Аннотация: Сурова природа севера, ой сурова! но все ж суровей будут духи злобные, пощады не знающие...
...Сурова природа Севера, ой, сурова! Но все ж грозней будут духи северные. Злобные да дикие, жалости не знающие, Кацуй - Видящий, Царна - Слышащая, да Цургай - Чующий. И обиталище духов под стать им - Пахъойдозеро, Злое озеро, кровавое. Много народу на его берегах шаманами в жертву духам тем принесено, вода в озере том красна от крови людской. Велико то озеро - на одном берегу стоя, другого не увидеть. Глубоко Злое озеро - до дна не достать...
Не след человеку задираться с духами - пощады не будет. Дани те духи то и дело требуют. Да только дань дани рознь. Ежели пустяком кто откупиться захочет - тогда жди беды! Осерчают духи, яриться начнут, лютовать. Всё одно своё возьмут! То зверя и птицу угонят - ни один охотник и следов не найдет. А много ли травой, кореньями да корой наешься? Вот и вымирает род под корень. То найдут род оскорбившего духов воины из страны Мрака, что за Студеным морем - и нет рода, никого не пощадят, ни старых, ни малых. Или вот еще что бывало - люди пропадать начнут. Да не просто так - иного болотник к себе в топь утянет, а кого зверье растерзает да кости по норам растащит. Глядишь, и этого рода как не бывало. Вот так и жил народ, в лесах да болотах северных затерянный, перед духами своими в страхе... И не находилось смелого, что духов укоротить сумеет. Не находилось до поры, до времени...
*****
...Неспокойно нынче на Пахъойдозере... Волны метровые стеной встают... Ветер воет, тучи черные, мрачные над озером Злым собирает... Неспроста! Встревожены обитатели верхнего мира, а более всех Кацуй, Видящий. Предвидит он беду неминучую... Волнуется Царна, Слышащая. Слышит она, как радуется мать новорожденному ... Беспокоен Цургай, Чующий. Чует, что где-то там, внизу, среди ничтожных смертных появилась на свет их погибель... Едино решение духов - Пахъойдозеро ждет новую жертву... Да будет так!
*****
...Охотник Ойко из рода Медведя смотрел на смурневшее на глазах небо, слушая грозную песнь ветра, который торопливо гнал стада туч в сторону Пахъойдозера. Не к добру это, духи, видать, взъярились. Тревожно стало Ойко, на сердце неспокойно. Ноги сами повернули охотника в сторону стойбища. И не с пустыми руками возвращался домой охотник, свезло Ойко - знатная у него нынче добыча! Но пуще добычи рад был Ойко будущей встрече с женою своей ненаглядной - красавицей Майгой из рода Черной Лисицы. Но не только с Майгой ждал встречи Ойко: когда уходил он за добычей, красавица его на сносях была, вот-вот родит. И вовсе не важно было Ойко, кто у них с Майгой родится. Любому дитёнку, будь то мальчик или девочка, рад будет Ойко. Вот и поспешал охотник в свое стойбище, не чуя, что беда, вот она, рядом бежит, торопится.
Встретило стойбище Ойко угрюмым молчанием. Столпился род Медведя в кучу, люди головы опустили, в глаза Ойко не смотрят, охоте удачной да добыче богатой не радуются. И не видно в толпе той красавицы Майги. Дрогнуло сердце Ойко... Обвел он взглядом толпу людскую, взглядом вопрошая, где жена его. Ничего не ответили люди, только ниже головы опустили, глаза пряча. Кинулся тогда Ойко в дом свой, да только пуст он был и холоден очаг... Где Майга, где ребенок их новорожденный, желанный?! И следа их нет... Да только знал Ойко, что не могла уйти от него Майга, не могла бросить его по своей воле, ибо любили они друг друга так, как мало кто любил! Застыл в своем горе Ойко в доме пустом, закаменел, глаза слезы застили...
Тихонько скрипнула дверь в доме охотника, пропуская старую шаманку Айну. Подошла Айна к охотнику, прикоснулась к плечу:
- Родилась у тебя девочка, лицом вылитая твоя Майга. Радовалась твоя жена, всё на дочку вашу наглядеться не могла. Тебя ждала... Только вот потребовали духи доченьку вашу в жертву, иначе нашлют воинов из страны Мрака. Сам знаешь, чем бы это закончилось - не осталось бы от рода ни единого человека. Встала Майга на защиту своего ребенка, да мужчины сильнее. Не совладала твоя жена с ними, отобрали у неё дитё. Прокляла Майга наш род, бросилась вон из дома и с тех пор её никто не видел.
Отмер Ойко, глядя на старую шаманку:
- Дочь моя жива?
Потупилась Айна:
- Положила я её в лодку дырявую на Пахъойдозере да оттолкнула от берега...
Отшатнулась шаманка, не договорив, закричала, руками закрываясь, настолько страшен был взгляд Ойко:
- Не по своей воле я, духи заставили!!! - и куницею юркой шмыгнула вон из дома охотника.
Закрыл Ойко руками лицо, качнулся...
А когда вышел Ойко из своего дома, не узнали его люди. Вместо молодого красавца стоял перед ними старик седой, только глаза ненавистью горели. Ничего не сказал столпившимся охотник, молча прошел мимо них...
...Хоть и стали серебрянными волосы Ойко, да прыть молодая никуда не делась. Как ни торопился охотник домой, а все ж до Злого озера ноги Ойко несли в два раза быстрей. Бежал он, а у самого в голове билась одна мысль - о мести! Кровавой пеленой заслоняла она глаза охотника, заставляя убыстрять свой бег...
