Беляков Евгений : другие произведения.

Язык Бога

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

Язык Бога.

Автор Беляков.

Глава 1.
Первое знакомство.

Директор Оболонской средней школы Андрей Викторович Степанов ощущал сегодня совершенно не свойственный ему мандраж. Буквально через несколько минут ему предстояло встретиться с не самыми обычными для их тихого среднерусского городка учениками. Дело в том, что этим летом в Оболонь переселилась какая-то экзотическая секта, занявшая целую улицу недавно сданного коттеджного поселка. Застройщик, возводя коттеджи на две семьи с большими придомовыми участками, рассчитывал, видимо, что сюда переселятся обеспеченные горожане, а может, и с северов кто-то захочет провести старость в этом спокойном месте с умеренным климатом. Но в Оболони людей с солидными деньгами был явный дефицит, северяне предпочитали переезжать на Кубань или в другие какие южные края, и стоять бы этим домам нераспроданными, да вот явились внезапно покупатели откуда не ждали.

Эти самые сектанты прежде проживали где-то в горах Южной Сибири и никого особо не интересовали, да только по их землям решили провести железную дорогу. Хозяев земли попросили на выход, но компенсацию за утраченное имущество, похоже, выплатили весьма солидную, так как ее хватило и на переезд в Европейскую часть России, и на приобретение четырнадцати коттеджей, хотя самих сектантов, по слухам, было всего два десятка семейств. Но в этих семьях имелось опять же около двадцати детей школьного возраста, и все он должны были поступить в его, Степанова, школу. Ну а куда еще? Других средних учебных заведений в Оболони не осталось, выбирать не приходилось.

Больше всего Андрея Викторовича смущало, что он ничего не знал об этой секте. "Церковь Божьего гласа" - название-то громкое, но поди разбери, что там таится внутри. Глава местного благочиния, отец Никанор, заранее дергался, предчувствуя возросшую конкуренцию за паству, но и он, как выяснилось, ничего не знал об учении божьегласцев, даже то, христианская это секта и придерживающаяся каких-то экзотических восточных верований, кто ее возглавляет, какие у них есть религиозные запреты. Короче, ждать можно было любых сюрпризов. Понимая это, он даже не стал доверять завучам собеседование с будущими учениками, решив принять удар на себя.

Ага, в приемной, где сидит секретарша, кто-то уже появился. Голосок, кажется, детский. Ну, пора встречать первого посетителя.

Вошедший в директорский кабинет паренек пришел записываться в шестой класс. Пришел, что интересно, один, без родителей, но со всеми необходимыми документами. С такими обстоятельными шестиклассниками Степанову сталкиваться еще не приходилось, и он с интересом просмотрел бумаги новичка. Хм, тройка по математике и при этом пятерки по русскому языку, литературе, географии, истории... Явно выраженный гуманитарий, значит? Стоп, а по иностранному языку почему никакой оценки нет? Как его зовут-то? А, Ладомир Богданов. Вот же экзотическое имечко родители выбрали! Имя, кстати, явно славянское, так что и секта, скорей всего, не восточная. Может, язычники какие? Ладно, это потом выяснится, а сейчас надо решить, в группу по изучению какого иностранного языка этого фрукта зачислять.

- Ладомир, а уменьшительная форма у твоего имени есть? Как тебя родители дома зовут? Ладик? Хорошо, Ладик, мне вот из этих твоих бумаг неясно, какой из иностранных языков ты изучаешь?

- Сейчас? - Ладик поднял глаза к потолку. - Ну, турецкий, потом еще финский, вьетнамский, аймара и суахили.

У директора глаза полезли на лоб.

- Эээ, а менее экзотические языки ты не знаешь? Английский или французский, например? Где я тебе преподавателя по турецкому найду?

- Знаю, конечно, - удивился мальчик. - Но я же назвал только те, которые изучаю именно сейчас.

- А английский с французским уже прошел, значит? А какие еще языки тебе известны, кроме вышеперечисленных?

- Ну, испанский, немецкий, итальянский, китайский, японский, корейский, арабский, иврит, фарси, санскрит, конечно же латынь с древнегреческим. Но на китайском или японском я только говорю хорошо, а с письменностью их у меня туго. Там же иероглифов полно, а я их плохо запоминаю...

Глядя на предполагаемого малолетнего полиглота, Степанов просто не знал, что сказать. Проверить бы, но как? Он оглянулся на свои книжные шкафы, извлек из ближайшего какой-то географический труд, открыл на первой странице и сунул текст Ладику под нос.

- Переведи, пожалуйста, на все языки, которые знаешь, а то мне как-то не верится.

Паренек послушно затарахтел. Английское произношение у него оказалось настолько классическое, что директору даже стало завидно, по-французски он говорил так, что не отличишь от коренных парижан, сохранившиеся знания университетской латыни позволяли понять, что и этим языком мальчишка владеет на отлично, остальные языки Степанов не знал сам, разве что какие-то характерные звуки мог опознать, но уж больно уверенно произносил их Ладик. Действительно феномен.

- Господи, малыш, когда ж ты только все это изучить успел? Сколько ж тебе времени требуется, чтобы освоить еще один язык?

Ладик нахмурился. Ему очень не понравилось, что его вдруг назвали малышом, но он списал это на эмоциональное потрясение собеседника. Тем не менее, он ответил:

- Ну, в среднем месяц, чтобы набрать достаточный словарный запас. А чтобы перенять правильное произношение у носителя языка, мне хватит и часа.

- Знаешь, я в шоке, - промолвил директор. - Я только одного не могу понять, как в тот медвежий угол, где ты раньше жил, носители иностранных языков попадали?

- Ну, я же не безвылазно там жил, - совсем обиделся Ладик. - Я, между прочим, на краевую олимпиаду по иностранным языкам выезжал в Красноярск! А уж там этих иностранцев было у-у-у сколько!

- На олимпиаду, говоришь... И как успехи? - поинтересовался директор.

- А вот, - тут Ладик вытащил из своего рюкзачка и добавил к остальным бумагам целую кучу грамот.

- Первое место на олимпиаде по английскому языку... по французскому... по немецкому... по испанскому... - листал их и все более поражался директор. - Второе место по китайскому. И как это тебя угораздило?

- Ну, там ведь и письменное задание было, - со вздохом пояснил Ладик. - А я ж говорил, что с иероглифами у меня не очень...

- Мда, четыре золота и серебро за один выезд, - подвел итог Степанов. - Знаешь, Ладик, да ты просто золотое дно! У нас в школе отродясь не было победителей олимпиад на областном уровне, а ты один, погляжу, стоишь целой команды. Только в какой языковой класс тебя определить-то, чтобы тебе нескучно было?

- Ай, да какая разница, - махнул рукой Ладик. - Тут же у вас лингафонный кабинет есть?

- Есть, разумеется.

- Так там же любую запись в наушники можно проигрывать, не обязательно ту, что остальные слушают. Ну, а со словарями я с пяти лет работать приучен.

- То есть твои одноклассники изучают, допустим, английский, а ты в это же время свой турецкий? - протянул Степанов. - Тоже вариант, вот только как тебя, дружок, аттестовывать прикажешь?

- Ну, я экзамен по любому известному мне языку в любой момент сдам.

- Хорошо, скажу Кире Петровне, это наша англичанка, что у нее будет сидеть на уроках такой феномен, чтобы она не пеняла, что ты вместо учебника по английскому разные словари читаешь. Но с тебя тогда участие в олимпиадах. Пяти сразу не обещаю, у нас их, по-моему, столько и не проводится, но в трех точно. А если будут какие предложения на более высоком уровне, чем областной, содействие школы тебе гарантировано. Ты сейчас, по твоим словам, пять новых языков изучаешь. А еще какие в плане есть?

- А как же, - закивал головой Ладик. - У меня еще в планах португальский, голландский, венгерский, шведский, норвежский, четыре славянских языка как минимум, армянский, грузинский, румынский, новогреческий, казахский, узбекский, таджикский, пушту, курдский, арамейский, коптский, хинди, бенгальский, пенджабский, тамильский, тайский, яванский, амхара, какой-нибудь из языков банту, потом еще бирманский, кхмерский, хотя бы один из тибетских, монгольский, литовский, ирландский, албанский, ацтекский, майя, кечуа, адыгейский, осетинский, вайнахский, аварский. Дальше пока не заглядывал, но, может быть, еще какие языки приглянутся.

- И когда ж ты все это успеешь-то, - прицокнул языком директор. - Хотя, если всего по месяцу на каждый, то конечно...

- Успею, - убежденно промолвил Ладик, - мне каждый последующий язык проще дается. А еще я хочу побить рекорд Вячеслава Иванова, который больше ста языков знал, включая даже и алеутский.

- Больше ста? - поразился Степанов. - Ну, в таком случае тебе еще есть, куда расти. А пока поздравляю с зачислением в ученики нашей Оболенской средней школы. Кто-нибудь еще сегодня придет записываться?

- Да, моего младшего брата должна привести мать, когда освободится, он во второй класс идет, потом еще соседи Севастьяновы точно прийти хотели. Про остальных точно не знаю, извините.

- Не за что, - улыбнулся директор. - Ну, гуляй, орел, пока еще каникулы, а я уж тут со всеми твоими родными и соседями погутарю.

Настроение у Степанова после прошедшей беседы резко улучшилось. Первый увиденный им малолетний сектант никак не оставлял впечатления забитого и зашоренного существа, вполне такой современный подросток, даже одет достаточно модно. А уж его талант к языкам... Если и у других детей из секты хоть что-нибудь подобное проявится, Оболенская средняя школа на всю страну прогремит! Почему вот только не прогремела та, где они прежде учились? Потому что действительно в каком-то труднодоступном медвежьем углу была? Но ведь Ладомира на краевую олимпиаду как-то вывезти все же сумели. Ай, да что гадать о мотивах дирекции неизвестной ему школы! Здесь он хозяин, и ни один талант у него в забвении не останется. Ладик, между тем, давно вымелся из кабинета, не забыв захватить свои грамоты, а в приемной, кажется, уже появились новые посетители. Ну-с, поглядим, какой сюрприз они мне приготовили...

Глава 2.
Ладомир и его сверстники.

Ладик возвращался домой с прогулки по окрестным лесам. Лето уже подходило к концу, но жара почти не спадала, и главное, дождей в этом году было мало, а вместе с ними и грибов. Мальчик не набрал и полкорзинки, да и то в основном это были сыроежки, разбавленные несколькими лисичками и одним случайным подберезовиком. И ни одного боровика, которые Ладик особенно любил и на которые в душе рассчитывал! Мелькала мысль, что здесь все же город рядом, пусть и небольшой, следовательно, и грибников должно быть навалом, и они наверняка знают все местные грибные места куда лучше него, Ладика. Но он эту мысль старательно отбрасывал, потому что тогда все выглядело уж совсем беспросветно. Мальчику очень не хватало здесь гор, быстрых речек, тайги, кедров. Кедры старшие члены общины, правда, по осени собирались высадить, но ведь эти деревья растут ой как медленно, и должно пройти лет пятьдесят, чтобы под Оболонью выросла полноценная кедровая роща, а то все береза, осина, сосняк, редкие ельники и еще более редкие дубы, один из которых, правда, рос прямо перед их домом. Строители, возводя коттеджи, пощадили лесного великана, и теперь это было единственное старое дерево на весь их поселок, все прочие - недавно высаженные саженцы. Ладик залюбовался могучей кроной дуба и тут же заметил, как в ветвях мелькнула маленькая фигурка.

- Бельчонок! Ты совсем, что ли, сдурел?

Бесполезно. Шестилетний Лешка Севастьянов, прозванный Бельчонком за свою рыжую масть и умение ловко лазать по деревьям, уже год, как перешел да древесный образ жизни, спускаясь вниз, только чтобы поесть. Он даже спать там научился, оседлав ветку потолще и прислонившись спиной к стволу. И как не падал только? Кстати, там, где они раньше жили, никаких дубов не было, и Бельчонок лазал в основном по соснам, ничуть не боясь высоты, но больше всего любил один старый клен, на котором, кажется, даже соорудил себе гнездо из каких-то веток. Конечно же и этот дуб он просто не мог обойти своим вниманием. Наверняка, и на нем что-нибудь соорудит, может даже не гнездо, а целый домик.

Ладик вдруг остро позавидовал детской свободе Бельчонка. Тут у людей каникулы кончаются, скоро в школу идти, а этот мелкий шельмец еще целый год сможет наслаждаться вольной жизнью на высоте. Ничего, дружочек, придет время - и тебя припрягут и заставят часами просиживать штаны за партой, никуда не денешься!

Войдя в коттедж, Ладик направился было на кухню, чтобы выложить грибы, но обстоятельства заставили его задержаться по пути в гостиной. Там на середину комнаты была выдвинута лавка, а на ней растянулся раздетый догола восьмилетний Сенька - младший Ладиков брат. Видать, очень крупно нашкодил, раз мать собралась драть его, даже не дожидаясь субботы. Самой ее дома тоже не оказалось, наверное, ушла за розгами.

Самому Ладику, как любому нормальному двенадцатилетнему мальчишке, тоже время от времени приходилось сводить знакомство с этими жгучими прутьями и, если честно, всегда по делу, но Сенька по неопытности и взбалмошности попадал на лавку куда чаще, раз в месяц - уж точно, и к своей нелегкой доле давно привык. Вон как тянется, ухватившись обеими руками за передний край лавки и заранее сжав маленькие ягодички, хотя и матери с розгами еще в комнате нет. Прекрасно осознавая, что облегчить участь братишки он не сможет ничем, Ладик лишь похлопал его в утешение по плечу, юркнул на кухню, оставил там корзинку с добычей и поспешил смыться на улицу, разминувшись в дверях с матерью, которая как раз вошла в дом, помахивая свежесрезанными ивовыми прутьями. Ладик не успел еще убраться подальше, как из открытого по случаю жары окна гостиной донеслись первые жалобные взвизги братишки. Мальчик притормозил, стал их считать, но на третьем десятке не выдержал и заткнул уши. Он не помнил, когда еще Сеньке за раз доставалось так много розог. Нет, он точно очень сильно накосячил, надо бы вечером узнать, как именно.

А впрочем, Сенька никак не мог претендовать на звание первого поселкового хулигана. Оное безусловно принадлежало десятилетнему Мишке Севастьянову, такому же рыжему, как его младший брат Лешка, но куда более рослому и широкому в кости. Мишка постоянно влезал в драки со старшими ребятами, сбегал в тайгу и строил плоты, на которых потом пытался сплавляться по протекающей рядом с их поселком горной реке, пару раз переворачивался и кое-как выбирался на берег побитый о камни, но даже такой обескураживающий опыт ничему его не учил. Драли Мишку за все его похождения регулярно каждую субботу, причем не в струнку на лавке растягивали, а заставляли принять стыдную позу с раздвинутыми по-лягушачьи ногами и лупили иногда между булок. Доставалось ему, бывало, и по полсотни розог за раз, и даже больше, несмотря на всю свою терпеливость к боли, к концу такого наказания он уже не мог сдерживаться и визжал по-поросячьи на весь поселок, присесть ему всегда было больно. Другой бы давно сломался от такой жизни, но Мишка оптимизма не терял и всегда был готов проверить лбом на крепость любую встававшую перед ним стену.

