно осматривая меня. – В замке?
     - Да. Ты была с подругой. Мы встретились в комнате моего знакомого, рыцаря, – сказал я с улыбкой и посмотрел на её просиявшее лицо.
     - Точно! Признаться даже не думала, что Марк говорил про тебя. Вот совпадение! – отметила она, радостно воскликнув. - Ты танцуешь?
     - Конечно, – ответил я, и мы встали в позицию.
     С два десятка пар помимо нас выстроились в круг и вначале медленная мелодия началась. Постепенно темп нарастал, движения становились быстрее, смех девушек громче, а мы - увереннее. Шли по кругу, в круг, из круга, менялись партнёршами, снова и снова пока цикл не замыкался, и каждая девушка не возвращалась к своему партнёру. Разгорячённые и повеселевшие стали ждать нового танца, название которого музыканты пока не объявляли, настраивая свои инструменты, струны которых плохо держались. Наконец музыка вновь зазвучала, вовлекая нас в новый быстрый поток радостного веселья, в новый танец подаривший нам удовольствие и закончившийся казалось крайне быстро.
     - Ты прекрасно танцуешь! – восторженно сказал я Алесандре, привыкнув, что деревенские редко удивляют пресыщенного сложностью фигур королевских балов шута.
     - Спасибо, - ответила она, явно польщённая моим комплиментом. - Ты тоже. Удивительно для городского.
     В этот раз улыбнулся уже я.
     - Хелренс, а чем ты занимаешься? Купец? Или зарабатываешь на жизнь танцами?
     - Нет. Однако ты была близко. Я менестрель. Известен в некоторых кругах своими стихами и поэмами. Возможно, ты даже слышала что-то, я приезжал к вам раньше и с того времени часто слышу звучащие в округе знакомые напевы.
     - Ты не шутишь? – серьёзно спросила Алесандра, посчитав, что я её разыгрываю.
     - Нет, я абсолютно честен.
     - Ах, чудно! – прямо просияв, воскликнула она и наклонилась ближе. - Будет хоть с кем поговорить в этой глухомани! Здесь никто ничего не умеет, кроме посадки картошки, разумеется.
     - Ты преувеличиваешь. Но спасибо. Я живу на окраине деревни, относительно недалеко.
     - Двухэтажный дворец у леса? – спросила Алесандра, шутливо раскинув руки и карикатурно показывая, насколько он огромный. – Там же жил гончар, Ганс, если не ошибаюсь?
     - Да. Я, как и многие, приехал на турнир и решил пожить в своём доме. Ганс в городе, у него тоже какие-то дела.
     - Теперь буду знать, где ты живёшь, – сказала Алесандра, задорно подмигнув. – Не уезжай пока, у нас редко бывают приезжие и поговорить просто не с кем.
     - Хорошо. Смотри, там уже строятся. Новый танец?
     Мы ещё немного потанцевали и ненадолго оставив Алесандру, решившую полакомиться каким-то блюдом с мёдом, я пошёл искать Марка.
* * *
     - Марк! Я тебе благодарен, так бы я, наверное, даже не выбрался на этот праздник.
     - А я что говорил. Когда я тебя обманывал?
     - Так, дай-ка посчитаю, – я по-мальчишески весело вытянул ладонь и начал быстро загибать пальцы, делая вид, что напряжённо считаю в уме. На третьем мы уже безудержно смеялись, привлекая к себе внимание.
     - Хелренс! Но ты прав, в этом году веселье – что надо! Я даже подумываю сдвинуть свой плотный график и собраться с вами ещё раз. Но это не точно, сам понимаешь, как товар раскупится.
     - Да. Соберёмся у меня, наверное, если ваши подруги вас отпустят.
     Тут его девушка позвала Марка в местную праздничную лавку. Он ещё некоторое время договаривал со мной, так что она, приблизившись и крепко взяв его за руку, решила утащить его у меня на глазах. Марк со слезами успел только бросить:
     - До конца недели мы с Карлом ещё напишем тебе, - и исчез.
* * *
     Я направился обратно к Алесандре, но не увидел её в условленном месте. Рядом лишь танцевало несколько человек, пил уставший менестрель, давая отдохнуть пальцам, да бегали дети. Солнце уже село, но было светло. Тем более что всё украшали маленькие светильники, дающие много света. В такую ночь его было не жалко тратить. Я знал местные поверья - в эту ночь из темноты приходили злые духи, насылающие неурожай и болезни, потому именно в это время и жгли масло, освещая округу и отпугивая их, веселились, дразня своих бестелесных недругов. Немного отойдя от площадки, я всё же приметил Алесандру, окружённую тремя парнями, явно с нею повздорившими. Они стояли в тени и не привлекли бы внимание, если бы не громкая ругань. Неприятно для моего глаза обступив её с нескольких сторон, парни не дали бы девушке вырваться, захоти она этого.
     - Значит, ты решила, что нам лучше быть с кем-то более доступными? – напирал темноволосый смуглый парень, довольно мерзко брызнув в лицо Алесандре слюной.
     - Я просто сказала, что могу танцевать с кем захочу. И если я не захотела танцевать с тобой, то это значит, на то были причины. Однако ты прав, возможно, тебе действительно лучше танцевать с какой-нибудь развязной девкой.
     - Небось, возомнила себе, что ты лучше нас?! Танцуешь с каким-то горожанином? Снова приезжий! – парень злобно орал на Алесандру, прямо облив мой статус презрением.
     Славно. Обожаю, когда говорят обо мне. Даже не думая, я подошёл и слегка загородил Алесандру плечом. Благодаря моему высокому росту парню пришлось смотреть на меня снизу вверх. Он, как и его приятели, был скрыт тенью деревьев, но я заметил, как увидя нависший, хоть и не сильно, над ним силуэт он заметно стушевался и почувствовал себя значительно менее уверенно. Никогда бы не сказал, что выгляжу как-то грозно, тем более сейчас, в праздник, когда ещё мгновение назад я веселился и громко смеялся, однако парень видимо был не из смелых.
     - Да, она танцует со мной. Горожанином. Приезжим. А что, тебя что-то не устраивает? – нарочито спокойно спросил я, коснувшись левой рукой костяшек правого кулака.
     Выглядело это конечно… интересно, видимо дух шута так и не дал мне возможности пропустить красивую сцену и насладиться моментом. Было бы глупо вступать с ними в драку, трое на одного, плохие шансы, да и при первом знакомстве с девушкой это был бы довольно дурной тон. Она же с ними знакома. Мне было бы неприятно, если бы кто-то с кем я знаком меньше вечера избил бы моё ближайшее окружение. Но выбора возможно и не было. Потому я немного напрягся, готовясь, если что, быстро отреагировать.
     Алесандра с лёгким усилием повернула меня в пол оборота и позвала:
     - Пойдём. Не надо. Их всё устраивает ведь так?
     - Да, – тихо ответил парень, в моём присутствии, потерявший всю свою напускную силу. Умный. Тоже не захотел драться. Здесь.
     Мы отошли от странной компании, всё ещё сверлящей нас гневными взглядами исподлобья и из ночной темноты пошли к освещённой ярким светом площадке. Двое его друзей промолчали, значит, были либо ещё умнее, либо ещё трусливее, либо же решили подчеркнуть его авторитет. Впрочем, я рассудил что это и не важно. Не портить же из-за них такой прекрасный день, в самом деле.
     - Тебе не надо было вмешиваться. Так будет только хуже, – проговорила Алесандра слегка огорчённая моим, как ей казалось, глупым поступком. – Теперь и к тебе пристанут.
     - Не переживай. Да и не мог я оставить тебя так просто, с ними. Нечего мешать жить моей партнёрше, – сказал я, усмехнувшись, но потом, подумав, извинился. - Но, прости, что не подумал.
     - Да, нет… ты прав. Спасибо, – она была слегка задумчива и ещё не отошла от неприятной сцены, о чём-то про себя размышляла. Говорила тихо, еле слышно: – Да, спасибо, ещё раз.
     - Расслабься, всё закончилось, думаю, они не осмелятся ничего сделать, сегодня. Главное помни – ты теперь знаешь, где меня найти.
     - Да, да. Ну, с ними-то я уж точно справлюсь. Я этих троих болванов гоняла по округе, когда они были ещё вдвое меньше.
     Алесандра весело рассмеялась, вспоминая то беззаботное время, а я, взяв её за руку и, уже до конца выйдя на освещённую площадь, пригласил её на новый танец.
* * *
     Закончив ещё пару танцев, я решил отдохнуть у украшенного фонариками дерева на небольшой полянке и порадовать нескольких человек своей игрой на лютне. Алесандра хотела ещё потанцевать, так что, узнав, что я играю, пошла со мной и выстроилась в пару уже на поляне, на которой играл я. Весёлая мелодия, вторя моему настроению, заряжала людей вокруг, и они сразу же выстраивались, готовясь пуститься в пляс. Моя лютня – Генриетта, была небольшой, однако издавала вполне хороший звук, который подчёркивал мой навык. Я давно не играл на ней, и взять лютню в руки после длительного перерыва оказалось чертовски приятно. Окружённый танцующими людьми я проиграл под раскинувшимся надо мною деревом до середины ночи. Фонари, ловко закреплённые на ветвях, распространяли вокруг приятный ласковый свет, создававший очень уютную обстановку. Играя знакомые, давно изученные песни я мог отвлекаться: смотреть на людей, окидывать взглядом поляну, любоваться плавными, красивыми и весьма неплохими движениями Алесандры. Она была в группе людей, которые до сих пор танцевали, оставшись последними, лишь изредка делая перерывы, чтобы перевести дух. Постепенно народ начал расходиться. Теперь это уже ощущалось заметнее. Наступали самые тёмные часы ночи, людей клонило ко сну, музыканты с других полян уходили, жители возвращались в дома и закрывали двери. Я играл уже более спокойные и душевные мелодии, рядом со мной оставались буквально несколько человек. Кто-то заснул, кто-то думал о своём, разглядывая яркие звёзды на ночном небе и выискивая известные созвездия. Фонари вокруг понемногу гасли, теперь меня обволакивало более тусклое, более подходящее для ночи сияние. Посидев ещё немного и чувствуя, что праздник уже точно подошёл к концу я убрал лютню и, попрощавшись с Марком и Карлом, которые уверили меня, что не пройдёт и недели, как мы встретимся снова, взяв с собой наиболее ярко светящий фонарь, направился по тропинке к своему дому. Уже собираясь, я заметил как всё меньше и меньше видно звёзд - большая тёмная туча закрывала небо. Не усел я пройти и половину пути как стал накрапывать дождь, вскоре превратившийся в неприятный ливень. Боясь, как бы не погас фонарь, я стал искать укрытия. К моему счастью, рядом располагалась полузаброшенная конюшня, раньше нужная Неофу для турнира. Я зашёл в неё через давно выбитую дверь и вновь обрадовался – крыша была цела и ещё не растаскана крестьянами, лишь в дальнем углу стекала вода и накапливалась в какой-то образовавшейся со временем ямке. Положив фонарь на глиняный пол и сев, я стал ждать, когда же закончиться дождь, дождь, который застал не только меня одного, но и ещё как минимум одного путника, спешащего приблизиться к моему укрытию.
* * *
     - Еле догнала тебя! – воскликнула Алесандра, скидывая мокрый плащ и ища, куда бы его пристроить.
     - Догоняла? – спросил я, удивившись такому неожиданному поступку, и подвинулся, отгораживаясь от летевших от неё брызг.
     - Ты очень быстро ходишь. А ещё ты не попрощался! – быстро проговорила Алесандра, слегка насупившись.
     - Прости. Если честно, думал ты уже ушла. Так поздно.
     - Да неважно. Ты очень здорово играешь! Особенно те мелодии в конце. Мне они понравились.
     - Ты разве слышала? Я думал, ты танцевала всё это время довольно далеко от меня.
     - Слушала в перерывах между танцами. Да и не далеко там, в такой тишине прекрасная слышимость. Сыграешь ещё раз ту, предпоследнюю?
     Я стал усиленно припоминать, что же такое я тогда играл и, достав Генриетту, принялся находить нужные лады. Это была старая душевная мелодия, которая часто согревала меня холодными зимними вечерами и прекрасно звучала под дробь Мидденского дождя. Алесандре явно понравился мотив и она начала медленно раскачиваться в такт мелодии. Радостно-любопытным взглядом она заворожённая смотрела на меня, и мне было приятно обрести такую прекрасную слушательницу. Вдали прогремел гром, сверкнула молния и она поёжилась. От холода. Только сейчас, я, прокляв свою невнимательность, увидел, что она сидит в одежде с промокшим насквозь верхом от стекающей с волос воды. Встав, я дошёл до небрежно брошенного мною плаща и протянул его ей.
     - Да не надо.
     - Возьми, Андра. Заболеешь ещё.
     - Спасибо, – поблагодарила она, обратив внимание на редкое сокращение своего имени. - Какая красивая мелодия! Не слышала ничего подобного, у нас в деревне совершенно другой стиль.
     - Она помогает в тоску, прекрасна, когда на душе плохо, у вас же всё более жизнерадостно. Мне очень нравятся местные напевы, правда они подходят для другого настроения.
     - Скажи, ты же приехал на турнир?
     - Разумеется, я по-моему даже уже говорил тебе. Менестрель просто не может упустить такое событие. К тому же я очень люблю ваш край.
     - То есть ты здесь ещё как минимум неделю, – проговорила Алесандра, что-то задумчиво соображая. – Если не сильно занят, научишь меня играть на лютне?
     - Ну, слушай, это долгий процесс, многие годами учатся только чтобы овладеть грамотой и запомнить названия всех ладов.
     - Пожалуйста! – протянула она, смотря на меня с наиболее милым выражением лица. – Научи простым мелодиям. К тому же я – способная ученица. Так давно хотела сыграть что-нибудь сама.
     Она говорила так увлечённо, а её нежный взгляд молил меня, что я просто не мог отказать. Да и, чего скрывать, я был вовсе не против провести время с такой приятной девушкой. Так мы и решили. Алесандра обязалась приходить днём, а я выучить её играть что-то красивое.
     Дождь вскоре закончился, и мы разбежались по домам, но ещё долго этой ночью я думал о сегодняшнем дне и о предстоящем завтра уроке.

Глава 7

     Встав неожиданно рано, я решил навести хоть какое-то подобие порядка в моей комнате. Убирать рисунки, табулатуру[12], карты и записи, занимающие мой стол, было безумно приятно. Словно ты медленно перебираешь себя прошлого, видишь, чем ты жил, что видел, читаешь свои мысли, вспоминаешь вещи, что раньше волновали. Понятное всем чувство ностальгии и осознания того насколько сильно ты вырос, изменился, стал лучше, заполнило меня. Отвлекло от плохих мыслей. Я был вполне доволен переменой произошедшей в комнате, стало намного чище и просторнее. Открыв ставни окна с целью проветрить комнату, я обрадовался тому, что часть леса у деревни срубили и теперь мне открывался ещё более прекрасный вид. Утренний воздух дарил приятную прохладу и свежесть.
     Только я успел позавтракать, как мне уже стучали в дверь. Алесандра, надевшая сегодня менее праздничную одежду – тёмные штаны, котту[13] из светлой шерсти, накидку и невысокие сапоги, собрала свои волосы в красивый хвост и пришла намного раньше, чем я даже мог ожидать. Право, так привыкнув к городской жизни и шутовскому распорядку, я совсем позабыл о столь раннем вставании.
     - Ну что, учитель, готов? – спросила она с улыбкой, снимая лёгкую дорожную накидку.
     - Не передумала? – поддразнил я её. – Ещё не поздно одуматься. Пока тебе не открылись древние знания.
     Она отрицательно мотнула головой, и я указал ей на кухню, бывшую единственной комнатой со стульями.
     - Располагайся, я пока схожу за лютней.
     Алесандра любопытным взглядом оглядела комнату, я же стал подниматься на второй этаж. Зайдя в комнату, я подошёл к окну, у которого стояла Генриетта, и, взяв её в руки, вздрогнул от неожиданного звука её голоса:
     - Хорошо здесь у тебя. Уютно. О, это всё твои книги?
     Я и не заметил, как Андра прокралась вслед за мной и стояла, рассматривая книги из моей довольно большой библиотеки.
     - Да, я люблю читать. Ещё и пишу.
     - Это что - Луций? У нас есть сборник его рассказов дома. Потёртый такой, древний. Довольно любопытная книга, если не считать его любовь к философским отступлениям.
     - Ты читала? Умеешь? – образ Алесандры на моих глазах становился всё более и более привлекательным. Жители деревень ещё вообще не умеют читать, а горожане уже давно перестали.
     - Мой отец – мастер каретных дел, он часто имеет дело с бумагами и заказами аристократов. При Франциске II, прошлом герцоге Нормирском, ремесленников ведь обучали чтению, тогда был расцвет науки, библиотеки, да даже школы строились. Отец только не смог меня туда устроить, сам выучил. Да и всё детство я жила в городе, могла слушать лекции студентов-магов, посещать библиотеку, её до сих пор даже не сожгли, – начала объяснять Андра, проводя взглядом по заглавиям книг. - Я не по разу перечитала всё то немногое, что у нас имеется. Покупать книги пока ещё слишком дорого, так что я почти не могу насладиться ими.
     Я подошёл к книжному шкафу и провёл пальцем по приятно шершавым корочкам нескольких книг, выбирая наиболее интересную.
     - Вот, возьми “Шёпот”, думаю, этот сборник тебе понравится. В своё время он был одним из самых читаемых мною произведений.
     - Что ты, я не могу. Все эти книги очень дорогие… - Алесандра хотела отказаться, но по вспыхнувшему блеску в глазах я догадался, насколько она заинтересовалась.
     - Бери. Мне не жалко. Нет ничего хуже книги, которую никто не читает. А тебе будет и увлекательно, и полезно. Как дочитаешь – обсудим, очень интересно знать твоё мнение.
     Андра взяла в руки тяжёлый том и благодарно посмотрела на меня. Я же сел на кровать, в моей комнате не было стульев, и начал настраивать лютню.
     - Садись, сегодня я научу тебя правильно обращаться с инструментом и извлекать из него нужные тебе звуки. Знакомься – Генриетта.
     Сев рядом со мной Алесандра взяла из моих рук лютню и попробовала что-то сыграть. Будь дело ночью, я бы изрядно перепугался от таких раздирающих сердце звуков. Взяв её руку, я аккуратно зажимал аккорды и показывал нужные лады, а она играла, и уже скоро почувствовала себя вполне уверенно. Помню как я, только ещё начиная учиться, долго не мог придать правой руке естественное положение, у Андры же это удалось почти сразу, пальцы не сильно напрягались, ногти извлекали хороший, временами даже не дребезжащий звук. Обучая её простым мелодиям, я и не заметил, как прошло целых три часа, она и впрямь была хорошей ученицей, хотела научиться играть и жадно схватывала всё на лету. Заметив поднявшееся до уровня моего окна солнце, Андра решила закончить сегодняшнее занятие, которое, как она призналась, не смотря на внешний вид, всё же сильно утомило её, будучи для неё весьма непростым.
     - Спасибо, я приду к тебе завтра. Надеюсь, за неделю одолею ту сложную мелодию, которую ты вчера играл.
     - Она довольно простая. Я верю в тебя.
     - Ещё раз спасибо.
* * *
     Я вышел из дома вслед за Андрой, нужно было взять некоторые вещи из моей комнаты в замке. Добираясь до него сквозь золотистый лес, укрывающий меня от солнца, я подумал, что не плохо бы было забрать лютню из города. Неожиданно для себя вспомнил сделанную мною раньше вариацию той мелодии, которую Алесандра так хотела исполнить. Её можно было сыграть в две лютни, и она имела одну намного более сложную партию, так что мне можно было бы даже развлечься, пока я занимался со своей ученицей.
     Замок жил своей особенной жизнью. Жизнью турнира. Сегодня было соревнование лучников, и повсюду сновали люди. Оружейники разносили стрелы и луки, убирали мишени и отводили в стойла лошадей. Рыцари, спавшие в замке, вышли на улицу и искали способа себя занять. Проходя мимо шатра костоправов, который должен был бы быть пока ещё пуст, я случайно столкнулся с носильщиками, нёсшими лучника с подстреленным коленом.
     - Ах, как же больно! Чёрт! Закончились мои военные походы, приключения, теперь разве что в городскую стражу идти, - сквозь сжатые от боли зубы цедил раненый мужчина.
     - Ты погоди горевать, может всё ещё ладно закончится и тебя возьмут в какой-нибудь отряд, - поддерживал своего товарища его друг в это время незаметно для самого себя качая головой.
     - Угораздило же меня выйти погулять на то поле.
     - Тебе, между прочим, человек двадцать кричали убегать.
     - Ах, катись оно всё к бесам, к Хорну! В стражу так в стражу.
     Корчась от боли, рыцарь смог выдавить из себя лишь измученную улыбку. Я же, стараясь не мешать сильнее, обошёл их и пошёл ко входу в замок.
* * *
     На столе в своей комнате я обнаружил записку от Гертруда. “Где ты ходишь? Зайди ко мне. Днём уезжаю в город”. Сразу же поспешив в соседнюю дверь, я застал там его собиравшимся в короткую поездку.
     - Я скоро уезжаю. Появились дела. К вечеру, правда, надеюсь вернуться.
     - Найдётся одно место?
     - Да. А тебе что, тоже нужно в город, среди турнира? – спросил Гертруд с удивлением.
     - Нужно лютню забрать. Да и с тобой проехать не против. Всё равно пока испытание лучников, да арбалетчиков, мне не очень интересно.
     - Хорошо, тогда собирайся и скоро выезжаем.
     - На чём? Твой экипаж уже починили?
     - Я взял у знакомого.
     Через какое-то время мы с Гертрудом ехали в просторном экипаже по узкой пыльной дороге в Мельнград.
     Гертруд был чем-то обеспокоен. Ему не сиделось на месте, он рассеяно смотрел в окно, а позже резко переводил взгляд на меня, пристально вглядываясь и о чём-то размышляя. Пару раз он порывался что-то сказать, но, не издав ни звука замолкал, отворачиваясь к окошку. Погода была пасмурная. Большие серые тучи низко висели над землёй и закрывали солнце, мы медленно катили по тракту, который вёл к Мельнграду. Когда мы проехали ещё несколько дорожных столбов Гертруд всё же решился:
     - Хелренс, знаешь, я, кажется, влюбился.
     - Да? И в кого, если не секрет? – полюбопытствовал я, с интересом наблюдая перемены на его лице.
     - В служанку, что прибирается в моей комнате. Ты тоже видел её, помнишь?
     - Право, Гертруд, шутка не очень удачная.
     - Я серьёзен, – сказал он, резко помрачнев, и даже уже вновь подумав отвернуться.
     - Хорошо. Прости. Так, а ты знаешь хоть её имя?
     - Пока нет.
     - Где живёт? Что любит? О чём думает?
     - Хелренс!
     - А что ты злишься, я говорю правду.
     - Да. Ты прав.
     - Она знает, что ты её любишь, точнее, влюблён в неё?
     - Нет.
     - И? Что ты думаешь делать?
     - Сделать ей небольшой подарок.

Глава 8

     Мы подъезжали к Мельнграду. На въезде висели вниз ногами привязанные к дереву воры и убийцы, а у ворот, скрываясь в лесу, разбивали свои лагеря, выгнанные за городские стены больные обезображенные проказой. Проехав широкий мост, перекинутый через наполненный тёмной грязной водой ров, мы, пройдя контроль и объехав толпу желающих попасть в город, стали подъезжать к центру Мельнграда. Появлялось всё больше и больше двухэтажных домов, горожане гуляли по улицам, на перекрёстках стояли стражники. Целью поездки Гертруда в Мельнград, что меня поразило, был визит в местную лечебницу, где лежала его служанка. Её ранение было намного серьёзней, чем мне показалось, она сильно ударилась головой и реально могла погибнуть. И всё же редко, очень редко, можно найти аристократа, который бы заботился о своих слугах. Гертруд также хотел зайти в лавку и купить что-нибудь запоминающееся для своей "возлюбленной". С подарком он пока не определился, но был уверен, что не прогадает.
     Мы остановились на большой площади, где и разделились, решив встретиться здесь позже. Он сказал, что помощь в его делах ему не нужна, а потому я направился к ещё одному своему знакомому менестрелю собираясь забрать свою лютню, которую он уже несколько лет не мог передать в мои руки, так как был в постоянных разъездах. Зная его характер и поведение, я нисколько не удивился, узнав от его соседки, что мой товарищ уехал, прося передать мне лютню и свои извинения. Добрая пожилая женщина пожаловалась на его постоянные задержки платы и свою теперь не лёгкую жизнь. Усадив меня в удобное кресло, она начала беседу:
     - Устроили переворот, молодёжь. Им конечно весело, кровь ещё свежа, а поживи с моё и, знаешь, смотришь на мир по-другому, – сказала женщина, устало присаживаясь рядом.
     - Раньше было лучше? – спросил я без издёвки, действительно желая узнать мнение этой приятной на вид старушки.
     - Да, знаешь, нет, так же. Всё так же. Эх, не слушай меня, просто уже отжила своё и сил с каждым днём всё меньше, смерть подступает, ночью я слышу её шаги, вот и кажется, будто всё тусклее и безрадостнее.
     - Но, скажите, что с Мельнградом? Он как будто стал другим городом.
     - А что с ним, ты ли здесь не живёшь? Не видишь всё это?
     - Давно здесь не был, – пояснил я, посмотрев на улицу закрытую полным серых туч небом и тяжело вздохнув.
     - А, да, понятно. Он сильно переменился. Особенно в последние годы. Из южных пустынь, из Нельфара, церковники перебрались сюда. Проповедуют об искуплении грехов на каждом углу, говорят о лучшей жизни после нашего бренного существования. Я им верю, ты, милок, меня, наверное, не поймёшь, если конечно не воевал, не был на волоске от гибели. Так многие верить начинают. А у меня, у меня старость, что поделать. Смирись уж, нам старикам так смерти страшно, что ничего другого и не остаётся.
     - Я не осуждаю тех, кто действительно верит.
     - В городе было много больных. В переулках постоянно находили мёртвых. Всюду крысы, да блохи. Смрад ужасный. Всё как раньше, чего уж жаловаться.
     - Слышал, у вас целый район закрыли.
     - Да, закрыли. Там теперь почти никто не живёт, лишь мародёры, нищие, да безумцы, что проказы и чумы не боятся. Власть правильно поступила - взяла и разом весь район кордоном[14] прикрыла. Жестоко, да, но это единственный путь, так хоть зараза не ползёт дальше. Молодая девушка, сверху, говорила, что вчера вдали несколько домов горело. Я-то так далеко не вижу, глаза уже не те. Но если действительно сжигают дома с заражёнными, то, право, так страшно. Но другого выхода нет.
     - Да уж, в Миддене с этим лучше. Но сейчас в портовых городах везде так. Благо чума слабая, не сильно распространяется, нас, людей, да и большинство рас, почти и не косит. А, вы помните рассказы, как эльфов, пол их Мир'Эльтского союза "Кровавым ветром" подкосило? Тогда же им совсем не поздоровилось - умирали тысячами. Это с их-то медициной! Видно либо мы сильнее, либо у них болезнь была в сотни раз свирепее. Откуда интересно зараза только пошла?
     - Наша от зерна. Всё зерно. Чёртовы ящеры! Оно к нам прибыло с юга, с Хорема, принесло сотни крыс.
     - Храмовники же говорят что не крысы – переносчик заразы?
     - Да. Говорят. Только всё это его, Хорна, владыки бездны, проделки.
     - Ну, вы Хорна-то не трогайте, он ещё никогда так не веселился.
     - Правда? Значит всё же Нейрин, наш святой покровитель, спустил с небес воздаяние за наши грехи.
     - За какие именно?
     - За то, что возомнили себя богами. Так говорит церковь. Маги уже давно создали подобие жизни, только до нас новшество поздно дошло. Големы, помнишь? Даже у меня стоял такой, глиняный, вижу я плохо, говорила, да и силы не те, такой помощник как он очень кстати. А вчера пришёл проповедник, потом инквизитор, забрали у меня его.
     - Почему забрали, по какому указу?
     - По божьему, только так они и делают. Впрочем, твари просто, не знаю даже, как теперь жить-то буду, без него. Так привыкла, да и нет у меня никого.
     - Может девушка сверху вам поможет? – довольно наивно предположил я, на что услышал лишь беззвучный пугающий старческий смех.
     Я решил не злоупотреблять гостеприимством и приподнявшись сказал:
     - Да, действительно страшно, если и правда, всё так. Времени много, пойду что ли, сам посмотрю.
     - Осторожней. Из этого города нужно бежать. Дальше, дольше, быстрее… сам знаешь. Хотя бежать уже нужно вовсе не от заразы. Как бы не погиб ты зазря.
     - Нет. Я шут. Дураков смерть обходит.
* * *
     Выйдя из дома, я направился к площади, на которой собирался встретиться с Гертрудом. Было неспокойно. Собралась большая толпа. Народ бушевал. Недалеко от ратуши кто-то громко кричал:
     - Все сюда! Жаждете справедливого и законного суда? Сюда! Сюда!
     Вместе с другими зеваками я подошёл поближе, дабы разглядеть, что же такое там происходит. Мне предстала жуткая картина. Толпа столпилась рядом с лавкой “Рабочие руки”, дверь в неё была выбита и валялась на каменной мостовой, окна разбиты, а товар, хранившийся в многочисленных ящиках и коробках, разбросан на улице. Всюду сновали люди в тёмно-красных плащах с длинными шпагами у бёдер. Широкополые шляпы скрывали яростные и вместе с тем измождённые усталостью лица. Церковная инквизиция. По приказу Генриха, в городах, где была замечена чума, в спешке вводился карантин, а красному ордену с его инквизиторами развязывались руки, давалась почти полная свобода действий. Появился новый король, новый приказ - нет. Несколько стражников удерживали людей на безопасном расстоянии от большого сложенного, но ещё не запалённого костра. К большому столбу был привязан человек, скорее всего и являющийся владельцем лавки, его ноги обвалены хворостом. В рот был вложен кляп, и он даже не мог сказать что-либо в свою защиту, лишь тихо мычал и изо всех сил пытался вырваться. Не успел я ещё толком понять, что происходит, как один из инквизиторов, полноватый коротышка, взобрался на сложенное из ящиков возвышение и начал громким опытным голосом зачитывать:
     - Указом его императорского величия от третьего дня этого месяца лавочник Иоганн Верен, приговаривается к казни через сожжение как член незаконной группировки, целями которой являются распространение ереси и разрушение норм морали. Засим приказываю привести приговор в исполнение.
     Костёр зажгли и на глазах толпы начал заживо гореть человек. Пожилой мастер, объятый пламенем, наконец, освободился от кляпа и начал громко хохотать, словно не чувствуя боли, чем изрядно напугал окружающих. В этом истеричном смехе чувствовалось что-то ненормальное, пугающее своим безумием, но в то же время очень сильное. Он умирал, понимал это, но и в последние мгновения своей жизни не сдавался. Было плохо. Пот толпы, гарь костра, вкупе с характерным ни с чем несравнимым запахом горелой плоти. Людей охватила подлинная истерия. Множество человек стояли, спокойно наблюдая картину казни невинного человека. Человека, который помогал им. Народ жаждал крови. Они не могли сжалиться, часто прощали преступников и лжецов, но не магов, не учёных, не мечтателей. Церковь убила ещё одну жизнь, а почти все смотрели на мостовую, боясь поднять глаза или же просто, отворачиваясь, уходили. Лишь один человек выделялся из толпы, находясь рядом со мной, он стоял прямо, расправив плечи, взгляд его был уверенно устремлён вперёд. Лицо же искажал гнев, я видел его нескрываемую ненависть. Парень был молод, наверняка подмастерье этого мастера, в удобной рабочей куртке, с множеством карманов и подсумков с инструментами. Обведя парня взглядом, я заметил его руку, потянувшуюся к короткому мечу, висевшему у бедра. Будучи торговцем, он имел право ходить с ним и явно в яростном порыве намеревался его использовать. Я успел приблизиться к нему как раз в тот момент, когда он начал двигаться в сторону костра. Аккуратно, но крепко я схватил парня за плечо и слегка повернул к себе. На меня устремился полный злобы взгляд с непониманием уперевшийся в незнакомое лицо. Тихо и чётко, так чтобы слышал только он, я проговорил:
     - Иоганн не хотел бы твоей смерти. Мастера ты уже не спасёшь, но свою жизнь сможешь. Подумай, пока не поздно.
     Парень слегка смягчился, посмотрел на меня с интересом, а потом резко схватил и с силой потащил к переулку. Я и не сопротивлялся.
     - Кто ты такой?! Ты знаком с мастером? – с жаром и подозрением закричал на меня подмастерье.
     - Нет. Но я знаком с теми инквизиторами, и знаю, как легко они прерывают чужие жизни, – парень насторожился. – Не переживай, я друг.
     Постепенно гнев утихал, но ученик явно ещё думал над планом мести.
     - Побереги себя. Никто не находится в такой опасности, как умный человек среди глупых. Они всегда будут стараться уничтожить людей вроде тебя и твоего мастера, не позволяй им сделать этого. Он бы хотел, чтобы ты выжил, чтобы ты мог продолжить его начинания, сделать жизнь других людей лучше. Не позволяй гневу управлять тобой. Живи и созидай.
     Я говорил спокойно, радуясь изменениям на лице парня. Пожалуй, не лучший момент для вдохновенных речей, но другого у меня не было.
     - Помогать людям? Вот этим!?
     - Знаю. Это твой выбор. Ты наверняка остался ни с чем. Я не меценат, но дам тебе то немногое, что у меня есть.
     Протянув ему несколько монет, я отошёл, дабы проверить, не следил ли кто-нибудь за нами. Он уже не держал меня и, не выходя из тени переулка, я огляделся. К счастью, никто не заметил этой сцены, и толпа так же равнодушно стояла у ярко горевшего костра. Инквизиторы подкидывали в костёр ящики, коробки, деревянных и восковых големов, уничтожаемых жарким пламенем.
     - При жизни мастер не боялся никого, и умер без страха,– услышал я тихий ответ. – Спасибо.
     Обернувшись, я застал лишь быстро удаляющуюся во тьму фигуру. Недолго думая, я и сам решил уйти.
     Резко, усилившись за несколько мгновений, на землю обрушился ливень. Крупные холодные капли с силой били по площади, прогоняя людей в их жилища. Костёр затухал, инквизиторы заканчивали свою работу. Подойдя ближе, я со стонущим сердцем ещё раз оглядел разрушенную лавку. С самого порога и до костра по серой мостовой тянулся кровавый след, мастера изрядно побили, перед тем как выволочь на обозрение. Тёмные тучи перекрыли собой все лучи солнца. Серые тучи, серая мостовая, серое здание с разбитыми окнами. И такая яркая, казалось тёплая, ещё недавно текущая по жилам, кровь. Единственный цвет, оставшийся на этом свете.
* * *
     Я искал укрытие. Спрятаться на площади было негде, и я пошёл вдоль улицы. Ступая по размывшейся грязи, обходя текущие ручейки с нечистотами и отворачивая нос от дурно пахнущих тёмных закоулков, я, запахнувшись потеплее в плащ, подбежал к большому навесу, укрывшему под собой с десяток человек. Там, в сухости, они обступили одетого в белые одежды проповедника и благоговейно слушали его, изредка поглядывая на небо и рисуя в воздухе треугольник.
     - Благовоспитанному человеку трудно даже вообразить, что в нашем любимом городе жил человек создающий големов. Этих адских тварей, что предвещают распад мира. Конец всего сущего. Он заключил сделку не с кем иным как с самим Хорном, испытывающим наши души на веру. С повелителем бездны, с врагом всего сущего. Он посмел создавать живых существ, а ведь это доступно только для Отца-Создателя и Святой Матери! Он посягнул на саму суть нашей веры, плюнул в лицо Нейрина, в лицо нашего бога, в лицо каждому в нашем городе, он…
     Священник продолжал и не мог остановиться. Система работала без сбоев. Давно проверенная схема, известная многим, но всё равно легко управляющая разумами людей. Инквизиторы и стража разрушают оплот знания, погружая нас в пучину страха и глупости, проповедники и священники рассказывают о правильном поведении и морали, и никто не замечает группы магов, следящих за происходящим из тени. Людей, стоящих в дальнем конце тёмного переулка, в который никто и не подумает заходить. Именно они пользуются этими людьми, с помощью церкви просто-напросто убирают конкурента с городских улиц. Однако так поступают не только маги, дело не в них. Люди, им это свойственно, всем людям, желающим блага только для себя, не думающих о мире. Система, в которой они живут, изо всех сил замедляет прогресс. Как убийца, точно выполняет свою функцию.
     "Люди Жизни". Как мало нас по сравнению со скучной однородной толпой. Серой массой, где каждый действует одинаково – на благо себе. Народ любит ненавидеть кого-нибудь и за что-нибудь. Мало кто страшится подобного пути. Яркие люди, напоминающие чёрное и белое, те, кто выделяется из толпы, обречён на непонимание и осуждение. Вот только обречён ли? Нет, я так считал раньше, пока не думал дарить свет сам, стать путеводным маяком для бредущих во тьме душ.
     Дождь закончился. С грустными мыслями я пошёл обратно на площадь. Казнь големансера[15] сильно подействовала на меня, и я даже не заметил приближающегося ко мне Гертруда. Мы сели в экипаж и направились обратно в замок, однако даже выезд за пределы Мельнграда и резкая смена обстановки отнюдь не быстро прогнали моё скверное настроение.