*****
...Кинулась Майга в чем была прочь из опустевшего дома. Прочь от безжалостных людей, лишивших её долгожданного счастья, её доченьки. Злые ветви хлестали по лицу, вцеплялись в волосы, корни под ноги бросались. Падала Майга, но поднималась. Но не вечен запас сил... Упав, не смогла она больше подняться. И тогда воззвала Майга к предку своего рода - Черной Лисице. Услышала ее зов Черная Лисица... Поднялась с земли не молодая женщина, а маленькая лисичка в черной пушистой шубке. Ничего человеческого не осталось в лисичке, забыла она всю свою прежнюю жизнь... Но что-то не давало чернобурке покоя, будто царапая изнутри огромным когтем... Задрала она мордочку к небу - небо темное, мрачное, протявкала на языке на лисьем, вопрошая у неба, что ее мучит... Ничего не ответило небо, мрачнея еще больше. А воющий ветер взъерошил шубку, принеся с собой странно знакомый чернобурке запах и маня за собой. Лисичка насторожила уши, принюхалась и, неслышно ступая на мягких лапках, вслед за порывами ветра, стрелой понеслась к Злому озеру...
*****
Радостны обитатели верхнего мира. Доволен Видящий! Ибо видел Кацуй, как старая Айна, шаманка из рода Медведей, пришла на берег Пахъойдозера, принеся с собой маленький живой сверток. Видел он, как положила тот сверток старуха в дырявую лодку да оттолкнула её от берега. Взревел Кацуй радостно! Довольна Слышащая! Ибо услышала Царна, как колотятся волны о борт дырявой лодки, как кряхтит в той лодке дитя человеческое. В ладоши захлопала Царна! Доволен Чующий! Ибо почуял Цургай поживу для кровавых вод Злого озера. Закружился в танце Цургай! Ничего теперь духам не угрожает - жертва принесена... И нынче пируют духи в своем верхнем мире, радуются, забыв обо всем...
...Да только рано Кацуй обрадовался. Не все он видел, хоть и Видящий! Не видел он, как пожалев невинного ребенка, проливала слезы старая Айна, опуская девочку в дырявую лодку. Того не видел, как сняла со своей шеи оберег рода старая шаманка и одела на шею дочери Ойко и Майги. Как упали слезы старой женщины на оберег рода. Ой, и рано Кацуй обрадовался... Рано, слишком рано обрадовалась Царна. Не все слышала она, хоть и Слышащая. Того не слышала, как мягко толкали волны дырявую лодку, укачивая крошечную девочку. Не слышала она, как ветер нежно пел девочке колыбельную. Ой, не стоило загодя Царне радоваться... Ранёхонько пустился в пляс Цургай. Не все он чуял, хоть и Чующий. Того не чуял, как от слез шаманки засветился тот оберег ясной звездочкой, удерживая дырявую лодку на плаву. Ой, и не стоило до времени радоваться Цургаю...
Пируют духи в своем обиталище, смеются над людьми, опять над ничтожными верх взяли! Было так и будет всегда!
*****
Горько плакала в своем жилище старая шаманка. Хоть не было у Айны детей и не могла она знать, что чувствует мать, потерявшая дитя, а вот поди ж ты, кроха Ойко и Майги занозой застряла в памяти старой Айны. Помнила Айна, как осторожно взяла девочку на руки. Помнила запах её молочный. Помнила, как посмотрела на нее девочка своими ясными глазками... И лицо Майги тоже помнила старая шаманка. Как побелело оно, как ни осталось в лице красавицы ни единой кровиночки, как поселилось безумие в глазах жены охотника. И самого Ойко тоже помнила старая Айна - каким он был и каким стал. Всё помнила старая шаманка... Оттого-то и заливалась она горючими слезами. Да только долго, очень долго жила на свете старая шаманка. Знала она, что слезами горю не помочь. И тогда утерла слезы шаманка, вознося молитвы предку рода - Медведю, чтобы защитил, спас малышку, что готова она, Айка, уйти за грань вместо девочки. Услышал ее молитвы Медведь...
*****
...Завывая, гонит ветер, без устали гонит угрюмые, мрачные тучи к Пахъойдозеру. Ярится Злое озеро, гневно бьёт, словно плетью, высокими волнами берег. Все сильней раскачивается дырявая лодка с маленькой девочкой. Но не страшна малышке качка, улыбается она угрюмым тучам, проносящимся над ней, тянет ручонки к небу. И небо отвечает ей одиноким солнечным лучиком, проскользнувшим сквозь мчащиеся тучи. Гладит лучик улыбающееся детское личико. Хохочет малышка, пытаясь поймать ускользающую забаву. Прислушалось Злое озеро к смеху беспечного ребенка. И чем больше прислушивалось к непонятным звукам, тем тише становились его волны...
И вот уже нет больше мрачных туч над Пахъойдозером, угнал их буйный ветер прочь от проклятого озера! Успокоились волны, не бьются больше о берег. Смотрит Солнце сверху на озеро, видит Солнце, как неспешно плывет по тихим водам дырявая лодка с малышкой. Плывет, не тонет. Как сверкает под лучами солнечными амулет старой шаманки. Как поднимается навстречу лучам солнечным отблеск амулета, заливая слепящим светом берега Злого озера... Радуется Солнце!
*****
...Насторожилась Царна в своём обиталище. Где вой ветра? Где рокот волн, без устали о берег бьющихся? Не слыхать их боле! Тревожно стало Слышащей! Толкнула она в бок Цургая. Застыл столбом Чующий. Чует он зверя, мчащегося скоком быстрым к Кровавому озеру, да охотника, вслед за зверем устремившегося. Неспокойно Цургаю, ой, не до веселья ему... Не до веселья стало и Видящему. Ибо увидел Кацуй Солнце яркое над Злым озером, лодку дырявую, а в ней смеющегося человеческого ребенка с амулетом шаманки на груди. Понял Видящий, что провела их старая Айна, передав свой дар девочке. Ослепил блеск амулета глаза Видящего. Кричит Кацуй от боли. Помутнели его глаза. Ослеп Кацуй! Но столько зла было в Видящем, что не дано было слепоте сломить Кацуя... Хоть и ослеп, да не ослаб! И вслед за болью пришла ярость к Видящему, желание отомстить ничтожной шаманке, что посмела перечить его воле. Вот только мстить некому, ушла Айна за Грань, не достать теперь подлую!