Еще одним изумительным качеством старшего из братьев Севастьяновых была его морозостойкость. Мишка наравне со взрослыми мужиками купался в проруби в январе, ходил босиком по снегу в одних плавках и ни то что воспаления легких не подхватывал, но даже и самой банальной простуды. Казалось, внутри него работает настоящий самовар, буквально пышущий жаром вокруг. Зато и ел Мишка за троих, предпочитая жирное мясо и сало. В летнюю жару он чувствовал себя куда хуже, чем зимой, становился вялым и расслабленным и все норовил забраться в реку. Здесь река тоже была, вот только протекала в другой стороне от города, и там был один-единственный оборудованный пляж с обязательными спасателями, короче, особо не развернешься. Но деваться Мишке было некуда, и его уже раза три ловили там за всякими недозволенными детям развлечениями, потом сдавали на руки родителям, а завершалось все это, разумеется, неизменными розгами. Вот и в эту субботу наверняка будет орать за стенкой, да так, что хоть уши затыкай!

Братец, кажется, смолк наконец, но идти утешать его Ладику не хотелось. Сенька хоть и маленький, но уже гордый и не терпит, когда кто-то напоминает ему, как он недавно визжал под розгами. Ладик его никогда не дразнил и вообще не поминал, в чем удовольствие смеяться над младшим? А вот Мишка постоянно дразнит Бельчонка, наверное, оттого тот и стал прятаться на деревьях, где менее ловкий старший брат его ни за что не достанет.

Делать было решительно нечего, и даже учить новые слова по такой жаре не хотелось. Ладик побрел по улице в надежде кого-нибудь встретить. Все же мало ребят в их поселке, а городские сюда почему-то не заглядывают. То ли боятся чего, то ли им родители запрещают. Ну, он же все равно увидит их всех в сентябре, а с некоторыми, Бог даст, и подружится. Все-таки интереснее будет ощущать себя равным среди равных, чем сейчас, когда он стал самым старшим мальчиком в общине, после того как Володьке Колгуеву исполнилось четырнадцать, и тот, наконец-то, был признан равноправным взрослым членом общины, имеющим право причащаться. Хотя это он только в общине взрослый, а как в школу пойдет, к нему там все будут относиться, как к обычному мальчишке, только что получившему свой первый паспорт. Он и учится куда хуже Ладика, и в совместные авантюры они прежде пускались не раз, а вот поди ж ты, сейчас при встречах нос задирает и смотрит свысока! Были в поселке еще девчонки немного старше Ладика, но он с ними уже года два как не водился и вообще тяготился их обществом. Глупые у них какие-то разговоры, все про киноактеров, которых они вживую никогда в жизни не видели и дальше не увидят, да про всякие модные тряпки. Спятить можно!

Та-ак, вот только подумаешь о встрече хоть с кем-нибудь, и вот оно, явление! По улице, медленно загребая ногами и что-то там высматривая перед собой в пыли, брел одиннадцатилетний Яша, давно уже снискавший в общине репутацию блаженного. Его считали просветленным, не от мира сего, и лет с семи пускали на собрания взрослых мужей, куда Ладику даже сейчас вход был заказан. Впрочем, Яша эту свою репутацию вполне оправдывал. Он в жизни никого не ударил, даже, кажется, не произнес ни единого грубого слова. Он даже ни одного комара на себе не раздавил! В довершение всего Яша летом предпочитал ходить вообще без одежды, из-за чего загорал до черноты и становился похожим на негатив, поскольку его и без того светлые волосы на солнце совсем выгорали.

Ладику казалось, что Яша родился в России по ошибке. Вот в Индии, говорят, есть такая секта джайнов, и самые среди них просвещенные ходят всегда нагишом и даже метут пред собой землю специальной метелкой, чтобы не раздавить ненароком какую-то букашку. Но там же жарко круглый год, ходи голым, сколько хочешь, а у нас-то тут морозы, замерзнуть ничего не стоит! Яша, в отличие от Мишки Севастьянова, холод переносил плохо, вынужден был кутаться в меха, и его блестящие черные глаза как-то потухали, словно и жизнь ему зимой была не мила.

Кто Яшин отец, Ладику известно не было, никто из взрослых членов общины никогда о том не упоминал. Понятно было только, что это кто-то со стороны, и его связь с Яшиной матерью Еленой Воскобойниковой никто почему-то греховной не считал. Короче, мать воспитывала Яшу в одиночку, а по мнению поселковой ребятни, даже и не воспитывала совсем, поскольку этот ангелочек никогда установленных правил не нарушал. Если бы не явно видные анатомические особенности, Яшу точно записали бы в девчонки, с которыми он в основном в детстве и играл, да и тех, кажется, доставал своим занудством.

Естественно, ни мать, ни другие взрослые никогда Яшу не наказывали, просто не за что было, но сам он почему-то почитал себя грешником и нехватку наказаний старался восполнить сам с помощью крапивы и колючих ветвей облепихи, да даже с помощью тех же комаров и слепней, которым он позволял сосать свою кровь, стоически не реагируя на болезненные укусы. Так и ходил он, весь шоколадный, тощий, постоянно искусанный, исколотый, обожженный крапивой, и вечно всем улыбался, от малышей до стариков.

В каких других местах Яшу точно бы посчитали юродивым дурачком, но вот дураком-то он совсем не был. В школе этот блаженный умудрялся учиться на отлично почти по всем предметам, за исключением труда и физкультуры, поскольку ни к какой ручной работе был точно не приспособлен и страдал общей хилостью. Разумеется, ни один из поселковых мальчишек с ним не приятельствовал, хотя и обижать блаженного считалось западло. Но вот что прикажете делать, когда он сам к тебе лезет? А на Яшу иногда что-то находило, он мог внезапно подойти к кому-то, прошептать на ухо комплимент и чмокнуть в щеку. Ладика он тоже как-то раз поцеловал, при этом вынужден был приподняться на цыпочки, поскольку ниже был на полголовы. Ладику все вспоминалось почему-то, что при этом странном поцелуе длиннющие Яшины ресницы щекотали его, Ладика, щеку, отчего мальчика пробивало на смех.

Сейчас же Ладику вдруг подумалось, а как этот Яша здесь в школу пойдет? Там, в их прежнем поселке, никого не напрягало, что он сидит на уроках голый, просто все давно принимали это как должное. А в этой большой городской школе, где многие сотни детей, кто станет терпеть заморочки этого блаженного юного сектанта? Наверняка мать будут в школу таскать, потом полицию подключат, опеку или даже кого похуже, и отправится бедный Яша прямиком в какую-нибудь детскую психушку. Или смирится, сломается, но тогда это будет уже совсем не Яша. Ладик встал и уставился на идущего навстречу мальчика с какой-то даже жалостью, и Яша это явно заметил. Он подошел, одарил Ладика своим лучистым взглядом, словно в самую душу заглянул, и прошептал:

- Ладомир, за меня не беспокойся, я свою миссию исполню до конца, но твоя будет куда важнее, ты станешь Языком Бога.

- Как-как ты меня назвал?! - поразился Ладик.

- Ты - Язык Бога и призван доносить его волю до всех живущих на Земле. Именно поэтому тебе даны твои феноменальные способности к языкам.

Кротко улыбнувшись напоследок, Яша побрел дальше, оставив потрясенного Ладика стоять столбом наподобие каменной статуи.

Глава 3.
Начало учебы в новой школе.

Август, наконец, закончился, и дружная компания юных обитателей коттеджного поселка отправилась в свою новую школу. Здесь, оказывается, по случаю первого сентября принято было дарить цветы учителям, и Ладик, одетый в щегольский новый костюм, вооружился букетом купленных гладиолусов. Следовало бы, конечно, вырастить что-то свое, но для этого они слишком поздно сюда переехали. Ничего, мать уже распланировала цветники перед домом, и на следующий год у них точно будут собственные георгины.

Местные ребята приглядывались к Ладику с большим любопытством. Что уж им там наболтали про приехавших сектантов, но они, кажется, меньше бы удивились, явись он сюда в косоворотке, старинных широких портах и с большим крестом на пузе. А так с виду вполне современный мальчик, хорошо упакованный, достаточно рослый и даже симпатичный. Зная, видимо, что Ладик записан в английскую языковую группу, какой-то пижон из французской решил обратиться к нему на языке Мопассана, вставив в речь весьма серьезную скабрезность, видимо в надежде, что его не поймут, и тогда можно будет похихикать над новичком. Ладик, однако, тут же ответил на том же языке, куда более витиевато и тонко, но не без вставленных шпилек. Вряд ли пижон все в точности понял, но общий смысл явно уловил и заметно сдулся. Зато девчонки сразу заинтересовались, какие еще языки знает Ладик, и как же было тут не распушить хвост и не отвесить им всем комплименты на десятке более-менее распространенных языков, разумеется, с немедленным переводом на язык родных осин. Радостный писк был ему наградой. Все, не успел войти в общество, а уже, кажется, стал первым парнем на деревне.

Ладик пригляделся, а как там обживается Сенька среди своих второклашек. Не, похоже, тоже нашел общий язык с новыми товарищами и даже чему-то уже смеется.

Больше всего, однако, Ладомира интересовало, а как вольется в свой пятый класс Яша? Можно было предвкушать грандиозный скандал уже на торжественной линейке, но Якова Воскобойникова на ней что-то было не видать. Вряд ли этот блаженный заболел, стало быть, просто не хочет портить людям праздник. Взрослые ему, что ли, это посоветовали, ведь общине сейчас надо доказывать местному люду свою нормальность и способность к социальной интеграции, а не выпячивать свою особость и близость к Богу. Это тоже никуда не денется, но всему свое время.

Кира Петровна Скороходова помимо того, что вела у них английский, оказалась еще и классным руководителем их шестого А, а посему на первом же уроке постаралась поближе познакомиться с новичком, попросив его рассказать по-английски, где он раньше жил. Если она рассчитывала на десяток корявых фраз, которые с трудом могли выдавить из себя даже местные хорошисты, то явно просчиталась - Ладик заливался соловьем пол-урока, красочно описывая быт их горно-таежного поселка, употребляя при этом массу оборотов, которые учительница-то может быть и знала, а вот ее ученики точно нет, и вообще им трудно было воспринимать такую быструю речь. Кира Петровна явно заслушалась и слишком поздно сообразила, что пора бы его уже прервать, а сделав это, наконец, непредусмотрительно отвесила комплимент его оксфордскому произношению. Ладик тут же уточнил, что может произнести это хоть на американском диалекте, хоть на шотландском, хоть на новозеландском, хоть на кокни. Учительница заинтересовалась и выбрала кокни. Ну, Ладик и выдал. Шестиклассники с изумлением переглядывались, с трудом вылавливая в этом речевом потоке знакомые слова. Что, и это тоже английский?! Так действительно в Лондоне говорят?! Ладик понял, что сорвал банк. Во-первых, почти весь урок оказался посвящен ему одному, и Кира Петровна даже не успела объяснить новый материал (естественно, тем, для кого он новый). Во-вторых, на ближайшей же перемене к нему подошла куча просителей, желающих, чтобы Ладик делал за них задания по английскому. Он согласился, если они взамен в очередь станут решать за него всякие математические задачи. Взаимовыгодный обмен был скреплен рукопожатиями.

Кира Петровна, впрочем, тоже отнюдь не была дурой и быстро просчитала, кто теперь будет поднимать успеваемость по ее предмету в шестом А. Она отловила Ладика в коридоре и поинтересовалась, какой язык он теперь изучает? Ах, турецкий... Тогда пусть он и занимается им на ее уроках, и хоть наушники использует, хоть что, лишь бы другим ничего не подсказывал, а отличные оценки она ему всегда выведет. Ладик и тут согласился, но остался в раздумьях, как ему теперь пройти между Сциллой и Харибдой без излишних потерь.

Первый день в Оболоньской школе для поселковых ребят прошел без особых проблем, но потом всякие заморочки все же начались. Первой в директорский кабинет ворвалась преподавательница физкультуры и трагическим голосом заявила, что почти у всех сектантских детей, даже у девочек, на бедрах видны следы от розог разной степени давности. Она, конечно, не стала у них ничего выпытывать, чтобы не травмировать детскую психику, но сам факт...

Андрей Викторович пожалел, что не расспросил ни одного из взрослых сектантов, какими методами они наказывают своих отпрысков дома, хотя вон в той же Америке есть такие церкви, адепты которых не мыслят воспитания детей без физических наказаний, ссылаясь при этом на Библию. Может и божьегласцы такие же? Ай, да что теперь об этом рассуждать, когда он уже принял в свою школу их отпрысков и, как ни крути, теперь тоже за них в ответе.

- А сектантские дети очень от этого страдают? - внезапно спросил он.

- От того, что одноклассники видят на них эти следы? - уточнила физкультурница. - Знаете, я такого не заметила. Соседи в строю вовсю на них пялятся, а тем хоть бы хны!

- Ну и не будем тогда раздувать пожар на пустом месте, - предложил директор. - Вы же не знаете, может им это их культ диктует, а с религиозными чувствами сейчас надо быть все-таки поаккуратнее...

Едва ему удалось успокоить физкультурницу, как к нему в кабинет ввалилась учительница математики, проводившая сегодня урок в пятом А классе.

- Вы только представьте, Андрей Викторович, захожу я в класс, а там у входа стоит этот новенький, Яков Воскобойников, совсем без ничего! Все дети на него пялятся, а он даже не краснеет и улыбается блаженно, как дебил! Я ему кричу: "Как ты ведешь себя, охальник! Хоть бы прикрылся чем! Тут же девочки на тебя смотрят!", а он, знаете, что мне ответил? Каким-то речением Христа, якобы из Евангелия от Фомы, обращенным к апостолам, что они, мол, тогда увидят его, когда обнажатся и не застыдятся, и положат одежды у своих ног, подобно малым детям, и растопчут их! Нет, вы когда-нибудь такое слышали?!

- Дражайшая Анна Павловна, - успокаивающим голосом промолвил Степанов, - я, знаете ли, вовсе не знаток Евангелия от Фомы и не могу судить, говорится там об этом что-то или нет. Я, конечно, постараюсь связаться с матерью Якова и выяснить, в чем тут дело. Другие дети из их секты одеты более чем прилично.

- Пока вы будете с ней связываться, вокруг этого охальника уже вся школа соберется, - возразила ему математичка. - Надо срочно его одеть или хотя бы заставить убраться с территории учебного заведения, хотя бы и с помощью полиции, или там психиатров вызвать из областной больницы.

- А основания для этого есть? - уставился на нее директор. - К административной ответственности его по малолетству не привлечешь, юридически он еще ребенок, и нет таких законов, что дети обязательно должны быть на людях одеты. Да, это выглядит жутко неприлично и обществом совсем не поощряется, но... Но вот были же в истории Руси юродивые, вполне, кстати, взрослые люди, которые тоже нагими по улицам ходили, и это даже считалось признаком их святости. Я не знаю, какое место занимает Яков в этой их секте, но постараюсь это в ближайшее время выяснить. И, кстати, совершенно зря вы его сравниваете с дебилом. Я видел его табели и могу сказать, что большинству предметов он успевает на отлично, в том числе и по вашему.