Глава 9

     - На тебе лица нет. Что-то произошло? – заинтересованно спросил меня Гертруд пока мы проезжали по улице.
     - Казнь. Всего лишь очередная казнь, – сказал я тихо, ещё не до конца оторвавшись от своих мыслей. Впрочем, посмотрев на Гертруда увидел точно такое же скорбное выражение. – А с тобой что?
     - Кристина умерла, моя служанка – ответил Гертруд опустошённо. – Я знал её не так долго, меньше года, но, знаешь, теперь даже не могу представить, как буду жить без неё. Конечно, выживу, но… я не смог ничего сделать для неё…
     - Ты сделал всё что мог. Не вини себя.
     - Всё ли?
     - Ты дал ей хорошее лечение, лучших медиков Мельнграда. Алхимики с храмовниками лечат далеко не всех, ей бы отказали в иной помощи.
     - Но, я даже не облегчил её страданий, не был с ней в последние мгновения… а… пил, пил в своё удовольствие и совсем о ней не думал.
     - Гертруд, – успокаивал я, положа руку на плечо своего друга. – Никто бы не сделал большего.
     - Да, пожалуй ты прав.
     Экипаж остановился, открылась дверца, и к нам заглянуло квадратное лицо стражника.
     - Документы, пожалуйста.
     - Что? А, да, сейчас.
     Гертруд положил на колени сумку и достал из неё маленький значок.
     - Прошу простите за задержку, нужно показать герольду, – сказал нам страж удалился.
     - Что это?
     - А, это, это – контроль. С последним указом, такие должны стоять на каждом выезде из города. Точно, нас же не проверяли на въезд. Да, совсем забыл. И куда они только смотрят? Хотя, что нас-то осматривать, наверное, даже правильно, что они больше сил отдают осмотру бедняков.
     - Это надолго?
     - Да нет, но на какое-то время точно. Ты куда? – спросил Гертруд, увидя, как я вылезаю наружу.
     - Пойду, осмотрюсь.
     На улице стало холодно. После дождя воздух был свеж и помогал очиститься. Тучи понемногу уходили и открывали небольшие участки голубоватого неба. Я стоял на широкой дороге, сразу после моста. Сзади был Мельнград, по левое плечо тянулась длинная цепочка горожан и деревенских, которых внимательно осматривали ходившие в коротких белых плащах клирики[16] церкви Нейрина. Благодаря им чума в основном и не вырывается за пределы городских стен, не врывается в город, сея смерть. Прямо передо мной стояло пять стражников в лёгких кольчугах и саладах[17], держа за спиной арбалеты, у двоих они были в руках, готовые выстрелить. Путь больных часто останавливали без предупреждения, настолько случившееся в Мир'Эльтском союзе повлияло на нас. Я простоял совсем не много, стражник скоро вернулся, и сев в экипаж я поехал с Гертрудом дальше. Пока я дышал воздухом, тот тоже немного выдохнул, и мы выглядели куда лучше, чем прежде.
     – Какой подарок ты купил?
     - О, - Гертруд широко улыбнулся и полез в сумку, - вот.
     Он протянул мне чудесные серьги. Стилизованные луна и солнце, испускающие загибающиеся лучи, являлись синими полудрагоценными камнями. Ковка была чудесная, потому столь сложная работа должна была стоить огромных денег. Пожалуй, даже примерно четыре моих рабочих декады.
     - Они прекрасно выглядят. Только не очень ли они дорогие? Особенно для служанки, – спросил я, немного сощурив глаза, внимательно рассматривая кружок символизирующий солнце.
     - Для неё не жалко. Я ещё не до конца разобрался в своих чувствах, но это влечение, оно настолько сильно. Для меня она не просто служанка. Это не похоже на мои прошлые влюблённости, всё иначе.
     - Я понимаю тебя. У всех так, – заверил я Гертруда. – Знаешь, мне кажется, я могу сделать для тебя особенный подарок. День назад познакомился с её подругой, могу узнать имя твоей возлюбленной.
     Лицо Гертруда просияло, и он широко улыбнулся, поправив светлые волосы.
     - Но, прости, что так прямо, я хотел спросить тебя кое о чём. Служанка, которую ты навещал в больнице. Она… ты не думаешь, что заводить новый роман так скоро не очень правильно?
     - Что ты! Я и подумать не мог о подобном. Кристина, она просто служанка. Нас ничего не связывает. Теперь уж точно, – ответил он, вновь загрустив, однако не впал в уныние, а приободрился, собрав свои силы.
     - Я редко вижу, чтобы аристократы так обращались с “просто слугами”.
     - Я не просто аристократ. Я рыцарь. Рыцарь, понимаешь, а не те воины, что стоят в самом низу нашего строя. Я представитель древней семьи, семьи верной своим идеалам и традициям. Для меня рыцарство не пустой звук и я стараюсь заключать в себе все семь добродетелей. По крайней мере, я стремлюсь к этому.
     - Семь добродетелей? Да, сейчас поистине редко кто-то старается их придерживаться. То, что действительно важно, дешевеет: чувства, эмоции, гробы, как говорил один мой знакомый. Впрочем, так было всегда. Так или иначе. Какую добродетель ты почитаешь наибольшей?
     - Скромность. Она – основа. Признаться, никогда бы не подумал, что ты так ознакомлен с этой темой.
     Я усмехнулся. Не его словам, они были абсолютно верны, я усмехнулся, осознав, что скромность-то и присутствует во мне меньше всего. Скромен я, пожалуй, лишь, когда говорю о своих недостатках. Хотя, если честно, я и не могу позволить себе быть более скромным. Стеснительность в купе со скромностью или глупостью сделали бы из меня совсем уж нелюдимого человека. А таким шутам долго не протянуть. Редко кто задумывается об их жизни. Все думают, что шуты легко живут, но как же они заблуждаются! Веселить огромное количество людей, не перегибать палку, быть сообразительным, но не показывать этого – далеко не каждому удалось бы.
     - Хелренс, ты пойдёшь сейчас смотреть на состязание наёмников?
     - Не знаю, возможно. Мне нужно найти Неофа, организатора турнира. Хотел бы его расспросить о финальном бое.
     - Ты о чёрном рыцаре?
     - О ком? – непонимающе спросил я.
     - Поговаривают, что приглашён специальный гость. Чёрный рыцарь. Никто не знает кто он, это пока держится в тайне. Одни говорят, что это молодой высокий мускулистый брюнет с резкими чертами лица, гибкий и подвижный. Наёмник. Сильный, как демон, одевающийся в тёмную одежду и носящий огромный меч способный разрубить лошадь с седоком одним ударом! Этакий двуручный бастардник[18]. Другие же утверждают, что это наоборот старик, благородный аристократ, витязь или правитель, одевающийся в тёмные одежды, никогда не открывающие его лица. Вооружённый мечом и кинжалом, способным убить любое живое существо.
     - Ты сам-то веришь в подобную чушь?
     - Конечно, нет, – рассмеялся Гертруд. - На самом деле смешно до чего люди доходят в своих предположениях. Но, должен признать, его фигура вызывает у меня интерес.
     - Тогда надо обязательно спросить Неофа. Что до состязания, наверное, я всё же не могу себе позволить пропустить подобное зрелище. Наёмники часто проводят эффектные поединки.
* * *
     Неофа у себя не было, так что сразу же найдя Гертруда, я пошёл с ним к рыцарской трибуне. После того как он показал стражнику свой значок с гербом, нас пропустили и мы сели ожидая начала поединка. Сегодня проводился турнир среди вольных наёмников, формат, в котором были самые низкие требования к оружию и броне. Битвы наёмников всегда поражали разнообразием различного специфического и редко используемого снаряжения, оттого-то наблюдать их и было очень интересно. Трибуны были заполнены, аристократы что-то громко обсуждали, вокруг царило оживление. Пока к центру довольно большой песочной площадки быстро не приблизился герольд в ярко-жёлтом с красными квадратами табарде[19]. Зрители стихли, зашевелились, устраиваясь максимально удобно. Всё наше внимание было сосредоточено на площадке.
     - Феодалы, рыцари, почтенный люд, – чётко поприветствовал всех герольд, отточенным движением доставая красивый свиток с именами участников, - в этом поединке сойдутся: Конрад из Каэра по правую сторону…
     На площадку вышел высокий наёмник, вооружённый средним мечом и баклером[20], защищённый довольно хорошими, но неполными доспехами, оберегающими лишь от вскользь приходящих рубящих ударов.
     - …и Брат Мильтон, представляющий интересы Святой Церкви в Мельнграде по левую сторону.
     Герольд показал рукой на вышедшего воина. Массивный щит защищал храмовника в прочном полном, украшенном красной тканью и накидкой, доспехе. Представитель церкви выбрал редкое, правда, довольно распространённое среди них оружие – кистень[21] с большим шипованным металлическим шаром на конце.
     Противники приблизились к центру площадки, поклонились друг другу и начали расходиться в противоположные концы. Герольд проворно подбежал к краю боевого круга и поднялся на судейскую трибуну, где его уже ожидали остальные судьи. Под взмах руки герольда, сигнального флага и звука труб, поединок начался.
     Соревнующиеся стали медленно приближаться к центру арены, внимательно изучая друг друга. Первым атаковал наёмник, сделав выпад и нанеся удар мечом, не имевший, впрочем, цели поразить противника и потому без труда отражённый. Меч скользнул по поверхности большого крестообразного щита и храмовник незамедлительно отреагировал. Попытавшись воспользоваться неудобным положением противника, находящегося в выпаде, он сделал незаметное неопытному взгляду движение, и шар кистеня полетел в грудь наёмника. Звук соприкосновения шара и баклера разлетелся по трибунам. Оба делали пробные атаки, выжидая момент, когда противник сделает оплошность и откроется. Удар мечом слева. Блок с помощью рукоятки кистеня. Толчок щитом. Уклонение наёмника. Храмовник, хорошо защищённый щитом, а потому медленный и наёмник с плохим доспехом, но явным преимуществом в скорости. Брат Мильтон атакует, нанося удары кистенём. Один за другим. Конрад отражает яростную атаку, и совершает немыслимо рискованный шаг. Быстро присев, проходит под летящим ему на встречу кистенём, и быстро сократив расстояние, наносит удар мечом снизу вверх, попадая по руке держащей щит. Отскочив, храмовник встаёт в защитную стойку. Всем зрителям видны капли крови, падающие на песок и оставляющие тёмный след. Однако воин в красном доспехе не сдаётся, явно надеясь одержать победу. Наёмник вновь пытается сократить расстояние и совершает колющий удар в левую, незащищённую щитом руку держащую кистень. Его противник делает шаг влево, обходя наёмника. Цепь кистеня, с размаху влетев на меч, оплетает его, и храмовник отводит меч в правую сторону, мастерским движением освобождая кистень, начавший описывать новую дугу для удара по незащищённой спине Конрада, двигающегося за мечом в правой руке. Вслед за глухим ударом о спину, наёмник падает вперёд лицом. Оперевшись на предплечья, Конрад откатывается в сторону, но не успевает подняться, как брат Мильтон подняв свой тяжёлый щит над его головой, заканчивает поединок. В настоящей схватке удар таким массивным щитом, легко раскрошил бы Конраду череп. Он встал и подобрал оружие, противники приблизились к центру площадки, дабы поклониться судьям и зрителям. Волна аплодисментов накрыла соревнующихся. Поединок был действительно хорош, и я даже не заметил, как вместе с Гертрудом стал стоя громко аплодировать участникам.
* * *
     - За кого ты болел? – спросил Неоф, отыскав меня в толпе и доведя до своего кабинета.
     - За наёмника, ясное дело, - ответил я, проводив взглядом, уходящую по лестнице жену Неофа.
     - Так и думал. Не за храмовника. Хоть я и должен оставаться беспристрастным, я тоже переживал больше за Конрада. Ну да я тебя позвал не за этим. Завтра я даю бал-маскарад. Ты должен там быть.
     - С радостью. Я сегодня был в городе, там проходила казнь. Инквизиция. Хочется забыться. Но почему ты не предупредил меня, я мог бы хоть купить костюм.
     - Специально, - Неоф расплылся в широкой улыбке. – Не хотел, чтобы ты менял свой образ. Сейчас я часто вспоминаю твои прошлые выступления. Не сдерживайся в этот раз.
     - Ты прямо демон, подталкивающий меня к бездне.
     - А то. Но, ладно, давай серьёзно. Сдержаться надо, только не сильно.
     - Снова рассказать о том, как плохо в Арлейде, про рабство на Хореме, последнюю войну, про глупость людей, серость, лезущую со всех сторон, про темноту, плесень общества? Хочешь, чтобы я вскрыл нарывы, обнажил гнилые ткани, показал червей, бубоны, язвы?
     - Да, да, да! – Неоф радостно зашевелился, широко жестикулируя руками. – Это именно то, что нужно. Ты же умеешь. Сейчас, после переворота, это так необходимо.
     - Я не хочу срываться. Но если всё же не удержусь – сделаю это эффектно, не переживай.
     - А, и да, Хелренс, на бал приглашены не многие – лишь часть рыцарей, да важная верхушка.
     - Я понял, учту, хорошего вечера.

Глава 10

     Сильные потоки ветра играли моими волосами, били в лицо, временами не давая вдохнуть. Со всею силой держась за верёвку, уходящую вверх, я перевесился за борт, наблюдая проплывающий подо мною пейзаж. Его хотелось навсегда оставить в памяти – длинный изорванный берег с чистой слегка голубовато-зелёной водой, скопления скал, густые заросли невообразимо высоких деревьев, множество рек, то и дело пересечённых линиями изящных мостов и миниатюрных дамб.
     Вместе с Эдмундом мы сошли с дирижабля. Перелёт был весьма долог, благо теперь алхимики нашли вещество способное топить эти сложные печи, суть которых я совершенно не понимал, зная лишь, что газ, выходящий именно от туда, поднимает нас в воздух. Теперь команда корабля отдыхала, через несколько дней нам предстоял перелёт обратно.
     Эльфы говорят, что каждый лес охраняется природой, в каждом дереве живёт свой дух, часто беспробудно спящий, но при том непременно следящий за нашей жизнью. Покровитель этой огромной чащи, Ирн, является гением жизни. Благодаря ему мир находится в гармонии, кланы уже давно закончили междоусобицы, все эльфы стали братьями, объединились. Но одних только сил Ирна не хватает, ему тоже нужна их помощь.
     Ночь. На огромную, отгороженную вокруг священного дерева площадку вышли сорок воинов. Эльфы, защищённые особым изящным доспехом, держащие в каждой руке по тонкому клинку. Всё их тело покрывали узоры и слегка мерцающие в пламени жаровен красные татуировки. На каждом продолговатом ухе висело по несколько поблёскивающих серебром серёг. Волосы заплетены в длинную, свисающую ниже поясницы косу. Выпив из деревянной чаши, передаваемой по кругу, и съев какой-то редкий корень, сейчас скрытый мраком, они начали ритуал «омовения древа».
     Подсвеченные ярким светом огня силуэты эльфов начали свой танец. Множество крутящихся вокруг своей оси теней разбилось на пары, постоянно меняющиеся и уменьшающиеся в количестве. Быстрым танцем изящных клинков, был ознаменован парад смерти. Мне было невообразимо сложно уследить за их движениями, однако я всё же старался это сделать, никак не мог отвернуть голову, не мог даже закрыть глаза. Под монотонные песнопения и громкие удары в барабан воины эльфов наносили друг другу тысячи кровоточащих ран. Старались не убивать соперника быстро, медленно изводя его, ожидая, когда тот сам упадёт, обессилев от потери крови.
     На их лицах чётко виднелись улыбки. Нет, они не были под чьим-то влиянием, корень не затемнял их рассудок. Вместе с Эдмундом я сидел в первых рядах, я видел их глаза, их смеющиеся лица. Они жаждали победить, принести славу своему клану, напоить Ирна живительной кровью, получив его благословение. Они хотели омыть корни древа, помочь миру и дальше находиться в гармонии, хотели жить в стабильности.
* * *
     После кошмара я ещё несколько раз просыпался, было тяжело уснуть от этих страшных воспоминаний. Говорят, раньше главы Мир'Эльтского союза таким ритуалом избавлялись от заражённых чумой, но ведь те времена давно прошли, да что там, я с Эдмундом прилетел туда через век после ухода "Кровавого ветра"! Окончательно взбодрился лишь чуть раньше рассвета. Успев быстро одеться и перекусить, я заскочил в комнату Гертруда. Он, как я и думал, уже был на ногах. Хотел застать его до того как тот уйдёт тренироваться и право проспи чуть дольше вполне мог бы опоздать. Гертруд был уже бодр, с аппетитом доедал принесённый слугой завтрак.
     - Хелренс! Я рад, что ты зашёл, – радостно поприветствовал он, ненадолго останавливая ход ложки. - Пока ем, расскажу прекрасную новость. Я специально оставил серьги в комнате и организовал всё так, чтобы она узнала, что это подарок для неё. Я ушёл с тобой на поединок, а когда вернулся, серёг уже не было. Она получила мой подарок! Как думаешь, как они ей, приглянутся?
     - Думаю да, серьги прекрасны. Когда только ты успел их оставить, я же покинул тебя совсем ненадолго.
     Я думал спросить Гертруда, пойдёт ли тот на бал, но вовремя остановил себя. Скорее всего, говоря о том, что это - закрытое мероприятие, Неоф имел в виду, что я не должен распространяться о нём. Да и светиться в своей рабочей роли шута не хотелось.
     - Сегодня мне нужно много тренироваться. Пока есть время. В конце недели уже соревнования между рыцарями. Однако завтра я точно возьму тебя на конное состязание. Оно открывает наши поединки.
     После этих слов меня неприятно передёрнуло, но я смог подавить свои эмоции и ничем не показать их.
     - Спасибо. Правда, что-то я совсем не хочу наблюдать за боями.
     - Твоё право. Вчера барон Неоф объявил, что после первичных схваток рыцарей, будет проводиться особое задание на три дня, которое сильно влияет на положение участника в турнирной таблице. Вот - сижу, остаётся только гадать, что же это такое!
     - В этом году у него действительно грандиозные планы, – я улыбнулся. – Он уже давно хотел преобразовать обычные соревнования между рыцарями в нечто героическое. С детства, пожалуй.
     Гертруд встал и начал одеваться.
     - Хелренс, мне вот интересно, а чем ты вообще в это время занимаешься? Приехал на турнир и постоянно где-то пропадаешь.
     - Тут ведь как, турнир – не самое важное. Встретил я одну девушку, даю ей уроки игры на лютне. А что?
     - О, значит, ты преуспел больше меня, – похвалил Гертруд, рассмеявшись, и через мгновение получил от меня удар ложкой.
* * *
     Со второй лютней и частью одежды, взятой из замка, я подходил к своему дому. На крыльце меня уже ждала Алесандра, она сидела на ступеньках и дочитывала последние страницы книги, которую я ей дал. Оставалось немного, так что я сильно замедлил шаг и старался идти максимально медленно. Она дочитала ровно в тот момент, как я приблизился и, закрыв книгу, посмотрела на меня, приветливо улыбнувшись.
     - Смотри, что я принёс!
     Я помахал лютней, взлетел на крыльцо, открыл дверь и пригласил её войти. Радостно посмотрев на меня, она легко вбежала в дом и, скинув плащ, начала подниматься по лестнице.
     - Та книга, что ты мне дал - чудесна! Когда я прочитала её, меня просто как будто перевернуло!
     - Я надеялся на такой эффект. Если тебе понравилось, то можно дать тебе нечто посерьёзней.
     Я взял из её рук сборник и заменил его новой книгой в тонкой металлической обложке.
     - Вот. Это нечто. Думаю, тебе понравится.
     - Спасибо Хелренс. Сколько ж у тебя книг! Не то, что та кучка, что лежит у меня дома. Но вот откуда у тебя такое состояние?
     - Был довольно важным лицом в государстве. Но это сложный момент, подожди, быть может позже ты всё узнаешь. Да и в наш век, когда эльфы из Мир'Эльтского союза - я удержался, мой голос даже не изменился, - поделились с нами секретами создания более дешёвой бумаги, всё это не стоит таких огромных денег как раньше. Я сегодня не тороплюсь, так что, как закончим заниматься могу рассказать тебе о некоторых книгах.
     Алесандра кивнула и, сев на кровать, взяла в руки принесённую мною лютню. Лютня была похожа на Генриетту, и потому Андра сильно удивилась, поняв, что это не она.
     - Я нашёл одно весьма необычное произведение. Вариация того, что ты хотела сыграть. Звучит хорошо. Будем играть вместе.
     Это была весёлая захватывающая мелодия. Вначале Алесандра вела постепенно нарастающую в громкости и усложняющуюся основную тему. Я поддерживал её басом, очерчивая сильные доли. Тема ускорялась и во второй части мы менялись. Теперь уже я вёл мелодию, быстрое нарастание доходило до интересной кульминации, и резко обрывалась, начиналось тихое послесловие. Мы вновь менялись, и Алесандра заканчивала произведение. Выучить всю тему одной Андре было бы очень не просто, но поменявшись на сложном месте, мы могли сыграть действительно запоминающуюся мелодию. Успели разобрать первую, и начало второй части произведения. У неё неплохо получалось. Я помогал Алесандре разобраться, ставил пальцы в правильные аккорды и показывал способы наилучшего извлечения звука, однако постоянно ловил себя на мысли, что не столько учил её, сколько наслаждался красотой момента. Алесандра была очень красива внешне, но меня особенно притягивала её активность, жизнерадостность. Это не была глупая радость вперемешку с закрыванием глаз на проблемы, это была скорее осознанность ценности жизни. Андра, как и я, умела наслаждаться красотой момента, ловила его. Последнее время, в силу моего плохого настроения и лёгкой депрессии, для избавления от которой я и приехал на турнир, я часто повторял себе, что нужно помнить о жизни. Помнить о её мимолётности. О смерти. Уметь ценить каждое мгновение как бы это ни было тяжело. Жизнь – это сейчас. В конце концов, ведь никто не знает, что будет с нами завтра. Я уж не говорю о том, что будет через год или десятилетие. Нужно ценить время. Оно – главное богатство в жизни. Жизнь – это время. Неумение ценить его – неумение ценить саму жизнь. Именно поэтому я был истинно рад сидеть рядом с Алесандрой, смотреть на неё, наблюдать за её движениями, учить чему-то новому, переживать вместе с ней это мгновение. Уже через две декады я уеду и наверняка никогда больше не встречусь с ней. А между тем время проходит. Я понимал это.
     Пару раз я ловил любопытствующий взгляд Алесандры. Забываясь, я иногда играл один, и теперь уже она наблюдала за мной, и лишь замечая это, я, извиняясь, останавливался, и мы начинали с начала. Я не был рассеян, как и она, просто нам было достаточно комфортно и мы могли отвлекаться на собственные мысли, не осуждая друг друга. Могли быть… собой.
* * *
     Когда мы устали разбирать мелодию, я начал рассказывать различные истории из прочитанных мною книг. Алесандра жадно слушала, не отрываясь, смотря на меня. И после того как мы просидели достаточно долгое время рассказывая друг другу истории, она спросила:
     - Хелренс, знаешь, ты интересный. Многое знаешь, читаешь книги, рисуешь, рассказываешь истории, играешь на лютне. Ты познаёшь что-то новое, стремишься к этому. Это так необычно. В нашей деревне, да и в соседних, я, наверное, единственная, кто хоть как-то старается улучшить себя. Нет, я не говорю про остальных крестьян, что работают в поле с рассвета и до заката, я говорю о многих ремесленниках, торговцах. Они совсем не похожи на тебя. Что заставляет тебя развиваться?
     - Заставляет меня развиваться? Я сам заставляю себя развиваться. Пожалуй, я бы и не смог иначе. Следя за временем, я стараюсь делать как оно – не останавливаться, ибо то, что не развивается, то умирает. Существует теория, что чем больше человек увлечён искусством, тем он более одинок. Наверное, это правда, не знаю, не чувствую себя одиноким. Я читаю, стараясь найти себя в новых неведомых мне мирах, очутиться на месте других людей, узнать что-то новое. Возможно, я просто так игнорирую жизнь. Музыка помогает мне отвлечься от грустных мыслей, помогает мне расслабиться. Истории? Я пропускаю жизнь через себя и создаю что-то необычное, делюсь своими мыслями и переживаниями, мне становиться легче, когда я высказываю то, что я, как мне кажется, должен сказать, – я улыбнулся. – Я не сторонюсь людей. Мои увлечения не только позволяют мне забыться, не только отвлекают меня. Через них я передаю некоторые части своей души. Послушай мою музыку, услышь мою историю, посмотри на мой рисунок – везде ты увидишь меня. Это уже стало моей частью, я могу представить себя другим, но не хочу. Наверное, поэтому я и развиваюсь - не могу иначе, я не был бы собой, если бы не стремился к этому. К тому же, я вижу слишком много людей, которые не стремятся узнать что-то новое, научиться чему-то, и я не хочу быть ими. Как если ты постоянно видишь пьяницу перед своими глазами, ты не захочешь стать им.
     - Я понимаю. Хорошая мысль.
     - У тебя так же?
     - Да. Я не часто задумывалась об этом. Наверное, мне также как и тебе хотелось не быть такой как остальные. Не белой вороной, а по-другому, ну… ты понимаешь. Хотелось отличаться от некоторых людей. Не иметь их недостатков. А потом…
     - Ты оглядывалась, и видела, что это не несколько человек, а целая толпа.
     - В точку! Я развиваюсь, ибо не могу быть такой же, как остальные. Мне приятно видеть, что я лучше. Приятно замечать эти взгляды, так приятна лёгкая, скрываемая зависть, – Алесандра ненадолго замолчала, задумавшись, а потом спросила меня почти еле слышно: - Это плохо, да?
     Я усмехнулся.
     - Наверное. Скорее всего - да. Однако я совершенно такой же.
* * *
     Мы ещё долго сидели с Алесандрой. Я показал ей пару набросков привезённых мной из путешествий, мы порассуждали о сборнике рассказов и обсудили основных героев. Решив, что будет лучше, если она сможет заниматься и дома, я на время дал свою лютню, и в конце видел лишь подпрыгивающую от счастья Андру, шагающую вглубь тёмного леса.
     Солнце начало скатываться к горизонту, и я стал одеваться. Бал-маскарад предполагал хороший костюм. Мой же был просто прекрасен. В глубине души я всё-таки радовался тому, что мне снова выпал шанс предстать шутом. Я надел яркий пятиверхий колпак. Каждый из его концов был раскрашен по-разному. Красный. Чёрный. Белый. Перемежающийся чёрными и красными полосами. Красно-белая клетка. Под колпаком находилась моя излюбленная маска: белоснежная, безо рта и носа, только с ромбовидными прорезями для глаз. Чёрной краской была штрихами нанесена декоративная тень, а на правой щеке красовалась алая слеза. Красно-белое котарди[22] облегало тело. На плечах покоилась накидка представляющая круг с вырезом для головы в центре и рядом треугольных зубцов по краям, напоминающих лезвие пики[23]. На конце каждого такого зубца находился маленький бубенец, звенящий при каждом движении. Такие же располагались на рукавах рубашки и носках пулен[24].
     Убедившись, что выгляжу достаточно хорошо, я решил добавить к этому балу последний недостающий элемент – себя.

Глава 11

     Этим вечером в замке царила особая, волнующая атмосфера. Слышалась прекрасная музыка. Свет с канделябров и люстр освещал яркую толпу, кружащуюся в танце. Сатиры, феи, принцессы, палачи и волшебники пускались в пляс. Отовсюду слышался смех, в воздухе витала радость.
     Так казалось тем, кто пришёл на бал действительно развлекаться. И их было меньшинство. Шуты, короли, судьи, вампиры и бесы пришли сюда вовсе не за весельем. На балу обсуждались последние новости, делались ставки, покупались победы и поражения. Многие явились сюда, дабы подчеркнуть свой авторитет и влияние. Покупалась и продавалась информация, детально обсуждались те, кто должен был выйти в финал турнира. Но мне это было не интересно. Я пришёл сюда развлечься, а потому танцевал, не впутываясь в сложную сеть интриг и тайн.
     Однако мне всё же не удалось. Если не слушать чьи-то заумные речи, не следить за наполненным смыслом молчанием, не отвлекаться на пустую болтовню, то, на самом-то деле, на балах становится скучно. Да, по мне, сменившему трёх партнёрш, и закончившему с каждой по два танца, такого не скажешь, однако натанцевавшись единственное, что мне оставалось – это подойти к какому-нибудь кружку говорящих. После сложных фигур я запыхался и убрал свою маску, мешающую дыханию. Проходя мимо большой вазы с каким-то колючим полузасохшим растением, я обернулся, меня звал де Лид в маске орла, стоящий неподалёку:
     - О, Хелренс, добрый друг, идите сюда! Вы же, я надеюсь, не в обиде за нашу прошлую стычку? – начал он ласково, в своей манере растягивая слова.
     - Нет, право, я уже и забыл, в чём состоял предмет нашего спора, – ответил я совершенно искренне и подошёл к группе говорящих.
     - Да? Интересно. Но, друг, вам стоит запоминать то, что вы говорите. Многие помнят.
     - Я учту. Однако, я – не многие.
     Я рассмеялся, Сил лишь почти незаметно покачал головой, что не ускользнуло от моего внимания.
     - Друзья! Выпьем за этот бал! Прекрасная обстановка для приятного общения.
     Все взяли в руки кубки с вином, мёдом, некоторые рыцари и оруженосцы – с более простыми напитками. Раздался стук от удара нескольких кружек и звучание хороших полных глотков.
     - Право, а что вы не пьёте? Не уважаете нас? – спросил Сил с лёгкой усмешкой, видя, что я даже не притронулся к питью.
     - Простите. Не хотел вас обидеть. Просто я не пью.
     - О, да вы замыслили недоброе, шут. Хотите нас разыграть? – спросила позолоченная маска прокажённого.
     - Позже. Пока я просто не пью.
     Все удивились, повернув ко мне свои нарядные маски, и, через мгновение, забыв про это, продолжили беседу.
     - Сил, у вас новый клинок? Я не ошибаюсь?
     - Да, недавно кое-кто влиятельный, вы сами знаете про кого я, подарил мне прекрасную саблю. За военные заслуги, – начал де Лид, обводя своё окружение изучающим взглядом. Убедившись, что приковал всё внимание к себе, он извлёк часть сабли из ножен. Блеснуло красивое, украшенное серебряным травлением лезвие. Не владея оружием, я не мог объективно оценить его свойства, но, должен признать, вид клинка действительно впечатлял.
     - Достойный клинок, – послышался одобрительный отзыв, однако несколько рыцарей едва слышно хмыкнули, понимая, насколько аристократы обожают подобные игрушки, бесполезные в любом бою.
     - Да, этот клинок – стоил потраченного времени, – сказал доверительным голосом Сил. – А вот что не стоило моего времени, так это занятие, на которое притащила меня одна знакомая.
     - И что же это? Давно никто не рассказывал достойной истории.
     - Если вам так интересно, то я не могу не рассказать. Вы не поверите, недавно моя подруга, особа, славящаяся своей просвещённостью, позвала меня в библиотеку. Знаете, сейчас же в каждом городе стараются открыть этот сборник пыли и исписанных плохим почерком бумажек. В детстве я учился у одного монаха чтению. Приехали мы туда, а там столько народу! Не продохнуть просто. Казалось бы, ну кто в нашем веке ещё читает? Всем же понятно, что это дело гиблое. Всем понятно. Вот там и засели лишь дряхлые старички, да молодые студентики, не видевшие жизни. Она, моя подруга, дала мне какой-то увесистый том, и с радостно-глупым выражением лица упёрлась в меня взглядом. Я не растерялся, открыл книгу и начал читать громким, красивым голосом. А эти, эти… студенты, как множество диких гадюк с южных песков, зашипели ото всех сторон. У них приветствуется тишина понимаете-ли. Прочитал я своей подруге отрывок, закончил вторую страницу, и разболелись глаза. Сидели прямо у окна, а всё же, занятие настолько скучное и вредное для здоровья, что до сих пор, кажется, не отошёл.
     - А что ты читал? Расскажи подробнее, – попросил я, последним волевым усилием удерживая себя, чтобы не расхохотаться.
     - Да я и не знаю. Не разобрал. У меня не так много времени, чтобы тратить его на прочтение заголовков.
     Всё. Больше я не мог. Хоть некоторые и рассмеялись, забавляясь его подругой, никто не хохотал так громко, как я. Кое-кто даже оборачивался, но встречаясь с шутовским колпаком, сразу забывал обо мне, не обращая внимания на известного всем придворным дурака.
     - Я вижу, друг, вам понравилось.
     - Ой, не то слово, друг, – всё ещё улыбаясь, сказал я. – Надеюсь, ты и дальше будешь своим примером показывать нам правильный путь.
* * *
     Решив не испытывать свою психику, я пошёл танцевать дальше. Танцы. Мой проверенный рецепт. Так легко забыться, не думать об образовании, образованности, аристократии, так легко вообще не думать, перевести своё внимание на что-то другое. Потому я и радовался наступившей череде быстрых танцев, потому и остался одним из немногих танцующих в тот момент, когда большинство либо устало, либо пошло на второй ярус ужинать.
     Через какое-то время моя партнёрша тоже захотела отдохнуть и присела в одно из мягких кресел стоящих по углам зала. Я, решив не продолжать это знакомство, оставил её и вновь поднялся наверх слушать разговоры ни о чём и высказывать своё шутовское мнение. Уже доходя последние ступеньки, я понял, что слушать-то это мне совсем не хочется, да и заняться, в общем-то, нечем. Гертруда не было и в этой веренице мельтешащих передо мною масок мне было скучно. На меня снова напала духота, и я подумал встать рядом с дверью на балкон, её сегодня держали открытой.
     - Сил, я тебя не понял.
     Да, и тут меня не оставляли разговоры. Опёршись на колонну, скрестив руки на груди и опустив голову, едва слышно брякнув колокольчиками на концах колпака, я стал слушать. Не замечая меня, недалеко громким шёпотом переговаривались двое мужчин.
     - В чём именно?
     - Зачем ты на эту девку время-то тратил?
     - О, понимаешь, на этой неделе я - в её библиотеке, а на следующей она - в моей постели. Она такая простая. Доверчивая. Раз я стал слушать её рассказы, да впустую терять время, сидя при ней за книгами, то она и подумала что мы «родственные души». Представляешь? Да, именно так как-то и сказала. Смешно.
     - И с чего ты решил, что у тебя всё получится? Вы же только в библиотеку пару раз съездили и ничего больше.
     - Нет, я уже договорился, сегодня она придёт ко мне, ночью, ну а, соглашаясь на встречу в такое время… ты всё сам понимаешь, – Де Лид замолчал, дожидаясь пока мимо него пройдёт пара.
     – Так, Сил, давай отвлечёмся. Что-то много людей вокруг. Поговорим о турнире, об этом чёрном рыцаре, скрывающем свой род.
     - Наверняка, это один из этих жалких "бунтарей", поддержавших принца, псов, вечно сующих носы, куда не надо. Впрочем, кто-то говорил что, мол, он - седой мужчина, но не старик, с двумя мечами, один из которых скован из чистого серебра. Какой талант оружейника! Если так, то возможно его богатство даже сравнимо с моим.
     - Если это важная шишка, то сразу становятся понятны все эти сплетни на счёт него. Правда, каждый озвучивает свою версию. Я вот слышал про воителя с двумя скимитарами и чёрной пантерой, вроде он не из наших.
     - Пантерой?
     - Да, а что, всё может быть. Я серьёзно.
     - Ой, не смеши. Пантерой. В свете бы тебе такого не говорить. Я серьёзно. Лучше расскажи, что у тебя там с Мирабеллой? Она хоть немного растаяла?
     - Нет. Бесит уже. Словно общаюсь с камнем. Злюсь неимоверно - теперь уж даже если она сама попросит у меня помощи, я вряд ли пошевелю и пальцем.
     - Да, друг, что-то у тебя всё совсем плохо. Как и у всех вас, женишков. Ладно, после сегодняшней ночи свою библиотекаршу на тебя перекину. Порезвишься.
     - Очень любезно с твоей стороны, – послышался жёсткий ответ, а после громкий смех де Лида. Моё лицо неприятно дрогнуло, благо под маской этого не было видно. Конечно, будучи шутом столько лет, я привык что можно многое услышать если слушать, однако уже столько раз успел проклясть себя за наработанную годами привычку слышать то, что не хочется. А ведь я был при таких разговорах множество раз. Они все похожи. В любом кругу. В любом месте. При таких людях. Не при любых. Когда ты начинаешь анализировать, то понимаешь причины, мотивацию людей. Я бы согласился с проповедниками в том, что это действительно что-то негативное, не во всех случаях, пожалуй, но во многих. «Животный тип мышления». Подобно Мельнградским медведям, Хоремским варанам или лисам Мир'Эльтского союза, мы начинаем грызться друг с другом, оборонять стаю. Если у тебя нет осознанности, то тебе сложнее, а то и вовсе невозможно обуздать свою животную сущность – хранить верность товарищам, девушке; питаться в меру; жертвовать чем-то ради других. Казалось бы, я уже не веду себя так и уже давно отошёл от мыслей продиктованных инстинктами, однако осознание, что всё же на животном уровне мы все одинаковы – удручает.
* * *
     Позже начались сценки, подготовленные некоторыми приглашёнными. С одной стороны зала была сооружена площадка, на которой каждый желающий мог рассказать что-то смешное или интересное. На бале маскараде, скрытые под маской, многие люди желали высказаться, показать сатиру на общество, обсудить важные проблемы. Я послушал три рассказа о жизни, одну басню и две шутки, не особо впечатлился, однако, не ожидая чего-то особенного, был удивлён достойной подачей мыслей.
     Когда последний участник слез со сцены, вызвав аплодисменты и одобрительные комментарии, Неоф, в короне и красной мантии, решил лично представить следующее выступление.
     - Господа! Я хочу привлечь ваше внимание к этой сцене. К нам приехал гость, так давно не посещавший этот турнир и наш край. Однако вы могли его встретить на королевских балах и вечеринках. Поприветствуем же нашего дорогого шута!
     Я стал медленно подниматься на сцену. При каждом моём движении гремело множество бубенцов, эхом разнося звон и приковывая взгляды. Люди приветствовали меня, смотрели с интересом, и на самом деле, совершенно не представляли кто я. Здесь было мало встречаемых мною ранее лиц, да и те были со мною не знакомы. Лишь надев маску, скрывавшую моё лицо, я мог снять маску, скрывавшую мою личность, мог говорить правду, вновь выплеснуть всю накопившуюся желчь, обратить внимание на важные вопросы, мог не притворяться. Король сменился шутом и представление началось.
     - На этой сцене было уже много смешного и забавного. Но я предложу вам нечто другое, нечто необычное, сегодня мы посмеёмся над грустным. Как известно недавно наша страна пережила переворот. Силы Эдмунда, сына короля, получили власть и трон. «За благо света»! Давайте же посмотрим, от чего мы наконец смогли отказаться, какие изменения произошли. Древние роды восстанавливают своё былое величие, они-то не путают салад с салатом, как десятки быстро разросшихся семей при Генрихе, – несколько человек заулыбалось. – Теперь мы управляем ситуацией. Генрих поддерживал учёных - людей забывших заповеди и отрицающих само существование Нейрина! Сложно представить к чему бы это могло привести. Но ладно, хорошо, они – взрослые люди. Посмотрим на подрастающее поколение, на людей окрепших при прошлом короле. Книги совсем вскружили им голову. Они могут часами смотреть на простые листы бумаги с текстом. Часами! – в зале раздалось несколько приглушённых смешков от стариков в обшитых золотом мантиях и дорогих масках. – И в их головах как будто мелькают картинки. Совсем как у больных во всем нам известных лечебницах! Они живут в грязи, подобно своим крестьянам. Наверное, скоро они станут сами делать всю работу. Представьте: выходите вы из дома, а каждый крестьянин делает, что ему заблагорассудится! – дворяне одобрительно засмеялись. – В страшный век мы живём господа, да, в страшный, юноши отказываются от денег своих отцов, дабы набить сундуки только своими монетами. Любой современный отец сталкивается с этим. Ну, право, будто бы дети не осознают своей жадности! А девушки. О, о девушках можно говорить долго. Они всё чаще предпочитают не вспоминать о тех, кто их кормит, постоянно твердят лишь о своих желаниях. Сейчас видимо, пошла мода – упрямиться по каждому поводу. “За того я не пойду, за этого я замуж не выйду”, – смеялись почти все. Эта проблема была слишком злободневной, рушащей не одну выгодную партию. – Они готовы жить неизвестно где, без имени и рода, ради брака “по любви”, не приносящего им никакой выгоды. Ну, кто не слышал этих слов? Девушки не хотят рожать детей, хотят сидеть в башне охраняемой драконом и ждать своего принца! И честно, было бы крайне глупо надеяться провести с ними, например, в библиотеке день в обмен на незабываемую ночь. Они не такие. Да, друзья, - интонацией я надавил на это слово, так, едва заметно, говоря всем, но обращаясь лишь к одной конкретной маске, – не будьте наивны: пока вы читаете эти непонятные строки в запылённых манускриптах, они читают между строк. Не увлекайтесь книгами, а то ещё сами покроетесь слоем пыли! Современное поколение, наше общество, как всё изменилось. Изменился даже высший свет! Всё реже встречались запутанные интриги. Придворные совсем разучились себя вести. Теперь всё иначе. Осмотритесь вокруг, все постоянно меняют своё мнение, встают на другую сторону. Но друзья, мы здесь! Мы все собрались, и мы не сдадимся так просто. Вместе мы сможем вернуть миру стабильность. Любому умному человеку всё это не… - я слегка закашлялся, - не понравится. А мы же здесь все умные люди? Так давайте же вернём мир в устойчивое состояние! Этого хочет Нейрин.
     Аплодисменты накрыли меня, заполняя всё пространство вокруг. Я спускался спиной к слушателям и изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться, благо маска была непроницаема, да и до двери на балкон оставалось всего несколько шагов.

Глава 12

     Неоф смотрел последующее выступление, мне же требовался воздух. Опёршись на каменные перила, я задумался: понял ли хоть кто-нибудь, кроме Неофа, мысль, которую я хотел донести? Настоящий смысл слов легко скрыть за такой злостной формой, за моим толкованием сути, но получилось ли? И если да, то смог ли хоть кто-нибудь разобраться в этом довольно просто сложенном тексте, смог ли хоть кто-то найти мою мысль? Смог ли я заложить хоть в кого-то зерно сомнения, смог ли дать хоть кому-то повод задуматься? Пожалуй, если такие и есть, их меньшинство. В основном, люди слепы к сатирической критике даже не потому, что не видят её, а просто потому, что думают: “Вот мерзавец! – конечно же, это не я”. Интересно, возможно ли, что с этим поколением что-то изменится или всё останется прежним? Я думал, хотя давно знал ответы на все эти вопросы.
     Ночная прохлада приятно освежала меня. Солнце скрылось за горизонтом, однако на небе ещё было светло как днём, лишь затихли птицы. Я развернулся к холлу и только сейчас заметил, что был не один. Справа от меня находилась девушка. Её плечи вздрагивали, она что-то сжимала в руке, но я не видел что. Лишь через несколько мгновений, когда полностью отвлёкся от мыслей, я смог различить звуки, вначале показавшиеся мне смехом. Девушка надрывно всхлипывала, пытаясь сдержать рыдания. Разумеется, я направился к ней с целью предложить помощь. Как ещё я мог поступить? Уйти и сделать вид, что меня здесь и не было? Нет. Лишь приблизившись, я узнал её. В длинном, иссиня-чёрном платье, Мирабелла выглядела непривычно. Она явно увидела меня, но не проронила ни слова, продолжая всхлипывать. Её руки крепко сжимали какое-то письмо, видимо весьма неприятного содержания, а рядом валялась маска, созданная из множества зеркальных осколков.
     - Мирабелла? – удивлённо посмотрел я на неё, стараясь всем своим видом показать готовность помочь.
     Признаться, первый раз видел её плачущей. Оттого и сильно смутился. Она иногда была меланхоличной, безразличной ко всему, безрадостной, как и мы все, но плакать… до этого никогда не доходило.
     - Прошу… уйди… - Мирабелла всё же не смогла сдержаться и разрыдалась, закрыв лицо руками и бросив письмо, так что оно чуть не отлетело в сад. Я еле успел удержать его.
     - Спокойнее. Пойдём, я провожу тебя, – стараясь говорить как можно мягче, я приобнял её за плечо и повёл в сторону маленькой лестницы идущей с балкона и служащей путём для слуг.
     Мирабелла всё ещё рыдала, закрывая лицо руками. Она пару раз старалась остановиться и оттолкнуть меня, однако я мягко, но крепко придерживал её, поддерживая в моменты, когда её ноги подкашивались.
     - Хелренс, уйди… это не твоё дело… отстань от меня…
     Она говорила это тихим вздрагивающим голосом, не озиралась по сторонам - смотрела в одну точку, даже до сих пор не подняла на меня глаз.
     - Ты сейчас не в том состоянии чтобы принимать взвешенные решения. Пойдём. Успокоишься.
     Я вёл её вглубь сада, там находился небольшой фонтан, достаточно удалённый от главного зала и скрытый в тени нависшего над ним вяза. Мы подходили к нему, медленно, Мирабелла, казалось, еле держалась на ногах.
     - Почему? Почему ты опять здесь? Ты же обещал, что мы больше не встретимся. Ты же говорил… - тихий голос Мирабеллы больно вбивался в меня и словно колол невыполненным обещанием. Но я не мог бросить её здесь. Не сейчас, не в такой для неё вечер. - Куда ты меня ведёшь?
     - К фонтану. Смотри - вот он. Мы уже рядом. Тебе надо умыться, – я пытался говорить максимально приветливо и непринуждённо. На ум приходили весьма неприятные воспоминания. К тому же от слёз у Мирабеллы потекла подводка глаз, тёмные разводы катились по щекам и подбородку, а в ночном освещении это выглядело, даже в определённом смысле… жутко. – Нельзя чтобы кто-нибудь из твоих женихов увидел тебя такой.
     Мирабелла сделала неуверенный шаг к воде, но я придержал её.
     - И да, лучше не смотри на своё отражение.
     Она умылась, и лицо её стало выглядеть намного лучше. Я осторожно усадил её на стоящую рядом скамейку и сел рядом. Мирабелла не спеша приходила в себя. Я достал письмо и, несмотря на такую дерзкую подлость с моей стороны, начал читать. Видимо Мирабелле писал единственный за долгое время фаворит:
     “Ты думаешь, что красота и знатное происхождение действуют на всех?! Ты взаправду считаешь меня таким же глупцом, что и та свора, крутящаяся возле тебя? Свадьба?! Ты поверила в возможность свадьбы? Подумать только! Дура, может на это и купились бы остальные пленённые тобой безмозглые болваны, но не я! Я не стану преклоняться пред тобой и вилять хвостом! Знаешь, даже с твоей внешностью не получиться иметь всё, что только захочется. Надеюсь однажды все отвернутся от тебя, и поймут пред чем они преклоняются! Мне противно даже думать о том, что я потратил время на такую как ты”.
     Да, вот уж действительно неприятное письмо. Единственный за долгое время понравившийся Мирабелле человек отвернулся от неё, да ещё и так. Даже будучи ею отвергнутым, я бы никогда не позволил себе такого, а он, он знал куда бьёт.
     Мирабелла внимательно смотрела на меня. Однако, повернувшись к ней, чтобы хоть как-то утешить, я застал лишь полный презрения и ненависти взгляд, отливающий холодной сталью, крепкой, как и всегда в мгновения её гнева.
     - Что, доволен? Прочитал? А теперь убирайся отсюда! Не желаю тебя видеть. Можешь всем рассказывать об этом письме. О, и конечно показывать его перед каждым! Давайте все посмеёмся над Мирабеллой! Это же просто ужас как смешно! – закипающая в ней ярость одной сметающей всё волной обрушилась на меня. Её гнев вырывался в громкие крики, а лицо искажала злоба. – Я же целыми днями управляю армией болванчиков! Толпой болванов! Стадом! Иди! Иди и посмейся с ними вместе. Грустный шут. Теперь станешь весёлым!
     Я широко и приветливо улыбнулся. Только трагизм ситуации удерживал меня от смеха. Да, признаюсь, нормальное общение возможно не моя сильная сторона.
     - Мирабелла, которую я знал, никогда не была дурой. Ты что, действительно поверила в этот бред? – я помахал перед её непонимающим лицом заметно помятым письмом. – Он обвинил тебя, и ты сразу же поверила, что он не врёт. Может уже пора прекратить прикидываться? В какой момент ты стала манипулятором, управляющим судьбами людей? Тебе же даже в голову не приходило действительно их использовать! Поэтому, прошу, ради себя прошлой, по крайней мере, соберись и перестань верить в эту чушь! Ты не виновата, что каждый, кого ты любишь или кто любит тебя, оказывается мудаком!
     Признаться, мне довольно редко приходится так говорить о себе. Правда, всё же, отнюдь не всегда приятна.
     - Ты что совсем из ума вышла! Совсем забыла меня? Какой я к Хорну распускатель сплетен! Так я себя обычно вёл? Бегал и обвинял невинных девушек? Маска шута хоть раз сказала ложь?!
     Мирабелла посмотрела мне в глаза и вновь разрыдалась.
     - Хелренс, я…
     - Прости. Прости, пожалуйста, я не хотел кричать… прости. Поплачь, это поможет. Я совсем не подумал, каково тебе сейчас. Даже смешно, наверное, слушать, как дурак говорит не обращать на дураков внимания.
     Мирабелла плакала, но успокаивалась, теперь уже меня самого переполнял гнев. Они всё же довели её. Не послушав мои старые советы, она поступила, как считала нужным, и, в конце концов, они довели её до такого. Эта толпа женихов, которые безумно её любят, но которым в то же время совершенно на неё плевать. Я же говорил. Такое количество парней вокруг не приведёт ни к чему хорошему. Они все любят её, она не любит никого. Именно из-за этого, из-за желания обладать недоступным, в них родилась такая злоба. О, а ведь это письмо не первое. Я говорил, ей надо было выбрать какого-нибудь видимого фаворита, пусть бы она даже его не любила, но он хотя бы собою отогнал прочих. Отказы столь многим, без показа любви к кому-то, сделали её в их глазах более недоступной, более значимой, более злой и высокомерной, влекли к ней всё больше. Отказы они воспринимали как силу, никто не видел в ней простую девушку, никто не старался понять её, все видели лишь выгодную партию или желанный образ. Я в своё время тоже. Ей надо было подчиниться системе, выбрать кого-нибудь иначе это грозило бы ей моей судьбой – отстранением от общества. Уже сейчас она ощутила на себе последствия своего выбора. Совершенно чужие ей люди окружили её так сильно, что не дают свободно выбрать свою любовь, она теперь обязана подчиняться их правилам. Либо же стать отстранённой от общества, дождавшись, когда любовь перерастёт в презрение и желчь. Поняв Мирабеллу, я ужаснулся представшей мне картиной. Быть красивой девушкой из знатного рода и постоянно ощущать взгляды десятка женихов, постоянно быть скованной, зависимой, словно всегда жить в невидимых оковах.
     - Хелренс… спасибо, – Мирабелла перестала плакать и снова умылась. – Ты сейчас пожалуй единственный, кто может помочь мне, кто ничего от меня не хочет.
     - Как ты?
     - Уже лучше. Сейчас посижу ещё немного и вернусь в норму.
     - Не переживай, наш мир даже шута доведёт до слёз. Я бы советовал тебе постараться избежать новых встреч сегодня. И с подругой своей не встречайся.
     - Да как их избежишь? – Мирабелла приходила в себя и уже немного улыбалась. Улыбалась не так как обычно, я долго не видел её настоящую, без маски. Не знаю, что мне нравилось в ней раньше, но в последнюю нашу встречу я понял, что она была отнюдь не так красива, как мне казалось. Впрочем, без маски, её улыбка и правда по-своему нравилась, это было неожиданно. Она отличалась от остальных, большинство так прятали уродство, словно больные проказой носящие золотые маски, а она – нет, бережно скрывала красоту.
     Не знаю, сколько мы так просидели, потом я отдал ей письмо, и, надев свои маски, мы направились к выходу из сада.