Взмахнул руками Кацуй, закружился в танце яростном, призывая богов страны Мрака, что лежит за морем студеным, себе на помощь.
Откликнулись на зов Кацуя боги лютых воинов Гёйре и его сестра Гюйке - бог Войны и богиня Смерти.
Пообещал Кацуй богам поживу, доселе небывалую - всех людей под мечи воинов отдать... Обрадовались Гёйре и Гюйке, возжелали добычи богатой, кровавой! Помочь согласились.
*****
...Довел ветер маленькую лисичку-чернобурку до Пахъойдозера, коснулся ласково шерстки, да затих, качнув на прощанье озерную волну, как будто намекая на что-то. Свернулась лисичка клубком на берегу, замерла, уткнувшись носом в пушистый хвост. Недолго ей так лежать пришлось. Насторожили чернобурку звуки посторонние, еле слышимые. Навострила чернобурка ушки...
Летел Ойко стрелой быстрой к Злому озеру наперегонки с бедой своей, торопился, пытаясь обогнать проклятую. Вынесли ноги быстрые молодого охотника на озерный берег. Увидел Ойко на берегу лежащую чернобурую лису в роскошной шубке, что быстро вскочила на лапы при его приближении. Схватил свой лук молодой охотник, наложил стрелу на тетиву - уж больно добыча хороша. Сделал шаг Ойко навстречу лисе, сделал другой... Припала лисонька на передние лапки, оскалила зубы - не подходи! Остановился Ойко. Взлянул прямо в лисьи глаза. Захолонуло сердце! Смотрела лисьими глазами на Ойко его красавица жена Майга. Упал Ойко на колени, протянул руки к чернобурке, позвал её. Нет, не понимает лиса язык человечий. Как расколдовать её? Как вернуть облик любимой? Опечалился молодой охотник. Взмолился Ойко основателю рода могучему Медведю - подскажи, помоги мне! Тихо-тихо стало вокруг... И услышали Ойко и лисичка детский смех!
Но не только охотник и Майга услышали, как смеется их крошечная дочка... Духи Пахъойдозера тоже уловили звуки, несшие им угрозу. Не знали, не ведали Цургай да Царна до сей поры, что такое страх. Но что-то смутное шевельнулось в них, грозя затопить волной. Не склонили, однако головы, Слышащая да Чующий, не поддались покуда страху. Надолго ли?
*****
...Есть в стране Мрака среди пустой равнины высокий курган. Все живое тот курган избегает. Ни травинки рядом не растет, ни зверь к нему не приблизится, ни птица над ним не пролетит. Даже самые свирепые воины боятся его... Страшное место! Ибо в том кургане вход в потусторонний мир, где обитают бог Войны Гёйре и сестра его Гюйке, богиня Смерти.
Страшно для всего живого и оружие богов: меч Гёйре - воплощение его ярости, сеящее хаос и разрушение, и серп Гюйке - олицетворение самой Смерти.
Служат богам жрецы, носящие маски с наводящими ужас ликами. А на самой вершине кургана алтарь каменный, немой свидетель бесчисленных злодеяний. Ибо там в страшных пытках и мучениях заканчивается земная жизнь принесенных в жертву...
...Жестоки и коварны боги страны Мрака, вечно жаждущие победы над врагами. Кровь человеческая их питье, тела человеческие их еда. Оттого-то никогда не пустует жертвенный алтарь. Молчаливо поднимаются по кургану рабы жестоких воинов, старики, не павшие в битвах, но уже неспособные удержать меч свой, женщины и дети, с покорностью ждущие страшных пыток. Ибо без пыток горько для богов питьё их, пища им не вкусна. А коли голодны Гюйке и Гёйре, то пощады и свирепым воинам не будет. Никто, будь то верховный вождь или простой воин, не защищён от участи быть принесенным в жертву. И не раз просыпались даже самые свирепые и жестокие воины от кошмарных сновидений, насылаемых богами. Но нельзя показать слабость духа богу Войны и богине Смерти, ибо слабый духом покидал этот мир на вершине кургана...
...Охвачены яростной злобой Гёйре и Гюйке в своих чертогах в потустороннем мире. Томимые лютыми голодом и жаждой от начала до скончания веков, алчут они новых жертв! Вовремя послал свой Кацуй свой зов о помощи, пообещав им жатву кровавую. Возрадовались Гёйре и Гюйке, откликнулись на зов Кацуя, помочь согласились.
И вот уже ходко идут по волнам Студёного моря драккары, несущие горе всему живому!
*****
Услышала лисонька детский смех, затявкала, заплакала по-лисьи. Тесно стало чернобурке в её роскошкой шубке. Чужой шубка вдруг стала! Захотелось лисе мех свой сбросить. Завертелась чернобурка, закружилась, быстро перебирая лапами... Смотрел Ойго на жену свою в шубе звериной, вздохнуть лишний раз боялся - как бы не вспугнуть! А лиса продолжала кружиться, все быстрее и быстрее - так, что не понять было, где мордочка, а где хвост пушистый, пока не упала, вконец обессилев. Тело ее начало меняться. Пушистый хвост укорачивался, уменьшались ушки, мех светлел, теряя свой блеск и шелковистость, лисьи черты расплывались... Увидел Ойко на земле вместо зверя молодую женщину. Приблизился охотник к жене своей любимой, ненаглядной, поднял, прижал к сердцу своему, по имени позвал.
Вздохнула Майга, глаза свои ясные открыла, увидела она мужа своего... Изменился Ойко, постарел, волосы его были белы, как выпавший снег, только по голосу его и узнала.
Вспомнила Майга про доченьку... Закричала она, забилась в руках мужа...