Рассерженная математичка увещеваниям не вняла и ушла, хлопнув дверью, а Степанов с сожалением припомнил, что ему даже не довелось побеседовать с этим самым Яшей. В школу его записывала мать, принесшая все табели сына, и у директора и мысли не возникло ей отказать. Ему тогда почему-то казалось, что в этой секте все дети как уже знакомый ему Ладомир, а тут вдруг вон какие неожиданности повылезли...

Ладику вся эта история тоже вышла боком, потому что, когда он на перемене готовился уже уткнуться в вожделенный словарь, примчался Сенька и заорал: "Там нашего Яшку бьют!" Пришлось запихивать книгу в рюкзак и мчаться спасать блаженного. Как выяснилось, насели на Яшку пацаны из его же класса, мол, неприлично себя ведет. На самом деле, вел себя Яша очень прилично и осторожно, ни к кому даже не пытался приставать со своими поцелуями и поучениями, но для пацанвы, к тому же еще и наслушавшейся своей учительницы, для конфликта хватило одной его наготы. Яшу несколько раз чувствительно пнули, провоцируя на драку, он стоически все снес и никому не ответил, тогда его просто повалили на пол и стали мутузить. Случайно увидевший это Сенька помчался за подмогой.

В холл, где происходило избиение, Ладик ворвался практически одновременно с Мишкой Севастьяновым и Володькой Колгуевым. Втроем они расшвыряли нападавших, а некоторым, особенно борзым, от души надавали тумаков. Помятый, но непокоренный Яша поднялся с пола и заявил своим обидчикам, что все им прощает, поскольку они помогли ему в усмирении гордыни. Все местные пацаны, разумеется, вытаращили на него глаза и уже вполне созрели до мирных объяснений, но тут на поле завершившегося боя пришли учителя и похватали всех его предполагаемых инициаторов. Так Ладик во второй раз оказался в директорском кабинете, и на сей раз не по самому приятному поводу. Драчунов оставили после уроков, хорошенько отчитали и только после этого сдали на руки родителям.

Глава 4.
Прогул.

Ладик вышел утром из дома в самом хмуром настроении. Он нутром чувствовал, что разборки по поводу вчерашней драки еще не закончились. Эта дура математичка, Анна Павловна, наверняка будет в претензии, что он с друзьями намял бока ее любимым пятиклашкам, а у них и так отношения не сложились с первого дня. Не желая слушать, что там бубнят у доски его невезучие одноклассники, он потихоньку извлек из рюкзака словарь финского языка и погрузился в любимое дело. Математичка каким-то образом это заметила, словно у нее глаза есть на затылке, и мало того, что пресекла, но и еще принялась читать мораль, дескать, Ладику при его оценках надо больше внимания уделять математике, а не читать на уроках постороннюю литературу. Ладик с ней не согласился. Какой смысл ему тратить время на то, что у него все равно не идет, ясно же, что ни математика, ни даже инженера из него никогда не получится, ни лучше ли уделить эти часы его настоящему призванию переводчика. Анна Петровна рационализму оказалась чужда, и расстались они туда очень недовольные друг другом. А сегодня, как назло, в расписании целых две математики: алгебра и геометрия, и при этом нет иностранного языка, где можно без помех заниматься делом. Тоска-а...

По дороге он догнал Мишку, как-то уж совсем медленно переставлявшего ноги, что было совсем не свойственно этому жизнерадостному рыжему хулигану. Тоже, что ли, из-за вчерашней драки переживает? Едва они успели поздороваться, как Мишка подал идею:

- Ладик, а давай речку исследуем?

- После уроков?

- Не, прямо сейчас.

- Миш, тебе мало того, что в субботу за драку влетит?

- Так все равно же влетит, причем по максимуму. А так семь бед - один ответ, - резонно возразил Мишка.

- А что тебя в школу-то не тянет? - продолжал докапываться Ладик.

- Скучно там...

Да уж, неуемной натуре Мишки, привыкшего влезать во всякие рискованные авантюры, даже сама здешняя природа, казалось, претила. Ни одной тебе скалы поблизости, никакой тайги с буреломами, всего одна речка, к тому же тихая, спокойная, заросшая камышами, да и та вдалеке от дома, не набегаешься в свободное время. Но охота пуще неволи, тут и на прогул пойдешь, тем паче, если розог все равно не избежать. Ладик примерил на себя эту ситуацию и с некоторым удивлением понял, что и сам вполне может руководствоваться теми же самыми резонами. В школу жутко не хотелось, в субботу выдерут все равно, а тут хоть есть шанс узнать что-то новое и интересное.

- Ладно уж, идем.

Два юных прогульщика, обойдя школьное здание дальней дорогой, пересекли город и подошли к речке Коловратке ниже по течению от городского пляжа. Зыркнув по сторонам, нет ли кого поблизости, Мишка полез в густые ивовые заросли, поманив за собой Ладика. Вскоре они выбрались на небольшой пятачок, свободный от кустарника и покрытый песком.

- По весне тут наверняка все затоплено, - промолвил Мишка, - да и в хорошие ливни тоже, а сейчас вполне можно оставить вещи, никто не найдет.

- А дальше нам куда? - заинтересовался Ладик.

- Там увидишь, - буркнул Мишка и принялся сосредоточенно раздеваться.

Оба мальчика разделись до трусов, после чего Мишка нырнул прямо под склонившиеся к воде ветки ивняка и вывел на чистую воду небольшой плот, связанный из разнокалиберных бревен и какой-то корявый на вид, но вполне способный выдержать двух-трех пацанов их возраста. Как Мишка успел его смастерить, да еще и утаить от вылавливавших его на реке родителей, было настоящей тайной, впрочем, в способностях старшего из братьев Севастьяновых Ладик никогда не сомневался.

Водрузившись на неуклюжее плавсредство, мальчики поплыли по течению. Вместо весла Мишка управлял им при помощи длинного шеста, практически везде достававшего до дна. Ладик, присев на противоположном краю плота и свесив правую ногу в воду, задумчиво изучал проплывающее под ним дно.

- Слушай, Миш, а ты с пацанами в своем классе уже сошелся? - внезапно спросил он.

- Да пугливые они какие-то, - посетовал тот. - Не знаю, Ладь, как там в твоем шестом классе, а в моем четвертом они все сплошь маменькины сынки. На охоту ни один не ходил даже с отцом, в лесу не ночевали ни разу, в горных походах не бывали, по рекам тоже не сплавлялись, а если и отправлялись в какие-то турпоездки, так там только бока себе на пляжах отлеживали, да по всяким магазинам шатались. Драться не умеют, чуть тронешь кого, так тот даже ответить не пытается, а сразу бежит жаловаться, тьфу!

- А ты уже решил выяснить, кто в классе самый сильный? - подколол его Ладик. - И многих уже поборол?

- А то это и так не ясно было, - ухмыльнулся Мишка и напряг бицепс. - Да они тут такие хлипкие все, что даже колотить их западло!

Ладик о своих собственных одноклассниках был несколько лучшего мнения, но спорить с Мишкой не стал. Наверное, в тайге люди взрослеют быстрее, а местные десятилетки - совсем еще дети, несамостоятельные и ни на что серьезное не способные. Оставаться такими же и в двенадцать - это, конечно, уже позор для любого уважающего себя мальчишки.

- Сейчас там впереди будет островок, - пояснил Мишка, - и река разделится на две протоки. Мы пойдем в правую, я там в прошлый раз уток видел.

- Диких?

- А то. Обычные кряквы, домашних кто тебе так далеко от жилья отпустит. А еще здесь порыбачить можно. Там на дне коряги, а под ними, бывает, сомы водятся. Ну, по крайней мере, местные так говорят.

Рыбачить, правда, им было нечем, да и уток гонять - то еще развлечение, но за неимением лучшего приходится довольствоваться малым. Утки, впрочем, им на сей раз так и не встретились, зато из-за поворота донесся жалобный крик. Мишка стал побыстрее перебирать шестом.

Наконец, они оказались на месте действия. Какой-то аквалангист с сорванной с лица маской пытался выбраться на поверхность и что-то орал, но что-то у него не получалось, и после каждого рывка его снова накрывало водой.

- Слушай, а что он вопит-то и по-каковски? - поразился Мишка. - Я что-то не понимаю ничего.

- По-итальянски. На помощь зовет, - кратко ответил Ладик, никак не ожидавший услышать здесь звуки этого певучего языка.

Мишка несколькими мощными толчками подогнал плот к аквалангисту, оказавшемуся мальчишкой примерно того же возраста, что и оба спасателя.

- Что с тобой? - по-итальянски спросил Ладик, наклонившись к страдальцу.

- Нога застряла... не могу вынуть... - пожаловался тот, пораженный, что незнакомый парень обратился вдруг к нему на его родном языке.

Пришлось Мишке и Ладику нырять во взбаламученную воду и чуть ли не на ощупь разбираться, где и как умудрился застрять их сверстник. Ну конечно, вросшие в дно коряги! Точнее, даже их переплетение, куда черт знает каким образом умудрился попасть щиколоткой незадачливый пловец. Общими усилиями ногу его все же извлекли, слегка содрав на ней кожу. Бедолагу подняли на плот, тут выяснилось, что он в отчаянных попытках вырваться заработал себе еще и растяжение и даже наступить теперь на ногу не может. Вынужденно прервав свою экспедицию, спасатели развернули плот и двинулись против течения обратно в город.

Пока двужильный Мишка налегал на шест, Ладику удалось расспросить спасенного. Оказалось, его зовут Марио Бугатти, ему одиннадцать лет, а в Оболонь он приехал вместе с семьей. Их компания собирается строить здесь фабрику, а отец занимается ее проектированием. Ни в какую школу Марио, разумеется не ходил, поскольку совершенно не знал русского, да и задерживаться в России надолго Бугатти не намеревались. Марио увлекался подводной охотой и дайвингом, и здесь, вдали от моря, возмечтал поохотиться на сомов. О том, что такая рыба водится в Коловратке и скрывается именно под корягами, он узнал от отца, а тот, в свою очередь, от кого-то из местных рыбаков. Разумеется, решившись на столь опасное мероприятие, Марио ни у кого не отпрашивался, отделавшись легкомысленной запиской. Ни одной рыбы ему подстрелить не удалось, а свое подводное ружье он упустил, угодив в ловушку.

Из этих излияний Мишка с Ладиком сразу уяснили, что это свой человек, хотя их немного уязвило, что в качестве наказания Марио опасался только домашнего ареста до конца пребывания в России, а о розгах, кажется, никогда и не слышал. Объяснять ему, что здесь полагается парням за подобные выкрутасы, Ладик не стал: Марио и так пережил сильнейший стресс, вдруг ему от таких вестей еще хуже станет.

Чтобы не продираться сквозь кусты, Мишка привел плот к самому городскому пляжу, высадил там Ладика с Марио, а потом повел свое плавсредство прятать и за вещами. Марио прыгал на одной ноге, опираясь на плечо Ладика, и Богданову было решительно неясно, в городскую больницу вести этого пацана или все же домой, а там уж пусть родители с ним разбираются. Марио хотел домой, вот только когда его расспросили, где он живет, выяснилось, что семья Бугатти сняла коттедж все в том же поселке, что и община "Церкви Божьего гласа", то есть проживали они буквально на соседней улице! Ну, по крайней мере им по дороге. Было стремно тащиться через весь город в одних трусах (где уж там оставил свою одежду Марио перед подводной охотой, Ладик с Мишкой и интересоваться не стали), к счастью, на полпути их догнал Мишка с двумя школьными рюкзаками за спиной и шмотками Ладика в руках. Ладик оделся, и дальше ребята подпирали Марио уже с обеих сторон, заметно ускорив процесс передвижения.

Дома Марио уже поджидала мать, глотавшая успокоительные лекарства. Из оставленной им записки она смогла уяснить только то, что ее ненаглядный сыночек поперся с аквалангом и подводным ружьем на абсолютно неизвестную ему реку, чтобы там в одиночестве, без какой-либо страховки, поохотиться на крупную речную рыбу. Она знала, конечно, что Марио отлично плавает, но это ж не причина нарушать все мыслимые запреты! То, что сына доставили домой живым, хоть и с небольшим повреждением, она сочла за милость небес и крепко расцеловала обоих спасителей. Хотела уже звонить с благодарностями и их родителям, но от такой чести Ладик и Мишка решительно отказались и поспешили смыться, мол, дома дел полно.

Пробираясь задами к своему коттеджу и надеясь, что никого из родителей нет дома и потому не придется сразу же отвечать за прогул, Ладик шепнул Мишке:

- Знаешь, мне почему-то кажется, что нас с тобой сегодня вело Провидение. Не прогуляй мы школу, не решись мы сплавляться по реке, этот парень так бы там и утонул.

- Я тоже так думаю, - вздохнул Мишка, - вот только отцу же этого не объяснишь, он все равно за розги схватится.

Ладик только печально кивнул в согласии.

Глава 5.
Субботняя порка.

Ладик с остервенением срезал побеги огромного ивового куста, росшего в конце улицы. Необходимость заготавливать розги для себя самого кому угодно испортит настроение, а тут еще и заказанное отцом количество оных навевало самые грустные мысли. Ладик надеялся только, что все это не об один его зад измочалят, Мишку тоже будут сечь этими лозинами. Несмотря на изматывающий душу страх, работу свою он исполнял добросовестно, подбирая прутья нужной длины и диаметра.

Ну, кажется, все... Ладик спрятал нож, сгреб нарезанные прутья и медленно двинулся по улице, прижимая к груди весь этот солидный пучок.

- Ладик, вы из ивы корзины плетете? - мальчик медленно повернулся, соображая, как получше отбрить шутника, и увидел улыбающуюся ему англичанку.

- Нет, Кира Петровна, этим мне и Мишке Севастьянову в субботу ягодицы распишут, - с вызовом промолвил он, - и вы наверняка знаете за что. Вы же сюда из-за моего прогула пришли?

Учительница смутилась, она действительно намеревалась потолковать с родителями Ладомира о поведении мальчика.

- Ну, вот видите, вы еще не успели претензий предъявить, а меры в отношении меня уже приняты, - правильно истолковал ее смущение Ладик.

- Так это ты сам для себя розог нарезал?! - поразилась Кира Петровна. - Но почему так рано, сегодня же только четверг?

- Так их еще замочить надо, - устало пояснил Ладик.

- Нет, ну нельзя же так... Я непременно поговорю с твоим отцом, чтобы он придумал тебе какое-нибудь другое, не такое унизительное наказание. Ты же уже большой мальчик, а тут розги...

- Не надо с ним говорить, - взмолился Ладик. - Если Мишку высекут, а меня за то же самое нет, мне тогда не только парни, но и девчонки прохода не дадут!

- Странные у вас тут какие-то нравы... - беспомощно пробормотала учительница.

- Какие уж есть... Как в лучших британских частных школах, между прочим, пока им это дело законодательно не запретили под давлением ЕСПЧ, - нашелся Ладик. - А нашей общине кто может запретить? Мы же только Бога слушаемся, а он вроде как не против.

- Ладик, я кое-что знаю о нравах американских религиозных фундаменталистов. Замкнутые сообщества, непререкаемый авторитет пасторов, все такое... У вас тут такие же установки? Что ж, тогда могу только посочувствовать...

