Баженова Ульяна Александровна : другие произведения.

Секрет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Небольшие рассказы я в порядке написания добавляла в один документ. Вот он.

  

Субботний вечер.

  
   Льдинки в толстом стакане мелодично позвякивали, стукаясь друг о друга. Юля второй час сидела с друзьями в баре. От большого количества виски она уже мало что соображала, полностью отдавшись ощущению безмятежности. Уже не слышала Лехиных шуток, не видела Серегиных кривляний, просто смеялась, когда они смеялись, упиралась стопами в их стопы. Все вокруг казалось милым и красочным, и даже мысль о Костике, воспоминания о котором она всегда топила в слезах, вызывала истерический хохот.
   Леха вдруг встал и, на ходу засовывая в рот сигарету, с умильнейшим выражением лица подошел к ней. Тут же с другой стороны возник Серега и протянул ей руку. Юля засмеялась и с трудом встала. Все трое обнялись и закружились в одним им ведомом танце, который также сопровождался взрывами хохота. Потом Леха вытащил из заднего кармана смятый рулон денег, швырнул на стол, и повел друзей к выходу.
   - Ну что, куда едем? - осведомился Серега, покачиваясь, подходя к машине.
   - А куда ты намылился? Пошли пешком - такая ночь. - Леха криво ухмыльнулся, обнял Юлю и снова закурил. Серега пнул колесо своей старенькой вишневой Хонды, подошел и, надувшись, встал перед ними.
   - Брось, Серый, ты что? - Юля смотрела на него мутными глазами.
   - Вы тут вдвоем, я для вам... для вас все, а вы... а вы носы воротите. - Губы его дрожали. - Чуть что, сразу Серый, Серый... А Серый, божет мыть... может быть... Что ты так на меня уставился?!
   Леха тщательно старался навести фокус, но друг его все равно продолжал двоиться и троиться. "Вот, блин, как микроб делится", - почему-то подумал он. Юля отошла от него, и он, потеряв опору, чуть не упал.
   - Ну что ты, Серенький, - услышал он ее шепот где-то вдалеке. Юля обнимала Серегу за шею и заплетающимся языком бормотала:
   - Ты же знаешь, как я тебя люблю, и Лексуса тоже люблю, вы мне как братья родные.
   Она пронзительно завизжала, и визг ее растворился в ночном небе. Обняв парней, Юля закинула голову назад.
   - Слышите, ребят? Я вас люблю! Идем гулять.
   Всю ночь они шатались по улицам, и жители окрестных домов просыпались от раскатов их смеха. Легкий ветерок пообдул им мозги, но ощущение пьяной эйфории все же витало в головах. Когда начало светать, Юля вдруг присвистнула и сказала:
   - Ой, блин, ребят, это же мой дом, узнаете?
   Они, конечно, узнали, и минуту спустя все трое были внутри, радуясь, что Юлины родители отдыхают на даче у друзей. Быстро скинув с себя легкие скечерсы, хозяйка бросилась в ванную, чтобы немного освежиться. Ребята не замедлили там появиться. Все вместе они залезли в душ прямо в одежде и устроили в ванной легкий потоп. Оказалось, поливать друг друга душем веселей, чем топить в море, как они делали это прошлым летом.
   Юля, неловко повернувшись, поскользнулась, и Леха поймал и поцеловал ее мокрые губы. Серега бросил душ, обнял ее и стал целовать пахнущую дымом шею.
   С утра в голове маршировали Наполеон, Александр Македонский и Ворошилов со своей конницей. Юля схватилась за лоб и, слегка застонав, выбралась из объятий дружно сопящих Сереги и Лехи. Тогда она не знала, что была уже не одна.
  

Красивая жизнь.

   На душе у Лолы было гадко. Очередной выход в мир богатых снова оказался неудачным. Дима бросил ее, Тимур тоже не звонил. Видимо, вчерашнего ему хватило с головой.
   Дрожащими пальцами она вытащила еще одну сигарету. С каждым часом количество окурков в пепельнице увеличивалось. Лола не замечала этого. Облокотившись о стойку, она думала о вчерашней вечеринке, экс-бойфренде и грязных танцах, которые устроила с его лучшим другом.
   Дима несправедлив к ней, она ведь тогда ничего не соображала, так была пьяна. Он обязан был остановить ее, а не ждать, когда дело дойдет до крайней точки. И Тимур, сволочь, воспользовался ее слабостью. Это они во всем виноваты.
   Придя к такому заключению, Лола глотнула коктейль и вытащила из пачки предпоследнюю Parlament. В этот момент запиликал ее мобильник. С трудом найдя его в сумке, Лола откинула крышку и почти сразу услышала злой димин голос.
   - Будь добра, верни мне машину и все деньги, которые я на тебя потратил.
   И он отключился. Чертов папенькин сынок! Она яростно затушила сигарету. Он отдал ей свою красавицу-BMW в вечное пользование, а теперь требует назад. Какая низость! Жлоб! Лола не могла представить себя толкающейся в метро.
   Она одним махом допила коктейль, нахлобучила на голову кепи и вышла из клуба. Лола-охотница отправлялась на поиски богатых парней, которые будут водить ее в рестораны, одевать в бутиках, делать дорогие подарки. Она любила красивую жизнь.
  

Секрет.