*****
...Старался буйный ветер, надувая тугие паруса кораблей со страшными драконьми мордами на носах, гоня их вперед. Легко рассекали драккары суровые воды Студеного моря, летя по опасным волнам. Трепал буйный ветер треугольные стяги с изображением вестника войны и смерти, зловещего черного ворона, обагренного жертвенной кровью. Радовались грозные воины - скоро они ступят на землю, где ждет их добыча, доселе небывалая, та, что была обещана им Гёйре и Гюйке. И вот уже видны на горизонте очертания земли. Взялись воины за весла, помогая своим морским драконам приблизиться к знакомому берегу. Пустынен берег, никого не видать. Воззвали воины к своим богам, благодаря за возможность застать добычу врасплох. Время браться за оружие!
*****
...Спокойны воды Пахъойдозера. Словно зеркало, отражают они ясное Солнце, щедро раскидавшее блики по волнам. По тихой воде плывет дырявая лодка с маленькой девочкой...
Прижал крепко к сердцу своему Ойко плачущую красавицу жену:
- Не плачь, жена моя любимая, не кричи понапрасну. Жива наша дочка!
- Не знают пощады жестокие духи! Сердце мое рвется на части... Спаси нашу малышку, Ойко!
Какое-то странное чувство охватило охотника, что-то царапнуло память Ойко. Вспомнил Ойко свое возвращение в стойбище с добычей богатой, как встретила его старая шаманка... Как громом поразило охотника - не было на груди Айны родового оберега! Понял тут охотник, что пожалела Айна их с Майгой маленькую доченьку, что одела она родовой оберег на малышку. Оттого-то и не тонет дырявая лодка - оберег ныне служит защитой от злых сил, не дает он принести ребенка в жертву. Но того не знал Ойко, что нет больше на свете старой шаманки, что обменяла Айна свою жизнь на жизнь безымянной малышки, доброй волей уйдя за Грань...
*****
...Смурны, ой, смурны обитатели стойбища рода Медведя. ощутили они тягостное присутствие беды - рядом неминучая, совсем близко ходит. Того и гляди, волком бешеным напрыгнет, росомахой злой жизни их закогтит! Пригнуло зло невидимое головы людские к земле, наполнило сердца их страхом и ужасом. Но что ж старая шаманка, почему молчит, тревогу не бьет? Ужель не чует? Иль гневается на что? Отправились на поклон к шаманке старейшины рода Медведя, узнать у старой, что же не дает людям покоя. И узрели старейшины мертвую Айну... И увидели они, что нет на груди у Айны оберега родового. Упали старейшины на колени, склонили головы над мертвой женщиной...Закапали слезы горькие, потекли сквозь пальцы... Кто же теперь поможет племени? Кто наставит людей на путь правильный? Не откликнется Медведь без старой Айны. Без шаманки, без родового оберега конец потомкам Хозяина леса! Со смертью Айны лишились люди последней надежды на выживание. Отныне нет в роду ни лучшего охотника, ни жены его из рода Черной Лисицы, ни шаманки. Не от кого помощи ждать....
...Столпился стар и млад возле дома мертвой шаманки. Окутало людей тяжелое молчание. Не знал никто из них, как поступить, но одно было ясно жителям стойбища - не могут они бросить Айну, что так долго была защитой потомкам Медведя, без должного погребения. Но как же проводить Айну в последний путь? Издревле уходящих за Грань шамана или шаманку провожал тот, кто занимал их место в роду...
...Плача, пели женщины печальные песни, готовя тело Айны к погребению. Не стыдясь слез своих, возложили мужчины тело старой шаманки на погребальный костер. Взметнулись ввысь жадные языки пламени, охватили бренное тело, обратились старейшины рода Медведя к душам предков с мольбою - пусть встретят они старой Айны душу, да обретет её душа покой среди них.
...Угас костер, оставив после себя лишь пепел и тихие слезы тех, кто остался...
*****
...Добровольно ушла старая шаманка за Грань. Волей доброй оставила она мир живущих. Покинула душа Айны ее бренное тело, ушла туда, где нет отныне ни страха, ни страданий, ни горя. Ушла туда, где властвует бесконечное время, туда, где не существует ни начала, ни конца. Туда, где простираются иные миры, живущие по своим законам и правилам. Там, за Гранью, в одном из миров, где в вечном танце переплетаются свет и тьма, ждали душу старой шаманки души предков...
...С радостью встретили новую душу души предков. Почувствовала душа Айны, как спокойствие и тепло окутали ее. Поняла она, что уход за Грань не конец, а всего лишь начало нового пути...
... Но рвется причудливый узор света и тьмы, расползается лохмотьями, неся смятение душам. Почуяли души, как в мире живых беда надвигается. Увидели души, как в своем обиталище исходят лютой злобой духи Злого озера. Узрели души радостных Гёйре и Гюйке, незримо парящих над кораблями со страшными драконьми мордами на носах, что несли смерть всему живому...
Воспротивилась душа Айны! Не бывать этому! Но как дотянуться ушедшей за Грань бесплотной душе до живых? И столь сильно было желание защитить, спасти тех, ради кого она оставила мир живущих, что с каждым вздохом в ней пробуждались силы, о которых никогда прежде она не подозревала. С каждым вздохом душа Айны отпускала все то, что доселе сковывало ее. С каждым вздохом остальные души чувствовали возрастающую силу души старой шаманки, видели ее внутренний свет, пылающий все ярче. Окутал сияющий кокон дущу Айны, укрыл её... А когда потух тот кокон, опал лепестками прозрачными, увидели души новое божество, новую, юную Богиню и склонили пред ней головы, признавая ее власть на ними...
*****
...Горько плакала на берегу Пахъойдозера Майга, заливалась она слезами горючими, глядя на дырявую лодку, скользящую по спокойным водам. Не достать Майге до лодки, не дотянуться! Хоть и не была жена охотника ведуньей, да только сердце материнское ее подсказывало - утекает время, как песок сквозь пальцы, и уж не упустят, знамо дело, своей жертвы духи злобные в своем обиталище. Колотилось сердце пойманной птахой, страх за дочку рукою жестокой сжимал горло...