Глава 13

     Мирабелла попрощалась и пошла к себе в спальню. Я по лесенке поднялся на балкон и уже решил было обратно войти в зал, как меня окликнули:
     - О, дорогой друг! – приторно-сладким голосом позвал меня кто-то сзади.
     Я обернулся и увидел снимающего маску орла де Лида. Я маски не снял. В тот момент, среди наполнивших меня переживаний, мне было как-то не до этого.
     - Я слышал вашу прекрасную во всех отношениях речь. Честно, поражаюсь вашей откровенности, – Сил к моему глубокому сожалению не смог справиться с желчью, прорывающейся в его голос. Не смог сохранить своё лицо. – Так тонко заметить все грани общества! Это же не каждый может! Поздравляю, но хочу предупредить: вы ходите по очень тонкому льду, который… может уйти из-под ног.
     - Ты просто судишь по себе, вот под моим весом – не провалится. И всё же благодарю. Что-то ещё? – спросил я с видом занятого человека, чем вывел его из себя.
     - О, да. Мне так понравилась речь, что хотелось бы знать её автора. Разумеется это не вы, не шут. Так кто же говорит вашими устами?
     - Это моя речь. Я пока не готов ни брать чужое, ни тратить деньги на текст. Приятно познакомиться, впрочем, мы знакомы.
     - В таком случае, не побоитесь ли вы снять маску? Я где-то видел ваш колпак, он мельтешил перед глазами, однако лицо ваше для меня неизвестно. Или отойдя от сцены, вы становитесь уже не так смелы?
     Готов поспорить, что он не ожидал, что я на самом деле её сниму. Не то чтобы он придал моему лицу какое-то значение, но точно про себя его отметил.
     - Сил.
     Де Лид стоял и внимательно разглядывал меня. Когда он попытался вспомнить меня при своём тайном разговоре, его густые брови медленно поползли вверх, но, так и не добравшись вершины, скатились. Я же, решив, что разговор закончен, развернулся и бесцеремонно направился к двери с балкона.
* * *
     Остальная часть бала была какой-то незапоминающейся. Впечатлений на этот вечер мне хватило, потому я особо и не вникал в смысл речей людей рядом со мной, не продолжал бесед. Потому и обрадовался, когда гости начали расходиться и, встретившись с Неофом, я пошёл к нему наверх. Смотря на ночное небо с высоты его башни, я мог успокоиться, а в такое позднее время у меня по обыкновению появлялось особое, воодушевлённо-философское состояние духа. Ярко белый камень его балкона скрывали мягкие тени. Ночь окутала нас и распространила тишину вокруг, лишь изредка в лесу ухали совы да слышались голоса ещё не заснувших людей. Медленно потягивая вино из кубка, Неоф вместе со мной наслаждался спокойным тёплым вечером. К моему большому удивлению балкон оплетал ухоженный плющ, который придавал дополнительное очарование уже полюбившемуся мне месту.
     - Хелренс, у тебя сегодня была хорошая речь. Однако скажи, с каких пор ты стал так осторожен в выражениях? – спросил Неоф глядя на тучи, висящие над горизонтом.
     - О, ты думаешь, что я стал более осторожен? Нет, не стал. Я так не думаю. Хотя с тех пор как ты слышал меня последний раз, много чего произошло. Не знаю, возможно, ты и прав. В конце концов, виселица произвела на меня очень сильное впечатление.
     - Всё же обошлось.
     - Лишь в тот раз, – сказал я, сомнительно покачав головой. – Сейчас всё немного иначе. Народ слишком возбуждён переворотом, да и короля уже нет – меня уже никто не опекает.
     - Да, многое изменилось. Мне вот любопытно, мы с тобой не виделись три года, ты до сих пор придерживаешься той своей теории?
     - Какой из? – поинтересовался я, переведя удивлённый взгляд на лицо моего друга. В ночной тени он выглядел намного старше, а усталость после бала лишь подчёркивала его возраст. С пробившейся сединой, он, наверное, тоже изменился.
     - О «людях жизни».
     - Какая? Какая теория? Не помню никакой такой теории, – в шутку протараторил я, и мы оба слегка улыбнулись. – Если честно, то да, скорее всего. А впрочем, не знаю. Это сложный момент. Почему ты спрашиваешь?
     - Интересно. Уж больно живо ты помнится доказывал её, а теперь, теперь ты изменился, мне интересны твои нынешние взгляды.
     - Понимаешь, делить людей на две группы – «людей жизни» и остальных – просто. Именно поэтому мне и полюбилась эта мысль. Скорее всего. Я и правда вижу толпу и лишь двух-трёх человек в ней которые выделяются. Я уже говорил, что «люди жизни» не имеют какого-то видимого объединяющего признака. Это могут быть люди разных классов, рас, разного достатка, профессий, они обладают разными знаниями, внешностью, но есть что-то такое, что-то неуловимое из-за чего ты всегда сможешь определить «человек жизни» ли перед тобой. Это как опытный игрок сразу видит нутро своей жертвы. Придерживаюсь ли я её и сейчас? Нет. В её изначальной форме уж точно. Я бы сказал, что она выросла во мне, я по-другому её осмыслил.
     Неоф пытливо посмотрел на меня. Наполнив кубок, он продолжил свой вопрос:
     - Ты говорил, если мне не изменяет память, что «люди жизни» отличаются на духовном уровне, вернее сказать, они лучше понимают жизнь в тех или иных её проявлениях. Разве теперь ты так не считаешь?
     - Почему же, считаю. Помнишь мои размышления о серости?
     - О том, что против «людей жизни» выступает вечное зло – серость? Что яркие люди, умные, достойные привлекают её внимание, и она старается задавить их?
     - Да, да. Вот, эти две теории переосознались мною и вылились в новую, как мне кажется, более достойную своего времени.
     - Я весь внимание.
     - Ты же замечаешь, что любой человек считает кого-нибудь глупым? Любой, не зависимо от обстоятельств. Не то, что глупым, в плане интеллекта, я, пожалуй, неправильно выразился, а ниже себя. Не все это говорят или как-то показывают, но все в глубине души считают хоть одного человека ниже себя.
     - Да, это так. Продолжай.
     - Такие люди везде, абсолютно везде, ведь даже мы для кого-то глупые. Это же не случайно! Именно поэтому и нельзя однозначно делить всех людей на серых и «людей жизни». Это то же самое, что делить людей на добрых и злых, плохих и хороших, но мы же оба знаем, что это полный бред. Всё это наводит на мысль, что нет чёрного, нет белого, нет серого. По сути, все люди выстраиваются в сложную цепочку, где вверху те, у кого больше опыта, а внизу те, у кого его меньше. Однако, существует же масса признаком по которым мы можем разделить людей. И при каждом признаке такая цепочка будет разной. Например, я утру нос любому рыцарю по части искусства, но любой из них может легко перечислить семь добродетелей, из которых я помню не все. Таким образом, всё деление людей определяют их опыт и знания. Стоит встать на место человека, и ты всё поймёшь. Принимая это, начинаешь лучше относиться к людям, прощать их ошибки, не замечать промахи, указывать им на последствия, о которых они просто не знают.
     - Хм, а ведь глубинное понимание этого лежит в основе многих, да чего уж там, почти всех религий!
     - Да. Но ты же знаешь моё отношение к этому. Пропустив все эти мысли через себя, я действительно могу по праву советовать подчерпнуть из религий не саму религиозную составляющую, но философию, отношение к жизни. Мой бог – знание. Это переплетается с очень, на мой взгляд, красивой, поэтичной концепцией. Весь мир окутывает тьма, просто тьма, в которой ничего не видно. Есть знания, опыт, мудрость – они светят. Люди, понимающие жизнь светят как маяки во мгле, указывают на правильный путь. Знание как свеча, освещает всё вокруг, быть может, не далеко, но мы видим путь. И все мы идём в этой тьме, кто-то по прямой ясно освещённой дороге, кто-то по тёмному болоту, увязая в топи при каждом шаге, а кто-то уже не идёт, полностью отчаявшись и решаясь на уже последний выбор в своей жизни. Добро, любовь, знания - вот что важно. Наша жизнь, жизнь людей, коротка, пока я живу в этом мире, я буду светить, стараться светить изо всех сил. Чёрт возьми, плохого в мире и без нас достаточно, почему бы не стараться творить добро?!
     - Слушай, ну это уже совсем другой уровень. Признаться, слушая тебя, мне постоянно на ум приходят высказывания других людей. Чувство такое будто бы кто-то это уже говорил, где-то я это уже слышал. Сейчас я словно смотрю на красивую мозаику, сложенную из сотен маленьких осколков.
     - Да, именно. Я же обучаюсь.
     - Вот, я слышу всё это не первый раз. Право, не думай, что блещешь оригинальностью. Я тебе это как друг говорю. Всё это уже было. Другой вопрос, что далеко не каждый находит эти осколки, пропускает через себя. Не все находят нужные элементы для своего понимания жизни - ты можешь им помочь. А знаешь, эти две теории сильно, поверь мне, очень сильно отличаются от твоих предыдущих.
     - Безусловно, я изменился. С опытом все меняются. Меняются приоритеты, взгляды, поступки. Сейчас я, наверное, набил бы морду себе прошлому! Вспомнить только все мои безумства. Но суть ты понимаешь, мы меняемся, все меняются в этом плане, более или менее заметно, и всё это лишь подкрепляет меня в моей теории.
     - Но скажи, ведь каждый человек думает по-разному, с чего ты взял, что именно твоя позиция правильная, если у каждого свои звёзды?
     - Разве? Нет. Нет. Правда у каждого своя, но не истина, истина всегда одна. Только ложь имеет сотню обликов. Хотя, я всё же не говорил, что озвучиваю правильную позицию. Просто считаю, что хотеть добра людям всё же лучше чем не хотеть, может это и неверно.
     - Ладно. А что ты тогда думаешь о расхожем мнении, что платить добром за зло – нелепость? Раньше, как ты помнишь, я никогда не подавал руки людям, что решили использовать меня, предавали, шептались за моей спиной, и ты видишь, на каком месте я сейчас стою. Я лучше всех их, добился большего. Я сейчас не только о деньгах, о них даже в меньшей степени, я говорю про авторитет, власть, жену, любящую семью, хороших друзей.
     - Понимаешь, как я говорил, многие мысли меняются, если помнить о смерти. Мы всё равно все умрём, рано или поздно, так зачем же мелочиться? Не стоит принимать жизнь такой тяжёлой и серьёзной, в этом отношении. Помогай всем кому только можешь. Если каждый будет отдавать свет, он не останется в темноте.
     - Но что если остальные не будут светить? С чего бы им озарять мою жизнь, жизнь организатора турнира, барона «купающегося в золоте и серебре»?
     - Маяк же не выбирает, каким кораблям он будет светить, он просто уничтожает тьму вокруг. Так же и люди, те кто истинно понял мой принцип, не пожалеют тепла для тебя. Если ты полюбишь их, как себя, то почему они не станут дарить свой свет тому, кто светит для них?
     - Тогда, получается, нужно светить всем разом, ведь по этой красивой концепции получается, что если будет указывать путь лишь один человек, чем ярче он будет сиять, тем мрачнее будут тени за ним. Он может выгореть. Ты же, надеюсь, думал об этом?
     - Да. Если где-то появилось солнце, появится и тень. Поэтому в основном горят лишь сильные люди, которых я и называл «людьми жизни». Но если ты не будешь гореть, я не буду гореть, если мы не будем гореть, кто разгонит мрак вокруг нас? Нельзя оставаться в темноте. Сделай мир лучше хотя бы для себя одного. Для близких. Действительно лучше, а не в эгоистичном понимании этого слова. Это верное решение. Только вот, сложно, признаю, идя к свету самому, не запутывать свои следы от тех, кто идёт следом.
     - Слушай, это действительно интересно. Не думал о жизни в таком ключе. Не скажу, что жил всё это время слепым и вдруг увидел, но эта идея явно затронула пару струн в моей душе. Ты говоришь, что свет – это знания и мудрость. Но что если человек лишь прикидывается мудрым?
     - Будет плохо. В большинстве случаев. Одно дело не знать куда идти и какая тропа верна, другое – уверенно шагать по ложным следам. Надо бояться не незнания, надо бояться ложного знания. Считать ложь правдой, а правдой ложь, да, это действительно страшно. Нас всех бывает пронизывает ужас, когда мы видим стариков и путешественников лишившихся рассудка и не узнающих своих близких. Тут также.
     - Тогда что делать тому, кто не встретил достойного человека, проводника? Идти одному, или всё же примкнуть к какой-либо группе, пытаться идти вместе даже по ложному пути?
     - Не знаю. Укрепиться в своём одиночестве, пожалуй. Это лучше, чем решиться на путь во тьму. Неоднозначный вопрос. Очень много людей боятся развиваться, высказывать своё мнение и проявлять себя именно потому, что боятся отдалиться от общества. Не все же могут быть скитальцами.
     Мы помолчали немного и я продолжил:
     - Что же касается людей, которые могут отвести на ложную тропу. Как бы это ни было необоснованно, я уверен, что «человек жизни» поймёт, что его учитель говорит неправильные вещи. Всё же именно новые поколения из столетия в столетие указывает на ошибки отцов. И говоря, что знание – это свет, я вновь убеждаюсь на этом примере в своей теории. Именно новые знания помогают человечеству двигаться вперёд. По правильному пути нас ведёт разум. Люди, что ушли в неправильном направлении, почти всегда могут вернуться. Никогда не поздно поумнеть и осознать свои ошибки.
     - Ты говорил о проблемах отцов и старших поколений. Я старше тебя на сколько? На пятнадцать? На двадцать лет? Да, пожалуй, я старше тебя вдвое. Что же ты мне предлагаешь, уйти на покой? Правда ли стоит дать дорогу молодым?
     - Тут уж решай сам. Но насчёт уйти на покой, нет, я так не считаю. Старость – лучший стимул для действия, именно вы, люди более опытные, можете, как мейстеры, помогать нам и направлять нас. Каждый день, в котором твои знания и опыт помогли кому-то, прожит не зря, уж поверь мне.
     - Возможно ты и прав. Но, Хелренс, время уже позднее, пора и спать. Закончим пока на этом. Завтра сложный день - староста одной из моих деревень, попросил десяток рыцарей, дабы «избавится от твари местные земли пожирающей», я так думаю: там и один рыцарь справится, только послать некого, никто не хочет. К тому же, мне нужно обдумать твои слова, разговор был интересный и весьма непростой, постоянно разговаривая с аристократами, постепенно утрачиваешь навык обдумывать такие мысли. Нужно время, – я уже собирался уходить, как Неоф остановил меня: – А, и ещё, пока ты не ушёл, сегодня я сделал важное заявление по поводу турнира, если Гертруд захочет взять тебя с собой, ты же с ним часто общаешься, можешь ехать как официальный смотритель.
     - А в чём собственно дело?
     - Рыцарям нужно совершить подвиг. Подтверждённое лицо должно это зафиксировать. Думаю, он сам тебе всё расскажет, если ему будет нужно. Я сейчас уже сильно устал и могу упустить некоторые подробности.
     - Хорошо. Спокойной ночи, отдохни, сегодня был не простой день, – сказал я и по тёмным коридорам замка направился в свою комнату.

Глава 14

     Новый день начался прекрасно. Я проснулся от того, что Гертруд запульнул в меня моей же подушкой. Не ожидая столь дерзкого нападения, я стал сонным взглядом искать неприятеля, который, видимо давно проснувшийся и бодрый, своим видом производил на меня поистине гнетущее впечатление. Вот почему людям не спится?
     - Вставай, так всю жизнь проспишь! Тебя даже вчерашний ливень не разбудил.
     - Знаешь, ты – садист, – проворчал я, садясь. – А как ты ко мне попал?
     - У тебя было не заперто, – добродушно ответил Гертруд.
     - Мда, видишь незапертую дверь и сразу решаешь разбудить всех кто за ней. Живут же люди.
     Мы рассмеялись, и я начал не спеша одеваться.
     - Неоф вчера говорил что-то о своём необычном заявлении по поводу турнира. Расскажешь?
     - Да, то ещё было заявленнице. Я до сих пор ещё не до конца отошёл от него. В общем, суть такова – каждый рыцарь должен совершить какой-либо подвиг, иначе он не проходит в финал турнира. Подвиг может быть любой, главное – подтверждённый. Наиболее достойные поступки принесут их владельцам дополнительные очки и возможно продвинут в турнирной таблице. К тому же, это ещё один прекрасный способ показать себя и похвастаться своими умениями.
     - У тебя уже есть идеи?
     - Нет, пока нет. В голове вообще пусто. Скоро ещё нужно будет встретиться с местным каретным мастером, ты же помнишь, у меня с экипажем не всё гладко. Так что до подвига мысли пока не доходят.
     - Неоф, скорее всего, специально не рассказывал о состязании заранее. Мне вот он вчера вечером только сказал. Кстати, я считаюсь официальным представителем, если хочешь смогу запечатлеть твой подвиг.
     - Спасибо, буду благодарен, если конечно придумаю что бы такое сделать.
     Гертруд заметил на моём столе ещё нетронутый завтрак и вопросительно посмотрел на меня:
     - У тебя здесь еда, ты, что уже просыпался?
     - Не, мне приносят завтрак по времени. В большинстве случаев.
     Я начал есть, и обсуждать с Гертрудом его возможный подвиг.
     - Может походишь по деревне и поспрашиваешь кому что нужно?
     - Я думал об этом, но что мне ответят? Попросят принести воды с реки или помочь перенести сено поближе к амбару? Так себе подвиги, если честно.
     - Тогда может тебе спасти кого-нибудь?
     - А разве кто-то в беде?
     - Да, однако, разве что им угрожает бессонница или ожирение. Но ты же всегда можешь это подстроить.
     - За это дадут очки, да и слава будет, только вот какой это к шуту подвиг! Нет, я лучше потрачу пару дней да действительно помогу кому-нибудь.
     - Если ты так любишь настоящие подвиги, то уж точно найдёшь что-нибудь для себя. Я помогу тебе, подумаю.
     - Так, ты дожевал? Одевайся и пошли, я проведу тебя на турнир. Сам я, возможно, не успею, но ты должен это увидеть. Хотя, даже вот, держи, – с этими словами Гертруд передал мне маленький металлический значок с выгравированным на нём гербом – двумя ястребами. Виденный мною ранее знак говорил о принадлежности к роду и являлся пропуском на рыцарские трибуны. – Сегодня конное состязание, помнишь?
     - А то. Раз ты убеждал, что подобное нельзя пропустить, то я просто обязан быть там.
* * *
     Я и Гертруд выходили из замка. Людей меж палатками и шатрами было мало, большинство устремились к ристалищу, дабы заранее занять места и приготовиться к поединку.
     Нам навстречу шёл пожилой мужчина в кожаном жилете-безрукавке одетом поверх камизы[25]. Короткие седые волосы были хорошо уложены, а одежда опрятна, так что, даже живя в деревне, он выглядел намного лучше многих городских. Он подошёл к Гертруду, и они начали обсуждать починку экипажа. Я в свою очередь принялся с любопытством рассматривать окружение. В очередной раз проведя взором по устремляющимся ввысь башням и широко раскинувшимся ярким шатрам, я перевёл взгляд на природу. Жёлтые деревья отлично гармонировали со светло-голубым небом украшенным клоками облаков. Отрешившись от громкой болтовни гуляющих рыцарей можно было услышать красивое пение птиц и немного действительно понаслаждаться кипением жизни. Между тем, ловко огибая слонявшихся повсюду оружейников и случайных зевак, уверенным шагом к нам подходила Алесандра. Мы заметили друг друга, и я улыбнулся. Подойдя к мужчине, который как оказалось, был её отцом, о чём я впрочем мог догадаться и раньше, она ласково обняла его и попросила не терять, она пойдет погуляет пока он не закончит дела. Я передал Гертруду, что буду ждать его в ложе, и мы с Андрой почти одновременно направились в сторону ристалища.
     - Привет.
     - Твой отец? – с интересом спросил я, оглянувшись на подтянутого полного жизнью мужчину.
     - Да. Вот приехал твоему приятелю экипаж чинить. А ты здесь какими судьбами?
     - Пришёл тебя увидеть, – она улыбнулась. – А если серьёзно, то я же часто здесь бываю. Вообще-то приехал на турнир. Гертруд хотел, чтобы я увидел сегодняшнее конное состязание, обычно встаю позже.
     - Ну ты и соня! Гертруд говоришь? Надо запомнить.
     - Да, а тебе зачем?
     - Да так. Моя приятельница хотела узнать его имя.
     - Случайно не та служанка, что была рядом с тобой, когда мы только встретились?
     - Именно она, а как ты узнал? – спросила Алесандра с азартом, поражённая верностью моей догадки.
     - Просто предположение. Гертруд подарил ей серьги, из-за этого она его, наверное, и хочет узнать.
     - О, эти серьги! Лучше не говори о них! Надеюсь, он сам до этого додумался и ты ему не помогал.
     - Нет, он сам, а что? – удивился я неожиданной злости в речи моей подруги. Она злилась довольно редко, а видел я её в таком состоянии – ещё реже.
     - Ты как будто сам не понимаешь. Это ж, каким надо быть дураком, чтобы подобное придумать! Она показала мне их, сколько же они стоят?
     - Дорогие. Гертруд думал, что они ей понравятся.
     - Понравится то, они понравились, только вот нельзя делать такие подарки незнакомым девушкам, тем более стоящим ниже тебя. Да она же такой стресс от этого пережила!
     - Так вот значит как. Да мы что-то и не подумали об этом. Она, наверное, впервые получает такой дорогой подарок.
     - Да. И дело не только в этом. Ты же знаешь, что об этом начинают думать люди. Как только остальная прислуга, особенно женщины, увидели в её руках серьги, сразу стали говорить, что она их украла. Благо она ещё смогла всех убедить, что не воровала. Если б не записка Гертруда всё было бы очень плохо. Но на этом никто же не остановился. Если девушке её статуса дарят такие дорогие подарки, значит, она должна дать что-то взамен. А что у простой служанки есть такого, что могло бы прельстить рыцаря? В общем… ну ты понимаешь, как с ней стали обращаться. К концу дня она уже не вытерпела и отнесла их обратно, но отношение к ней после этого случая конечно испортилось.
     - Вот чёрт, мы же действительно даже не думали об этом. Гертруд просто хотел сделать ей приятно и привлечь внимание и только. Так, надо будет обсудить с ним этот вопрос. Кстати, как её зовут? Гертруд до си пор не знает её имени.
     - Берта. Однако возможно если Гертруд до сих пор даже не знал её имени, ему стоит задуматься, – мы прошли несколько шагов в молчании, огибая большую продовольственную повозку. – Ладно, давай поговорим о более приятных вещах. Хотела тебя поблагодарить за лютню, так у меня хоть не пропадает надежда, что я смогу выучить наше произведение. Отец, правда, удивился, что меня «всё же какой-то бедолага взялся обучать». Я ему описала тебя, но сейчас он, видимо, занят - не распознал.
     - Ты что-то уже играла? Вечером что ли?
     - Да. Но не много. Была сильно занята.
     Мы подошли к ристалищу. Большие деревянные трибуны и скамьи, отведённые для людей низших сословий, были полностью забиты. Множество зрителей собралось здесь, ожидая скорого начала схватки.
     - Ах, как жаль, что трибуны переполнены. Сколько народу, даже встать негде. Тут, будь я даже вдвое выше, ничего бы не увидела. Пошли, видимо на поединок нам удастся посмотреть только в следующий раз.
     - Не отчаивайся, сегодня, возможно, тебе как раз наоборот выпала замечательная возможность посмотреть на него, – сказал я, лукаво подмигнув. Я, взяв её за руку, указал её пальцем на рыцарские трибуны. Андра удивилась, широко раскрыв глаза, а я начал идти в сторону входа. Показав значок стражнику, я уже начал подниматься по лестнице, как обернувшись, заметил, что Алесандру никто вовсе не собирался пропускать. Её одежда показывала не представительницу дворянства, и вход на трибуны ей был закрыт.
     - Она со мной. Пропустите, – заверил я стражника.
     - Не положено, - страж нахмурился не отойдя ни на шаг.
     - Ты же герб видишь? А за мою подругу не беспокойся, её никто не заметит.
     Стражник ещё раз внимательно окинул взглядом Андру, похожую всё же больше на дочь зажиточного купца, нежели на обычную крестьянку и махнул рукой, отступая. Я взял её за руку и повёл испуганную девушку наверх.
     Мы вошли в просторную ложу, в которой были размещены четыре удобных стула, сейчас пустующие. Быстрым движением подскочив к деревянной раме, Алесандра опёрлась на неё руками и восторженно рассматривала всё вокруг.
     - Вот это да! Здесь такой прекрасный вид на всё! Теперь понимаю, почему богачам здесь так нравится.
     Она произнесла это слегка громко и несколько старых знатных дам из соседней ложи гневно и презрительно посмотрели на неё. Андра немного стушевалась, потому я отвёл её немного назад, скрывая тенью навеса от злых взглядов, прямо-таки сверлящих моё плечо.
     Пока мы поднимались, герольд уже объявил первого участника, рыцаря в сюрко[26] в красно-белых ромбах сидевшего на белой кобыле. Второй – Этьен из Ширинора, был облачён в ярко синее одеяние и сидел на бурой лошади, украшенной накидкой, с написанными на ней девизами рода. Его лицо закрывал кюбельхельм[27], а герб сильно выделялся – три лазурных форели на белом поле. Впрочем, я не ориентировался в местной геральдике и мне это ни о чём не говорило. Рыцари, каждый в своём конце, приготовились и ждали команды. Взмах флага, и вот уже оба несутся на противника с целью сломать своё копьё. Подобный поединок ознаменован быстротой и эффектностью. Не успело бы упасть перо, как соревнующиеся находились на противоположных концах от своей позиции и брали новые копья в преддверии очередной атаки. Синий рыцарь лидировал, из пяти стычек, в трёх он смог сломать своё копьё.
     В конце противники спешились и отправились к судейской трибуне для определения победы. Вышедший навстречу им герольд поднял руку победителя высоко вверх, и ристалище взорвалось овациями. Всё произошло довольно быстро, а может я просто слишком долго смотрел не на поединок, что выпустил какую-то его часть. В любом случае, как только зрители успокоились, и рыцари удалились с поля, сразу же вновь вышел герольд, дабы объявить следующих соревнующихся.
     В этот перерыв к нам пришёл Гертруд. С удивлением посмотрев на Алесандру, он, ничего не сказав, сел передо мной. Она, быстро оглядев его, прошептала мне на ухо:
     - Хелренс спасибо за возможность увидеть этот поединок с такого прекрасного ракурса. Видно они с отцом закончили, мне пора возвращаться. Но сегодня мы ещё увидимся, правда я приду к тебе несколько раньше, хорошо?
     - Да, хорошо, тебя проводить?
     - Хелренс, - протянула Андра, укоряя меня, - я всё же была здесь почаще тебя. Не переживай.
     - Тогда до встречи.
* * *
     - Знакомая? – спросил Гертруд, как только Алесандра спустилась с трибун.
     - Да. Подруга. Я тебе о ней говорил.
     - А, это её ты учишь играть на лютне?
     - Её. Кстати, у меня для тебя подарок. Имя, которое ты так желал услышать.
     Гертруд сосредоточился и жадно посмотрел на меня.
     - Берта.
     - Берта? Хм, интересно. Спасибо.
     - И ещё, я знаю очень достойный подвиг, вот только он очень опасен для жизни.
     - Опасен? Что значит в наши времена опасность, мой друг… - начал было Гертруд, но, заметив, что я абсолютно серьёзен, остановился. – Так значит опасный подвиг. Что ж, я слушаю.
     - В одной деревне, недалеко отсюда, есть проблема. Я так понимаю, в лесах рядом появилась виверна. Подробностей пока не знаю, всё же я думаю, тебе стоит подумать о чём-нибудь менее героическом и более безопасном. Однако как вариант не мог не предложить.
     - Ты со мной не поедешь?
     - Я подумаю. И ты, подумай тоже. Дважды.
     - Хелренс, я понимаю. Виверна – это, это опасно, да. Далеко эта деревня, не знаешь?
     - Относительно. Если что, нужно будет выехать примерно после схода солнца с зенита. В общем, давай полюбуемся поединком, потом у меня будет занятие, а после него - я зайду к тебе, обсудим.

