На следующий день Рейвор встречал ее на маленькой станции Бейдингсток, графства Чепхилл. Подхватив из ее рук чемодан, он спросил, все ли это ее вещи.
-- Да, - кивнула Андрэ, пытаясь понять одобряет ли он наличие у нее одного чемодана, или наоборот раздражен, что явилась с целым чемоданом.
Уложив его в багажник жемчужно серого Фиата Браво, Рейвор открыл перед Андрэ дверцу.
-- Спасибо, - кивнула она, забираясь в отделанный кожей салон машины, мимоходом отметив, что кожей отделан как руль, так и рукоятка рычага переключения передач. На рулевом колесе располагались кнопки управления. От ее внимания не ускользнула дорогая аудио аппаратура и автоматизированная коробка передач.
Сам Рейвор в своем длинном черном плаще имел такой вид, будто вот-вот готов был объявит ей войну. Большую половину пути они проехали в полном молчании. Рейвор вел машину аккуратно, но дороги никому не уступал, а на истеричные сигналы желающих обогнать его, попросту не реагировал. Его руки в перчатках из тонкой кожи, то сжимали руль, то едва касались его ладонью. По уносящимся назад указателям Андрэ поняла, что они движутся в сторону Ньюбери, минуя небольшие деревушки утопающие в садах, где двери небольших магазинчиков и кафе были распахнуты, а по дорожкам на скейтбордах и велосипедах вовсю носилась детвора.
-- Мисс Тьюди, - прервал вдруг молчание Рейвор. - В Допшире, что в нескольких милях от Энжел Хилла, мы остановимся в гостинице на два дня, к сожалению больше времени у нас нет.
Андрэ смотрела на него ожидая дальнейшего объяснения.
-- Нам необходимо привыкнуть друг к другу, как хозяин и слуга. Для вас я должен быть всего лишь слугой, которого вы вправе вообще не замечать.
-- Но мне казалось...
-- Вы все время говорите мне "спасибо". Аристократия довольно консервативна и не приемлет демократических отношений хозяина со слугой. Никаких "спасибо" и "пожалуйста".
-- Понятно, только пощечины и кнут.
-- С этой минуты, я буду называть вас Сюзанна Уолпол, - сказал Рейвор никак не поддержав ее шутки. - Так вот, мисс Уолпол, говоря о демократичности в наших отношениях, я имел ввиду то, что вы все время пытаетесь приблизить и уровнять меня с собой. Это недопустимо. Запомните, я ни в коем случае не ваш напарник, я ваш дворецкий.
-- И что это должно означать? - Андрэ было интересно, потому что сейчас, он распекал ее, как господин нерадивую служанку.
-- Это означает, что вы не можете сокращать между нами некую дистанцию, которую должны неукоснительно соблюдать, - и так как Рейвор не встречал с ее стороны никаких возражений, его тон становился все более категоричным. - Но вместе с тем, вы не будете реагировать, когда я стану заходить по утрам в вашу спальню; стоять во время ланча и обеда за вашим стулом и сопровождать вас куда бы то ни было. Вы вообще не должны меня замечать.
Андре откинувшись на спинку мягкого кресла и отвернувшись к окну, слушая его, смотрела на пробегавшие мимо поля Чепхилла.
-- И что, такое вот обращение помогает вам? - спросила она, когда он замолчал.
-- И даже очень. Тогда я знаю, кто я, ни на минуту не забывая об этом. Хорошо, если бы вы тоже об этом помнили.
-- Я попробую, - не очень-то уверенно заверила его Андрэ.
Может быть ее вялое обещание не совсем устроило его, но тем не менее он предпочел перейти к другой теме.
-- Теперь скажите, мисс Уолпол, что у вас в чемодане?
-- Одежда? - ответила Андрэ, повернувшись к нему. - Никакого оружия и наркотиков, уверяю вас.
Но Рейвор даже не улыбнулся.
-- А этот брючный костюм, что на вас, полагаю, дорожная одежда?
-- Что? - засмеялась Андрэ. - Да это моя самая приличная вещь.
-- Он дорогой, я не спорю, но для того круга в котором вы будете вращаться в ближайшее время, он не приемлем. Уверен, что и все вещи в вашем чемодане в том же духе: удобные, практичные, но безвкусные.