... Но не меньший страх сжимал в когтистых лапах своих и сердце Ойко. И охотник понимал, что времени у них всё меньше. Обнял Ойко свою жену любимую, поцеловал и, не раздумывая, шагнул в спокойные воды Злого озера, вплавь собираясь добраться до дырявой лодки, да не тут-то было...
*****
...Снова весело духам в их обиталище. Хоть и слеп ныне Кацуй, да только чутьё Чующего никуда не делось - чует Цургай Гёйре и Гюйке. Хоть и не видят ныне глаза Видящего, да только как и прежде остёр слух Слышащей - слышит Царна, как слаженно работают грозные воины, закаленные в жестоких битвах, затаскивая свои корабли на сушу.
Радуются духи злобные, пощады не знающие, в своем обиталище. Скоро, совсем скоро польется рекой полноводной кровь непокорных людишек! Будут дерзкие знать, как воле духов противиться!
...Но что это?! Почуял Цургай неладное! Ощутил всплеск воды Цургай, почуял он, как бросился в воды Пахъойдозера молодой охотник, вплавь собираясь добраться до дырявой лодки! Тревожно стало Цургаю! Схватил Цургай свой бубен, раз ударил в него - поднялась волна, покатилась на берег, мешая Ойко плыть. Но упрям был Ойко! Не сдавался непокорный! Снова ударил злобный дух в свой бубен, усилила волна натиск. Не помогло это Цургаю, почуял он искру упрямства, горящую в человеческом сердце... Ощутил дух злобный, как плыл Ойко, решимости полный навстречу могучей волне. Ужаснулся тогда Цургай мощи человеческой воли! Ударил Цургай в бубен третий раз. Взъярилась волна, накрыла Ойко с головой... И вынесла на берег захлебнувшегося охотника. Положила волна безжизненное тело Ойко у ног жены его и с тихим шорохом медленно отступила...
Ощутил Чующий безмерное горе красавицы Майги! Услышала Царна рыдания Майги над мертвым мужем. Ликуют духи в своем обиталище!
...Ой, и рано духи радуются! Зря полагается Цургай на чутьё свое, ой, зря. Напрасно тешит себя надеждой Царна, ой, зря. Недоступны миры за Гранью духам злобным, где отныне правит светлоликая Айна!
*****
...Увидела светлоликая Айна тело охотника, безжизненно лежащего у ног жены его. Сжалось от горя и гнева сердце богини. Призвала она к себе души предков, попросила помочь ей. Потекла от каждой души к богине светлой искрой сила, сливаясь в единое целое. Закружилась сила вокруг Айны в огненном вихревом танце, окутав её светящейся дымкой. Взмахнула Айна рукой и увидели души, как повинуясь жесту богини, светящаяся дымка стала вратами сквозь миры. Шагнула Айна сквозь врата...
...Рыдала Майга, обняв мервое тело своего мужа, заклиная не бросать ее...
...Странствовала одинокая душа, яркой звездочкой блуждая между мирами, там, где царили вечный холод и темнота. Не помнила душа, кем она была раньше, не знала, что ждет ее впереди, но чувствовала душа нечто, не дающее ей покоя, что тянуло ее назад, в мир людей, который она покинула. Летела одинокая душа сквозь леденящую пустоту и метвую тишину... Но вдруг в этом безмолвном пространстве вспыхнул далеким маяком одинокий лучик света. Свет призывно мигал душе, зовя ее, наполняя ее теплом и надеждой. Устремилась бродяга душа, летя сквозь бездну, навстречу сиянию, манящему ее.
С каждым мгновением приближалась безымянная душа к сиянию, следуя за зовом., который дарил ей надежду, обещая новую жизнь. С каждым мгновением чувствала душа, как в этом сиянии растворяется ее одиночество и возвращается память...
...Шагнула Айна сквозь врата и оказалась там, где владыками были беспросветная темнота, леденящий холод и вечное безмолвие. Как найти богине блуждающую меж мирами душу Ойко?
Решила Айна стать маяком для бродяги души. Приманить, как бабочку на огонь, на яркий свой свет, теплом да любовью наполненный. Разгоралось сияние Айны все ярче, раздвигая кромешную тьму, пронизывая ту, как солнечный луч пронизывает облака, озаряя землю. Не напрасно Айна старалась. Ощутила богиня слабый отклик неприкаянной души Ойко, почувствовала ее тоску и тревогу. Послала Айна зов душе охотника. Словно невидимой нитью, потянула зовом душу к себе, с каждым мгновением пробуждая в той воспоминания.
... Протянула Айна руку душе Ойко и душа охотника устремилась навстречу богине. Пришла пора вернуть охотника к жизни и отомстить злобым духам!
*****
...Убивалась Майга над телом своего мужа. Сердце ее разрывалось от боли, горе границ не знало. Слала она проклятья злобным духам, пощады не знающим!
... Прижалась Майга к мертвому телу, обняла его, положила голову мужу на грудь, словно надеясь, что тепло ее вернет Ойко к жизни и забьется сердце любимого. Но молчало сердце Ойко, не издав ни единого стука. Лишь легкий ветерок изредка ласково прикасался к Майге, напоминая молодой женщине, как хорошо им было вдвоем, как ждали они появления на свет своего долгожданного первенца. Ярость проснулась в ее душе. Лавиной гневной, огненной выплеснулась наружу, выжигая слезы дотла, оставив от сердца лишь пепел! Закричала Майга, призывая Медведя и Черную лисицу, прося помочь ей...
...Услышали призыв Майги в обиталище духов. Ведь недаром Царну Слышащей именовали. Услыхала Царна крики несчастной и лишь посмеялась над ними. Подумаешь, Медведь да Черная Лисица... Что могут этот медоед косолапый да проныра черная против злобных духов? Да ничего! Громко хохотала Слышащая, ой, громко! Отзвуки ее хохота громовыми раскатами неслись над землёй и, слыша их, дрожали люди, звери да птицы, замирая от страха! И довольно усмехались Гёйре да Гюйке, услышав тот хохот!