Глава 15

     Алесандра, придя ко мне сегодня, уже почти смогла сыграть один из самых сложных моментов произведения. Не сказать, что это меня прямо так сильно удивило, но она училась действительно очень быстро. Конечно, мы не осваивали сложных аккордов, большого баррэ[28] и замысловатого боя[29], однако, по правде сказать, и прошло всего три дня. Три дня! Алесандра получала от обучения и игры истинное наслаждение. Каждый раз, преодолевая новый трудный момент, она с радостью смотрела на меня, и, играя наиболее получавшийся у неё и, видимо, полюбившийся кусок, закатывала глаза от удовольствия. Я молод, и мой возраст уж точно не располагает к ностальгии по прошедшим временам, но смотря на Алесандру, я невольно вспоминал собственные первые уроки. К тому же, совместная игра приободряла нас обоих, сближала, объединяя прекрасным чувством поддержки – она знала, что даже если запнётся, я подхвачу мелодию, и она сможет оправиться.
     - Алесандра, я, возможно, уеду на несколько дней, придётся порепетировать без меня.
     - Печально, – ответила она, немного огорчившись. – Куда уезжаешь?
     - Ещё не уезжаю. Это не точно. А так, вместе с Гертрудом, убивать огнедышащих драконов и спасать милых принцесс, – я говорил это с наиболее серьёзным выражением лица, и у меня получалось, благо зарабатывал на хлеб, будучи шутом.
     - Тебе бы только милых принцесс, - поддразнила меня Алесандра и мы всё же расхохотались, - а если серьёзно?
     - Да я почти и не врал, – ответил я, стараясь привести себя в надлежащий вид. - Нужно спасти одну деревню от виверны, что повадилась есть местных жителей. Не рядом с вами, но кто его знает, куда она может улететь?
     - Это опасно? – Андра слегка напряглась, точнее сильнее сжала гриф.
     - Пожалуй, да. Пожалуй, даже очень. Но как я уже говорил, информация, что я с ним поеду, и поедет ли он, совсем не точна.
     - Во всяком случае, будь осторожнее. Не хочу, чтобы ты умер, не позанимавшись со мной даже недели! – Алесандра обратила свою просьбу в шутку, однако я видел, что она действительно переживает.
     - Я вернусь… живым или мёртвым, – ответил я, рассмеявшись, и выдал красивый аккорд резким ударом об струны.
* * *
     Я направлялся к замку, как какая-то фигура, сидевшая у перекрёстка и скрытая в тени окликнула меня. Развернувшись, я увидел быстро идущего ко мне парня. Что-то меня в нём смутило, то ли какая-то странная, неуверенная походка, то ли казавшееся знакомым, в целом обычное не примечательное лицо, украшенное большим недавно полученным синяком под глазом. Он вёз молоко в город и мог случайно столкнуться со мной, а мог сидя в тени специально караулить кого-то: может случайного путника, а может и меня. Когда незнакомец приблизился, я наконец смог узнать его. Это был тот самый парень, которому не нравилось поведение Алесандры на празднике. Сын молочника значит. Я приветливо улыбнулся ему и помахал рукой, приветствуя.
     - Рад тебя видеть, - сказал парень, хотя был настроен вовсе не так добродушно как я, в его позе чувствовалось какое-то напряжение. – Давно что-то не встречались.
     - Прости. Не горел желанием, – ответил я, явно понимая его намерения. Осторожно, лишь слегка поворачивая голову, я оглядел местность вокруг. Деревья, тень, кусты, груда белых камней справа. Я шёл погружённый в свои мысли и легко мог пропустить пару-тройку крепких ребят прятавшихся поблизости. Да уж, радостная встреча.
     - Я смотрю ты из дома идёшь. Поди тоже встречался с ней? – парень говорил громко, хотя, пока сдерживался.
     - С кем встречался? – спросил я, стараясь выказать удивление. Жаль парень оказался не так глуп как я подумал.
     - Не делай вид что не понимаешь о чём я! Ты прекрасно знаешь о ком мы говорим!
     - А, Андра. Да, мы только что встречались. О, так ты что, тоже хотел с ней встретиться? – своей интонацией я прямо намекал на упущенную им возможность, чем очень сильно его разозлил. Подумать только, какой я олух! Говорю что попало, не разобравшись в обстановке.
     - Да. Хотел… и многое вы уже успели вместе изучить? – из парня прямо таки сквозило презрение, – я вижу, ты прямо светишься от счастья. Впрочем, это сейчас не важно, я пришёл не за этим. У меня осталось одно… незаконченное дело.
     При этих словах у меня слегка задрожала левая кисть. Всё же нервы давали о себе знать. Подумаю. Он не один, скорее всего. Так, за камнями; кто-то вполне мог спрятаться. В кустах? Нет, я бы их заметил. Шуршание у дерева. Может просто белка? Или нет. С ним, уже трое, значит. Сзади? Мда, ещё могли быть те, кто сзади. Тоже максимум двое. И того пятеро, если наихудший вариант. Откуда правда у него столько друзей? Хотя, он же самый обычный деревенский парень, смуглый, нерешительный, компания точно не стала бы выполнять его желания, но несколько друзей вполне могли бы найтись. Что же тогда? Удар молочнику в лицо, нет, не время церемониться, быстрый и сильный пинок в пах, ненадолго их четверо, двое справа, двое сзади. Бежать влево? Не вариант, там дом, ещё чего имущество пострадает. Прямо? Тоже не вариант, если там их и правда двое, я не смогу улизнуть от них обоих. Остаётся…
     Видя, что я напрягся и мои зрачки бегают судорожно осматривая окрестности, парень самодовольно улыбнулся:
     - Да ты не ссы, я один, пока. Всё зависит от нашей беседы.
     - И что ты хочешь?
     - Разве, чудик, тебе этого и так не ясно? Чтобы ты закончил с Алесандрой и уехал куда-нибудь. Ты не первый такой – поступи как остальные. Тебя же всё устраивает, ведь так? – он говорил, пародируя мою манеру, а это злило. Не предоставив мне сильных аргументов в лицах нескольких товарищей, он заметно потерял влияние. Однако надо было убедиться.
     - Хорошо, давай всё обстоятельно обсудим. Пойдём. Ты куда в город? Мне туда же, – я говорил быстро, не давая ему что-либо ответить мне. Моя речь строилась только на предположениях, оттого казалась мне такой плохой. Всё же, будь молочник чуть умнее, точно понял бы, что я стараюсь перенести место разговора.
     - Пойдём, – он сказал это быстро, не колеблясь, значит либо он и вправду был один, либо моя самоуверенность всё же решила меня погубить.
     Он взял свою лошадь за узду и, сам идя рядом со мной, повёл её вместе с повозкой по довольно узкой пыльной дороге.
     - Так значит, ты хочешь, чтобы я прекратил общение с Андрой?
     - Андрой?! Уже даже так. Ладно. Да. Хочу.
     - И тебе совершенно плевать на то, что думает она сама, на её чувства?
     - Мне не плевать на её чувства, – парень со злобой посмотрел на меня, сразу после этого решив объяснить такому глупцу, как я, свою позицию. – А что касается её мыслей, то баба не должна думать. Ты конечно меня не поймёшь, для вас горожан простые истины жизни слишком сложны, но вот в чём дело, они не предназначались для этого. Природа создала их такими, чтобы они рожали и воспитывали детей, а не для того чтобы думали! Сама Святая Матерь повелела так, и не нам, глупым смертным, противится её воле.
     Да, теперь всё встаёт на свои места. Именно этого монолога мне и не хватало. Мужчина, деревенский, не имеющий образования, относящийся так к женщинам и свято верящий в бога, довольно полная картинка.
     - Допустим, а зачем мне уезжать?
     - Не пойми меня не правильно, я не гоню тебя из хаты. Можешь остаться, только Алесандру гони подальше от своего дома.
     - Не много ты просишь. Может что-то ещё?
     - Да не. Ты не серчай за наезды мои и прочее, так ты вроде мужик толковый, побазарить нормально тоже можешь, хоть и городской. Ну что по рукам?
     Я посмотрел в лицо этого паренька, которое было прямо таки символом довольства и уверенности в своей победе. Бросить Андру? Да мы вроде и не начинали встречаться, в том смысле. Гнать её подальше от своего дома? Что ж мне, вилы достать где-нибудь что ли? Парень ничего больше не попросил, какой молодец однако. Я посмотрел на протянутую мне ладонь и… громко от всей души рассмеялся.
     Мы отошли уже на не меньше, чем на сорок шагов, так что никаких дружков и вправду не было. Что до него, ну не внушал он у меня страха, что с него взять. Я никак не мог оторвать взгляд от его победной ухмылки, медленно сползающей по лицу, и особенно от огромного фингала под глазом.
     - Ты парень, меня, конечно, извини, но не пойти ли тебе… в город. Ну, в самом деле. Ревнуешь? Ревнуй. Злишься? Злись. Только не навязывай своё общение мне и Андре, хотя, как я вижу, она своё мнение тебе уже высказала. Видимо не хотела чтобы ты приглядывал за ней «одним глазком».
     После этой фразы молочник взорвался:
     - Ах ты тварь! Ты что совсем свою жизнь не ценишь?!
     Хоть угроза парня и была, как мне казалось, абсурдной, я сделал пару быстрых шагов назад. Он - шаг ко мне.
     - Чтоб тебе подохнуть в какой-нибудь сточной канаве! Да об такого урода, как ты, даже руки марать жалко. Надеюсь, ты понял, что тебе надо сделать.
     Я отошёл ещё немного, и сын молочника, видимо решив, что на меня сильно подействовали его проклятия, взобравшись на козлы, направился к городу.
     Я ещё немного стоял, смотря вслед удаляющейся от меня повозке и медленно оседающему столпу пыли. Забавная история. Она, пожалуй, была бы даже смешна, если бы не являлась такой грустной. Они с Алесандрой живут в одной деревне, скорее всего он родился в ней же, прожил в этом месте всю жизнь. Они вместе росли, играли, были вместе, когда он начал взрослеть. Такая красивая, милая и добрая девушка, как Андра, не могла не оказаться в его поле зрения. Так, возможно, он и влюбился, конечно, ввиду своей внешности и характера, не решаясь предложить отношения. И так этот парень и жил несколько лет, втайне мечтая о ней и на самом деле почти не пытаясь завоевать её сердце, пока однажды, в один, казалось бы, ничем не примечательный день, всего лишь назначен праздник, да и только, не показывается какой-то незнакомец. Молочник возможно уже почти решился на отважный шаг, на признание в любви или что-то в этом роде, как неведомо откуда взявшийся «принц на белом коне» похищает его любовь прямо у него из-под носа. Я не говорю, что на самом деле так сделал, просто он определённо так думает. Он, должно быть, ненавидит меня, я же победил в этой негласной борьбе, борьбе о которой до этого момента даже не задумывался. Да, это действительно грустная история. Его неуверенность разрушило возможность на счастье. Хотя, кому-кому, но не мне сетовать на это, в конце концов, кто после этого остался только в плюсе?
* * *
     Дойдя до Гертруда, я застал его в самом решительном положении духа. Он был готов и уже собирался в путь. После долгого совещания мы наконец обсудили все аспекты нашей поездки. До вечера мы успеем доехать до деревни. Заночуем где-то около неё, оставив лошадей под присмотр местных, и с утра пойдём к обозначенной на карте пещере. Когда я сказал Неофу о нашем походе, он стал сомневаться в общем успехе мероприятия, но признал, что благодарен мне, раз я решил одну из его проблем. Ему не пришлось искать рыцарей. Оказалось, что виверна донимает эту деревню уже очень долгое время, однако недавно что-то изменилось, и жителям понадобилась срочная помощь. По слухам, виверна была как раз из тех, что стали водиться в этой части материка с тех пор как нашу страну поразили идущие друг за другом эпидемии. Небольшой размер, менее агрессивные повадки, жизнь в пещерах у холмов и топей. Противник не простой, опасный. Да, Гертруд заверил меня, что уверен в своих силах и прочитал за свою жизнь немало трактатов о повадках этих тварей, что он сможет в одиночку справится с этим мелким монстром, но я сомневался. Разные человекоядные существа часто встречаются вдали от тракта, я видел многих, однако всё же совсем не привык к ним.
     Найдя своего оруженосца, Гертруд смог достать для меня стёганку[30] и довольно несбалансированный меч. Отказавшись от оружия, которым не умел владеть, я взял вместо него маленький баклер, оставив правую руку свободной для факела. Сам же Гертруд решил орудовать мечом и ехать в своём доспехе и, разумеется, был защищён получше меня. Подготовив провизию, факелы, палатку и прочие необходимые вещи, мы отправились за его подвигом.
     Как я и предполагал, после долгой поездки по золотому лесу, мы приехали в деревню сильно уставшими, а солнце уже почти закатилось. Расположенная на границе чащи и начала болот, деревня представляла собой весьма грустное зрелище. После залитых солнцем лугов и добротно сколоченных зданий, ветхие лачуги в тёмном, перемежающемся с трясинами лесу, казались намного хуже, чем возможно были на самом деле. Жители не выходили из своих домов, а скота, в изобилии разводимого округой, казалось, и вовсе не было. Рассматривать в наступавшей темноте местность совсем не хотелось, да и усталость давала о себе знать, потому мы сильно обрадовались, увидя человека идущего навстречу нам с ярким фонарём. Староста деревни, крепкий мускулистый старик в домотканом кафтане, предложил устроиться на ночлег и попросил свою жену привести проводника. Честь вести нас по топи выпала совсем ещё молодому рыжему мальчонке. Одет он был весьма скверно - льняные брэ[31] продырявлены и давно не закрывали коленей, впрочем, покрытое веснушками лицо добродушной улыбкой завоевало наше расположение. Недолго думая мы решили принять предложение старосты, и устроиться в его доме на ночлег. Это было лучше, чем идти по вязкому болоту в скоро бы наступивших сумерках. Дом был, что вытекает из его положения, самым лучшим в деревне, однако не поражал своими масштабами. Большое строение из тёмных брёвен с двумя пристройками. Левая скорее всего - недавно сколоченный хлев. Правая – комнаты. Центр дома был просторным помещением с большим очагом, здесь находилась кухня, и место где мы могли отдохнуть. Помещение частично заполнял дым, но, через некоторое время, привыкнув, я уже не обращал на него внимания. Одевшись слишком легко, я замёрз по дороге и радовался возможности согреться, вытянув руки над приятно потрескивающими поленьями. Был уже вечер и староста с женой, пожелав нам хорошей ночи, удалился готовиться ко сну. Позже, поужинав, мы с Гертрудом расположились на соломе, и попробовали заснуть. Наступал сложный день, день битвы с опасным чудовищем, уже убившем десятки человек.
* * *
     Долго ворочаясь, мне всё не удавалось забыться, словно назло сон не приходил ко мне. Безуспешно потратив кучу времени впустую, я всё же выдохся и, решив, что всё равно пока не усну, придвинулся к пламени, став заворожённо разглядывать его яркие языки. Вскоре ко мне подсел Гертруд, выглядевший таким же измученным.
     - Что, тоже не спится? – спросил я Гертруда, понимающе кивнув ему.
     - Да. Но, тебе бы всё же поспать, завтра тяжёлый день… уже сегодня.
     - Это ты рыцарь. Мне нужно лишь наблюдать.
     - Да, я рыцарь, – подтвердил Гертруд усмехнувшись. – Знаешь, часто перед каким-нибудь важным днём я не могу уснуть. На ум постоянно лезут мысли. А сейчас… сейчас всё иначе.
     Я с удивлением посмотрел на него. Гертруд выглядел слегка отрешённо, его плечи пробирала дрожь. Не отрывая взгляда от огня, он продолжил:
     - Мне страшно. Сейчас мне действительно страшно, я так боюсь смерти, что даже могу признаться в этом.
     - Почти все боятся смерти. Это нормально.
     - Да, я знаю. Но знать, просто знать, - мало. Я ощущаю её близость, будто она рядом со мной. И я боюсь. Может быть, я завтра умру! И, знаешь, нет никого, кто бы понял меня полностью, знал бы обо мне всё. Ни родители, ни товарищи, ни враги – никто на деле не знает меня именно таким, какой я. Для каждого я разный, потому и все их образы меня – ложны.
     Гертруд замолчал. Мы сидели и смотрели в огонь, на потрескивающие в пламени угли, согревающие нас своим теплом. В наших головах крутились разные мысли, каждый думал о своём, мы молчали. Нам и не нужны были слова, чтобы понять друг друга сейчас, в это мгновение. Мы понимали молчание. В темноте, предметы, освещённые лишь огнём, приобретали особенные очертания, мягкие тени ложились на стены, скрывали окружение. Мы посидели ещё немного. Гертруд вновь усмехнувшись каким-то своим мыслям заговорил:
     - Сейчас задумался, каждый, пожалуй, хочет быть героем, хочет «самолично писать свою историю», но мало кто задумывается о последствиях своего выбора.
     - Оттого и так много трупов в лесу. Многие парни хотели испытать себя.
     - И я, так же как и они, думаю, что смогу победить эту виверну. Если подумать, смешно, – тихо сказал Гертруд, однако в его голосе не было и тени веселья.
     - Ты сможешь. В конце концов, ты не крестьянин, у тебя есть доспехи, и ты владеешь мечом.
     - Ты прав, я не крестьянин. Но что толку от моих навыков, если сплошает разум. Ты же видишь, как трясутся мои колени.
     Гертруд поднялся и достал из рюкзака бутыль с чем-то крепким. Протянул было мне, но я отказался.
     - Вот, видишь. Я пью. Только так и могу. Я хочу быть героем, но даже герою страшно в холод могилы. И, Хелренс, это ещё ты со мной. А что было бы, если бы ты не поехал? Я бы даже не решился на это.
     - Тебе надо успокоиться. Да и ещё не поздно отказаться.
     Гертруд несколько раз отхлебнул из горла и перевёл взгляд на меня.
     - А ты?
     - Что я?
     - Не боишься?
     - Боюсь, ясное дело. Завтра мы оба можем погибнуть.
     - Наверное. Боишься, только никак не показываешь. Бесстрашен. В тебе есть эта добродетель.
     Я задумался над его словами, и, поразмыслив, покачал головой:
     - Нет. Я вовсе не бесстрашен. Наоборот, я, казалось бы, боюсь слишком многого. Однако в чём-то ты пожалуй и прав.
     - Но если ты боишься, почему тогда решился на это? Мы же можем умереть. Неужели тебя ничего не держит здесь?
     - Держит. И многое. Поэтому я и желаю одолеть виверну, которая уносит жизни. Желаю помочь тебе, ведь от подвига зависит твоя судьба. Желаю увидеть этот ужас, дабы больше понимать о мире вокруг себя. Я помню о смерти. Каждый день напоминаю себе о её существовании. Поэтому-то я и стараюсь успеть сделать как можно больше. Я прожил бы дольше, сиди где-нибудь мирно, да только смысла в моей жизни было бы куда меньше.
     - Хелренс, ты на два года младше меня, а уже намного осознанней. Завидно даже. Уже видишь свой путь.
     - Уже стараюсь идти. И всё же, я хочу, чтобы ты не думал сейчас о виверне, поспи, а завтра всё решим. Я верю в твои навыки и в твой рассудок.
     - Ты слишком добр.
     - Ты просто выпил.
     Решив, что на Гертруда подействовал алкоголь, я решил положить его спать.
     - Хелренс, я отпил совсем мало. Сейчас трезв.
     - Хорошо. Так значит ты, трезвый, думаешь, что я добр?
     - Да, ты добр.
     Я вновь покачал головой.
     - Нет, это не правда. Я не добрый человек, я желаю плохого некоторым людям.
     - Так у всех.
     - Так у многих. Однако добро – это не не делать зла, это даже не желать его. Понимаешь? Я не добрый.
     - Ты желаешь его намного меньше других. Даже к неприятелям ты испытываешь симпатию.
     - Это так, но являясь меньшим из зол, я не становлюсь добром. В моём понимании доброго человека найти сложно. Но они есть. Повсюду, один-два, но я не из них.
     - Вот как. Интересно. Но я всё равно буду считать тебя добрым человеком, – Гертруд улыбнулся, и я впервые заметил, что являясь жизнерадостным человеком, он всё же редко улыбается.
     - Хорошо. Думай обо мне лучше. Раз ты всё равно не спишь, спрошу, а что же толкнуло тебя? Почему ты не выбрал более лёгкий путь? Ты же мог, да и рейтинг в таблице на деле не сильно от этого зависит.
     Гертруд глубоко задумался.
     - Пожалуй, хочу набраться храбрости. Да. Именно. Знаешь, а ведь я боюсь собак, даже маленьких, как-то так ещё с детства пошло. Забавно. Сейчас собираюсь идти на виверну. Не знаю, я почти никому этого не говорил, в общем, я сильно завидую братьям. Знаешь, как бы это не звучало, когда ты четвёртый сын – ты уже не выгодная партия, не великий учёный, не владеешь родовым богатством. Ты так… просто есть. А мне так не хочется. Потому, наверное, я и трачу почти всё своё время на тренировки, слежу за каждым своим баллом, пытаюсь совершить самый сложный подвиг. Это неприятно осознавать, но именно зависть толкает меня постоянно развиваться, постоянно преодолевать свой страх.
     - Не ищи в зависти лишь недостатки, пользуйся её преимуществами.
     - Нет, Хелренс, здесь я не могу с тобой согласиться. Этот порок – один из самых противных для меня и мне действительно очень тяжело от того что именно он побуждает меня к действию. С завистью я никогда не смогу поддерживать семь добродетелей. Поэтому, сегодня я перешагну через страх, а завтра – через зависть. Только так.

Глава 16

     Мы проснулись рано. Чувствовали себя бодро хоть и спали неважно, я пару раз просыпался непонятно от чего и долго не мог заснуть. Только Гертруд закончил завтракать, как к нам прибежал паренёк-проводник. Освещённый солнцем он выглядел не лучше чем вчера. Та же поношенная рубаха, дырявые брэ и протёртые сапоги. В этот раз его глаза были печальны. Собравшись и отдав коней, мы, под пристальным взглядом старосты, выдвинулись в путь.

     Шагали по лесу, граничащему с болотом. Высокие деревья росли густо и своими широкими ветвями закрывали солнце. Тут и там появлялись мешающиеся кустарники, повсюду рос чертополох, цеплявшийся за одежду. Идти было тяжело. Дорога поначалу была хорошей, но, к сожалению, быстро превратилась в тропу, позже в просто устойчивые участки почвы. В этом тёмном лесу я даже не слышал звуков, казалось, нас троих окутал какой-то невидимый барьер, отделив от остального мира. Лишь потрескивание ломающихся под ногами сучков, шелест травы, да наше дыхание. Мы шли по намеченным местам, парнишка умело выбрал дорогу и помогал нам преодолевать трясины и хлипкие заболоченные островки. Мальчик прекрасно адаптировался к нам, мы успевали за ним, не замедляясь, всё шло гладко, лишь в середине пути был один сложный участок, почва стала опасной, стоило сделать шаг в сторону, как земля начинала медленно уходить под тяжестью тела. Утром на небе не было ни облачка, и солнце должно было уже подниматься над нами, вот только мы его почти не видели. Яркие лучи, выбивающиеся из-за ветвей, освещали наш путь, да радовали глаз залитые светом полянки с сочной зелёной травой, всё остальное было скрыто тенями и плотным строем деревьев, обступивших нас со всех сторон.

     Постепенно мы поднимались, и вот топь отступила, оставшись позади. Чаща сменилась криволесьем. Всюду росли стланики, мешаясь под ногами, корни причудливо извивающихся деревьев заставляли ступать осторожно, внимательно осматривая путь. Скоро мы должны были уже прийти. Зная, что виверны предпочитают охотиться в сумерках, мы решили, что сейчас будет самое подходящее время для того чтобы спуститься в пещеру. Конечно, мы не надеялись застать её врасплох, Гертруд должен был одеть доспехи, да и у неё прекрасный слух, во много раз превосходящий человеческий, однако подумали, что ей будет труднее защищаться, не отойдя от сна, в момент когда она не будет готова.

* * *

     - Хелренс, гляди! – Гертруд указал мне на силуэты людей, вырезанные из дерева. Они виднелись тут и там, сливались с пнями и стволами деревьев. Безмолвно следили.

     - Это обереги, видно местные решили отгородиться ими от виверны.

     - Да не только от виверны. Они почти от каждого злого духа помогают, – живо отозвался проводник, остановившись рядом с нами. – Это Ишим. Он покровитель лесов, оберегает нас. Это Брайа, - парень показывал на разные силуэты и объяснял их значение. Потом его веснушчатое лицо озарилось улыбкой и он начал рассказывать байку об оберегах уничтожающих блуждающие огни. – И так вот очень часто. Думаете, почему у нас почти никто в топи не утопает? Всё обереги. А вообще отец Томас намного больше меня знает. Он постоянно рассказывает нам об их пользе, учит читать молитвы, вырезать по дереву. Он хороший. Призывает терпеть голод, зависть, бедность, не уходить в соседние деревни. Он мудрый, учит терпению. Говорит, что ленится плохо, надо больше работать, не впадать в уныние, не быть алчными. Послушаешь его, помолишься вместе с ним и на душе так ясно, тепло становится, словно сам бог дотронулся до твоего сердца.

     - А кто такой этот отец Томас?

     - О, у нас стоит такая большая красивая церковь. Из камня! - заявил паренёк с нескрываемой гордостью. – Несколькими поколениями строили, и теперь посмотришь, наша церковь – лучшая в округе. И отец Томас теперь живёт там, помогает всем нам, читает проповеди, молится о нашем здоровье. Хмельные напитки на продажу варит. В общем-то, с ним здесь все знакомы, с его мнением считаются, он почитайте у нас почти что староста. Если б не он мы бы при виверне совсем духом пали.

     Мы с Гертрудом переглянулись и заметили друг у друга скривившиеся уголки рта. Парень зашагал дальше, а мы пошли за ним, держась на некотором удалении.

     - Печально.

     - Гертруд, везде так.

     - От этого ещё печальнее.

     - Да уж, – протянул я, в очередной раз оглядывая множество оберегов, стоящих между деревьями. – Виверна у них людей пожирает, каждый месяц кто-то пропадает. Дома стоят покосившиеся, денег на рыцарей нет, даже на одного, зато церковь из камня построили, лучшую на болоте. И ведь везде так.

     - Угу. Я видел места, где всё ещё хуже. А неплохо этот отец Томас устроился! – заметил Гертруд огорчённо. – Считай до конца жизни обеспечен. Производство своё наладил, деньги понемногу собирает. Поживёт здесь до старости, а потом домик хороший в городе купит, да и бросит этих деревенских. Хотя здесь ещё всё не так плохо, он им хоть как-то помогает.

     - Так подумаешь, страшно за деревни становится. А потом посмотришь на город - ведь совсем не лучше.

     - Да как не лучше-то? Образованных людей намного больше.

     - Больше то, больше, да вот только и жителей в городах живёт больше. Соотношение такое же. Вспомни наши инквизиции, проповеди на улицах, огромные храмы, серебряные ворота, да золотые статуи. И сколько в городах этих «отцов Томасов»!

     - Конкретно в Мельнграде – много, а вот в других городах – не знаю, мало где был, – Гертруд немного помолчал, а потом, отстранённо посмотрев куда-то вдаль, припомнил. - Вдруг вспомнилось, не знаю почему, как церковь запрещала алхимикам и магам даже приближаться к больным заболевшим проказой. Ведь тогда помнишь что было? Трупы жгли сотнями.

     - Да, к сожалению, помню. Да и не только трупов жгли.

     - И полугода не прошло, а, кажется будто, это давным-давно было. Так всё переменилось.

     - Ты видимо просто редко бываешь в портовых городах. Позавчера на моих глазах сожгли големансера, сказал бы, что до Мельнграда дошли технологии Каэрских магов, я рассказывал, – ответил я, с болью возвращая ту сцену. Вспомнил тот момент, когда из огня на меня упал его взгляд. Мольба, боль и тот безумный смех, навсегда оставшийся в моей памяти. - А больных начали лечить лишь недавно, болезнь же плохо распространяется, по району в каждом городе оцепили, да и кончили на этом.

     - Ну да всё равно, постепенно это уходит в прошлое. После того как алхимики вылечили наследника, ныне правящего короля Эдмунда, их повсюду защищать стали, вытаскивать из тюрем.

     - Правда церковь никто не обвинил. Да и далеко не всех лекарей спасают. Далеко не всех.

     - Есть такое. До сих пор негодую. А вся эта история с выздоровлением! Они, мол, не могли знать, что так выйдет, да и вообще главный алхимик – человек «ниспосланный нам свыше». Идиоты! Главный алхимик добился всего своими знаниями, а не с помощью чьей-то помощи!

     - Меня не надо убеждать. Я разделяю твои взгляды. Отчасти. Маги тоже помогали, в меру возможностей. Я только не верю что всё в прошлом. Такие, как Томас, до сих пор живут. Учат терпению и покорности.

     - Думаешь, они не нужны? – спросил Гертруд немного задетый моими словами.

     - Терпение и покорность. Нужны. Особенно терпение. Просто нужны в другой форме. Нет, если взять из религии философию, то можно научиться действительно нужному. Они говорят во многом правильные вещи. Вот только, нужно учиться именно философии, а не религии, иначе людьми становится слишком просто управлять. С одной стороны они призывают к терпению – правильной вещи, с другой – обязывают подчиняться не всех, помогают власти ужесточаться, вешать больше людей, поднимать налоги. Люди терпят.

     - Согласен. Глупая вера и одержимость ни к чему ещё хорошему не приводили. Отдавай все свои деньги церкви, не завидуй её богатству, работай, не ленись, живи скромно, не желай иметь большего, терпи. Терпи вечно, всё будет хорошо, только после смерти, но ускорить смерть самому нельзя, это грех, помочь в этом деле другу – тоже грех. Так и живут! Казалось бы, крестьяне – оков на них и без того хватает, но они и сами дополнительно сковывают себя. Верят.

     - Поэтому нам как никогда и нужна наука. Мы должны поддерживать алхимиков, магов, учёных, чтобы они не сбегали в соседние страны, не переплывали моря, заходя на другие континенты в поисках убежища. Генрих понимал это, но плохо. Только наука вкупе с разумом освободит человека!

     - Наука? Ты действительно веришь, что она что-то изменит?

     - Да.

* * *

     Разговаривая, мы замедлили шаг и слегка отстали от проводника. Хотя, как оказалось, он остановился недалеко и ждал нас у входа в пещеру. Пожалуй, слово вход – не самое точное описание, это была скорее дыра на склоне холма. Земля обвалилась и открывала нам тёмную пропасть, бывшую к нашему счастью весьма неглубокой.

     - Почему вы решили, что она живёт именно здесь? – спросил я тихим голосом, словно боясь потревожить крылатое чудище, заснувшее в глубине.

     - Кто-то из охотников слышал рычание, да и внизу видны кости. Человеческие. Вона! – и парень указал на плохо видный, но всё же узнаваемый человеческий череп, лежащий в этой тёмной пугающей дыре. – Так, за мной.

     Вслед за мальчиком мы отошли от провала и, поднявшись шагов на тридцать выше, вышли на большую ровную поляну. На траве лежала пара брёвен для сидения, находилось потухшее костровище.

     - Я вас буду здесь ждать. Пару часов. Ну а не вернётесь… вам тогда уже будет не до этого.

     Мы сбросили рюкзаки и принялись одеваться. Закрепив стёганку, я помог Гертруду надеть доспех, и мы направились вниз по склону. Обвязав пояс, для надёжности, верёвкой, хорошенько привязанной к стволу дерева, мы начали медленно спускаться в темноту. Дождя не было и камни, к счастью, оставались сухими, пальцы не соскакивали, и ногам было на что упереться. Аккуратно, планируя каждое своё движение, мы спустились на площадку с костями. Это был не конец. Под сводом пещеры, не видимый сверху, провал продолжался и дальше, уходил глубже.

     Я держал баклер в одной руке и три незажжённых факела в другой. В пещере было темно и, бросив их по одному в разные стороны, я мог бы осветить пространство в нужный момент. По крайней мере, это было лучше, чем биться с виверной, освещая пещеру лишь дрожащим светом от одного факела в руке. Остальные вещи мы оставили наверху, пригрозив найти парня, если, вернувшись, их не застанем. Перевязав конец верёвки, мы начали медленно спускаться дальше. Спуск оказался весьма пологим и верёвка понадобилась бы лишь для того чтобы не заблудится на обратном пути. Коридоры постоянно петляли и то тут, то там показывались новые проходы, благо мы почти всегда узнавали верный путь - далеко не в каждый проём пролезала бы виверна. Пещера была просто огромна по своей протяжённости! Мы шли может и не очень долго, но нам казалось, что петляли невообразимое количество времени.

     Ещё только пройдя первый поворот, нам открылся небольшой зал, сильно повлиявший на наши нервы. Осветя факелами своды пещеры мы услышали очень неприятный хруст под нашими ногами. Я наступил на какой-то маленький черепок. Не сказать, что всё было завалено костями, вовсе нет, но их действительно было много. В основном мелкие животные, пара копыт, выходя из зала, я заметил скелет человека. Маленький. Детский. Думаю очень мало тех, кому приходится часто видеть детские кости, по крайней мере, на нас с Гертрудом они произвели огромное впечатление. Однако они были далеко не самым пугающим в представшей перед нами картине. Не знаю, на сколько я потерял дар речи, когда, выходя, споткнулся о крепкую металлическую цепь, соединяющую большой камень и детскую большеберцовую кость. Гертруд, проследив направление моего взгляда, тоже встал как вкопанный, замерев и, казалось, почти прекратив дышать. Мы долго молчали. Тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием, пугала, мрак окутывал нас со всех сторон. Никогда не боялся замкнутого пространства, но сейчас своды начинали давить. Наши шалящие нервы, соединившись с неяркими тенями на костях, делали их ещё ужаснее. Факел не гас, но мне начинало казаться, что света становится всё меньше. Тишина затягивалась. Свод становился ближе. Уже казалось, что даже наше дыхание стало слишком громким и эхом разносится по пещере. Становилось невыносимо, и я, чувствуя, что каждое мгновение промедления становится всё более и более дорогим, быстро развернулся и влепил пощёчину Гертруду. После резкого и, несомненно, болезненного для него удара, часть напряжения спала. Он, ухватившись за щёку, медленно, с заметным усилием, перевёл взгляд с цепи на меня. Я вгляделся в его прыгающие зрачки и крепко схватил за плечо, успокаивая дрожь. С силой втолкнув своего товарища в проход я, не оглядываясь и не давая Гертруду повернуться, зашагал дальше.

* * *

     Только пройдя с десяток шагов и опустившись на каменный пол пещеры, я смог заговорить. Мой голос дрожал, а язык почти не ворочался в пересохшем рту. По началу из меня вырвался только странный надорванный хрип, но я совладал с собой, а успокоив себя, принялся за Гертруда. Тихо и чувственно я продолжал отвлекать его от мыслей, убеждал, что думать сейчас – самая глупая и опасная затея. Для нашего же здоровья не стоит продолжать эту Хорнову цепочку: оковы – ребёнок – деревня - суеверия. Мою душу лихорадило. Гертруд не кричал, не заламывал руки, хуже, просто сидел, молча и дрожа. Понемногу его плечи перестали судорожно подниматься, коленки перестали трястись, лишь зрачки лихорадочно блестели и не унимались. Я предложил вернуться, сказав, что с него, по моему мнению, и так хватит, но он лишь с силой молча замотал головой и рывком поднялся на ноги. Видно решив отомстить за все эти смерти, и как бы сойдясь со своими мыслями, он стал решительнее. Теперь он ступал увереннее и не боялся. Мои нервы не были встревожены так сильно, я далеко не первый раз видел мёртвых, однако и успокаивались они медленно. До сих пор казалось, что шум наших шагов был просто оглушителен, а зная слух виверны, я не мог успокоиться думая, что она в любой момент могла напасть на меня откуда-то сверху, из ветвящихся туннелей, из густой темноты.

     Я вовремя сосредоточился. Мы как раз вышли в большой зал и услышали осторожные, но отчётливо слышимые шаги. Звенящее постукивание острых когтей по камню. Быстрым движением правой руки я кинул уже зажжённые факелы в разные стороны. Ударившись о стены, они подчеркнули размер зала и осветили окружение. Здесь, в отличие от туннелей, почему-то не было сталагмитов, лишь кости да обрывки каких-то брёвен и одежды. Виверна была скрыта тьмой, пока, сделав пару шагов, она не показала свои жёлто-зелёные глаза. Несмотря на свою агрессивность, видимо поражённая появлением врага в неожиданное время суток, она не нападала, приглядывалась. Гертруд крепко сжал меч. Левой рукой быстрым движением факела проведя слева-направо, он осветил пещеру и прикинул в голове её размер. Пламя выхватило из темноты тёмно-коричневое крыло и правую ногу чудовища. Её бритвенной остроты когти, вонзившиеся в камень. Гертруд сделал шаг вперёд, и виверна, быстро перебирая лапами, понеслась на него.

* * *

     Виверна наступала. Гертруд выждал подходящий момент и уклонился, уходя от удара правым крылом. Когти монстра разрезали воздух и тогда она, ещё только начав разворачиваться, нанесла удар хвостом. Мой друг вновь удачно уклонился. Я стоял поодаль, затаившись, и был в относительной безопасности. Хоть она и прекрасно видела в темноте, я теперь уже не держал факелы, привлекающие её внимание. Будучи незащищённым бронёй неплохим кусом мяса я был бы съеден первым, но её отвлекала вполне конкретная цель размахивающая мечом. Гертруд вновь уйдя из-под атаки виверны, сделал пару шагов в сторону, восстанавливая равновесие. Биться без щита было крайне опасно, и крайне глупо. Виверна поднявшись на задние лапы, попыталась укусить бронированного рыцаря, но он, выставив вперёд руку с факелом, почти что ткнул им ей в лицо, отчего её зрачки резко сузились, и она отступила на пару шагов. Стоя впереди меня и ждя удобного момента для атаки, Гертруд, бросил на пол ставший мешаться факел и взял меч в обе руки, более привычным для него хватом. Решив, что момент, наконец, настал, Гертруд нанёс режущий удар с правого плеча и, когда виверна, уклонившись от него, решила ударить крылом, повёл меч в обратную сторону, с силой разрезая часть перепончатого крыла и отводя удар в сторону. Раздался ужасный крик и, рванувшись, на него понеслась широко разинутая зубастая пасть. Понимая, что не сможет заблокировать подобный удар, Гертруд снова попробовал уклониться. Челюсти виверны с силой сжались, разрывая часть кольчуги и заглатывая большую металлическую пластину. Он потерял часть доспеха с одного бока, впрочем, мне показалось, что не был сильно задет. Перехватив меч, Гертруд с силой вонзил его виверне под брюхо и с силой прокрутил, рвя рану и вызывая ей лютую боль. По полу начала растекаться тёмно-алая кровь. Виверна дёргалась, но через несколько мгновений затихла, закрыв глаза. Нам был нужен трофей для точного подтверждения убийства, нужен был не для турнира, а для старосты, увидя его, он заплатил бы нам оговорённую сумму и поблагодарил бы Неофа за заслуги. Гертруд развернулся и сделал пару шагов по направлению к лежащему неподалёку факелу, разделяющему нас, я тоже стал медленно подходить, готовясь достать крупный нож для отрезания пропитанного ядом клыка. Посмотрев на виверну, мне сразу бросились широко открытые жёлто-зелёные глаза. Смутное предчувствие поразило меня, и я провёл свой взгляд по её коричнево-зелёному кровоточащему телу до хвоста с острым жалом. Хвоста, который медленно поднимался, намереваясь резким ударом вонзиться в рыцарскую спину моего товарища. Чёрт, Гертруд, поворачиваться спиной можно только к мёртвым! В моём сознании, пожалуй, даже не успела ещё проявиться мысль, я не успел даже осознать всю ситуацию, как уже с силой отталкивал Гертруда, повалившегося от резкого толчка на пол, и чувствовал разливающуюся по телу боль от вонзившегося в меня жала, жала, несущего смерть.

Акт II

     Она уже было замахнулась, однако в начищенной до зеркального блеска косе никто не отразился.

Глава 1

     Это не было похоже на пробуждение. Сознание пришло ко мне внезапно, мгновенно. Понял, что нахожусь в безопасности. Лёжа на жёсткой кровати, я впитывал ароматы неизвестных мне медикаментов и пряных трав. Издалека слышались вздохи, поскрипывание, приглушённые голоса людей. Я открыл глаза и, поворачивая голову, огляделся. Это была больница, какая-то лечебница. За мной находилось маленькое окошко, свет из которого ярким лучом освещал комнату и подчёркивал летающие в воздухе пылинки. Иногда оттуда до меня долетали иноземные голоса и шум улицы. Справа располагалась тумба с запиской и кружкой воды. Пить хотелось ужасно. Залпом осушив всю кружку, я попробовал подняться. Мне бы не стоило этого делать, будь рана серьёзнее, однако боли к моему удивлению я почти не испытывал. Лежал в большом длинном помещении, здесь помимо меня располагалось около двадцати больных, разделённых между собой шторками. Что же касается моей раны, то она, кажется, была не очень глубокой. Лишь лёгкая боль в пояснице при движении. Странно.
     Увидя, что я, приподнявшись, сижу на кровати, ко мне направился один из врачей, дежуривших в отделении. Это был высокий ссутулившийся мужчина со светлыми короткострижеными волосами. Большие очки скрывали за собой прищуренные глаза, а высокий воротник – заходящую под него бороду. Подойдя ко мне, он, не говоря ни слова, внимательно осмотрел меня с разных сторон и прощупал забинтованную рану.
     - Что ж, состояние у вас нормализовалось. Как сами себя чувствуете? – поинтересовался лекарь хриплым голосом, начиная перебинтовывать рану.
     - Хорошо, боли почти не испытываю. А сколько я здесь уже лежу? – спросил я. В горле першило, не смотря на выпитый стакан, оно было сухим как южные пески. Старался говорить не много.
     - Два полных дня, – видя, что я уже собираюсь задать следующий вопрос, он опередил меня: – Ваш покровитель заплатил за вас, не переживайте. Сейчас вы можете испытывать лёгкое головокружение, это нормально.
     - Не испытываю.
     - Чудно. Просто чудно. Вам очень повезло, кажется у вас сам Хорн в друзьях, раз вы так просто пережили рану от виверна. Это же был виверн? Невероятно. Большинство умирает, не прожив и суток, но вас задело лишь чуть-чуть, удар пришёлся по касательной. Конечно, в таком деле самое опасное - яд, однако вам в рану попали, наверное, лишь пара капель.
     - Я лежал без сознания?
     - А точно. Извините, совсем забыл, провалы в памяти - это тоже нормально. Вчера у вас был бред, и поднималась температура. За ночь всё прошло и вы даже плотно поели. Не помните?
     - Нет. Совсем не помню.
     -Не переживайте, - врач широко улыбнулся, - я вижу вам лучше. Если всё и в самом деле хорошо, к утру вас выпишут. Простите, конечно, но приходится освобождать места. Мы наконец-то можем излечить больных, сами понимаете.
     - Вакцину привезли?
     - Да. Кстати, у вас тут записка от господина, что заплатил за вас. Если выпишетесь, повидайтесь с ним, нам не придётся отправлять письмо. А, и ещё одно, к вам приходила какая-то девушка, но мы её не пустили, в вашем состоянии мы посчитали, что напряжение будет лишним.
     - Девушка?
     - Ну да. Говорила, мол, волнуется и ей надо вас увидеть, специально ради этого будто бы в город приехала. К нам часто бродяги всякие подбиваются, так что мы её не пустили, время тяжёлое.
     - Как она выглядела хоть? – спросил я, ещё не до конца понимая о ком речь.
     - А, это, ну, молодая такая, стройная. Волосы красивые, чуть ниже плеч, вот такие, – и лекарь показал длину волос на себе, - одета, правда, не броско. Говорит культурно. Собственно, я то её не видел, у нас сторож с ней встречался, ну а раз решил не пускать видно причины на то были какие-то, не знаю.
     - Спасибо.
     Да, это точно Алесандра. Приехала в город меня увидеть? Наверное, просто хотела проведать раз с отцом, скорее всего, прибыла по какому-то делу. Что ж, надо будет с ней встретиться.
     Я развернул записку от Гертруда, в которой он просил по выздоровлении найти его. Он сам не свой, говорит, что чувствует себя плохо, правда - даже по почерку это заметно.
     Внимательно прочитав текст, я снова лёг. Хоть, видимо, и отдыхал уже два дня, всё же чувствовал усталость и, закрыв глаза, мгновенно провалился в сон.
* * *
     Вечером меня осмотрели остальные врачи. Посовещавшись, решили, что меня уже можно отпускать. Рана почти не болела, головокружение и провалы в памяти закончились и на следующее утро я уже мог уходить. Очень хотелось увидеться с Гертрудом, Алесандрой и Неофом. Хотя я и пролежал в больнице совсем немного, мне уже желалось свободы. Ноги просили движения, а по хоть и длинному коридору с больными на каждом шагу много не походишь. Наконец-то наступил период, когда мне хочется жить каждым мгновением, смело идти в новый день, а не топтаться на месте, испытывая чувство, будто бы увязаешь в болоте. Я редко испытывал что-то подобное, редко с тех пор как умер Генрих, и мне пришлось быстро уезжать, пережидая заговоры и пытаясь сохранить своё имущество и голову.
     Проснувшись, я увидел незначительные перемены. Одежда, оставленная Гертрудом, была сложена на маленьком табурете слева от койки, там же лежал мой вместительный рюкзак, сейчас заметно потерявший вес. На тумбе вновь стояла кружка воды, а так же, видимо принесённые ранним утром, пока я спал, лежали незнакомые мне пряные травы, ярче всего из которых выделялась лаванда. Растения образовали маленький кружок, в центре которого лежал небольшой, вырезанный из дерева треугольник. Прощальный дар от церкви Нейрина. Да уж, умру так когда-нибудь, а люди своими молитвами, отправят покоиться в чертог чужого бога.
     Переодевшись, я позвал врача и он, напоследок ещё раз осмотрев меня и наконец сняв бинты, повёл за собой к выходу. Мы шли по длинному коридору. С любопытством глядя по сторонам, я видел огромное количество кроватей с больными. Коек было очень много, и они занимали почти всё место, на каждой лежал человек. Не требовалось даже усилия, чтобы заметить, что кровати сильно смещены, максимально придвинуты друг к другу, освобождая как можно больше места. Лечебница была буквально забита больными. Я шёл уверенно, и эхо моих шагов, казалось слишком громко, разлеталось по помещению, привлекая внимание и пробуждая людей ото сна. Однако за мной наблюдали не многие, ещё было слишком рано и, бросив в мою сторону укоряющий взгляд, больные старались снова уснуть, вернуться к так некстати прерванному сновидению.
     Мы прошли в маленький коридорчик, с левой стороны тянулась сплошная серая стена, справа – ряд больших дверей с решётками.
     - Что тут? – спросил я, слегка поражённый видом тяжёлых металлических дверей, запертых на внушительного вида замки, коими обычно ограждают преступников.
     - А, это… это для прокажённых. А вон там – для чумных. Закрытые которые. Сейчас мы конечно потихоньку лечим их, благо вакцина поступает, а вот раньше, это да, раньше они буйные очень были, – лекарь провёл рукой по бороде, вспоминая прошлое. - Месяца два назад, наверное, двери-то поставили. Тогда некоторые прокажённые вырвались и попытались из лечебницы убежать. Мы уж думали, что ещё один район придётся закрывать. Хотя, если по правде, у нас же лечебница платная, так что здесь всё намного лучше, чем в обычных лазаретах. Многие же, как… решают, что лучше умереть, чем попасть в лазарет. А у нас тут хорошо, чистенько даже.
     - Храмовники ничего не говорили по поводу вакцины?
     - О, это было конечно. Говорили, – врач усмехнулся, – да вот только послали их куда подальше. После того как принца излечили, многие ведь церковь слушать перестали. Радоваться жизни в этот момент всем как-то хочется больше, чем радоваться жизни после смерти. Но я против церкви ничего не имею, сейчас хорошо, даже если не веришь и ведёшь себя прескверно можно отпущение грехов купить. Главное чтобы были деньги и желание исправиться, а уж за богом, за Нейрином не станет.
     Мы подошли к деревянной двери с маленьким окошком и остановились. За ней слышался говор толпы, чей-то смех, ржание коней.
     А вот мы, кажется, и пришли, – лекарь достал большую связку ключей и, отыскав изящный продолговатый ключ, отпер выход на свободу.
     - Вот и всё, надкусите монету на счастье.
     - Спасибо, обязательно. Правда удача видно и так со мной.
     Надкусить монету - во времена прихода Генриха на престол появилось очень много фальшивомонетчиков. Через мои руки постоянно проходил десяток-другой подделок. Определять подлинность многие стали зубами - если монета не раскусывалась, значит, тебе повезло, ты можешь быть счастлив, удача с тобою. Жаль, что в моих зубах монеты в те старые времена обычно ломались.
     Я вышел на многолюдную улицу и, быстро найдя повозку готовую отвезти меня, отправился в замок.
* * *
     А меня явно любит вселенная! Я шёл между яркими шатрами и палатками. Мимо меня проходили рыцари, их слуги и праздные зеваки. Торговцы зазывали к себе, показывали товар. Было тепло. Пахло зеленью. Пока ехал в повозке, меня не покидала одна мысль. Да, я часто думаю о смерти, в том плане, что понимаю - она может наступить неожиданно, именно в тот момент, в который ты её не ждёшь. Но сейчас, будучи раненым виверной и лишь чудом уцелевший, я, наконец, осознал, что хоть постоянно и напоминаю себе о смерти, я вовсе её не жду. Я часто, изо дня в день, подстёгивал себя пониманием, что всё моё окружение может моментально измениться, весь мир может поменяться в течение одного дня. Однако после этой недели мне не понадобится возвращаться к этой мысли. Мне не нужно будет вновь и вновь призывать её по той простой причине, что она теперь уже никуда не уйдёт. Я понял, насколько смерть близка к нам, и буду радоваться жизни, всем её аспектам намного сильнее, чем прежде. Мог умереть, моё существование бы прекратилось, и это ужасно пугало, я ещё ничего не успел, по существу сделал так мало. Проходя мимо повозок, лавок, видя людей, что не обращали на меня никакого внимания, я понял - от моей смерти в этом мире ничего не изменится, мир продолжит жить и без меня. Но также я понял ещё кое-что. Так будет не для всех. Моя смерть почти никого не коснётся, но всё же будут люди, что действительно огорчатся моей смерти, люди для которых я был интересен, выгоден, дорог, любим. Я огибал ряды купцов торговавших мёдом, едой и всякими безделушками, а в моей голове рождалось это чёткое осознание. Стоит лишь раз почти умереть и твои приоритеты сразу изменятся. Моя жизнь пройдёт незамеченной, если только я не сделаю две вещи. Я должен постараться хоть как-то помочь обществу, людям, что окружают меня. Я и до этого нёс свет, но теперь, с этого дня, мне нужно было разгореться, стать ярче. Второе? Я должен был всеми силами помочь близким мне людям. Нужно было убрать весь мрак из жизни тех, кто мне дорог.
* * *
     - Ты так быстро выписался! - воскликнул поражённый Гертруд, как только увидел меня. - Как ты?
     - Жив, как видишь. Мы справились. Да возрадуются менестрели! Новый подвиг для песен, - бросил я победный клич, однако он вышел весьма грустным. - Спасибо тебе. Ты спас мою жизнь, иначе я так бы и остался в той пещере…
     Я говорил тихо. Мои эмоции были настолько сильны, что передать их словами было сложно, очень сложно. Мы сидели вдвоём в комнате Гертруда погружённые в лёгкий сумрак. Шторы закрывали окно, и лишь одна тонкая полоска света падала на стол, разделяющий нас. Мой друг молчал, по его лицу было видно, что он тоже полон чувств, выход которых посредством слов был почти невозможен. Найдя нужную мысль, он долго и внимательно подбирая слова заговорил:
     - Хелренс, знаешь, я же, как бы выразиться… я просто не должен слышать это от тебя. Это… не я спас тебя. Ты же помнишь, это был ты, ты спас мою жизнь. Прости, что говорю так, но просто…. Слова, ах, слова, да, так сложно выразить всё то, что я хочу. У меня было и есть много друзей, мой род знатен, да не важно, я имею в виду не это. Мои друзья, не каждый из них, не один из них, эм, да, не спас бы меня ценой своей жизни. Как-то так. Примерно это я хотел сказать, не совсем, так просто… выходит. Язык, кажется, не поворачивается, – голос Гертруда был ещё тише моего, слегка дрожал, говорить ему было намного тяжелей. – Я прожил много, меня знают многие. Но… знаешь, ты единственный кто, наверное, бросился бы вот так, невзирая на смерть. Спасибо. Это слово… оно совсем не выражает то, что я хочу сказать. Но твой взгляд, ты понимаешь, да, ты многое понимаешь. Ты спас мою жизнь.
     - А ты - мою.
     После этих слов мы сидели какое-то время молча. Он понимал, что я хотел сказать. Как и в ту ночь, я осознал, что нам не нужны слова. Хоть мы и знакомы не так давно, и мало знаем о прошлом друг друга, мы понимали всё без слов. Особенно сейчас.
     - Что произошло, пока меня не было? – спросил я, первым нарушая молчание.
     - Многое. Обозначен победитель среди лучников, наёмников, прочих. С победой над виверной я поднялся в таблице чуть ли не на самый вверх. К тому же, я одержал множество побед в поединках. Что ещё? А, приходила твоя подруга, Алесандра, волновалась. Я, правда, о твоём состоянии ничего не знал, так что, боюсь, она ушла от меня ещё более расстроенной. С Бертой проблемы. Подарил серьги – не понравились. После победы в этом состязании, подарил ей голову виверны, не то чтоб она ей была очень нужна, – мы оба широко улыбнулись, - но просто как знак внимания, понимаешь? Это ж главный трофей, считай символ самого героического подвига в турнире. Так вот, к чему я, валяется он теперь в груде мусора. Видно вновь ей не понравилось, не знаю, что и делать.
     - Гертруд, ты больной? Какая к Хорну, отрубленная голова? Ты хоть понимаешь, что она девушка? А насчёт серёг, Андра объяснила, почему это не самая хорошая идея, – Гертруд посмотрел на меня заинтересованно, подался вперёд. – Видишь ли, мы конечно о таком не думали, но её знакомые увидели в этом дорогом подарке намёк на «покупные отношения». Думаю, ты понял меня.
     Мгновение. Яркая вспышка. Осознание. Грусть.
     - Да. Понял. Если честно я размышлял над этим, жаль сам не пришёл к такому выводу. Спасибо. Я подарил ей серьги, знаешь, как и голову, в знак внимания, но, пожалуй, это действительно дорогой, да и не лучший подарок. Право, так и думаю, будто, в самом деле, хотел купить её ими как портовую девку. И хоть всё иначе, так мерзко на душе становится. Правда недавно у меня появилась одна интересная идея. Вот только мне нужна будет твоя помощь.
     - Всегда готов. А что именно?
     - Знаешь, я многое думал. Мои страхи – сильная вещь, но, не преодолев их, я ничего не смогу добиться. Поэтому я решил пригласить Берту на обед и объясниться с ней во всех своих чувствах. На какой-нибудь полянке, в тени деревьев, с журчанием маленькой речушки. Погода стоит отличная.
     - Это хорошая идея. Я уже начинал сомневаться в твоей готовности к решительным действиям, – я поднялся и раздвинул шторки, осветив комнату. На подоконнике в маленьких горшочках, наполняя комнату приятным ароматом, росла мята. – За меня не волнуйся. Помогу.
     - Спасибо.
     - Я тебя не задерживаю? Не у тебя случаем скоро поединок?
     - У меня, - Гертруд тоже поднялся, подошёл ко мне, дружески обнял. - Мне нужно идти. Ты тоже сходи куда-нибудь. Развейся. Подругу навести, на небо посмотри, подыши полной грудью, ты же можно сказать, почти с того света вернулся.
     - Да, и то верно. Хорошо, давай завтра встретимся, обсудим всё, походим по округе - поищем поляну. До встречи. Удачи в схватке.