  
   Растрепанная и растерянная девочка, одна на огромной планете. Кончики ресниц еще хранят остатки сна, на щеке складка от подушки.
   Такой я обнаружила себя в то утро, маленькой, абсолютно не готовой ни к чему.
   Он позвонил. Уже второй раз. Но теперь-то у меня есть тайна, единственное, чего он не знает обо мне. И не должен знать. То, что произошло со мной в холодном туалете - только мое.
   Как бы он себя повел? Смог бы смириться? Смириться с тем, что так внезапно оборвалось детство?
   Считает ли он себя взрослым? Не ошибается ли?
   Он приехал. Не надо было. Как взглянуть в глаза? Что говорить? Зачем он так смотрит на меня? Он не знает, я знаю.
  

Воск.

   - Договорились, ага, давай. - Я положил трубку и стал зашнуровывать кроссовки. Витас все-таки согласился познакомить меня со своей сестрой, и я буквально парил в облаках в предвкушении. Проведя рукой по подбородку, я учуял какой-то жирный, твердый запах - то ли воска, то ли ладана. Я поднес пальцы к носу и понял, что пахнет именно от меня.
   Я пожал плечами и, стянув с вешалки куртку, выскочил на улицу.
   Переминаясь с ноги на ногу в ожидании маршрутки, я поймал себя на мысли, что ступни мои ничего не чувствуют. "Неужели отморозил? - удивился я. - Только из дома вышел". Куртка на мне была тонкая, осенняя. Чтобы окончательно не околеть, я решил пробежаться пешком. После первой же пары метров я чуть не растянулся по чернеющей проталинами дороге. "Черт, да что это такой со мной?! Никогда подобного не было." К бедрам словно кто-то привязал веревки и управлял мной, как марионеткой. В конце концов, я все-таки упал. Собрав все известные мне матерные слова, я встал, задрал штанину джинсов, чтобы посмотреть что там с моей ногой. Она была какая-то блестящая, желтоватая... как воск. Я провел по ноге пальцем, и под ногтем остался желтоватый жир. Он пах так же, как моя рука. Мне стало противно. Я изо всех сил пнул себя по голени, но не почувствовал боли, зато к подошве прилип этот желтый жир. Взглянув на ногу, я ужаснулся: в ней не было целого куска... и не было крови.
   Я побежал. Побежал так быстро, как мог, поскорее встретиться с Витасом, все ему рассказать, спросить, что делать. Шаг мой все замедлялся, движения становились медленными, плавными. Я снова упал и уже не смог подняться. Просил прохожих помочь, говорил, что не могу встать, что превращаюсь в восковую куклу, но никто не подошел, наверное, думали, что пьяный.
   Вскоре я потерял способность говорить. Рот и горло словно наполнились свечным парафином, глаза остекленели. Я так и лежал, пока из замызганной белой газели не вылез какой-то синяк и не затащил меня внутрь.
   Теперь я стою в задрипанном музее восковых фигур с табличкой "местный житель". Единственное, чем я могу шевелить - моя правая рука, поэтому я пишу вам и умоляю, если кто-нибудь знает как, помогите мне, пожалуйста.
  

Siamese.

   Я держу тебя за руку...
   Земфира
   Его ухмыляющаяся физиономия повисла в дверном проеме. Собственно, и остальное тело было там же: ноги в блестящих туфлях, джинсы и серая рубаха. Сверху накинута черная замшевая куртка. Он навалился плечом на косяк и смотрел на меня масленым взглядом, стараясь держать глаза открытыми.
   - Привет, - сказал он, распространяя вокруг запах портвейна. Я принюхалась и поджала губы.
   - У-у, какая ты у меня маленькая, - умилился он и сделал попытку схватить меня. Я увернулась и, лукаво улыбаясь, сказала:
   - Подожди, я сейчас.
   Я побежала в комнату, чувствуя за спиной его томный взгляд. Мне даже не верилось, что мы развелись полгода назад, но продолжали ругаться все эти 6 месяцев. Мы расстались, устав друг от друга, когда сбылись мой худшие опасения - любовь превратилась в привычку. Говорят, это хорошо, но не для меня. А еще говорят, безумная любовь быстро проходит. Это правда. Я понимаю это каждый раз, когда ложусь в постель и не чувствую его запаха и я должна была привыкнуть... И я привыкла, но временами, просыпаясь по ночам из-за кошмаров я удивляюсь, что меня не обнимают его теплые руки, и черт... мне страшно! Хотя раньше страшно никогда не было. Я плачу иногда. Глупо, конечно, ведь любовь прошла. Когда я вижу его теперь, что-то жгучее и шевелящееся поднимается внутри, и я не могу поверить, что недавно у меня была "тоска", и я пила и много курила вечером. Как только он открывает рот, мне хочется залепить ему сумочкой по лицу. Все эти его "Что это за мать, которая все время скидывает ребенка на няньку?", все его женщины и презрительные гримасы, но с другой стороны реплики типа "Как я могу уйти, кисуль, у меня вот кот на коленях. Может, мы поедим чего-нибудь?", внезапные ласки и двусмысленные ухмылки. "Все-таки, мы не совсем чужие", - думаю я, а он говорит: "Ключевое слово в словосочетании "бывшая жена" - это жена".
   Я вытащила из шкафа голубой морской беретик с помпоном, который моя подруга дарила ему на Рождество, поправила прическу и побежала к двери. Он стоял в прежней позе и курил. Прихожую заволокло дымом.
   - Тебе кое-чего не хватает, - сказала я и, встав на цыпочки, натянула на него шапочку. Он, как ни странно, не стал ее снимать.
   - Она тебе очень к лицу.
   Я просунула руку в его большую теплую ладонь и потянула его на улицу. На этот раз он не возражал против того, чтобы дочка оставалась с няней.
   Он немного протрезвел, когда начало светать. Он плюхнулся на скамейку у подъезда, я осталась стоять. Мы молча смотрели друг на друга.
   - Скажи мне кое-что, - тихо попросила я. Он приподнял брови. - Скажи, что скучаешь и жить без меня не можешь.
   - Живу как-то. - Он пожал плечами.
   - Скажи все равно.
   Он встал, возвышаясь надо мной. Дурацкий круглый помпон прокатился по шапочке. Он выдохнул клубу дыма и сказал:
   - Я без тебя с ума схожу. Ты разве не заметила?
   Я вздрогнула и отвела взгляд.
   - Спасибо. - Я опять посмотрела на него, махнула рукой на прощание и бросилась в темноту подъезда. В груди у меня царили смятение и паника. Говорил он то, что я просила или то, что правда чувствует? Он оставил меня мучаться. Как всегда.
  