-- Лучше скажите, что они не в тему? - потребовала Андрэ, задетая за живое.
-- Они не того уровня, что принято носить в Энжел Хилле. Весь этот американизированный унисекс -- дурной тон, а ваш брючный костюм, прямое заявление мужчинам о том, что вы их прямой конкурент. Именно, по вашему облику и умению держаться будет зависеть то, станете ли вы в Энжел Хилле желанной гостьей, или вас просто потерпят приличное для визита время, после чего дадут понять, что гостеприимство Энжел Хилла для вас исчерпано.
-- О черт! Вы меня совсем запугали. Вот уж не думала, что мое задание настолько опасно.
-- Я бы по достоинству оценил ваш юмор, если бы не реальное опасение, что через три дня вам вежливо намекнут, что время вашего визита истекло.
-- Ну если все дело в моих тряпках, то я готова ими пожертвовать, - пожала плечами Андрэ.
Пока ее все это забавляло и она старалась не поддаваться уже растущему раздражению, которое вызывал в ней Рейвор своим занудством.
-- Я не против поменять гардеробчик. Но что мы будем делать в гостинице Допшира? Примерять его?
Рейвор даже глазом не моргнул, хотя Андрэ даже не собиралась намекать на его ориентацию, так уж вышло... подсознательно, наверное.
-- Я дам вам привыкнуть к своему постоянному присутствию, а заодно посмотрю на ваши манеры.
А вот это вызвало в ней досаду. Не то чтобы присутствие Рейвора как-то стесняло ее, просто она не желала изменять своих привычек и устоявшийся образ жизни.
-- Все же сделай скидку на то, что я дочь этой миссис Уолпол, а она, насколько мне известно, далеко не аристократка.
-- Именно это и заставляет меня обратить на ваши манеры все свое внимание, потому что в Энжел Хилле к миссис Уолпол всегда относились... несколько предвзято.
-- Потому что вышла замуж за школьного учителя?
-- Потому, что имела счастье как-то гостить в Энжел Хилле, - отрезал Рейвор. - Скажите, вы уверены, что за три дня раскроете преступление?
-- Не думаю, но необходимую информацию соберу, - ответила Андрэ, уже тихо мечтая о том, чтобы через три дня ее действительно попросили из этого самого Энжел Хилла.
Губы Рейвора сложились в презрительную усмешку.
-- Понятно почему полиция не в состоянии ни предотвратить, ни раскрыть, хотя бы половину, совершаемых преступлений. Ну, а если, вдруг такое случается, и их раскрывают, то скорее всего благодаря технологиям, чем работе ума.
Минуту Андрэ изучающе смотрела на него. Ей всегда было интересно до чего может договориться человек, если дать ему волю. Похоже пора было ставить парня на место, а то чего доброго решит, что это он ведет дело. Она дала ему возможность высказаться и слушать дальше его нелепые указания не желала. Одежда ему, видите ли не нравится... Про себя она уже решила, что если граф Уэнтворт действительно решит ее выставить через три дня, то будет разговаривать с ней, уже не как с подставной родственницей, а как с представителем закона.
--
Послушайте, мистер Рейвор, если я сижу тут и молча выслушиваю весь этот бред про манеры и три дня испытаний в Энжел Хилле, то это не значит, что я настолько тупа, что мне нужны ваши указания в том, как делать свою работу. Я готова следовать вашим подсказкам, где действительно в них нуждаюсь, но и вы, как бы ни относились к полиции, будьте добры, не топчитесь там, где ничего не понимаете и понять не можете.
Он сжал руль. Ветер откинул волосы с его лица, открывая тонкий профиль, в котором проступило что-то жесткое. Похоже, нелегко было молча проглотить горькую пилюлю.
--
Хорошо. - Сказал он, сбавив обороты, - Я действительно полез туда, куда не следовало и все же мне хотелось бы, чтобы вы держали меня в курсе вашего расследования, мисс Уолопол.
--
Вот теперь мы станем добрыми подружками, - не преминула сплясать на нем свой победный танец Андрэ.
