Человек, задавший вопрос, сидел на другом конце скамейки. Увлекшись чтением, я не заметил, когда он подошел. На нем был длинный серый плащ с низко надвинутым капюшоном, резиновые сапоги, на руках красовались синие шерстяные варежки. Это летом-то!
Вопрос он задал, не повернув головы. "Вероятно, с зубами проблемы... Или фингал под глазом", - подумал я и огляделся. Смеркалось, аллея заброшенного сада была пуста.
- История о крысином короле, - ответил я.
- Название-то я прочел, - сказал он. - Просто интересно, о чем там.
"Вот ведь настырный", - подумал я, но все же коротко пересказал аннотацию.
- Чепуха! - категорично заявил незнакомец. - Никаких Крысоловов не существует, и крысиными королями по наследству не становятся.
- Неужели? - я невольно рассмеялся.
Он помолчал. Возможно, раздумывал, обидеться или нет. Наконец сказал:
- Зря смеетесь. Хотите, расскажу вам историю про настоящего крысиного короля?
Торопиться мне было некуда, да и глаза уже устали от долгого чтения.
- Про настоящего? - переспросил я, стараясь не смеяться на этот раз. - Ну что ж... если про настоящего, - расскажите! С удовольствием послушаю.
- Про катакомбы под Старым городом знаете, наверное? - спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Я не то чтобы настоящим диггером был. Так, интересовался... Клад мечтал найти, если по правде. И вот прибегает однажды приятель, Монах его звали: любил он истории всякие рассказывать про какого-то монаха Авеля, предсказателя. Прибегает он, значит... Радостный такой... Лаз новый, говорит, нашел в дальней штольне.
Сначала-то я не поверил:
- Не гони, - говорю, - ее обшныряли давно.
А он уперся:
- Новый, точно!
Почему он пришел, спрашивать я не стал: под землю, да еще в незнакомое место, в одиночку нельзя. Короче, собрались мы по-скорому - и туда.
Лаз и правда новым оказался: там в одном тупичке валуны лежали - вот Монах и не поленился, откатил их. Ну, и киркой еще, говорит, пошуровал немного.
Монах первым полез, привязал веревку к ноге - на всякий случай, значит - и полез. Минут через пять слышу - кричит: "Лезь давай. Горит зажигалка". Воздух, значит, нормальный, можно дышать.
Лаз только сначала узким был, потом посвободнее стало. Метров через двадцать Монах - он впереди полз - остановился. "Пещера", - говорит. А голос хриплый такой...
Я сбоку протиснулся, смотрю - и правда кончился лаз, впереди - пустота черная. А Монах фонарем вниз светит и что-то себе под нос бормочет. Я к краю подлез, вниз глянул - и аж захолонуло внутри!
Это не просто пещера была, а капище. Зал метров двенадцати в поперечнике и высотой метров в семь. В середине - гробы... ну, гробницы то есть. А у дальнего края - крыса на задних лапах стоит. Здоровенная такая крыса, двухметровая. Каменная, конечно. И сундучок перед ней.
Ну, я назад отполз, а Монах - он половчее был - крюк стал вколачивать. Лежу я, значит, и размышляю о всяком-разном. О том, например, как быть, если и впрямь повезет ценное что найти. Подходящих знакомых - ни у меня, ни у Монаха. Если б у него был кто, я бы знал: он ведь болтун, Монах, особенно в подпитии. А к серьезным людям - есть в городе такие - обращаться опасно...
Додумать я не успел: стук прекратился. Подвязали мы веревку к крюку, спустились. Тут и вход в зал обнаружился. Рядом почти. Точнее, бывший вход: блоками его заложили, большими такими, каменными, один к одному.
Стоим мы, значит, а с места сойти боязно: вдруг ловушки какие... ну, как в фильмах показывают. Фонариками посветили - пол сплошной, гладкий, дырок - для копий там или стрел - вроде нет. В стенах и потолке тоже ничего такого не видно. Только несколько дыр под потолком, вроде той, через которую мы влезли, да пара дыр в стенах у самого пола - для слива, наверное.
Постояли мы, пообвыкли малость, и к статуе. Странная она была, крыса эта. Ну, страшная - это само собой: морда - злая, пасть оскалена, и зубы кривые торчат. Только больно уж на человека она смахивала. Трудно даже сказать чем, но смахивала. Может, потому что на задних лапах...