Глава 2

     Я шёл домой сквозь золотой лес. Под ногами шуршали листья. В тени деревьев ветерок рождал приятную прохладу, однако под открытым небом было настоящее пекло. Поднявшееся к зениту солнце не щадило никого и щедро одаривало теплом, заставляя и людей, и животных обливаясь потом искать укрытие. И хоть почти все изнывали от жары, мне было комфортно. Тепло, но не жарко. Идти по лесной тропе было приятно, лишь дающий знать о себе голод немного портил настроение. Я думал быстренько перекусить дома, а потом пойти в деревню поискать Алесандру. Она, должно быть, здорово волновалась, раз решила прийти к Гертруду, незнакомому ей рыцарю, и узнать о моём здоровье.
* * *
     Вспомни о солнце, и оно выглянет. Когда я дошёл до дома к своему удивлению увидел Андру, сидящую на верхней ступеньке моей веранды. Она тихо играла хорошо разученную мелодию, и пока меня не заметила. Я решил совершить небольшой крюк и подойти с другой стороны веранды. Тихо ступая, я рассчитал каждый свой шаг так, что остался незамеченным, не вспугнув даже чутко спящих на ветвях красно-чёрных птах, звонким пением пытающихся разбудить меня каждое утро. Подтянувшись, я тихо перелез через ограду веранды и встал за Алесандрой. Сделав пару осторожных шагов, я оказался прямо за её спиной и легонько накрыл её глаза ладонями. Не знаю почему, но мне жутко захотелось сделать этот простой, ребяческий жест. Она вздрогнула, но почти сразу же расслабилась, узнав меня.
     - Хелренс!
     - Привет. Ждала меня? – спросил я, лукаво вглядываясь в её карие глаза.
     - Да, - видя широкую улыбку, Андра недоверчиво оглядела меня. - Что-то ты больно хорошо выглядишь.
     - Я же прикидывался. Ты что не знала?
     - Я вообще-то волновалась, - ответила Алесандра немного обиженно. - Сильно. Думала, что ты умер. Хоть ты и сказал, что отлучишься на пару дней, когда Гертруд вернулся один, я заволновалась. Он сказал, что она тебя ранила. Виверна. Чёрт, да это же… понимаешь… виверна! Пара строчек из сказок стали настолько реальными. Хоть они и водятся в наших краях, я никогда их не видела. Решила съездить в город, навестить тебя, но меня не пустили в лечебницу. Спрашивала врачей, никто мне ничего не сказал и у всех такие скорбные лица. В общем, я очень рада, что ты жив. Очень.
     Я приобнял Алесандру, сильно прижавшуюся ко мне радостно улыбаясь.
     - Всё. Теперь можешь расслабиться. Больше не хочу пропадать, - успокаивал я девушку всё ещё будто бы боящуюся выпустить меня из объятий. - Слушай, а ты всё время так и играла? Здесь?
     - Да. Я не знала, когда ты вернёшься, поэтому на время наших уроков приходила сюда. Это дисциплинирует. Да и помогает. Мне. Эта мелодия, я, кажется, влюбилась в неё! Она такая замечательная! О тебе напоминает. И у неё есть хорошая слегка грустная тема, заглушает печаль. Так что, да, я её постоянно играла.
     - Давай зайдём. Есть будешь? Я с утра ничего не ел.
     - Буду, - легко согласилась Андра, но, немного подумав, всё же решилась задать мучивший её вопрос. – А не отравлюсь?
     - Я умею удивлять, - ответил я, звонко рассмеявшись и пропуская её в дом первой. - Пока я готовлю – сыграй, не терпится узнать, чему ты научилась.
     Я вошёл. Видеть дом было чертовски приятно. Я пробежал глазами по мебели, предметам, мусору, что лежал на столе, всё было таким же, как прежде. По мне разлилось приятное сладостное чувство возвращения домой, в место, что ждало тебя. Алесандра поставила стул и, зажав нужные аккорды, неспешно начала играть. Теперь у неё получалось намного лучше. Мелодия лилась плавно, она выдерживала паузы в нужных местах, правильно изменяла громкость. Я видел, что ей действительно нравиться играть, она исполняла музыку с душой, всем сердцем и даже такая простая мелодия, много раз слышанная и сыгранная мною, вновь задевала во мне верные струны.
* * *
     В миске была каша, приготовленная вместе с кусочками сушёного мяса. Пахло восхитительно. По комнате распространялся неповторимый аромат, и мне приходилось буквально сдерживаться, чтобы не наброситься на пищу. Видно дворцовая жизнь сильно расслабила меня, и я уже не мог голодать днями, как прежде, когда менестрелю приходилось бороться за каждую корку хлеба.
     - Мясо? – спросила Андра, с интересом рассматривая содержимая миски.
     Да, теперь я жил совершенно иначе. Уже давно не приходилось беспокоиться о своём обеде или опасаться за сохранность головы. Меня прикрывал сам король.
     - Я же почти что вернулся с того света, забыла? Сегодня могу себя побаловать.
     К счастью полный живот нисколько не уменьшил количество желчи во мне, рифмы были также остры, а язык поражал зазнавшихся дворян не хуже шпаги.
     Почему-то мне казалось, что Алесандра съест мало или вообще не притронется к еде, однако посмотрев на стол, я улыбнулся, обнаружив лишь ещё одну пустую миску.
     Хоть теперь король умер, моих денег и славы хватало на то чтобы забыть о неприятном прошлом. Кроме того, с тем, кто не раз на ухо шептал мудрые советы первому лицу государства, мало кто хотел бы поссориться.
     - Где ты научился так готовить? – спросила Андра, прекращая мои раздумья.
     - Часто тренировался. Да и кухня под рукой была самая лучшая. А что, понравилось?
     - Да, очень вкусно. Не каждая девушка умеет так готовить.
     - Спасибо, – я улыбнулся. – Ну да не только тебе сыпать комплиментами, вижу, ты много занималась, отлично получается. Давай попробуем сыграть вместе.
     Мы пошли наверх. Я, настроив Генриетту, кивнул партнёрше и начал. Перерыв в игре был коротким и руки быстро вспомнили нужное мастерство. Полилась тихая, набирающая постепенную силу мелодия. Через пару тактов вступила Алесандра, началась основная тема. Вступление, что мы играли не первый раз, получилось отлично, со своей частью я тоже не подкачал, но, к сожалению, в завершении у Алесандры пошли ошибки. Она играла верно, но из-за того, что долго не репетировала со мной, не привыкла в этом месте слушать бас и вскоре мы начали играть в разнобой. Несколько раз, ускорившись, я догонял её, но она не выдерживала ритм и играла то слишком быстро, то слишком медленно. В течение часа я выжал из своей ученицы все соки, однако всё же привёл мелодию в норму.
     - Нужно будет ещё несколько раз проиграть это место. Ты делаешь успехи, думаю, через день мы уже сможем сыграть не расходясь.
     - Хелренс, давай на сегодня закончим, я что-то слишком устала. Так непривычно снова играть вместе.
     - Хорошо. Отдохни. Но не сдавайся, не поддавайся искушению, мы уже почти победили эту мелодию, - я ободряюще похлопал её по плечу, делая вид, что не замечаю пытающийся разжалобить меня стон вселенской усталости.
     - Как ты себя чувствуешь? Рана не болит? – спросила Андра, ловко меняя тему и переходя к сильно волнующему её вопросу.
     - Да нет, в целом, всё хорошо. Врач сказал, что ранение было поверхностным, а яда попало немного. Мне повезло. А ты как?
     - А что я?
     - Как себя чувствуешь?
     - Просто замечательно! – Алесандра рассмеялась. – Я-то под виверн не бросаюсь.
     - Гертруд мог погибнуть, - ответил я, намного мрачнее, чем хотел.
     - Да я понимаю. Просто всё ради подвига, а на деле даже трофея нет.
     - А как же голова?
     - О, видела я эту голову, ничего не скажешь. Жаль, что она уже, наверное, не сохранилась, просто произведение искусства.
     - Опишешь?
     - Большая такая, мерзкая, - Андра рассказывала, бурно жестикулируя, в воздухе и на себе показывая трофей Гертруда. - Глаза зелёные выпучены, смотрят как бы с презрением, язык изо рта вываливается. Голова подгнила слегка, пока Гертруд возился, так что приобрела весьма пикантный душок. Благородный рыцарь решил её Берте оставить, подарить как трофей. Ну, она как подруге, мне, конечно, его показала. Лежит такая голова, в крови вся заляпана, страшная, дурно пахнущая, и в завершение – около неё блаженно летает парочка мух. Вид незабываемый.
     Должно отдать её таланту, она всё же старалась говорить серьёзно, я пытался сдержать уголки губ, но всё же у нас не вышло, и громкий хохот разнёсся по всей комнате.
     - Да, Гертруд умеет. Сделать приятно девушке – его особый навык, - заметил я сквозь выступившие от смеха слёзы.
     - Надеюсь, он не дарит по отрубленной голове каждой, кто ему понравится.
     - А что такого? Надо будет попробовать повторить.
     - И думать не смей, - грозно пригрозила Андра, напрягшись и решив спасти моё будущее от краха.
* * *
     - Ладно, время позднее, я, пожалуй, пойду.
     - До завтра.
     - И, Хелренс, - Андра немного задержалась в дверях, - я рада, что ты жив.
     Она ушла. Солнце ещё только начинало опускаться. Вид за окном манил. Я взял пару бумажных листов, графит и сел на лужайке рядом с домом. Прислонившись спиной к дереву мне было удобно рисовать, мягкая трава нежно щекотала необутые ноги. Смотря на прекрасные кроны деревьев, проводя взглядом по их ветвям, разглядывая птиц и созерцая ясное небо, я как никогда понимал людей, наслаждающихся природой. Сам был таким же. У меня плохо получалось рисовать растительность и, поняв это в своё время, я бросил свои жалкие попытки, предпочитая изображать людей, места, здания. Однако не переставал ей любоваться, заворожённо глядеть на вид из окна. Часто при наличии свободного времени я отвлекаюсь, наблюдая за пейзажем. Природа постоянно изменяется, с ней не бывает скучно, ты никогда не увидишь точно такой же картины, как и в прошлый раз. Вместе с тем, она статична. Проходят десятилетия, века, но природа остаётся такой же. Она живёт по своим законам: каждый год деревья сбрасывают листву, на них появляются почки и позже голые стволы обрастают новой кроной. Природа меняется. Как и человек. Быть непостоянным, отличным от себя вчерашнего, при этом оставаясь неизменным - такое цепляет.
     Я рисовал, смотрел по сторонам и думал. Сегодняшний день, возможно, является одним из самых значимых в моей жизни. Я осознал многое. Поменял некоторые идеалы. Обдумал ценность жизни. Вещи, что нужно успеть сделать. Слова, что должны быть сказаны. Я прогнал в голове события сегодняшнего дня, больница с заражёнными проказой больными, Гертруд с его сложной, непонятной любовью, Андра. Каждый с кем я сегодня встречался, принёс в мою жизнь что-то новое. Алесандра? Что принесла в мою жизнь она? Переживала. Радовалась, что я жив. Радовалась сильно, как будто от меня зависела часть её жизни. Я уже понял, что поток моих дней может прерваться в любой момент, нужно ценить его, дни постоянно уходят, никогда не возвращаясь и мне уже нужно начинать жить. Но всё же, должен ли я преодолеть себя, признаться в том, насколько я дорожу её обществом? Насколько я дорожу ею. Для этого нужно понять лишь одну вещь. А насколько я на деле дорожу ею? Да, мне определённо, ещё при знакомстве, понравилась её внешность. В моей памяти останется её образ. Я запомню её волосы, талию, ноги, глаза, улыбку. Но всё это было бы не важно, без ещё одной составляющей. Мне нравилась Алесандра не только внешне, но и внутренне. У нас были схожие увлечения, образ мыслей. Мне нравилась её душа. Андра была красива, истинно красива для меня. Её красота была не только в теле, не только в душе, она рождалась в их совокупности. Могу ли я прожить без Андры, могу ли я всё бросить и уехать завтра же? Могу. Но разрыв подействовал бы на меня угнетающе, я вернулся бы в своё прежнее состояние. Дисфория вновь поглотила бы меня. А потом? Потом вернулся бы к ней. Пожалуй. Значит, я влюбился? Влюбился. По крайней мере, я могу честно признаться себе в этом. Любит ли она меня? Хорн его знает. Я мог бы проанализировать все её поступки, понять первопричины и предпосылки её действий, вот только стоит ли? Она переживала за меня. Переживала как за любимого человека? Как за друга? Если бы моему знакомому грозила смерть, и он лежал на больничной койке, а мне не приходили вести о нём, я бы переживал абсолютно также? Или не совсем так? Была ли это просто доброта? Доброта, столь редко встречаемая в нашем мире просто так, доброта, ничем не заслуженная и ничего не требующая взамен, редкая, однако всё же встречающаяся. Не ошибаюсь ли я? Не пытаюсь ли снова повторить свои ошибки, не желаю ли вновь увидеть любовь в дружбе? Я не знал. А не запутаюсь ли я вновь в том, чего нет? Если я скажу Алесандре о своих чувствах, она, разумеется, поймёт меня, но не прекратится ли наше общение? Я знаю столько любовных историй, что, кажется, любой исход не удивил бы меня. Самые лучшие последствия настолько же реальны, как и самые худшие. Она… признается, что тоже любит, что заметила меня, выделяющегося из серой толпы, что лишь ждала моего признания, о котором догадывалась. Она… отвергнет меня, ведь мы почти не знакомы. Я всего лишь какой-то незнакомый столичный шут. Деревенские, допустим, говорят, что я - бродяга, она не для меня, все удивляются моей дерзости. Оба варианта были возможны, оба я уже не раз видел, к обоим привык.
     Большинству было бы удобнее вообще не выбирать, сидеть и ждать, не предпринимая никаких действий, бояться разорвать дружбу, общение, получить новую рану. Но я бы так не смог. Я не был таким же. Потому и подумал, что завтрашним вечером всё должно решиться. Кто не рискует, тот не выигрывает. Многие скажут – «но и не проигрывает», и будут правы. Но не думаю, что они два дня назад были одной ногой в могиле. Завтра всё решится, если конечно я смогу преодолеть свой страх, а я смогу, ибо он уже прошёл сквозь меня, уже растворился без следа. Я встретил его и принял. Решившись, я уже старался не думать об этом. Незачем лишний раз будоражить свои нервы. Хотя, конечно, этих стараний мало и мне всё равно долго не удавалось заснуть. Лезли различные варианты диалога, мысли о возможных последствиях. Приходилось смириться. Кто же отказывается от удовольствия перед сном строить воздушные замки?

Глава 3

     Наполненный выполнением мелких дел день проходил быстро. Казалось бы, ночь тянулась без конца, изматывала своей продолжительностью, но вот поднялось солнце, и время, словно осознав, что запоздало, начало нестись в бешеном темпе. Я разрывался на части: ещё вчера Гертруд звал смотреть поединки, Неоф порассуждать о вечном, после обеда должна была прийти Андра, также я хотел с ней встретиться вечером. Ещё нужно было успеть помочь Гертруду с выбором полянки. Переделать всё было сложно. Очень сложно. Однако я проделывал и не такое.
     В этот раз в дружеском поединке сошлись барон Альберт, владеющий лесистой Мерией, и барон Джерольд, имеющий в своём владении богатое рыбой побережье Линаботты. Схватка была непростой. Барон Альберт в довольно узких кругах был известен как ярый защитник прошлого короля и хороший воин. Джерольд – наоборот, своими деньгами стал открыто поддерживать новую власть, даже на ранних этапах активно укрепляя силу посягнувшего на свой по праву престол принца. Впрочем, он, как и его соперник, тоже славился владением мечом и навыком щита. При дворе в своё время ходили рассказы как, когда-то давно, оставшись без меча, Джерольд одолел троих нападающих одним лишь рондашем[33]. Теперешний славный поединок, поединок интересов, к сожалению, медленно превратился в удручающую картину. Изначально был оговорён запрет на вычисление времени, поединок продолжался до тех пор, пока один из рыцарей не захотел бы из него выбыть. Соперники воодушевлённо сражались, не желая осознавать, что годы берут своё и их силы сильно изменились со времён былых военных походов. Размашистые удары, глубокие выпады и ловкие уклонения съедали их выносливость и после нескольких взмахов мечом противники расходились, восстанавливая дыхание. Их силы были равны, а потому схватка длилась долго. Так долго, что заскучали не только зрители, но и даже сам Неоф.
     - За кого ты болеешь? – неожиданно спросил мой друг, переведя скучающий взгляд на меня.
     - Ты сейчас серьёзно? Ещё имеет значение? – ответил я вопросом на вопрос, растекаясь по деревянным перилам и устраиваясь поудобней на жёстких локтях.
     Мы стояли наверху судейской трибуны. В этот раз Неоф не захотел помогать в оценке соревнующихся и просто наблюдал за поединком.
     - Ты прав, скука невообразимая! И всё же мне интересно.
     - За Джерольда конечно.
     - Я так и думал, - подтвердил Неоф, улыбнувшись. - Но, знаешь, я хотел спросить тебя о совершенно другом.
     Он окинул взглядом трибуны, вернул взгляд к схватке. Противники вновь разошлись, держа соперника на расстоянии вытянутым мечом.
     - Плохой бой, - сказал Неоф подходя к креслу и жестом приглашая меня сесть.
     - Не будешь смотреть поединок?
     - Скука, а не поединок!
     - Хорошо, и что ты хотел спросить?
     - Почему ты согласился стать шутом?
     - В плане согласился?
     - Когда мы встретились твой род бедствовал. Своими силами ты добился места у трона, показал себя прекрасным членом "теневой канцелярии", был замечен Генрихом IV. Так зачем ты превратился в шута, во всеми презираемого изгоя?
     - Иного выхода у меня не было. Все ошибаются. Я перешёл дорогу не тем людям. Сильно обжёгся, играя с пламенем. Генрих помог, прикрыл, дал место в жизни - у ног правителя. Королевский дурак неприкосновенен. Должность королевского соглядатая[34], как ты знаешь, за мной осталась. Не официально. В наше время, когда на шутов никто не обращает внимания, когда никто не придаёт их действиям серьёзности - они становятся важны.
     - Но что конкретно ты делал? Давай без расплывчатых фраз.
     - Прямо в центре толпы, не замечаемый никем, я мог слышать всё то, что бережно скрывалось от королевского уха. Мог распускать нужные сплетни, прерывать невыгодные разговоры, первым узнавать о готовящихся заговорах. Я сильно помогал Генриху, даже можно сказать не раз спасал его жизнь и душу. Например, за столько лет ныне покойная королева ни разу не поймала мужа с любовницей. Заслуга моя и Эдмунда. За это я имел неплохой достаток, не дворянский, но всё же, а главное - не был собственностью короля. До войны с Имирской империей у нас даже никогда не было разногласий.
     С трибун послышались весёлые крики, мы обернулись, Альберт нанёс прекрасный удар, однако поединок ещё и не думал заканчиваться.
     - Так значит война на тебя повлияла?
     - Да. Тайному королевскому советнику резко перестали нравится действия короля. А потом произошёл переворот, после того как мы с Генрихом прилетели с Хорема, не хочу о нём распространятся.
     Раздались бурные аплодисменты. Одновременно поднявшись, мы подошли к перилам. Альберт подавал руку лежащему на песке противнику.
     - Закончился. Право, я уже был бы рад любому исходу.
     - Жаль, что Джерольд проиграл, - ответил я, с горечью смотря на зажимающего рукой кровоточащее плечо рыцаря.
     - Пока не забыл - как встретимся в следующий раз, напомни мне о деле, в котором ты "сильно оплошал". Я потом поясню. А так не переживай, у тебя скоро появится шанс пообщаться с близким к Эдмунду лицом.
     - Правда? Плохо.
     - А что? Так сильно не поделил что-то с властью? – Неоф беспокойно постукивал пальцами.
     - Да. Ну не суть. Не переживай. Мне просто нужно будет говорить осторожнее, - ответил я, машинально полу фальшиво улыбнувшись.
* * *
     Договорившись с Гертрудом встретиться после обеда, я быстрыми шагами направился к своему дому. Не успел я пообедать, как пришла Андра. Быстро уничтожив остатки похлёбки, я поднялся на второй этаж готовый начать занятие. Урок тянулся медленно. Невообразимо. Алесандра почему-то была сама не своя, часто отвлекалась, смотрела на меня задумавшись, порой порывалась что-то сказать, но передумывала. Я, наполненный планами сегодняшнего дня, как-то даже немного стушевался, долгое время не начиная разговор. Я знал прекрасное место для того чтобы объясниться с ней, знал подходящий момент, но всё это было тогда – вчера вечером, этим же утром я думал о своей задумке совершенно иначе, долгое время не зная какой из своих истин верить. И всё же, сейчас, сидя меньше чем в метре от неё, слушая её игру и поддерживая в сложных моментах, я понимал, что должен сказать то, что думаю. Пока не поздно. Зная, что моя душа просыпается именно ночью, при мягком свете луны, я должен был довериться её выбору. И я приготовился, наконец перестав думать об этом, игнорируя свою нерешительность и приказав сердцу не забывать, что мы с Андрой спокойно общались уже с неделю, заставив его перестать колотиться так сильно.
* * *
     - Андра, я хотел бы встретиться с тобой сегодня, вечером. Ты свободна?
     Странно. Я был готов ко многому, однако, даже не смотря на это, мой голос звучал неожиданно. Словно со мной ничего и не происходило. Слишком обычный, нормальный что ли, ничуть не отражающий моих эмоций. Я приготовился к тому, что он будет звучать неприятно, я запнусь, не смогу выговорить ни слова или же издам лишь какой-то набор звуков, но моя речь лилась ровно, без препятствий. Алесандра удивилась, вот её я такой увидеть не ожидал. Конечно, до этого мы какое-то время молчали, однако всё же не так долго, чтобы вздрогнуть от страха, испугаться. Она выглядела не столько, как будто я оторвал её от каких-либо мыслей, сколько как будто бы я увидел её не в нужный момент, застал за чем-то преступным или же самым сокровенным.
     - Сегодня? – переспросила Андра, растерявшись. - Дай немного подумать. Сегодня? Так, – она говорила тихо, глубоко задумавшись. – Вечером я хотела встретиться с… ах, да… - она очень сильно чему-то удивилась, широко открыв глаза, посмотрела на меня, как будто только сейчас поняла мой вопрос. – Вечером? Нет, я не занята. Хорошо, давай встретимся, где?
     Передумала? Отменила встречу? Я не знал ответа. Не хотелось подставлять кого-то. Впрочем, всё остальное уже не важно. Она согласилась.
     - Либо в деревне, либо у меня. Мы пойдём в необычное место, придётся идти сквозь лес.
     Заинтересовалась. Подумала. Недолго, всего пару мгновений, слишком мало, чтобы обдумать.
     - Поняла, я отпрошусь у отца. Что-то интересное?
     - Посмотрим, как пойдёт. Надеюсь, что да, - ответил я, радостно улыбнувшись.
* * *
     - Хелренс, это очень хорошая шутка! – звонким смехом разлился Гертруд, едва удерживаясь на ногах. – Право, в импровизации тебе нет равных.
     - А я не шучу, - заметил я серьёзным тоном, сам начиная понемногу понимать комичность своих мыслей.
     - Серьёзно? Не шутишь? – переспросил мой друг и, увидя утвердительный кивок, всё же не удержался и, хохоча во всё горло, упал на мою кровать. Несколько мгновений он физически не мог мне ничего ответить. Зарыв голову в мягкое одеяло, он пытался подавить смех. Почти безрезультатно.
     - Посмотрите на него! – театрально обратился Гертруд к невидимой толпе не переставая смеяться. – И этот человек отчитывал меня за скромнейший подарок в виде отрубленной головы столько времени! Отчитывал, отчитывал, а потом взял да и переплюнул. Не забудь раскусить монетку!
     Теперь уже рассмеялся и я. Вот я рассказал Гертруду о месте, в котором хочу встретиться с Андрой и вот мы уже не можем остановить свой смех.
     - Но всё равно, да я всё понимаю, но, но всё равно не изменю своего решения, - заключил я, когда ко мне вернулся дар речи.
     - Хорошо. Решай сам, конечно. Вот ведь романтик… Нет, конечно, признаю, что наверное тебе это кажется хорошей идеей… а не жуткой...
     - Именно. Я сразу знал – идея отличная. На этом и закончим.
     Гертруд посмотрел на меня скептически.

Глава 4

     - Хорошо, но вот вопрос: ты уже понял, что ты хочешь?
     - Да. Такой маленький обед, может ужин; на природе. Она - служанка, которая испугалась дорогого подарка, думаю, нахождение рядом с природой будет для неё наиболее привычно. Не хочу загонять Берту в серые стены замка. А вот чем удивить её я ещё подумаю. У меня сейчас есть пара мыслей, но они пока сырые, надо всё хорошенько обдумать… ну, ты понимаешь.
     - А какую полянку-то ты хочешь?
     - Знаешь, я ещё не представляю её во всех красках. Пока уверен в одном – когда я увижу её, я пойму, что это действительно подходящее место. Сейчас мы, наверное, пойдём от дома до ристалища, всё же хочется, чтобы мы находились в некотором отдалении от гуляющих рыцарей, момент весьма напряжённый, не хочу, чтобы нам помешали.
     Гертруд говорил сбивчиво, волнуясь. Не так сильно как я, конечно, но весьма заметно. Нам обоим предстояли нелёгкие встречи.
* * *
     Сколько времени я потратил на то чтобы пройти с Гертрудом по густому лесу! Как по мне, хорошие места попадались часто: скрытые уютной тенью, освещённые ярким солнцем, с растущим рядом полем пёстрых цветов. Однако указывая на них, я каждый раз получал лишь отрицательное покачивание головой. Ему постоянно что-то не нравилось. Он постоянно искал поляну лучше. Право, чтобы я искал с Гертрудом удовлетворяющее его вкусу место – нет, в следующий раз такая шутка со мной не пройдёт. Честно, солнце скоро уже должно было бы начинать опускаться к горизонту, а Гертруд всё ещё ни с чем не определился. Потому-то, наверное, так сложно правильно описать мой счастливый крик, когда он закончил. Поляна была красива, но я бы не сказал, что разительно отличалась от предыдущих. Одно радовало – мы почти дошли до самого ристалища и путь к замку был коротким.
     - Ты не представляешь Хелренс, как я рад, что отыскал её!
     - А я-то как рад! Впрочем, ладно, давай без шуток. Мне нужно бежать, у меня скоро встреча.
     - Но…
     - Обговорим всё завтра, - попрощался я, боясь опоздать к Алесандре, - приблизительно во время обеда. У тебя есть целая ночь, чтобы всё обдумать.
* * *
     Так много раз хотелось перейти на бег, достичь дома как можно быстрее, чтобы сделав лишь одну короткую остановку, переодевшись, максимально быстро добежать до деревни, увидеться с Андрой. И всё же я себя останавливал. До встречи ещё было время, и я мог не поддаваться своему всё нарастающему желанию.
     Сегодня вечером всё решится. Должно решится. Своими поступками и словами я всегда мог изменить свою жизнь. Одно лишнее слово шута и моя голова давно бы покоилась на плахе. Однако именно сегодня моё поведение было особенно важно. Сегодняшний вечер изменит многое. Я хочу, чтобы наши отношения с Алесандрой поменялись. Изменятся ли они в лучшую сторону? Изменятся ли в худшую? Я не знаю. В любом случае, я должен их поменять, ибо не могу ждать более. Неизвестность томит меня. Мы проявили симпатию по отношению друг к другу, были честны, открыты. У меня появилась возможность и я, возможно, буду всю жизнь сожалеть, упусти её.
* * *
     Я шёл по тропинке, извивающейся между деревьями. Настроение поменялось – теперь мне то хотелось побежать, то идти медленно, темп моего шага менялся. Я словно до сих пор не был уверен – хочу ли я ответа на свой вопрос. Выйдя на деревенскую площадь, я оглянулся, ища глазами Алесандру. Она сидела на какой-то лавочке в отдалении, но, заприметив меня, поднялась и стала приближаться. Я стоял не в силах сделать и шага, просто не мог отвести с неё глаз, настолько потрясающе она выглядела. Андра была одета всё в ту же накидку и её волосы были просто распущены, но это произвело столь сильное впечатление, что мне подумалось, что я вижу её такой впервые.
     - Хелренс! Я уж заждалась тебя! – в её голосе почти не проскальзывало напряжение…
     - Ты просто рано. Идём? – не то, что в моём. Да, я умело скрывал свои эмоции, но она была знакома со мной достаточно хорошо, чтобы распознать такую наивную ложь.
     - Пошли. Забыла, мы к тебе домой или в другое место? – однако напряжение было и в её голосе. Она тоже из-за чего-то переживала, слишком бурно жестикулировала. Поняла? Нет, не думаю. Просто… а кто бы на её месте не переживал по поводу ночной прогулки неизвестно куда?
     - В другое. Пойдём за мной. Думаю, мы придём как раз вовремя, - я старался успокоить её, уверить, что всё хорошо, но, не смотря ни на что, она сильно нервничала. Так сильно испугалась? Так плохо знала меня?
     - Ты так торопишься? Для чего? – удивление, интерес, опаска?
     - Увидишь. Думаю, тебе понравится, - я ответил уверенно, улыбнувшись. Нет, мне не стоит так переживать, что за паника?
     Мы шли по лесу и Алесандра с какого-то момента начала узнавать тропу. Никогда бы не подумал, что среди этих берёз и высоких кустарников можно отличать один путь от другого.
     - Слушай, мы случаем не к старой мельнице идём?
     - Именно к ней.
     - Но там же жутко.
     - Ты была там?
     - Нет. Отец наказал не подходить к этой башне, да и в деревне полно страшных слухов о ней.
     Поёжилась. Вот оно что – слухи. Теперь всё ясно.
     - Твой отец правильно говорил. Раньше у мельницы жили разбойники, грабившие соседние дороги. Но банда распалась. Потом большинство бандитов казнили, оставшиеся разбежались. Теперь там безопасно. Какое-то время с неё свешивались деревянные балки, и части крыши могли свалиться на голову, так что там и вправду было опасно. Но не волнуйся, всё, что могло свалиться – уже давно свалилось, и теперь там хорошо. Пару раз, я с одним своим другом уже забирался на неё.
     Мы прошли ещё немного. День потихоньку подходил к концу. Солнце начинало садиться. Мы вышли из берёзовой рощи, и перед нашим взором предстала ветряная мельница. Это была крепкая, сложенная из надёжных каменных блоков постройка. Чётко просматривались две секции. Первая – каменное основание. Вторая – деревянная надстройка. Я не знаю когда, это было довольно давно, из-за какого-то обстоятельства верх мельницы был уничтожен. Был тому причиной взрыв или попадание молнии мне неизвестно, однако последствия видны: у неё не было крыши, крыльев, несколько рядов каменных блоков было сброшено вниз. Она располагалась на небольшом холме, после которого начиналось огромное поле.
     Нас от мельницы отделяло ещё одно поле, небольшое, с рожью. Идя сквозь него, я запустил руку в травы, скользя по попадавшимся колосьям. Это успокаивало. Мы стали медленно подниматься на холм. Дверь была давно выбита и долгое время использовалась разбойниками как стол, лишь недавно треснув на две половины. Рядом с входом в большом количестве валялись крупные каменные обломки, так что приходилось смотреть под ноги, дабы не распороть обувь об острый камень. Со времён моего прошлого визита, в самой мельнице почти ничего не изменилось, разве что стало расти больше трав, да многие белые блоки теперь украшал оранжевый и чёрный лишайник. К счастью, лестница тоже сохранилась, дерево не сгнило, и мы смогли попасть на третий этаж. Поднявшись, я огляделся: механизм мельницы был отчасти сломан, отчасти унесён, тут и там торчали деревянные балки. Именно сюда обвалилась часть крыши. Мельница имела ещё четвёртый этаж, половина которого хорошо сохранилась. Среди обгоревших балок, я нашёл крепкую ровную доску и, прислонив её к части стены, смог взобраться. Этот этаж был ровной площадкой, с одной стеной, и половиной пола, ещё не уходящей из-под ног. Подав руку Андре, я подтянул её к себе. Несмотря на то, что мы пролезали между сваленными друг на друга досками, а ниже нас повсюду торчали балки, здесь, на этой площадке, почти ничего не было. Просто ровный пол и одна стена. Подняться сюда было не просто, но определённо того стоило. Мельница довольно высокая, и сейчас мы стояли выше деревьев. Побывав здесь пару раз, я чётко определил стороны света, отсюда открывался просто великолепный вид! Сев на край пола и, свесив ноги, я устремил свой взор поверх верхушек деревьев на заходящее солнце. Медленно скатываясь за горизонт, оно окрашивало всё вокруг в красно-оранжево-жёлтые оттенки. Алесандра присела рядом со мной тоже став наслаждаться закатом. Я наслаждался ею. Лучи заходящего солнца подсвечивали её лицо и волосы, украшали, словно сегодняшним вечером светили ради неё одной. На фоне вечернего неба Андра выглядела прекрасно. Будь у меня под рукой даже кусок кирпича, я нарисовал бы её портрет, не побоявшись нести домой хоть целый каменный обломок.
* * *
     - Хелренс, ты хотел показать мне закат?
     - Да. Глупо, наверное, не знаю. Я, как городской житель, редко могу насладиться закатом, звёздами, не всегда могу найти для этого время. Подумал, что ты видишь эту картину каждый день, она приелась, а потому ты тоже давно уже не наслаждаешься этими прекрасными видами. В общем, подумал, что нам обоим это понравится. А что, ошибся?
     - Нет, почти. Я часто вижу закат. Он мне нравится, я стараюсь найти время, чтобы полюбоваться им, однако, действительно, в последнее время я слишком редко имела это удовольствие. Просто знаешь… это необычно.
     Мы сидели на полу и смотрели на лучи заходящего солнца. Постепенно оно скрылось за горизонтом, и теперь уже звёзды освещали небо над нашими головами. Ночь была на удивление хороша! Небо предстало чистым, ни одно облако не загораживало вид. Тёплая погода, приятное прикосновение охлаждающего ветра, лёгкий шум засыпающей жизни. Мы просидели какое-то время молча. Неожиданный порыв ветра погасил фонарь, и я подошёл к столу, чтобы зажечь его. За моей спиной послышалось шуршание. Я зажёг светильник и обернулся. Казалось бы, за эти несколько мгновений ничего не могло измениться, но что-то точно произошло. Андра напряглась, это было видно, и как-бы затаилась, уйдя в себя. Неведомым образом атмосфера переменилась. Я окликнул её и ужаснулся - с отрешённым лицом она повернулась ко мне, держа в руках нож.

Глава 5

     - Андра, ты это чего? – спросил я, мгновенно насторожившись. Ощущение было такое, будто бы меня окатили холодной водой.
     - Хелренс, знаешь, я много раз представляла себе этот момент, – начала Алесандра, почти не моргая смотря на лезвие. – За сегодняшний день я столько раз прогоняла в голове этот вечер. Ты напрягся? Знаешь для чего этот нож?
     Сглотнув, я медленно кивнул. Хотел было её разуверить в своих намерениях, но горло пересохло, и язык, казалось, не хотел мне подчиняться. Впрочем, моё лицо видно сказало даже больше, чем мог бы я.
     - Я уже взрослая. Многое повидала. Была знакома со многими молодцами, приезжающими к нам из города. Имела печальный опыт, – её щека дрогнула, она, однако, быстро подавила свои эмоции. – Этот ножик спасал меня не раз. Чудный подарок отца. Папа любит меня больше всех. Я знаю. Он и в этот раз предупреждал меня. Я, конечно же, сказала, что ты не такой, что в этот раз всё иначе, но поверила ли я сама, хотела ли я, чтобы всё было иначе? Хотела. Больше чем когда-либо. Хотя, почему-то при этом хотела и обратного. Парни, что знакомились со мной, общались пару дней и сразу пытались затащить на сеновал, или в какую-нибудь ветхую лачугу. В этот раз всё должно было быть по-другому. Я верила в это, и вот во что это всё вылилось! Сама и напросилась, дура! Да если бы ты даже на сеновал меня потащил, я бы не сопротивлялась. Тебе. А ты повёл сюда. Повёл любоваться закатом, и смотреть на звёзды. Смотреть на звёзды! Как будто у тебя и в мыслях не было, что со мной можно не только любоваться закатом. Скажи, неужели я настолько страшная? Неужели я не подхожу для тебя? Противна? Ну почему, единственный, чьей воли я не ослушалась бы, повёл меня смотреть на звёзды?! Почему я настолько не нравлюсь тебе?!
     Алесандру переполняли эмоции. Любая другая девушка давно заплакала бы, но не она. Она сильная и сдерживалась, лишь кисть ослабла, да ножик с лязгом стукнулся об пол.
     - Какой же я мудак должно быть, если так паршиво передаю свои эмоции! – вдохновляясь ею, я смог взять себя в руки и вновь овладел своим голосом. Моя речь надрывалась, были заметные перепады, но пока я мог говорить – я говорил. – Ты страшная? Некрасивая? Неприятна мне?! Да ты – лучшая девушка, какую я только мог встретить. И почему я не могу это нормально выразить?! Просто мне понравилось не только твоё тело, но и душа. А закат, ночь, звёзды – прекрасно её раскрывают. Ты нравишься мне, прости, что не смог это достойно показать.
     Говоря эти слова, я быстрыми шагами приближался к ней. Из моей души выходили мысли, которые я обязан был произнести, слова, будучи озвученными, успокаивающие её и придающие уверенности мне. Я сел радом с Андрой и нежно обнял её за талию. Она с силой обняла меня, уткнувшись головой мне в грудь, и мы мягко откинулись на спину. Она, наконец, дала волю своим эмоциям. Не плакала, лишь вздрагивала и сильнее прижималась ко мне.
* * *
     Не знаю, сколько мы так пролежали вдвоём, Алесандра успокоилась и затихла, я тихонько поглаживал её волосы. Нам обоим было хорошо. Мы были счастливы и не замечали времени. Несколько позже она подняла голову и долго смотрела в мои глаза, рассматривая их.
     - Ты сейчас не врал?
     - А было похоже? Нет, не врал.
     - Даже смешно, я тут вся изнервничалась, такая дурочка, испугала тебя ножичком-то, наверное?
     - Есть немного. Как ты, успокоилась?
     - Ага, – Андра перевернулась и мы, лёжа, свесив ноги, смотрели на звёзды.
     - Говорят, что падающая звезда символизирует начало новой жизни, - начал я, но заметив, что Алесандра не поняла к чему я, указал: - Смотри.
     Высоко над нами, рассекая небосвод и оставляя длинный яркий хвост, падала звезда. Она впечатляла! Специально для нас замедлила своё падение, так что мы могли её внимательно изучить, полюбоваться. Лишь почти упав за самый горизонт, она на мгновение вспыхнула, осветив двоих влюблённых, находящихся в так давно искомых обоими объятиях.
* * *
     Ночь пролетела незаметно, медленнее, чем могла бы, но намного, намного быстрее, чем нам бы хотелось. Казалось перед нами только что опустилось солнце, как вот прошло мгновение, и оно появилось уже за нашими спинами, осветило двух людей, что уже никогда не захотят стать прежними. За эту ночь многое изменилось. Для меня с Андрой. Мы узнали друг друга. Узнали… или вспомнили? Было так хорошо, что мне часто казалось, будто бы мы были знакомы очень долгое время, что все эти годы только и ждали друг друга. Будто бы разговаривая с собой, я на самом деле всегда обращался к ней, сквозь расстояния, которые не были преградой. Будто бы мне всегда не хватало той, кого я до этого турнира даже не встретил. При этом нам предстояло ещё столько узнать, ещё столько открыть вместе, столько попробовать, в стольких местах побывать! Не разделит ли нас жизнь, не сломает, не выгорим ли? Я не знаю. Могу сказать лишь одно - нам не хватит этой короткой жизни, чтобы устать друг от друга, чтобы насытиться.
     С приходом первых лучей солнца, мы смогли полюбоваться ещё одним замечательным явлением природы. Сказать, что рассвет яркой вспышкой отогнал тьму, раскрасил весь небосклон в совершенно неописуемые безумно-красивые цвета, скинул мантию ночи, значит лишь посягнуть на описание чего-то настолько прекрасного, что не поддаётся передаче с помощью слов. Впрочем, я думаю, многие смогут понять мои чувства, хотя бы те из нас, кто, как и я наслаждался восходом.
     Солнце поднималось выше. Начинался новый день. Природа пробуждалась ото сна, уничтожала последнюю ленивую дремоту. Ночное уханье сов давно заменилось на приветливые переклички дневных птах. Большое количество ящерок выползло из тёмных щелей в надтреснутых каменных блоках греться на солнце. А я с Андрой направился обратно в деревню. Весь прошлый день мы сомневались, надеялись, переживали, теперь же шли как будто обновлённые, чистые, знающие, что нас ждёт впереди.

