3

Поэт, молодой и никому в то время неизвестный, подрабатывал на мельнице старого мельника. Погруженный в причудливый мир своих грез и фантазий, он не замечал робких взглядов дочери мельника. Постиранную и заштопанную её трудолюбивыми ручками одежду, он принимал с искренней благодарностью, и ценил, как простое и доброе человеческое участие.

Но и сам он, Поэт тоже страдал и томился от неразделенной влюбленности в прекрасную принцессу, дочь самого короля той страны.

Она, прекрасная и недоступная, жила в королевском замке. Все его ночи - звездные и безлунные, дождливые и безмолвные, были отданы поэзии, воспевающей ее красоту. По ночам он засыпал над стихами, посвящёнными ей одной, просыпался и снова писал. Узнал, что вскоре должна состояться коронация принцессы. Ему так хотелось поздравить её и выразить свое восхищение, что он ночь напролёт думал, как осуществить задуманное. Ведь он прекрасно понимал, что помощник мельника, никому неизвестный поэт, не может быть представлен ко двору. И влюбленный поэт всё же придумал один единственный способ, как оказаться на придворном торжестве. Он склеил листы бумаги, сплошь исписанных его же стихами в честь её восхождения на престол . Потом обклеил ими причудливо сплетённые между собой ветви Вот такие смастерил он крылья для полета.. Потом сбегал в лес и набрал там большую корзину полевых цветов. Обвязался канатом, закрепив себя между крыльями так, чтобы они оставались легко управляемыми. Прикрепив котомку со стихами, взял в руки корзину, полную цветов, и утром с попутным ветерком полетел поздравлять принцессу.

На прощанье, помахать ему вслед, выбежала дочь мельника. По ее милому лицу, среди ярких веснушек, катились слезы. И она всё махала, махала своими натруженными красными ручками, прощаясь с ним, пока не затерялась и стала совсем неразличима среди цветущих лугов. Потому что Поэт поднимался все выше и выше. Конечно, он догадывался о её чувствах и ценил ее сердечность, но уж слишком она была непохожа на принцессу. Трудно было отнести к ней те возвышенные метафоры, которыми дышала его поэзия.

С попутным ветром он летел высоко, и вскоре показались башни замка, откуда раздавалась торжественная музыка. Поэт стал сильнее дергать за канат. Крылья захлопали, и он полетел еще быстрее, обгоняя стаи пролетающих мимо птиц. И тут он увидел, что летит над дворцовой площадью. Его крылья - стихи, распахнутые над процессией коронации, лучшее поздравление, как ему представлялось. Из корзины он брал душистые цветы и бросал вниз, а из котомки, висящей у него на шее, щедрой рукой осыпал стихами процессию, впереди которой шествовала принцесса. Пятьдесят пажей чинно несли за нею длинный шлейф, на котором был вышит золотыми нитями и драгоценными камнями ее древний герб. Казалось бы, и дальше все должно было бы продолжаться точно, как в его мечтах Принцесса должна была поднять голову и прочитав его стихи, посвященные ей, восхититься и....

И она подняла голову. Но, даже не пожелав прочитать ни строчки, ужаснулась. Дико завопила и заметалась по площади. И ее, и придворную свиту испугало появление самозванца, бросающего бог весть что, на их головы, нарушая прекрасный дворцовый этикет праздника. Подоспевшая стража натянула луки. И стая проворных стрел устремилась в сторону поэта, а с их точки зрения - смутьяна. Хорошо, что огромная корзина, полная цветов, и котомка, плотно набитая стихами, спасли его, приняв на себя удары стрел. Он стал отчаянно дергать канаты. Слезы обиды и досады застилали его глаза. Горько сетуя на судьбу, не разбирая направления, он летел и летел, спасаясь бегством. Его уносило всё дальше и дальше от тех мест. И в разлуке с мечтою он не заметил, как долго был в полете. Но вдруг увидел, что летит над чужими ,незнакомыми местами. Как бескрайнее песчаное море, под ним простиралась пустыня. Только где-то вдали горы. Поэт присмотрелся и увидел ,что через пески идёт женщина, за подол которой цеплялось несколько дочерна загорелых ребятишек. Следом за ними брёл верблюд. Поэт стал спускаться.