- Сочувствуйте, Кира Петровна, только, ради Бога, не вмешивайтесь, а то нам же будет хуже, - промолвил Ладик. - И не говорите, пожалуйста, никому в школе. Мне тут совсем не нужны лишние зрители под окном. А за меня не беспокойтесь, я уже привычный.

- Не скажу, Ладик, будь спокоен, - вздохнула учительница и, развернувшись, двинулась в обратном направлении. Желание побеседовать с родителями проштрафившегося ученика у нее испарилось напрочь.

Ладик тоже вздохнул, но с некоторым облегчением, и потащил свою ношу дальше. Надо было еще очистить всю эту кучу прутьев от листьев и почек, чтобы потом не так больно хлестали.

В субботу его ждал не самый приятный сюрприз. Отец заявил Ладику, что посоветовался с соседом и они совместно решили, что поскольку их сыновья и в драке совместно участвовали, и школу вдвоем прогуляли, то и наказывать их следует вместе. У Ладика от таких вестей сразу подвело живот. Мишку его родители собирались выдрать по максимуму и планов этих ни от кого не скрывали, следовательно, и ему, Ладику, должно достаться не меньше, ведь он в этой компании старший! Мальчик вдруг остро позавидовал Володьке Колгуеву, который тоже в той драке участвовал, но на правах взрослого члена общины не мог уже быть подвергнут воспитательной порке и теперь наверняка отделается какими-нибудь хозработами. Побыстрее бы вырасти! Но что жалеть о том, чему в ближайшем будущем не дано случиться, надо уметь принимать то, что есть. Ладик смиренно помог отцу выволочь лавку на середину гостиной комнаты и даже сам сходил за бадьей с розгами.

Поскольку порка пацанов - дело мужское, а тут еще и гости нагрянут, Сеньку выпроводили из дому играть с Бельчонком, да и мать ушла по каким-то своим делам. Ждать Севастьяновых долго не пришлось. Высокий и крепкий Никита, телосложением смахивающий на гориллу, и насупленный Мишка показались в дверях. Игорь, отец Ладомира, по-братски обнялся со старшим Севастьяновым, а Ладика в ожидании порки отправил подпирать стенку. Через минуту рядом с Ладиком оказался и Мишка. Оба мальчугана уставились в пол, старательно изображая раскаяние, выслушали от обоих отцов, что те думают об их безобразном поведении, и даже не стали оправдываться, поскольку охранять Яшу им никто не поручал, а в чудесное спасение ими юного итальянца кто ж поверит?

- Раздевайтесь оба, - вынес, наконец, вердикт Никита. - Михаил, ты первым ложишься на лавку в позе лягушонка. Ладомир, ты за ним наблюдаешь и потом сам все повторишь.

Оба мальчика привычно разделись догола и заняли предписанные им места. Ладик столько раз слышал, как секут соседа, и вот теперь впервые увидел это воочию. Мишка привычно взгромоздился на лавку и обхватил ее руками и ногами, из-за чего его локти и коленки выпятились в стороны. Ну точно лягушонок, только белый и очень крупный. Никита сам опустился на колени и связал сыну под лавкой запястья и ступни, после чего выпрямился и стал подбирать розгу.

Мишка, и так по жизни очень терпеливый, тем паче не хотел верещать в присутствии старого друга. Не имея возможности впиться зубами в руку, чтобы хоть так перебить боль в заду, он крепко сжал челюсти и первое время молчаливо корчился под отцовскими розгами. Ладик в каком-то оцепенении наблюдал, как и на так уже многократно иссеченных Мишкиных ягодицах одна за одной вспухают свежие багровые полосы. Затем Никита принялся охаживать розгами сыновние бедра и, наконец, сменил направление ударов с поперечного на продольное, попадая теперь иногда и промеж ягодиц.

Вот тут Мишка, наконец, не выдержал. Он закричал, сперва тоненько и отрывисто, но с каждым последующим ударом все громче и хрипатее, он яростно извивался на лавке, словно задетый лопатой дождевой червяк, он, наконец, опустился до мольб прекратить порку, но все было бесполезно. Заливающийся слезами, орущий благим матом юный Севастьянов получил все свои пятьдесят розог до последней и, даже будучи отвязан, продолжал отчаянно всхлипывать и был поставлен носом в угол, чтобы успокоился.

Ладик осознал, что настал его черед ложиться на лавку. Он по привычке попытался вытянуться, но его заставили принять ту же позу, что и Мишка, связали и объявили, что за все его выкрутасы его тоже ждет полсотни розог. Ладомир, давно предчувствовавший, что именно этим дело и закончился, тем не менее, услышав эти жуткие слова, чуть не окочурился от страха. Он ведь всегда старался вести себя по возможности прилично, на порку нарывался достаточно редко и больше двадцати пяти ударов за раз никогда еще не получал. А тут вдруг вдвое больше, да еще в такой уязвимой позе!

Страхи Ладика стали быстро сбываться. Продержаться без криков он смог недолго, уж точно меньше, чем Мишка, и это ему еще промеж булок не попадали, а когда и до этого дело дошло, бедный Ладик совсем перестал сдерживаться, ревел во все горло, старался вырваться из пут и, кажется, о чем-то истерично умолял отца. Он получил уже сорок ударов, когда в дверь внезапно позвонили...

Антонио Бугатти узнал о происшествии со своим сыном только из звонка супруги, сообщившей, что Марио ходил без спросу плавать с аквалангом, где-то потянул и поранил ногу, но два каких-то мальчика благородно помогли ему добраться домой. Пришлось отвлекаться от проектных работ, мчаться в свой коттедж и срочно везти неудачливого пловца в травмопункт. Марио ни в какую не хотел рассказывать матери обо всех обстоятельствах получения им травмы, но в травмопункте под наводящими вопросами дежурного медика все же признался. Осознав, что единственный отпрыск был буквально на волоске от гибели и непременно утонул бы, если бы не двое случайно проплывавших мимо на плоту мальчишек, Антонио объявил сыну, что в наказание сажает его под домашний арест на все оставшееся время пребывания в Оболони, и что ему надо лично поблагодарить спасителей, а для этого приобрести для них достойные подарки. За последними надо было ехать в областной город, и потому визит вежливости пришлось отложить до субботы. Где именно они проживают, Ладик с Мишкой разболтали Марио, еще когда везли его на плоту.

Марио не раз уже проигрывал в уме новую встречу со своими спасителями и потенциальными друзьями, но вот чего он никак не ожидал, так это узреть голую исполосованную задницу Ладика, в какой-то странной позе лежащего на лавке, и стоящего в углу совершенно нагого Мишку, тоже явно недавно высеченного. Отец его был потрясен никак не меньше. В отличие от сына, не владевшего всерьез никакими языками, кроме родного итальянского, Антонио Бугатти на довольно приличном уровне знал английский и, к его счастью, Игорь Богданов тоже неплохо владел этим языком, так что не пришлось прибегать к переводческим услугам наказываемого Ладомира. Узнав, что их сыновья не просто так школу прогуляли, а, оказывается, в это время еще и человека спасли, Игорь с Никитой дружно сочли это Божьим промыслом, но на предложение Антонио срочно объявить Ладику амнистию Игорь возразил, что, хотя его сын и исполнил свой христианский долг помогать ближнему, в прогул он отправился все же вполне сознательно и вовсе не из-за намерения кого-то там спасать, к тому же несправедливо, когда один из подельников уже получил свое наказание сполна, а другому достанется только часть, так что придется Ладомиру дотерпеть оставшиеся десять розог, а потом уж дорогие гости смогут отблагодарить героев.

Ладик, немного отошедший от боли во время всех этих разговоров, справедливость решения отца признавал, хотя и стремно было, что теперь свидетелями его порки станет и Марио, и его еще совсем не знакомый Ладику отец. Он, конечно, даже постарался сдерживаться и не слишком громко орать, хотя больно было до жути.

Но вот, наконец, все назначенные розги были выданы, Ладика отвязали и отправили успокаиваться в тот же угол, где уже стоял Мишка, и можно было уже вскоре от наказания перейти к награждению, но тут вдруг Марио вздумал качать права.

- Пап, - промолвил он, едва отойдя от только что увиденного им небывалого зрелища, - и ты хочешь, чтобы я никогда больше в жизни не увиделся с этими замечательными ребятами?

- Ты с чего это взял? - не понял Антонио.

- Ну, ты же решил держать меня под домашним арестом, пока мы не уедем из Оболони, так? Значит, и они меня посещать не смогут.

- А ты чего хотел? - вызверился старший Бугатти. - На тебя же никакие наказания не действуют! Я же говорил тебе, что давно бы отправил тебя обратно в Геную, если бы там было кому за тобой присматривать! Что еще я должен делать, чтобы ты не свернул себе шею или опять где-нибудь не утонул по собственной глупости?

- Пап, - не сдался под таким напором Марио, кивая на опустевшую лавку, - а почему ты вот ТАК меня наказывать не пробовал?

Тут уж оторопели все присутствующие, даже те, кто не понимал итальянского, слишком уж выразительным был жест.

- Сын, ты в своем уме? - осторожно поинтересовался Антонио. - Ты о чем меня просишь? Ты же все видел собственными глазами. Ты на самом деле думаешь, что это тебе поможет? Ты же европеец, в конце концов!

- А они что, азиаты?! - поднял голос Марио. - А я из другого теста сделан, да? Почему их можно так наказывать, а меня нет? Это же нечестно, я куда сильнее их накосячил! И почему ты думаешь, что мне это не поможет, если им помогает?

Чтобы хоть как-то вникнуть в перебранку итальянцев, Игорю пришлось призвать на помощь сына. Уже отрыдавший свое Ладик перевел отцу суть возникшего спора, и старший Богданов счел нужным вмешаться:

- Антонио, - промолвил он, - если вы сейчас уступите сыну, хуже никому не будет. Мальчишки в этом возрасте все равно что необъезженные жеребята - энергии хоть отбавляй, а разумения еще мало. Если паренек считает, что ему необходима узда, иначе сорвется, так не отказывайте ему в этой просьбе. А если ребят постоянно под замком держать, так что из них тогда вырастет? А розог у нас на всех хватит, с запасом нарезали.

- Ладно, уговорили, - выдохнул старший итальянец, - раз тут такие традиции и Марио сам не против, то так тому и быть. Сын, ты сам видел, как здесь порют, так что лавка в твоем распоряжении.

Марио, добившись, чего хотел, немного мандражировал сейчас, но честно разделся догола. Лишь аккуратная медицинская повязка украшала его левую щиколотку. В связи с этой травмой, чтобы ненароком не повредить ногу, Игорь через переводчика посоветовал юному итальянцу не принимать позу лягушонка, а растянуться на лавке во весь рост, после чего аккуратно зафиксировал полотенцем его щиколотки. Также Марио притянули к лавке ремнем в районе поясницы, но рук связывать не стали.

Антонио вооружился розгой и хлестнул сына по ягодицам, но настолько неумело, что тот даже не вздрогнул. Пришлось Игорю отбирать у него розгу и показывать, как надобно сечь. У старшего Богданова, конечно, были сомнения, как перенесет столь жесткое наказание никогда прежде не поротый итальянский мальчишка, но в юном Марио вдруг взыграл дух его древних римских предков, которым и раскаленное железо случалось держать в руках. Мальчик, конечно, и дергался, и вскрикивал от боли, и яростно сжимал кулаки, но ни разу не попытался прикрыть руками ягодицы и пощады не просил. Дали ему, как новичку в этом деле, вполовину меньше, чем Мишке или Ладику, но и этих впечатлений ему должно было хватить надолго.

Отправлять в угол после порки травмированного Марио не стали, и Ладику пришлось лично его успокаивать, шепча на ухо новому другу (да, теперь уже вне всяких сомнений другу, а не просто знакомому!) разные утешительные банальности и утирая ему слезы. Когда юный итальянец пришел в себя, всем троим наказанным разрешили одеться, после чего настало время раздачи подарков. Старший Бугатти не поскупился и вручил двум спасителям сына по Айфону последней модели. Подобных гаджетов они и в руках никогда не держали, и даже не надеялись когда-нибудь заполучить.

Лавку из гостиной общими усилиями убрали, использованные прутья вынесли на задний двор, заигравшихся на улице Сеньку с Бельчонком загнали обратно в коттедж, а когда вернулись домой супруги Игоря и Никиты, субботний вечер завершился чаепитием с роскошным тортом, привезенным в подарок все теми же Бугатти. И общее веселье не омрачало даже то, что трем героям дня есть его приходилось стоя.

Глава 6.
Взгляд со стороны.

Марио, которому скучно было сидеть одному дома, зачастил в коттедж Богдановых и Севастьяновых. Дождавшись, когда ребята вернутся из школы, он заявлялся в гости и затевал треп на несколько часов, мешая Ладику учить уроки. Зато рассказывать он умел весьма интересно. Часто сопровождая отца в служебных командировках, он много где на планете успел побывать, многое повидал и красочно описывал впечатления от своих путешествий, бурно при этом жестикулируя, как и положено настоящему итальянцу. Об этих посиделках скоро проведал весь поселок, и в доме Богдановых стала собираться вся юная часть общины лет от семи и до семнадцати. Только когда Игорь возвращался с работы, он разгонял всю эту тусовку по домам.

Во время одной из таких посиделок Володя Колгуев припомнил, как в прошлом году ездил с матерью отдыхать в Крым. Событие это по меркам таежного поселка, где они тогда обитали, было действительно незаурядным, но Володя сие поощрение честно заслужил и никаких пересудов не вызвал. Вспомнил он, в частности, и как они обедали тогда в ресторане "Ласточкино гнездо".

- А вы знаете, что это бывшая генуэзская крепость? - промолвил вдруг Марио. - Ну да, генуэзцы появились в Крыму задолго до россиян и даже задолго до татар. И Феодосия - это бывшая наша крепость, она тогда Кафой называлась, и Казантип. Генуэзцы в те времена основывали свои колонии даже там, куда венецианцы сунуть нос не осмеливались!

- А потом татары вас оттуда выкурили, - хмыкнул Ладик.

- Ну, во-первых, не татары, а монголы, а во-вторых, и они бы ничего с нами не сделали, если бы не чума.

- В смысле?

- Ну, они тогда осадили Кафу, но взять никак не могли и отрезать от притока продовольствия тоже, поскольку это порт, а своего флота у монголов не было. А потом у них в лагере началась вспышка чумы. Наверняка сами же и занесли с каким-нибудь караваном, ведь Монголия - это известный чумной рассадник. Так знаете, что они тогда придумали? Стали из катапульт закидывать город трупами собственных же скончавшихся от чумы воинов и лошадей! Одним словом, бактериологическая война в чистом виде. Ну, понятное дело, чума тогда перекинулась и на жителей Кафы, город не смог больше сопротивляться и пал.

- А потом что было? - заинтересованно спросил Колгуев.

- А потом было еще хуже, - вздохнул Марио. - Защитники Кафы покинули город на кораблях и завезли чуму в саму Геную, а оттуда она разошлась чуть не по всей Европе, унеся там пятьдесят миллионов жизней...

- Охренеть!.. - выдохнул Володя.