Волки.

  
   Аленины масли уже начинали путаться, а тело проваливалось в пустоту, когда на своей нежной шее она почувствовала чье-то шершавое прикосновение. Алена вздрогнула, открыла глаза и увидела своего мужа - человека, которого знала уже четыре года и безумно любила. Все в нем было знакомым и родным: и мягкие серые глаза, и шелковистые волосы и широкие загорелые плечи.
   - Ты что, малыш? - Андрей улыбнулся, обнажив прокуренные желтые зубы. Алена тоже улыбнулась и покачала головой.
   - Сон приснился страшный.
   - Сейчас все пройдет, я рядом, - шептал он, осыпая ее поцелуями. Тепло прокатилась по всему алениному телу. Но вместе с поцелуями она ощущала еще что-то. Ей казалось, что она слышит рядом чье-то хриплое дыхание. Кто-то дотронулся до ее уха шершавым горячим языком. Алена резка повернула голову и увидела блестящие желтые глаза. Она едва успела охнуть, как раздался хруст. Алена выгнулась всем телом, захрипела. Что-то противно-теплое заструилось вниз по плечам, шелковый пеньюар намок и прилип к груди.
   Волков в комнате было уже двое. Один из них жадно облизывал перекушенную Аленину шею, второй нежно прикрыл остекленевшие глаза. Потом они посмотрели друг на друга и, выйдя в предусмотрительно открытую дверь, побежали куда-то на запад, к лесу.
   Утром домработница Марья Степановна, напрасно провозившись с ключами, обнаружила, что дверь не заперта. Войдя в квартиру, она увидела, что все вещи на месте и засеменила в спальню будить хозяев.
   - Алена!
   Дверь спальни тоже была открыта. Марья Степановна, чувствуя неладное, осторожно зашла. Алена, ее любимая Алена лежала в кровати в луже крови. Марья Степановна схватилась за сердце и прислонилась к стене.
   - Ох, Аленочка...
   Вскоре квартира наполнилась людьми.
   - А я-то захожу, смотрю - лежит она, холодная уже, - рыдая, рассказывала милиционеру домработница. - А главное, что Андрюши, мужа, тоже нет, а он, наверное, еще не знает.
   - Андрей сегодня не появлялся на работе, неизвестно, где он, - с ужасом говорила мужу мать Андрея.
   Ночью в одном из городских моргов что-то нарушило привычную тишину. Сначала мимо охранника тенью проскочила серая поджарая собака. Он попытался поймать ее, но не смог и подумал, что это ему, наверное, показалось. Когда через несколько минут из двери проскользнули две такие тени, он уже мирно спал и ничего не заметил.
  