--
Вы думаете? - Повернулся он к ней, широко улыбнувшись, и Андрэ поняла, что и за это Рейвор тоже отыграется. - Я же вам только что говорил о дистанции между слугой и господином.
--
Ну дистанция, так дистанция.
И он отыгрался по полной. Но в тот момент, она все же склонна была думать, что эта сшибка характеров пройдет для нее без всяких последствий, потому что это походило на перетягивание каната, кто сильнее тот, и перетянет на свою сторону. Однако, у ее дворецкого оказался характер стервозной, мелочной и злопамятной девки.
Первый вечер их пребывания в гостинице Допшира, небольшой, но по-домашнему уютной, где они заняли соседние номера, был последним вечером ее полной свободы, который она проводила, как всегда, работая допоздна.
Рейвору в то время, видимо, было не до Андрэ. Устроив ее в номере, он уехал куда-то с ее чемоданом, и она, усевшись перед ноутбуком, принялась читать дело Холлиндера.
Двадцать третьего мая две тысячи пятого года Джеймс Холлиндер и Брайан Уэлч собрались в кабинете последнего, где выпили бутылку сухого вина. Первым умер Джеймс Холлиндер, после него пришел черед Брайана Уэлча. Предположение, что с ними был третий, криминалистами отметалось сразу: ни следов на месте преступления, ни показания свидетелей не подтверждали этого. Консьерж показывал, что видел только заходящего к Уэлчу Джеймса, который, как всегда, вежливо с ним поздоровался. Сам консьерж, по его словам отлучался только на обед и для того, чтобы показать электрику щиток в подвале.
Как и во всех старых домах, в доме имелся еще один, черный ход для слуг, ныне невостребованный, а потому закрытый и забытый. Было установлено, что Уэлч и Холлиндер были отравлены ядом шотт, подмешанным в вино. Ядом очень необычным и редким, извлекаемым из листьев куакасы, ядовитого кустарника, что растет где-то в Индии. На вид прозрачный и невинный, как слеза ребенка, человеку принявшем шотт именно в такой дозировке, он выжигает все внутренности. Противоядия от него нет. Определить его нельзя, так как он не имеет ни цвета, на запаха. Достать шотт невозможно, просто потому, что его редко кто решается добывать. Скверная история.
Судя по всему, молодые люди тихо мирно встретились, чтобы скоротать вечер за бутылкой вина. Это Андрэ понимала, но будь она проклята, если поняла, зачем вино пил Джеймс, если Брайан уже отравился. Парни, как будто, играли в русскую рулетку, но никому из них не повезло. Экспертиза показала, что Брайан пил вино, как говорится, с верхов, а Джеймс допил остатки, в которые яд, по-видимому, осел. Он умер мгновенно, на глазах у все еще мучившегося Брайана. Вот черт! Теперь оба похоронены в семейном склепе в Энжел Хилле, и со временем их похорон прошло три недели, почти месяц. Плохо было и то, что кое-кто из родственников, приехавших туда на похороны, уже разъехались. Правда это были дальние родственники, но все же.
Дочитав дело, Андрэ потянулась, разминая мышцы, а после спустилась в небольшой ресторанчик при гостинице, чтобы перекусить. Дождаться Рейвора ей и в голову не пришло. Вообще, мысль о нем воспринималась, как и он сам, досадной помехой. Закончив есть, она положила на столик деньги, включая чаевые и встав, столкнулась с ним самим. Оказывается, все это время он стоял позади нее.
--
Ты чего? - от неожиданности грубовато спросила она.
Вместо ответа он взял ее за локоть и вывел из зала.
--
Если не знаете, что говорить, то лучше молчите.
--
А что я такого сказала? - сразу ощетинилась Андрэ.
Но Рейвор, не потрудившись ей ничего объяснить, лишь пожелал спокойной ночи и скрылся в своей комнате, захлопнув за собой дверь. Андрэ не стала ломать голову, что стало причиной подобного раздражения, а села изучать материалы по Холлиндеру и Уэлчу дальше.
Обоим было лет по тридцать. Джеймс Холлиндер окончил юридическое отделение в Кембридже, служил в элитном полку, объездил весь свет и занялся политикой, потихоньку перенимая у отца все его связи.