...Рано, ой, рано радовалась чужому горю Слышащая! Ой, да не стоило ей веселиться раньше времени...
*****
...Услышали призыв Майги хранители рода мужа её мёртвого и её рода - Медведь да Черная Лисица. Откликнулись они на призыв горемыки. Явились! И увидела перед собой молодая женщина могучего бурого исполина да маленькую хитрованку в черной пушистой шубке. Склонила перед ними Майга голову, смиренно прося помощи...
Хоть и не издал Медведь ни единого звука, а только раздался в голове Майги суровый медвежий рык. И вторило ему лисье тявканье, дающее надежду и уверенность. "Следуй за своим сердцем"! "Не теряй веру в чудо"! "Отринь горе"! Поднялась Майга с колен, решимость горела в её взгляде: месть злобным духам! Да будет так!
...Обратила Майга взор свой на спокойные воды Пахъойдозера. " А как же доченька моя?" - промелькнуло в её сознании, словно предостережение.
В этот момент в ее голове вновь раздался рык бурого исполина. "Не волнуйся за дочь, Майга. Видишь отблеск? То мой оберег! Он не даст потонуть дырявой лодке!"
Но как притянуть утлое суденышко к берегу? Ведь не дремлют злобные духи! "Ветер поможет тебе": - услышала Майга тявканье маленькой чернобурки.
Кивнула молодая женщина в ответ. Обратилась она к ветру:
- Ой, ветер, ветерок! Помоги мне, выручи! Пригони к берегу лодку дырявую, спаси мою дочь от злобных духов!
Услышал ветер ее мольбу. Закружился вихрем, обрывая листву с деревьев... И увидела Майга, как над утлым суденышком возник парус из оборванных листьев, как наполнился он ветром и утлое суденышко медленно, но уверенно заскользило по волнам к берегу.
...Веселится ныне слепой Кацуй, мечется в буйном танце Царна. Только Цургаю всё неспокойней становится. Тревожно ему. Ощутил злой дух дуновение ветра над Злым озером. Неспроста ветер поднялся. Беду несет! Почуял Цургай присутствие Медведя и Черной Лисицы на берегу Пахъойдозера. Ой, не к добру оно! Испугался Чующий. Схватил свой бубен, ударил в него, пытаясь остановить ветер. Да куда там! Не послушался непокорный злобного духа! Только сильней задул. Страх закрался в сердце Цургая...
Отбросил в ярости Цургай бубен в сторону. Решил он наслать на мятежных ужас, дабы посеять в их сердцах смятение...
...Заволокла кромешная тьма небо над водами Злого озера. Тяжесть сдавила грудь Майги. "Тщетна твоя надежда на спасение дочери. Не быть ей живой": - тьма шептала.
Закрыла Майга уши, чтобы не слышать мерзкого шепота. Но неумолим Цургай! Склонилась она под гнетом тьмы, несущей ненависть и злобу. Ужас придавил Майгу к земле. Однако, не поддались насланному Чующим ужасу Медведь да Черная Лисица! Не бросили они молодую женщину. Встали на защиту! Грозно заревел Медведь, заглушая мерзкий шепот, острыми как кинжалы когтями полосуя мрак в клочья. Махнула хвостом своим пушистым Черная Лисица, прочь прогоняя те клочья мрака, возвращая жене охотника смелость и отвагу.
Снова чистое небо над Пахъойдозером! А лодка дырявая все ближе к берегу...
*****
...Опустели корабли с драконьими мордами. Боле не безлюден берег Студеного моря! Радовались лютые воины твердой земле под ногами. Их лица были сокрыты шлемами, а тела защищены доспехами со следами былых битв. Уверенно ступали они по песку, таща на веревках покорных рабов. Радовались Гёйре и Гюйке, знали они: ждет их кровавая жертва!
Схватили лютые воины несчастных рабов да с дикими криками, восхваляя своих жестоких богов, перерезали каждому горло. Хлынула кровь на песок...
Пустили лютые воины по кругу жбан с зельем из мухоморов. Ой, не простое зелье то было! Даровало зелье тому, кто его выпьет, несказанную силу и ярость. С ходу почуяли воины, как разгорается пламя в их груди, как все быстрей гонит зелье кровь по венам, готовя к битве. Грызя края щитов, предвкушали воины из страны Мрака резню. Пора показать ничтожным, что их ждет! Вперед, за добычей богатой, что обещана им Гёйре и Гюйке...
...Никого не щадили на своем пути лютые воины! Кровь лилась бурным потоком, а крики умирающих смешивались с хохотом богов Войны и Смерти. Радостно было Гёйре и Гюйке! С восторгом наблюдали они за жестокой сечей. Пировали боги, наслаждаясь обильной пищею, что приносили им души павших...
*****
...Заревел Цургай яростно! Ополоумел от бешенства! Как могли ничтожные противостоять ему, самому Цургаю, Чующему?! Как посмели?! Решил Чующий спуститься на землю, дабы самому наказать непокорных хранителей. Только не чуял Цургай, хоть и был Чующим, что ждет его...
...Спустился на землю Цургай, изрыгая проклятия непокорным. Гибло все живое под его ногами, а проклятия его стрелами ядовитыми вгрызались в Медведя да Черную Лисицу, нанося им жестокие раны. Но не сдавались хранители! Бросался что было мочи бурый исполин на врага, пытаясь дотянуться до того мощными лапами. И не отставала от Медведя Черная Лисица. Юлой юркой вертелась она вокруг Чующего, отвлекая Цургая...
...Содрогнулась Майга, увидев духа злобного. Уж больно страшен был вид Цургаев! Плакала Майга, видя тяжелые раны своих хранителей. Но утирала она слезы свои, глядя как сражаются хранители, как противостоят они силе Цургаевой.