Глава 6

     Я проводил Алесандру до деревни, и мы стали прощаться. Очень повезло, что шёл праздник, и мы могли позволить себе такие ночи. Мы были бы рады продолжить нашу беседу, однако нужно признаться, что силы медленно покидали нас, а начинавшийся день был не менее сложен, что и предыдущий.
     - Пока, – сказал я, невольно начиная зевать. Моя жизнь располагала к ночным гуляниям, так что я можно сказать ещё держался, а вот Андра уже почти спала.
     - Мы же ещё увидимся сегодня.
     - Ты уж постарайся не проспать. Гертруду очень нужна наша помощь. Да и ты знаешь Берту как никто другой.
     - Можешь на меня положиться, мы же договорились, - заверила Алесандра, медленно прикрыв глаза. - Ладно, я тоже устала, давай всё обсудим потом, позже.
     Мы обнялись на прощание, и я, удостоверившись, что моя спутница дошла до дома, не уснув по дороге, направился к себе. Когда оказался в постели, плохо припоминал, как прошёл через лес и дошёл до дома, глаза закрывались, я почти мгновенно заснул.
* * *
     Хоть я и бодрствовал всю ночь, мой организм быстро восстановился и я спал относительно недолго. Солнце начинало плавно подниматься, и я как раз успевал поесть и дойти до Гертруда. Удивительно, но за всё утро я ни разу не испытал обманчивого желания подремать часок-другой пока есть время, видно мой разум осознал что наладив собственную жизнь пора помочь наладить чужую.
     Гертруда в комнате не было, но благо мне не пришлось плутать по коридорам замка, так как я встретил его возвращавшимся с какого-то состязания.
     - Очередная победа! – громко возвестил Гертруд, решая похвастаться. Я нисколько не осуждал, прекрасно понимая его – всё-таки так приятно насладиться мигом славы.
     - Я рад за тебя. Далеко ты продвинулся в таблице? – спросил я заинтересованно. Его лицо выразило радостную задумчивость.
     - Пока не знаю. Подсчёт побед и выявление победителей ещё идёт. Но я думаю, что я уже вышел в финал. Нас таких немного. Останется только этот загадочный поединок в конце, и я считай уже победитель турнира! Ну да я пока так далеко не заглядываю, рано праздновать. Нечего создавать морок, рисуя иллюзорные победы.
     Дойдя до его комнаты и привычно устроившись на удобных стульях, мы перешли уже непосредственно к самой важной части разговора.
     - Гертруд, ты решил, как ты хочешь организовать сегодняшний ужин?
     - О, ты не представляешь, я так волнуюсь! Почти всю ночь не спал, думал над разными вариантами. По-детски хочется устроить всё идеально, а ведь она может даже не согласится прийти, – он выглядел очень взволнованно и напряжённо. Было видно, что Гертруд переживал даже сильнее, чем я день назад. Намного сильнее. Ему повезло, что был турнир, который помогал ему отвлечься, иначе бы он просто извёл себя. Хотя, турнир также обременял и его и без того терзаемую заботами душу.
     - Ты убил виверну, а теперь боишься пригласить Берту на ужин. Но хорошо, насчёт этого не переживай, я договорился с Алесандрой – она всё устроит. Приведёт Берту, создаст нужное настроение… сам понимаешь, это лучше чем, если бы приглашал ты. И кстати, я смог признаться в своих чувствах. Можешь меня поздравить - решился.
     - Правда? Вчера? Как всё прошло? – жадно спрашивал Гертруд, подаваясь вперёд. Должен признать, даже занятый своими многочисленными переживаниями, он внимательно следил за жизнью друга.
     - Да. Вчера. Ну что сказать, у меня с Андрой теперь всё – идеально, – пожалуй, со стороны я бы не различил своё лицо за столь радостной улыбкой. Вновь вспоминать какой же ты счастливый человек неописуемо.
     - Тогда, наверное, тебе лучше не помогать мне, не отвлекаться, раз вы нашли друг друга.
     - Брось, я твой друг и имею право помочь узнать, чем закончится эта история. Да и не могу я позволить тебе снова оплошать, вдруг на свидание опять голову притащишь, - договорить шутку сквозь громкий хохот было сложно.
     - Спасибо. Хочу чтоб ты знал – я очень ценю это, – часть волнения Гертруда спала, и он выдохнул. - Так, ладно, давай перейдём к делу. Я хочу заплатить нашим поварам, попросить приготовить что-то вкусное, необычное. Дороговато правда, зная дворянскую волю, они часто невообразимо завышают цены, но я-то могу себе это позволить.
     - Ты уже договорился с ними?
     - Нет, после нашей беседы пойду договариваться. Вдруг мы посовещаемся, и ты предложишь другое хорошее решение. Пока я только отдал деньги слуге, чтобы он купил хороших продуктов.
     - Мудрое решение. Ты правильно поступил. У меня действительно есть совет – дай мне нужные продукты и доверься.
     Гертруд с большим сомнением посмотрел на меня. Да, в этот раз он явно не хотел ошибиться.
     - Доверься. Я умею творить магию, – таинственно и уверенно произнёс я как можно более загадочным голосом.
     - Допустим. Но где ты научился готовить?
     - Когда твоя профессия – королевский шут, у тебя имеется возможность поупражняться на самых лучших в стране объедках. К тому же добрые люди учили, так что я могу приготовить что-то действительно шедевральное.
     - Хорошо, я поговорю со своим слугой, и мы решим насчёт продуктов, определись пока, что ты будешь готовить. Также я ещё хотел бы тебя попросить сыграть нам что-нибудь, ты же чудесно играешь на лютне. Сможешь? Это ничего что я столько прошу?
     - Без проблем. Я же люблю играть, думаю, что смогу сыграть что-то достойное. Пожалуй, нечто наиболее романтичное?
     - Всю музыку бери на себя. Главное – чтобы общий дух мелодии подходил под задуманное и создавал нужное настроение, ну да думаю, что ты с этим получше меня справишься. Ох, как же я переживаю! Всё же изменится. Как бы мне не заглупить в самый ответственный момент.
     - Я только что через это прошёл, - начал я с интонацией мудрого учителя. – Главное – не переживай, всё будет в норме. Помни – тебе помогают.
     - Да, да, я знаю. Надо взять себя в руки. В конце концов, кто здесь рыцарь? Хорошо, давай посмотрим продукты и я пойду узнавать финалистов турнира.
* * *
     Гертруд не скупился, и в моих руках оказались прекрасное мясо и свежие овощи. Настояв на преимуществах своей кухни, я забрал продукты в дом и с горящими глазами фанатика добежал до него быстрее, чем Гертруд успел бы опомниться. И без того слишком долго рыскали по коридорам замка, отыскивая его слугу, ещё просто не успевшего приехать. Положив на стол большой кусок мяса, срезанный с бока молодой свиньи, с десяток картофелин, лук, травы, и специальный, приготовленный на основе бобов, соус, я уже знал, что сейчас на свет появится нечто особенное.
* * *
     Хорошо, что мне выдалась возможность насладиться готовкой вне серых стен. Домашний уют вкупе с полюбившимися приборами творил моё настроение. Я был бодр и собран. Ловко передвигаясь по кухне, я быстро справлялся с поставленными задачами и шаг за шагом создавал своё блюдо.
     Вначале приготовил картофельное пюре и смешал его с обжаренными грибами и луком. Потом порезал свинину на широкие полосы и выложил их внахлёст друг на друга на блюде. Хорошие, не имеющие лишнего жира полоски мяса лоснились, освещённые светом из окна, и наполняли кухню своим ароматом. В центр мясной нарезки я выложил смесь из картофеля, лука и грибов. Края, что свободно лежали на блюде, загнул, оборачивая ими картошку. Перевязав полученное нитью, я посмотрел на результат. Передо мной лежал картофельный рулет со всех сторон обёрнутый свининой. Поставив на огонь вино и, доведя до нужной температуры, смешал его с соусом и солью. Позже крупно порубил травы и уложил их между мясом и картофелем, не жалея полив всё блюдо соусом. Оставалось лишь запечь.
     Запекая на большом огне, я добился образования корочки. Жир плавился и начинал приятно скворчать. Уменьшив огонь, я довёл блюдо.
     Всё же достав его из печи, я не мог не насладиться видом своего творения. Красивая тёмно-алая хрустящая корочка скрывала под собой нежное картофельное пюре с луком и грибами. Свиной жир расплавился, и смесь впитала его вместе с отдельными нотками вина, соуса и трав. Только я успел достать рулет, как по всему дому мгновенно распространился его чудесный запах. Если бы я не готовил для Гертруда с Бертой, то уж точно не удержался. Однако блюду нужно было постоять и окрепнуть, набрав всю силу своего аромата и вкуса. Предельно аккуратно переложив рулет, я взял лютню и пошёл на встречу с Гертрудом, он наверняка уже ждал великого кулинара.

Глава 7

     Погода стояла хорошая. За всё время турнира лишь три раза шёл дождь. Уж что-что, а погода радовала меня особенно. Можно подумать, что и она решила помочь изменить моё самочувствие. Если будучи в Миддене, я всё время видел лишь дождь да хмурое серое небо, усиливающие мою меланхолию, то здесь яркие краски поддерживали хорошее настроение. Лёгкие кучевые облака располагались маленькими группками и не загораживали солнце, на ветвях деревьев щебетали птицы, а вечно пыльная дорожная трава сменилась на мягкий ярко-зелёный ковёр.
     Не я один радовался стоявшей на дворе погоде. Множество людей высыпались из тёмных коридоров замка и полной грудью вдыхали свежий воздух. Приезжающие на смену старым, южные торговцы расположились под широкими кронами столетних дубов и выложили свой товар на расстеленных тут и там причудливых покрывалах. Изделия из коры, мёд, одежда, оружие – всё продавалось и обменивалось в огромных количествах. Натянув ткань между стволов скучившихся деревьев, купцы песчаных земель, продающие горшки и диковинные пряности, создали себе импровизированные шатры. Мимо торговцев бродили заинтересованные покупатели. Многие подходили, брали что-то в руки, рассматривая и примеряясь к цене, многие - просто лежали на траве, садились, прислонясь спиной к деревьям, отдыхали. Деревья в лесу около замка росли не плотно, так что не удивительно, что все ровные места были заняты палатками всех мастей и размеров.
     Дойдя до ворот замка, я остановился. Недалеко от меня находилась толпа с удивлением и восхищением рассматривающая собирающегося уезжать рыцаря. Сам дворянин, облачённый в красивый, белый, ещё пока чистый плащ, выглядел хорошо, но не привлекал внимание зевак. Намного интересней выглядело его огромное «копьё» состоящее из множества пажей и поваров, буквально заполнивших всю округу. Решив уехать красиво, этот рыцарь максимально украсил своих слуг и лошадей, нарядив их в самые яркие наряды. Несколько оруженосцев делали распоряжения и с раскрасневшимися лицами суетились вокруг него, кони нетерпеливо стучали копытом. Когда последние приготовления были завершены, длинная разноцветная процессия двинулась в путь, оставляя после себя прощальные пожелания и стелящиеся по дороге клубы пыли.
     В стороне от входа стоял Гертруд и что-то бурно обсуждал с Алесандрой, восторженно и взволнованно жестикулируя. Заметив меня, он прервался и помахал мне рукой, приветствуя:
     - Привет, Хелренс! Ну что, готов? Мы тоже. Тогда выдвигаемся. Нужно осмотреть поляну, боюсь, как бы её не заняли, смотри, сколько людей решили выбраться из своих комнат.
     Гертруд взвалил себе на спину большую квадратную доску и, закинув поверх неё рюкзак, пошёл к только нам двоим известной тропе в лес.
     - Что это ты взял? – удивлённо спросил я, проведя взглядом по большой доске.
     - Да вот, решил, что стол нам не повредит. У тебя как, всё с едой получилось? Стой, это что от тебя так пахнет? – Гертруд приблизился поближе ко мне и несколько раз глубоко вдохнул, закатив глаза и улыбнувшись. – А неплохо! Действительно вкусно пахнет. Может захочешь стать моим поваром? У меня уж точно бы так не приготовили.
     - Да, Хелренс у меня хорошо готовит! – радостно подтвердила Андра приобняв меня и заявляя свои права.
     Я с удивлением посмотрел на неё, но увидя, что она непринуждённо улыбается, а Гертруд понимающе кивает, подумал, что видно они уже успели обсудить наши с ней отношения.
     - Сейчас мы с тобой накроем, а потом Андра встретит Берту и проведёт её к нам. Ох, надеюсь, всё пройдёт идеально, я даже речь выучил!
     - А ты молодец, только вот сильно на текст не надейся, от волнения ты, скорее всего, всё забудешь.
     - Да, есть такое. Ну да я не мог не учить. Спать я всё равно тоже не мог. Надо было хоть чем-то занять целую ночь.
     - Не волнуйся, – Алесандра посмотрела на Гертруда и мягко дотронулась до него. – Я верю, что у тебя всё получится. Что-то слишком сильно переживаешь для рыцаря.
     - Не каждый же день в любви признаюсь.
     - Да, но всё равно лучше постарайся успокоиться. Думаю, ты Берте понравишься, стоит ей узнать тебя, ты вроде в её вкусе, - Гертруд просто расцвёл при этих словах, - к тому же, она сказала, что сама хотела с тобой встретиться.
     - Правда?
     - Да. Не знаю зачем. Выглядела она если честно разъярённо, но надеюсь, всё будет хорошо, и она это не из-за тебя такая.
     Мы дошли до поляны - она была не занята. Мой друг облегчённо выдохнул и принялся накрывать доску. Солнце, приближающееся к зениту, освещало нас, и лишь немногие деревья отбрасывали на часть поляны свою нежную тень. Трава была не очень высока, однако идея со столом оказалась действительно удачной. Андра пошла за Бертой, я сел около куста можжевельника и стал настраивать лютню, Гертруд же бродил по поляне и, широко разводя руками, ещё раз прогонял про себя речь.
* * *
     Несмотря на то, что мы ждали Андру с Бертой довольно долго, я должен признать, что на самом деле они пришли вполне скоро, возможно, даже немного спеша. Увидев их силуэты, скрытые тенью, искажённые расстоянием и слегка прикрытые ветвями, мы сомневались, но когда они подошли к нам ближе, стало ясно – это они. Если Андру я уже видел сегодня, то Берту – нет, она произвела на меня определённое впечатление. Короткие волосы, тихий нрав и лёгкая, но постоянная усталость в глазах, не нравились мне, однако я легко мог понять выбор Гертруда. Берта надела простое, а от того и не лишённое для рыцаря особенного изящества платье и выглядела весьма свежо. На контрасте с Алесандрой она хорошо подчёркивала свои лучшие стороны, при этом, не оттеняя подругу. Это же я мог сказать и про Андру. Бойкая разносторонняя девушка с наверняка не менее интересной, хоть и по мне излишне скромной подругой рядом. Одним словом, видя их вместе, я лишь ещё более восхищался Алесандрой, ну а Гертруд лишь ещё более восхищался Бертой.
     Сидя под тенью куста, я замолк и приготовился, ждя указаний Гертруда. Остановившись недалеко от нас, девушки посовещались, и Алесандра направилась назад, решая видно погулять по лесу и не мешать своей подруге. Берта уверенно подошла к Гертруду и, лишь на мгновение, замявшись, посмотрев ему в глаза, начала:
     - Я рада, что мы встретились здесь. Прекрасное, уединённое место. Знаете… - она покраснела и немного потупила взор, прежде чем продолжить – знаешь, я искала с тобой встречи, – Берта говорила неуверенно, её статус явно шёл вразрез с ситуацией, и она не знала, как ей быть. – Вы рыцарь и потому я надеюсь, что мы поймём друг друга и эта странная ситуация разрешится. Я искала встречи с вами. Вот уже прошла неделя, как вы начали подавать намёки, довольно ясные, впрочем, может быть, лишь мне кажущиеся. Я не знаю как мне себя вести, либо я могу надеяться на определённые чувства исходящие от вас, правда тогда мне становится совершенно непонятным ваше поведение, либо я хотела бы попросить вас прекратить эти оскорбительные нападки на мою скромную персону.
     Не нужно быть Хорном, чтобы суметь представить лицо опешившего Гертруда. Как бы он не был готов к любой развязке до встречи, неожиданный поворот жизни легко выбил его из колеи. Мысли, должно быть, пронеслись в его голове потопом… пронеслись и сгинули. Уж чего-чего, но не такого исхода он ожидал от своих действий. По крайней мере, мне так кажется. Хотя, конечно, внимания он добился. Гертруд стоял и не знал что ответить, Берта же, возможно неправильно поняв его молчание, продолжила:
     - Я была бы рада, если бы ваши намерения были чисты. Если же нет… в конце концов, вы же рыцарь! Конечно у вас есть власть для того чтобы издеваться над бедной девушкой, но…
     Гертруд приблизился к ней на шаг и нежно взял её за плечи. Это было неожиданно, но Берта не сопротивлялась, выжидая. Я тоже замер стараясь не дышать и ни чем не потревожить эту важнейшую встречу.
     - Я люблю вас.
     Гертруд высказал всё быстро, боясь промедления. А казалось бы, одна фраза, изменившая его с Бертой судьбы, всего несколько слов, всего один смысл, но такое значение!
     Видя улыбку на лицах обоих, я понял, что мне не придётся создавать атмосферу, более того я был здесь уже явно лишним, а потому поспешил бесшумно удалиться. Тихо, разве что, слегка нарушив положение листьев, я отполз за куст и, убедившись, что Берта даже не заметила моего присутствия, скрылся и пошёл отыскивать Андру. Влюблённым лучше быть наедине.
* * *
     Стоило мне отойти на пару десятков шагов, как я увидел её. Алесандра сидела на склоне не очень глубокого лога, понизу которого текла небольшая речушка. Извиваясь, маленький ручеёк, пробивал себе путь сквозь землю, отчего подмывал склон и образовывал земляные настилы, норовящие вот-вот обвалиться. Чистая почти родниковая вода приятно журчала, издали было слышно щебетанье птенцов.
     Под моими ногами зашумела и полетела вниз листва. Андра радостно обернулась и потом, слегка расстроившись, спросила:
     - Неужели Берта уже успела дать отказ? Или Гертруд?
     - Нет. Они пока общаются, должно быть всё же нашли друг друга. Я решил удалиться, чтоб не мешать им. Поискать тебя.
     Андра поднялась и протянула руки, чтобы обнять меня, но я остановил её. Она посмотрела непонимающе, уже готовясь состроить огорчённую гримасу.
     - Подожди. Есть кое-что, что нам нужно решить. Дело сложное, но мне нужно объясниться, – я постоял, собираясь с мыслями и выжидая пока Алесандра будет готова правильно понять то, что я собирался сказать. – Это касается тебя. Меня. Нас. Я понимаю - это нелегко, но остановись и подумай – нужен ли я тебе?
     - Кон… - Андра уже порывалась мне ответить, но я пока не дал себя прервать.
     - Момент. Сейчас я объясню, что имею в виду. Так. Ты полжизни прожила здесь, в деревне, думаю, что я смог заинтересовать тебя своей игрой на лютне и рассказами о дальних странах, необычных приключениях. Но не мог ли на моём месте стоять кто-нибудь другой, любой другой путешественник? Как бы глупо это не звучало, но ты уверенна, что не ошиблась? – Алесандра напряглась. Слушать мои слова было тяжело. Ох, а мне-то как тяжело, непередаваемо. И люблю же я вот так создать сложную ситуацию из ничего. - Так что, независимо от чувств, которые ты испытываешь сейчас, подумай ещё раз. Нужен ли тебе именно я? Возможно со мной и интересно, но ты же тоже понимаешь, мне нужно будет уехать, вернуться в столицу, в Мидден. Не думай о моих чувствах, подумай о себе. Готова ли ты поменять всю свою жизнь… всю… ради меня? – я закончил и, видя, что Алесандра продолжает слушать, подытожил: - Нет, не обязательно давать ответ прямо сейчас. Я вовсе не требую его от тебя. Обдумай хорошенько.
     - Да, я много размышляла на эту тему, - тут же начала Андра. Её голос звучал, не знаю, понимающе что ли, успокаивающе, - но раз ты так хочешь, дай мне чуть-чуть подумать.
     Я отошёл буквально на пару шагов и, опёршись спиной о дерево, закрыл глаза и задумался. Андра хотела всё решить сейчас, не тянуть наши отношения в неизвестность и я был ей за это благодарен. Вчера я много времени провёл в раздумьях о том, какой ответ я хотел бы получить. Хотел я только одного. Я понимал это. Однако всё же я смог бы понять Алесандру реши она остаться здесь. Возможно, мы действительно любим друг друга, вот только нужно так же допускать, что такая любовь может погубить нас обоих. Хоть я и просчитывал множество вариантов, это был всего лишь самообман. Я прекрасно осознавал, что как бы ни готовился, всё равно хотел бы услышать лишь один ответ, оттого так бешено и стучало сердце в моей груди. Проходили мгновения, не различаемые человеком временные промежутки, однако ощущалось всё совсем не так. Время тянулось, мир вокруг меня замер. Медленно качались кроны деревьев на ветру. Плавно опускались на землю падающие листья. Незаметно перескакивали с ветви на ветвь белки. Я не слышал её дыхание. Лишь своё. Дыхание, что, казалось, заглушило собой все остальные звуки.
     Я стоял, пытаясь привести в порядок себя и свои мысли. Должно быть, это так сильно занимало меня, что я не услышал шагов. Два или три. Бесшумные. Я стоял с закрытыми глазами и должен был бы быть более чутким, но ничего не услышал. Даже её частого дыхания. Напряжения. Лишь короткое, быстрое, уверенное, захватывающее всего меня касание её сладких губ вывело меня из этого состояния. Состояния, в котором я находился уже несколько лет, и которое, наконец, ушло, уступив место новому периоду моей жизни.

Глава 8

     Начинало вечереть, когда мы перебрались в замок. Завтра Гертруду предстояло сойтись в поединке с чёрным рыцарем, поединке, что определит победителя турнира. Решив, что счастья на сегодня хватит, а ему ещё нужно отдохнуть, девушки ушли и мы остались вдвоём. Сидя в моей комнате, мы с жаром обсуждали сегодняшний день и наши планы на будущее.
     - Я хочу увезти её, – сказал Гертруд подойдя к окну и смотря на заливающееся бордовым небо.
     - Берту? Куда? - хоть этот шаг и был очевидным, я несколько удивился быстроте принимаемых им решений.
     - К себе, домой.
     - Думаю это плохая идея. Ты же не собираешься знакомить её со своими родителями – вот, мол, это – моя будущая жена, служанка.
     - Ты прав. Но в любом случае, я хочу быть с ней, здесь же оставаться долго не могу. Как ни крути, нужно увезти её отсюда.
     - Она-то знает об этом?
     - Да. Мы сегодня обсудили. Но нам нужна твоя помощь.
     - Хочешь, чтоб я организовал побег? – заговорщически подмигнув Гертруду, спросил я.
     - Хелренс! У меня тут жизнь решается, а ты дурачишься!
     - Что поделать, шут, ничего не скажешь. Ладно, что ты хочешь?
     - Ну, на самом деле, да, в крайнем случае – устроить побег. А вообще Берта у Неофа, так что я думаю, если ты поговоришь с ним… он уступит.
     - Хм, возможно. Служанок, как Берта, найти он точно сможет, никаких проблем не должно возникнуть. Так, тогда я сейчас пойду схожу к нему, потому что если промедлю, он может уже лечь.
     - Поторопись, я тебя подожду. Спасибо.
* * *
     Ещё не сильно стемнело, а замок уже застыл в сонном молчании. Двери скрывали за собой длинные пустые коридоры, а сквозь окна проходили слабые лучи, не способные даже толком подсветить мрачные стены. Всюду было пусто. Лишь в большом холле за столом пили трое, да спящий менестрель спал, облокотившись на пивную бочку.
     Неоф ещё даже не начинал готовиться ко сну, открыв мне дверь, он, с кружкой эля в руке, сразу предложил выйти на балкон, наше излюбленное место. Сев в большое мягкое кресло и указав мне на такое же, расплывшись в широкой улыбке, он осведомился, зачем я пришёл. Я, решив не мудрствовать и не лукавить, выдал всё сразу, благо он мой друг и я мог себе позволить и не такие просьбы:
     - Гертруд хочет взять к себе одну из твоих служанок. Берту. Хотя не думаю, что ты знаешь её.
     - Почему же? Я очень внимателен к своим слугам. Это та рыженькая, широкая в плечах, вечно всё роняющая и извиняющаяся через слово?
     - Нет, вообще не угадал. Тихая с тёмными волосами, средненькое телосложение.
     - А, тогда понятно, почему я её не вспомнил. Не мой тип. Ну и что ж? Он хочет её взять к себе? Ладно… хотя погоди-ка, Гертруд говоришь? Из Мельнграда? Латур, что ли? Постой. Тогда всё несколько иначе.
     - А какая разница? – спросил я, не понимая.
     - Он же победитель турнира. Нет к нему никаких претензий, просто… знаешь, моё личное дело. Дай подумать, поговорим пока о чём-нибудь другом. Старику нужно немного времени.
     - Честно, я не понимаю в чём дело, но хорошо - подумай. О чём же хочешь поговорить?
     - Не знаю. Предложи.
     - Ты просил напомнить тебе про какой-то момент, в котором я «сильно оплошал».
     - А, точно! Разговор о де Лиде. Да-да до меня дошли слухи о твоей выходке. И не смотри на меня с удивлением. Благо никто так и не понял, почему он взбесился, но передо мной он высказывался довольно красноречиво и долго. Ты был неосмотрителен.
     - Ты про то, что я снял перед ним маску или про речь?
     - Про маску, конечно же, дурень! Сил, как я знаю, хоть и из низшего дворянства, хранит, несмотря на это, достаточно денег, чтобы иметь влияние. Ясное дело, он не какой-нибудь барон, однако тебе определённо нужно быть осторожнее.
     - Его влияние, возможно, и велико, только вот он не станет его использовать – если бы он так относился к каждому встречному шуту, его «влияние» развеялось бы как пыль на ветру, - я внимательно посмотрел Неофу в глаза, того мои аргументы не убедили, - да и к тому же это дурной тон.
     - Хелренс, не хочу напоминать о больном, но думаю, мы вдвоём согласны, что прошлое закончилось. Пойми, времена, когда ты мог дразнить герцогов и по щекам бить тухлой рыбой графов – он, вспомнив нашу юность, улыбнулся, впрочем, почти сразу же вновь обретя жёсткость, - прошли. Король, каким бы плохим он не был, теперь не защищает тебя.
     - Хорошо, ты прав. С де Лидом и правда не совсем хорошо получилось. Впрочем, мы же привыкли, что мне часто угрожает опасность. Вот, ты на мою недавнюю «недосмерть» даже не отреагировал. Не переживай, впредь я буду осторожнее. Лишь осторожность сделала моё имя известным среди довольно большого числа людей. Меня хотят видеть во многих домах, даже другие барды начинают пародировать мои произведения. Хотя, конечно, моя жизнь не особо ценна.
     - Любая жизнь бесценна, – громко заверил Неоф, залпом до дна выпивая кружку. – Это уже должен понимать каждый, каждый, до последнего наёмника!
     - Спокойней. Что ты? Знаешь, лишь появилась мнимая угроза болезни, как повсюду только и стали твердить, что любая жизнь ценна, и нужно спасать всех кого возможно. Клирики постоянно наставляют заводить побольше детей. В каком-то плане все правы, но давай посмотрим на ситуацию с другой стороны – все же как будто забыли, даже просто не хотят видеть насколько скудны наши запасы зерна после войны, даже сейчас многие умирают от голода, не в нашем, в более бедных регионах, разбой, нас же призывают размножаться.
     - За что я тебя люблю, так это за то, что ты на всё имеешь свою точку зрения, думаешь. Однако мысль о том, что не все жизни равноценны - аморальна.
     - И ты прав. Она аморальна. Только дело в том, что мораль нужна не всем.
     - Ты сейчас серьёзно? – Неоф сильно смутился и вправду не поверил моим словам.
     - Абсолютно. Возьмём, к примеру, науку. Последние несколько десятилетий. Лекари резали трупы. Немыслимое с точки зрения морали действие. Сколькие погибли в гонениях! Скольких пытала инквизиция! Инквизитор подозревает в ереси всех, а врачей, магов, да медиков – в первую очередь. Результат – сотни погибли, но теперь мы можем вылечить многие, ранее неизлечимые болезни. Мы лучше поняли анатомию человека. За достойные деньги, любому проведут сложную операцию, спасущую его жизнь, а не помолятся за него в храме. Ещё более недавние события – чума. Алхимики отравили сотни людей различными снадобьями, травили их лекарствами, похуже высококлассных ядов. Вновь нас накрыло волной недовольства. Вновь начались гонения. Вновь укрепилась церковь. Красному ордену развязали руки. Однако результат, результат – создание вакцины, которая уже спасла тысячи. Так что цель оправдывает средства. Лишь отбросив мораль, человечество может сделать шаг вперёд.
     - Ты же знаешь, что это выражение многих завело не туда.
     - Не туда, по мнению общества. Оно завело их именно туда, куда они хотели, а то, что это место дурно, проблема не высказывания, а конкретных личностей. Вот ещё одно аморальное высказывание, – я улыбнулся. - Говорят, что человек - венец творения бога, истинное дитя Нейрина. Если с этим кто-то ещё и спорит, то с тем, что человека нельзя сравнивать с большинством животных не сомневается никто. А зря.
     - Я тоже с этим согласен. Я бы посмотрел, как ты отреагируешь на сравнение тебя со свиньёй или грязной шавкой.
     - Я понимаю твою позицию. Но, Неоф, человека всё же можно сравнивать с животным. Мы – животные. Мы не «отличаемся от животных», мы «отличаемся от остальных животных». Есть множество видов, что сильнее нас, быстрее нас, выносливее нас, лучше адаптируются. Мы умнее? Ум – понятие относительное, те же вороны не убивают друг друга в таком количестве как мы, умнее ли мы их? Мы просто ещё один вид, что-то особенное, безусловно, вот только каждый вид, каждое животное – особенное. Правда в том, что всё, что можно сделать с крысой, можно сделать и с человеком. Примеры, что я назвал ранее, тому подтверждение, опыты, понятное дело, ставились отнюдь не только на животных. Правда не перестаёт быть правдой, если закрыть на неё глаза, она никуда не исчезнет.
     - Да, далеко не во всём я с тобой согласен, но это интересно. Впору уже начать записывать.
     - Попробуй, если хочешь. Впрочем, давай вернёмся к началу. Что с Бертой? – пора всё же помочь Гертруду.
     - Берта. Дело непростое. Я согласен отдать её ему, только с одним условием.
     - Может, просто остановимся на деньгах? – спросил я, смутно догадавшись, что дальнейшее развитие диалога мне не понравится.
     - Нет, прости.
     - Хорошо. Что это за условие?
     - Он должен проиграть чёрному рыцарю, и как следствие не стать победителем турнира.
     Я остолбенел от такого заявления и долго сидел, молча анализируя сказанное. Я давно знал своего друга и это было… крайне неожиданно. Старавшийся, как и я, принимать взвешенные решения, Неоф теперь начал нести какой-то необъяснимый бред.
     - Погоди, что-то ты совсем поехал, как старая телега. Снова дал жене странный обет? Объяснись.
     - А что непонятного? Если Гертруд хочет увезти Берту он должен проиграть.
     - Стой, что? Ты же вкладываешь в свои слова смысл? – от непонимания, я, к сожалению, повысил голос. - Ладно, прости, просто я что-то совсем тебя не понимаю. Какого чёрта? Честно, если бы я так давно тебя не знал, то…
     - Ты же знаешь, у моих действий всегда есть причина.
     - Какая теперь? Просто уже начинаю сомневаться в таком заявлении.
     - Не могу ответить. Могу сказать только что так нужно. Поверь. Просто поверь. Сейчас он в переломной точке и я не хочу, чтобы такой прекрасный юноша потратил своё время впустую.
     - Неоф! Мрак! Ты поэтому губишь его жизнь!
     - Хелренс, ты не понимаешь. Впрочем, потом, завтра, после награждения победителя я тебе всё объясню. Я бы так себя не вёл, если бы этого не было бы нужно. Он похож на меня, и я не хочу, чтобы он повторил мои ошибки. Всё это связанно с моим прошлым, когда ты узнаешь его, ты поймёшь. Возможно, я лишь отыгрываюсь на Гертруде, но сейчас я действительно желаю ему лучшего.
     - Так, - я выдохнул, собрался. - Хорошо, я положусь на тебя, допустим. Надеюсь, ты знаешь что делаешь.

Глава 9

     Гертруд ждал меня. Сидел за столом, читая какое-то письмо. Судя по краям, перечитываемое уже не первый раз. Я вошёл, и он, дочитав строчку, отложил его и жадно посмотрел на меня. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что для него время моего разговора с Неофом тянулось необычайно медленно, и Гертруд очень хотел узнать, как тот прошёл. Мой друг начал было вставать, но я жестом остановил его.
     - Лучше сиди.
     Я сказал это как-то сухо, безлично, совсем не так как хотел бы. Словно безвольная кукла. Ужасное начало. Попробовал было улыбнуться, но вышло натянуто и неубедительно, даже в роли шута я улыбался натуральнее.
     - Скажу прямо. Как бы мне не хотелось подготовить тебя, боюсь, уже не выйдет. Всё плохо.
     - Он против? А сбежать? – Гертруд выглядел подавленным, но в его глазах ещё теплилась надежда, он хотел найти другой путь.
     - Он готов отдать её, с одним условием, – тяжело было это говорить, и я выдержал паузу. Зря.
     - Ну же, Хелренс, не томи!
     - Ты должен будешь проиграть чёрному рыцарю.
     - Что?
     - Ты не должен становиться победителем турнира.
     - Я… я не понимаю. Зачем? Зачем?
     - Я тоже не понимаю. Он верит, что это пойдёт тебе на пользу, но…
     - Гнилой старикашка! Почему? Хелренс, почему так?
     - Не знаю.
     - Ну какого?! Конечно, это было слишком хорошо, чтобы длиться долго, но не так же?! – Гертруд почти кричал, почти плакал, почти поднялся, чтобы лично прийти к Неофу. Потом, не сильно успокоившись, спросил. - А побег, мы же можем сбежать с ней?
     - Боюсь, это не выход. Теперь уж точно, когда Неоф узнал обо всём. Тебе придётся сделать выбор.
     - Но я же… я… не могу выбрать. Моя семья… я… должен.
     - Понимаю. Я посижу пока здесь, постараюсь не мешать. Думай. Это твой единственный выход.
     Я сел на край кровати и от нервов стал хрустеть костяшками пальцев, Гертруд облокотился на стол и уронил голову на руки. Ему сейчас нелегко. Не знаю, что бы я делал на его месте. Мы сидели в молчании, так ужасен и сложен был его выбор. Немного протянув руку, я взял со стола письмо и вначале бегло пробежался по строчкам. Это было не очень вежливо, но Гертруд ничего не скрывал, да и я не придал в тот момент этому никакого значения. Прочитав письмо, я ещё лучше понял Гертруда, стало ещё тяжелее. Я бы даже сказал невыносимо тяжело. Перечитал ещё раз, теперь уже более внимательно. Ему писала мать:
     «Гертруд, любимый мой мальчик, посылаю это письмо вслед за тобой, правда боюсь, что оно так запоздает, что дай бог, приедет к началу турнира. Хочу пожелать удачи. Найди в себе силу, ум и храбрость, чтобы победить. Всё это есть в тебе. Я так волнуюсь за тебя что не нахожу себе места. Ты обязательно победишь, главное помни, что твоя матушка всегда верит в тебя. Конечно, ты скажешь, что я говорила это тебе уже бесчисленное множество раз, но ты просто не понимаешь каково быть старой любящей своих детей матерью. Отец тоже передаёт своё слово. Он как всегда сух и говорит только по делу, но тоже переживает за тебя. Я была против того чтобы поднимать эту тему, однако отец настаивает. Ты – четвёртый сын в семье. Зная тебя и твой характер, мы уже давно не заговариваем о выгодном для семьи браке. Мы согласны с твоим выбором и не заставляем жениться на ком-то. Мы верим, что ты найдёшь себе достойную девушку из не менее благородной семьи, чем мы пожелали бы тебе. А турнир, что может быть лучше для поиска партии?
     Ты всегда хотел отличаться от остальных в наших глазах. И мы с отцом всегда поддерживали твои начинания. Даже потратили немалые деньги на обучение, доспехи, коня, слуг – всё только для того чтобы ты смог показать себя. Ты очень хотел победить на Медовом турнире, мы сделали всё со своей стороны, теперь дело за тобой. Победи! Покажи всем, на что ты способен. И конечно не забывай о правилах приличия, не опозорь наш род в чём-нибудь.
     Впрочем, это всё пустое. Написала так много слов. В общем, помни о нас с отцом и, растворяясь в забавах, не забывай, зачем ты приехал на турнир.
     Люблю тебя.
     Твоя матушка».
     Письмо было преисполнено чистой материнской любви, оттого так тяжело было читать его в этот момент. Сколько раз Гертруд уже перечитал его? Должно быть, каждый абзац наносил ему новый удар, новую боль. Гертруд всё так же сидел, совсем не изменив позы, лишь руки крепче сжимали волосы. Я подошёл и, ненадолго положив руку ему на плечо, сел напротив.
     - Гертруд, есть вещи, о которых человек не задумается. Не захочет думать. Я мог бы сейчас уйти, оставшись твоим другом… но я не могу. Точнее могу, но не стану. Я не притворяюсь и, будучи действительно твоим другом, просто обязан поговорить с тобой на определённые темы. Это нелегко, нам обоим будет неприятно, но я готов, готов взять на себя твой гнев, я должен поговорить с тобой о том, что тебе не понравится. Я прочитал письмо, что тебе прислала мать. Сейчас ты стоишь перед выбором – Берта или победа в турнире. Выиграешь ли ты у чёрного рыцаря – да, без сомнения. Кто бы он ни был. Вопрос в том надо ли? Очень сложно найти хорошую девушку, женщину, что поможет тебе в жизни и укрепит тебя. Если ты нашёл её, она может составить всё твоё счастье. Вот только многие ошибаются. Слишком многие. Нет, Берта – прекрасна, наверняка, если ты выбрал её, значит, выбрал не просто так. Сейчас всё хорошо, но что дальше? Нужно уметь вовремя остановиться. Есть вопрос, который надо решить и который ты очень не хочешь себе задавать. Берта – служанка. Лишь я, как твой друг, могу честно, желая тебе лишь блага, сказать, что у вас, скорее всего не будет будущего. Больно, но ты должен это понимать. Вы не сможете пожениться, никаких детей у вас точно не будет, если вы конечно не хотите для них жестокой судьбы. Если о вашей связи узнает общество, вас будут порицать. Одно дело, если ты имеешь жену, а служанка – твоя любовница, совершенно другое – если ты любишь служанку. Твоя семья? Всё может быть хорошо, только если Берта будет у тебя в слугах, а ты выгодно женишься. Сможешь ли ты так жить? Стоит ли оно того? Да, возможно лишь с Бертой ты обретёшь счастье, но кто его знает, возможно, мы оба ошибаемся. Сколько живёт незамужних девушек, с которыми ты можешь быть, нельзя быть уверенным, что счастье возможно только с Бертой. Это может быть истинная любовь, но она может погубить вас обоих. Если ты проиграешь турнир, твоя жизнь не закончится, ты не умрёшь, однако будет ли у тебя ещё шанс, дадут ли тебе его. Проигрыш сейчас может стать равносильным смерти. Готов ли ты отказаться от всего к чему шёл? Ты должен решить. Прости, что мне пришлось сказать это, прошу, не думай, что я бесчувственен, просто кроме меня это сделать некому. Я всегда готов помочь тебе, возможно через год или два Неоф совершенно забудет об этом случае, и ты сможешь увезти Берту, позже.
     - Счастье? Ты сказал счастье? О, знать бы значение этого слова! Видеть бы его в нашем жестоком мире! Видно действительно нельзя всё время получать то, что хочешь. Хелренс, спасибо. Прости, но теперь, когда ты сказал всё что хотел, просто уйди, пожалуйста. Мою душу как будто вяжет узлом, наружу изнутри льётся боль, и я боюсь за свой язык. Завтра, всё завтра. Сейчас мне надо побыть одному.
     Я согласился и закрыл за собой дверь, оставив Гертруда наедине со своими мыслями и переживаниями. Не уверен, что он сможет уснуть этой ночью, ему предстоит определить свою дальнейшую жизнь, сделать выбор.