Брайан Уэлч, закончив королевский лондонский колледж, уехал в Детройт, где устроился на Ford Motor Company инженером. Брайан Уэлч был сыном мистера Аллана Уэлча, приходившемся старшим сыном сестры родной бабушки сэра Холлиндера. Пять лет назад Брайан приехал в Лондон, чтобы открыть здесь филиал Ford Motor Company, а заодно обрасти связями с далекой перспективой на будущее. Этих двоих многообещающих молодых людей связывало одно: сэр Холлиндер заявил о них, как о своих будущих наследниках.
Земли и вся недвижимость, которыми издавна владели Холлиндеры, отходила к Джеймсу. Пакеты акций и живой капитал -- к Уэлчу. Только, читая подборку собранного материала на Уэлча, Андрэ стало ясно то, что тому нужна была земля и возможность распоряжаться недвижимостью, потому что пакеты акций контролировались советами директоров, а то, что сэр Холлиндер называл "живыми деньгами" составляли лишь проценты, которые шли от настоящего капитала, законсервированного на банковских счетах.
Просидев за ноутбуком по своей всегдашней привычке допоздна, Андре едва разлепила сонные глаза, когда утром над нею прозвучало решительное:
--
Мисс Уолпол, пора вставать.
--
А... - С трудом отклеив щеку от клавиатуры ноутбука, Андре подняв голову, оперлась на нее подбородком, потихоньку осознавая себя сидящей на стуле со свисающими по бокам руками.
--
Чего ты раскричался, - промычала она. - Мы же никуда не едем...
--
Восемь часов, мисс, - нудил над нею дворецкий. - Вы проспали завтрак, к тому же, у нас много дел.
--
Коофэ... - успела проговорить Андрэ, вновь погружаясь в сладостный сон.
--
Позвольте вам помочь, - с неожиданной силой подхватил ее под мышки Рейвор и бесцеремонно повлек в ванну.
От холодной льющейся воды, под которую сунули ее голову, Андрэ мигом очнулась.
--
Ч-черт! - завопила она, вертя головой и брыкаясь в жестких тисках его хватки. - Ты что делаешь?!
--
Вы сами виноваты, - деловито ответил этот змей, снова макнув ее в воду.
--
Да в чем моя вина?! - Отплевываясь и отфыркиваясь крутила она головой.
--
Вы сидели допоздна, а это недопустимо.
--
А ну немедленно прекрати! - Из зеркала над умывальником на него с мокрого лица смотрели злющие глаза.
И Рейвер отпустил, на всякий случай, отступив от нее на шаг. Андрэ медленно повела головой вправо и влево, подозревая, что от его железной хватки возможно останутся синяки.
--
Еще раз так сделаешь и я выбью тебе передние зубы, - твердо пообещала она.
Дворецкий даже бровью не повел.
--
Думаю, нам обоим будет лучше, если вы не станете больше доводить дело до подобной ситуации, мисс Уолпол, - сказал он, подавая ей полотенце.
--
Ну, ты... я же еще и виновата! - возмутилась она, накидывая его на мокрые волосы.
Но дворецкий уже вышел из ванны, предоставив ее самой себе, а сказать, что Андрэ была вне себя от подобной хамской выходки, значило не сказать ничего. Так что большая часть времени, что она провела в ванной, ушла на то, чтобы хоть немного успокоиться и прийти в себя. Из ванной она вышла пусть и бодрой, но все такой же злющей, будто ведьма, так и не заполучившая христианской души. Ее злило, что она от него зависела, и это было просто ужасно.
Дворецкий ждал у накрытого стола. Ее ноутбук был переложен на комод, под зеркало. Выразительно глянув на него, Андрэ демонстративно плюхнулась на выдвинутый Рейвором стул и сразу же потянулась за кофе, но рука в белой перчатке отставила чашку с кофе подальше.
--
Что такое? - С неприкрытой угрозой поинтересовалась Андрэ.
--
Кофе нельзя пить натощак. Сначала нужно поесть.
--
Что, этого требуют правила хорошего тона?
--
Нет. Этого требует здоровье. Поешьте что-нибудь, намажьте бутерброд.
Андрэ посмотрела на стол перед собой и, скорее утверждая, чем интересуясь, произнесла:
--
Ты издеваешься?