... Взревел Цургай злорадно: вот-вот непокорным гибель придет! Усилил Чующий натиск свой жестокий. Содрогнулась земля! То упал Медведь, истекающий кровью. Не смог он боле подняться. А Черная Лисица едва держалась на дрожащих лапах. Только рано начал радоваться Чующий! Ой, рано. Победа глаза Цургаю застила, вот и не почуял он, как пристала к берегу лодка дырявая, да с младенцем с оберегом на груди.
... Увидела Майга, как вынесла волна бережно дырявую лодку на песчаный озерный берег. Кинулась жена охотника к лодке, схватила дочку свою крохотную на руки! Прижала к сердцу малышку, поцеловала бережно! Улыбнулся ребенок несмышленый, уцепился ручонкой за оберег...
... Нахлынул страх на Цургая! Ой, да неладное за спиной его. Обернулся дух злобный... Да только поздно было! Ой, поздно... Не видел Цургай, как сняла Майга оберег с дочкиной шейки. Отвлекся Чующий, всего на мгновенье отвлекся, обернувшись. Хватило того мгновенья жене охотника! Сняла Майга оберег шаманки, кинула его Черной Лисице. Собрала лисонька силушку последнюю, прыгнула на перехват. Ринулся к оберегу Цургай, да только лисонька первой успела! Схватила оберег зубами бережно, положила Медведю на грудь...
*****
... Знала Айна, что не след ей медлить. Обратила богиня взор свой на землю, застонала, заплакала от увиденного: тяжко ныне земле ее родной, стонет она под тяжестью горя и отчаяния.
Узрела Айна, как гибнут безвинные люди от мечей лютых воинов, услышала хохот Царны, почуяла как довольны Гёйре и Гюйке сечей кровопролитной. Увидела Айна, как одолел злобный Цургай Медведя...
Стрелой каленой ринулась богиня к земле, торопясь на помощь. Птицей хищною налетела она на Цургая, обрушив на Чующего всю мощь своего гнева!
Исцелил родовой оберег Медведя: затянулись страшные раны, словно и не было. Очнулся Медведь да снова в бой ринулся! Туго, ой, туго пришось злому духу! Силы его таяли с каждым мгновеньем. Испугался Цургай! Закричал, прося Царну о помощи...
...Насторожилась Царна в своем обиталище: услыхала она крики Цургаевы. Ой, неладно на берегу Злого озера. Как бы беды не вышло! Но не торопилась на помощь Чующему Царна: пусть сам справляется! А она, Царна, лучше подождет, чем дело кончится...
Ох, и хитра Слышащая! Хитра да труслива! И носа не высунула из обиталища, не пришла на помощь Чующему...
И повержен был злой дух. Одолели Айна с хранителями Цургая!
*****
...Донес ветер до Слышащей затухающий шепот Цургая. Нес ветер проклятья погибающего злого духа той, что не пришла на помощь...
Отмахнулась Царна, что ей те проклятья. Тьфу на них! Радовалась Слышащая, что целехонька осталась. Радовалась да о гибели Цургаевой помалкивала: хоть и слеп Кацуй, а все ж яростен! А ну как прознает он, что не пришла Слыщащая на помощь Чующему, такую трёпку задаст, что клочки полетят по закоулочкам! Вот и помалкивала Царна, прячась от Кацуя...
...Бесновался Кацуй: слеп он ныне, беспомщен. Окликнул Кацуй Цургая: не отозвался Чующий. Окликнул тогда Кацуй Царну: и той не слышно. Ой, неспокойно злому духу! И вновь закружился Кацуй в своем танце, заскакал, призывая Гёйре и Гюйке...
*****
...Нет боле Цургая! Истаял он туманом черным!
...Склонила Майга голову перед Айной, посмотрела жалобно, дочку к груди прижимая, прошептала:
- Молю тебя, верни мне мужа моего любимого, а доченьке нашей - отца.
Кивнула богиня в ответ, наклонилась над мертвым охотником, вдохнула душу в тело Ойко. Восстал охотник из мертвых. Открыл глаза свои ясные, пробудился от сна вечного! Когда увидела Майга, что муж ее очнулся, упала она рядом с любимым на колени, не в силах сдержать слезы радости. Рыкнул бурый исполин, приветствуя Ойко. Тявкнула вдогон Медведю и чернобурка, радуясь за Майгу.
...Крепко обнял Ойко жену, поцеловал дочку крохотную, безымянную. Поклонился хранителям - Медведю могучему, силе и защите и Черной Лисице, хитрости да мудрости. Собравшись с духом, поклонился в пояс и Айне, благодаря ту за дочь свою спасенную. Улыбнулась богиня, бывшая некогда старой шаманкой, протянула руку, коснувшись охотника. Вновь волосы Ойко черны как вороново крыло, лишь одна седая прядь осталась, как напоминание о беде былой.
...Ой, не сладко ныне Слышашей в обиталище над Кровавым озером, ой, да не весело! Ибо слышала Царна, как вернула к жизни охотника бывшая шаманка, ставшая богиней. Корчило Царну от детского смеха. Трясло её от злости, когда Ойко, к богине обратившись, попросил у той дозволения назвать дочь Айной. Сжалось от ненависти сердце черное Царны: донеслось до ее ушей, как, благословляя, отправляет богиня Ойко на битву с лютыми воинами из страны мрака...
*****
Услышали Гёйре и Гюйке зов слепого Кацуя. Оторвались они от своего пиршества...
...Свежей кровью, болью и смертью запахло над Кровавым озером - Гёйре и его сестра Гюйке - бог Войны и богиня Смерти на призыв отозвались, явились!
Доволен злой дух: трепещите, враги, время мести настало! Быть битве жестокой!
...Схлеснулось в сражении Добро и Зло! Стремительны удары Гёйре: меч его беспощаден! Рядом с братом Гюйке: остёр её серп - безгранична сила смерти! Хоть и слеп Кацуй, но его ненависть - его оружие! Склоняются под страшным напором Медведь и Черная Лисица. Переменна чаша весов: вот-вот проиграет Светлая богиня битву! Страх, ненависть, жестокость и ужас тянутся к чаше, угрожая перевесить ее.