- А потом уроженец нашего города открыл Америку, - продолжил Марио, - и европейцы завезли оттуда сифилис и, кажется, тиф, а сами перезаражали индейцев оспой, от которой те в большинстве своем повымерли, вот такие дела. А я, между прочим, был с отцом в Мексике и видел их пирамиды. Да, такие же, как в Египте, только ступенчатые. Ацтекские и какие там еще жрецы на вершинах тех пирамид жертвоприношения делали и все там кровью заливали. И вообще боги Мезоамерики были такие кровожадные, что никаких иных жертв не принимали. У майя, я читал, люди сами себе кровь отворяли, чтобы залить ею алтарь. Испанцы, конечно, все это потом пресекли, но какие ж это люди были храбрые, а? Даже мне и то страшно.

Марио, конечно же, считал себя изрядным храбрецом и даже имел к тому некоторые основания, поэтому насмехаться над его заявлением никто не стал, но Ладик счел нужным мягко возразить:

- Ну, допустим, кровь свою на алтарь теперь никто не льет, но вот, например, шииты регулярно бичуют себя из религиозных соображений, и на Филиппинах до сих пор есть люди, которые добровольно распинаются, подражая Христу. Не до смерти, конечно, но на некоторое время.

- О филиппинцах я тоже слышал, - сказал Марио, - у нас таких неистово верующих фанатиков давно уже нет, хотя вроде бы одно и то же католичество. А флагеллянты и в Италии были в Средние века, но давно уже повывелись. В Европе теперь свою кровь если и жертвуют, то исключительно в медицинских целях, а не так чтобы просто пролить.

- Не везде, - усмехнулся Ладик, узрев в гостиной еще одного гостя.

Марио проследил за его взглядом и вылупил глаза на абсолютно голого мальчишку, к тому же еще своего ровесника, причем настолько исцарапанного, словно он весь день продирался сквозь заросли шиповника. В привычную для юного Бугатти картину жизни это настолько не укладывалось, что он зажмурил глаза и интенсивно затряс головой, но когда вновь их открыл, видение не исчезло.

- Ладомир, это кто? - чуть ли не с ужасом промолвил он, обращаясь к юному полиглоту, как к пророку, который единственный все сможет ему объяснить.

- Это Яша Воскобойников, наш блаженный, - с улыбкой произнес Ладик.

- Почему он весь в царапинах?

- Ну, это он так себя наказывает за свои якобы грехи, - придав лицу елейное выражение, промолвил Ладик. - Срывает ветку с облепихи и лупит себя ею куда достанет. Ты, кстати, пробовал когда-нибудь собирать облепиху? Если нет, то и не пытайся. Там такие шипы, что сколько ни берегись, все равно исколешься. А уж если специально ею хлестать...

Юный итальянец никогда облепихи не видел, ну, или если даже видел здесь, то не обращал никакого внимания, но живое воображение помогло ему представить нечто настолько колючее, что он передернул плечами. Нет, ну в самом деле, это ж как надо нагрешить, чтобы добровольно так себя истязать? А если и грехи при этом не настоящие, на что явно намекал Ладомир, то...

- Это ваш российский флагеллянт, да? - шокированно произнес он. - У вас в России есть такая секта?

- Ну, Яша вообще-то к нашей общине принадлежит, - поспешил разочаровать его Ладик, - а мы никакие не флагеллянты, хотя детей за серьезные грехи ты сам видел, чем у нас наказывают. А Яша так не грешит, и драть его не за что, но он себе и самых мелких грехов не прощает и наказывает себя сам, как умеет.

- Сумасшедший... - со смесью ужаса и восхищения пробормотал Марик. - А голым он почему ходит?

- Ой, даже не знаю, - промолвил Ладик, - мне никогда и в голову не приходило у него спрашивать. Ну, были у нас на Руси когда-то такие юродивые, которые даже зимой нагишом ходили, и все их за это почитали, но Яша наш не такой закаленный, он зимой мерзнет и кутается.

- А может, он адамит? - осторожно предположил Марио. - Это такая секта, члены которой считают, что Богу должно молиться только в обнаженном виде. Он у вас и молится так?

- Именно так, - признал Ладик и с некоторым подозрением глянул на Яшу. Вроде свой, но кто его там разберет, во что он на самом деле верует.

Пока они с Марио обменивались репликами на итальянском, все остальные присутствующие терпеливо ожидали, когда до них донесут хотя бы суть этого диалога, но терпение их, кажется, уже подходило к концу, и Ладик счел нужным пояснить:

- Яша, Марио почему-то решил, что ты адамит, да еще и член секты флагеллянтов вдобавок. Во втором я его почти переубедил, а относительно первого и сам ничего не знаю.

- Ладомир, ты должен уметь убеждать неверующих, в этом и состоит твоя земная миссия, - проникновенно промолвил Яша, - а что касается адамитов, то наш итальянский гость близок к истине. Учение адамитов основано на сорок втором речении Иисуса в Евангелии от Фомы, и я тоже стараюсь следовать этому завету, насколько могу, хотя, конечно, никогда не принадлежал к их церкви. Иногда мне кажется, что я действительно вижу Его, но гораздо чаще я Его слышу. И если Он говорит мне, что надо действовать так, а не иначе, я стараюсь следовать Его советам. Но подсказывает он далеко не только мне. Твой новый итальянский друг совсем недавно тоже получил Его подсказку и хотя посчитал ее своей собственной мыслью, вполне успешно сумел ее реализовать. И это Божье провидение привело его сюда и помогло сдружиться с тобой, Ладомир. Он способен понести на свою родину нашу веру, но только тебе дано донести ее до него. Переведи ему, пожалуйста, мои слова.

Ладик перевел, опустив пассаж о возможной миссии Марио. Итальянец впечатлился.

- Стало быть, все-таки адамит, хотя и вне церкви... - пробормотал он, задумчиво глядя на Яшу. - Вот странно, я ведь даже индийских факиров видел, но самого поразительного парня повстречал в российской глубинке. Так, значит, это сам Христос посоветовал мне требовать порки вместо домашнего ареста? Это чтобы я смог больше общаться с вами, что ли? Знаешь, я ничуть не жалею, хотя было очень больно, но вот чтобы везде голым ходить и самого себя бичевать за грехи?.. Не, на это я пока не способен.

- А этого от тебя никто и не требует, - сказал Ладик. - У каждого в этой жизни свой путь и свое предназначение, и твое сильно отличается от его. Мне вот он тоже иного чего напредсказывал... Ладно, не парься, всему есть свой срок, и когда он настанет, тогда ты все о себе и поймешь.

- Хорошо, если так, - усмехнулся Марио, с некоторой опаской поглядывая на нового слушателя. - Так на чем мы там остановились? На индейцах Мезоамерики, да? Ну так вот, я недавно читал о них книгу, толстый трехтомник, и там вся их былая жизнь уй как интересно расписана! Оказывается, там иногда с жертв сдирали кожу, и жрецы потом в ней танцевали, у них медь была дороже золота, ну а дороже всего - яшма, у них совсем не было вьючных животных, и всю поклажу приходилось таскать на собственном горбу. А поскольку много так не утащишь, в дальние походы они брали с собой живой провиант, и это была местная порода собак. А еще они первые придумали ватерклозет, а европейцы потом у них это открытие слямзили.

Марио долго еще так трепался, мешая свои личные впечатления от поездки в Мексику с почерпнутым из прочитанных книг, Ладик все старательно переводил, а остальные ребята внимательно слушали, не исключая и Яшу, которого, казалось бы, такие суетные земные дела и не должны были интересовать. Ладомир прервал это словоизлияние, только обнаружив, что осталась всего пара часов до сна, а у него так еще и не сделана математика, о чем и сообщил разошедшемуся оратору.

- Математика? Нашел, из-за чего страдать! - пренебрежительно отмахнулся Марио.

- А ты сам попробуй! - огрызнулся Ладик, прекрасно помня, что итальянский приятель на год его младше и в школу давно не заглядывал, да и вообще у них там, говорят, математика на куда более примитивном уровне преподается.

- И попробую! Тащи свой задачник, - распорядился Марио и, получив искомое и увидев формулы, принялся щелкать примеры как семечки.

Вот тебе и шалопай! Ладику на минуту даже завидно стало, но он быстро утешился, напомнив себе, что просто у людей бывают разные способности: у него, вон, к языкам, а у Марио, не знавшего всерьез никаких, кроме своего родного, к разного рода математическим абстракциям. Ну, а раз так, то не завидовать надо, а пользоваться подвернувшимися возможностями.

Засиделись они в тот день до позднего вечера, пока не явился старший Бугатти и не увел чрезмерно заболтавшегося сыночка чуть ли не за шкирку.

Глава 7.
День Италии.

Поскольку итальянцы собирались возвести в Оболони свой завод, оболонскому мэру пришла идея провести в городе День Италии. Надежд заманить в эту глушь каких-нибудь популярных артистов хоть с российской, хоть с итальянской стороны не было никаких, так что оставалось уповать лишь на усилия местной самодеятельности. Единственной городской школе надлежало принять во всем этом действе самое активное участие, и ее директор Степанов размышлял, как бы затащить на школьный концерт хоть одного итальянца и как с ним там объясняться, когда среди персонала подведомственного ему учреждения ни одного знатока итальянского языка не наблюдалось. До него, впрочем, дошли вести, что главный из итальянских проектировщиков проживает в том же самом коттеджном поселке, что и его новые ученики из секты божьегласцев, и очень может быть, что эти соседи уже завели меж собой какие-то контакты. Чтобы прощупать почву, он пригласил к себе на беседу уже хорошо известного ему Ладомира.

- Вызывали, Андрей Викторович? - промолвил мальчик, заглядывая одним глазом в чуть приоткрытую им дверь в директорский кабинет.

- Да, Ладик. Да не бойся ты, заходи, садись! У меня к тебе вот какое дело: я слышал, что рядом с вами какие-то итальянцы живут. У нас тут по плану одно мероприятие намечается, День Италии, по этому поводу будет организован концерт и все такое прочее. Хорошо бы залучить к нам хотя бы одного иностранца, желательно знающего русский язык или хотя бы английский, Кира Петровна тогда переведет. У вас там случаем таких знакомых нет?

Ладомир расплылся в улыбке:

- У меня лично такой знакомый есть. Только он из русского знает хорошо если десяток слов и английский тоже через пень-колоду, но я могу для него переводить, а так он парень общительный и прикольный.

- Так-так, и как же зовут этого прикольного парня?

- Марио Бугатти.

- Сын главного итальянского проектировщика?

- Ну да, его отец именно этим здесь и занимается.

- И сколько лет этому твоему приятелю?

- Одиннадцать, всего на год меня младше.

- Его одного к нам на концерт отпустят?

- Андрей Викторович, если он захочет, то и спрашивать никого не станет, вот честно! А он точно захочет, если я его приглашу.

- Это прекрасно, но во избежание лишних проблем лучше все же отпросить его у родителей.

- Ну, я попрошу синьора Бугатти, но он ведь и сам тогда может захотеть прийти.

- Ну и замечательно, пусть приходит, с ним-то хоть можно будет общаться без твоей помощи?

- Ну, он английский знает неплохо, иначе бы кто его сюда послал.

- Тогда постарайся пригласить обоих. Если думаешь, что отец будет мешать вам общаться с сыном, то не беспокойся, мы его отвлечем. К нам важные люди придут, синьору Бугатти найдется, с кем поговорить, - усмехнулся директор.

- Ладно, позову.

- Буду очень тебе признателен. А теперь беги.

Ладик с облегчением смылся за дверь.

Предложение посетить российскую школу Марио принял с энтузиазмом. Он уже успел рассказать в поселке все свои истории о путешествиях по миру и теперь жаждал новых слушателей, которым можно будет поведать это по второму кругу. Антонио тоже ничего против не имел, поскольку понимал, что ему так и так придется участвовать в этом самом Дне Италии, хотя бы ради налаживания контактов с местной властью, и посещение школьного концерта здесь не самый худший вариант. Он, правда, поинтересовался программой предстоящего мероприятия.

- Ну, сперва всякая официальщина будет, - промолвил Ладик, - директор наш приветственную речь толкнет, потом еще Ребров, наверное, выступит, ну, это мэр наш... А потом наш школьный драмкружок какую-нибудь сценку разыграет из вашей истории, девчонки наши станцуют, школьный хор выступит. Обещали даже пару итальянских песен исполнить на языке оригинала... Не знаю, что вы там поймете при их-то произношении, слова они кое-как выучили на слух, но мелодии эти им знакомы, и они даже в них не фальшивят.

- О, я тогда тоже петь буду! - загорелся Марио.

- А ты умеешь? - позволил себе усомниться Ладик.

- Ты еще спрашиваешь!

На следующий день Ладомир передал знакомым школьным хористам, что выступать им придется вместе с натуральным итальянцем, чем поверг их в изрядный ступор. Похоже, в своих умениях они были уверены не слишком, да и единственный их солист с приличным голосом оказался второклашкой и мандражировал больше всех. Ладик утешил их, что Марио - парень дружелюбный и смеяться над ними не станет, даже если они понесут всякую чушь.

- А разговаривать с ним как?

- Ну так я же рядом буду, переведу, - удивился Ладик.

- А на сцене? Из тебя-то какой хорист!

- Ну, тогда выйду в качестве конферансье, - разозлился Ладик. - Кому-то все равно вас объявлять надо, и желательно на двух языках, раз уж в зале будут иностранцы.

- А, ну тогда конечно...

К праздничному концерту Оболонскую среднюю школу украсили как к президентским выборам, даже раздобыли где-то воздушные шарики цветов итальянского флага. Ответственные за мероприятие учителя дергались сами и то и дело дергали своих подопечных. Ожидали мэра с его замами и даже кого-то из областного начальства, а также нескольких видных бизнесменов, финансировавших строительство завода. Степанову приходилось самолично встречать высоких гостей на школьном крыльце и сопровождать в зал. По окончании концерта вся местная элита должна была отправиться на будущую стройплощадку, где должна была пройти церемония установки закладного камня, а оттуда уже в мэрию на праздничный банкет. Наконец, все чиновные гости собрались, и ждали теперь только итальянцев.

Ладомир должен был прибыть в школу вместе с семейством Бугатти и потому с утра потопал к их коттеджу. Отец семейства еще одевался, а вот Марио был уже готов к выезду. Ладик, привыкший уже, что его итальянский друг может ходить как оборванец, ничуть того не стесняясь, был удивлен, увидев его в роскошном концертном костюме. Оказывается, Марио еще там, у себя дома, доводилось выступать со сцены, и на сей предмет он был настроен предельно серьезно.

- Да лучше б ты павлиньи перья нацепил, чем так людей смущать! - хмыкнул Ладик, которому о подобных дорогих одеяниях и мечтать не приходилось. - Ребят из хора и так уже, того и гляди, нервный тик хватит, а тут еще примутся себя с тобой сравнивать, так от стеснения им теперь хоть сквозь сцену провались!

- Скажешь еще, в перьях, - пробормотал Марио. - Публику уважать надо, так меня, во всяком случае, учили.

У подъезда, между тем, их уже ждала роскошная иномарка, которую повел сам старший Бугатти. Марио с Ладиком с комфортом разместились на заднем сиденье.

Увидев на крыльце школы директора, Ладомир церемонно представил ему старшего Бугатти, затем скороговоркой Марио и, дождавшись, когда Андрей Викторович и Антонио заведут свой взрослый разговор, дернул приятеля за руку и повлек его внутрь школы.

