Негромкая приятная музыка звучала из близкого окна. Было так хорошо сидеть на открытой площадке этого вполне обычного римского кафе, попивая чай, пока утренний солнечный день постепенно заливал светом старинную архитектуру площади Навона. Накануне местные партнеры безусловно одобрили совместный проект, все бумаги были подписаны и теперь можно было расслабиться, наслаждаться этой утренней прохладой и отдыхать, просто отдыхать... Но, увы, очень часто, когда наступает время такого бездумного, желанного отдыха, неожиданно приходят непрошенные воспоминания. Что в эти моменты вызывает из глубин сознания детали прошлого, казалось, давно забытые? И что выбирает из множества ушедшего определенное воспоминание? Почему сейчас вдруг пришло именно одно из них - тридцатилетней давности?..
...Солнце также грело алматинский асфальт в то утро, когда он отправился в книжный магазин. Беззаботное настроение владело им с того мгновения, как он проснулся, - сессия позади, вчера начались каникулы, лето в самом разгаре и впереди столько планов... Девушка вышла из магазина именно в тот момент, когда он намеревался войти. Она быстро прошла мимо, а он остановился в дверях, посмотрел вслед удаляющейся фигурке и вдруг... пошёл за ней. Да она была очень хорошенькая. Но и он не страдал от отсутствия внимания, девушки открыто заглядывались на него и в коридорах института, и на дискотеках, и просто на улице; иногда даже доносился эхом еле слышный шепот-разговор в спину: "какой парень красивый, ...сивый, ...вый..." А сейчас что-то зацепило внимание - то, что не хотелось отпускать, и он послушно пошел вслед за этим "чем-то"... Так они дошли до автобусной остановки. Она присела на скамейку, а он встал поодаль, удивляясь себе и все же не решаясь подойти. Подъехал автобус и, мягко качнувшись на рессорах, остановился напротив... То же самое непонятное творилось с ним и в автобусе, пока они ехали (а ехали долго - не менее получаса), - вдруг одолевшая робость заставляла по- прежнему держаться на расстоянии... Водитель автобуса, видимо, был любитель итальянской эстрады: шлягер популярной группы Матиа Базар "Ваканзе Романе" сменила старая песенка семидесятых "Встреча" и в салоне зазвучал грустный голос Орнеллы Ванони: "нон эзисто, нон эзисто, нон эзисто..." К его удивлению автобус подъехал к институту, где учился он сам, а ведь он ни разу не видел ее там, и это тоже было удивительно - иначе он бы непременно обратил внимание... Они пошли по совершенно пустым в преддверии вступительных экзаменов коридорам. И тут он все-таки подошел... "О, а я вас видела в автобусе и даже подумала: парень тоже в наш институт едет." - "Нет, хотя тоже учусь здесь, но, если честно, я следовал за вами." - "Ой, правда?! Всю дорогу от центра?" - "Просто не решался подойти... А я не видел вас тут раньше." - "Я только перевелась с заочного. И сразу прикрепили помогать в приемной комиссии." - "Может вечером встретимся?" - "Я освобожусь после шести..."
В этот же вечер, когда он проводил ее домой, во дворе его ждала группа парней. Старший в модных джинсах - как оказалось давний претендент, но отвергнутый - сказал:
- Такой красавчик, что даже жалко. Поэтому для начала просто спрошу: сам отстанешь или как?
Раньше он избегал конфликтов, всегда можно было сослаться на свой пацанский район и предложить утрясти все мирным разбором. Но в этот вечер - нет, он жаждал битвы (а вдруг она смотрит из окна?), а ещё - он даже боялся спросить себя - неужели это именно то, что так ему нужно, то, что он должен непременно защитить, прямо здесь и сейчас? А разборы... разборы можно было оставить на потом. Поэтому он сказал:
- Или как.
И сбросил пиджак...
...Все летние планы полетели кувырком. Вместо них - свидания, кино, парк, танцплощадка, прогулки ночью. До самого начала занятий... Пусть старые планы и не сбылись, зато он узнал, как может быстро мчаться время, когда теряешь счет минутам и они начинают лететь незаметно. И каждый день был такой короткий, и каждый, казалось, вмещал целую жизнь...
И когда начались занятия, встречи продолжались - по вечерам и до самой поздней ночи. Правда, зимой они стали реже: приблизилась, а затем началась сессия.
В феврале она позвонила и сказала:
- Можно мы к тебе придем с моим знакомым.