Подошли мы, значит, посветили, а крыса как сверкнет глазами! А глазищи - чуть не с куриное яйцо. "Ну, - думаю, - если не стекляшки это, а камни драгоценные..." А дальше и думать боюсь: ведь какие деньжищи-то!
Особого добра в сундучке не оказалось. Сверху груда свертков бумажных, под ними - три десятка серебряных монет старинных и венок какой-то чудной. И все. Ну, монеты мы сразу поделили, а свертки обратно в сундучок побросали. "Ладно, - думаю, - может, в гробах найдется чего". Глазами крысиными мы решили потом заняться, не торопясь... чтоб не попортить, значит, - вдруг и правда камни!
Хотел я было и венок к бумажкам кинуть, потом гляжу - не простой он, венок-то, не из кожаных полос, как вначале мне показалось, а из хвостов крысиных сплетенный. И зубы по кругу заделаны, сантиметра в три длиной, не меньше, - неслабая, видно, тварюга была. Ну, надел я венок ради смеха. Поржали мы - король, мол, крысиный - и пошли гробы проверять.
У ближайшей гробницы остановились. Попробовали крышку сдвинуть - тяжелая, зараза! Кое-как все же осилили. Глядим - скелет лежит скрюченный, а больше и нет ничего. Только было собрались мы к другой домовине перейти, а Монах и спрашивает: "Слушай, а чей это скелет-то?" "Да какая тебе, на хрен, разница?" - говорю. Но все же посмотрел еще раз. "А ведь и правда, - думаю. - Что-то со скелетом не так. Руки, ноги, череп - какие-то они не такие... вроде человечьи, а вроде и нет".
И тут Монах шепчет: "Крысы!" У меня от его шепота аж мурашки по спине. Гляжу - пасюки. Большущие, раза в два больше обычных. Шесть штук я насчитал. Уставились они на нас, вот-вот кинутся. "Сваливать надо, - думаю, - пока не поздно. Могут ведь и еще набежать. Тогда хана". А Монах уже и кирку приготовил - драться собрался, придурок. Ну, я ему крикнул - бежим, мол - и к веревке. Подпрыгнул, ухватился за нее, попробовал по стене подняться, чтобы Монаху место освободить, а подошвы проскальзывают. Ну, я так полез. Поначалу-то Монах подпирал меня, подпихивал, а потом пропал вдруг. Только слышу - матерщина внизу и визг крысиный.
Поднялся я еще немного, фонарик поймал - он у меня на руке, на петле болтался - и луч вниз, значит... Гляжу - Монах лежит, два крысюка в ноги ему вцепились, третий - к горлу рвется, а Монах удерживает его двумя руками и душить пытается. Пошарил я еще фонариком - шесть ведь их было, крыс-то! - и остальных нашел. Под самой веревкой они валялись. "И чего теперь? - думаю. - А если гнездо рядом? С другой стороны - приятель всеж-таки. И камешки... Не оставлять же!" Ну, слез я, нож достал... Крысюки-то, они в Монаха как вцепились, так отпускать и не хотели. В общем, быстро все вышло.
Перетащил я Монаха на середину зала, усадил к гробу. "Ты как? - говорю. - Горло цело?" "Вроде цело, - отвечает. - Ноги посмотри. Ноги здорово болят".
Посветил я... Мать честная! Икры на обеих ногах разодраны в клочья, кровища так и льет. Ну, говорить я ничего не стал, сбегал к веревке, отрезал кусок от той части, что на полу лежала. Вернулся, стал жгуты накладывать. Монах терпит, кряхтит только. "Чего делать-то? - думаю. - Сам вылезти он точно не сможет. Я тоже не вытащу - в нем весу пудов пять. За подмогой бежать? Десять километров до города, да ребят собрать, да вернуться... Пока бегать буду, его крысы сожрут. Можно, правда, в гроб его... И крышкой накрыть. Только вряд ли он продержится, вон кровищи-то натекло. Опять же про камни станет известно, если подмогу звать. Дырки-то останутся... да со свежими царапинами вдобавок. Только дурак не догадается. Или Монах протрепется... не сейчас, так потом".
В общем, когда со жгутами было закончено, я уже знал, что за подмогой не пойду. "Ну их всех в задницу! - думаю. - Я его сюда не тащил". И как решил я это, стало мне так легко и спокойно, словно завал какой преодолел.