Впервые оказавшись в русской школе, юный итальянец с интересом оглядывался по сторонам. Все здесь было как-то бедненько, но чисто, даже отдраено, и местами неплохо украшено, явно чтобы произвести впечатление на гостей. Но долго смотреть ему не дали, поскольку сразу же собралась толпа оболонских школяров. Здесь, в нищей провинции, мало кому доводилось выезжать на отдых за рубеж, а если и доводилось, то не дальше турецких пляжей, так что живого итальянца они видели впервые. Конечно, им много о чем хотелось его спросить, но как это сделаешь без знания языка? К счастью, рядом был Ладомир, готовый все перевести и даже побуждавший их задавать вопросы.

Марио, как и местные ребята, тоже, конечно, ощущал себя не в своей тарелке из-за обилия свежих впечатлений, но Ладик уже успел уяснить, что его итальянский приятель в состоянии стресса становится только болтливее, и готов был эксплуатировать эту его особенность на полную катушку. И Марио его не подвел! Юный Бугатти на каждый заданный ему вопрос отвечал очень многословно и эмоционально, энергично жестикулируя, и своей непосредственностью быстро влюбил в себя даже суровых старшеклассников, не говоря уже о малышне. Большой толпой его провели по школе, сунувшись куда только можно и даже куда нельзя, бестрепетно срывая бумажные ленты с опечатанных перед столь важным мероприятием дверей. Оценив местные мастерские, столовую и физкультурный зал, где Марио, подхватив баскетбольный мяч, даже попытался изобразить бросок по кольцу, юный итальянец отважился поблагодарить своих добровольных гидов по-русски теми немногочисленными словами, что он успел выучить во время во время гостевания у Богдановых. Говорил он с жутким акцентом, и получилось смешно, но смех его спутников был вполне добродушным. Закончилась вся эта экскурсия за кулисами актового зала, где как раз готовилась выступать школьная самодеятельность.

Первой должна была играться драматическая сцена, и смотреть на нее из-за кулис Марио не пожелал, спустившись в зрительный зал вместе со своим переводчиком. Играли что-то героическое на тему гарибальдийских войн. Ну да, надо же потрафить гостям! Марио, впрочем, вся эта вампука заинтересовала не сильно, куда больше он оживился, когда актеров из драмкружка на сцене сменило восемь девчат в кокошниках и с платочками в руках, лихо сплясавших что-то русское. Младший Бугатти сам чуть не пустился в пляс, и остановило его, кажется, только присутствие в зале отца. Но уж когда дело дошло до выступления хора, Марио рванул за кулисы, чтобы потом выйти на сцену вместе со всеми. Ладик тоже приступил к своими обязанностям конферансье, объявив исполнение песни "О соле мио" и солиста - Петю Борисова.

Бедный Петя, оказавшись перед битком набитым залом и какими-то важными дядьками, сидевшими в первом ряду, настолько впал в шок, что чуть не потерял сознание прямо на сцене. Пришлось Марио взять обязанности солиста на себя, благо песня была ему отлично знакома. Исполнял он ее настолько хорошо, что Ладик даже заслушался. У Бугатти оказался высокий чистый голос в сочетании с абсолютным слухом, да и артистизмом его Бог не обидел. Наградой ему стали такие громкие аплодисменты, каких никогда еще не слыхивали в этом зале.

Удовлетворенный успехом Марио взялся солировать и при исполнении песни "Аве Мария", которую он исполнил с такой проникновенной интонацией, что заставил всплакнуть даже циничных оболонских чиновниц. Ладик, слушая его, мрачно подумал, не слишком ли много талантов Бог отсыпал одному этому шалопаю, и что пару-тройку столетий назад в той же Италии его приятеля точно кастрировали бы из самых лучших побуждений, чтобы не пропал этот ангельский голос. К счастью, в нынешние просвещенные времена Марио ничего не грозило, он опять сорвал аплодисменты и даже взялся исполнить соло на бис какую-то веселую неаполитанскую песню.

Когда отгремели очередные овации, юные актеры и певцы вышли на поклон. В зале Ребров поздравлял Антонио Бугатти с потрясающим выступлением его сына. Затем оба мужчины в сопровождении всей ребровской свиты двинулись к выходу, поскольку время уже поджимало: на месте будущей стройплощадки их уже ждала согнанная массовка и очередные самодеятельные артисты, только теперь уже взрослые. Отработавших свои номера школьников директор пригласил в столовую, где их уже ждали накрытые столы со сладким угощением.

Поедая честно заработанное пирожное и отхлебывая апельсиновый сок прямо из пакета, Марио с делано скромным выражением лица принимал поздравления. Поход в русскую школу, на его взгляд, удался на все сто и сильно потешил его самолюбие: так, как здесь, ему даже дома никогда не хлопали!

Глава 8.
Общинный праздник.

- Ну, ты и зажег на концерте! - не смог скрыть своих эмоций Ладик по дороге домой.

- Да ну, ерунда, я эти песни уже сотню раз наверное исполнял, - скромно потупил глаза Марио, развалившись рядом с ним на заднем автомобильном сиденье. - Мелодии-то там несложные совсем, у нас любой парень их споет.

- И что, у вас все такие же голосистые? - не поверил ему Ладик. - Так не бывает иначе бы на всех мировых конкурсах просто отбою бы от ваших певцов не было.

- Ну, может и не все... Но талантов все равно хватает. Вот во всей остальной Европе, да и у вас тоже все без ума были от Робертино Лоретти, а у нас-то он особо и не выигрывал ничего.

- Зато был солистом Римской оперы и перед самим Папой выступал, - промолвил Ладик.

- Ну, это да... Только в той опере нехватки классных солистов не было никогда, так что он всего лишь один из. А у вас тут нормальные хоры мальчиков имеются хоть?

- Вроде бы есть в Москве, - буркнул Ладик, - может, и еще где, но чтоб конкретно в этой области, то я о таком не слышал. Вон, раскопали среди малышни одного приличного солиста, да и тот на первом же выступлении перед публикой чуть в не свалился в обморок.

- Да он просто маленький еще, этот ваш Петя, вот и перенервничал, - снисходительно промолвил Марио. - Я бы в его возрасте тоже на сцену не полез. Но голосок у него чистый, так что перспектива есть.

- Чистый, но при этом слабенький какой-то, ты его полностью забивал, когда вы с ним вместе пели, - припомнил Ладик.

- Ну, у него просто легкие еще маленькие, вот ему и приходится экономить воздух. Нормальные дисканты только годам к десяти становятся полноценными певцами, а я вас тут таких и не видел почти. Неужто вот эта самая мелкота у вас и в церкви по праздникам выступает? Им же сложные распевы просто не вытянуть!

- В православных церквях у нас, в основном, тетеньки всякие поют, - пояснил Ладик, - так что Петьку этого никто там и не ждет. А вот у нас в общине хорошие мальчишеские голоса в большой цене. Сейчас, по сути, один Яша за всех отдувается, но когда и у него голос сломается, я вообще не знаю, что мы будем делать.

- Этот ваш блаженный еще и поет? - удивился Марио. - Как-то он странно ведет себя для певца, ходит по улицам без ничего, хотя погода далеко уже не летняя. Наши-то скорее во что-то теплое закутаться предпочтут, чтобы горло не застудить.

- Ну, Яша наш тоже далеко не морж, - усмехнулся Ладик, - и если температура еще хоть немного опустится, ему таки придется натягивать на себя меха, но пока острой необходимости этого еще не настало, он от своего "единения с природой" нипочем не откажется. Принципы у него такие, понимаешь.

- Хотелось бы мне услышать его пение, - произнес Марио и требовательно уставился на Ладика. - Он на каждой службе в вашем храме бывает?

- Ну, наверное, я всей этой кухни не знаю, но вряд ли он там петь будет, потому что просто не перед кем. Мы всей общиной собираемся в церкви только по праздникам, вот тогда он и выступает, конечно.

- А когда у вас будет ближайший праздник? - не хотел отставать Марио.

- Да через неделю уже. Считай, в следующее воскресенье.

- А у вас иноверцев на службы пускают?

От этого вопроса Ладик завис. Откуда он знает, пускают или нет, если никто из посторонних на его памяти к ним ни разу не заходил?

- Слушай, вот честно не знаю! Но я спрошу вечером отца...

- Спроси, пожалуйста.

Свое обещание Ладик выполнил. Игорь хмыкнул и пояснил, что любая церковь нуждается в привлечении новых адептов и их "Церковь Божьего гласа" тоже не исключение, так что пусть Ладомиров иностранный приятель приходит и просвещается, желательно даже со всей своей семьей. Об этом Ладик и поведал Марио при их следующей встрече. Юный итальянец тут же заявил, что обязательно приведет с собой отца, а вот относительно матери сомневается. Она, мол, такая домоседка, что даже на пасхальные службы в храм не выбирается, а тут какая-то чуждая ей секта! Ладик в ответ сказал, что и не надо, силком, мол, никто никого не тянет.

Марио действительно сумел заинтересовать отца, и в назначенный час они вдвоем подошли к крайнему коттеджу на улице, который община божьегласцев отвела под молитвенный дом. Бугатти в общине уже знали и впустили без вопросов, но, войдя внутрь, они замешкались: а дальше-то куда? Где здесь помещение для молящихся, а где, допустим, алтарь, куда посторонним вход воспрещен? Ладика в этот момент, к несчастью, рядом не оказалось, а другие здешние обитатели итальянского языка не знали точно, да и английским тут мало кто владел. Бугатти так и застыли в прихожей, но тут их заметил Яша, пришедший загодя.

Погода стояла уже довольно холодная, и малолетний блаженный оделся в меховую накидку, придававшую ему сходство с каким-нибудь первобытным дикарем, носящим одежду из звериных шкур. Но на Яше этот наряд смотрелся весьма органично. Тоже не зная итальянского, мальчик одарил обоих Бугатти самой обаятельной из своих улыбок, подошел к Марио, что-то прошептал ему на ухо, а потом вдруг чмокнул в щеку и, осторожно взяв за руку, повлек вглубь дома. Ошарашенный юный итальянец, никак не ожидавший таких "телячьих нежностей" и совершенно не понимавший, как ему на это реагировать, ответным поцелуем, что ли, позволил себя повести. Старший Бугатти двинулся следом.

Большая комната, куда их привели, была свободна ото всякой мебели и не имела ни малейших признаков молельного помещения, типа каких-нибудь икон на стенах. Народа здесь пока было мало. Несколько благообразных бородатых стариков чинно беседовали между собой в одном ее углу, более молодое население подпирало пока стены, лишь пара музыкантов настраивали свои инструменты. Антонио, в качестве хобби интересовавшийся музыкальными инструментами разных народов и эпох, с удивлением опознал в них тимпан и старинные русские гусли.

В помещении было хорошо натоплено, и Яша, сбросив свою меховую накидку, остался в чем мать родила. Никого из присутствующих это совершенно не смутило, про самого юного блаженного нечего и говорить. Весь коричневый от все еще не сошедшего летнего загара, он перемещался по комнате с какой-то поразительной звериной грацией, словно какой-нибудь африканский шаман, случайно оказавшийся в центре Среднерусской равнины.

Комната постепенно заполнялась народом, появилось тут и семейство Богдановых, и Марио с отцом перебрались к ним поближе в надежде, что так им хотя бы переведут слова предстоящего действа. Наконец, собрались все, и один из стариков начал проповедь, что-то о предстоящем сошествии на собравшихся Святого Духа и необходимости праведной жизни, чтобы в следующем перерождении еще на шаг приблизиться к спасению души. Ладик, уже неоднократно слышавший эти слова, честно исполнял свои обязанности переводчика, шепча их Марио на ухо в переложении на итальянский, иногда даже опережая при этом неторопливого проповедника. Старший Богданов точно так же переводил для Антонио, только на английский. Никого из соседей их шепот не смущал, похоже, о присутствии на общинном празднике иностранцев все были оповещены заранее.

Проповедь оказалась довольно короткой и сменилась музыкальной частью. Заиграли гусли, вступил тимпан, и детские голоса затянули духовное песнопение, в котором сведущие люди без труда смогли бы опознать Хлыстовскую песню Михаила Кузмина:

"О, кликай, сердце, кликай!
Воздвигни к небу клич!
Вельможный день, великий
Тем кличем возвеличь!

Струи на струны руки,
Ударь, ударь, ударь!
Вернется из разлуки
Наш Горний Господарь!

И горница готова,
Предубранный Сион,
Незнаемое слово
Вернет на землю Он.

Дождусь ли, о, дождусь ли
Тебя из дальних стран?
Звончей звените, гусли!
Урчи громчей, тимпан!

Ой, дух! Ой, царь! Ой, душе!
Сойди в корабль скорей!
Прожги до дна нам души
И рей, родимый, рей!

Крылами пышно машет
И дышит надо мной.
В поту нам пашню пашет
Хозяин Неземной.

Вздымай воскрылья крылец,
Маши, паши, дыши!
Гееннский огнь, Кормилец,
Огнем нам утиши!"

Солировал в исполнении этого гимна Яша Воскобойников. Его громкий высокий голос прямо таки завораживал, напоминая ангельское пение, и мальчишка при этом не просто стоял на месте. Выйдя на середину комнаты, воздев руки над головой, он совершал движения, напоминающие кобру, внимающую дудке факира.

Марио, расширив глаза, смотрел на поющего сверстника, плохо даже воспринимая слова перевода, что продолжал шептать ему в ухо Ладик, очарованный мелодией и еще больше голосом и телодвижениями певца. Когда гимн закончился, он восторженно прошептал Ладомиру:

- Я тоже так хочу!..

- Кто ж запрещает, только слова сперва разучи, - ответил тот.

- Я разучу, - кивнул юный итальянец, - только я и сейчас хотел бы что-то для вас исполнить. Не, я понимаю, что в чужое богослужение вмешиваться нельзя, но...

- Погоди, скоро официальная часть закончится и начнется просто увеселительная, - усмехнулся Ладик. - Тогда кто угодно сможет петь, только, конечно, не похабень всякую, а что-нибудь приличествующее моменту. И ты тоже сможешь попроситься.

Действительно, музыка на время затихла, присутствующие в комнате заулыбались, девушки в праздничных венках из искусственных цветов внесли на расшитых рушниках заранее порезанные пироги, дети, а за ними и взрослые стали разбирать угощение, появились откуда-то и бутыли с домашними наливками и квасом, люди расслабились, послышались смешки, а там уж и вновь зазвучала музыка, и какой-то мужчина затянул протяжную народную песню.

Марио слушал, внимал, сам трескал за обе щеки вкусный яблочный пирог, наконец, созрел и прошептал Ладику:

- Если я "Аве Мария" исполню, ничего будет?

- Ничего, у нас Богородицу тоже почитают, - промолвил в ответ Ладомир и протиснулся к старику, главному распорядителю праздника, о чем-то почтительно с ним пошептался и кивнул Марио, дескать, пой, разрешили.

Сперва, правда, Ладику пришлось пообщаться с музыкантами, объясняя, что за мелодию им предстоит играть, потом они некоторое время настраивались, поскольку эту музыку на своих гуслях доселе не исполняли никогда, но все же как-то приноровились, сыграли вступление, и Марио запел. Вышло не хуже, чем давеча в школьном зале, а может, даже и лучше, поскольку помещение было куда меньшим по размеру и не было необходимости слишком-то напрягать голосовые связки. Аплодировать певцам тут было не принято, но одобрительный гул со всех сторон дал понять Марио, что его песня понравилась, причем настолько, что люди стали требовать исполнить ее на бис.