Yalla

  
   Такси остановилось в нескольких метрах от высокого стеклянного здания. У входа толпились люди, но Джей предупреждал, что так будет. Его фанаты дежурили у дверей практически круглосуточно. Я свернула на соседнюю улицу и прошла через служебный вход. Внутри было на удивление пустынно и прохладно. Каблуки стучали по мрамору, солнце отражалось в серебристых стенах. Я опаздывала, но, к счастью, один из трех лифтов стоял с открытыми дверьми. В лифте был только один мужчина.
   - Какой этаж? - спросила я, нажимая кнопку с цифрой 11.
   - Двенадцатый, - ответил он, проследив за моей рукой.
   Джей уже был в студии и допивал бутылку минеральной воды.
   - Как всегда! - воскликнул он вместо приветствия. Мы обнялись. - Я уж думал тебя растерзали внизу. Выспалась?
   Мы уже виделись утром: он встретил меня в аэропорту и отвез в гостиницу, где я планировала отоспаться, отложив прогулку по городу на следующий день. В субботу мне нужно было быть дома, поэтому билет я взяла на вечер пятницы. До семи вечера я как раз должна была успеть купить всем подарки.
   После съемок, которые показались бесконечными, мы поужинали вместе, и Джей отвез меня в гостиницу.
   - Снова пойдешь спать?
   - Да, завтра тяжелый день.
   - Осталась бы еще, завтра бы по клубам прошвырнулись. По пятницам там круче всего.
   - В следующий раз обязательно прошвырнемся. Я просто в гости приеду, и пойдем, хорошо?
   - Если я не передумаю... Ну, спокойной ночи, детка.
   - Пока. Позвони завтра, если будешь свободен.
   Я зашла в холл отеля. Мимо провезли тележку с ушастыми клетчатыми чемоданами. Девушка на reception улыбнулась и, когда я подошла к стойке, сообщила:
   - Вас ждут в зоне отдыха.
   - Кто?
   - Не знаю, меня просто просили передать, что вас ждут.
   - Спасибо.
   Недоумевая, я направилась в глубину холла, где кожаные диваны и кресла окружали низкий журнальный столик, а на стенах приглушенным зеленым горели лампы. "Кто же это? Может, Джей решил устроить сюрприз? Больше я никого не знаю в этом городе." Но это был не Джей. Когда я увидела того, кто сидел в глубине черного дивана, между двумя лампами, по мне словно провели электричество. Несмотря на тени на лице я узнала мужчину из лифта, на которого так мало обратила внимания. В пепельнице перед ним лежали два сплющенных окурка. Он взглянул на меня, и электрический ток прошел по телу во второй раз. Только увидев его, я подумала, что, наверное, что-то потеряла в лифте, и он принес мне это, но когда встретила его цепкий, жадный взгляд, поняла, что он пришел вовсе не за этим. Я, не оглядываясь, пошла дальше, зная, что он встанет и пойдет следом. Мы молча дождались лифта, вошли.
   - Какой этаж? - спросил он слегка сиплым голосом.
   - Седьмой.
   Больше мы не произнесли ни слова, но меня колотило от запаха его одеколона, смешанного с сигаретным дымом, его гладкого лба, линий, расходившихся от крупного, во французском стиле, носа к уголкам губ. Он внимательно изучал меня, но молчал. Когда на циферблате загорелась цифра 7, мы так же молча вышли. Я открыла дверь своего номера, он закрыл ее за нами. Он обхватил мое лицо ладонями и начал целовать. Я с готовностью прильнула к нему всем телом.
   Так давно я не испытывала ничего подобного, такого тепла, такой нежности, такой страсти. Он был так не похож ни на кого, и мои ласки не были механическими, как в моей чертовой "наконец-то устроенной" личной жизни. Сейчас я была готовы сломать все планы и содрогалась при мысли об этих прохладных прикосновениях, окружавших меня каждый день с моим "возлюбленным"-рекордсменом, с которым мы вместе уже шесть месяцев. Играем в любовь. Это я вдруг поняла. Поняла, что его костюм от Armani и крахмальные рубашки - такая же противоположность обычному пиджаку того, кто рядом со мной, надетому на футболку, как их любовь - равнодушная, с туманами или эта: порывистая, жгущая.
   Мы провели вместе всю ночь, и я не помню, когда я в последний раз жила, как тогда, чувствовала так остро. Неужели я заслужила это настоящее, не придуманное счастье? Или это просто судьба дразнит меня? Об этом я думала, проснувшись утром и прижавшись теснее к нему. Он спал, и на его лице лежали теплые лучи. Солнце встало и заливало комнату светом. Что-то давило в груди, и я знала, что это бьющийся комок счастья. На душе было непривычно легко, тело тоже потеряло вес. Я перевернулась и стала целовать его лицо в солнце, его круглые уши, его виски. Единственное, чего мне хотелось - быть рядом с ним. Чтобы он обнимал меня, гладил по волосам, говорил со мной нежным сипловатым голосом.
   Он проснулся, когда я начала вставать, чтобы заказать завтрак в номер, и завтрак пришлось отложить. Семичасовой рейс самолета казался чем-то ненастоящим, потому что настоящим был только мой любимый.
   После завтрака в ресторане, который он оплатил сам, хотя это явно были его последние деньги, мы вместе гуляли по городу, а чтобы не расставаться ни на секунду, держались за руки.
  

Воронья слободка.

  
  

Если тебе изменила жена, радуйся,

что она изменила тебе, а не Отечеству.