Глава 10

     Я не мог найти Гертруда. Сразу после завтрака я отправился в его комнату, но никого не обнаружил. Не видел его среди тренировавшихся рыцарей, он не сидел под тенью деревьев, не уезжал, не покупал товаров, не пил с остальными участниками. Казалось, просто испарился. Мне хотелось поговорить с ним, эгоистично взяв всё на свой счёт, я подумал, что возможно он просто меня избегает. Возможно, так оно и было. Иногда мне почти удавалось поймать его исчезающий след, но случайные прохожие постоянно повторяли, что он ушёл от места, где я стоял, буквально только что. Право, я потратил полдня, разыскивая его. Сидя вчера ночью в своей комнате, я обдумывал наилучший вариант для Гертруда. Мы очень часто закрываем глаза на чужие беды, на беды людей незнакомых нам. Я могу спокойно переносить разрушение целой судьбы, совершающееся на моих глазах, не поведя бровью наблюдать обезглавливание преступников и без отвращения смотреть на обезображенные бубонами тела. Трагедия, происходящая с моим другом, затронула меня сильнее. Куда сильнее. Потому-то я и должен был найти его, ещё раз поговорить с ним, поддержать. Но его не было. Не было нигде. Между тем время финального поединка приближалось.
* * *
     Я заранее пришёл к трибунам. Народу было много, ужасная давка, но мне удалось пройти. Участники, которые не смогли пройти в финал, с интересом следили за исходом предстоящего поединка. Собравшись тесным кружком, мы стали обсуждать соперников и делать ставки. Про чёрного рыцаря ничего не было известно. Ни кто он такой, ни зачем присутствует на турнире, ни тем более, почему поединок с ним определяет победителя. Множество вопросов без ответа подогревали наше любопытство и поддерживали напряжение.
     - Говорят… - с лихим энтузиазмом начал молодой парень сидевший рядом со мной.
     - Да много чего говорят! – резко перебил того бородач, принимающий ставки. – Надоели все эти слухи!
     - Да ты послушай! Так вот, говорят, что чёрный рыцарь – это молодой юноша, мечник в вороном плаще, неизменно носящий с собой два меча.
     - Два меча? Ну и ну! И кто говорит?
     - Да, так, многие, – стушевался паренёк и затих.
     - Ладно, что бы ни говорили, я знаю одно – всё слухи. Всё. Но есть парочка действительно интересных. Не стоит им верить, но посмеяться можно. Расскажу один. Поговаривают, – мужчина обратился к ценимому многими приёму и перешёл на доверительный шёпот, - что это необычный рыцарь. Оно и понятно, в чёрный цвет облачаются те, кто что-то скрывает. Он – лицо. На нём надета маска от проказы, из-за которой ему сложно дышать, покрашенная в чёрный цвет, доспехи, закрытые тёмным балахоном, ну сами знаете, как на всех прокажённых, но это не главное, главное – его меч. Созданный из самого света, он способен прорезать любой материал, как нож масло!
     - И ты ещё парнишку поучал! Полно дурачиться! – засмеялись все мы, и перешли со слухов, каждый из которых старался быть невероятнее предыдущего, к Гертруду. Девушки вокруг нас оживились и подсели поближе, сформировав ещё больший кружок.
     - Я думаю, он победит, - начал один из рыцарей, до этого момента хранивший молчание.
     - Ну, знаешь, далеко не факт, - вновь решил блеснуть парень рядом со мною. - Если вокруг того рыцаря витает столько историй, может быть он и вправду что-то из себя представляет.
     - И всё равно, ты не можешь не признать, что Гертруд – хороший воин, и весьма и весьма недурно обращается с мечом.
     - Ты вообще арбалетчик! Нашёл о чём судить. Ну да ладно, ты прав, он хороший боец, вот только как человек – отброс.
     - Это ещё почему? – удивился я.
     - Слишком высокого мнения о себе. Ходит постоянно с таким лицом, будто ему все должны, а сам ни состояния приличного не имеет, ни власти, чтобы так себя вести. Раздражает он меня, один только вид из себя выводит!
     - Это уже твои проблемы. Ты просто плохо с ним знаком, – озвучили мои мысли стоящие рядом рыцари.
     - Гертруд просто душка, только очень замкнутый оттого и немного странный, – поддержала какая-то дама не первой молодости.
     - Может быть, – неохотно протянул говоривший и направил взгляд на судейские трибуны. – Мне вот интересно, когда начало?
     - Уже скоро.
* * *
     В центр площадки вышел герольд и все разом затихли. Люди напряжённо вслушивались, готовясь узнать имена участников. Герольд выдержал паузу, собирая на себе остатки внимания, и затем, пару раз кашлянув, стал объявлять:
     - Феодалы, рыцари, почтенный люд, сегодня в поединке сойдутся…
* * *
     - Гертруд из Мельнграда. Участник, дошедший до финала по левую сторону. И сэр Эйдан Гиллейн – приглашённый гость, более известный как один из глав Совета по правую сторону.
     - «Крыса»! «Крыса»! Это же «Крыса»! – послышалось со всех сторон. И вправду, на площадку выходил рыцарь в покрашенных чёрных доспехах и длинном плаще, держащий в руке хундсгугель[35] с длинно вытянутым носом и вставленными в его конец свисающими тонкими кожаными полосками, стилизованными под крысиные усы. Его знали все. За существенную помощь в занятии принцем трона Эйдан стал герцогом. Ещё будучи главой очень большой группы наёмников, он полюбил эффектность своего образа и стал вставлять в дыхательные отверстия полоски делавшие его очень похожим на крысу. Видя спутника эпидемий и несчастий, люди сами бросали оружие и сдавались в плен. Таким же он предстал перед нами и сейчас. Белые соловьи на лазурном поле щита Гертруда встретились с красной крысой на чёрном поле щита Эйдана. На трибунах начались разговоры, перешёптывания, тут и там слышались восклицания. На фоне Эйдана Гертруд казался совсем обычным, что ли, не выделялся блеском доспехов или тёмностью одеяния. Однако должен отдать ему должное он выглядел хорошо, держался твёрдо, смотрел прямо, не склоняя головы, выглядел весьма бодрым и разогретым перед боем.
     Подойдя к центру площадки, поздоровавшись друг с другом, зрителями и судьями, рыцари одели свои шлемы. Герольд ушёл на трибуну, дал знак расходиться, и соперники приготовились. Раздался звук трубы и поединок начался.

Глава 11

     Противники медленно двигались по кругу, потихоньку сближаясь и приглядываясь к сопернику. Предстоял непростой бой, решающий, - нужно было изучить противника как можно лучше. Гертруд прошёл с десяток шагов и изменил траекторию, став постепенно приближаться. Когда расстояние между рыцарями сократилось до трёх человеческих ростов, Эйдан резко двинулся в бок и по кривой побежал на Гертруда. Добежав до своего врага, он крутанулся и, пригнувшись, прошёл ещё пару шагов. Всё было бы абсолютно бессмысленно, не используй Крыса нехарактерный для рыцаря приём. Плащ, обычно снимаемый перед поединком, сейчас движимый инерцией взметнулся вверх и закрыл Гертруду обзор, скрывая от него противника. Благо он не растерялся и быстро отступил, приготовившись обороняться. Не среагируй Гертруд мгновенно, он бы точно не выстоял под обрушивавшимся на него шквалом ударов сверху и серией быстрых выпадов направленных в бедро. Не обученный рыцарскому кодексу, Эйдан, однако, всё же соблюдал его на турнире, правда также использовал отнюдь не рыцарские приёмы, приёмы наёмников, призванные как можно быстрее поразить врага и вывести его из боя.
     Признаться, никогда бы не подумал, что плащ может быть помощником в бою. Его всегда снимали перед поединком, он мешал движению, путался в ногах. У Крысы всё было иначе. Он ловко использовал его, плащ был ещё одной частью экипировки – скрывал некоторые атаки и повороты, мешал мечу Гертруда. К тому же, скажу как зритель, выглядел весьма эффектно и на фоне обычных рыцарских поединков приковывал к себе внимание.
     Гертруд отступал и не находил возможности перейти в нападение. Его план казался мне прост, рано или поздно Крыса выдохнется и не сможет точно отражать атаки. Мой друг прекрасно держался, хоть и было видно, что он не привык к такой манере ведения боя. Отделавшись лишь несколькими кровоточащими порезами, он ещё немного отступил и теперь уже сам перешёл в нападение. Не став менять своего стиля, Гертруд медленно, но верно выяснял слабые места противника, осторожно, но уверенно искал брешь в его обороне. Сперва удары были просты, но потом переросли в изощрённые, меняющие своё направление опасные манёвры с непростыми финтами.
     Сказать, что многие были поражены, когда после такой серии быстрых ударов Эйдан не проявлял и признака усталости – ничего не сказать. Он был изворотлив, ловок, грациозен, но отнюдь не представал горой мышц способной махать клинком и отбиваться без перерыва. Это ошеломляло. Заставляло проникнуться уважением. Оборона Крысы была столь же уверенной, как и его нападение. Он ничуть не задерживал свои движения, ничуть не отставал от темпа своего противника. Чего нельзя было сказать о Гертруде. Он тоже был прекрасным мечником и сейчас ещё не сильно устал, по крайней мере, старался не показать этого, просто его напор как-то заметно ослаб. Это произошло неожиданно, внезапно. Незнающему человеку могло показаться, что он вдруг просто передумал сражаться и наносил удары из необходимости, потому что так было положено. Так казалось и мне. Зная его переживания, я догадывался о причине такой перемены и при этом боялся узнать о выборе, который он сделал.
     Ситуация ухудшалась. Гертруд пропустил пару атак, полностью отдался обороне, не предпринимая попыток перейти в нападение. Обрадованный Эйдан, показывая недюжинную выносливость, вновь провёл серию молниеносных атак. Со стороны казалось, что его выпады и уколы направлялись беспорядочно, бьюсь об заклад, ни один зритель, включая меня, не мог бы точно сказать, с какой стороны начнётся и в каком направлении пойдёт его меч. У Гертруда не всегда получалось заблокировать удар щитом и мечи с характерным звуком сталкивались в противостоянии. Продолжись это ещё какое-то время рыцарский поединок перешёл бы в соревнование оружейников - победил бы участник с мечом лучшего качества. Поединок перешёл бы, если бы продолжился, однако Гертруд отступал. Шаг за шагом. Его проигрыш был близок.
* * *
     Недалеко от меня сидели две дамы в ярких блио[36], с интересом обсуждая поединок. Чернобровая брюнетка с точёными чертами лица, и её юная подруга с витиеватой светлой причёской, состоящей из двух кос плавно переходящих в одну. Они совершенно не отвлекли бы меня, и тем более не вызвали бы интереса не начни громко обсуждать поединок.
     - Говорят, сегодня Гертруд проиграет.
     - Кто тебе такое сказал? – с испугом и интересом спросила молодая девушка.
     - Мой паж. Он передал, что сосед Гертруда, живущий в комнате рядом с ним, слышал кое-что.
     - Да-да? – она наклонила голову к своей собеседнице, и я с трудом мог услышать слова.
     - Он увлёкся кем-то и Неоф поставил выбор - либо победа, либо девушка.
     Чёрт. Да, в следующий раз нужно будет думать о слышимости между комнатами. Как я мог проморгать столь очевидный момент!
     - Влиятельная?
     - Не знаю. Сегодня вообще его многие видели с какой-то страшненькой худой служанкой. Может он с двумя, а, как думаешь?
     - Нет, Гертруд не такой, он кажется чистым. Получается, он оставлял все мои намёки без внимания, был сух и холоден – ради неё? Ах, лишь бы только не совершал глупостей ради какой-то грязной дуры!
     - Это он может. А что, легко! Он твоего возраста, так что так же склонен совершать глупые поступки.
     Последние слова девушки произнесли громче и, вызвав множество неодобрительных взглядов в их сторону, замолкли. Я был крайне не согласен с говорившей, считающей возраст Гертруда – временем необдуманных поступков, однако и сам переживал как-бы он чего не совершил. Как назло в подтверждение её слов Гертруд, отступая от очередной атаки, оступился и повалился на землю, обронив щит. Не то чтобы недавно он вёл себя иначе, но сейчас, сейчас он вёл себя так, что я просто не смог себя остановить от довольно грубого замечания в его адрес. Как я повели себя многие. Гертруд, упав и потеряв щит, не только не делал попыток подняться, но даже и не делал попыток дотянуться до щита, лежащего в метре от него! Для полноты картины оставалось только кинуть куда-нибудь меч и сдаться. Да, видеть Гертруда проигравшего из-за влюблённости к Берте было бы тем ещё зрелищем. В конце турнира, в финале, нельзя просто так взять и прекратить сражаться! Многие зрители встали со своих мест, подошли поближе, дабы увидеть все детали, начали бурно и бранно комментировать происходящее.
     Чёрный рыцарь подошёл к лежащему и уже приготовился показать удар, обозначенный бы как смертельный, и победить, но, услышав рёв толпы и увидя зрителей, повременил. Эйдан не сильно советовался с правилами и решил ненадолго отложить окончание поединка. Ему этого никто не запрещал. Не знаю, зачем он приехал на турнир, но могу точно сказать одно - не ради победы в нём. Не став даже участником он определённо преследовал другие цели. Слава? Возможно. После переворота он наверняка хотел показать себя, приковать к себе внимание, заручится поддержкой аристократов до этого стоявших на стороне Генриха. И он стал это делать. Отойдя от лежащего Гертруда на пару шагов, Эйдан развернулся к нему спиной, показывая свою смелость и мужество, и слегка, не сильно зарываясь, попозировал зрителям. Немного помахал мечом, медленно прошёлся туда-сюда, чуть размялся, демонстрируя красивые чёрные доспехи. Это не было позёрством, он просто давал Гертруду время встать на ноги, восстанавливал свои силы. Хотел провести поединок честно.
* * *
     Гертруд поднялся, но не избавился от злостных высказываний в свой адрес. Оно и понятно, ничего другого и не ждёшь, когда рыцарь медленно, как бы неохотно, поднимается и отходит на пару шагов, не взяв своего щита! Словно бы показывая, что уже вовсе и не желает обороняться. Я бы понял его, позже, но в тот момент у меня не было времени, или я не искал его. В любом случае, мне не нравились эти действия. Если решил проиграть, то хоть сделай это с достоинством, не имитируй члена торговой гильдии в конце рабочего дня. Бьёшься – бейся. Не думай ни о чём другом. Хотя, честно, поставить себя на место другого человека очень тяжело, по крайней мере, для меня. Я не знаю, как бы поступил сам, сражайся в финале турнира с таким нелёгким выбором.
     Когда Гертруд поднялся, Эйдан повернулся и направился в его сторону, перехватив меч и желая пожать руки, признавая свою победу. Гертруд в свою очередь сделал отрицательный жест рукой и встал в стойку. Не будь на Крысе шлема, мы наверняка увидели бы удивление, а может уважение или интерес. На руке моего друга что-то блеснуло. Женский платок. Берта?
     Противники разошлись, приготовились, встали на свои начальные позиции. Поединок как бы начался заново с той лишь помаркой, что оба соперника устали, с обоих капала кровь из нескольких незначительных ран, и щит Гертруда одиноко лежал на песке в отдалении.
     Перед тем как начать сходиться, Эйдан снял свой плащ и оставил его на земле. Несмотря на то, что Гертруд хотел было сдаваться, сейчас уже поединок перешёл на новый уровень. Важны силы и лишняя красота плаща, его показная полезность были ни к чему. Противники вновь стали по кругу подходить друг к другу. Оба сделали несколько неудачных атак и быстрых выпадов. Трибуны замерли в ожидании, теперь уже никто не подавал ни звука, и аура напряжённой неопределённости распространилась среди зрителей. Все ждали чего-то необычного. И оно произошло.
* * *
     Гертруд, может быть до этого копивший силы, а может просто решивший не показывать свои умения, теперь перешёл в нападение. В настоящее нападение. Не отрицаю, что в начале поединка его атаки могли бы показаться не столь эффективными, но сейчас, когда он в какой-то степени добился своего изначального плана по изматыванию противника, они пробивали оборону Эйдана. Под его натиском Крыса отступал, теперь уже он отступал, и мне было приятно это видеть. Я болел за своего друга и желал его победы. Как позже выяснилось, именно решение победить в турнире, которое он принял лёжа перед соперником, решило исход схватки. Прошло всего несколько мгновений, и Гертруд провёл завершающую атаку. Отбросив щит, он стал полагаться только на изворотливость и уклонение, не мог себе позволить совершить ошибку. Гертруд увернулся от выпада и, оказавшись справа от противника, натренированным движением удобнее перехватив меч, нанёс удар засчитанный как конечный. В реальном бою подобная атака с плеча наверняка лишила бы противника головы.
     Судья дал знак и, выйдя в центр площадки, объявил победителя. Противники пожали руки и оглядели взорвавшуюся аплодисментами толпу. Я безумно радовался победе Гертруда, с наслаждением взирал на рыцарей стоящих передо мной, на двух непревзойдённых мечников, имеющих одинаковое мастерство, на соперников, достойных друг друга.

Глава 12

     Я встретился с ним недалеко от ристалища, Гертруд, сказав оруженосцу походить по округе, тем самым приковав к себе всё внимание, сам незаметно ускользнул. Поспешно избавившись от восторженной толпы, он быстрым шагом уходил по тропинке в сторону леса. Однако глупо думать, что шута можно провести таким лёгким трюком! Тот, кто уводил нежелательных гостей под носом всей королевской стражи более чуток, нежели какой-то дворянин. Увидя, что он с самодовольной улыбкой сбегает от людей, включая меня, я, не откладывая, поспешил разуверить его в успехе. Догнав Гертруда почти у самого леса, я, идя в шагах десяти от него, перешёл на быстрый бег и выдал своё присутствие только когда был к нему уже совсем близко. Добежав, я звучно хлопнул его по плечу, изрядно напугав. Гертруд отдал доспехи оруженосцу и остался только в лёгкой стёганке, плотно облегающей тело. Вид у него был довольно необычный. Для меня. Мне казалось, что он будет выглядеть уставшим, помятым, несобранным, он же прямо светился от счастья, был полон жизни и сил.
     - Хелренс! Сегодня не виделись! – голос не выдавал никаких волнений. Словно у стоящего передо мной человека не было причин для тревог.
     - Сам же избегал меня.
     - Да ладно тебе, я был подавлен и хотел побыть один. Впрочем, это прошлое.
     - Ты куда сейчас такой весёлый?
     - К Берте, надо обсудить с ней нашу радостную новость.
     - Что-то радостное случилось? – спросил я необычайно удивлённый. Говорить о том, насколько это было неожиданно уж и не приходится.
     - Ты не поверишь, барон объяснил, зачем поставил такие условия, - сказал Гертруд, откинув светлую прядь. - На самом деле в рассуждениях Неофа всё довольно логично.
     - Почему же, верю. Это в его духе, – ответил я усмехнувшись.
     - Он, правда, наказал с тобой об этом не разговаривать. Думаю, Неоф любит проводить что-то такое. Устроил испытание мне, теперь говорит не рассказывать ничего тебе, мол, и сам догадаешься.
     - Когда вы успели побеседовать-то? Ты же только что бился.
     - Сразу как турнир закончился. Пока мне латы снимали, он сидел рядом и говорил. Толковый мужчина если подумать, методы, конечно, нехорошие, но в каком-то смысле правильные.
     - Ну вот. Теперь мне интересно, что же он тебе такое наговорил, что ты ему даже лица не разбил, - я облегчённо выдохнул. Неважно как, но если эти двое нашли хорошее решение – значит, мой старый друг до сих пор умеет держать своё слово. - Видно Неоф до конца овладел искусством убеждения.
     - Да. Кстати, к нему сейчас не иди, сказал, что его не будет. Встретитесь после бала. Я так понял, вы обычно так и делаете. Он только не сказал где…
     - Хорошо. Я всё понял.
     - И да, Хелренс, - обратился Гертруд, остановившись, - спасибо за вчерашнее, если бы не тот третий вариант, всё было бы плохо. Так, теперь пойди куда-нибудь, не со мной же к Берте вломишься.
     Он договорил и быстро ушёл в сторону служебного крыла замка, а я так и остался стоять на дороге, блаженно улыбаясь. Всё-таки я безумно рад, что не ошибся в том, что Гертруд сможет выцепить из моих слов основной посыл, сможет найти выход.
* * *
     Несмотря на то, что победитель турнира тихо удалился, толпе было чем развлечься - вокруг Эйдана собралось множество людей, его обступили со всех сторон. Всё немного сместилось ближе к лесу, присев в тени деревьев, дворяне завели очередной разговор о политике и торговле. Кто как не один из лидеров революции может обозначить вектор нынешнего развития. Многие слушали с неподдельным интересом, так устав от постоянных, скучных, пустых сплетен, они с жаром впитывали реальные новости. К Эйдану пускали немногих. Стражники не давящим, но надёжным кольцом окружили собравшихся вокруг него и не давали пробиться обычным зевакам и восторженным поклонникам.
     Я не стал задерживаться и поспешил в замок, надо было взять дублет и прочую одежду, а позже встретиться с Андрой. Захватив все вещи с собой сразу, я мог и покрасоваться перед ней и не мешаться лишний раз в замке, приготовляемом для праздника. Когда ты шут и относишься к разряду мелких слуг, начинаешь совершенно иначе относиться к чужой работе. Не видный глазу труд служанок, пажей, постельничьих, разного рода лакеев я знал совершенно иным. То, что максимально скрывалось и выглядело само собою разумеющимся, представало передо мной в не очень выгодном свете. Поэтому я не спешил лишний раз доставлять неудобства, бегая по коридорам замка и ища медное зеркало.
* * *
     Я сидел на веранде дома и ждал Алесандру. Ждал с особенным, непередаваемым нетерпением влюблённого, который готовится к свиданию сильно ограниченному по времени. Мы встречались каждый день, часами разговаривали на самые разные темы и лучше узнавали друг друга, но нам было мало. Бывает, влюбляясь, желание общаться с человеком поначалу так же сильно, однако оно медленно исчезает и вот-вот, не успеешь оглянуться, как оно пропало вовсе. С Андрой было не так. Новые ощущения заполнили меня, придали жизни новые краски. Нет, трава не стала зеленее, а небо чище, но всё же жизнь действительно преобразилась, я стал ощущать её по-другому. Раньше, помнится, я мог прожить целых полгода ничего не зарисовав, мог закрутиться в бешеном ритме Миддена, в его вечных праздниках, поминках и роскошных балах. Сейчас нет. Уже нет. Даже просто сидя на веранде и ждя её, я держал в руке дешёвый бумажный лист и срисовывал Генриетту, прислонённую к двери. Вновь нашло вдохновение, меня как будто наполнило новыми силами.
* * *
     Растушевав фон и добавив несколько мелких деталей, я отложил уголь в сторону и положил рисунок между несколькими листами, надеясь, что так он продержится немного дольше. Занимаясь им я и не заметил Андру уже вышедшую из-за леса рядом с моим домом. Она зачесала волосы в хвост и смотрелась очень хорошо, ей шла эта причёска. Должен признать, Андра знала, какие причёски ей идут, и всегда выбирала наиболее эффектные и подходящие. Я, глядя на неё, улыбнулся и верным движением откинул прядь, слезшую со лба к моему глазу. Конечно, это не её уровень, но я тоже не плох.
* * *
     - Ты уже слышала новую замечательную новость? - спросил я, обняв её.
     - Какую?
     - Гертруд – победитель турнира.
     - Что? Правда? Прекрасно! А я думала, почему же нигде не могу найти Берту? Сегодня утром она встречалась с ним, и он всё ей рассказал… ну, знаешь… о бароне и остальном, - Андра побледнела. - Это ужасно.
     - Насколько я понял, Гертруд после турнира смог сам поговорить с Неофом, и они всё решили, Гертруд выглядел радостно, - успокоил я, откладывая бумагу в сторону.
     - Как я рада за них. Я очень переживаю. Берта – моя подруга и мне хочется для неё лучшего. А всё это… мм, не знаю, как сказать… они же разные… понимаешь.
     - Переживаешь из-за сословия?
     - Да. Боюсь за них. Да это так, женское. Не обращай внимания. Расскажи лучше что-нибудь.
     - Так. Ну, для начала, сегодня бал.
     - Рыцари, фейерверки, танцы?
     - Да. Почти что деревенский праздник.
     - Хотела бы и я там быть. Эх, - она печально вздохнула, однако я распознал наигранность.
     - Андра, ты же знаешь что нельзя. Тем более, если честно, ты не много пропускаешь. Я тебе ещё не рассказывал о столичных балах? Нет. Ладно, как-нибудь напомни - расскажу. Они, такие, знаешь, на любителя. На очень, очень редкого любителя. Ненастоящие. К тому же, если хочешь, я могу обучить тебя паре фигур, и мы станцуем.
     - Давай, - её глаза живо загорелись, она встала с кровати и прокрутилась, имитируя видно увиденный ею ещё в городе пируэт[37]. - Через недельку-другую. Позовёшь Марка, он нам сыграет. Я возьму пару подруг. Может Берта с Гертрудом ещё не уедут… хорошо-то как!
     - Обязательно. Давай устроим праздник! Нам ведь не нужен повод, - обрадованно решил я и, помолчав немного, продолжил. - Какие ещё новости? Вот. Собираюсь написать короткую песню о нашем с Гертрудом походе на виверну.
     - Здорово! Ты уже давно ничего не писал.
     - Да писал, просто не все песни доходят до Мельнграда, тем более до вас. Да и я же не единственный менестрель. Но ты права, действительно, уже нужно написать что-то новое.
     - Хелренс, посмотри, солнце-то уже начинает спускаться. Надевай свой костюм, посмотрю хоть на дублет, интересно как ты в нём выглядишь, в первую нашу встречу я не обратила на него внимания.
     Улыбнувшись, я надел дублет. Чёрная ткань была приятна на ощупь, а серебряные вставки хорошо дополняли его вид. На нём не было мерзких бубенцов, и уже мог явиться на бал, не заявляя шумом о своём присутствии. Андра, увидев, как я одет, заворожённо посмотрела на меня и, приблизившись, ощупала мягкую ткань.
     - Да, такого у нас не делают. Сколько ты за него выложил?
     - Это подарок от короля. Он дорогой. Право, не мог же Генрих обделить дублетом второе лицо в государстве, – сказал я, безбожно лукавя.
     - Ну что, теперь я просто обязана как можно скорее выучиться всем танцам. Наверное, на балах ты часто собираешь на себе взгляды.
     - Угу. Только обычно я прихожу туда отнюдь не танцевать. Политика. Подслушать разговор здесь, вставить нужное королю слово там – в общем, ничего особенного.
     - А на этом балу?
     - А на этом балу я буду отдыхать. Ну да за меня не волнуйся, Гертруд присмотрит.
     Она нежно поцеловала меня на прощание и забралась на кровать, взяв в руки Генриетту.
     - Можно я у тебя пока посижу? Мне бы разобрать ту партию, что ты мне дал на днях. Лютня совершенно не хочет издавать нужных мне звуков!
     - Конечно. Оставайся. Меня не жди - я, скорее всего, вернусь лишь утром.

Глава 13

     По правое моё плечо шёл Гертруд. Широкими шагами мы быстро приближались к большому проходу в основную залу, и лишь громкое эхо наших шагов, гулко разлетающееся по коридору, опережало нас. Вырывающийся свет десятка свечей осветил и обозначил для стоящих в холле людей два подчёркнутых мраком силуэта. Я – в чёрном дублете, на этот раз без привычной маски и колпака и Гертруд – в бежевом дублете с накидкой с родовым гербом – белые соколы на лазурном поле - на плечах.
     Нас радостно приветствовали. Все ждали победителя турнира и многозначительно поглядывали на его неожиданного спутника. Мы несколько опоздали, а потому, к сожалению, пропустили танцы, успев лишь к самой церемонии награждения.
* * *
     - Герцоги. Графы. Бароны. Рыцари. Сегодня, я, третий распорядитель Медового турнира, хочу, так же как и любой из собравшихся в этом зале, поприветствовать рыцаря Гертруда Латура – нашего победителя! Одержав множество славных побед, он при этом ещё и снискал славу великолепного мечника, чей навык признал сам герцог Эйдан Гиллейн. Да наполнится зал звоном кубков!
* * *
     Я стоял в очень большом кругу, образовавшимся около Гертруда, все хотели поговорить с самым обсуждаемым рыцарем, побыть рядом с ним в мгновение успеха. Людей было много, они теснили друг друга, перешёптывались, ловили каждое произнесённое моим другом слово.
     - Сегодня удача определённо была на вашей стороне, сильно помогла вам - заметил де Лид среди общих поздравлений, чем вызвал новый разговор и несколько одобрительных отзывов.
     - Нет, вы не правы, в отличие от многих, я полагаюсь лишь на свои навыки, а не на случай, - сухо возразил Гертруд и отвернулся к худощавому парню, который начал что-то тихо говорить.
     - Однако именно случай, веление Нейрина, если угодно, благоволил вам, и вы показали себя, наверное, одним из лучших мечников нашей страны, - Сил явно не соглашался закончить разговор сразу после своей первой фразы.
     - Прости, однако, всё же обсуждать вопрос моей победы я буду с человеком, который хоть примерно равен мне в обращении с мечом, который хоть чего-то достиг. Без обид.
     - Полно, какие обиды. Жаль только что вы не прислушиваетесь к чужому мнению. Кстати, друг, очень интересно узнать, чей платок вы повязали, кто дама вашего сердца?
     - Мы не друзья, - отрезал Гертруд, едва заметно напрягшись. Впрочем, не думаю, что хоть кто-то это заметил, а если даже и заметил – придал какое-то значение.
     Сил поднял руки в примирительном жесте и улыбнулся.
     - Извините. Поторопился. Не буду лезть в чужое дело. Но всё же удовлетворите любопытство – почему вы так не доверяете чужому мнению?
     - Я разве сказал, что не доверяю чужому мнению? Я говорил лишь о конкретных людях. Хотя, да, толпа и правда редко даёт дельные советы.
     - Даже так, - де Лид нахмурился, - ну что ж, давайте прекратим наш спор. Просто я смотрю на ситуацию немного иначе, не взыщите.
     - Действительно, не хотелось бы сориться из-за предмета, которым владеет лишь один из нас.
     Де Лид слегка поклонился и отошёл от кружка, направившись к нескольким одиноко стоящим девушкам. Послышался громкий смех.
* * *
     Как я и говорил, наш кружок был очень большим. Однако на этом балу был не один человек, приковывающий всеобщее внимание. После того как Гертруд в общих чертах рассказал о своих планах на будущее, произошло довольно интересное событие. Нет, кружки не сместились, не слились в общую массу, лишь только, не отрываясь, стали следить за тем как Эйдан подошёл к своему недавнему противнику.
     - Должен поздравить тебя с блестящей победой! Право, это было нечто! Постоянно иду на какую-нибудь битву, всегда вижу слабого врага и побеждаю. Я и сейчас счастливо принял вызов лишь ради очередной победы, однако ты крайне приятно удивил меня. Редко на наших просторах встречается столь одарённый мечник. В следующем году, если буду жив, конечно, я бы с радостью взял реванш. Порадуешь?
     - Разумеется! Для меня это тоже был чертовски приятный поединок. К сожалению герцог, пока я вынужден откланяться - хочу выйти на воздух. Найдите меня потом. Я буду очень рад пообщаться, - и Гертруд, уволакивая с десяток человек за собой, вышел.
* * *
     Тем временем на меня мельком посмотрел Эйдан. Посмотрел так, что я, стоя в десяти шагах от него, ощутил не себе этот тяжёлый взгляд. В мыслях я выругался. Говорил же себе быть более осторожным – встреча с ним была… нежелательной.
     Крыса быстрыми шагами приблизился к нашему не полному кружку и широко улыбнувшись, обратился напрямую ко мне:
     - О, кого я вижу! Как же далеко забросило королевского шута! – он определённо радовался, хотел многое выяснить. Должен признать, он не был знаком со мной и узнать во мне королевского шута, без маски, лишь на пару мгновений посмотрев на мою манеру держаться - это снова поразило меня и наполнило уважением.
     - По роду занятий я и раньше переезжал с места на место, - сказал я, немного сжав зубы от злости на свою невнимательность. Определённо стоит почаще думать.
     - Однако до конца за королём ты не последовал, - Эйдан знал моё больное место, знал, куда нужно давить.
     - На середине дороги наши пути разошлись, - объяснил я, стараясь быстро ориентироваться в разных смыслах наших слов и ловко менять темы. – Какие новости из столицы?
     - Как известно, - Эйдан обвёл взглядом стоящих рядом, привлекая внимание к нашему разговору, - ещё не так давно, после догадок кого-то, многие лишились голов. Сам король о многих бы и не подумал, так что рождается чувство, будто бы нужные имена ему буквально шептали на ухо. Есть люди, что затаили обиду.
     - Как жаль, что неизвестно, кто же давал Генриху подобные советы. Как неизвестно и то, кто же открыл перед принцем королевские покои.
     Смог парировать успешно – он улыбнулся и слегка понимающе кивнул.
     - Обидно, что из-за незнания некоторых фактов на хороших людей сыпятся угрозы.
     - Увы. Это в природе людей, - я подвёл черту и, не желая продолжать слишком уж опасный диалог, тихонько скрылся.
* * *
     Вернее сказать, попытался тихонько скрыться. Да уж, на этом балу никто не обделял меня вниманием. Только я приблизился к большим дверям, скрывающим за собою спасительный коридор, как аккуратно попридержав за рукав меня остановили.
     - Дорогой друг, - пожалуй, это был ещё один разговор, которого я бы постарался избежать, - остановитесь на мгновение, не спешите.
     - Ты что-то хотел? – бросил я несколько грубо, стараясь побыстрее уйти.
     - Да. Присоединись к нашему кружку, пожалуйста. Мы обсуждаем произошедший переворот, его влияние, благо, что он принёс для страны. Ты, наверное, не знал, но я искренне восхищаюсь такими храбрыми людьми. Ты близок с Эйданом? – лукаво спросил Сил, подмигнув и жестом пригласив к собравшимся вокруг него юношам.
     - Говорят, шуты весьма мудры. Видя вас, думаю, никто в этом не сомневается. Просим, поделитесь своим мнением, - поприветствовал низкий темнобровый парень с бордовым шапероном[38] на голове.
     - Да, действительно интересно, что же думает о Эйдане его знакомый, - подтвердила довольно красивая молодая особа, прильнув к де Лиду и от радости слегка сощурив глаза.
     Решив не напоминать Силу о том, что ещё совсем недавно он придерживался абсолютно противоположной позиции, я постарался закончить разговор, в который меня втянули:
     - Сожалею, но с Эйданом мы совершенно незнакомы.
     В лицах присутствующих виднелось бережно скрываемое разочарование. Никто не хотел просто в сотый раз разговаривать о перевороте, все хотели чего-то нового. Свежайших сплетен.
     - О, ты же постоянно общаешься с Гертрудом? Наверное, тебя не так сильно как нас поразила эта его перемена, - Сил немного выждал и, поняв, что я не совсем понимаю, о чём идёт речь, объяснил: - Он же почти ни с кем не общался, ходил в одиночестве, а на финальную схватку повязал чей-то платок!
     - Да, это и правда волнует, - начала его спутница с жаром. – Говорят, он отказал многим девушкам, ради своей возлюбленной. И до сих пор ещё никто не знает кто она. Пощадите нас, расскажите, мы умеем хранить секреты.
     Она максимально обворожительно улыбнулась, чуть-чуть опустила глаза, подошла поближе для доверительной беседы. Нет, возможно, на кого-то бы это и подействовало, возможно, что на многих, просто не мне предавать себя из-за желания толпы.
     - Как много нынче говорят. Что ж, к сожалению, Гертруд совсем не распространялся на этот счёт, - соврал я, ничуть не стесняясь. – Думаю это его дело, и если он не хочет огласки, мы должны уважать его желание.
     - Да-да, его дело, - быстро согласился де Лид, как и я заметивший резко упавший интерес разговаривающих. – Он сейчас не общается с людьми, избегает общества, не прислушивается ни к чьему мнению! Должен честно признать - меня неприятно поразило, что даже такие умелые люди подчас не лишены высокомерия. Он так сильно желает отдалиться ото всех, скрыться.
     - Просто ты его не понял, - оспорил я довольно резким тоном, - он отдаляется лишь от некоторых людей, от тех, кто ему безразличен.
     - Хочешь сказать, что я не прав? Да он же при тебе говорил, что считает себя лучше всех! Я вот, например не считаю, что достойные люди стоящие рядом со мной чем-то хуже его, хуже меня, мы все равны.
     «И все стадо» - про себя закончил я мысль Сила, но промолчал.
     - Да? Я лично согласен с Гертрудом – мы все разные. Он не отдаляется от общества. Я понимаю его. Ты – нет. Вот и вся проблема.
     - О, я и забыл что ты из этой же категории. Он не присутствует на балах, не разговаривает с рыцарями, не ищет подвигов, не уделяет внимания дамам – это факт. Всё это есть, а ты снова просто пытаешь найти способ показать, как ты отличаешься от остальных. Видно поэтому вы и нашли друг друга.
     - Оба высокомерны? Хотим отличаться? Ладно. Пусть так. Хорошо, что мы не одни такие, нас – легион, - сказал я, звонко рассмеявшись, когда увидел, как де Лид отступает на шаг. – Давай так. Скажу конкретней - он говорил про тебя. А уж если ты считаешь, что быть лучше тебя – значит считать себя самым лучшим, то это говорит лишь о твоём самомнении, а вовсе не о его.
     - Да! Так всё исковеркать! Действительно, если захочешь оправдаться и не такое придумаешь, - заявил Сил, обращаясь к поддерживающей его толпе. Происходи этот разговор в другом месте, с другими людьми, всё, ясное дело, было бы иначе – нелегко в чём-то убеждать настроенных против тебя людей.
     - Я не оправдываюсь. Мне это и не нужно. Не знаю, завидуешь ему что ли.
     - Завидую?! – вспыхнул де Лид. – Да чему завидовать?! У меня есть друзья, девушка, деньги, власть – что у него? Ты настолько глуп, что не понимаешь, кто стоит выше?! – я улыбнулся. – Это этот высокомерный рыцарь может чему-то завидовать. Четвёртому сыну в роду наверняка и не снится то, чем я владею
     - Слишком ярая защита, для истины, - ответил я, спокойно, не обращая внимания на желчь моего собеседника.
     - Кому я это говорю – шуту! Как же меня злит, выбешивает это ваше чувство своего величия!
     - Выбешивает? Что ж, стараюсь, как могу. Впрочем, если у тебя реально всё есть и ты по-настоящему счастлив – я могу тебя только поздравить. Нет, честно, далеко не каждому выпадает такое счастье, тогда я действительно рад за тебя.
     - Он за него рад! Послушайте опозорившегося шута! Тебе нечего больше сказать? – начал было низкий парень, но не успел договорить.
     - Излишне, - кончил я, решив, наконец, покинуть этот всё более и более не нравящийся мне вечер. Ночь намного лучше.
* * *
     - Как я рад, что с тобой я могу покинуть этот зал, - обратился я к Неофу, сопровождающему меня до своего кабинета.
     - Да, покинуть его тебе уже явно стоило. Что-то вы сильно расшумелись, - ворчал Неоф, открывая дверь и вперёд меня заходя в комнату.
     - Сил решил немного покритиковать славного победителя нашего турнира, ну а я малость не удержался.
     - Ох, де Лид, право, хватает мне с ним проблем! Недавно вот он опять проигрался, напился, поругался со многими людьми. Благо ещё история не распространилась, да и он ко всем подлизался – а то представь, что бы было.
     - Однако знаешь – я в каком-то смысле даже признателен ему. Если б не Сил я бы и сам мог стать таким же. Своим примером он показывает, каким не стоит быть, по какому пути идти.
     - Показывает-то, показывает, но ты совсем не учишься! И дальше идёшь по пути войны – ну что ж ты с ним ругаться-то начал? Мы же обсуждали…
     - Прости. Ты прав, я снова поступил глупо. Дурак, что сказать. Молчать порой сложно, это – большой талант. Надеюсь, больше не повторится. И всё же ты должен признать, – я учусь. Медленно, но учусь.
     - Будет хорошо, если ты и правда научишься на его ошибках, я бы и сам хотел такой навык, только вот моё упрямство позволяет делать выводы лишь из своего опыта. А де Лиду, думаю, уже ничто не поможет.
     - Учиться никогда не поздно. Мы учимся с младенчества и до самой старости, так что, как я бы сказал, он, как и любой, может стать «человеком жизни».
     - Возможно, ты и прав. С каждым днём мы взрослеем и постоянно стараемся остаться чистыми. Мы же все были детьми, но постепенно каждый из нас забывает это, подрастает, становится хуже, - заключил Неоф философски-мечтательно. Время было позднее и как всегда, ночью, я вновь был активен и бодр, во мне вспыхла жаждущая достойной беседы икра.
     - Вот тут я бы поспорил.
     Неоф немного печально вздохнул и с интересом посмотрел на меня:
     - Давай.
     - По мне всё совершенно иначе. Да, новорождённые везде одинаковы, а взрослые - нет. Вот только я не думаю что это из-за того, что жизнь портит людей. Дело в том, что просто не все люди развиваются. Поясню: младенцы в основном представляют лишь животную часть человека. Именно они, не скованные моралью и разумом, наиболее конкретно представляют этот тип мышления. Невинность – величайшая иллюзия. Твои дети просто чудо, но ты должен признать, что в детстве они могли порой вести себя несколько жестоко, пока ты не научил их.
     Неоф слегка кивнул, не прерывая мою речь, и я продолжил:
     - Мы развиваемся, становимся лучше. Улучшаемся, дабы составить наилучшую партию. И сильно, очень сильно отличаемся от детей. Жаль только, что каждый делает всё по-разному, не всем нравится крутой подъём, многим нужен отдых, либо же – простой, приносящий радость спуск, - здесь я подошёл к проблеме ещё недавно так тяготившей меня. – И этим людям зачастую сложно смотреть на поднимающихся мимо них вверх, их пожирает зависть, которую они не всегда даже осознают. И у тебя встаёт выбор, непростой, решающий твою жизнь – пойдёшь ли ты с ними? Отгородишься? Они могут утянуть тебя на дно, ты повязнешь, словно в болоте, они могут оставить тебя одного, ни с чем. Либо же ты попробуешь взобраться на вершину, туда же не с неба падают, а взобравшись – найдёшь единомышленников. Судьба, хоть я в неё и не верю, говорят, благосклонна к тем, кто в пути. Именно стремление идти сделает тебя живым, не серой безликой массой.
     - Итог-то ты, конечно, рисуешь светлым, вот только выбор, - Неоф покачал головой, - действительно думаешь, что возможно лишь отгорожение?
     - Да.
     - Ты ещё юн и неопытен, поэтому тебе всё кажется таким равнозначным…
     - Де нет, я говорю лишь то, что рассказывает мне мой опыт. Не выдумываю напрасно. Это действительно страшно – осознавать, что будут люди, которые никогда тебя не поймут. Так что – да, либо соединение, либо отгорожение, я просто не знаю третьего варианта. Признаю, исключения подтверждающие правило, разумеется, возможны, просто в большинстве своём всё именно так. Я видел это не раз и не два. Во всех веках и поколениях происходит одно и то же, мир не меняется и типы людей не меняются.
     - А теперь стараешься говорить как древний старик. Ну, хорошо, скажи тогда – ты отгородился?
     - Это сложный момент. Скорее да. Становление таким, каков я сейчас – долгий путь. Чтобы стать таким же человеком как я нужно много пережить. Ты знаешь. Сколько пройдено стен и ложных троп! Я мог бы всем нравиться, как мешок монет, но это был бы не я. Делая своё дело, говоря правду, не пригибаясь перед влиятельными людьми, я нажил много врагов. Никогда не пренебрегал ими – кто лучше замечает твои ошибки? – я весело усмехнулся. - Благо я шут и мне прощается. В конечном счёте, опыт показывает, что всё пошло мне на пользу. Через тернии к звёздам! Сейчас у меня нет ни к кому гнева, лишь жалость, что мы прекратили общение, и я не смог наставить их на истинный путь, как бы это не звучало. Многие на моём месте затаивают злобу, отчаиваются, думают, что такова жизнь, и они просто родились в неудачное время или звёзды не так сошлись – мне не близка их позиция. Не во времени дело, а в самих людях. Стоит стать солнцем, маяком и твой свет увидят. Я нашёл людей, к которым бы сам хотел примкнуть, и мы объединились. Впрочем, что-то я слишком много рассуждаю о себе, ты наверняка устал.
     - Немного. Мы не так часто разговариваем, так что можно какое-то время и поразбираться в твоих мыслях. Однако, всё же уже скоро утро, завтра все будут разъезжаться, нужно пристальное внимание, наверное стоит расходиться.
     - Наверное стоит сказать мне на кой чёрт ты устроил всю эту историю с Гертрудом, - передразнил я. - Всё же желаю узнать то, за чем собственно и пришёл.
     - Не все же ответы давать сразу, - лукаво попробовал соскользнуть Неоф, но я не дал.
     - Неоф! Моё терпение…
     - Ладно-ладно, ты прав. На самом деле уже взаправду поздно, так что в двух словах. Всё довольно легко, как я и говорил, эта проверка не случайна. Я бываю в замке чаще чем ты, вижу больше… его ситуация довольно ясна. Крайне трагично всё получается… влюбиться в служанку… сложно. Мне нужно было, чтобы он всё осознал и не просто плыл по течению, а принял взвешенное решение. Не стоило это делать прямо перед поединком, но я узнал обо всём слишком поздно, чтобы предостеречь его. Не будь ты знаком с Гертрудом, я бы наверняка даже не обратил внимание на этого достойного юношу, однако я же знаю – ты не стремишься проводить время с кем попало. Фактически, он уже и тогда выиграл турнир, и без поединка, однако Эйдан не хотел, чтобы я это говорил, сам понимаешь, с некоторыми людьми не спорят. Сегодня я общался с Гертрудом, рад, что он смог решить свою судьбу. Я верю, что все переживания были необходимы и стоили того.