"Наконец-то, я смогу узнать куда меня занесло."-обрадовался он, начиная снижаться.

Увидев летящего человека, с крыльями, скрипящими на ветру, женщина, прижимая к себе детишек в ужасе закричала и замахала на него руками. В довершении всего верблюд от страха шарахался и плевался в его сторону.

Но Поэт всё же приземлился. Отвязал крылья , подбежал к ним, дружелюбно протянув им корзину. Конечно, те цветы, что ещё оставались в ней, увяли, но всё же они очень обрадовали верблюда и его хозяйку. Еще бы! Лучшего корма уставшему верблюду здесь в пустыне не найти. Цветы любви- это не сухие колючки!

Сгустившаяся ночная тьма принесла прохладу. Вместе с детишками разобрал поэт свои крылья и разжег из них хороший костер. Пощелкивая искорками, взлетая к звездам, горели и его стихи, и сухие ветви, из которых были сделаны крылья, и вонзившиеся в них стрелы. Погрустив ещё немного и, помянув не добрым словом Судьбу-Злодейку, он спросил женщину о том, где же он оказался. Она закурила трубку. И то жестами, то рисуя на песке, сумела объяснить, что она вдова, и вот уже седьмой день идет с детишками на праздник совершеннолетия дочери султана, который. начнется утром. Как только рассвело, она разбудила спящих в шатре детишек. Поэт помог ей сложить шатер и погрузить его на верблюда, усадив туда же её детей. Так они и двинулись в путь.

Приближаясь к дворцу, они услышали праздничную восточную музыку. Там, на дворцовой площади , праздник звучал, гремел, пестрел. Звенел и смехом и песнями. Благоухал манящими ароматами угощений, цветов и фруктов .Четверо слуг только что вынесли в украшенном цветами паланкине дочь султана. Народ ликовал, приветствуя Прекраснейшую из Прекрасных. Одно печалило Поэта. Увидеть красоту дочери султана, сидящую в зашторенном паланкине, да еще и сокрытой под расшитой узорами чадрой , было совершенно невозможно. Разочарованный стоял он у стены. Но вдруг, в тот самый момент, когда сверкающий на солнце, расшитый золотом и драгоценностями паланкин с дочерью султана оказался рядом с поэтом, налетел, бог весть, откуда, сильный ветер. Этот ветер взметал черные клубы пыли и вскоре превратился в смерч. Слуги в ужасе разбежались, непочтительно бросив паланкин прямо на землю. Праздник превратился в панику. Все вокруг метались в поисках укрытия. Небо почернело. Крупный град так и сыпался с неба. В этом нежданном кошмаре и посчастливилось Поэту увидеть дочь султана. Она легкой газелью выпрыгнула из брошенного паланкина, занавески которого ураганом разметало в разные стороны. Находиться на площади стало опасно. Дождь и град хлестали с невиданной силой. Мощные порывы ветра поднимали в воздух людей. Поэт размотал канат, что остался от прошлого полета, обмотал им и дочь султана и женщину с детишками, и привязал их между витых колон дворца султана . Места хватило и для верблюда. Потом он укрыл всех шатром . А ураган побушевал еще какое-то время и угомонился так же внезапно ,как и налетел.. Люди вокруг приходили в себя, подсчитывая удары и ушибы. От праздника, который только что царил здесь, не осталось и следа. Кругом стоны и разорение.

Убедившись, что опасность миновала, Поэт развязал канат и сдернул шатер.

Дочь султана была чуть жива от пережитого. Поэт, сраженный ее красотой, едва успел полюбоваться ею, как подбежали слуги и усадили ее в другой, сухой , и тоже невероятно украшенный, паланкин. И унесли её во дворец.