Тут к Марио подошел Яша, тянувший за рукав Ладика, и через этого переводчика дал понять, что хотел бы спеть с юным итальянцем дуэтом. Где уж там он раньше слышал эту мелодию, что успел ее разучить, выяснять было некогда, Марио решил поверить, что блаженный ее знает, и, как оказалось, действительно знал. Спели на два голоса, упиваясь и мелодией, и собственным созвучьем. Ладик, отошедший от певцов обратно в толпу, решил, что вышло классно, абсолютное большинство присутствующих было того же мнения.

Антонио не удержался и заснял своего сына вместе с Яшей во время их выступления, затем на память его же вместе с Ладиком и Мишей Севастьяновым, а потом уж, раз пошла такая пьянка, и всех остальных, кто просил. Молельный дом отец и сын Бугатти покидали радостные и немного ошалелые.

- Ну как, понравились наши праздники? - спросил Ладик у Марио на прощание.

- Еще бы! - расплылся в улыбке тот. - Хочу еще!

Антонио был того же мнения. Этот веселый сектантский праздник полюбился ему куда больше знакомых торжественных католических богослужений, на которых прихожанам положено сидеть с постными лицами. Жаль, друзья в Генуе не ведают, какие прекрасные обычаи встречаются здесь, в России!

Глава 9.
Как стать божьегласцем.

Похоже, Антонио Бугатти все же перебрал местных наливок, поскольку, вернувшись домой в состоянии эйфории, он забросил в сеть несколько снимков прошедшего празднества, даже не удосужившись как-нибудь их прокомментировать. Генуэзские друзья Антонио, не раз уже интересовавшиеся, как ему там живется в России, и получавшие весьма банальные ответы, что живется неплохо, и с семьей, и с работой все пока ладится, плюс снимки среднерусских пейзажей, где вскорости должна будет развернуться стройка, к подобному выверту оказались совершенно не готовы и забросали его недоуменными вопросами, но при этом не смогли отказать себе в удовольствии сделать репост наиболее выразительных снимков. С их фейсбучных страниц все это лавиной покатилось дальше, и утром, проспавшись после праздника, Антонио поразился количеству комментариев под своим последним постом. Народ требовал разъяснений, кто на этих снимках изображен, чем они там занимаются и что это вообще все значит? Осознав, что выдавленную пасту обратно в тюбик уже не загнать, и зарекшись впредь злоупотреблять спиртными напитками, Антонио бросился спасать положение, отвечая на самые популярные вопросы.

- С кем это рядом стоит твой сын? Почему тот мальчик голый? Почему они оба разевают рты, да еще с таким вдохновенным выражением на мордашках?

- Это они поют дуэтом "Аве Мария". Тут, понимаете ли, праздник был у местной религиозной секты, нас с Марио пригласили в гости, Марио вызвался исполнить для них эту песню, а их местный солист Яков Воскобойников захотел ему подпеть. Этот Яков числится в их секте блаженным, а у них тут в России есть такая заморочка, что всякие блаженные и юродивые в знак своей святости должны всюду ходить нагишом. Вот Яков и ходит.

- Охренеть! И куда только их полиция смотрит?

- Малолетним здесь никакие законы не запрещают ходить нагишом, где им вздумается. Да это еще что! Вы просто в Индии никогда не бывали, а там такие нагие святые всегда были в порядке вещей, да и теперь никого не шокируют.

- Ну, в Индии такая жара, что одежда порой - только лишняя обуза. Но в холодной России?

- Ну, этот парень тоже не круглый год так ходит, в холода все же одевается.

- А на другом снимке твой Марио заснят в окружении еще каких-то парней. Они кто? Тоже сектанты?

- Сектанты, разумеется, и к тому же его спасители. Тут мой отпрыск такой номер отмочил - отправился охотиться с подводным ружьем на местную рыбу. Один, на совершенно незнакомую реку, никого не предупредив! Ну и застрял сдуру в корягах и наверняка захлебнулся бы, если бы его не увидали с плота эти двое парнишек, прогуливавших школу. Они Марио и из ловушки извлекли, и привезли на своем плоту обратно в город, и домой потом чуть ли не на руках доставили, потому что он ногу потянул и самостоятельно передвигаться не мог. Теперь они с Марио друзья не разлей вода, он целыми днями у них в гостях пропадает, домой не загонишь! Тот, что на снимке слева от Марио, это Ладомир Богданов. Ему двенадцать лет, и он единственный, кто в этой глуши знает итальянский. А рыжий крепыш, что справа, - Михаил Севастьянов. Ему всего десять, но ростом он, как видите, не уступает Марио. Оба - очень славные ребята! Марио, знаете ли, весьма компанейский парень и раньше очень скучал здесь без приятелей, ведь кроме нас с супругой ему и поговорить даже не с кем было. Но сейчас, когда появился Ладомир, ему больше дефицит общения не грозит. Он недавно и в местной школе на концерте выступал, исполнял "О соле мио" и "Аве, Мария", и здесь, на религиозном празднестве, как видите, тоже. Счастли-ивый!..

- Мда, повезло твоему парню, ничего не скажешь... Так, говоришь, он там уже солистом заделался? И эти сектанты спокойно дают ему исполнять католический по сути гимн? И даже подыгрывают, как я вижу? На чем, кстати? Что это за странный инструмент в руках у музыканта?

- А, это гусли - такой старинный русский инструмент. Ни на каких концертах вы его не увидите, фабричным способом их тоже не производят, но здесь, как видите, их делают сами. И да, действительно подыгрывали Марио. Как пояснил нам Ладомир, у них тоже почитают Богородицу и, как видите, их не слишком волнует, кто там этот гимн написал.

- Весело у вас, как я погляжу... А что там за сосуды на столах стоят?

- А это местные наливки. Не церковное вино, конечно, но пить можно вполне. И да, празднуют тут весело. Никакого сравнения с нашими службами, где принято сидеть с постными рожами, будто Богу угоден только такой аскетизм.

- Знаешь, Антонио, я уже хочу в эту секту! Как она там называется-то? И жаль, что ты только снимки сделал на этом их празднике, а не снял полноценный ролик! Сейчас бы у него точно были миллионы просмотров!

- Официально они именуются "Церковь Божьего гласа", - пояснил Антонио. - А что до ролика, знаете, может, в следующий раз и сниму, если они еще что будут праздновать до нашего отъезда.

Кое-как закончив разговор в фейсбуке, старший Бугатти призадумался. А почему бы в самом деле не снять о божьегласцах целый фильм? Подобный фольклор сейчас в чести, это даже и для представляемой им фирмы будет неплохая реклама, что они строят завод в городе, где проживают такие интересные люди, надо это только как-нибудь зримо увязать, ну, допустим, прокатить эту экстравагантную компашку на фирменном лимузине. А лучше всего самому проникнуть в эту секту. Что-то подсказывало Антонио, что увиденный им праздник, куда пускают посторонних людей, далеко не самое экзотичное, что там может быть. Вот бы поглядеть хоть одним глазком, а еще лучше - самому в том поучаствовать! Антонио готов был признаться, что что-то тянет его к божьегласцам, нечто такое, что он не мог выразить словами, но чего не находил в своей родной католической вере.

Своими намерениями Антонио поделился с семьей, и если супруга его категорически отказалась вступать в какие бы то ни было секты, то сын проявил неподдельный энтузиазм. С ребятами из божьегласцев он уже накрепко сдружился, жизнь их представлялась ему как минимум не скучной, ему было с ними вполне комфортно, но иногда свербила мысль, что он в их компании все-таки чужой, а вот если вступить в общину, то станет своим в доску! В итоге мужская часть семейства Бугатти решила действовать на свой страх и риск.

Узнав, что один из возглавлявших общину старцев, Христофор, неплохо владеет английским языком, Антонио напросился к нему в гости и в ходе беседы осторожно поинтересовался, принимают ли они к себе людей со стороны, или для того, чтобы стать божьегласцем, надо родиться в их общине. Старец с улыбкой ответил ему, что путь к Истине не заповедан никому, и что их предки тоже некогда пребывали в лоне Православной церкви, затем ушли в раскол в ходе никонианских реформ, а потом отделились и от старообрядцев, когда один святой человек, Данила Филиппович, ощутил, что в нем воплотился сам Господь Бог Саваоф, и, утопив в Волге все свои старообрядческие книги, провозгласил, что они не ведут к спасению, а руководствоваться надо единственно лишь внушениями Святого Духа и внимать Божьему гласу. За новоявленным пророком тогда последовали очень многие, и адепты нового учения, называющие себя голубями, создали несколько общин, именуемых "кораблями". Власти вскоре устроили на них гонения, приходилось сниматься с насиженных мест, уходить все дальше на восток в глухую тайгу, удаляться от мира. Появлялись потом и новые пророки, и Церковь разбилась в итоге на много конкурирующих толков, одним из которых и стала община божьегласцев. Из-за гонений царской, а потом и безбожной коммунистической власти им веками приходилось ото всех таиться, не вести никаких проповедей, и они уже почти к этому привыкли и жили исключительно своими общинными делами, но времена меняются и пришло им время вспомнить, наконец, о своем предназначении вырывать людские души из-под власти Тьмы, блестящим доказательством чему стало появление в их общине самого Антонио Бугатти вместе с его сыном.

- То есть я уже могу считать себя божьегласцем? - удивился Антонио. - И никаких таинств для вступления в вашу общину совершать не надо? Ну, типа крещения, например? Я-то в принципе уже крещен в католическую веру, но если надо...

- Сакральный смысл таинства крещения - это пробуждение души, - ответил ему Христофор, - поэтому наша Церковь не признает крещения неразумных младенцев. Человек должен окрепнуть разумом, чтобы сознательно пройти через этот обряд, посему у нас проводят его только по достижении человеком четырнадцатилетнего возраста. Если вас крестили в младенчестве, синьор Бугатти, то вы имеете полное право пройти этот обряд повторно и с этого момента полноценно участвовать в жизни нашей общины.

- Хорошо, я так и сделаю, - кивнул Антонио, - вот только как быть с моим сыном? Ему еще далеко до четырнадцати лет, но он тоже хочет стать своим в вашей общине.

- Младых отроков у нас наставляют в вере их родители, - молвил Христофор, - и да, обряд крещения они проходят только в четырнадцать лет, если мы не видим, что этот ребенок и так уже осенен присутствием Святого Духа, тогда он может стать нашим собратом немедленно. Ваш Марио не таков, следовательно, именно вы должны удерживать его от мирских соблазнов. Но если у вас в этом деле пока недостаточно опыта, наши общинники смогут оказать вам содействие.

- Да как его удержишь-то, этого сорви-голову?

- Ну, обузданию неуемной детской энергии очень способствует розга. В нашей общине сим инструментом пользовались испокон веку, да и ваш сын, как я слышал, уже успел с ним познакомиться, причем по собственной инициативе.

- Да уж... - только и смог пробормотать Антонио.

- Ну, стало быть, правильный парень у вас растет, понимающий, и особых проблем с его обузданием у вас не будет.

- Да, он-то понимающий, а вот моя супруга... Если узнает, что я сына розгой луплю, такой скандал мне закатит, что хоть святых выноси!

- А не ей в этом деле решать! - сурово промолвил Христофор. - Если подрастающий мальчик признает отцовскую власть, то бабам в их мужские дела вмешиваться не должно.

- Ей это не объяснишь...

- Ну, коли ум ее настолько короток, то не надо ей ни видеть этих дел, ни даже знать о них. Приходите с сыном в наш общинный дом и там его воспитывайте.

- Вот только воспитатель из меня пока тот еще, - вздохнул Антонио, - розгой махать меня как-то не учили. Даже в тот раз, когда Марио вытребовал у меня такое наказание, я не смог его как следует высечь, мне отец Ладомира в этом деле помог.

- Всему можно научиться при желании, - усмехнулся в усы Христофор. - Поначалу, как я уже говорил, мы окажем вам содействие в этом богоугодном деле, а дальше уж вы сами.

- А как Марио поймет, что он для вас уже свой, если крещение по вашему обряду ему предстоит пройти только в четырнадцать лет? Он не хочет больше считаться гостем на ваших собраниях.

- Когда мы наказываем своих детей за грехи, мы даем им понять, что они для нас не чужие и не лишние, и одновременно освобождаем их души от тяжести этих грехов. Ваш Марио наверняка успел немало нагрешить за свои одиннадцать лет, и не только своим побегом на реку.

- Да уж, всяких мелких прегрешений за ним числится немеряно, - со вздохом промолвил Антонио.

- Ну так и предложите ему очиститься ото всех этих грехов. А как он искупит их страданиями тела, так сможет с чистой совестью назвать себя голубем. А для пущей торжественности можно сделать это в общинном доме, в присутствии его сверстников, тогда он точно поймет, что стал теперь таким же, как они.

- Хорошо, я передам это Марио, - произнес Антонио, завершая беседу и прощаясь с радушным хозяином.

Глава 10.
Новообращенные.

Повторное крещение Антонио Бугатти прошло без большого стечения народа и особой торжественности, просто как формальный ритуал, через который надо пройти для вхождения в общину. Куда более яркие впечатления оставило первое богослужение, в котором он участвовал и которое здесь называли радением.

Вечером после ужина все взрослые члены общины и подростки, начиная с четырнадцатилетнего возраста, а вместе с ними и блаженный Яша, собрались в большой комнате молитвенного дома и чинно расселись по лавкам: мужчины по правую сторону, а женщины - по левую. До полуночи читали священные книги и пели псалмы, а когда пробило двенадцать, все сбросили с себя все платье и даже белье и обрядились в особого покроя белые радельные рубахи. У Антонио своей пока не было, и ему выделили из запасов общины. На ноги все натянули нитяные чулки, зажгли восковые свечи, расселись по своим местам и протяжными плачевными голосами затянули песню:

"Святый Боже, святый крепкий,
Святый бессмертный, помилуй нас!
Дай нам, Господи, Иисуса Христа,
Дай нам, Сударь, сына Божия,
И помилуй, Сударь, нас!
Сошли нам Духа Святого, утешителя..."

По окончании этой песни большая часть присутствующих составила два хоровода: один из мужчин, другой из женщин, оставшиеся же продолжили петь. Хороводы закружились: мужской - по солнцу, женский - против солнца, пение все убыстрялось, и люди в хороводах уже бегали друг за другом, строго соблюдая при этом такт. Набегавшись до усталости, немного отдохнули и, не расстраивая прежних кругов, завертелись уже поодиночке, мужчины в правую сторону, а женщины в левую. Антонио, на первый раз оставшийся с певцами, видел, как длинные и широкие рубашки вращающихся, надувшись воздухом, стали похожи на вертящиеся столбы. В центре мужского круга вертелся Яша, распевая своим чистым высоким голосом:

"Ай вы, нуте-ка, други, порадейте-ка!
И вы в батюшки сударя в зеленом саду,
Ай, милость его Божия, благодать его святая!"

Радение продолжалось до тех пор, пока рубашки кружащихся не измокли от пота. Тогда они поменялись местами с певцами, и теперь уже Антонио пришлось кружиться в хороводе.