Антон Чехов

   В дверь поскреблись, и низкий мужской голос произнес:
   - Открой дверь, я потру тебе спинку.
   Она глубоко вздохнула и, отчаянно борясь с собой, отперла дверь. Вошедший улыбнулся краешками губ, когда заметил мокрые следы на полу. Потом перевел лихорадочный взгляд на нее и начал раздеваться.
   - Что ты делаешь? - испуганно спросила она.
   - Я тоже грязный. Хочу помыться, - объяснил он, скидывая джинсы.
   - Ты что, с ума сошел? А вдруг кто-нибудь придет?
   Но он уже опускался в ванну напротив нее. Стоило ему сесть, она рванулась в его сторону. Их ноги и руки чудесным образом переплелись под слоем пышной ароматной пены, а губы прижались друг к другу настолько, что они казались единым целым. Повалились на пол флакончики с шампунями. Он с легкостью перебросил ее разгоряченное в воде тело в другой конец ванны и опустился на него своей смягченной водой тяжестью. Мокрые плечи блестели. И без того темные волосы обоих казались еще чернее.
   - Почему ты не закрыл дверь? - с трудом оторвавшись от его рта, выдохнула она.
   - По-твоему, хорошо, если нас найдут закрывшимися в ванной? - он, как и она, задыхался от желания, поэтому говорил с трудом.
   - Лучше, чем так...
   - Лучше ничего не может быть, - на мгновение перестав целовать ее, сказал он и впервые посмотрел ей в глаза.
   Она просила его быть осторожным, потому что была его матерью. С тех пор, как один из них (они уже и не помнили, кто) совратил другого, оба находились в абсолютной власти друг друга. Их порочная, болезненная связь нимало попортила обоим нервы. Гиперсексуальность и подростковый максимализм шестнадцатилетнего сделали его ее злым гением и демоном. Он же чувствовал себя игрушкой в ее умелых руках. Оба были жестоки друг к другу и в той же мере друг перед другом беспомощны.
   Вытирая на ходу влажные волосы, она в накинутом на голое тело шелковом халатике спустилась на первый этаж. В ногах, как всегда после бурного полового акты с сыном, ощущалась слабость, и она держалась за перила. На кухню за ней последовал упитанный серый кот на коротких лапах.
   - Что, заинька, остатки корма тебе не выдали?
   Оказалось, что не выдали, и она исправила эту несправедливость.
   - Максик, ты чай будешь? - крикнула она, щелкнув кнопкой чайника.
   - Кофе, - отозвался все тот же низкий голос. Она достала из шкафа склянку с кофе. Открыла холодильник в поисках мороженого. Попутно захватила баллончик взбитых сливок.
   - Малыш, вытащи там еще варенье из клубники, - попросила она появившегося на кухне сына. Десять минут спустя был готов кофе-гляссе с клубничным сиропом и взбитыми сливками. Все время, пока она слоями наливала напиток в высокие стаканы, он стоял сзади, обнимая ее, и дышал ей в ухо.
   Кофе, один телефонный разговор и пару поцелуев спустя вернулся с работы отец. Максим сидел за компьютером, мама готовила ужин. Услышав звон ключей, она бросилась в прихожую.
   - Привет, Марин. Ты сегодня не на работе?
   - Привет. - Они поцеловались. - Я с утра все сделала, отвезла. А ты рано, я не успела ничего приготовить.
   - Я не очень голоден. Подожду. - Он обнял жену и спрятал лицо в ее волосах, но вскоре разжал объятия под тяжестью чужого взгляда.
   - Привет, Макс. Опять не в духе?
   - Здорово. - Он плюхнулся на диван, неприязненно глядя на обоих.
   - Ой, у меня там все сгорит сейчас, - разрядила обстановку Марина. - Руки мойте оба, скоро ужинать будем. Да, Паша, чуть не забыла: тебе звонила мама. Просила перезвонить. За ужином их было трое.
   - Где Сережка опять? - поинтересовался Павел, имея в виду своего старшего сына, заканчивавшего первый курс.
   - С девушками гуляет, - пожала плечами Марина.
   - А Макс почему тогда дома сидит?
   Ответом ему был злобный взгляд, которого он, к счастью, не заметил.
  
   *
   - Павлуш, а ты уверен, что дома никого нет?
   - Успокойся, Алиночка. Жена на работе, дети учатся. Заходи.
   - Ой, какая у тебя красивая квартира. Настоящие хоромы. И даже камин есть!
   - Ты пока присаживайся. Выпьем что-нибудь?
   - На твой вкус. - Алина очаровательно, с ямочками, улыбнулась. - Можно я включу музыку?
   - Конечно, чувствуй себя, как дома.
   Павел открыл бутылку французского белого вина, с секунду поколебавшись, потому что это были Маринины любимые конфеты, поставил на поднос коробку "Коркунов" с марципанами. С конфетами и вином он вернулся в гостиную и едва не выронил все из рук. На диване, поверх клетчатого пледа, в который заворачивали маленького Максима, покоилось холеное, распутное и блестящее, как воск, женское тело. Как всегда, Павел замирал в восхищении от этих идеально выточенных бедер и густых белокурых волос, раскиданных по плечам. Он почувствовал пульсирующее головокружение. Сначала они занимались этим в офисе, потом, когда у Алины появилась квартира, у нее. В его доме эта встреча была первой. Алина устроилась поудобнее, сексуально выгнулась и протянула к нему руки. Павел поставил поднос на стол и позволили себе утонуть в ней.
  