--
Нисколько.
Она замолчала, чтобы взять себя в руки. Вот Майкл знал, что когда у Андрэ такое выражение лица, с ней лучше не связываться. Она отрывисто намазала несколько кусков хлеба первым же подвернувшимся столовым ножом и съела их, запивая кофе. И может хорошо, что при этом не видела выражение лица Рейвора, потому что от скандала их удерживала только выдержка обоих. Но дворецкий продолжал всячески испытывать ее терпение.
--
Вам не следовало намазывать сразу четыре бутерброда, - нудил он, стоя над ее душой. - Вы могли бы намазать второй после того, как съели первый. Что если вы не захотите четвертый? Он так и останется на тарелке?
--
Жалко что ли? - Пробубнила Андрэ набитым ртом. - Не волнуйся, я съем все четыре.
--
И от этого вы поправляетесь, - заметил он. - К тому же, вы не использовали и половины тех приборов, что разложены перед вами на столе.
--
А надо было? - Удивилась Андрэ, с опаской разглядывая их.
До сих пор она была уверена, что умеет вести себя за столом и довольно уверенно пользовалась ножом и вилкой, так как в свое время ее мама следила за воспитанием дочери. Но оказалось, что это далеко не так.
--
Ваше воспитание находится на уровне хорошо вымуштрованной горничной, - открыл ей глаза Рейвор. - Например, когда задевают ваше самолюбие, вы огрызаетесь точно рыночная торговка: суматошно, громко и не по делу. Вы неразборчивы в еде и употребляете все подряд, лишь бы это было жирным, жареным и сладким. К тому же, - добил он ее, - вы пользуетесь дешевыми духами.
--
Это Шанель! И это туалетная вода, а не духи, - ответила она, поймав вдруг себя на том, что ей и правда хотелось возмутиться громко и сварливо, подобно рыночной торговке, у которой покупатель вдруг нагло потребовал сдачу.
--
Моей зарплаты, знаешь ли, не хватит на настоящую Шанель, - спокойно, но едко добавила Андрэ.
--
У сэра Холлиндера хватит, поэтому оставьте эту подделку для вашей настоящей жизни.
--
Очень любезно с вашей стороны, - иронично поклонилась она.
--
Уже лучше. Коротко, колко, хоть и не убийственно, - отметил Рейвор, идя с подносом к дверям.
Андрэ задумчиво смотрела на него и у самых дверей остановила вопросом:
--
Чего ты добиваешься, Рейвор? Ни за что не поверю, что все дело в тех трех днях, которыми ты пугаешь меня. Дело ведь в другом? Скажи мне и я помогу.
Несколько минут дворецкий стоял у дверей и раздумывал, потом прямо посмотрел на нее .
--
Вы правы. Все дело во мне. Мисс Уолпол, хозяин -- это своего рода визитная карточка для дворецкого, потому что именно дворецкий выбирает того, кому желает служить. Не хочу вас обижать, но после сэра Холлиндера, служба у вас -- это понижение уровня моих притязаний.
Андрэ слушала его, сложив руки на груди.
--
Хочешь сказать, что после меня, семейства подобно Холлиндерам, увидев насколько ты непритязателен, уже не предложат тебе места?
--
Скорее всего, так и будет. Чтобы оправдать мой выбор вас, как своей хозяйки, вы должны быть безупречны.
--
Вот черт! - выругалась Андрэ, поняв, что кроме расследования загадочного убийства, на нее еще легла ответственность за чужое будущее.
Она прошлась по комнате, раздумывая.
--
Ты конечно же понимаешь, что за два дня я не достигну той безупречности, какой ты добиваешься, но ведь можно же что-то придумать в твое и мое оправдание.
--
Можно, - согласился дворецкий, - но это не освобождает вас от последующих занятий.
И все равно, даже несмотря на то, что ей стала понятна причина его требований, Рейвор продолжал злить ее.
--
Выпрямитесь. Не касайтесь спинки стула.
--
Вы должны есть так, чтобы не привлекать к себе ничьего внимания. Смотреть должны на вас и слушать то, что вы говорите, а не то, как вы едите.
--
Есть нужно легко и непринужденно.