Затем круговое радение сменилось корабельным, присутствующие составили один продолговатый круг и под пение начали бегать друг за другом против солнца, потом останавливались, оборачивались лицом к соседу и, припрыгивая на пальцах, ходили так вокруг молельной комнаты, при этом крестились, били себя кулаками в грудь и ладонями по бедрам, постоянно приговаривая: "Ой, Дух, Святой Дух!" Неутомимый Яша продолжал прыгать внутри круга.

Потом последовало крестное радение. Радеющие, встав по всем четырем углам комнаты, принялись быстро перебегать из угла в угол, притопывая ногами в такт песни, размахивая руками и по-прежнему поминая Святого Духа. Кончилось все воплем Яши: "Вот катит! Вот катит! Святой Дух катит! Накатил, накатил!" Тогда все, наконец, успокоились и в изнеможении разбрелись по своим местам, только Яша продолжал бормотать что-то несвязное.

Несмотря на усталость, Антонио ощущал настоящий мистический экстаз, ему хотелось вопить от радости, и сдерживало его только то, что соседи его внимательно прислушивались к бормотанию Яши.

Когда эйфория схлынула и молящиеся принялись одеваться и разбредаться по домам, Антонио все же рискнул подойти к Христофору с вопросом, а что это все такое было? Старец пояснил, что последние вопли Яши означали, что на всю общину сошел Святой Дух, а дальше уже блаженный начал пророчествовать.

Бредя домой, Антонио силился понять, куда это его занесло. Во время своих деловых поездок он с какими только христианскими сектами не сталкивался, но везде службы проходили чинно, если не сказать скучно, и никакой экстаз молящихся не охватывал, и уж точно никому из них не могло прийти в голову пуститься в пляс. Решив, что это что-то типично русское, Бугатти на следующий день полез в интернет, нашел там справочник русских сект и, ругаясь на плохой перевод и пытаясь продраться сквозь десятки экзотических названий, нашел, наконец, описание чего-то подобного и пришел к выводу, что Церковь Божьего гласа - это какой-то из многочисленных изводов хлыстовства, где и радения подобные в ходу, и песнопения очень похожие. Ну, разве что здесь плетками друг друга не охаживали во время кружения, хотя Яша, когда все себя шлепали, помнится, приговаривал: "Плотей не жалейте". Нет, точно хлысты!

Наконец-то достигнутая определенность Антонио обрадовала и даже наполнила его душу гордостью: ну, кому еще из его знакомых доводилось принимать участие в столь бесшабашном, если не сказать разнузданном веселье! А ведь это точно было веселье, хотя и по очень серьезному поводу. Ну а как не веселиться, когда на тебя Святой Дух сошел! Сам Иисус, помнится, объяснял свой отказ поститься по иудейским канонам тем, что какой может быть пост на свадьбе? Ну да, на свадьбах же всегда поют и пляшут, даже если жених - сам Спаситель, а его невеста - Церковь.

Свое общение с божьегласцами Антонио решил продолжить, а сына огорошил известием, что вступить в общину тот сможет, только добровольно снеся ритуальную порку.

Не сказать, чтобы Марио это понравилось, но и не слишком-то его испугало. Вдоволь наболтавшись со сверстниками из общины божьегласцев, он знал уже, что там дерут всех ребят, начиная с пятилетнего возраста, за единственным исключением Яши Воскобойникова, который норовит исхлестать себя сам. Ну, если иначе ему не стать таким же, как они, то ладно уж, он согласен. Правда, Марио сильно волновали подробности предстоящей церемонии.

- Пап, а если я соглашусь, то где меня будут драть? И кто? И сколько розог дадут?

- Драть тебя будут в общинном доме, как я понял. Это тот коттедж, что стоит напротив молельного дома, где мы с тобой уже были. Кто за тебя возьмется - пока не знаю, но точно не я. А сколько розог тебе потребуется, мы еще не решили, ведь по смыслу ты должен искупить все свои прошлые грехи, за которые еще не понес наказания.

- Тогда много... - выдохнул Марио, со страхом припоминая, где и в чем он успел нагрешить и при этом не попасться. Случаев этих оказалось столько, что хватило бы не на один десяток исповедей, а если за каждый ему прилетит, то ой-ей-ей! - А мне предварительно надо будет в них покаяться и все перечислить, да?

Антонио малость передернуло. В способностях любимого сыночка влипать во всевозможные неприятности он ни минуты не сомневался, но если этот дурень действительно начнет излагать все, что когда-либо натворил, то шокированные божьегласцы не Марио в свою общину не примут, но и, чего доброго, самого Антонио оттуда попросят за то, что вырастил такого монстра.

- Кайся лучше про себя, когда окажешься под розгами, - рявкнул он, - чтобы не смущать местных такими прегрешениями, о каких они никогда и не слышали! А вообще не бойся: больше, чем ты сможешь вынести, тебе точно не дадут. Когда станет невмоготу, верещи пожалобней, чтобы поверили, что ты уже все осознал, искупил и вообще проникся Святым Духом.

- Спасибо, пап, я так и сделаю, - с облегчением выдохнул Марио.

- Стало быть, согласен уже? Не передумаешь? Тогда я сообщу о твоем решении старейшинам божьегласцев.

- Ну, сообщай... - очень тихо произнес Марио, уставившись глазам в пол.

Накануне церемонии Марио, конечно, постарался вызнать у друзей, что его может ждать, но ничего особо полезного они ему сообщить не смогли, поскольку никого прежде так в общину не принимали. Мишка предположил, правда, что полсотни розог юный итальянец получит точно, а то не из-за чего было и огород городить. Зато взрослые уже успели сообщить ребятам, что им предстоит присутствовать при порке их друга. Марио это не сильно обрадовало. В прошлый раз ему досталось вдвое меньше, чем ему сегодня обещали, и то он тогда чудом улежал, так что перспектива опозориться на глазах у друзей светила как никогда явственно, но отступать от раз принятого решения было не в его принципах, и мальчик постарался сделать вид, что ему все нипочем.

Перед тем как идти на расправу в казенный дом, Марио постарался тщательно вымыться и надел свой лучший костюм, хотя, казалось бы, его там все равно потом снимать. Нервная дрожь начала бить его еще дома, а по улице он шел, как осужденный на казнь, долго не решался войти в двери общинного дома, но все же переборол себя и даже придал лицу выражение, приличествующее, по его мнению, кающемуся грешнику. У входа его встретили двое местных юношей, осторожно подхватили под локотки и провели в комнату, где предстояло провести церемонию.

Войдя туда, Марио нервно заоглядывался по сторонам. Посреди комнаты стояла скамья, рядом с ней кадка с розгами, что сильно напрягло мальчика, зато, к его облегчению, здесь не было никаких девчонок и даже взрослых женщин, только бородатые мужики, старшие подростки и его сверстники, включая, разумеется, Ладомира, без чьих переводческих услуг ни Марио, ни его будущие экзекуторы не обошлись бы. Ладик похлопал Марио по плечу, дескать, успокойся, все будет путем. Юный итальянец робко улыбнулся ему в ответ, поискал еще глазами отца, нашел, получил ободряющий взгляд и почувствовал себя чуть увереннее.

Тут один из старцев, которому поручили вести церемонию, принялся вопрошать Марио, действительно ли тот готов искупить все ранее совершенные грехи, претерпев ради этого телесные муки, и внимать отныне Божьему гласу. Бугатти через переводчика на все отвечал "да". К счастью, перечислять искупаемые грехи никто от него не потребовал, и Марио чуть ли не с радостью воспринял команду раздеваться для порки.

И вот он уже нагой растянулся на скамье. На сей раз его привязали к ней и за руки, и за ноги, и за поясницу, после чего сразу два здоровых мужика вооружились розгами и встали с обеих сторон от скамьи. По указанию старца порка началась.

Пока экзекуторы поочередно охаживали ягодицы Марио крепкими ударами, старец нараспев читал над ним молитвы, слов которых мальчик, разумеется, не понимал, но смысл охотно додумывал сам. Последнее время все сны его были именно об этом. Ну, типа, отпусти, Господь, этому мальчику все его грехи и спаси его бессмертную душу, ты же видишь, как он страдает. Страдал Марио сейчас действительно более чем серьезно, смолчать не удавалось даже после первых ударов, а когда на ягодицах разгорелся настоящий пожар, юному итальянцу стало уже не до молитв - он так орал, что оглушал даже себя самого.

Получаемые удары Марио, разумеется, не считал, не до того было, а потом они вообще слились для него в одну нескончаемую боль, но Мишка потом похвалился ему, что угадал верно и Марио выдали ровно пятьдесят ударов, причем досталось не только его ягодицам, но и бедрам и даже немного спине.

Когда порка, наконец, закончилась и рыдающего Марио отвязали и помогли ему подняться со скамьи, он долго еще не мог успокоиться, все тянулся руками к пылающим ягодицам и если и не пританцовывал на месте, то только потому, что его аккуратно придерживали Ладик с Мишкой, утешавшие его в два голоса. В итоге юный итальянец бессознательно уткнулся своей заплаканной мордашкой Ладику в грудь, где и выревелся от души.

Чуток успокоившись и утерев слезы, Марио обнаружил, что все еще голый, и принялся искать глазами свою одежду. Тут к нему подошел Яша и посоветовал не спешить одеваться, потому что, во-первых, от контакта с тканью коже будет еще больнее, а во-вторых, на очищенного от грехов Марио сошел Святой Дух и стоит сейчас прислушаться к нему, а не занимать свои мысли такими низменными материями, как телесный стыд, тем паче, что и стыдиться-то в данный момент Марио совершенно нечего. Поскольку рядом с Яшей действительно было как-то не стыдно, мальчик решил последовать его совету, тем паче, что его после порки не в угол собирались в таком виде поставить, а, напротив, все обращались, как с именинником. Откуда принесли здоровенный праздничный пирог со смесью лесных ягод, жбан с каким-то соком домашней выделки, а тут еще и местные музыканты появились и заиграли что-то веселое. Ритуальная порка перешла в празднество по случаю обретения нового члена общины.

Через час Марио объелся от пуза, перезнакомился уже не только со сверстниками, но и со всеми взрослыми, запомнил с десяток новых русских слов, получил несколько подарков от общины, включая домотканую рубаху для радений, скроенную на вырост, и чувствовал себя вполне счастливым, невзирая даже на боль, которая, впрочем, за это время уже изрядно утихла. Только тогда он, наконец, оделся, уже без особых проблем, попрощался с друзьями и вместе с отцом покинул общинный дом.

На душе у мальчика было так легко, что он сам себе казался птицей, которой достаточно только взмахнуть крыльями - и она полетит. Он еще долго будет вспоминать этот день как один из лучших в своей жизни.

Эпилог.

Все в жизни когда-нибудь кончается, подошла к концу и российская командировка Антонио Бугатти. Проект был утвержден и профинансирован, на месте бывших полей развернулась промышленная стройка, а семейство Бугатти уехала домой в Геную, напоследок по русскому обычаю устроив разгульные проводы. Марио, привыкший уже обучаться экстерном, вернулся в свою итальянскую школу, где теперь поражал приятелей знанием экзотических русских обычаев. Оболонских друзей он не позабыл и регулярно связывался с Ладомиром по интернету, а для других слал длинные письма в расчете, что Ладик их всем переведет.

Если верить Марио, его отец отнюдь не бросил увлечения учением божьегласцев и усиленно пропагандировал его среди знакомых и даже малознакомых людей. В Европе узы традиционных религий давно ослабли, искателей истины, падких на всякую религиозную экзотику, было выше головы, и не стоит удивляться, что нашлось несколько десятков человек, увлекшихся радениями с их странными песнями, танцами и музыкальными инструментами. Антонио на пророка не тянул, но сумел собрать вокруг себя маленькую общину, мечтавшую со временем вырастить настоящего пророка в своей среде. Большинство желающих вступить в нее не могли этого сделать чисто физически, поскольку жили далеко от Генуи и не успевали бы регулярно приезжать на собрания. Наиболее настойчивые, правда, приезжали туда в отпуск на несколько дней, проникались атмосферой генуэзского "корабля" и искали себе единомышленников среди тех, кто живет к ним поближе. Антонио рассчитывал, что со временем такие общины расползутся по всей Европе.

Марио на радения пока не допускали, но некоторые гости общины приезжали с детьми, которых тоже надо было чем-то занять, и тогда к делу привлекали младшего Бугатти. Задрав нос, Марио в красках расписывал свою жизнь в России, своего друга-полиглота Ладомира, блаженного Якова Воскобойникова, который постоянно ходит нагишом и с которым Марио довелось петь дуэтом. Не забывал он упомянуть и о том моменте, когда, по словам Якова, на самого Марио сошел Святой Дух, не умалчивая о том, какая процедура этому предшествовала. Тут уж слушатели начинали взирать на Марио с выражением священного ужаса на лицах, задавая себе вопрос, а они бы сами на такое решились? Большинство были уверены, что нет, но тем выше поднимался в их глазах авторитет стойкого и безбашенного Марио, который таки решился, но было и меньшинство, готовое даже телесно пострадать, чтобы потом ощутить описанный юным Бугатти экстаз. Эти их планы были, увы, пока невыполнимы, и потому они жутко Марио завидовали. Марио, впрочем, предрекал, что вскоре некоторые взрослые члены общины вполне дозреют до того, чтобы начать воспитывать своих детей в соответствии с традициями божьегласцев, и что найдутся его сверстники, согласные на такое воспитание, и тогда уже церемонии вступления детей в общину будут не за горами. Сам Марио мечтал приехать на летние каникулы в Оболонь и, если повезет, даже привезти с собой погостить нескольких итальянских приятелей.

Переведя для друзей последнее письмо, Ладик сам от удивления расширил глаза. Ну дают эти Бугатти, что старший, что младший! Это что же получается, теперь общины их Церкви Божьего гласа по всей Европе распространятся? Но там ведь столько языков в ходу! Кто им всем и тексты богослужебных книг переводить будет, и распевы? Свои сомнения он не побоялся озвучить на публику.

- Да ты и будешь, - тут же сказал ему сидевший рядом Яша, до того внимательно слушавший переводимое Ладиком письмо. - Помнишь, прошлым летом я тебе говорил, что тебе суждено стать Языком Бога, посредником между Ним и населяющими Землю людьми? Вот видишь, ты уже и начал исполнять свою миссию. Если бы вы с Мишкой не спасли тогда Марио, то не задружились бы с ним и не привлекли бы в нашу общину итальянцев, тогда и этой общины в Генуе не возникло бы, и всех тех, которым еще предстоит появиться в других городах. Они взыскуют истины, и только ты с твоими способностями к языкам можешь им в этом помочь, и не только в Европе. Учи их и дальше, Ладомир, выучи целую сотню, как хотел и даже больше, я в тебя верю и не сомневаюсь, что и сам Господь в тебя верит! Что бы ни случилось в твоей жизни, только не бросай своего дела!

Ладик откинулся на спинку стула, немного одуревший от таких вестей. Значит, и в самом деле тогда, на реке, их с Мишкой вело Провидение. Мальчик чуть ли не физически ощутил, какой тяжкий груз ответственности взваливает сейчас на свои плечи. Но он сильный и упорный, и если таков уж его крест, то он постарается пронести его до конца!


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"