   *
   Вечером на семейном ужине вновь отсутствовал Сережа. Он, как справедливо заметила Марина, встречался с девушкой. Это было их третье свидание. Она опаздывала, и Сережа успел изучить вдоль и поперек все меню суши-бара. Наконец девушка явилась, на пятнадцать минут позже, чем было условлено.
   - Ужасные пробки, - пожаловалась она. - Меня шеф подвозил.
   - Это тот, который все время около тебя крутится?
   - Почему крутится? Я же объясняла: просто очень много работы, которую я помогаю ему делать. Не бесплатно, разумеется.
   - Разумеется, время такой красивой девушки должно оплачиваться. И достойно, - ввернул Сережа с лучезарной улыбкой. Она тоже улыбнулась, и на щеках ее появились трогательные ямочки.
   Когда был сделан заказ, Сережа решил пустить в ход все свое обаяние. Он взял ее за руку, невольно любуясь правильными чертами ее лица, роскошными волосами. "Вряд ли в этом мире есть что-то прекраснее блондинок", - подумал он. Он был уверен, что она станет его в этот вечер.
   - Алин, знаешь, мы недавно знакомы, - начал он томным голосом, похожим на голос младшего брата. - Но это просто невероятно - мне кажется, будто я знаю тебя всю жизнь. И я безумно счастлив, что встретил тебя и привлек твое внимание. - Он говорил это и нежно перебирал ее тонкие пальчики с длинными ногтями. - Мы с тобой видимся иногда, и это здорово, но могу я надеяться на большее?
   - Надежда есть всегда, Сереж, - ответила Алина, загадочно улыбнувшись. - Как знать.
   Когда поздно вечером Сережа провожал ее домой, Алина пригласила его на чашечку кофе.
   - Я недавно переехала, - рассказывала она по дороге. - Папа купил мне квартиру после зимней сессии. Я еще не успела уютом толком обрасти - то учеба, то работа.
   Когда они нетерпеливо раздевались в свете луны, у Алины беспрерывно звонил мобильный телефон. На экране высветилось имя Павел, и если бы Сережа увидел номер, он был бы крайне удивлен. В его телефоне эти цифры были записаны под именем "папа".
  
   *
   Неизвестно, сколько еще просуществует этот многоугольник, состоящий из членов одной семьи и чудом попавшей в него посторонней девушки. Но надо думать, что недолго. Однажды все пятеро столкнуться в одном месте. Что тогда будет? Страшно представить. Но может быть, тогда они поймут, что нужно иногда включать мозги, а не жить одними инстинктами?
  

Немного о любви.

  
   Они неслись по пустынной трассе в блестящем белом мустанге. Ветер развевал волосы обоих. Мелькали пески и редкие сухие деревца. Ее голова лежала на его плече, и весь путь их сопровождался мягким теплом друг друга. Они были знакомы всего сутки.
   Он заметил ее сразу. Среди множества девушек, чьи ноги ласкала прибрежная галька Средиземного моря, она была самая красивая. Ее волосы выгорели на солнце, кожу покрывал ровный загар цвета молочного шоколада. Искрящиеся карие глаза скрывали стекла огромных темных очков. Она сама была для него как шоколадка - гладкая, горячая от солнца, с ароматом меда и миндаля.
   Она тоже заметила его. От его пристального и голодного взгляда у бассейна, в сорокаградусную жару ей стало почему-то холодно. Он сантиметр за сантиметром изучал ее всю, от розовых ногтей на маленьких ступнях до русых волнистых волос. Особо остановился на браслете, украшавшем ее тонкую щиколотку и губах, сжимавших соломинку коктейля. Несмотря на малиновое бикини, она чувствовала себя совсем голой. Она привыкла к мужскому вниманию, но так на нее никто еще не смотрел. Этот странный парень появился в гостинице прошедшей ночью, но был смуглым, словно провел здесь по крайней мере неделю. Он приехал на закате, припарковал свой белый кабриолет на стоянке и сразу растворился в пляжной вечеринке. А утром за завтраком он увидел ее. Но она была не одна. Ее везде сопровождал важный и мрачный мужчина лет тридцати. Этот чертов кретин валялся с ней рядом у бассейна и приносил ей коктейли. И он даже ни разу не сказал ей ласкового слова! Он вел себя так, словно она была его галстуком или еще чем-то таким повседневным и надоевшим.
   На мгновенье у него мелькнула мысль, что она из тех девушек, которые сопровождают банкиров и крупных бизнесменов на встречах и во время отдыха. Так всегда делал его отец. Но только на мгновенье. У обоих были на пальцах кольца. Итак, они были женаты. Что может быть общего между этой красавицей и мерзким самодовольным типом, который на 10 лет старше нее? Он придумывал различные предположения, глядя на них. Внутри у него все бушевало. Ему хотелось подбежать и убить его. Или избить, но в любом случае забрать ее. Она старалась смотреть в другую сторону, но все равно изредка ее миндалевидные глаза скользили по нему. Когда их взгляды встретились во второй раз, она улыбнулась ему. Но это была улыбка без продолжения. Она скорее говорила: "Мне приятно, что я нравлюсь тебе, но давай закончим это". Поэтому он не смог улыбнуться в ответ. Он продолжал ласкать ее взглядом. Она снова отвернулась и прилагала все усилия, чтобы смотреть на своего спутника, а не сводящего с ума наглого молодого человека по ту сторону голубой воды. Его волосы отливали на солнце синевой, темные глаза сверкали из-под черной челки, похожей на вороново крыло. Он единственный был не в трусах, а в черной рубахе и белых льняных брюках. В разрезе рубашки, застегнутой до середины гладкой груди, виднелись металлические восточные четки. Он был красив, как бог, своим лицом, плечами и руками и бесконечно порочен. Он смотрел на нее едва ли не с упреком, без остатка поглощая ее. Она отчаянно сражалась с собой. Ей безумно хотелось броситься в эти руки, прижаться к смуглой коже и целовать его пронзительные и хищные глаза, аристократический нос, руки, шею, грудь. Но это было невозможно, потому что рядом находился ее жених. Поэтому она прилагала все усилия, чтобы не думать о том, что было бы, если бы его не было. Это была сладкая, но невыносимая мука. И, в конце концов, она не выдержала и ушла, захватив жениха. А он бросился к шезлонгу, в котором минуту назад нежилось ее божественное тело, и откинул назад горячую от солнца и страсти голову.
   Вечером, когда берег был озарен красным светом садящегося солнца, она, бессознательно стремясь туда, где мог быть ее дневной мучитель, предложила жениху пойти в ночной клуб. Предчувствия ее не обманули. Он появился чуть позже, чем они, прорываясь через десятки горячих полураздетых тел и не сводя с нее глаз. На самом деле это он выследил ее. Он присел у барной стойки и, дождавшись, пока ненавистный муж ушел за напитками, подошел к ней. Она увидела его прямо перед собой. Это было так неожиданно, что она потеряла дар речи и мгновенно ослабела, как от самого сильного шока. Он, ни слова не говоря, оттащил ее в сторону, чтобы вернувшийся муж не сразу нашел их.
   - Он твой муж, да? - прокричал он, потому что музыка гремела, и все вокруг было в безумной истоме клубной ночи.
   - Жених... Свадьба в сентябре... - Она с трудом разжимала губы и все время оглядывалась.
   - Нам надо поговорить. Только не здесь. Здесь слишком шумно.
   - Нет, я не могу. Он сейчас вернется.
   - Давай выйдем на минуту, он даже не заметит, что тебя нет.
   - Нет, надо найти его, предупредить... Иначе он будет думать, что я специально прячусь. Он не потерпит этого. Он очень ревнивый.
   Но он, не слушая, схватил ее за руку и повел на второй этаж, где музыка играла не так громко и воздух был пропитан сладким ароматом кальяна. Они встали на верхней площадке, откуда было видно все, происходящее на танцполе. Мелькали огни и двигались, словно в агонии, разноцветные люди. Он взялся за перила, зажав ее между плетеной решеткой и своими руками, и посмотрел ей в глаза тем же страшным и жадным взглядом, что днем.
   - Я болен тобой, малышка... - сказал он. - С первой минуты. И я знаю, что это неизлечимо. Только ты можешь мне помочь. Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел. Поехали отсюда. Куда угодно, но только вдвоем. Поедешь?
   - Да, да, я поеду, куда скажешь... - Она обняла его за шею. - Только скорее, пока он не нашел меня.
   Они быстро побежали вниз по лестнице, но на полдороги остановились и слились в пряном, лихорадочном поцелуе. Он легко, как куклу, взял ее на руки и понес к выходу. Сквозь прохладу улицы он донес ее до машины, где они бессильно упали на белые кожаные сиденья.
   Спустя полчаса они на бешеной скорости стремились прочь. Мелькали пустыни и искривленные солнцем деревца. Они были вдвоем и навсегда.
  