...Ликует Царна в обиталище над Пахъойдозером. Слышит она отзвуки схватки. Слышит хохот жестоких богов: близка их победа! Слышит Царна рёв слепого Кацуя: не мешает ему слепота сражаться! Пора и Царне вступить в бой!
...Но не сдается Айна. Не собирается она отступать. Знает богиня, что нельзя ей проиграть: некому будет защитить людей Севера...
...Собрав последние силы, дотянулась Айна до душ предков, что обитали ныне за Гранью, призвала их на помощь.
...Сияние осветило поле жестокой битвы: явились души предков, ушедших за Грань. Но не только они услышали зов: слетели с небес Сокол да Ястреб, с клёкотом грозным ворвались они в битву! Россомаха с когтями острыми бросилась в бой! Силён Волк, не след ему врагов бояться! Северный Олень и Лось рогами да копытами врагу угрожают! Хоть и малы Куница да Песец, а и те насмерть стоят! Вновь дрогнула чаша весов! Отступает тьма!
...Отступает тьма. Всё слабее её власть. Ой, и страшно стало Слышащей! Горько пожалела Царна о своем решении. Все бы отдала Царна, только б очутиться подальше. И сбежала бы, да никак! Страшно стало слепому Кацую! Обжигает его светлое сияние. Ой, и больно Кацую! Уйти бы, уползти в сторону, да не дают...
...Но не сдаются Гёйре и Гюйке, не хотят отступать!
Почувствовала Майга, что настал её черед в битву вступить. Подняла она над головой свою дочку крохотную с оберегом на шее. Вырвался из оберега луч обжигающий, ударил он по мечу бога Войны. На осколки разбито страшное оружие Гёйре. Нет меча - нет силы! Навеки скована ярость Гёйре... А следом за лучом раздался смех детский, то смеялась маленькая Айна, радуясь жизни. Осыпался трухою ржавой серп Гюйке. Склонилась Смерть перед Жизнью!
Навеки веков повержены Гёйре и Гюйке! Нет им отныне дороги назад! Очистился мир от их гнетущей тени!
...Бежать бросилась Царна, едва заслышав смех маленькой Айны! Но настиг ее детский смех, окутал словно теплый ветерок, насквозь пронизывая, растворяя вековечную злобу. Завыла Царна, забилась в корчах. Разлетелась серой пылью. Нет больше Царны! Не осталось и следа от Слышащей!
...Полоснул оберег лучом по слепому Кацую. Вспыхнул злой дух ярким пламенем! Осыпался черным пеплом. Нет больше Кацуя!
*****
...Перенесла светлая богиня охотника в самое сердце бойни, туда, где лютые воины убивали живых и глумились над мертвыми. Горем и гневом наполнилось сердце Ойко!
Вступил охотник в сечу. Неуязвим был Ойко для мечей врагов своих: защищало охотника благословение светлоликой Айны. И остры были его стрелы, и били врага без промаха!
Яростен был Ойко в гневе своем и, глядя на эту ярость, наполнились людские сердца надеждою. Схватились люди за оружие! Каждый, кто мог, в бой вступил. ..
...Не ведали лютые воины до сей поры страха в сражениях. К покорности побежденных, к легким победам привыкшие, дрогнули лютые воины: доныне не сталкивались они со столь ожесточенным отпором. На своей шкуре почувствовали, что не всесильны! Сила духа сопротивлявшихся напугала закаленных в боях. Стойкость и мужество прежде мирного люда ужасом сковала их сердца.
... Никто не просил пощады! На место павшего молча вставал живой: народ, сроду не знавший войн, с отчаянной решимостью рвался в бой против извечного врага.
Кипела битва: ярость смешивалась с отчаянием, кровь заливала землю... Порыв ветра пронесся над живыми и павшими. Принес с собой ветер надежду на победу одним и ужас для других. Ледяная дрожь охватила враз воинов. Мечи карающие, привыкшие к смертоносному танцу, вдруг потяжелели, а руки, закаленные в битвах, опустились бессильно: разбито страшное оружие Гёйре, осыпался трухою ржавой серп Гюйке! Навеки веков повержены боги лютых воинов! Нет больше в стране Мрака среди пустой равнины высокого кургана: осыпался. Треснул жертвенный алтарь, с громом раскололся. Осознали лютые воины: мертвы их боги. Обратились они в бегство, побросав мечи свои. И впредь никогда землю северную не топтали ноги беспощадных врагов из страны Мрака!
*****
...Сурова природа Севера, ой, сурова! Зима северная долгая, длинная. Морозы стоят лютые. Снега, словно саван, землю укрывают. Ночь полярная - конца-краю не видать. А лето северное короткое: пролетит и не заметишь. Но хоть и коротко лето, оживает природа: всяк зверь и птица теплу да солнышку радуется, и плещется рыба, чешуей блестя, в бесчисленных реках да озерах. Не заходит солнце в полярный день за горизонт: ночью светло, что днем. Касается ласково солнце земли, щедро даря ей тепло. Приносит с собой короткое северное лето обильные дары: сочные ягоды и грибы - и зверью лесному и людям хватает.
Живут на Севере люди, свободные, как ветер, сильные, как мороз. Мужчины земель здешних - отважные охотники, мореходы и воины, а красота женщин подобна северному сиянию, сполохами озаряющему ночное небо. И не сломить тех людей ни горем, ни бедой внезапной. Сильны они волей и духом!
И пока жива земля северная, пока жив народ, на ней живущий, будет жива легенда, что ходит меж людей. Бережно передается из поколения в поколение рассказ о жестокой битве, о Любви, о Смерти и Жизни, рассказ об Ойко, охотнике из рода Медведя, и жене его, красавице Майге из рода Черной Лисицы.