Глава 14

     Когда я вышел за стены замка уже светало. Крестьяне уходили в поля, стараясь закончить часть работы до дневного зноя, торговцы лениво убирали товар, собираясь к отъезду в город. То и дело попадались путники, медленно бредущие по тракту мне навстречу. Я свернул на лесную тропу и шёл уже окружённый начинающей свой день природой. К сожалению, с новым днём меня не перестали настигать старые проблемы. Словно тень они всегда были рядом, в виде сына молочника представали передо мной именно в тот момент, когда я был уставшим и вымотанным.
     Как известно, перед моим домом лес расступается, именно на этой границе юноша и стоял, повёрнутый ко мне спиной и смотрящий на расположенное перед ним здание. Не то чтобы я был против, просто не верилось в его резко вспыхнувшую любовь к архитектуре. На звук моих шагов он обернулся, изрядно удивившись и не сразу найдясь, что сказать. Мы поравнялись.
     - Ты не дома? – озвучил он свой немой вопрос. – Алесандра там.
     - До сих пор не ушла? – спросил я, стараясь не придавать значения его слежке. – Видимо не захотела.
     - Она в твоём доме, - парень надавил. – Вы так и не разошлись.
     - Как оказалось, там, где остальных постигла неудача, меня – ждал успех. Мы любим друг друга. И я, и Андра. Неожиданно, но это так. Тебе просто не повезло.
     Молочник покраснел, сжал кулаки и, хоть ещё старался сдержать свой гнев, был уже на пределе. Его жесты говорили намного лучше слов.
     - Что ты себе позволяешь, мерзавец!
     - Спокойней. Бывает, жизнь огорчает нас, что ж ты как мотылёк, упрямо долбящийся в стекло фонаря, как будто тебе больше ничего не надо. Вместо тебя всегда найдётся кто-то другой, это нормально. Ты мечтаешь о любви, но Андра-то здесь ни при чём, не гоняйся за ней, не гоняйся за этим мнимым счастьем, цени то, что у тебя уже есть.
     Правда, в тот момент я думал, что эти мысли хоть как-то подействуют. Меня вновь попёрло на вдохновенные речи, и я ожидал хоть кого-то результата. Но нет – ничего, вообще ничего. Словно мои слова были адресованы не ему, а стоящему рядом дереву.
     - Ах ты, скотина! Пёс! И правда говорят, мёртвая крыса не пищит.
     Казалось, ещё мгновение и он бросится на меня с кулаками, а потому я отошёл на шаг и стал более внимательным. У него получилось - он крайне сильно разозлил меня. Во мне уже тоже вскипала злость.
     - А, к Хорну! Да, я видимо стал слишком стар для подобного. Давай подерёмся!
     Есть вещи, о которых мы редко распространяемся, вещи о которых мы предпочитаем умолчать. Живя почти в нищете, ты должен уметь за себя постоять, не дать близких в обиду. Я умел. Но это одно. Совсем другое – порой желать драться, любить опьяняющий драйв поединка. Нет, не зарабатывать этим на жизнь, не ломать чьи-то судьбы, однако всё же любить, тайно жаждать. Демон, живущий в каждом из нас, разный. Мой - умело подсказал встать в привычную стойку, приготовиться первым нанести удар, чтобы улыбаясь, бесчувственно и методично одержать победу, склониться над лежащим на земле телом. Это чувство как порыв, уносящий тебя к безумию. Прошло лишь мгновение, а мне вспомнилась Андра, её лицо, характер, то, что стало так близко и неотделимо от меня. Ради её глаз я сейчас буквально был готов пойти на всё, у меня было достаточно причин для боя один на один, боя в котором победит тот, кто сильней.
* * *
     - Давай набьём друг другу лица! Ты же этого хочешь! Или большего? Я не боюсь смерти, боюсь, лишь как бы я не стал ею, - быть может, он ещё мог бы одуматься. Стоило попытаться. – Однако прежде чем ринуться на меня всё же подумай. Может быть, тебе повезёт, но думаю, что нет.
     Признаться, я и не ждал, что он передумает, уже был готов драться. Как хорошо, что в нашем мире всегда найдётся чудо для того, кто готов его увидеть. Видя блеск в моих глазах, оценив правильно поставленную стойку, реальную готовность биться, да и просто испугавшись, молочник и сам отступил от меня на шаг, покачивая головой и поднимая руки в примирительном жесте.
     - Не горячись, парень! Ты что, зачем же так сразу, я вовсе не хочу драться. Тут нечего тут рассуждать, и так всё ясно. Живи спокойно, хоть она и не для тебя предназначена.
     - Своё мнение можешь оставить при себе, - резко пресёк я, уже изрядно вымотанный полным на события днём. – Хочу сказать тебе ещё пару слов. Любому неизвестному человеку я готов простить три ошибки. Первая - случайность, она бывает с каждым. Вторая - глупость. Я её понимаю. Третья - тенденция. На неё тоже можно закрыть глаза. Но затем я так или иначе прекращаю общение с человеком, ибо будет и четвёртая. Сейчас ты совершил уже третью свою ошибку. Заканчивай, не хочу плохого исхода. И, пожалуйста, не ошивайся рядом с моим домом, выбери для прогулок тропу подальше.
     Закончив разговор, я пошёл к себе. Мне сильно потрепали нервы, и я устал. Злился. Злился не столько на людей, сколько на то, что сам дал прорвать свою оборону, дал выход эмоциям. Хотелось отдохнуть, раствориться в мягком волнении струн, расслабиться. Дома меня ждала Андра.
* * *
     Ещё только зайдя в своё жилище, и не поднимаясь на второй этаж, я услышал доносящийся оттуда стон лютни. Наиболее печальный, трагичный момент разученной нами мелодии повторялся раз за разом, в своём цикле сливаясь в бесконечную песнь тоски. Такой выбор обычно всегда весёлой Андры удивил меня, однако сильно сочетался с моим настроением. Захватив со стола яблоко, я поднялся по лестнице.
     Генриетта замолчала. Видно, услышав меня, Алесандра отложила её в сторону и поспешила открыть дверь. Встретившись на пороге, мы бы буквально столкнулись, не удержи я её, слегка обняв. Она выглядела плохо: бледная, как и я уставшая, напуганная, словно увидевшая призрака или злого духа, которого не отпугнул свет.
     - Ты как? – спросил я, изрядно обеспокоившись. – Ты сидела здесь всю ночь?
     - Я пару раз прошла мелодию, немного посмотрела твою библиотеку, почитала что-то, потом заснула. Снова приснился кошмар, так что не могла сомкнуть глаз. Теперь всё в порядке, не переживай.
     - Я всё равно волнуюсь за тебя. Тебе снятся кошмары, поделишься или это личное?
     - Личное. Но тебе знать можно. Они со мной уже лет пять, наверное. Приходят не часто, в основном, когда сильно переживаю. Последнее время всё намного лучше – это всего третий раз за год, - Алесандра помолчала, села в кресло, перекинув ноги через подлокотник, и, сделав над собой видимое усилие, продолжила: - всё началось, когда я ещё жила в Мельнграде. В тот год Генрих завоевал верх Хорема, к нам стали приезжать товары оттуда. Еда… древесина… ткань. А вместе с туземцами и первые болезни. Ты же помнишь, это были ещё первые месяцы войны. И когда… когда… моя мать заразилась, никто не мог даже предположить как её лечить. Отец никого не пускал к ней, но мы как-то раз увидели. Хелренс, она… она… - Андра не выдержала и я, аккуратно прижав её к себе, стал успокаивать ещё не вышедшие рыдания. Алесандре хотелось выговориться, и она продолжала, несмотря на ком в горле и стоящие в глазах слёзы: - Её тело всё обезобразилось. Это было так ужасно! А Брет, Джозеф, братья, мы же не знали, откуда она заразилась, что с ней, нужны были деньги, один отец не справлялся, они решили помимо работы подмастерьем ночью разгружать товары в порту. И когда не появляющегося несколько дней Джозефа нашли… мы увидели его… его кожу…
     - Андра не надо, не продолжай…
     - А потом мать, потом Брет. Пара дней и моей семьи почти не стало. Только отец. Лишь он, да я. Мы были одними из первых, кто бежал, кто успел, пока район не закрыли. Тогда зараза в нём и удавилась, перебила тех, кого могла и исчезла. И вот только сейчас, спустя несколько лет, находят лекарство… которое мне уже не нужно.
     Я взял её на руки, подняв с кресла, и перенёс на кровать.
     - Тебе надо забыться, спать ты, наверное, сейчас не сможешь, так что я пойду, заварю травы.
     - Хелренс…
     - Да?
     - Останься. Посиди со мной. Не переживай так сильно, со мной всё будет в порядке. Просто временами накатывает. Сейчас помимо отца у меня ещё есть ты.
     - Но тебе так тяжело, а я… я не знаю как тебе помочь. Ты не плачешь, но тебе так плохо.
     - С тобой мне лучше. Я тут прочитала пару отрывков из твоих книг, - начала Андра, повернувшись ко мне и внимательно смотря в мои глаза, - ещё в детстве много читала. Знаешь, когда читаешь про то, что у других людей всё намного хуже – у них погибла вся семья, они сами больны, не видят солнца, не чувствуют вкус пищи, свежесть ветра, не могут пройтись по мягкой траве – осознаёшь, насколько же ты на самом деле счастлив. Это заставляет тебя наслаждаться тем, что имеешь, заставляет задуматься, чей ты занял небесный чертог, кто больше всего на свете желал бы быть на твоём месте, иметь твои проблемы, кому повезло намного меньше чем тебе. Я понимаю это и, преодолевая боль и помня о смерти, живу настоящим.

Глава 15

     Мы долго разговаривали с Андрой, солнце уже давно освещало нас, но беседа не прекращалась. Лишь мысль о том, что сегодня Гертруд с Бертой уедут, подняла нас и заставила выйти из дома.
     Наступил день окончания турнира. Полного окончания. Мы не застали уже большей части рыцарей, оставшиеся собирались в дорогу, повсюду ходили слуги, пажи тащили сундуки с вещами. Мы медленно добрались до моей комнаты, не спеша перекусили в холле, с чувством ленивого блаженства развязно побродили по коридорам, наблюдая как люди суетились, бегая туда-сюда и не успевая. В общем, мы наслаждались жизнью как могли.
* * *
     Ближе к полудню к нам пришёл слуга Гертруда и сообщил, что тот собирается отправляться. Поначалу, не подумав, я зашёл в его комнату, которая оказалась пустой и не сохранила в себе ни следа от своего жителя, и лишь потом вышел за Алесандрой из замка. Как и раньше у входа собралась большая толпа. Отправлялись сразу несколько рыцарей. Двое, что были видно богаче Гертруда, имели при себе большое «копьё» из различных слуг, что заполняли собой всё пространство. Который раз за этот день, наблюдая за спешкой вокруг, я с радостью пересекался взглядом с Андрой, вместе с которой мы были единственными, кто привносил с собой поток безмятежности в этот наполненный суетой и хаосом день.
     Отвлёкшись, я пропустил момент, когда слуга куда-то увёл Андру, а потому остался стоять один, разглядывая экипажи. Вместе с рыцарями уезжала и Мирабелла, её поклонники, стараясь успеть раньше слуг, наперебой выполняли все поручения и прихоти. Сегодня Мирабелла использовала свою власть полностью – не гнушалась просить обо всем, что ей было угодно, и готовилась к максимально комфортному отъезду. Заметив меня, она довольно улыбнулась и рукой поманила к себе.
     - Мы снова увиделись, можешь больше не держать своё слово, - сказала Мирабелла, подавая руку, чтобы я помог ей сесть в экипаж. Наклонившись, она тихо почти у самого моего уха прошептала: – И да, Хелренс, спасибо, что помог мне. Я так и не услышала ни одного слуха о той ночи. Будешь в городе…
     - Навещу твою свадьбу, - ответил я, и мы дружно рассмеялись.
* * *
     Отойдя от Мирабеллы я, наконец, увидел Гертруда ждущего меня и, только заметив, сразу направившегося в мою сторону. Выглядел он прекрасно - как человек отдохнувший, полный сил, довольный своей жизнью, человек, добившийся всего, что хотел.
     - Доброе утро. Всё, сегодня уезжаю, - с налётом грусти заключил Гертруд, пожимая руку на прощание.
     - Приедешь в следующем году?
     - Если честно - не знаю. Посмотрим, как всё пройдёт. Пиши мне.
     - Чур, перевозку писем будешь оплачивать ты, – ответил я с улыбкой.
     - А ты? Останешься здесь или и дальше будешь колесить по материку?
     - Буду ездить. Нужны деньги, а многие аристократы вспоминают меня с улыбкой на устах. Королевского шута ещё никто не забыл.
     - День расставания настал, но давай постараемся не сильно сожалеть. Будем встречаться по возможности. Да, сейчас мы прощаемся, но наше общение, думаю, не прервётся.
     - Ясное дело. Следующим летом я уж точно навещу тебя. От меня не скрыться.
* * *
     Гертруд и Берта попрощались с нами и сели в экипаж. Вместе с Алесандрой мы смотрели вслед удаляющимся друзьям. Взяв меня за руку, она с блестящими от слёз глазами не отрываясь от виднеющегося вдалеке экипажа прошептала:
     - Как хорошо, что всё получилось.
     - Да.
     Андра имела в виду многое. У нас с ней всё получилось. У дочери каретного мастера и королевского шута. А у Гертруда? Получил ли он то, чего хотел? Победу? Девушку? Впечатления? Друга? Да. Всегда умея найти свой вариант, скрытый, но истинно верный, Гертруд всё же стал счастлив. Действительно ли это так? Покажет время. Сможет ли он жить с девушкой, с которой никогда не свяжет себя браком, не сможет иметь детей? Сможет ли и дальше быть одним из лучших мечников страны? Встретится ли со мной снова? Я не знаю. Хотя, конечно, кого я обманываю? Шут знает и не такое. Шут знает всё. Вот только не все же ответы давать в одной истории. Это было бы неинтересно. Не правда ли?

Послесловие

     Сейчас время другое. Другой мир. Пронесясь сквозь пыль множества поколений, я оказываюсь здесь. За моими окнами новейшее время. Однако изменилось ли что-то? Поменялись ли люди, их привычки, быт, образованность? Скажете "да". Ваше право. А вот я, пожалуй, лишь усмехнувшись, да беззаботно растворясь в звуке переворачиваемой страницы, рассыплюсь на этот короткий текст.
* * *
     Сидеть в тени, когда на дворе жара – одно удовольствие. Именно в жаркий летний день ощущаешь особенную прелесть лёгкого ветерка овевающего тебя со всех сторон и приятно охлаждающего тело. Крона дуба укрывала меня от палящего солнца, а Генриетта в моих руках позволяла создать необычайную атмосферу. Так устав от дождливой весны, с её вечной грязью, ручьями и скачущей температурой, я вошёл в лето готовый насладиться им полностью, не пребывая ни дня в безделии и лени.
     У жары есть ещё одно преимущество. Люди ютятся в своих домах, не желая выходить на улицу и ступать на разогретый, как сковорода, асфальт. Умывающиеся в холодной воде, сидящие под опасной прохладой кондиционера, охлаждающие себя изнутри мороженым, они не высовываются. Животные тоже не горят желанием подставлять себя обжигающим солнечным лучам. Улицы пустынны. Лишь изредка можно увидеть вдалеке перебегающего от магазина до дома одинокого путника. Впрочем, не все сидят дома.
     В июне я познакомился с Андрой. Хоть и прошло всего несколько месяцев с нашей первой встречи, мы ведём себя так, как будто уже давно общаемся. Пожалуй, ключевую роль в наших отношениях играет её чудная для меня, как тихого человека, черта – открытость. Не прошло и недели, как исчезла вся неловкость и скромность в наших разговорах, без следа растворились, до безумия пугающие меня, паузы в диалоге. Мне с ней было просто. Наверное, это лучшее определение. Просто. Легко и непринуждённо. Я мог быть самим собой, мог снять маску.
     Я сидел в парке, сильно полюбившемся мне. Ей он нравился меньше. Много раз она замечала, что, скорее всего, пройдёт ещё немного времени, и он разонравится мне, по крайней мере, до следующего лета. Перебирая струны лежащей на моих ногах гитары, Генриетты, я думал об этом. Пасмурное время года закуёт меня в кандалы осенней хандры, сплин уничтожит желание выходить на улицу и перепрыгивать по островкам между лужами. Но сейчас, сейчас я наслаждался летним днём в сухом и тёплом месте.
     Солнце медленно скатывалось с зенита. Температура уменьшилась, тут и там стали появляться люди. Мимо меня прошли молодые мамы с колясками, пара с белым питбулем, на лужайке рядом, дети начали играть в фрисби. Скоро должна была появиться Алесандра, мы вместе шли на вечеринку в честь дня рождения моего знакомого.
* * *
     - Ты опоздала, – сказал я наигранно, решив немного расшевелить Андру.
     - Ах, я не прихожу поздно, Хелренс, и рано тоже не прихожу. Я появляюсь в то время когда положено, – ответила она нарочито серьёзно и уже секунду спустя рассыпалась смехом.
     Было приятно вновь войти в ту свойственную нам манеру общения.
     - О, ты с Генриеттой, играть будешь?
     - Пока не знаю. Как карта ляжет.
     - Ну, пошли, что ты сидишь-то, развалился тут, – начала Алесандра, взяв меня за плечи и потянув наверх.
     Она наклонилась ко мне, и волосы слегка закрыли её лицо, осталась лишь довольная улыбка. Склонив голову слегка набок, Андра смогла освободить обзор и наши взгляды встретились. Я смотрел на неё, она - на меня. Быстрая вспышка, искра, и повинуясь радостно-безумному моменту, я обхватил её руки и быстрым нежным движением повалил на себя.
     - Хелренс! – она не успела договорить, как я обнял её и впился жадным поцелуем.
     - Вот, теперь, я готов.
     Через мгновение, стоя на ногах, я смотрел на лежащую на зелёной мягкой траве Алесандру. Выглядела она, конечно, потрясающе. Мини-шорты, рубашка в красную клетку с чёрной обводкой, фенька, сплетённая мной, на тонкой руке, удобный маленький рюкзачок, да пара красных кед.
     Уперев руки в бока, я нарочито-ворчливым тоном произнёс, подражая её манере: – Смотрите-ка, лежит здесь, отдыхает, а я её уже миллион лет жду.
     - Ладно, ладно. Пока идём, расскажи как там у тебя с твоей книгой, ты же писал что-то.
     - Угу. Что-то.
     - Все эти твои загадки! Творил бы как я фанфики яойные[39], жил бы спокойно.
     От такого предложения я даже закашлялся. И это мне говорит моя девушка! Дожили.
     - Нет, ты всё пишешь свою скрытную книгу.
     - Когда-нибудь я её всё-таки допишу.
     - Правильно, и так почти год на неё потратил. Я давно говорила, что тебе пора создать «полное собрание мемуаров» в десяти томах.
     - Не меньше.
     - Не, а если серьёзно. Ты так мало говоришь о ней.
     - Просто ты мало спрашиваешь. Книга как книга. Просто история. К тому же довольно банальная. Много штампов, несостыковок, невооружённым глазом видна работа молодого талантливого автора. Фэнтези… ты же знаешь, в этом жанре из современных писателей разве что калека не написал[40].
     - Но не всем же фэнтези нравится.
     - Да. Но вот, я, например, не ем рыбу. Дело вкуса. Понимаю, многих возможно отпугнёт выбранные мной жанр и эпоха, но они мне так нравятся, к тому же это всё-таки хоть и массовое явление, но ещё не история о попаданцах[41].
     - Твоя правда.
     Мы шли по аллее парка мимо сидящего старичка с газетой и играющей в «классики» маленькой девочкой в тускло-оранжевом платье. Смеялись, смотрели на изгибы ветвей деревьев, на людей вокруг нас.
     - А там буду я? – с живостью спросила Андра минуту спустя.
     - Прям так сразу. Такие вопросы, – удивился я её прямоте и даже немного задумался, припоминая свои мысли насчёт сюжета. – Да, определённо будешь.
     - Врёшь ведь.
     - Нет, честно. Только надо придумать, как получше бы всё это оформить.
     - Я увидел её. Мы встретились. Я влюбился. Наступил…
     - Апокалипсис. Да-да так всё и началось…
     - История безумной любви. Потом они жили долго и счастливо…
     - И мор, выкашивающий тысячи, обошёл их стороной.
     - Вот – хорошая история. Только посмей всё испортить и убить меня в конце.
     - А ведь у меня была такая мысль, – подтвердил я её догадку и получил лёгкий тычок локтём в живот.
     - Ты и так любишь скатываться в депрессию.
     - Не, это произведение прямо очень светлое. На деле всё было бы совсем не так. Ну, ты знаешь мою манеру: случайная рана, заражение крови – смерть; не вовремя сказанное слово – смерть; обычное рукопожатие, чумной бубон - смерть. В общем, здесь всё не так. Это же сказка. А я, хоть и не верю в них, люблю их атмосферу. Сказкам нельзя верить, нет, но порой так устаёшь от реальности! Фэнтези прекрасно помогает отвлечься от будничной суеты и поразмышлять о чём-нибудь вечном.
* * *
     Мы шли около ограды. Ветер немного усилился, приятно дуя в лицо и играя её волосами. Я только начал наслаждаться мгновением, как оно было нарушено.
     - Ой, Хелренс, смотри! – Алесандра крепче сжала мою руку и радостно указала на проезжающую мимо свадебную процессию. – Повезло кому-то.
     Её глаза заблестели, а на лице появилась улыбка. Я слегка скептически на неё посмотрел и она рассмеялась.
     - Да не делаю я никаких намёков! Честно. Ну, почти…
     Мы выходили из парка. Напоследок я оглянулся, дабы оставить в своей памяти эти деревья, кусты и длинную аллею, уходящую вдаль. На одной из скамеек сидела молодая пара, явно пришедшая на прогулку, но нашедшая больший интерес в телефоне, чем друг в друге. Слегка улыбнувшись, я приобнял Андру и мы вышли в медленно тонущий во тьме город.
     - Давай по пути ещё зайдём кое-куда.
     - Ладненько. Куда?
     - К нам должен был приехать анатомический музей. Хочу посмотреть режим работы. Пойдёшь со мной в него на неделе?
     - Не, он жуткий. Не понимаю, почему ты хочешь в него пойти. В душе хотел в медицинский?
     - Нет. Мне просто интересно строение мышц, тело. Когда ещё представится такая возможность.
     - В этом ты прав. Хоть он и колесит по стране, всё же редко встречается в городах. Хорошо, давай. Может быть, с тобой там и не будет скучно.
     Мы немного изменили курс и через двадцать минут стояли у большого старого здания, в котором проходили многие художественные выставки и презентации. Я прошёл через ограду и поднялся по лесенке к дверям. Закреплённая скотчем, на ветру трепыхалась бумажка извещающая: «анатомическая выставка отменена в связи с её несогласованностью с церковью». Что-то в этом роде.
     Сложно описать, как я опешил. Но видел я, определённо, то, что видел. Моему возмущению не было предела. Я и раньше видел подобное, но одно дело видеть это где-то, не здесь, а совершенно другое – в своём городе. Эта мысль много раз повторялась в моей голове, вроде бы простая такая, понятная, а стоит задуматься, действительно задуматься, вникая в её суть, и становиться жутко. Разум, словно закрытый пеленой, не хотел замечать очевидного. По нашим улицам не проходили процессии возмущённых, однако это же не значило, что они не затаили в душе гнев на эту выставку. Пока я стоял там, решив ещё раз перечитать объявление, проверить, не привиделось ли мне, ко мне подошёл неброско одетый мужчина примерно сорокалетнего возраста. Высокий серый воротник закрывал шею, держащую квадратную голову с впалыми глазами скрытыми нависшими над ними густыми бровями. Тоже просмотрев объявление, он повернулся ко мне и с интересом оглядел мой вид. Должно быть выражение моего лица, с отпечатком непередаваемых эмоций, притянуло его.
     - Что думаешь? – спросил он, явно заинтересованный мнением молодого поколения.
     - Ужасно.
     Короткий ответ. Единственное что я смог из себя выдавить.
     - Да, ты прав. Показывать все эти расчленённые тела. Поганить отношение к душе, – как же мне было неприятно от того что этот мужчина понял меня неправильно и начал свою речь. Я еле пересиливал себя. Однако пока не мог найти в себе силы развернуться и уйти. – Богохульники! Я рад, что ещё остались думающие люди, способные остановить эту мерзость, уничтожающую нашу нравственность. А государство ещё и допускает подобное! Это смешно. Подумать только. В какое ж время живём. О, тут написано, что организатор – женщина. Вот теперь всё понятно! Всё сразу встаёт на свои места…
     Мужчина выражался с жаром, чувствовалось, что он хотел поговорить с кем-то, выразить свои мысли. Стоя в метре от него я легко мог ощутить его повышенный градус и сбитую быструю речь. Мускул на щеке предательски дрогнул, обнажив презрительную гримасу и я, пробормотав что-то, быстро зашагал к ограде. Он не стал останавливать ни меня, ни свой рот, говорил даже когда я уже отошёл от него на несколько шагов. Лишь в конце буркнул что-то невнятное и больше я его не слышал.
* * *
     Узнав о закрытии выставки, Андра удивилась и поддержала меня в моём негодовании. Как бы ни хотелось смотреть на мир сквозь розовые очки, жестокая реальность давала о себе знать. Времена средневековья прошли, а нравы остались. Чтение книг, изучение науки давно признано безопасным для жизни, но ни годы, ни прошедшие в нашем городе пожары не истребили устаревшие предрассудки. Как донести эту мысль людям? Как вывести их с ложной тропы? Нет, пора прекратить мыслить радужно и начать считаться с человеческой глупостью, как с огромной силой, силой способной привести наш мир во мрак.
     Постепенно я отвлекался от тяготивших меня мыслей. Они недолго оставались в моей голове, разум приученный тренировками, быстро изгонял их, возвращая умиротворённое состояние. Я отвлекался на окружение, скользил взглядом по домам, людям, машинам вокруг. Откуда-то до меня дошёл аромат свежей выпечки, кофе. Вскоре моё настроение улучшилось, неприятные мысли были оставлены, я мог, улыбаясь, смотреть по сторонам. Вслед за вечерней прохладой стали появляться и люди. Просто гуляя, сидя за столиками кафе, собираясь у входов в клубы и бары, они заполняли собой улицы. Мы вошли в этот поток и стали продвигаться вглубь района. Сквозь плотную толпу протискивалось новое спортивное купе с громко кричащей из неё музыкой. Тяжёлые басы не гармонировали с размеренным ходом ночной жизни, а песня, состоящая из одного лишь припева, неприятно врезалась в уши. Машина была дорогой, лишь единицы, пожалуй, могли позволить себе такую. Узкая улица сдавливала нас, и за неимением хоть какого-нибудь тротуара, проходилось отступать к стене, уступая дорогу. Сидящий нищий, скрытый тенью и бедностью от глаз, быстро воспользовавшись шансом, начал просить мелочь. Поднимая кепку, он громко просил денег и дёргал ближайших прохожих за рукав, вызывая гневные взгляды. Выглядел он неопрятно, отталкивающе. Машина проехала, и мы, освободившись от тисков сдавливающей нас толпы, вышли в переулок. Солнце почти село, и последние его лучи ярко поблёскивали в окнах. Возвращаясь с работы, горожане расходились по своим домам, ужинали, кто-то уже готовился ко сну. День завершался. Не для нас с Андрой, конечно. Нет. С наступлением ночи, наша жизнь только начиналась.
* * *
     Мы с Алесандрой уже почти дошли до нужного нам дома, как начался ливень. Резко, неприятно. Когда идёшь мимо серых пятиэтажек, совсем не хочется смотреть на тусклое, пасмурное небо. Дождь не лил тепло, по-летнему, а моросил так, что становилось зябко и неуютно. Всю дорогу размыло, и идти было некомфортно. Даже шагая максимально осторожно, плавно перепрыгивая образовывающиеся лужи, я не смог сохранить кеды чистыми. К ним цеплялась липкая грязь и скрывала под собой белую подошву. Действительно белыми оставались лишь стены золотокупольного храма ярко блестящие на фоне зданий со старой обваливающейся штукатуркой – дома науки и главной городской библиотеки. Прямиком с крыш домов по водостоку вода выливалась на улицу. Про то, что её нужно уводить в канализацию, у нас и не слышали. Поздней осенью вся вода с крыши, стекая на тротуар, постоянно превращалась в не убираемый лёд. Сейчас – просто вливалась в щели мостовой, портя её, размывала землю до состояния привычной скрывающей всё под собой грязи.
     Наконец мы добрались. Я медленно поднимался по лестнице стараясь ступать аккуратно и не наступать на разбитые бутылки. Сделав три коротких звонка и подождав, когда нам откроют дверь, я и Алесандра, приветствуя обитателей дома, вошли в квартиру. День подходил к концу. Начинался новый. Новый день, новая история, в мире достойном отдельного рассказа.

Завершение

     Вы же всерьёз не думали, что мне хватит одного послесловия?
     Теперь это уже точно конец. Надеюсь, вы не пролистали все эти строки, за набиранием которых я провёл целый год. Надеюсь, всё же нашли в этот книжонке что-то своё.
     Да, она и вправду получилась не совсем такой, какой я её представлял. Стала ли хуже? Кто знает. Я безумно рад, что всё же смог закончить её, смог преодолеть свою лень и написать о переполняющих меня чувствах. Прости, что было так много философских отступлений, лишних слов, моих плохо выраженных текстом чувств, это моя первая книга и наверняка последняя, хотелось передать через неё как можно больше. Перечитав её через несколько лет, я не узнаю себя, лишь вспомню этот отдалённый силуэт по ту сторону мутного стекла. Потому мне и хотелось запечатать в ней себя шестнадцатилетнего, сделать слепок душевных переживаний, эмоций, записать куда-то свои мысли, фразы, ставшие основой моего мировоззрения, мне хотелось запечатлеть образы друзей, бывшей девушки, других не менее важных людей, что окружали меня, событий, ставших частью моего прошлого.
     Решиться опубликовать книгу было не сложно. В конце концов, я думал об этом целый год, выложил почти все свои хорошие арты и стихи в инстаграмм, ношу футболку с надписью «порнофильмы». Хотя, безусловно, книга – это нечто совершенно иное. Она намного более личная. В ней мои мысли, чувства, друзья, любовь, близкие места, мой мир. Я сам. Очень нелегко раскрыть перед кем-то душу, мы делаем это разве что только перед самыми лучшими друзьями, а я… я решил открыть её тебе.
     Серьёзное ли это произведение? Конечно. Как может быть не серьёзным произведение, которое я писал больше года? В котором столько размышлений, отсылок, разборов разных философий и учений.
     Это не серьёзное произведение? Конечно. Как может быть серьёзным произведение, в которое автор пихает столько цитат, ненужных отсылок, в котором он не стесняется использовать такие избитые приёмы и штампы?
     Не хочу прощаться. Страницы подходят к концу, и редкий автор так переживает за них. Теперь, когда я дописал уже, наверное, почти всё, мои пальцы быстро бегут по клавиатуре, набирают новый текст, не хотят заканчивать это произведение. Как я и говорил неоднократно, возможно это лишь смесь графоманства и нарциссизма, однако я действительно пытался влить сюда душу. Это не просто. Сложно осознать, что вот – сейчас я допишу, отверстаю и уже в конце следующего месяца история создания этой книги закончится. Ты, входящий в число этих 10-15 человек, прочитаешь мои старания и, закрыв документ, не обратишься к нему вновь, всё забудешь. Появляется некоторая болезненная опустошённость. Надеюсь, ты понимаешь меня.
     Очень хочется прочитать твой отзыв. Хотя бы пару слов, написанных в перерыве между делами. Так что – пиши, прошу, напиши хоть немного. Расскажи о своих эмоциях, о своём недовольстве, узнай о процессе создания, скрытых и еле уловимых смыслах и приёмах повествования, спроси – а не с тебя ли я писал какой-либо образ. И да, для меня это очень важно, если ты знаешь Андру, прошу - напиши мне.
     Теперь ты знаешь, как со мною связаться:
     https://vk.com/id181297837
     https://www.instagram.com/xelrens/ - в основном я тут.
     https://discord.gg/QYHZQm2
     Твой Хелренс.
Примечания

1
Ристалище — площадь для конных состязаний, а также само рыцарское состязание. Здесь и далее - объяснение сложных и непонятных слов, в которых много букв.

2
Алебарда — древковое холодное оружие с комбинированным наконечником, состоящим из игольчатого (круглого или гранёного) копейного острия и клинка боевого топора с острым обухом.

3
Герольд - глашатай, вестник, церемониймейстер при дворах королей и феодалов; распорядитель на торжествах, рыцарских турнирах. Герольд был также судьёй на турнире: подавал знак к началу турнира, мог остановить бой. Герольд ведал составлением гербов и родословий.

4
Дублет — мужская верхняя одежда, первый образец одежды, который плотно сидел на теле. Первые дублеты были до середины бедра, позже они стали укорачиваться.

5
Менестрель — общее название поэта-музыканта (в том числе женского пола), профессионального певца Средневековья, зарабатывавшего игрой на музыкальных инструментах по памяти.

6
Лютня — струнный щипковый музыкальный инструмент с ладами на грифе и грушевидным корпусом. Средневековые лютни имели четыре или пять парных струн.

7
Декада - десять суток.

8
Боевой цеп, молотило, боевой бич — контактное холодное оружие ударного и ударно-дробящего действия, состоящее из двух (реже — трёх) гибко сочленённых твёрдых палок. Большинство разновидностей этого оружия происходит от сельскохозяйственного цепа. Боевую часть нередко усиливали — обивали металлом, снабжали шипами.

9
Храмовник - здесь - служитель церкви Нейрина. Иногда - святой воин.

10
Партиту́ра в музыке — нотная запись многоголосного музыкального произведения, предназначенного для исполнения ансамблем, хором или оркестром, в которой все партии (голоса) одна над другой даны в определённом порядке.

11
Цистра — старинный струнный щипковый музыкальный инструмент. По форме напоминает современную полуовальную мандолину. Если лютня, сложная в игре, была доступна только музыкантам-профессионалам, то менее дорогая цистра, более удобная по размеру и простая для обучения, больше подходила для любителей. Как и в случае лютни, музыка для цистры нотировалась в форме табулатуры.

12
Табулатура - тип музыкальной нотации, схематическая запись музыки для клавишных, некоторых струнных (лютни, виуэлы, гитары) и (редко) духовых инструментов. Табулатура оперирует рабочими элементами музыкального инструмента (клавишами, струнами, ладами). Для сокращения записи в табулатуре применяются буквы, цифры и специальные символы.

13
Котта — верхняя шерстяная одежда с узкими рукавами и доходящая до середины икр. Женская котта плотно облегала грудь. Поверх неё носили накидку или сюрко.

14
Кордон — оцепление важных объектов, состоящее из отрядов силовиков.

15
Големансер - маг специализирующийся на создании големов.

16
Клирик - священнослужитель.

17
Салады — группа шлемов ведущая своё происхождение от бацинетов, различных по форме (от похожих на каску, до похожих на шляпу), но имеющих в качестве общей черты наличие назатыльника, а также продольного ребра жёсткости, нередко (но не обязательно) превращающегося в настоящий гребень. Шлем пользовался популярностью как у пехоты, так и у рыцарей. С той разницей, что рыцари довольно часто (но не всегда) предпочитали вариант с небольшим забралом, в то время как лучники и арбалетчики предпочитали варианты с открытым лицом, а салады, носившиеся обычной пехотой, нередко имели поля.

18
Полутора́ручный меч — обозначение группы мечей, которые удерживали в основном двумя руками, но при этом их вес и баланс допускал при необходимости одноручный хват.

19
Табард — короткая накидка с короткими рукавами или вовсе без рукавов, открытая с боков; одеяние герольдов. На табарде может находиться герб владельца.

20
Баклер — маленький, 20-40 см в диаметре, чаще всего металлический круглый щит. Был рассчитан, главным образом, в качестве вспомогательного оружия с мечом или шпагой. Держался за ручку с обратной стороны. Баклеры имели только одну рукоятку, которую воин сжимал в кулаке, из-за чего их называли «кулачными щитами».

21
Кисте́нь — гибко-суставчатое холодное оружие ударно-раздробляющего действия. Представляет собой ударный груз (костяную, металлическую или каменную гирю — било), соединённый подвесом (цепью, ремнём или крепкой верёвкой), с деревянной рукоятью — кистенищем. Благодаря своей дешевизне и эффективности кистени широко использовались в качестве пехотного и кавалерийского оружия.

22
Котарди — узкая, облегающая фигуру верхняя одежда. Развитие котты. Мужское котарди представляло собой удлинённую куртку (обычно до колена) с застёжками по центру переда и низко расположенным поясом. Рукава могли пришиваться или быть пристежными. Котарди часто состояли из ткани двух цветов.

23
Пика — колющее холодное оружие, разновидность длинного копья. Состоит из древка длиной в 3—5 метров и трёхгранного или четырёхгранного металлического наконечника длиной 12—57 сантиметров. Общий вес составляет 3—4 килограмма. Данное оружие было предназначено для защиты пехоты от атак кавалерии.

24
Пулены — туфли с длинными заострёнными носками. Их носили и мужчины, и женщины, но особенно их любила молодёжь за счёт относительной дешевизны и простоты изготовления в то время по сравнению с другими типами обуви. Чтобы носки пулен (длиной до 60 см) не болтались, в них клали китовый ус или подвязывали тесьмой. Некоторые имели носки длиной более 60 см.

25
Камиза - льняная рубашка, доходившая до колен.

26
Сюркó — длинный и просторный плащ-нарамник, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца. Обычно сюрко был длиной чуть ниже колена, имел разрезы в передней и задней части, без рукавов.

27
Кюбельхельм - поздняя разновидность топфхельма. Топфхельм — шлем для кавалерийского боя. Состоял из тульи, собранной из нескольких пластин (реже — цельнокованной), предличной пластины и назатыльника. У кюбельхельма вентиляционные отверстия располагались, как правило, только с правой стороны шлема, чтобы не ослаблять металл на левой стороне, наиболее подверженной ударам вражеских копий.

28
Баррэ́ — приём игры на гитаре и некоторых других музыкальных инструментах, когда указательный палец играющей на грифе руки, зажимает одновременно все или несколько струн на грифе. В терминах гитары баррэ бывает большим и малым.

29
Бой — техника игры на гитаре правой рукой.

30
Стёганка — доспешная одежда из множества слоёв ткани. Стёганка нередко набитая паклей, ватой, конским волосом и иногда пропитанная солью, в зависимости от региона и сословия считалась либо доспехом, либо поддоспешником.

31
Брэ — деталь мужского костюма, носились вместе с рубахой. Изначально брэ имели вид широких штанов, длина которых доходила до середины икры ноги, однако позже они превратились в подобие колгот с широким основанием и узкими штанинами. Когда брэ носили в качестве верхней одежды, они были более длинными и напоминали современные льняные шорты. Лён был основным материалом для изготовления брэ, хотя в более раннюю эпоху были распространены кожаные разновидности.

32
Стиле́т — колющее холодное оружие, кинжал с прямой крестовиной и тонким и узким клинком, в классическом варианте не имеющим режущей кромки (лезвия).

33
Рондаш — это оружие-щит, который состоял из множества частей. К железной перчатке прикреплялся круглый щит, окружность которого часто вырезана зубцами, эти зубцы являлись ловушками для клинков противника. Под рукавицей к щиту прикрепляли лезвие, которое выступало из-за края щита на 50 см. Часто на щите и железной перчатке помещали дополнительные лезвия и штыри, многие из которых были с пилообразным лезвием.

34
Соглядатай - лицо, которое занимается тайным наблюдением за кем-либо, чем-либо, шпион, разведчик, сыщик.

35
Хундсгугель — разновидность шлема с сильно вытянутым вперёд конусовидным забралом и почти прямой задней стенкой. Такая форма забрала увеличивала площадь его поверхности, что позволяло снабдить его множеством вентиляционных отверстий. Это значительно облегчало дыхание воина.

36
Блио — средневековая верхняя женская и мужская одежда. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью. Мужские блио были с короткими рукавами или же вообще без рукавов.

37
В танце — полный круговой поворот всем телом на носке одной ноги.

38
Шаперо́н — головной убор. Вначале представлял собой капюшон с длинным шлыком и пелериной, затем превратился в пышное и достаточно дорогое сооружение, напоминающее тюрбан, дополнительно украшавшийся фестонами. Шлык - разной жёсткости и длины колпак. Пелерина - короткий плащ до пояса в виде круглой накидки. Фесто́н — в портновском искусстве декоративный элемент, орнаментальная полоса с обращённым вниз узором в форме листьев, цветов, ступенчатых зубцов, равнобедренных треугольников, и т.д.

39
Яой — жанр манги, аниме и фанфиков, изображающий гомосексуальные отношения между мужчинами. Целевой аудиторией яоя и авторами яойной манги являются девушки и женщины,

40
Сноска на огромное количество дешёвых фэнтезийных романов, расцвет которых пришёлся на не столь отдалённое прошлое.

41
Истории о попаданцах, людях, попавших в другой мир из нашего, часто рассматриваются как самый низкосортный вид истории. Большинство читателей пропускают книгу, даже просто увидев этот сценарный ход.

Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"