Сказка.

  
  
   Жил-был на свете мальчик по имени Костик. Было ему десять годиков. У него была своя комнатка, ящичек с игрушечками и любящие мамочка и папочка. Они кормили его котлетками, тортиками и кексиками. Летом вся семейка выезжала отдыхать на южок или за граничку. Но однажды во время этого отдыха Костик пропал. Его мамочка плескалась в водичке, папочка уснул на пляжике, прикрывшись панамочкой. А Костик тем времечком забрел в близлежащий лесочек. Там не было ни цветочков, ни ягодок, потому что беззаботненькие туристишки уже собрали все, что нашли. Зато в лесочке было очень многонько комариков, которые сразу закусали Костика до зудика. Мальчоночка так зачесался, что не заметил осиного гнездышка под деревцем и наступил на него своей маленькой ножкой в синеньком тапочке. Из гнездышка немедленно вылетели злобненькие пчелки и вцепились в Костика своими жальцами. Костик закричал, и вдруг откуда не возьмись раздался странненький гул. Будто бы по лесу пролетел маленький самолетик. Это прилетела в своей старенькой и скрипучей ступке бабочка-ягуля. Крикнула она страшнехоньким голосочком и оски отстали от Костика. Подула бабочка-ягуля на укусы на его тельце, пошептала что-то, и вся боль прошла, как не бывало.
   - Помогла я тебе, миленький ты мой, - сладеньким голосочком пропела она, - а теперь ты мне поможешь. Давненько искала я мальчика, которому есть десяточек годочков, чтобы было бабуленьке, чем зимушкой холодной прокормиться. А в маленьких мальчоночках больше витаминчиков и почти нет холестиринчика. Вредно мне, старенькой-то, жирку много кушать. А ну, поди-ка ко мне!
   И протянула бабочка-ягуля к Костику свои костлявенькие корявенькие ручки. Испугался Костик, закричал, заплакал и бросился вон из лесочка на бережок, где уже искали его мамочка и папочка.
   Не ходите, дети, в лес гулять одни.
  
  

Сумбурное.

