Поднявшись по дороге вверх, мимо парка, и пройдя мимо студенческих общежитий, обойдя бетонную стену, он внезапно нашел то, что искал.
За бетонной стеной открывалась огромная площадка, обрамленная ветхими строениями, а в центре этой площадки стоял старый, огромный двухэтажный дом. Его нельзя было увидеть с той стороны, откуда поднимался путник; дом был загорожен новыми серыми клетками -- многоэтажными строениями.
Этот дом выглядел как череп с оконными проемами -- глазницами, как оправа какой-то несохранившейся драгоценности из прошлого, как давно выброшенный на берег и гниющий корабль.
Шел мутный ноябрьский дождь, и под дождем все было уныло.
Путник направился к парадному входу. Посередине площадки были видны остатки круглого каменного обруча -- фонтана, ныне похожего на израненный оплывший полумесяц. Возле разрушенной части фонтана отсутствовал изрядный кусок брусчатки, и наступивший по неосторожности в грязное месиво путник выругался.
Когда-то здесь были огни, а мимо фонтана, в полукруг перед огромным входом въезжали нарядные кареты, и кучера ловко спрыгивали со своего места, чтобы открыть дверцу своим господам.
Но это было когда-то. Сейчас обглоданные временем и непогодой ступеньки вели в огромный, сохраняющий еще следы былого величия коридор, словно в чью-то темную и пыльную пасть. Подобно оспинкам на лице человека, пусто красовались на фасаде строения неглубокие, полукруглые ниши, в которых когда-то белели изящные мраморные статуи.
Еще давно, дом был покрашен темно-красной краской. Сейчас, краска облезла во многих местах, и под ней можно было увидеть слои еще более старой штукатурки, окрашенной в желтый или бледно-оранжевый. Под самым последним, самым старым светло-коричневым слоем обнажалась стена из голых кирпичей, как кость в глубоком надрезе.
Путник вошел внутрь, снял мокрый капюшон и закурил. По обе стороны громадного коридора находились лестницы, ведущие в боковые пролеты здания, вверх, на второй этаж и вниз, в скрытое под землей "куда-то".
Было холодно и сыро, но он любил этот ветхий таинственный воздух внутри, этот коктейль из мокрой пыли, паутины, истлевшей древесины... и еще чего-то -- древности, что ли... Этот дом, этот старый дом, в котором когда-то было светло, тепло и уютно, теперь походил на похмелье с послевкусием романтики, на ломку после укола декаданса, на каменное надгробие, под которым скрывались давно ушедшие и никому не известные судьбы, мечты, чаяния, надежды, отчаяние.
Если бы только камни могли говорить...
Если бы только он мог не думать о ней...
Внезапно, сигарета обожгла ему пальцы. Чертыхнувшись, путник выбросил окурок и, осмотревшись, пошел налево, к одной из лестниц.
В советское время, это старое поместье служило школой, и лестницы были прочные, солидные, из бетона. Поднявшись по ним наверх, путник попал в коридор поуже, по обе стороны которого зияли пустые дверные проемы. С потолка и стен давно, по-видимому, начала сыпаться штукатурка, обнажив потемневшие от времени массивные балки, сквозь дыры в которых можно было видеть чердак и крышу, в которой летом жили голуби, а зимой -- снег и ветер.
В помещениях на втором этаже раньше проводились уроки. Внутри были перевернутые парты, советские учебники, непристойные надписи, окурки и бутылки, и лишь красивые изразцовые печи, который кто-то испачкал мелом, являлись немыми сторожевыми того места, которое им когда-то приходилось согревать. Осторожно ступая по твердому ковру из кирпичей, дерева и битого стекла, путник подошел поближе к одной из печей. Оказалось, что ее украшали множество разных рисунков, изящно выполненных на изразцах, и один из них изображал молодую девушку в широкополой шляпе, в которую были заправлены цветы. Это было красивое изображение, и красивой была молодость переданной на нем девушки. Путник непроизвольно улыбнулся, затем опять загрустил.
На отдельном, прямоугольном изразце, который находился посередине печки, была дата. 1892 год. Их отделяло больше столетия, но эта девушка казалась ему такой знакомой, какими знакомыми могут быть лишь прошедшие, утраченные чувства.
Молодой человек подошел к окну, снял с плеч тяжелый рюкзак, вытащил из него небольшую бутылку, отпил и оглядел двор. Сверху, ему легче было представить как бы выглядело это место без портящих его стен и клеток из железобетона.
Впереди, на краю городка, начинались холма, покрытые лесом, и некоторые деревья оттуда наверняка тоже помнили неровный свет свечей в этих окнах, шепот занавесок, запах цветов, книг и табака из глиняной трубки, девичьи грезы над заплаканным томиком...
Внезапно, путник приподнялся и сел на подоконник, свесив ноги в дождь. Затем опять отпил из бутылки и поставил ее возле себя.
Ему вдруг захотелось отправиться к тем лесам, но так не хотелось спускаться по лестнице...
Где-то наверху, над тучами, невидимый закат окончательно подарил небо сумеркам.