Длинный день, долгий пьяный вечер, и, собственно, ничего удивительного в том, что мы переспали, мы ведь друг другу никто, просто вместе трахаемся. Один приятель сказал, все подхватили:"Вместе трахаемся." Люблю меткое слово.Бон-мо. Люблю сидеть на подоконнике голышом, играя телом, играя роль, пить дешевое вино крупными глотками, по-хулигански.Кураж, девочки и мальчики. Ну, переспали, ну, хмель сошел, стало кисло. Лицом к стенке. Штормит морячку... Копоть, ржавчина... Невыносимо как-то, как-то пакостно.. Впрочем, это просто внутренний комиссар со своими сентенциями, куций хвост овцы-морали и только.
-Так ты не куришь?
-В жизни не курила, когда запомнишь-то? Столько лет знакомы...
-Завтра работаешь?
-Не... Сплю,отхожу... Хочу халву ем, хочу...
-Пряники.
-Вот-вот. Знаешь,я давно хочу рассказать...
И я чуть было не рассказала. Ей-богу, малости не хватило. Меня это тяготит порой, но лишь изредка, я и забыла почти. У меня тогда ни гроша не было за душой, и никого, никого... Покатилось. Он был гнусный старик в самом опереточном смысле слов, и он трогал меня за сущие копейки, и трясся судорожно, и я позволяла ... Это было отвратительно. Я никогда об этом не думаю, владеть памятью не сложнее, чем мимикой, я никогда об этом не думаю, совсем, совсем. И там, на дне души, на дне колодца только ржавая, темная влага, не напиться. Оттого, кстати, и эта неуемная жажда - вина, слов, гадких прикосновений. Грязь грязью.
-Я слушаю.
-Очень по-дикторски. "Вы в эфире. Представьтесь, вас слушают..."
-Язва ты.
-За то и любишь, а? Господи, светает уже. Всю ночь куролесили. Спать...
Сладок сон изломанному телу, сладки сны, томительно пробуждение. Я отсрочу рассвет. Я не упаду в яму. На дно. Дно колодца.