   3-2-1, break!
   Да-да, знаю. Еще одна история краха, еще одна бессонная ночь и еще один бесконечный день. Я уже год не сплю по ночам из-за него. Но сначала причина была приятнее. Хуже всего, что мы и не ссоримся толком. Я не говорю всего, что думаю и знаю, что он тоже о многом молчит.
   Ради него я себя сломала. Я узнала, где он бывает, и стала завсегдатаем этих мест. Забросила все, что слушала раньше и начала разбираться в диджеях. Количество транса, прошедшее через мои уши, неизмеримо. И r'n'b, конечно. На всякий случай. Я читала светскую хронику. Ходила на показы и бесилась как тигрица, когда видела его на фотографиях с другими девушками. Модели, модели, модели. Модели человека. Модели жизни, о которой все мечтают. В моделях мне всегда нравился декаданс. Высокие мрачные девушки в черном. В детстве мне пророчили модельную карьеру из-за высокого роста. Но рост остановился на 169, да и не очень-то хотелось. Поесть я люблю. Он мой трофеем. Пожалуй, это стоило того. Я упивалась всеобщей завистью. Еще бы, у меня был такой красавчик. Дьявольский блондин. Я сама себе завидовала. Не могла пройти мимо витрин и зеркал, не посмотрев на нас. Мы постоянно фотографировались, и я сохраняла эти фотографии на несколько дисков и флешек, чтобы они случайно не пропали. Мы живем вместе. Я посетила несколько светских вечеринок. Он их не любит. Мы ходили только на фуршеты к модельерам, у которых он работал, чтобы выразить благодарность. Я всегда ровно относилась к этому миру, но вот парадокс: даже если ты ненавидишь гламур, едва приближаясь к нему, чувствуешь, как он затягивает. И понимаешь вроде, что танцуешь по лезвию, что ночной мир похож на преисподнюю. Но тебе нравится ощущать себя грешником. Я это заметила, когда в первый раз пришла в ночной клуб. Когда ты далеко от гламура, ты равнодушен к нему. Но когда ты в нем, он срывает крышу. И удивительно то, что он находится в самом его центре, но как будто в скорлупе. Знаете, создал свой мир, чудесный сад и обитает в нем. "Я слушаю некоммерческую музыку", - сказал он мне. "Это какую, например?" И он перечислил несколько групп, о которых я никогда не слышала. Все диски с диджейскими сетами разошлись по друзьям, я погрузилась в то, что нравится ему. Я зря себя ломала. Вернее, не в ту сторону. Он любит читать древнегреческие мифы. Мы сошлись на том, что в них мудрость веков. Мы часами рассуждали о древности. Он сходит с ума по египетским пирамидам. Он часто становится задумчив и хмур. Он пишет стихи и даже давал мне некоторые почитать. Он странный. Он разный. Вернее, я знаю, что он всегда одинаков, но его по-разному воспринимают люди. И чаще всего неправильно. Он все, о чем я мечтала с моим тщеславием и тягой к красоте.
   А потом, как водится, что-то случилось. Думаю, виной всему стала моя депрессия, когда я начала срываться и говорить много лишнего и ненужного. Того, чего совсем не думала. Но бывает так иногда, просыпаешься в хорошем настроении, улыбаешься зеркалу и обещаешь сама себе быть весь день доброй. А потом находит коса на камень, и начинаешь бросаться на всех. Потому что если огрызнуться на кого-то одного, становится неудобно, что человека обидела. И пытаешься доказать, что ты не на него конкретно зла, а просто настроение плохое. Естественно, такое количество ссор настроения не улучшает. Стоп. Нет, это случилось раньше. У депрессии ведь тоже должна быть причина. В общем, я не помню и не знаю, что и когда случилось. Это неважно, главное, что я не могу быть с ним доброй больше. И он со мной тоже. Скажу по секрету, мне даже кажется, что он каждое утро обещает себе любить меня, быть ласковым и приветливым. Ангел стал дьяволом. Я просыпаюсь и вижу рядом с собой его. Спящий он умиляет. А от бодрствующего я не могу оторвать глаз. Он вызывает какие-то невозможные чувства. Я твердо знаю, что люблю его, всегда, когда он рядом, когда его рядом нет. А когда вижу его, он одновременно восхищает, раздражает, возбуждает, вызывает желание сказать грубость, назвать дурацким ласковым словом, уйти, привязать его к чему-нибудь, чтобы не ушел. Нет, так нельзя, говорю я себе. Надо любить его, надо быть дружелюбной, и он ответит тем же. Он никуда не уйдет. Потому что мы вместе. Ночами я вспоминаю наши короткие, полные упреков реплики. Мы пререкаемся из-за мелочей, но оба знаем, что причина в другом, гораздо более серьезном. Все не так, как раньше. И не говорите, что мы привыкли и что нас охладило время, этого не может быть.
   Летом мы лежали на берегу, где вода голубая, как в "Пляже" и наслаждались своим кусочком рая. Первый день нашего приезда, мы оба в одежде, песок мокрый, он закатал штаны, майка в белом песке, голые ступни щекотала вода. Я этого не видела, потому что закрыла глаза от яркого солнца, но знала. Он держал мою руку, мои ступни были мокрыми от той же воды, платье измято. Я приоткрыла глаза, и он, как и я, улыбался. Своим мыслям, солнцу. Совсем другая улыбка, не та, что на рекламах. Но даже тогда его можно было сфотографировать и поместить на разворот в качестве рекламы чего угодно - одежды, лосьона для загара, французской Ривьеры, презервативов. Эти пухлые улыбающиеся губы перевернули мне сердце. Оно бьется вверх ногами. И пока чувствую что-то, вспоминая тот летний день, я не позволю себе все разрушить. Я хочу ему позвонить, но боюсь опять разозлиться. И все же позвоню.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"