--
Не надо так напрягаться, когда режете бифштекс и, поддерживая беседу за столом, смотрите на собеседника, а не в тарелку, тем более так кровожадно. - Говорил он ей за ланчем.
--
Зачем вы опять берете закусочную вилку, когда рядом с вами лежит столовая, собственно, она вам и была нужна.
--
Вы опять перепутали десертную ложку с ложечкой для кофе.
--
Не обязательно съедать все, что лежит перед вами. - Говорил он ей за обедом.
--
А если я голодна?
--
Я покормлю вас после. Не надо показывать всем насколько вы прожорливы.
--
Что?! Я буду есть столько, сколько захочу! - Не сдержавшись, взорвалась Андрэ, пораженная его грубостью.
--
Сейчас, вы не дали себе труда сдержаться и накричали на меня, но... разве это все, что вы можете? Я говорю так, потому что вы не безнадежны. Вы, ведь, не швырнули в меня первым попавшимся предметом, не оскорбили. Но кроме крикливых возражений, нападок и оправданий, есть колкие фразы, едкая ирония, меткий юмор.
--
Еще можно кулаком в морду, - не удержавшись, мрачно подсказала Андрэ.
--
Будем считать этот казарменный юмор первым шагом к вашему обучению в этом направлении.
К концу дня задерганная Рейвором Андрэ уже вздрагивала при его появлении и сразу выпрямлялась. Не было и минуты, чтобы она могла расслабиться от его муштры. И ей пришлось напомнить самой себе, что ее цель все же не в этом, а в расследовании, к которому она даже не приступала, вконец замученная своим напарником, упорно не считавшим себя таковым.
--
Скажи, ты знал Джеймса и Брайана? - спросила она, когда он, пожелав ей спокойной ночи, уже собирался удалиться.
Прежде чем ответить, он помолчал, уйдя в свои воспоминания.
--
Джеймс был похож на своего отца, сэра Холлиндера, - медленно начал он, заложив руки за спину. - Что касается мистера Уэлча, то это был бизнесмен до мозга костей. Сэр Холлиндер ценил его расчетливость, хватку и напористость, то, чего Джеймсу так не хватало. Но Уэлч был слишком практичным, он не был способен на благодарность хотя бы за то, что сэр Холлиндер сделал его сонаследником своего сына. Трудно сказать на что мистер Уэлч рассчитывал, находясь в отдаленном родстве с Холлиндерами, тем не менее, он полагал себя обделенным. Непонятно только, по какой причине.
--
А на что он притязал?
--
На земли Холлиндеров.
--
Джеймс и Брайан не были дружны?
--
Не думаю. Скорее всего, их связывало общее наследство. Оба, к своему собственному удивлению, сумели прийти к какому-то компромиссу.
На следующий день за завтраком, она совсем потерялась, не зная какой из трех лежащих на столе ножей взять для масла. На ее взгляд, они все подходили для этой цели.
А во время обеда, буквально взмокла от дикого напряжения, сидя за столом на котором, как в операционной, были разложены сверкающие серебром столовые приборы. Взяв суповую ложку, она положила ее обратно, вопросительно взглянув на Рейвора, неуверенная, годится она для салата или нет. Но он всем своим видом показывал, что не собирается ей помогать.
Высокий белоснежный воротник рубашки упирался в надменно поднятый подбородок. Волосы уложены в продуманном беспорядке. Весь его облик говорил о чувстве собственного достоинства. Не дворецкий, а лорд Валлентайн! К такому не то, что страшно обращаться как к слуге, а даже спросить о чем-нибудь духа не хватит.
И вдруг, под конец обеда, Рейвор заявил, что поскольку, она так и не поела, то может ей лучше спуститься в ресторанчик и заказать, то что она пожелает.
--
И ты тоже пойдешь? - С подозрением спросила она.
--
Нет. Сейчас доставят ваш гардероб, я должен принять его.
--
Ну ладно. Тогда не буду мешать, - и Андрэ быстренько ретировалась к двери, еще не до конца веря своему счастью.
Конечно же, она побаловала себя вовсю, хотя, доедая кусок яблочного пирога, подумала, что все это неспроста. Зато, она с удовольствием заметила, что чуть ли не жонглировала столовыми приборами, так ловко и, как бы само собой, получалось у нее пользоваться ими.
