Жил-был герой. И был он не просто герой, а Г герой. По ночам он сражался с преступностью, а днем работал на разгрузке вагонов, таскал шпалы и бетонные плиты. И никогда не цитировал Шекспира, Петрарку или Достоевского. Потому что от недосыпа память у него была ни к чёрту, и он вообще никогда ничего не цитировал. Да и от себя говорил мало. После тяжелого трудового дня он брал на плечо одну шпалу или плиту и шел к своей чиксе. Чикса каждый вечер, кажись, была другая, но Г герой этого не замечал. Такое у него было избирательное восприятие. В гостях герой репетировал различные акробатические трюки, пока изможденная чикса не уползала в ужасе под продавленную кровать. После герой отправлялся в ближайшую чебуречную, где поглощал три подноса с чебуреками, запивал их пивом, а по праздникам заказывал жареного поросенка и канистру самогона. Ночью, как уже говорилось выше, Г герой сражался с преступностью, совершенно безвозмездно. Странная в этом городе была преступность. Никто из товарищей, шляющихся по темным переулкам в надежде что-нибудь отжать у припозднившегося прохожего, не горел желанием словить жбаном шпалу или огрести бетонной плитой по кумполу. Поэтому, завидев в свете одинокого фонаря фигуру Г героя, многие старались раствориться в стене или заборе. Никогда не получалось. Ведь Г герой, вкупе с плохой памятью обладал недюжинной остроты зрением. Он укладывал расшалившихся гопников и безудержных маньяков направо и налево одним разворотом шпалы или легким взмахом бетонной плиты, и так расчищал все темные переулки города. Но преступность каждый вечер с отчаянным упорством выходила на улицы и из последних сил пряталась по углам. Наверное, сказывалась сильная рука невидимого злодея. Кто еще мог заставить людей столь бессмысленно проводить время? Но однажды и на нашего героя нашла проруха. В городе появился конкурент. Офигенный борец с мировым злом, стройный, накачанный, одетый по последней моде, и даже побритый и причесанный. Он мочил гадов из любого подручного оружия, одновременно целуя всех женщин, наблюдающих за сражениями с балконов, читая стихи и даря охапки цветов. Г герою он сразу не понравился, и захотелось проделать с ним то же самое, что и с безымянной чиксой в неизвестном гостиничном номере. Но герой не растерялся и метко швырнул в борца шпалу. К сожалению, промазал. И начисто снес дерево с мяукающим на ветвях котенком. Этого борец уж совсем не мог вынести. - За котенка!!! - бросил он клич. На балконах зарыдали дамы. Пулеметная очередь перекрыла клич, плач и треск падающего дерева. Дерево свалилось борцу на маковку, но вреда не причинило. Борец с мировым злом откопал котенка из-под древесной щепы, посадил себе на плечо и снова нацелил пулемет на Г героя. А тот вырвал из земли столб, оставив близлежащий дом без электричества. В Г героя зверски полетели белые платочки многочисленных женщин, наблюдавших за сражением с балконов. Во-первых, за то, что метнул шпалу в котеночка, во-вторых - за то, что задел их любимого борца за счастье, в третьих - за то, что не помнил их имен, а звал всех без разбору "чиксами". Но воцарившаяся темнота помешала завершить крутую разборку. В это время мимо проезжал один человек. Был он обычной внешности, не качок, и пулеметные ленты не пересекали его грудь. Работал он врачом в госпитале им. Семашко. А может, это был не тот, что работал в госпитале. Имени-то его так никто и не узнал. В свете фар увидев побоище (раскиданных по стенам бандитов) он вызвал скорую. Потом вышел из машины и объяснил борцу с мировым злом, что время уже позднее, и стрелять из пулемета на улицах города можно только при военном положении. Борец, очухавшись от удара деревом по голове, внял его доводам. Котенок же, пользуясь случаем, удрал - к одной тетеньке, что звала его на сметану. Г герой, уши которого заложило белыми платочками, ничего не слышал, поэтому пришлось примотать его проводами к столбу - до приезда скорой из Кащенко. А уж там ребята и не таких видали. Человек же, оставив всех борцов и поверженных в чутких руках врачей "Скорой" и подоспевшего на выстрелы наряда полиции, отправился домой. Потому что там его ждали любимая жена и четверо детей - двое своих и двое приемных. А он не хотел, чтобы они волновались лишний раз, ведь кругом и так полно всякого Г. Человек-то точно знал, кому он должен помогать и кто нуждается в нем больше всех на свете.