Тут Монах и спрашивает: "Ну, что надумал?" А голос такой, будто мысли он мои прочел. Смотрю я на него. Молчу. "О чем, - думаю, - с покойником говорить?" Он тоже молчит - понял, видно... Повернулся я и пошел к статуе. Только слышу - бульканье какое-то. Оборачиваюсь, гляжу - спиртягу он глотает, прямо из фляжки. Ну, мне без разницы. "Пусть, - думаю, - порадуется напоследок". И вот стою я, значит, перед статуей, прикидываю, как половчее камни ножом подцепить. И опять звук - загремело что-то. Смотрю - сидит он, руки на колени опустил, а фляжки не видно. Выбросил, стало быть. Ну, я опять к статуе... А Монах засмеялся вдруг и говорит: "Король крысиный". И снова засмеялся. И снова что-то звякнуло. На этот раз я и оборачиваться не стал. "Пусть себе развлекается", - думаю.
Гляжу я, значит, на камни... И вижу вдруг какой-то отблеск посторонний - ну, не от фонарика то есть. Оборачиваюсь, а там, где спустились мы, огонь полыхает. Голубой, бледный такой... И веревка горит вовсю! Ну, я туда. А спирт уже в здоровенную лужу растекся... Сорвал я куртку, кинул поверх. Прыгнул на нее, ухватился за веревку горящую и полез. Тут и куртка загорелась.
Когда до лаза всего пара метров осталась, веревка не выдержала... Ну, вскочил я сразу, в сторону отпрыгнул; штаны и рубашка горят, боль - дикая... Сорвал я их кое-как, бросил. Стою, значит, смотрю на все это дерьмо и думаю: "Убью гада!". К статуе вернулся, фонарик подобрал, и к Монаху. Гляжу - улыбается он. Сидит с закрытыми глазами и улыбается. "Чему, - говорю, - радуешься, гнида?" И ногой его... А он набок опрокинулся - мягко так опрокинулся, будто ватный - и продолжает улыбаться. Понял я тогда, что один остался.
Сел я на пол у другого гроба, напротив... "Все, - думаю, - конец. Наверх - не подняться. Дыры внизу - узковаты. Ну, допустим даже, протиснусь я... Так ведь они оттуда и пришли, откуда ж еще. Их же там прорва, небось".
Вскоре спирт догорел. Фонарь я еще раньше выключил, чтобы Монаха с улыбкой его мертвой не видеть. А слова, что он напоследок сказал - "Король крысиный" - так и звучат в ушах. Тут я и вспомнил про венок. Пощупал - на мне он. "И как только не свалился?" - думаю. Попробовал снять - а он не снимается: крысиные зубы словно впились в голову.
Вдруг слышу - топоток. Фонарик зажег, гляжу - крысы вокруг. Больше десятка. "Вот, - думаю, - и моя смерть пришла". А они только смотрят на меня, будто ждут чего-то. Потом к Монаху двинулись, облепили его сплошняком... Невмоготу мне стало на это глядеть. "Чего тянуть-то?" - думаю. Достал я нож, встал... А они и внимания на меня не обращают. Те, что у Монаха на ногах сидели, только сдвинулись немного. Вроде как место мне уступали...
Он замолчал.
- А дальше? - спросил я, немного подождав. - Чем все-таки закончилась история?
- Она не закончилась, - последовал ответ. - Она продолжается. Монах верно предсказал.
Я опешил:
- Постойте, не хотите же вы сказать, что ваш рассказ не выдумка?
Он молча поднял руку в варежке и откинул капюшон.
Я вздрогнул от ужаса. То, что я увидел, походило на жуткую гротесковую маску, где неведомый творец соединил черты человеческого лица и крысиной личины, перемешав их самым немыслимым образом. Верхняя часть безволосой головы напоминала отвратительный, трупного цвета кабошон в плетеной оправе с зубцами. Там, где крысиные зубы вонзались в плоть, кожа бугрилась синюшными шрамами - вероятно, результат попыток избавиться от венца.
Он медленно повернул голову и поднял на меня глаза - багрово-красные, с черными булавками зрачков...
Не знаю, как долго продолжалась пауза: я буквально оцепенел от страха.
Наконец, он набросил капюшон, поднялся и пошел прочь странной неуклюжей походкой. Спустя минуту он скрылся за поворотом аллеи.