К сожалению, ее смутные подозрения оправдались. Вернувшись в номер, она застала в нем Рейвора, и стоящий у его ног фирменный баул.
--
Это ваши вещи, - заявил он, указывая на него. - Посмотрите их, и, если понадобится что-то еще, докупим.
--
Спасибо, - не совсем уверенно поблагодарила его Андрэ.
--
Не буду вам мешать, - поклонился дворецкий. - Завтра, до завтрака, мы отправляемся.
Андрэ молча кивнула и, когда Рейвор вышел, подошла к баулу, посмотрела на него, подумала, тронула носком туфли и, склонившись над ним, потянув за язычок молнии, открыла. Посмотрела этикетку аккуратно сложенной тряпки, что лежала сверху, потом у другой. Одежда была от Hermes и Balenciaga. Ей это снится, да? Через минуту другую ее номер напоминал отдел готового платья в дорогом магазине. Везде, на стульях, комоде, столе, постели, кресле, телевизоре были разложены вещи, в сторону которых Андрэ когда-то даже и смотреть не смела.
Она перемерила их все, и все оказались если не впритык, то определенно маловаты. Андрэ чуть не плакала от обиды. Причем нижнее белье, запакованное в пластиковые сумочки, оказалось ей по размеру, а это означало злой умысел со стороны дворецкого в отношении всего остального гардероба. Вздохнув, она двумя пальцами подняла платье цвета шоколада, чей шелк должен струиться по фигуре, а не натягиваться, как тугие паруса под ветром, как на ее теле. Будь эти дорогие, чуть ли не эксклюзивные вещи, немного посвободнее, и она стала бы самой счастливой их обладательницей. Они не были шикарными, они являли собой образец вкуса. Посмотреть хоть на это же платье - ничего особенного, но она делало тебя, подыгрывало тебе, обращая на тебя внимание окружающих.
Андрэ стало обидно и нехорошо. За одну такую шмотку любая женщина не то, что отдала бы полжизни, убила бы Рейвора без колебания.
В том, что он сделал это специально, она не сомневалась. Непонятно было одно: чего он добивался? Значит, дело было вовсе не в ее безупречности, и не в том, что она своей простоватостью скомпрометирует его? А в чем?
Андрэ сидела на постели и, уставившись перед собой, безотчетно поглаживала шелк платья цвета шоколада. Чего он добивался? Пошатнуть ее уверенность в себе, чтобы легче контролировать? Или не может преодолеть в себе неприязнь к ней, потому что она женщина, а значит соперница? Или побудить в ней стимул достичь безупречности? Или, наоборот, дать понять, что ей никогда не достичь подобного совершенства? Он объявил ей войну. Это понятно.
Он нанес чувствительный удар и теперь ожидал ее реакции. Чего он ждет от нее, сидя в своем номере? Что она ворвется к нему с обиженным воплем, обвинениями, гневными требованиями, чтобы он поменял вещи, и тогда он с этой своей гнусной улыбочкой невозмутимым тоном напомнит ей, что она горничная и базарная торговка? Было бы глупо втягиваться в эту войну, но и спуску давать нельзя.
Значит, она сдержит удар и не даст разгореться конфликту. Она, ведь, здесь не для этого. Она не хочет класть свои силы на то, чтобы кому-то что-то доказывать, она будет делать свое дело, из-за которого находится здесь.
Собрав вещи в баул, где она, кстати, нашла косметичку с парфюмерией и настоящую Шанель, Андрэ отправилась спать.
На следующее утро Рейвор постучался к ней в номер. Андрэ была уже готова и вышла в своем брючном костюме, поздоровавшись с ним.
--
Я подогнал машину к крыльцу, - сказал он. - Позвольте я заберу багаж.
Кивнув, Андре пошла к выходу.
--
Как вам ваш гардероб? - спросил он, не выдержав, когда тронул машину с места.
--
Нормально. Если пропустить два-три обеда, то будет в самый раз, - ответила она так беспечно, словно эта тема вообще не занимала ее, удобнее устраиваясь на сиденье и пристегивая ремень безопасности.