Он смотрел ей вслед, и в душе поэта уже слагались строки новых стихов полных любви. Его окликала спутница. Кричали и тормошили его пятеро ее кучерявых ребятишек, но он, улетевший далеко в своих грезах, ничего не слышал.

Но....Казалось, сама Удача обратила к ним ко всем свое полное милости лицо.

Сам султан пригласил и его и его спутницу вместе с детьми во дворец, что бы спасителя его дочери отблагодарить. Во дворце их ждал торжественный прием. Его спутницу взяли в прислуги во дворец. Даже ее верблюда было решено держать в султанской конюшне. А он - поэт был произведен в придворные поэты.

Поэт был очень рад, что всем нашлось место. И что эта добрая женщина, и ее детишки, и даже верблюд,устроены в этой нелегкой жизни.

Но по традициям восточного дворца, дочь султана вела уединенный образ жизни на женской половине дворца. И посторонним вход туда был строго настрого запрещён.

Поэт метался. Как!!! Как открыть свое сердце прекрасной, как подарить ей ту поэзию, что озарена ее красотой? Столько поэм и гимнов, воспевающих ее красоту, бушевало в его сердце с того дня, как он увидел ее. И, как всегда в печали, он сетовал на Судьбу- злодейку.

И вот, что пришло ему в голову. Как-то раз, перебирая свои рукописи, он придумал, почти изобрел, удивительный, не то летательный, не то стреляющий аппарат. Из, ставшего не нужным ,шатра своей приятельницы он сделал воздушный шар. Прикрепил к нему корзину. В корзине воздушного шара установил устройство для метания особо крупных ядер. А вместо ядра кувшин, который он наполнил множеством стихов, пропитанных восточными ароматами, смешанных с лепестками роз.

На рассвете поэт поднялся на воздушном шаре над балконом той, что наполнила собой, сама того не ведая, мир его поэзии. Потом он выстрелил так ловко, что вылетевший кувшин разбился о стену так ,что весь балкон оказался усеян лепестками роз и его стихами.

Но, опять неудача! Вместо желаемого впечатления - только переполох. Вопли о покушении на жизнь дочери султана, разрушили негу раннего утра.

Горько сетуя на Судьбу и ,искренно сожалея не только о невозможности объясниться с той, что невольно разбила его сердце, но и о том, что оказался лишенным возможности по-доброму попрощаться со своей приятельницей, о нежных чувствах которой он, конечно, догадывался. Но как далека была она от поэтического идеала. Он вспоминал и её огрубевшие от работы руки. И нелепую привычку курить трубку, внимательно слушая его, не понимая ни слова на его родном языке .И её обветренное от работы на палящем солнце доброе лицо. И пятеро смуглых, крикливых, но, конечно, славных малышей. Вот если бы она не курила. Если бы кожа ее была бы белее, а нос покороче или что-то ещё недостающее, о чём он вскоре забыл. Потому что заснул, пока улетал всё дальше и дальше от дворца султана.

И так, он все летел и летел по воле то одного, то другого ветра, сетуя и сетуя на Судьбу. Очнулся он где-то далеко в Африке. И здесь Судьба приготовила для него новое испытание. Там, в Африке, сгорал от страсти к юной царевне, дочери каннибальского вождя. Слагал оды и гимны, воспевающие её красоту. Но на сей раз: ни бумаги, ни пера, ни чернил. Что бы прочесть ей свои стихи, в надежде очаровать прелестную царевну-дикарку, он приручил больше сотни попугаев. Долго он учил их громко произносить слова его поэзии И вот в один прекрасный, а вернее, злосчастный день. собрал он всех прирученных им попугаев. А чтобы они не разлетелись, привязал к их лапкам веревочки , концы которых он крепко держал в своих руках. Более сотни попугаев загалдели разом, выкрикивая имя прелестницы. Поднялся такой галдеж, что различить в нем слова его поэм было невозможно.

Все каннибалы пришли в ярость. И сам царь каннибалов, и юная царевна, и их соплеменники вместо поэтических восторгов схватили стрелы, колья, дубинки и страшно закричали: "ОВАОУЭХО-ОА!" Что на местном наречии обозначало: "Колдун! Смерть колдуну!!!" Они испугались потому, что решили ,что он заколдовал всех этих птиц.