- Каким ещё знакомым?
- Он сын друзей моих родителей. Нас познакомили в гостях. Родители - ха-ха, представляешь! - хотят, чтобы я вышла за него замуж. Уже аспирант и ужасно перспективный, как они говорят... Велят, чтобы я его везде с собой брала - в кино, театры, словом всюду, даже не знаю, как отделаться...
Он и не подумал тревожиться, просто слегка удивился. И сказал:
- Конечно, приходите.
Гость был по-казахски учтив, в основном молчал и улыбался. с вежливым интересом смотрел его рисунки и библиотеку, с благодарностью принял предложенный чай. А вот гостья нервничала, то и дело наклонялась к его уху и, кивая на своего нового знакомого, сконфуженно шептала:
- Посмотри, какой неуклюжий... А еще "уши" шапки зачем-то сзади завязывает... И вообще такой странный...
Когда гости уходили, он, попрощавшись и закрывая за ними дверь, вдруг оставил щель в проёме, прислонился лбом к косяку и услышал голоса спускающихся по лестнице:
- Я же тебе говорила? Видишь, какой парень! Красивый, умный, талантливый.
- Да. И, по-моему, он тебя любит...
- Вот именно, и влюблен в меня! Поэтому оцени и запомни это. На будущее.
...С ней после института они никогда больше виделись. Слышал, что, выйдя замуж, родила троих дочерей - и две из них уже сами были замужем... А вот с ее супругом, тем самым "странным знакомым", встречались пару разу - тот стал столичным чиновником среднего уровня, перенес ранний инфаркт, и в целом оказался неплохим мужиком, а при встрече каждый раз порывался позвонить жене ("ведь вы же однокашники!"), но тут же спохватывался...
...Солнце все больше вступало в свои права, но в легком льняном костюме не было жарко, к тому же плотный тент надежно укрывал от зноя. В кафе, кроме него, пока была только пара посетителей. Зато на площади появилось больше прогуливающихся или идущих куда-то людей...
Из того же окна, выходящего то ли изнутри кафе, то ли из чьей-то квартиры, вдруг раздался голос Орнеллы Ванони, исполнявшей песню "Встреча":
Sono triste tra la gente che
mi sta passando accanto
ma la nostalgia di rivedere te
è forte più del pianto:
questo sole accende sul mio volto
un segno di speranza.
Sto aspettando quando ad un tratto
ti vedrò spuntare in lontananza.
И тут он увидел её. Она шла мимо кафе и была совсем такая же, как и тридцать лет назад, только одета по современной моде - "стрит стайл". Запрокинув голову, разглядывала дома вокруг, как это делают обычно туристы, иногда быстро фотографировала на смартфон. Вот она остановилась и, глядя на дисплей, стала что-то быстро писать...
Стряхнув оцепенение, он встал и подошел к ней.
- Простите и не пугайтесь, пожалуйста, - заговорил он по-английски. - Доброе утро. Я просто хотел узнать: откуда вы и кто по национальности. Такое необычное лицо...
- Доброе утро, - улыбаясь, сказала девушка. - Конечно, многие интересуются... Я американка, мой отец - ирландско-японского происхождения, а мать - индианка из племени навахо.
Конечно, это была не она. Но почему тогда так тревожно и радостно стало в груди, когда он увидел это лицо? Почему возникла эта смутная, безумная надежда, когда прошло столько лет, и он, казалось, давно уже оставил всё позади?..
Он кивнул девушке и долго смотрел ей вслед.
Песня "Встреча" давно закончилась... Зато рядом прозвучала мелодия из "Огней рампы", наигрываемая на губной гармошке, которую держал у рта с помощью специального крепления на шее хромой уличный артист. У его ног танцевала кукла Чарли Чаплина на нитях. Рука артиста, вращавшая крест с нитями-нервами, каким-то невероятным образом передавала человеческое тепло, воплощая ее в трогательной беспомощности марионетки, да так, что, казалось, эти неуклюжие танцевальные па, такие несовершенные и словно незавершеные, создавали некую вечную, не знающую покоя вибрацию, открывая всю хрупкость человеческого существования, его иллюзорные и несбыточные мечты...
Он вздохнул, положил деньги в коробку около куклы.
- Спасибо, - с улыбкой кивнул хромой артист, и протянул ему в подарок фото своей куклы.
- Вам спасибо, - ответил он и вернулся за свой столик.