Аннотация: Искалеченная душа ребёнка в оттолкнувшем его мире.
Мальчишка ворвался. Упал. Зашипел, тряся онемевшей от ушиба рукой. Он неподвижно сидел на холодном кафельном полу школьного туалета, пустым взглядом вперившись в истёршийся безвкусный рисунок. Он так часто видел его, что тот стал частью его недолговечного обречённого мира.
Стараясь отдышаться, мальчишка прислушивался к внешней тишине - лживой, подлой, злобной. Когда кровь в висках перестала стучать, а отчаянные глотки воздуха затихли, мальчика ощутил новую боль. Притупившуюся боль бессмысленного отчаяния при мысли, что он никогда не будет в безопасности. Не здесь. Нигде. Всё тело болело, а каждое мгновение медленно возвращающихся воспоминаний отдавалось болью где-то внутри, откуда по-прежнему доносился беззвучный крик обречённости.
Мальчишка медленно стянул с плеч портфель, морщась от боли, и оттолкнул в сторону. Расцарапанными руками потянулся за спину, к сизым крыльям, едва успевшим подёрнуться робкой пепельной кромкой. Вытянув левое крыло, мальчик коснулся едва подрагивающего крыла. Стараясь не смотреть, нащупал острый обломок, едва заметный в густоте перьев. Косточка хрустнула, вставая на место - тихо, как хрустят под ногами черепки раскрошившейся души.
Мальчишка, всего лишь десятилетний мальчишка с большими сизыми крыльями, шмыгнул носом, и огляделся. Вымученно вздохнув, он поднялся и похлопал брюки. Облачками взвилась пыль.
Мальчишка бессловесно приближается к умывальнику и протягивает руки к ржавому, вечно простуженному, крану. Онемевшими от колющей воды руками смывает текущую из носа кровь. Он не замечает воды, окрашивающейся в цвет смерти, поглощённый оцепенением душащих ощущений.
Мальчишка думал о жалости, которой не просил, не получал, и всегда будет презирать. Он знал, что боль невыносима лишь, если причинивший её видит это в твоих глазах. Глядя в пустые души, хранящие забытое, оглохшее от замкнутости эхо, он запуганно надеется лишь на... нет. Не понимание, не сострадание. Затравленно надеется увидеть режущий блеск безразличия. И в этом ему отказано.
Мальчишка отскочил от умывальника, вздрогнув от оглушительного стука в дверь, вслед за которым слух взрезал омерзительный, демонический в своей безумности, хохот. Мальчишка в панике оглянулся. С тихой тусклой горечью удовлетворения и мукой нескончаемой агонии вздыхает, понимая, что он один. Всегда один. Он старался убедить себя, что ему всё равно. Надеялся, что однажды поверит в это. Но в глубине мучительно раненной души он догадывается, что это очередная ложь, чтобы поддержать собственную жизнь.
Слышав разрывающий слух смех, он до боли зажимал уши, и смотрел на своё отражение в грязном потрескавшемся зеркале. Он хотел раствориться в глазах отражения. Быть может, там, на другой стороне, он отыщет то, без чего его жизнь превратилась в ад. Тишину...
Он увидел крылья и стиснул зубы. Он другой. Всегда это знал. Не получится просто закрыть глаза - так страх превратится в рыкающий ужас. Он знает, что потерян для мира с момента рождения. Его жизнь цвета пепельной кромки перьев, тянущихся вдоль ненавистных крыльев... Он никогда не смирится. Никогда, ни на миг ему не позволят почувствовать, что он достоин глотка воздуха. Всё, что он видел - кровь, побои и издевательский смех - вызывают тупой укор за то, что он родился. Утешения не нужны. Десять лет - даже слишком долгий срок, чтобы успеть ощутить боль ненависти за всё, чего он лишен. И ещё больше за то, что ему оставили. Жизнь для особой цели, призрачный силуэт которой он нарисовал сам. Иначе, он твёрдо уверен, пустота накроет, задушит тяжелой сыростью. И не останется ничего. Борьба без веры. Смерть без сожаления. Он не понимал. И не хотел понимать. Он больше не спрашивал, за что. Они бы не ответили. В детском сознании всё отчетливее с каждым разом проявлялась отрава сомнений. Может, он вообще не заслуживает жить? Мысль, бросающая в пустоту, из которой, кажется, уже не вырваться.
Мальчишка, не отводя взгляда от глаз, сочащихся огневыми слезами, схватился за волосы и что-то прошептал начавшими опухать губами.
Он чувствовал это мгновение, в котором мир откликнулся глухой мольбе и заглянул в глаза ребёнку, показав, что он есть внутри, и в этом мгновении он покинут, забыт в извечном одиночестве.
Мальчишка обессилено скользнул на пол. Медленно, неосознанно, потянулся за рюкзаком, и обхватил, как спасительную игрушку в детстве.
Тихий шепот сменился шорохом охрипшего голоса. Крик... Крик беспощадной боли отчуждения, ненависти к отрекшемуся от него миру, презрения к себе - слабому, беспомощному. Кажется, медленно умирающему.
Крик наконец стих. Мальчишка, захлёбываясь слезами, вскочил и с остервенением начал отрывать перья - знак вечной обречённости. Они дождём посыпались на пол, скрывая омерзительный узор кафеля. Мальчишка остановился, задыхаясь от гнева и отчаяния. Побелевшими пальцами он сжимал горсти перьев. Он слышал отчётливые равномерные звуки - так громко, что, кажется, других звуков в мире не существовало. Капли крови с крыльев срывались на пол. Цвет, который будет сопровождать его всю жизнь. Цвет собственной крови. Мальчишка торопливо засунул перья в рюкзак, словно только сейчас осознав, что сотворил. Пытаясь отдышаться, он думал лишь об одном. Никто не увидит его боли. Он устал. Смириться, принять истину, прекратить борьбу хоть на миг. Лишь об этом он мечтал, зная, что слезы - единственная слабость, которую он может позволить. Всё сложнее подниматься после очередной схватки. Но он знал, что боль не уйдёт, пока не исчезнет страх. Он жил ради того, чтобы однажды перестать бояться шума вокруг, шорохов за спиной, и не ощущать инстинктивного напряжения тела от постоянного ожидания удара. Однажды. Но не сейчас.
Слишком много вопросов без ответов и ответов на вопросы, о существовании которых он не хотел знать.
Он не будет прежним. С тех пор, как прорезались крылья, изменить судьбу невозможно. Резкий удар по стеклу - и обрушился каскад осколков с разбитым отражением.
У мальчишки нет воспоминаний, которые не отдавались бы болью в сломанных костях и опаленном сердце. Мгновения реальности резали отчаянием. Ничто не забывается. И те, кого он винит в искалеченной жизни... будет помнить всех. Он решил. Они отплатят однажды за каждое кровавое перо.
Они сделали его таким. Но он выживет, храня мечту о безопасности, которую отняли. И о мести, права на которую его никто не сможет лишить.