А от колдовства , как известно: жди беды .

В этот раз спасло его от расправы и ярости дикарей только то, что несметная стая попугаев, быстро взлетела в небо, выкрикивая слова его поэмы , и невольно прихватила его с собой

Он летел над джунглями и опять сетовал на насмешницу Судьбу. А она гнала и гнала его все дальше и дальше.

И ещё не раз он влюблялся в герцогинь и султанш, цариц и принцесс, в королев и царевен. И все также не замечал влюбленных в него прачек и угольщиц, кухарок и крестьянок- таких добродушных, заботливых и сердечных.

Однажды забросила его судьба в те места, откуда был он родом. Огляделся и узнал мельницу, где работал он в юности. Но теперь она заброшенная, стояла у реки. Он подошел к берегу, зачерпнул воды и увидел свое отображение. Оттуда, из глубины вод смотрел на него усталый и седой старик.

И он заплакал. И слезы долго еще катились по впалым, морщинистым его щекам, пока он вдруг не почувствовал, что кто-то трясет его за плечо.

Он услышал женский, грубоватый, охрипший голос: "Эй, старик! Ты что? Кто тебя обидел?".

"Судьба",- ответил поэт, утирая подслеповатые, усталые глаза.

"Я?!!! Да ты что! Мужик! Я же тебя первый раз вижу!" - возмутилась женщина и даже уронила вязанку хвороста. Теперь он рассмотрел ее. Полноватая. Не высокая. На ногах тяжелые растоптанные ботинки, похожие носила и дочка мельника когда-то. Красные натруженные руки. В зубах трубка, из которой она удивительно ловко выпускала ровные колечки дыма. Точь-в-точь, как его давняя спутница, встреченная много лет назад в пустыне. Веснушки, толстый нос с широкими ноздрями, напоминающий носы соплеменников каннибальской царевны. Жесткие кучерявые волосы. А узкие черные, как угольки, глаза напоминали ему первых красавиц Аляски. Все в ней казалось ему давно знакомым. Казалось, что сквозь добродушные черты ее полного лица он опять видит лица всех встреченных и воспетых им женщин. И чем дольше он глядел на нее, тем теплее и спокойнее становилось у него на душе. Она что-то рассказывала о себе, и он прислушался. Попыхивая трубкой она говорила:"Было нас, у родителей, пять сестер . Старшая - Вера. Помладше - Надежда. Чуть моложе - Любовь, она самая красивая из нас. Потом- Софья, мудрость значит. А меня, самую младшую, совсем чудно назвали. Сама не знаю почему..."

Но не успела она закончить фразу, как поэт выкрикнул:"Судьба !!!! Ты - Судьба!!! Ты моя Судьба!

"А ты откуда знаешь, что меня зовут - Судьба?" - удивилась женщина.

С тех пор живут они ладно и счастливо в сторожке лесника, вдовой которого она была уже много лет. Пятеро её детей- кто замуж вышел, кто женился. Словом, разъехались. Но каково же было его изумление, когда он, как- то раз услышал, как милая его Судьба, разжигая очаг, напевала песенки, слова которых он сам сочинил когда-то. Те самые, что посвящал он Прекрасным Дамам ушедших времен, вдохновлявшим его поэзию. С тех пор никогда он не сетовал на судьбу за то, что бросала она его, куда угодно по своей прихоти. Потому что теперь он знал, что не зря рассыпал, когда-то вместе с цветами свои стихи над площадью города, над дворцами и замками и здесь, и в далеких странах. Потому что превратились они в славные песенки. И по сей день звучат они по и на дружеских пирушках, и на крестьянских праздниках. А иной раз в замках и во дворцах .Их распевают королевы и прачки , воришки и судьи , герцогини и бродяги. И даже он сам подпевает порой , когда напевает их его милая хлопотунья , хозяюшка- Судьба .